Время толерантности (гет)

— И ты говоришь, там собрано всё? — Скорпиус вместе с Розой крался по коридору.

— Ты даже не представляешь, сколько, — подруга тихо вздохнула.

Пройдясь взад-вперёд и мысленно попросив показать все несправедливости, которые когда-либо случались с бывшими учениками Хогвартса, они открыли дверь.

— Ничего себе, — Скорпиус даже позволил себе присвистнуть.

Было от чего. Они оказались в круглом зале, напоминающим холл библиотеки. По окружности зала шли полки, висели фотографии, портреты и лежали какие-то предметы. Но самое главное начиналось дальше. Зал переходил в широкий коридор, уходящий куда-то в бесконечность. Коридор был разделён на четыре прохода, выкрашенные в цвета факультетов: красный, зелёный, синий и жёлтый.

— Тише, — Роза приложила палец к губам.

— Почему? — Скорпиус удивился, но всё же перешёл на шёпот. — Здесь же только колдографии и бумаги.

— И один портрет, — шепнула Роза, кивком указав на дальнюю стену зала.

Картина, висевшая там, не показалась Скорпиусу портретом: обычная комната, заставленная книгами, у дальней стены — окно и дверь, приоткрытая достаточно, чтобы впустить луч света, казавшийся особенно ярким на фоне выцветшего ковра. Посреди комнаты изображено потрёпанное кресло, спинкой к зрителю. Скорпиус уже хотел спросить, кому принадлежит этот странный «портрет», как вдруг из картины раздался негромкий голос:

— Мисс Уизли, прекратите шептать. Это бесполезно, так как вы слишком громко думаете.

— Директор Снейп? — удивлённо произнёс Скорпиус.

— Какая прелесть, на этот раз Вы ещё и в компании. Причём, судя по всему, это кто-то со Слизерина. Необычно. Вы здесь собираетесь проложить туристическую тропу, мисс Уизли? — тихий, почти без выражения, но с лёгкой издёвкой голос определённо мог принадлежать только профессору Зельеварения. Именно так и описывал его отец, Драко. О Снейпе он всегда говорил с уважением как о человеке, который спас его. Правда, Драко был сильно удивлён, когда Поттер, ненавидевший Снейпа при жизни, после его смерти вдруг начал компанию за обеление последнего в глазах магического сообщества.

«Судя по всему, Поттер, как всегда, знает что-то такое, чего не знаем мы», — произнёс отец, брезгливо, кончиками пальцев держа номер «Придиры», где уже почти по традиции вышло очередное «эксклюзивное интервью с Гарри Поттером». По словам «Мальчика-Который-Выжил», Снейп был верным сторонником Дамблдора и Ордена Феникса, никого не предавал, а само убийство Дамблдора было со стороны Снейпа чуть ли не эвтаназией. Интервью, как обычно, вызвало много шума и слухов, но последствий не имело. Поттер то ли не смог, то ли не захотел представить доказательства своих слов, а частными рассказами, пусть даже очень важных лиц, Министерство не интересовалось.

И вот, судя по странному «портрету», висящему в «Комнате Несправедливостей», Поттер всё-таки оказался прав. Снейп, тем временем, так и не показался в поле видимости. «Наверное, сидит в кресле», — решил Скорпиус.

— Идём, — сказала Роза, таща Скорпиуса за рукав мантии. — Он не особенно разговорчив. По-моему, он просто в бешенстве, что я его «разбудила». А нам надо торопиться.

— Так ты мне скажешь, что мы ищем? — Скорпиусу ничего не оставалось, кроме как поддаться и идти за ней.

— Смотри, — Роза подтащила его к синему проходу. К стеллажу были прислонены две метлы. — Это проход Рейвенкло, который закончила профессор Лавгуд. Её случай должен быть где-то здесь. Проблема в том... — она показала на полки, — что здесь нет табличек, кто есть кто. Табличка появляется только тогда, когда я угадываю, чья это история, по предметам и описанию.

Она продемонстрировала одну-единственную табличку, на которой была надпись: «Елена Рейвенкло». Под табличкой находилась колдографическая иллюстрация, изображавшая молодую белокурую женщину, в которой Скорпиус узнал привидение Серой Дамы. Рядом лежала оплавленная дужка диадемы, письмо в пожелтевшем конверте и кинжал с чёрными пятнами неровной формы. Скорпиус удивлённо посмотрел на Розу.

