Те, кто против тех, кто против нас (гет)

Не плачь, не жалей. Кого нам жалеть?

Ведь ты, как и я, сирота.

Ну, что ты? Смелей! Нам нужно лететь!

А ну от винта! Все от винта!

(с) СашБаш

Том и Белла, конечно, быстро составили план действий. Кроме чаши Хельги Хаффлпафф, в хранилище Беллатрикс был еще и меч Гриффиндора, доставленный ей Снейпом. («Я тоже думаю, что фальшивый», — сказала Беллатрикс, хотя Риддл и промолчал). Диадема Ровены Равенкло была в Хогвартсе, и Риддл даже помнил, куда ее клал. А в подвалах Малфоев нашлось хорошее вино и полезный гоблин, у которого желание Беллатрикс попасть в ее собственное хранилище вызвало полное сочувствие.

— Такой клиент, как вы, мадам, имеет несомненное право на доступ к своему сейфу, кто бы и что про это ни думал, и я почту за честь лично проводить вас туда, — прочувствованно сказал Грипхук, поскольку для него это был хороший предлог покинуть дом Малфоев, уже третий месяц принуждавший его пользоваться своим гостеприимством.

Но с Риддла всегда было трудно поиметь больше, чем он поимеет с тебя — и Грипхук въехал в Гринготтс на плечах у Беллатрикс, укрытый такими мощными чарами невидимости, что даже гоблинские охранные чары на входе его засекли не сразу, и швейцар только спросил у спины Беллатрикс: «Мадам, почему вас трое?», тут же получив незаметный Конфундус из-под руки.

Нещепетильному хитрецу Риддлу стоило большого труда уговорить Беллатрикс прокатить Грипхука на закорках, но эффект превзошел все ожидания — когда она сняла чары невидимости и помогла Грипхуку спуститься на пол, на чудесное спасение сородича, которого вынес из темницы волшебник, сошелся смотреть весь Гринготтс.

— Гринготтс умеет хранить тайны, — сказал Беллатрикс президент банка, спустившись со своей конторки. — Гринготтс умеет помнить даже то, что многие забывают.

Эти слова гоблины произносили часто, с гордостью говоря своим клиентам, что их дела всегда останутся между ними и банком и что их деньги дождутся их или их наследников в целости, даже если ждать придется десятки лет. Но сейчас эти слова значили и кое-что еще.

— Мы никогда не забудем того, что вы сделали для нас, — продолжал президент банка. — И никто никогда не узнает, если вам понадобится нас посетить, — и вслед за этими словами в руки Беллатрикс попал многоразовый портключ в тот отдел, где никогда не бывает посетителей.

Риддлу только того было и надо, он в будущем имел на Гринготтс большие виды, но он благоразумно промолчал, чтобы его не заметили, а Беллатрикс всего лишь отправилась в свое хранилище, пока не прося никаких особых услуг, и Грипхук выполнил свое обещание, лично проводив ее туда. Чашу Беллатрикс забрала с собой, а меч Гриффиндора предъявила Грипхуку, который с выражениями глубочайшего сожаления поведал, что меч поддельный.

— Значит, нам пора в школу, — весело сказал Риддл, когда Беллатрикс вышла из Гринготтса. — Как насчет мороженого, Белл?

— Сматываться нам надо отсюда, Риддл, — ответила Беллатрикс, сканируя обстановку. — Думаю, твой злой близнец уже точит на меня зуб.

— А я и не возражаю, — согласился Риддл. — Маггловское мороженое тоже ничего. Зачем, по-твоему, я посоветовал тебе вынести столько фунтов?

— Да потому что младший Малфой весь в отца и уже все спустил на тряпки и выпивку, — разумно предположила Беллатрикс.

— Не, идем к магглам, Белла, нас там никто не услышит, — продолжал настаивать Риддл. — Возьмешь там себе хорошего мороженого, кофе с коньяком… Присядешь, опять же…

— Это будет разговор из разряда «если вы стоите, вам лучше присесть»?

— Ну ты же еще не спросила меня, что мы будем делать, когда все закончится. Вот я решил рассказать.

Европейское турне молодых Риддла и Долохова давно обросло среди Пожирателей легендами, но к тому моменту, когда к Пожирателям присоединилась Беллатрикс, легенды поддерживал только Долохов, усмехаясь в седеющую бороду, и молодой Белле, конечно, хотелось быть среди тех, кто слышал обо всем от самого Риддла. Даже не для того, чтобы гордиться своим стажем, а чтобы послушать его — вот она его теперь и послушала.

