Между ними не было любви (гет)

Сенку поправил свой рюкзак на плече и нажал на звонок. Послышались шаги с той стороны и уже спустя несколько секунд ему открыли дверь.

— Ты парень Не-чан? — его оглядели свысока, не пуская внутрь и оставляя на пороге. Ишигами лениво поковырялся в ухе, согласно кивнув. — Она уже шла, так что иди по своим делам.

Сенку чуть наклонил голову, чтобы заглянуть в дом, но парень прикрыл двери и он так и не смог ничего увидеть.

Ему было лет тринадцать-четырнадцать и он был ниже на целую голову. Раньше Ишигами Сенку с ним не встречался, но знал, что парень очень вредный и зовут его Сэмми Тоору. Учился он в средней школе и был далеко не самым лучшим учеником. Да и в каких-либо клубах успехов высоких не достиг. Нелли рассказывала о своём брате.

Он лениво зевнул. Было прохладно на улице, но причина этому только ветер. К счастью, он не забыл надеть кофту.

— Что непонятного? — чуть громче спросил Сэмми.

— Нелли сказала, что будет меня ждать у себя дома, — спокойно ответил он, пожимая плечами. — А это значит, что она сто миллионов процентов там.

Он услышал ещё одни шаги, а потом уже давно знакомый голос:

— Сэм, это невежливо.

«Да мне вообще всё равно» — подумал он, уже зная, что Нелли говорит так не потому, что поучает брата, а потому, что так принято говорить в таких ситуациях. При этом, он был полностью уверен, ей так же абсолютно всё равно, где он стоит. Так было даже удобнее — не нужно было бы идти на кухню и ждать, пока она соберётся.

— Пятьдесят четыре секунды, — сказал он.

— Сорок семь, — поправила она.

Сенку только кивнул. Это было что-то вроде спора — всегда считать время, если один из них опаздывал к назначенному времени, или что-то ещё. Сверять счёт, вносить коррективы, сравнить, понять кто из них был неправ. Обсудить, какие секунды уже не надо считать. При этом кто-то из них иногда специально сбрасывал пару секунд или прибавлял немного, чтобы сбить противника. Ведь помимо всего этого, оппоненты ставили себя на место друг друга, чтобы понять, каким именно образом он или она считали те самые секунды.

Ну и как же без ещё какого-нибудь смысла? Пять и четыре — девять. Четыре плюс семь — одиннадцать.

Мы освободимся к девяти?

К одиннадцати.

— Тридцать девять.

— Двадцать шесть, половина.

Там что, двенадцать партий?

Восемь, но с большим перерывом после четвёртого.

Оба вздохнули. Сэм при цифрах поворачивал голову то в одну, то в другую сторону и видимо понял, что своими силами сделать ничего не сможет. Вздохнул как-то обречённо, открывая двери, но Сенку входить не стал, слишком уж много тепла шло из дома. Вместо этого внимательно оглядел длинные ноги Нелли, короткую чёрную юбку, свободную рубашку с первыми расстегнутыми пуговицами, но длинными рукавами.

— Мы вернёмся поздно, — сказал он, переводя взгляд на младшего брата. Заметив, как девушка подняла белый и чёрный каблук, он кивнул головой на чёрный, что был вполовину ниже. — Партии по шахматам идут не очень быстро, так что извиняй, — пацан нахмурился, скуксившись, но ничего ему не сказал.

Вместо этого развернулся к сестре, пожелав удачи.

Нелли пшикнула духами, — Сенку сам их сделал и подарил ей, даже не одни, — которые стояли в коридоре, посмотрела на себя в зеркало. Наклонилась, перевязывая волосы в высокий хвост и он заметил маленький блестящий камушек на шее. После этого кивнула своему брату, перевела наконец взгляд на него, впервые за всё это время посмотрев, и вышла из дома.

Он взял её за руку, придерживая на ступеньках. К собственному неудовольствию, теперь Нелли Тоору была выше на целых полголовы, хотя раньше четыре сантиметра терялись и были практически не видны.

Сенку незаметно вздохнул, держа крепче её за руку. Если через год он не вырастит собственными силами, то придётся изобретать эликсир роста, а это было очень запарно.

— Как насчёт музыки? — спросила она, забирая свою ладонь и доставая беспроводной наушник. Вторая рука также залезла в карман юбки и достала второй, который она сама надела на своё ухо. Сенку только молча кивнул.