— Дочь Ровены Рейвенкло украла диадему своей матери. Позднее её ошибочно приревновал возлюбленный и зарезал. Этим кинжалом. Кстати, теперь он — привидение Кровавого Барона, — равнодушно пояснила она. — Факультетские легенды. Вот здесь, — Роза легонько надавила ладонью на соседнюю пустую табличку. Табличка выдвинулась, открыв внутри что-то вроде ящика картотеки, — подробное описание всех несправедливостей, которые произошли с этим человеком. Проблема в том, — она жестом обвела длинный, уходящий вглубь коридор, — что мы не можем открывать все описания подряд, в надежде, что найдём нужное. Их слишком много.

— Может, возьмём кого-то из потомственных Рейвенкло? — с сомнением произнёс Скорпиус. — Они ведь должны помнить историю своего факультета лучше, они узнают больше людей, и мы поймём, какая здесь система.

— Не получится, — вздохнула Роза. — Комната трансформируется под каждого человека. Как только входит кто-то новый, здесь всё меняется местами. Кроме того, — она понизила голос, — Снейп попросил меня не водить сюда разных людей. И вообще никого не приглашать, пока я не найду то, что нужно. Видимо, ему не хочется, чтобы о нём знала куча народа.

— Снейп попросил? Видимо, это всё-таки не совсем тот Снейп, о котором рассказывал отец, — усмехнулся Скорпиус. — А как же я?

— Ты — совсем другое дело, — пожала плечами Роза. — Ты единственный, кто может мне помочь найти систему, а не просто будет путаться под ногами, — Роза решительно засучила рукава, стянула волосы косынкой и взяла метлу, кинув вторую Скорпиусу. — Без метлы здесь что-то искать бесполезно.

Когда Роза была не в духе, в ней просыпалось какое-то очень деятельное внутреннее существо. И тогда она могла подготовиться к экзамену за один день, постирать всё бельё без помощи магии, разобраться в истории гоблинских войн или научиться готовить лимонный пирог. Деятельность её успокаивала. Вот и сейчас, чтобы пойти в теплицу, перебрать вместе с Малфоем бобы, загнать его под мантию-невидимку и привести сюда, понадобилось не более получаса. Они оба старались вести себя так, как будто в эти две недели ничего особенного не произошло. Роза ещё раз проверила засов на двери комнаты и добавила:

— К тому же, профессор Лавгуд тебя очень ценит. Я думала, ты будешь рад ей помочь.

Скорпиус смутился. Позавчера Луна, помня их прошлый разговор, предложила Малфою скомпенсировать потерянный урок и научить его вызывать Патронус. Через три часа Скорпиус, не веря собственному счастью, мог наблюдать под потолком кабинета Лавгуд огромного серебристого ворона. У него получилось!

— Хм... — Луна задумчиво наблюдала за птицей. — Интересно.

— Я тоже «немного Рейвенкло»? — Скорпиус рассмеялся от радости. Пусть теперь кто-то только позволит себе назвать его Пожирателем!

— Можно и так сказать, — Луна улыбнулась Скорпиусу и поманила ворона пальцем. — Добро пожаловать в клуб людей, имеющих Патронусы.

И вот теперь Скорпиус должен был вернуть кредит доверия, в том числе оказанный его интеллекту. Ему и Розе ещё повезло, что впереди были суббота и воскресенье, так что, пока не начнутся уроки, никто их особенно не хватится. Когда Малфой увидел, как Роза вытаскивает из ниши заранее приготовленную объёмистую сумку с провизией, он застонал:

— Ты меня вообще отсюда не выпустишь, великий сыщик?

Она только рассмеялась.

— Ты вправе отказаться. Но мне кажется, ты говорил, что соскучился. И... — она посмотрела на него с хорошо знакомым упрямством, — до суда осталось совсем немного времени.

— Подожди, а все эти истории с Министерством Магии, случайно, не ваших рук дело?

— Наших! — Роза не смогла сдержать победоносную улыбку.

— Впечатляет, — Скорпиус удивлённо приподнял брови и покачал головой. — Особенно та статья Риты Скиттер про долги Министерства. Как там? «Пока наши доблестные оперативники вынуждены экономить каждый кнат, отдел Ханны Аббот продолжает тратить деньги налогоплательщиков на погоню за тенью. Маглы говорят в таких случаях про «охоту на ведьм», мы же с удивлением наблюдаем, как наши собратья переносят в двадцать первый век законы и принципы магловской инквизиции...».

— Да, память у тебя что надо, — вздохнула Роза. — Отец хочет дискредитировать Ханну, показать, что она фанатичка. Не знаю, как он не придушил её голыми руками, когда она приходила в Нору. Говорит, что против «этих канцелярских докси» готов выступить даже в пользу... — она запнулась и виновато посмотрела на Скорпиуса.

— Даже в пользу чистокровок, — спокойно закончил за неё Малфой. — Луне повезло, что вы за неё вступились. Хотя Аббот только обозлится и закусит удила. Её можно понять... — он поднял взгляд на Розу и покачал головой.

— Вот поэтому мы и здесь, — она покрепче сжала метлу и пошла на снижение. — Папин вариант — это крайний случай. Я рада, что он у нас есть, потому что Луну надо вытащить при любых обстоятельствах, даже если это выглядит... — Роза заправила за ухо прядь волос, пытаясь скрыть смущение, — немного предвзято.

Скорпиус задумчиво разглядывал подругу. Даже если мистер Уизли что-то ей и запретил, по крайней мере, сейчас из всех своих друзей она позвала сюда именно его. И вряд ли только из-за отношения к нему Луны. А Роза продолжала:

— Но я хочу найти настоящие доказательства. Потому что иначе у людей останется нехороший осадок после этой истории. Они ведь могут перестать ходить на её выставки. Так, просто на всякий случай. Нет ничего проще, чем отвернуться от человека из-за глупых предрассудков.

Скорпиус снова взглянул на Розу, но та смотрела куда-то вперёд, выискивая место, на котором закончила поиски в прошлый раз. Последняя фраза явно была сказана как-то по-особенному. На неё нельзя было не ответить.

— Я бы не смог, — тихо сказал Скорпиус.

— И я тоже, — с нажимом ответила Роза.

— Друзья?

— Друзья.

Придя к выводу, что «несправедливости» должны располагаться хронологически — по времени поступления магов в Хогвартс, Скорпиус и Роза то тут, то там открывали таблички и пытались по событиям определить приблизительное время происшествия. Очень помогало, когда упоминался действующий ректор или хотя бы декан. Как-то раз, уже в воскресенье днём, они сидели в круглом зале и спорили о случае девушки-ловца, упавшей с метлы на матче по квиддичу из-за действия экзотического заклинания. Так как никто из присутствовавших волшебников заклятия не распознал, матч останавливать не стали, списав всё на солнечный удар, и Рейвенкло засчитали поражение. Никаких знакомых имён, кроме Дамблдора. Но он был на своём посту слишком долго, чтобы это могло им помочь.

— А я говорю, такие мантии носили ещё во времена Реддла, — ярилась Роза.

— Не знаю, как мантии, а правила квиддича меняли, когда в Хогвартсе учился мой дед, — не отставал Скорпиус.

— Будьте любезны, прекратите шуметь, — голос Снейпа подействовал на них, как ушат холодной воды. Впервые за всё время, декан изволил встать из кресла и влезть в портретную раму. — Если это поможет прекратить ваш хогсмитский базар, я вам скажу, когда это было. Октябрь 1975 года. Ловец Мелоди Марш. Матч Рейвенкло-Слизерин.

— Спасибо, профессор! А Вы откуда знаете? — голос Розы был даже дружелюбен, но особого пиетета в нём не звучало. «Она совершенно не стесняется Снейпа, — отметил Скорпиус. — От такого обращения он может и обидеться».

Но Снейп только приподнял бровь и холодно ответил:

— Мисс Уизли, это было моё заклинание. Если вы не знаете, Малфой может Вам рассказать, что я никогда не ограничивался существующим набором магических команд. И очень любил боевые заклинания.

Скорпиус встретился взглядом с бывшим ректором Хогвартса. Вначале ему показалось, что Снейп выглядит абсолютно так же, как на колдографиях Драко, плюс все полагающиеся свойства волшебного портрета. С портретами всегда можно и пошутить, и поспорить почти как с живыми людьми. Со Снейпом вроде бы тоже можно было говорить, но вот глаза... Это были глаза мёртвого человека. Пустые, холодные и усталые, с запредельной тоской на дне, если у этих глаз вообще было дно. И отчётливое подчёркивание прошедшего времени: «был», «любил», «не ограничивался». Кажется, Скорпиус понял, почему Снейп не хотел, чтобы кто-то заходил в эту комнату.

— Спасибо Вам, сэр, — пробормотал Малфой. — Пойдём, Роза. Осталось всего несколько полок.

Снейпа в раме уже не было. Только потрёпанная спинка кресла возвышалась посреди комнаты на картине.