Риддл рассказывал захватывающе, с неожиданными поворотами сюжета и такими же неожиданными шутками: Белла услышала и про Сигурими, и про «титовскую собаку», и про то, «как мы с Антоном пошли в горы и упали» (песню при ней пару раз наигрывал Долохов, когда был пьян, и теперь верилось, что в тридцать лет Риддл с Долоховым могли ее сбацать и дуэтом), и про то, как Риддл работал в Институте Макса Планка и даже был там на хорошем счету как молодой и талантливый математик, хотя и большой чудак. Ну и конечно, Беллатрикс узнала, откуда у Риддла появились неплохие деньги, когда он вернулся через десять лет в волшебный мир — ведь у захиревшего рода Гонтов не было ничего, кроме имени и претензий на родство с Салазаром Слизерином.

— Оружие и наркотики, Белл, — запросто сказал Риддл. — Ни на чем другом так быстро не разбогатеешь.

— Мама предупреждала, чтобы я с тобой не связывалась, Риддл, — вздохнула Беллатрикс. — Она говорила, что у тебя темное прошлое и что я еще пожалею.

— Ну и как — пожалела ведь?

— Ни одного дня.

— Я думаю, ты такая одна, — уже совсем серьезно сказал Риддл. — Без меня сразу все рассыпалось — даже если я порой ошибался и строил не то, это ведь все равно обидно. Поэтому пусть они все пойдут к черту. Ты ведь догадалась, кто принес медальон к поместью Малфоев?

— Странный он парень, Риддл, — задумчиво сказала Беллатрикс. — У него и сильная магия, и сильная воля, да только он совсем не знает, чего он хочет.

— А я тоже не знаю, чего я хочу. Вот та девчонка, которая с ним, она знает, чего она хочет: ей нужно только, чтобы он выжил, и она готова идти за ним куда угодно. Ей проще.

— Последний хоркрукс в нем, — продолжал Риддл. — Я пообещал, что избавлю его от хоркрукса, и он даже останется в живых. Пообещал, что разберусь со своим двойником — а с паренька взял не только обещание помочь сначала с моим возрождением, я ему даже продал уговор, что ни один из священных двадцати восьми родов не понесет тяжелых потерь. Вот за этим я присмотрю, а с остальным пусть уж они сами как хотят. А я ухожу.

— Что мы там делать будем, Риддл?

— Ну как что — убивать магглов, всё, как ты любишь. Нарушать их законы — и Статут заодно. Если Поттер выиграет, продвинем его в Аврорате, и нам даже за магглов ничего не будет, он уже успел сдуру пообещать, что мои дела его не касаются.

— И еще будем торговать оружием и наркотиками?

— Травкой, я думаю, проживем — уж больно жесткая на других рынках резня. Только ради денег в такое лезть не стоит. А травку можно даже легализовать — жалко, что магглов так много, конфундить нам их не переконфундить, а то как убедишь, что наркота не вреднее табака? Выстроим себе потом дворец, у нас целая орава магглов в услужении будет…

— Зачем ты меня покупаешь, Риддл? — резко спросила Беллатрикс. — Я Азкабана не побоялась — думаешь, магглов побоюсь?

— Так не надо, Белла, — мягко ответил Риддл. — Я не знаю, что такое счастье. Сколько я ни думал об этом, сколько ни пытался его создать — получается не лучше, чем наркота. Наверно, это то, что нам дается, а не то, что мы берем сами. Но, если бы мне его дали, теперь я бы отдал его тебе.

— Возвращайся, Риддл, — глухо ответила Беллатрикс. — Даже, знаешь, наплевать, как именно ты воплотишься.

Драко и Гермиона, конечно, были несовместимы, но Драко был хитрее и быстро нашел состояние неустойчивого равновесия, которое его, как умного человека, немало развлекало.

— Слууушай, Грейнджер, какие вообще твои проблемы, — тянул Малфой в ответ на очередную речь о несправедливости сословного общества. — Ты выйдешь замуж, и твое положение в обществе будет определяться положением мужа.

Гермионе требовалось хотя бы некоторое время на то, чтобы перестроиться со своих общих рассуждений на такой неожиданный личный выпад, и Малфою несомненно бы за него нагорело, если бы он тут же не сменил тему.

— Вот у парней, которых вы нам присылаете, у тех да, проблемы, — великодушно признавал Драко. — Их же больше, чем девушек — по той же причине, по которой среди мужчин больше по-настоящему сильных магов.