— В другой ситуации я бы включила о влиянии электричества на нервы и про дальнейшие последствия, — сказала она задумчиво. — Но, боюсь, тогда мы пропустим остановку.

Что правда, то правда. Музыка его не сильно интересовала, но в поезде делать всё равно нечего, а ехать им примерно час только туда, а после ещё столько же обратно после всех её партий. Но лучше так, чем действительно ездить впустую.

Они подошли к станции. Нелли отошла к стеклянной поверхности подкрасить губы ярким красным цветом, как и её извечные красные ногти, тогда как Сенку купил билеты, отстояв очередь. Он молча перевёл взгляд на её спину, пока девушка поправляла волосы, но Нелли быстро заметила его взгляд и, окинув себя ещё раз глазами, стала идти к нему.

Ишигами невольно краем глаза отметил её спокойную походку. Ходить она умела и на высоких, и на средних каблуках хорошо, как и вовсе без них — шла прямо, распрямив плечи. И смотрела своими чёрными глазами так прямо, что, не будь он самим собой, невольно бы отвёл взгляд.

Быстро сели в поезд, рядом с друг другом. Народу было средне, практически все сидели и всего пару человек стояло, да и те вышли на следующих остановках.

Сенку сидел у окна, положив голову на кисть. Она же чуть прилегла на него, сложив ногу на ногу, слушала музыку и тоже поглядывала то в окно, то на людей, которых спустя пару остановок было всего ничего, видимо из одной школы. Может быть, они даже ехали туда же, куда и они сами — у одного из них были шахматы.

— Я посплю, — услышал он спустя ещё две остановки.

Она чуть потянулась, укладывая голову поудобнее и переставляя ноги. Сенку заметил взгляд мальчишек, но спустя несколько секунд отвёл свой в окно.

Сенку Ишигами уже один раз был на её уроке скрипки — подошёл к нужному кабинету спустя десять минут, когда Нелли Тоору не пришла к месту встречи. Тогда он решил проверить, почему же она задерживается, услышал звуки скрипки в коридоре, и так и нашёл её, репетирующую не получавшийся момент. Он мог бы тогда постоять у двери, слушая её песню, или прокашляться, чтобы привлечь внимание, но вместо всего этого просто прошёл внутрь помещения, не скрывая своих шагов. Нелли тогда открыла глаза, не прекращая играть и закрыла вновь, чтобы, проиграв нужный момент ещё пару раз, начать собираться домой.

Сенку Ишигами уже был на её концерте. Он тогда купил ей Гаултерию, чтобы вручить уже по дороге домой. Девушка тогда едва заметно улыбнулась.

Но время шахмат пришло только сейчас. Раньше просто не тот сезон был, так что ему было бы интересно посмотреть на то, как она играет. Правда, он уже примерно представлял, как это будет происходить. В конце-концов, Нелли Тоору хоть и не сообщала ему о том, как играет, легко можно было догадаться по тому, что после школы она так ни разу и не посетила шахматный клуб, даже для того, чтобы просто посмотреть на игру. Видео она также не смотрела, да и в её комнате, где Сенку уже был, никакой шахматной доски не было. Как и на ноутбуке, как и на телефоне.

Он скосил взгляд на её расслабленное лицо. Ресницы, вопреки какой-нибудь логики, вовсе не дрожали. Так было и в жизни — её движение было словно отточенно до автоматизма, каждый шаг, каждый вздох.

«Я сотворила себя собственными руками, словно Бог своё творение» — вспомнилась ему её фраза, сказанная будто бы случайно и так, мимолётно. Сенку не сомневался в её правдивости. Эта девушка, читая книги, выдумала себе идеал девушки, словно какую-то героиню. А после просто взяла и сделала из себя эту самую героиню, приложив кое-какие усилия.

Самое интересное это то, что она с самого начала именно такой и была. Будто бы идеальной, но с мелкими недостатками, как и многие другие люди. При этом очень заметно выделялась среди всех.

Сенку снова посмотрел в окно. Было всего лишь девять утра.

Весь остальной путь он проделал в тишине, только за несколько минут до остановки разбудив девушку. Она чуть моргнула, давая знать таким образом, что уже не спит, но ещё пару минут не двигалась. Когда поезд стал тормозить, спокойным, отточенным движением села прямо, не потягиваясь, но сдвинув лопатки на спине и таким образом словно потянулась. Он отдал ей наушник и она аккуратным, таким же отточенным движением поставила их на зарядку, пряча в большом кармане чёрной юбки.

