Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Стреляй!
— Д-даин…
— Твоё?
«Моё!»
В миг нестройный, сплетающийся, перебивающий сам себя, не дающий разобрать ни единого слова шум в голове прекратился. Отзвуки оставались, но как будто эхо издалека.
«Надо же, заговорил», — ироничный голос, но... голоса не было.
Ни звука, но слова и интонации раздавались, кажется, прямо у меня в голове.
Фейри отпустил Этайн и оттолкнул, отчего та упала, вновь обернулся ко мне.
«Отойди от неё».
Фейри окинул меня долгим пронзительным взглядом, изучая, и вновь отвернулся, совершенно не обращая внимания на лук.
Глаза были золотисто-жёлтые, с вертикальными зрачками, звериные.
Этайн явно интересовала его куда больше, потому я не опускал лука, но и выстрелить не решался.
— Правда твои? — всё ещё голосом Исси, но на тон ниже.
У него нет своего голоса, внезапно понял я. И он играется чужим.
Фейри подцепил прядь волос Этайн, и та сидела, ни жива ни мертва, глядя так испуганно, что я не выдержал.
Стрела, вонзившаяся в землю ровно перед ним, заставила его отпрянуть.
— Ах, игры. С такой я бы тоже поиграл, — издевательские нотки меняют голос ещё сильнее, всё больше отдаляя от прототипа. — Но почему ты здесь… — взгляд остановился где-то чуть ниже моего лица. — Дорхэ Иарлэйт, южный? Все южники давно мертвы. Лес тебя уже не позовёт, — он рассмеялся.
Я пропустил слова мимо ушей (попытался) и потянулся за ещё одной стрелой, намереваясь в этот раз не просто спугнуть, но и попасть; сосредотачиваясь только на этом. Даже испуганная Этайн ушла на второй план, потому следующие несколько секунд развились для меня неожиданно, разбивая чётко выстроенную последовательность в голове.
Вот стрела, когда я нечаянно коснулся её наконечника (знал же, что это больно, но для аккуратности не было времени, и оплошал), выпала из руки — и под нечеловеческий смех проросла, не давая поднять её.
Вот Исси с отчаянным криком кинулся на фейри, но тот, даже не прикладывая особых усилий, подставил ему подножку (кажется, не ногой — ветвь, трава, земля, здесь всё за них). Вот Этайн испуганно вскрикнула, когда фейри кинулся ко мне, потянув руки к моей шее — но не схватил, а выдернул провалившийся за ворот рубашки шнурок с амулетом.
— Подменыш под защитой человечьих сил, смех и только, — скривился он.
«Что же ты такое, что тебя Лес не забрал?»
Внезапное воспоминание: когда мне было девять и охота на фейри закончилась, в деревне умерло несколько детей, от совсем младенцев до семилетнего ребёнка.
Эхо в голове вновь усилилось, когда шустрая рука резко дёрнула за шнурок, не касаясь подвески, и тот порвался, падая на землю, блеснув и скрывшись в траве.
Три стрелы. Две истрачены.
«Неудивительно, что ты такой неразвитый».
Беззвучная речь звучала куда лучше и ровнее, хотя эхо со спавшим амулетом меня совершенно сбили с толку, мешая вновь сосредоточиться — я не понимал, как слушать или как заткнуть эти мысленные уши.
«Перестань», — неловким из-за невыпущенного лука жестом показал я, хотя из присутствующих его могла понять только Этайн.
Перестань. Хватит. Я не понимаю.
(Я не хочу понять.)
— Они тебя не забрали, — ухмылка стала шире, он явно развлекался ситуацией. — Лес тебя не принял.
Краем глаза я увидел, как Исси кинулся на него со спины с ножом, лезвие блеснуло на солнце, и я, повинуясь не разуму, а инстинктивному страху, выстрелил.
Ему в руку.
Смех заполнил пространство, заставляя меня выронить оружие и зажать уши — бессмысленно. Он был везде.
— …предатель! — крик боли Исси скорее угадывался, чем различался в этом шуме.
«Интересный. Тебе они нужны?»
«Да!»
— Отошёл от моих детей, — рявкнули откуда-то со стороны.
Мама.
«Ну как скажешь», — в этот раз это точно была издёвка.
Никто больше и не успел ничего сделать — фейри отпрыгнул от меня, вскочил на ближайшее дерево и скрылся из виду. Кто-то выстрелил, но я был совершенно точно уверен — никто не попал.
Вместе с его голосом пропали и остальные, но я уже оказался слишком сбит с толку, чтобы что-то успеть предпринять.
— Он с ними! Не подходите! — срывающийся голос Исси прорвал краткую тишину. — Он подменыш!
Я вскинул голову, глядя на подоспевшую подмогу через вновь упавшие на лицо пряди — сейчас эта крошечная защита точно была мне необходима.