— И вовсе не больше! МакГонагалл, Марчбэнкс, Амелия Боунс…

— Окей, Грейнджер, кто из них мог бы выстоять в дуэли против Дамблдора? Хоть одно женское имя назови.

Некоторое время Гермиона молчала, потому что ту, которая смогла выстоять против Дамблдора, она видела в Министерстве полтора года назад, а Малфой ухмылялся, потому что ответить за все остальные провокации ему уже не грозило.

— Не собираюсь делать тебе приятное, — наконец отрезала Гермиона.

— Я обиделся, — заключал Малфой и зарывался в бумаги, на которых тут же начинал что-то чертить.

Гарри некоторое время радовался тому, что Малфой дуется не всерьез и не надо никого мирить, и даже начинал задумываться о том, почему к словам Малфоя так трудно придраться — если разобрать их по частям, то выходило, что с точки зрения Гарри Малфой не сказал ничего неправильного или тем более оскорбительного, и сердиться на него можно было только за то, что он Малфой, а это несправедливо. И тут начиналась вторая серия.

— Что ты смотришь на меня постоянно? — набрасывалась на Малфоя Гермиона, потому что он и впрямь то и дело отрывался от своих бумаг и на нее поглядывал.

— Я собираюсь писать твою биографию, Грейнджер, — с похоронной серьезностью отвечал Малфой. — Ты же у нас самая умная ведьма современности и, наверно, будущий министр Магии.

— Прекрати, Малфой, — отмахивалась Гермиона, которая знала, конечно, что Малфой перегибает, но издевки в его голосе не было, и его слова можно было даже принять за слишком пышный комплимент.

— Вот скажи, Грейнджер, с кем ты первым познакомилась в Хогвартс-экспрессе? — с интересом спрашивал Малфой. — Он ведь жабу свою тогда искал, вроде бы.

— Это Лонгботтом, Малфой, — напоминала Гермиона.

— Ага, потом с Поттером и Уизли, — отмечал что-то на своем листе Малфой, словно ставил насечки. — Слушай, а правда, что Лонгботтом хотел пойти с тобой, когда вы трое полезли на первом курсе в подземелье?

— Откуда ты только знаешь… — Гермионе, похоже, было совестно за то, что она тогда вместо вежливого извинения угостила Невилла Петрификусом.

— А неожиданной гипотезой в моем объемном труде будет наличие у тебя где-нибудь во Франции чистокровной прабабушки из древнего рода, — заявил Малфой и сделал в своих бумагах еще несколько штрихов. — У вас в Гриффиндоре и чистокровных-то нужно искать с фонарем, а ты буквально сразу выцепила трех мальчиков из древних магических семейств. Если ты мне сейчас скажешь, что это ты случайно, то мы прямо этим вечером идем в казино, и я ставлю все деньги на те номера, которые ты случайным образом назовешь.

— Прекрати, Малфой! — наконец взорвалась Гермиона. — Мне плевать на все родословные, которыми вы гордитесь, как породистые собаки! Ты гордишься своей волшебной кровью, словно это делает тебя лучше! Дамблдор был полукровкой! Твой Лорд полукровка!

— Воспитание не заменяет таланта, но дает ему огранку — даже если он невелик, — наставительно сказал Драко и поднялся. — Держи, Поттер — мне без надобности, а тебе пригодится.

С этими словами Драко ушел в ванную, переодеваться к ужину и привычно ворчать на отсутствие места — в спальню он тактично ни разу не заходил. А Гарри потрясенно смотрел на довольно хороший карандашный портрет Гермионы и только потом чуть нерешительно показал его Гермионе, словно это было письмо Малфоя к нему.

И, конечно, за ужином Малфой не прекратил развлекаться, тем более что в полном ресторане он мог не опасаться наложенного в сердцах заклятия или серьезной головомойки.

— Грейнджер, ты — золото, — неожиданно заявлял Малфой, крутя в пальцах пузатую рюмку с сорокалетним золотистым портвейном. — Если у меня будет дочка, обещай, что поделишься с ней секретами своего обаяния.

— Да ну тебя, Малфой, — отмахивалась Гермиона: разве можно всерьез сердиться на того, кто в свободное время рисует твои портреты — особенно если у вас уже завелись понятные только вам подколки?

Пользуясь случаем, автор поздравляет читателей-мужчин с Днем Советской армии и ВМФ и имеет два пожелания: дай Бог, чтоб не пришлось — а такие боевые товарищи, как Беллочка, нам и на гражданке пригодятся :)