Словно Императрица на приёме, в самом-то деле.

Сенку закатил глаза, но ничего не сказал. Сам он такие аристократические приличия на людях не соблюдал, но, если чисто технически представить себя девушкой, то вёл бы себя точно также, разве что с некоторыми поправками. Были бы последние, если бы он действительно был девушкой с самого рождения? Скорее всего нет.

Если так подумать, то Нелли Тоору — его женская версия, если не брать внимания на внешность. Имей он другой пол, то и теорию предпочитал бы больше практики, и имел бы свой женский идеал, к которому бы стремился. И не стал бы поступать в клуб Науки в таком случае. Так что, если подумать, будь Нелли Тоору парнем, то один в один такой же, как и он сам сейчас.

Ишигами фыркнул от собственных мыслей, улыбаясь уголком губ. Точно также улыбалась и Нелли Тоору, — они оба смотрели друг на друга этим взглядом и оба резко отвели друг от друга глаза.

Но не от смущения.

А от того, насколько они оба были внутри одинаковыми. Это вносило хаос, от которого было не так-то просто избавиться.

Поезд остановился окончательно. Нелли встала первой, идя к проходу, а он шёл следом выходя из вагона и откидывая надоедливые и ненужные мысли, которые только мешались в голове. Девушка впереди него, не сбавляя шага, перевязала помятый хвост, откидывая волосы назад и он чуть отклонился от его направления, не желая, чтобы те попали в лицо или, того хуже, в рот.

К счастью дальше он взял её за руку. Низкий рост не слишком сильно мешал, хотя Сенку с большим сожалением думал о том, что ни за что не будет стоять рядом с Нелли Тоору, если та наденет большие каблуки. Она вообще, раньше, до того как встала встречаться с ним, практически не носила низкие каблуки, но после купила что-нибудь пониже. Но высокие ей всё равно приходилось надевать на выступления. В таком случае Ишигами просто предпочитал оставаться с ней только тогда, когда поблизости никого не было. У него, конечно, не было никаких комплексов, но рядом с высокими девушками и самому невольно всегда хотелось быть выше ростом.

А Нелли была высокой. Внешность у неё вообще была модельная — этакая Снежная Императрица. Но если бы она была моделью, то ни за что бы не смогла заинтересовать его, по одной простой причине: она бы тогда не была учёным, а значит не представляла для него интереса. У неё были бы другие взгляды на жизнь, другие стремления, другой характер.

Но именно та Нелли Тоору, которая была сейчас, была ему предпочтительней, даже несмотря на лёгкий хаос, который был у них обоих в мыслях, где они невольно сами сравнивали себя с друг другом и терялись от того, насколько же внутри были похожи.

Их руки были прохладными и сухими, когда они держали себя, чтобы не потеряться в неожиданной толпе.

— Куда дальше? — спросил он, когда они остановились.

Она почесала нос указательным пальцем. Сенку снова невольно обратил внимание на вечный, яркий красный цвет.

— В спортивный комплекс Накао, — последовал ответ. — Я помню дорогу, просто хочу пить.

Всё ясно. Сенку оглянулся, ища взглядом магазин, но держащая рука повела его на несколько секунд раньше, чем он успел полностью осмотреться. Шаг был не очень быстрым, спокойным, таким же, какой он был всегда, потому что Нелли Тоору никогда никуда не торопилась, шла степенно, словно важная персона. Она такой и была: мимо проходящие люди замедляли шаг, смотря на неё. К счастью, не все.

Он послушно пошёл следом, радуясь тому, что не приходится бежать. Шаги девушка делала как всегда маленькие, но не потому что подстраивалась под него, а потому что её походка была такой сама по себе.

— Я быстро, — сказала она возле магазина, отпуская его руку.

— Возьми мне мороженное, — сказал Сенку, открывая ей двери.

Та даже не кивнула в ответ, но услышала — и этого было вполне достаточно.

Ишигами оглянулся, после чего поднял голову к небу.

Нелли Тоору была настолько похожа на него, что они сами не заметили, как стали сравнивать себя с друг другом. Одинаковые вкусы, предпочтения, взгляды на жизнь. Это, как бы глупо и нелогично не звучало, делали их одним целым. Они больше не могли прекратить встречаться взглядами, не могли не брать друг друга за руку, не могли не обниматься, просто потому, что… этого даже не хотелось, это было просто чем-то само собой разумеющимся, даже привычным, что ли?

И тем не менее, они настолько походили друг друга, что когда были вместе… невольно становились всё меньше похожими на самых обычных людей. Будто бы читая мысли друг друга, всего лишь взмах руки сообщал им об угле наклона и тому, чему равны градусы этого угла, а следовательно — чего именно каждый из них сейчас хочет, говоря всё всего лишь тем самым взмахом руки.

Какие уж тут слова?

Но они всего лишь за полгода стали перенимать то самое спокойствие друг друга. Они стали чем-то иным. Сама по себе Нелли Тоору мало напоминала обычного человека, как и сам Сенку Ишигами. Вместе же они стали представлять из себя что-то совершенное иное.

И это было так волнительно…

Настолько волнительно, что погружало их обоих в хаос. Но вскоре это пройдёт.

И тогда… тогда они смогут продвинуться дальше. Намного, намного дальше.

Перед носом оказалось сливочное мороженное. Сенку спокойно убрал с лица, наверняка немного маньячную улыбку, взял то в руки и раскрыл. Упаковка уже спустя секунду оказалась в мусорном ведре. Секунду спустя к ней присоединилась вторая, такая же. Он не сдвинулся с места, зная, что в следующую секунду…

Рука девушки открыла молнию на его рюкзаке. Туда ушла большая бутылка колы, несколько упаковок чипсов, две булочки и, что обязательно, две молочные шоколадки. Едва всё вместилось, снова вжикнула молния и Нелли пошла вперёд. Ишигами также сделал первый шаг, не торопясь, но догоняя её и снова беря за ладонь, переплетая прохладные пальцы.

Они шли спокойно, несмотря на то, что опаздывали минут на тридцать. Нелли смотрела вперёд, изредка оглядываясь на знакомые и приметные вещи или здания, Сенку же просто смотрел, ведь до этого ему как-то не доводилось быть именно здесь.

Здание спортивного комплекса Накао показалось издалека. Возле него стояли машины и автобусы, народу же было не очень много, но те, кто был, шли внутрь здания.

Они плавно спустились вниз, держась за руки крепче, потому что пришлось идти по лестнице. Увы, каблуки не совсем удобны для такого манёвра и Сенку подумал о том, что она могла бы надеть и кроссовки. Интересно, почему тогда решила обуть именно их, хоть и посредством его выбора?

Он скосил на неё глаза. Она ответила спустя несколько секунд, едва сдерживая ухмылку:

— Кроха.

Сенку почувствовал, как нервно дёрнулась губа.

«Так она специально издевается?!» — пронеслось у него в голове.

Он глубоко вздохнул и ответил так, как поступил бы любой умный человек:

— Дылда.

Некоторое время оба давили улыбки, а потом, отвернувшись, фыркнули, сдерживая смешки.

Лестница, к счастью не очень длинная, вскоре закончилась и они подошли к зданию. На первом этаже оказалась регистрация, где Тоору быстро заполнила анкету, продемонстрировав свой паспорт.

После пришлось подняться на второй этаж. Там уже видимо давно закончились торжественные речи и уже как несколько минут шли партии. Была идеальная тишина и только стуки невысоких каблуков Нелли Тоору мешали сосредоточиться соперникам — практически все подняли свои головы, а кто нет, то всё равно отвлёкся, сбиваясь с мыслей.

Несколько мест уже пустовало, но только у одного человека не было соперника.

Сенку прошёл вслед за девушкой, оставляя между ними небольшое расстояние.

— Нелли Тоору, — представилась она, но не дала руку. Вместо этого сделала свой первый ход белыми фигурами, нажимая на таймер.

И Сенку вовсе не удивился, когда спустя шесть ходов она вышла победительницей. Проигравший ушёл регистрировать проигрыш вместе с судьями, а он сам сел на свободное место. Нелли склонила голову на правый бок, смотря на него прямо и просто, словно что-то высчитывала. Он тоже смотрел на неё, просто так.

Они одновременно потянулись к фигурам, ставя их на свои места идеально ровно, прямо. Включили часы правильно, поставив таймер на ноль. Сбоку встал судья, подошёл кто-то, уже давно сыгравший.

Они оба решали, кому достанется первый шаг.

— Два, — начала она.

— Шестьдесят пять тысяч пятьсот тридцать шесть, — ответил он.

— Миллион и сорок восемь тысяч пятьсот семьдесят шесть, — без единой паузы сказала она.

