Ведьмино отродье (джен)

Маат была довольна результатом вылазки. Мама теперь в курсе, где она, теперь оставалось только подождать. Теперь можно было бы ещё попробовать добраться до документов, вдруг бы попалось что-нибудь интересное, но… Маат совсем забыла об одной детали.

Переполох ребята устроили утром, за завтраком. Сигнал к бунту подал Тойво, запустив тарелкой в камеру наблюдения, и сразу после этого столовая словно взорвалась: поднялся жуткий гвалт, все начали скакать по столам, в конвоиров полетели объедки, залепляющие визоры шлемов, и столовые приборы, над головами засвистели парализующие разряды — штурмовики оставались верными своей легендарной меткости. Двадцать три кадета, рискуя шкурами, создавали хаос, чтобы двадцать четвёртая под шумок смогла пробраться в центр связи.

Маат рванула к ближайшему штурмовику — тот не глядя замахнулся прикладом винтовки, — еле успела увернуться, скользнула за спину, содрала с его пояса ключ-карту и бросилась к двери.

Снаружи никого не было. И правда, к чему караулить тех, кому некуда бежать?

Маат натянула на голову кепи так, чтобы из-под козырька не было видно глаз, и быстрым шагом пошла к зданию, на котором виднелась медленно вращающаяся тарелка антенны — обходным путём, через хозблок и казарму, почему-то не желая проходить мимо штаба.

Когда она шла через казарму, послышался тоскливый вой сирен, загремели сапоги: «куколки» побежали усмирять бунтовщиков, и все — мимо Маат. Она еле успела забиться в щель между электрическим шкафом и тихо гудящей трубой, приговаривая про себя «меня нет, меня нет, меня нет». Обошлось, не заметили. Оставался последний рывок.

Прежде, чем зайти в центр связи, Маат огляделась, высматривая что-нибудь приметное на берегу, и найдя, приложила ключ-карту к панели. Сработало, дверь скользнула в сторону.

Внутри был только один техник, и тот безмятежно спал, свесившись с кресла набок. Маат презрительно фыркнула, осторожно протиснулась мимо него к панели управления и стала искать нужный сигнал. Сигнал никак не хотел нащупываться, и Маат уже успела испугаться, что вся суматоха была устроена зря, как что-то пискнуло, и на экране высветились координаты Илезии. Маат еле удержалась от радостного вскрика и… ещё бесконечных полминуты пришлось ждать, когда мама примет вызов.

Быстро сообщив о том, где она находится, Маат уже хотела сказать маме, что очень скучает, но успела одёрнуть себя. Лучше предупредить, кто руководит базой: мало ли, вдруг старая знакомая. А чтоб было совсем непонятно — на датомири. Отключившись, Маат залезла в логи и тщательно всё очистила, даже записи о затратах энергии удалила. Техник за всё время даже не шевельнулся.

Сирены тем временем стихли, бунт явно был подавлен. Нужно побыстрее оказаться в казарме и влиться в серые, безликие ряды кадетов.

Маат выскочила наружу, под начавшийся дождь, пробежала по мостику, залетела в казарму и вновь спряталась в уже знакомой нише. Дождавшись, когда мимо поведут помятых товарищей, тихо свистнула. Джет как бы случайно споткнулась, на неё налетели идущие следом, и в образовавшейся суматохе один лишний кадет оказался даже как-то и не заметен.

Отличная команда подобралась, на удивление дружная. Обычно внутри таких больших групп всё равно возникали споры и соперничество, но то ли авторитета Джет хватало, чтобы сдерживать горячие головы, то ли все лишние отсеялись давно, ещё на улицах Брентаала. Но — именно это позабыла Маат — после трёхдневного карантина их должны были распределить по разным группам. Пол, возраст и уровень знаний у её новых товарищей был слишком разным, чтобы оставлять их всех вместе. Переполох в столовой вынудил руководство сократить время карантина.

Начались личные беседы с леди Тьен.

Вызывали по одному, и те, кто уходили, больше не возвращался. Уже забрали и Зубатика, и Джет, и многих других. Маат нервничала, и сочувственно-снисходительный взгляд Тойво, уже знакомого с порядками в приютах, ситуацию никак не улучшал.