Мама, опустившаяся рядом с Этайн. Кто-то из соседей. Ещё несколько местных, лица которых я помнил. Светлая подружка Этайн — Миндль, кажись. Люди в красной форме — подмога из города?
— Нет! — несчастный крик Этайн.
«Всё в порядке», — попытался показать я, меня схватили на полужесте, заламывая руки.
Деревенские издали лишь неуверенный ропот, но не вмешались. Поверили на слово, понял я.
(Я был достаточно странным для этого, а они только что потеряли близких.)
— Да ему лет двадцать, — встрял кто-то. — Они так долго не живут.
— Но он всегда не от мира был…
Лицо матери исказилось болью, и она кинулась ко мне, но один из людей в форме успел её схватить за руку, останавливая.
— Это мой сын! Что вы все несёте…
(Она не местная. Её слово против тех, кто прожил тут всю жизнь.
И она сильнее многих, даже против оружия — но не когда одна. И ей нельзя терять хрупкого доверия.)
Я не выдержал и вскинул голову, так, чтобы она увидела моё лицо. Одними губами, надеясь, что правильно помню движения, что она поймёт — она всегда понимала.
«Не надо. Пожалуйста».
Поняла. Она поняла и чуть поникла, хоть и глядела все равно на окружающих с вызовом.
— Вы не можете так просто…
— Уведите его, разберёмся, когда выживших соберём, — рявкнул кто-то из городских. — И девчонку на всякий случай…
Тут уже я задёргался, но безуспешно.
Я успел увидеть лишь, как Этайн в последний момент выхватила мой амулет из травы.
* * *
Через пару часов я понял — я готов уже признаться в чём угодно, только признаваться было не в чем.
Мужчина раздосадовано пнул меня в живот, заставив беззвучно сморщиться, и женщина неодобрительно шикнула.
На удивление, никто из деревенских не решился взяться за дело. Все лишь отводили глаза и зализывали свои собственные раны. Меня забрали эти двое, городские, в ярко-красной форме, в просторечье их называли просто охотниками, официальное название было куда длиннее, и по жизни они занимались как раз охотой на всякую нечисть.
Удержаться в реальности стало сложно: здесь, в каком-то забытом подвале, не было никаких посторонних голосов и каких-либо посторонних звуков, не считая ругательств этих двоих, но после нескольких часов почти непрерывной боли забытье казалось недостижимым раем.
Теперь я знал, что побои почти не приносят мне вреда. Пара костей вроде как была сломана, но это все равно не шло в сравнение с обжигающей болью от железа и серебра — чего я, сам не зная почему, подсознательно избегал всю жизнь.
— Проклятие, — уже в который раз повторил мужчина, опустившись на корточки. — Эта тварь молчит и…
Он попытался повернуть моё лицо к себе — я, в приступе беспомощной злости, впервые воспротивился, раненный «тварью», и, из последних сил дёрнувшись, вцепился зубами ему в руку.
Солёный вкус и резкий, внезапно острый запах крови придали мне сил, почти дали шанс ответить, но женщина с силой оторвала меня от жертвы, что помешало вступиться за себя, но не спасло от удара мужчины в лицо.
— Прекрати, ты его убьёшь, а пока ничего не решено, — рявкнула она на напарника. — Уходим. Опросим местных и завтра закончим. Он все равно молчит и форму держит. Своих они плохо выдают.
«Завтра закончим».
Я попытался вырваться и получил ещё один удар по лицу, сердито зашипел. Что бы они не говорили — я был вполне себе настоящим.
Следующим почти ленивым ударом меня просто отбросили в угол подвала, и, пока я пытался восстановить хоть какое-то восприятие окружающего мира, охотники ушли. Железный засов лязгнул.
Железный — на деревянной двери, зачем-то отметил я сквозь пульсирующую боль и пелену перед глазами.
Через какое-то бесконечно длинное и одновременно бессмысленно медленное время я чуть отполз из угла, сел, оперевшись спиной об стену и поджав ноги, которые почти не чувствовал.
Я уже в который раз попытался убрать за ухо криво обкромсанную чёлку, но длина срезанных охотниками волос сделать это больше не позволяла, и пряди непривычно лезли в лицо — недостаточно, чтобы не ощущаться вообще и недостаточно, чтобы привычно спрятать глаза и послужить защитой от мира.
Я прикрыл глаза и провёл пальцами по одной из прядей, начиная от самой макушки. Перед закрытыми глазами вспыхнул образ Этайн — свой облик, тем более, сейчас, представить было сложно.
Пальцы скользнули от корней дальше и не ощутили пустоту, даже когда оставшиеся сантиметров пять точно кончились, явно чувствуя привычную жёсткую прядь, и, лишь когда та постепенно утончилась, сорвались с конца.
Я открыл глаза и беззвучно рассмеялся, глядя в темноту подвала через длинную чёлку.
Это всё правда.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |