Жестокие драбблы (джен)

Среда, 15.00 . До назначенной минуты, когда активизируется портключ, еще два часа.

У Лили с каждой минутой поднимается настроение.

Впрочем, сегодня среда, и настроение у Лили само по себе прекрасное.

Ее настроение всегда поднимается в предвкушении среды, а в среду утром, когда Лили просыпается и смотрит на календарь, ему вообще нет равных. Она дождалась очередной среды!

Лили с песней на устах порхает по дому. Изредка она засовывает руку в карман, нащупывая портключ, и настроение снова взмывает вверх.

Портключ, кажется ей, тоже набирается сил с каждой минутой и с нетерпением ждет среды!

Лили смотрит на себя в зеркало и чувствует угрызения совести.

Ее свадьба через два месяца, что она делает?!

И нельзя так радоваться, честное слово, она зависимой становится от этой дурацкой среды. Пора кончать с вредной привычкой.

В конце концов, разве она не понимает, что по отношению к жениху поступает как минимум нехорошо?

Надо решиться и выбросить портключ раз и навсегда!

Больше никаких сред.

Никаких сред, никогда...

Лили вдруг представляет себе: сред больше не будет...

Сердце падает.

Лили сжимает портключ.

Ну нет. Да, это нехорошо, но... еще два месяца она имеет право.

Свадьба через два месяца, вот тогда и начнем новую жизнь. А пока она не замужем, она свободная женщина и делает, что хочет!

И в конце концов, раз скоро она покончит с прошлым раз и навсегда, неужели перед свадьбой она не имеет право устроить себе прощальную среду?

Будильник тикает. Время пришло.

Лили хватается за портал и перемещается на крыльцо ветхого дома в Тупике Прядильщиков.

Нелегко было выбрать время и место так, чтобы ее визиты никто не видел, но пока получилось.

Главное, что ее ждут в этом доме с тем же нетерпением, с каким она сама встречает каждую среду!

Лили дает в дверь условный стук, ее впускают и дверь захлопывается.

Нет, думает Лили, бросаясь на шею хозяину дома, как можно было даже подумать отказаться от сред?! Среда — лучший на свете день недели.

Два месяца спустя, среда, 18.00

По потолку зала в штабе Ордена феникса бродят пылинки.

— ... и вот почему, я считаю, Дамблдор и предостерегал против угнетения великанов и гоблинов. Лили, ты меня слышишь?

Лили вздрагивает и отвлекается от бездумного наблюдения за пылинками.

Доркас Медоуз смеется.

— Оставь ее в покое, Марлин, у девочки послезавтра свадьба.

— Ну-ну, — говорит Марлин Маккиннон.

Лили ее тон совершенно не нравится.

Доркас встает и гладит Лили по голове.

— Марлин, брось. Разве не видишь, что девочка уже третью неделю не в себе?.. Лили, не надо так волноваться. Свадьба — это важное дело, мы все через это прошли, но постарайся воспринимать ее поспокойнее.

— Спасибо, — шепчет Лили.

Доркас кивает и уходит.

— Это абсолютно не мое дело, — говорит Марлин, — но я тоже заметила, что ты третью неделю не в себе, третью среду как не в себе... И я стала задумываться о причине...

— О чем ты?

— Раньше ты была самой веселой и яркой девушкой в нашем Ордене, — продолжает Марлин, — особенно... по средам. Мы просто любовались, какой счастливой и заразительно радостной ты была. Когда ты убегала отсюда в среду вечером, ты даже не бежала... летела на крыльях. А утром в четверг — твое лицо было таким умиротворенным, безмятежным. Словно ты вернулась из земного рая. В среду ты летала, в четверг — плыла. Такая довольная, плавная походка сытой женщины... Но последние три недели всё иначе. Ты безрадостна, рассеянна и несчастна. Это очень заметно.

Лили раздраженно отвечает:

— Я абсолютно счастлива!

— Раньше в это время тебя уже не было в Ордене. Ты торопилась, куда-то убегала...

— А теперь я здесь. Как видишь, я могу полностью посвятить себя работе, никуда не тороплюсь и не собираюсь убегать.

— Вот это изменение очень заметно, — говорит Марлин.

— Я не понимаю.

— Лили, если разрыв с тем местом, куда ты убегала по средам, повлиял на тебя так сильно, может, отложить свадьбу?

Лили вскакивает, задохнувшись от гнева.

Отдышавшись, она громко повторяет:

— Что бы ты ни выдумывала, я абсолютно счастлива!

Марлин молчит.

— И я не собираюсь откладывать свадьбу! Я с радостью выйду за Джеймса Поттера!

Марлин молчит.

— Я давно мечтала выйти за Джеймса Поттера. Я восхищалась им и его друзьями с пятого курса! И мне повезло, что он тоже выбрал меня, потому что у него была толпа поклонниц. Это просто сказка, что он вдруг в меня влюбился, и я тоже его обожаю!!!

Марлин молчит.

— Он мне идеально подходит. Все говорят, что мы — идеальная пара! Он разделяет мои взгляды, он правильный и надежный человек, он мой друг по Ордену феникса. Он будет замечательным мужем и отцом!

— Понятно, понятно, — устало говорит Марлин. — Я была неправа.

— Он как принц из сказки. Он благородный и храбрый, очень красивый, богатый, знатный... Да миллионы девушек умерли бы счастья оказаться на моем месте! Такой шанс выпадает раз в жизни.

— Богатый, — повторяет Марлин.

— Тебе не судить, ты никогда не была бедной! Ты не знаешь, как живут бедняки! Ты не пробовала жить в доме, где сам воздух воняет отбросами с ближайшей речки — туда, видите ли, сбрасывает отходы местный завод. Ты не знаешь, как мы мечтали оттуда выбраться! Да моя сестра, только чтобы вырваться оттуда, вышла замуж за такое...

— И она счастлива?

— Абсолютно, — вызывающе отвечает Лили. — Ее Вернон на руках носит. Ее дети будут дышать чистым воздухом и ходить в платную гимназию, и она каждый день сможет покупать им дорогие подарки!

— Рада за нее, — философски замечает Марлин.

— А мне повезло еще больше. Моего Джеймса даже нельзя сравнить с Верноном — Джеймс это подарок судьбы, это совершенство! И я буду ему идеальной женой.

— Желаю вам счастья, — отзывается Марлин.

Три месяца спустя, среда, 16.00

На глазах всего Ордена феникса сияющий Джеймс Поттер целует свою жену. Она шутливо бьет его по носу.

Лили права: на вид они идеально счастливая пара.

— Ну, я побежал, — весело говорит Джеймс.

— Береги себя.

— Да прорвемся! Как всегда.

— Я и не сомневалась.

Джеймс исчезает в компании Бродяги, Хвоста и Лунатика.

Лили тоже смотрит на часы.

В кармане у нее что-то лежит, и рука непроизвольно проверяет наличие этого "чего-то".

— Знаете, если я вам сегодня не нужна, я, пожалуй, тоже пойду, — вопросительно бросает Лили.

Аластор Грюм машет рукой:

— Иди. Свободна.

— Спасибо.

Марлин Маккиннон поднимает голову:

— Лили, ты очень торопишься? Выйдем вместе... на минутку.

Лили безрадостно соглашается.

— Это абсолютно не мое дело, — начинает Марлин, — но мне это не нравится.

— Это не то, что ты думаешь.

— Конечно.

— Мы с Джеймсом — идеальная пара. Мы очень счастливы.

— А зачем же тогда среды?

Лили вспыхивает.

— Не было никаких сред! Сегодня... второй раз.

— Я заметила.

— Как же ты всё замечаешь, — язвит Лили.

— Двадцать лет в аврорате. Профессия. А заметно было, и как раз с прошлой среды. Впервые за четыре месяца ты наконец-то выглядела счастливой новобрачной.

— Я и есть счастливая новобрачная.

— Да. Долго же ты продержалась... без сред.

Лили краснее окончательно.

— Это не то, что ты думаешь. Я очень люблю Джеймса, правда.

— Особенно по средам.

— Я люблю Джеймса, — металлическим голосом повторяет Лили. — А по средам... это не любовь.

— Интересно.

— Я правильно вышла за Джеймса. Он замечательный человек, он прекрасно ко мне относится. Мои родители его обожают. Я живу с ним, как в сказке. У нас дом в Годриковой впадине, среди самой знати! Рядом с Бэгшотами и Дамблдорами! Я на чай приглашаю к себе Амелию Боунс, представляешь? Мне даже во сне такое не могло присниться — я, Лилька Эванс из Тупика Прядильщиков, живу в легендарной Годриковой впадине. У меня дом вдвое больше, чем у Петуньи!

— Поздравляю.

Лили закусила губу.

— Я знаю, что поступаю неправильно. Но ты не понимаешь. Это пройдет, это ничего не значит.

— Раз ничего не значит, брось его.

Лили медленно отвечает:

— Я брошу, не сомневайся. Уже скоро.

— Почему не сейчас?

Лили вздыхает.

— Ты не можешь понять... Это трудно объяснить. Я и сама не могла, но я за эти месяцы подумала, почитала умные книжки... Знаешь, это плохо — то, что я делаю, но нормально. Ну, мне нравится с ним бывать, не более того. Просто очень нравится, больше, чем с Джеймсом, понимаешь? Это не любовь, видишь, это просто порнографическая связь. Она пройдет. В книжках написано, что женщины, которые через такое прошли, бывают потом самыми верными женами. Понимаешь?

— Нет, — отвечает Марлин.

— Вашему поколению не понять. Вы вообще не признаете таких отношений. Вы не читали даже классику мировой литературы по этому вопросу!

— Если тебе с другим лучше, чем с мужем, как ты сама признала...

— Я ничего не признавала! Лучше, но это не имеет значения. Брак на этом не построишь.

— А раньше браки строили как раз на этом.

— Он мне не подходит. Никогда не подходил. Он всегда любил сомнительные компании и когда-нибудь до тюрьмы доберется,— резко говорит Лили. — Между нами ничего серьезного не может быть. И я не люблю его. Я люблю мужа.

— Ну-ну.

— Не веришь? У нас с мужем всё общее: вкусы, воззрения... А с ним — нет. Он думает всегда противоположно тому, что думаю я. Ничего общего.

— Есть.

— Это не считается. Брак строится на близости духа, а не тела!

— Какие глубокие теории!

— Хочешь, я разобью все твои аргументы? Я докажу, что у нас с Джеймсом — общий дух. Даже ты не можешь отрицать, что Патронус — высшее проявление духа, и у любящих людей они одинаковые. Так вот у нас они одинаковые!

— Одинаковые с кем? — невозмутимо уточняет Марлин. — С мужем или с любовником?

Три месяца спустя

Утро четверга. Лили, что-то напевая, печатает отчет о последнем рейде на Пожирателей для Марлин Маккиннон.

— Лили, — вдруг говорит Марлин, — перестань себя обманывать.

— Я не слушаю.

— Смешно называть твой брак с Джеймсом идеальным.

— Джеймс — лучшее, что есть у меня в жизни, — отрезает Лили. — Джеймс — мое будущее и будущее моих детей. Ты это прекрасно знаешь.

Марлин морщится.

— Я не брошу его ради дурацкой блажи. У нас надежные, прочные отношения.

— Лили, — говорит Марлин, — пока не поздно, разводись...

— Об этом не может быть и речи. Ты не понимаешь... У того, другого, нет будущего. Я знаю его, от него одни неприятности. А я хочу жить нормально — счастливо, наконец! Ты не представляешь, во что он теперь вляпался — а я знала, что он вляпается когда-нибудь. После этого между нами ни о каком будущем речи быть не может.

— И во что он вляпался, в Азкабан?

— Хуже.

Марлин медленно смотрит на Лили.

— Можешь не говорить, я поняла.

— Я и не собиралась.

— Конечно, ты не скажешь — ты его не выдашь. Но я поняла. Пожиратель смерти?

Лили не сморгнув продолжает печатать.

— Так что, Марлин, твое романтическое воображение проиграло. Ни он для меня, ни я для него ничего не значу.

— Впервые вижу, чтобы люди так рисковали ради тех, кто им ничего не значит.

— Мы исключили любой риск.

— Вы же можете потерять всё... Тебя исключат из Ордена за связь с Пожирателем смерти и никто больше не будет тебе доверять, тебя ждет развод с Джеймсом и скандал, а его... Знаешь, он рискует еще больше тебя. Представляю, как Сам-Знаешь-Кто накажет его, если раскроется его связь с грязнокровкой, да еще из Ордена феникса! Это предательство. Смертный приговор... И вы оба идете на это потому, что ничего друг для друга не значите?

— Марлин, мы всё продумали. Ничего не раскроется. А с тех пор, как нас раскрыла ты, мы еще ужесточили меры безопасности.

— Лили, разводись, пока не поздно. Под "поздно" я имела в виду, — поясняет Марлин, — что с ребенком на руках пережить развод еще труднее.

Еще три месяца спустя, среда

Лили вертит в руках портключ.

Ей есть о чем подумать.

Когда Марлин упомянула о ребенке, Лили про себя решила: ну и отлично! Ребенок — это то, то поможет ей справиться с собой. Ребенок — это железный аргумент, который навсегда привяжет ее к Джеймсу и нынешней жизни, волей-неволей заставит порвать с прошлым.

Ради ребенка она соберется с силами закончить среды. Она начнет новую жизнь.

И вот, даже ребенок не помог.

Как только она дает себе клятву выбросить портключ и забыть про среды навсегда, она ... представляет себе это: будущее, в котором нет сред. Где есть только Джеймс, ее дом, ее Орден, ее друзья... И ей хочется повеситься.

Марлин Маккиннон права: надо что-то делать.

Надо кончать со средами. Зачем они, ведь у Лили всё есть! Все ее мечты исполнились, она добилась всего, чего хотела, она абсолютно счастлива.

Так чего же тебе не хватает, Лили Эванс (пардон, Поттер!) — и чего же ты хочешь? Не пора ли довольствоваться тем, что есть? Чем-то надо жертвовать, но... Надо. А то зарвешься и потеряешь всё, действительно.

Всё, что действительно ценно. А среды на самом деле ничего не значат.

Хорошо, твердо решает Лили. Сегодня я беру портключ в последний раз. Обещаю!

Еще полгода спустя

— Это совершенно не мое дело...

— Я слушаю, Марлин, — обреченно вздыхает Лили.

— Ты в курсе, что у нас появился шпион в ставке Пожирателей?

— Нет, конечно, — насмешливо отвечает Лили. — Мы просто ясновидящие и третьим глазом узрели, что Сама-Знаешь-Кто объявил охоту на меня и Джеймса.

— Да, это важная информация. И не единственная, которую приносит наш шпион, — говорит Марлин. — И рано или поздно та сторона догадается, что в их стане нечисто. Станет искать предателя... Я тут подумала, что они будут проверять своих и следить за ними. И кто бы ни был этот шпион, понимаешь, если ты по-прежнему будешь устраивать среды, то вас накроют и на твоего приятеля сразу падет подозрение. Подумай, что Сам-Знаешь-Кто с ним сделает.

Марлин уходит.

Лили стоит, оцепенев от ужаса.

Через мгновение она достает портключ и стирает его в пыль.

Да, сколько разных предлогов она изобретала все эти годы, чтобы избавиться от ключа! А сработал — этот...

Больше сред у Лили не было. До конца жизни.

Ночь с 1 на 2 мая 1998 года. Вокзал Кингс-Кросс

— Посмотри мне в глаза...

И его накрывает тьма.

Когда мрак рассеивается, он видит перед собой сияющие ярче Солнца, неповторимые зеленые глаза, единственные в его жизни.

Он сидит на скамейке в зале ожидания вокзала Кингс-Кросс, а Лили стоит над ним.

— Лили...

— Я пришла только из уважения к твоей смерти, — резко прерывает она. — Не обольщайся. Жалеть тебя я не собираюсь. Но перед смертью ты выразил желание посмотреть в мои глаза, а в таких просьбах не отказывают. Так что можешь смотреть.