В современном мире всегда часто приходится что-то умножать на два. Раньше они никогда не пытались на скорость посчитать как можно быстрее, потому что чисто логически делать это совершенно бесполезно — их разум работает одинаково.

Может, разница в практике и теории была. Её никто и не отрицал, наоборот, эта разница всегда была во внимании и внимание ей уделялось особое. Другое дело, здесь такое не сработает.

Умножать на два нужно начинать с такого же числа — с двойки. Первой начала она, как тот человек, у которого уже стояли белые шахматы.

Второй ход за ним. Легко сказать, что будет через ход, второй, третий и даже пятый. Числа слишком маленькие и на них может ответить любой человек без колебаний, поэтому он ставит более сложное число, пропустив несколько ходов, но при этом рассчитав их так, чтобы совпало именно так, будто бы этого и вовсе не было. То есть, не пропусти они все эти ходы, то рано или поздно это число всё равно бы пришлось сказать именно ему.

Следующий ход — её. Быстрый просчёт показал, что противник пропустил шестнадцать ходов и готовится скорее всего к тому, что она сделает такой же ход, потому что поступить так было бы логично. Но в то же время — нет. Никто из них не обговаривал, на что именно следует умножать — важно, чтобы число было символичным в этой игре с этими правилами и можно было объяснить, каким именно образом противник нашёл его. Число умножения ни в коем случае не должно быть нечётным, так как это против их правил. Но шестнадцать всегда можно поделить на два и получить восемь.

Её ход — полученное число умножить на восемь, а потом ещё на два. Именно в таком порядке, потому что это будет значит, что она просит противника пропустить ещё восемь ходов и назвать следующую цифру.

Увы, имея быстрый счёт в голове, важно внести ограничение. Это ограничение также было внесено именно ей — шесть ходов, которыми она выиграла предыдущую партию, дали шесть секунд на обдумывание каждого ответа. Если игрок держит ответ дольше этого времени или его ответ не вмещается в это время (вычислить и сказать ответ нужно также в течении шести секунд) то он автоматически проигрывает.

— Сто тридцать четыре миллиона, двести семнадцать тысяч и семьсот двадцать восемь.

Своим ответом он показал, что вначале умножил число на восемь, а после ещё на шестнадцать. Второе число он получил, умножив восемь на два.

Оба игрока умножают именно так, зная, что умножить на восемь и два сложнее, чем просто на шестнадцать.

Следовательно, теперь следующему игроку нужно умножить в голове полученное число вначале на восемь, после — на шестнадцать, следом на тридцать два и только после сказать ответ. Но это было только второе изменение правила игры, когда игроки говорят друг другу числа, просто умножая на два. Всего этих изменений может быть ограниченное число, а именно шесть. Почему шесть? Потому что этим же числом они установили время на ответ и сам счёт чисел.

В таком случае должен проиграть тот, кто собьётся, что мало-вероятно. Тот, кто не сможет уложить свой ответ в отведённые шесть секунд. Или тот, кто не успеет просчитать все числа в уме.

Можно подловить противника — пересчитать его. Он может ошибиться и тогда проиграет. Но если ты не успеешь сказать собственный ответ — будь то замечание ему или собственный ответ, значит проигрываешь ты сам, даже если твой противник сказал неправильное число. Этот путь опасен тем, что твой противник с большей долей вероятности скажет правильно, а ты сам посчитать или сказать не успеешь.

Ещё один способ выиграть — изменить правила умножения. Первым это сделала именно она, своим вторым ответом, тогда как он просто продолжил. Число шесть в этом случае даёт каждому по три попытки, то есть равное количество. Так можно было бы подумать, однако лучше всего сбить своего врага тем, что ты внезапно сменишь тактику умножения. Следовательно, во время игры идёт негласное правило — кто первый успел воспользоваться шансом, тот им и воспользовался. Но всего попыток всё равно шесть. Важно помнить, сколько именно раз ты или твой противник меняли последовательность умножения.

— Четырнадцать, четыреста одиннадцать, пятьсот девятнадцать и десять в семнадцатой.

Ответ рано или поздно станет слишком длинным. Но если сделать счёт так, чтобы он вышел за десять миллионов, то можно воспользоваться степенью, что существенно снизит время ответа. Её ход — именно такой, также вносящий правило двух цифр:

Она умножила на — 8, 16, 32 и 64.

Его ход — 8, 16, 32, 64, 128 и 256.

При том он также может внести изменения и добавить ещё несколько чисел.

Негласное правило: начиная степень, ты можешь не произносить такие слова как «Степень» или «тысячи». После того, как ответ через какое-то время станет «миллиардным числом», можно будет также не произносить слово «миллионы». И так последовательно.

Во время такой игры важно считать сразу много вещей, поэтому играть может далеко не каждый: секунды ответа противника, количество изменений последовательности умножения, собственный ответ после изменения ответа противника, а также счёт собственного противника.

Можно было бы воспользоваться временем своего противника, чтобы пересчитать его ответ уже после того, как был сказан собственный. Но, увы, это нарушение правил, потому что выбирая первым делом отвечать — значит принять ответ противника, каким бы он ни был.

Увы, во время такой игры очень сложно следить за обстановкой, поэтому важно говорить шёпотом, чтобы не привлекать внимание непосвященных людей.

— Сорок девять миллионов, пятьсот семнадцать, шестьсот четыре и десять в двадцать седьмой.

Его ход внёс сумятицу. Противнику пришлось пересчитать, после понять, какое именно произошло изменение — как оппонент пришёл к такому числу?

Вот так: он умножил её ответ на: 8, 16, 32, 64, 128, 256 и, внеся изменение, выбрал меньшее число — 4.

Следовательно теперь ей следует поступить также: 8, 16, 32, 64, 128, 256, 512, 1024 и 4.

Потерянное время на пересчёт не даёт ей времени внести какие-либо изменения, вынуждая следовать по его сценарию.

— Восемьдесят девять миллионов, двести два, девятьсот восемьдесят пять и десять в сорок третьей.

Большие числа рано или поздно становится трудно считать. Она воспользовалась изменением всего два раза, но из-за медлительности фактически отдала право на это изменение ему.

— Тринадцать миллионов, шестьсот девяноста, пятьсот девяносто девять и десять в шестьдесят шестой.

Восьмой ход игры даётся трудно обоим — не только она пропустила шанс изменить последовательность умножения, ему приходится также трудно.

Это может значит только одно: набранное правило умножения действует на обоих очень сложно и им трудно вовремя уложиться в назначенные шесть секунд. Можно воспользоваться этим и, сосредоточившись на цифрах, изморить противника именно таким образом. Но если он привыкнет умножать таким образом раньше тебя, то вновь внесёт изменение.

Оба игрока также не собираются переходить за миллиарды, боясь сбиться в цифрах.

— Сорок четыре миллиона, пятьсот семьдесят семь, пятьсот восемьдесят два и десять в девяносто пятой.

В такой игре тот, кто ходит первым, всегда оказывается в невыигрышной ситуации. Ведь, говоря два, нужно понимать, что твой соперник говорит про себя «Ноль».

— Неверно.

А также проигрывает тот, у кого меньше практики. Ведь теория — всего лишь слова, пусть и очень значимые.

Оба резко отстранились друг от друга, после последних слов Сенку, ведь, во время игры, переговариваясь шепотом, пришлось наклониться прямо над столом, чтобы никто не понял их действий.

Некоторое время они смотрели друг другу в глаза, после чего оба потёрли виски, чувствуя в них напряжение после такой игры.

Пошёл невольный пересчёт всего, что было сказано ими двумя раннее. Числа в уме сложно переставлялись, пока не была найдена её ошибка. Было быстро посчитано всё время игры — девять ходов, следовательно тридцать три секунды, не считая последнего, десятого ответа Ишигами Сенку. В ином же случае выходит ровно сорок секунд.

Оба снова встречаются взглядами.

— Победила, — фыркает он, облизывая сухие губы.

Да. Она посчитала неверно. Но именно он задержал свой ответ, не сумев вложиться в нужное время.

Оба обречённым взглядом посмотрели на шахматы, после снова на друг друга. Нужно было как-то немного восполнить энергию и Ишигами достал колу из своего рюкзака, отпивая пару глотков и передавая ей.

Та тоже много пить не стала, всего два глотка, чтобы после напиток не помешал полностью сосредоточиться на мыслях.

Бутылка была отставлена в сторону. Оба аккуратно поставили руки на шахматную доску и сдвинули её так, чтобы перед победителем были именно чёрные фигуры. Стулья также были удобно подвинуты вперёд, ближе к столу. Так было сделано по молчаливой договорённости — немного сложнее привести свои фигуры к победе, когда ты можешь смотреть только со стороны своего противника.

Её рука двинулась к белым фигурам, начиная партию.