Наконец вызвали и Маат. За ней пришли сразу два штурмовика, и Маат даже стало немного весело: неужели один не справился бы с ней?

Снаружи — опять — шёл дождь, крупный и холодный, на поверхности воды лопались крупные пузыри, давая понять, что это всё надолго. Но даже ёжась от противных капель, ползущих за шиворот, Маат не хотелось идти под крышу. Там её ждал допрос.

Ах, нет же. Собеседование.

Допрос проводили в медблоке. Нервный доктор быстро осмотрел Маат — вдруг за сутки проявились признаки какой-нибудь заразной болезни — и подтолкнул её к столу, за которым развалилась леди Тьен. Вид у неё был на удивление благодушный, но, подойдя поближе, Маат поняла, что леди Тьен слегка не в себе. Вокруг неё висел отчётливый алкогольный дух.

— Ну-с? — протянула леди Тьен, перебирая папки с досье. — И кто это у нас явился?

Маат вытянулась в струнку и гаркнула:

— Кадет Санрайдер, мэм!

— Санрайдер, значит, — леди Тьен вдруг хохотнула. — Отлично, таких у меня ещё не водилось. Ну, рассказывай.

Маат немного растерялась от вопроса. Всё, что она напела при оформлении ещё на Брентаале IV, было подшито в её личное дело: стандартная история сбежавшего из дому за приключениями человека, в итоге вынужденного жить попрошайничеством. Повторять это ещё раз Маат не видела смысла. Рассказывать же о бунте в столовой и вовсе было нельзя.

— Ну… Я…

— Давай, не стесняйся, — покивала леди Тьен. — Я слушаю.

— Маат Санрайдер, одиннадцать…

— Это я знаю, дальше.

Значит, не досье.

— Немного разбираюсь в космических кораблях, умею стрелять, знаю язык…

— То, что ты там о себе думаешь, меня не интересует. Всему, что тебе будет нужно, ты научишься здесь. Империя даёт тебе шанс стать чем-то большим, не отбросом, живущим на подачки нелюдей, а гражданином, достойным членом общества! Хватит ли тебе мозгов воспользоваться этой возможностью?

Маат одновременно подумала о пушечном мясе, которое здесь на самом деле выращивают, и порадовалась из-за своей слишком человеческой внешности, хотя обычно расстраивалась, что не похожа на маму. Вслух же просто сказала:

— Угу.

— Не угукай мне тут! — вдруг подорвалась леди Тьен. — Нет у тебя мозгов, хаттово отродье, дерьмо одно в черепе плещется! И у дружков твоих то же дерьмо! Их из клоаки выдернули, все условия создали, и что в благодарность? Отвечай мне, болван!

— Я девочка, — поправила её Маат.

— Да мне плевать! — леди Тьен в ярости замахнулась датападом, Маат отпрыгнула от стола и заслонилась от удара руками.

Удара не случилось.

Леди Тьен, резко успокоившись, с любопытством уставилась на Маат.

— Кто учил тебя драться?

— Мама, — пискнула Маат, сообразив, что рефлекторно приняла защитную стойку.

Леди Тьен отложила датапад и села на место.

— И кто же твоя мама, дитя?

Маат пожала плечами.

— Ну… Просто мама.

— Просто мама, значит, — леди Тьен потёрла пальцами переносицу. — Хорошо. У тебя есть некоторые способности. Я буду лично заниматься с тобой. Конвой!

Дверь открылась, и зашёл штурмовик.

— Отведи её в шестую комнату. Выдать пять ударов. Хотя… Лучше семь.

В шестой комнате, кроме десятка старожилов, оказалось ещё трое девчонок с Брентаала, в том числе Зубатик. Все трое уже получили свою порцию ударов, а Зубатик ещё и щеголяла заплывшим глазом.

Били ремнём — широким, кожаным, он висел у двери комнаты в качестве напоминания о покорности. Били по голой спине, не жалея, с оттяжкой: наказание за участие в беспорядках накануне.

Маат старалась не плакать. Ей было стыдно за то, что она подставила ребят, она чувствовала себя бессильной и униженной. Прежде ей приходилось драться, получать и наносить удары, но быть избитой, и не иметь права на защиту...

Отвратительно.