— Спасибо, — тихо говорит он и кашляет.

— Какая жалость, — холодно отрезает Лили. — Ничего, ты же великий зельевар, выкрутишься как-нибудь.

Директор Дамблдор и Мародеры деликатно стоят поодаль, отвернувшись.

— Знаешь, а ведь сначала я действительно тебя жалела, — признается Лили. — Ты так убивался после моей смерти... А потом я узнаю, что ты же в ней и виноват! Это ты донес на нас Волдеморту. Мы все погибли из-за тебя! А могли бы до сих пор жить в Годриковой лощине, растить Гарри, и он бы никогда не попал к Дурслям. Если бы не ты, мы могли бы жить долго и счастливо!

Снейп больше не кашляет.

— Но у тебя был еще один шанс. Я видела, что ты раскаялся... А потом я семь лет любовалась, как ты мучаешь моего сына. Знаешь, я просто мечтала, чтобы ты умер и я смогла съездить тебе по роже! За это... Удивляюсь, почему тебя вообще в ад не отправили, садист троллев! Издеваться над детьми — а я еще тебя жалела! Да чтоб я когда-нибудь... Ты неисправим.

Лили твердо заканчивает:

— Я пришла к тебе только потому, чтобы ты знал: я ненавижу тебя и больше ты меня не увидишь. Никогда. Почему я раньше этого не сделала! Почему я вообще связалась с тобой — а Марлин меня предупреждала, что из-за тебя я всё потеряю! Ты всегда приносил мне одни несчастья. Ты вообще — самая большая ошибка моей жизни! Как я рада, что выбрала Джеймса, а не тебя! Я знала, что ты плохо кончишь! И знаешь что — ты это заслужил.

Лили разворачивается, берет Джеймса под руку и уходит.

Две недели спустя.

Он не отвечает на ее письма.

Он не отвечает даже, когда она посылает к нему своего Патронуса.

Он вообще куда-то исчез.

А Сириус прибегает взбудораженный с новостью, что "Снейп куда-то уезжает", "договорился на работу в параллельном мире", "продает дом", "уезжает навсегда".

Через час после этой новости Лили, убедившись, что дом еще не продан, аппарирует в Тупик Прядильщиков.

— Привет.

— Привет.

— Я понимаю, что ты можешь сейчас выставить меня не выслушав, и ты не отвечаешь на мои письма, и т имеешь полное право, но я только что услышала, что ты уезжаешь, и решила проститься. Извиниться.

— Хорошо. Простимся.

— Я наговорила тебе всего... Я считаю, что ты не можешь уехать так, не помирившись со мной. Прости. Мне потом было очень стыдно — за всё, что я несла.

— Понятно. Спасибо.

— Ты уезжаешь навсегда?

— Да.

— Ты... Слушай, может, ты всё-таки впустишь меня в дом? Не будем выяснять отношения на пороге.

— Ты хочешь сказать что-то еще?

— Северус, пожалуйста...

Северус молча пропускает Лили, и дверь за ними захлопывается.

Три часа спустя

— Восемь вечера. Вставай, тебя хватятся.

— Сколько?! Ох, блин... даже не заметила.

— Дай я помогу одеться.

— Сойдет. Джеймс двадцать лет ничего не замечал. И не заметит.

— Блажен, кто верует.

— Главное, Марлин Маккиннон по пути не попадаться.

— Она же знает, что я уезжаю. Она всё поймет.

— А ты... всё-таки уезжаешь? Даже сейчас?

Пауза.

— Я могу не продавать дом. Могу время от времени сюда возвращаться.

— Когда?

Пауза.

Затем он спрашивает:

— А когда ты сможешь?

Лили быстро перебирает в уме свое расписание. Странно, но даже сейчас, в своей новой жизни, когда впереди — вечность, у нее расписана каждая минута.

Выходные — время для семьи, вторник и четверг — дежурства в Ордене, пятница — бридж с Дамблдорами, понедельник — шоппинг с Эммелиной Вэнс, утро по будням — работа в офисе...

— Я свободна каждую среду.