Они пролетели мимо полки, на которой появилась табличка «Мелоди Марш», пропустили ещё приличный кусок и затормозили. Роза и Скорпиус больше не переговаривались. Просто методично прочёсывали полки в поисках чего-то, что могло бы напомнить о Луне Лавгуд. Наконец, Скорпиус молча указал на полку почти под потолком хранилища. На ней лежал «Знак Даров Смерти», цветные очки, зачитанный номер «Придиры» и одна серёжка-редиска. И три колдографии. На одной была изображена совсем молодая белокурая девушка, позирующая на фоне картины. На второй — она же, в свадебном платье с ярко-жёлтой фатой, под руку с черноволосым надменным мужчиной на много лет старше, одетого с небрежным богемным шиком. На третьей, центральной, фигура женщины была разделена на правую и левую половины. А между ними в воздухе парил плакат: «Она защищала магию».

Друзья одновременно прикоснулись к табличке и произнесли: «Луна Лавгуд». На табличке проступили буквы.

* * *

Министерство магии провело в Выручай-Комнате несколько дней. Карточки Луны Лавгуд были приобщены к делу, но чиновники Министерства хотели найти какое-то применение и остальной информации. Шутка ли! Подлинные свидетельства вообще ВСЕХ происшествий, имевших место с выпускниками Хогвартса, то есть с абсолютным большинством людей, проживающих в магической Британии. Однако на третьи сутки ректор их выпроводила, заверив, что все случаи, подпадающие под юрисдикцию Министерства, будут со временем им переданы.

Сама МакГонагалл целыми днями изучала дело Снейпа, запершись у себя в кабинете. Как-то раз, когда Скорпиус и Роза шли по коридору, обсуждая дело профессора Лавгуд, назначенное на начало следующей недели, Минерва окликнула их и попросила проводить её в Выручай-комнату. Розе могло показаться, но вид у директора был ни то уставший, ни то смущённый и даже слегка виноватый. Оказавшись в комнате, Минерва подошла к портрету зельевара и долго что-то обсуждала с ним вполголоса. О чём они говорили, Скорпиус и Роза не узнали. Но после МакГонагалл подозвала их к себе и строго спросила:

— Роза, Вы ведь хотели, чтобы справедливость восторжествовала?

— Да, профессор МакГонагалл, — ответила Роза, не вполне понимая, что за этим последует.

— Тогда, может, Вы согласитесь разобрать эту картотеку? — Минерва царственно окинула взглядом Зал Несправедливости.

— Всю? Одна? — брови Розы поползли вверх.

Профессор МакГонагалл улыбнулась.

— Не всю, и не одна. Достаточно, что Вы отыщете все серьёзные, принципиальные дела, которые могут заинтересовать Министерство. Падения с метлы, испорченные сливочным пивом мантии и несчастную влюблённость мы оставим, как есть. Результаты матчей и очки факультетов за прошлые годы тоже не будем переписывать — что было, то было. И... — она взглянула на Малфоя, стоявшего слегка поодаль с нарочито незаинтересованным выражением лица, — Вы можете взять с собой Скорпиуса, если он захочет.

— Конечно, — кивнул Скорпиус, подходя поближе. — Но, профессор, почему Вы не хотите, чтобы этим занималось Министерство?

— Скажем так, мистер Малфой, я не могу больше освобождать Вас и Уизли от уроков, чтобы вы держали комнату в прежней конфигурации, пока Министерство сортирует карточки. И, — слегка ворчливо прибавила она, — мне уже надоело, что они ходят по всему Хогвартсу. В конце концов, это не проходной двор.

— И Вы нам доверяете? — Скорпиус не верил своим ушам: им, рейвенкло и слизеринцу с третьего курса в полное распоряжение отдавался самый обширный магический архив, из которого МакГонагалл только что выставила само Министерство Магии.

— Вы же будете под присмотром директора Снейпа, — величественно пожала плечами МакГонагалл. — Он вам доверяет.

* * *

Так Роза и Скорпиус завели себе новое хобби. До конца четвёртого курса по вечерам они ходили в Выручай-комнату и разгадывали тайны прошлого. К их удивлению, Снейп принимал в этом участие всё чаще. Говорил он немного, но почти всегда помогал найти нужное решение. Именно по его совету в Выручай-Комнате появились выпускные альбомы за все годы. Теперь даже указание на какую-нибудь «пухленькую блондинку» вполне могло стать ключом к очередной разгадке. А История Хогвартса уже давно отскакивала у друзей от зубов.

Единственное, чего никак не мог понять Малфой, так это почему портрет Снейпа до сих пор висит в Выручай-Комнате, а не в директорском кабинете. Ведь МакГонагалл официально известила Министерство, что информация, ранее предоставленная Поттером, была абсолютно верна. Как-то раз, дождавшись, пока Роза уйдёт за очередной порцией карточек, он спросил об этом профессора. Как всегда, он подозревал, что Снейп не захочет об этом разговаривать. Но тот ответил:

— Потому что я не хочу остаться в этом портрете навечно, Малфой, — Снейп обвёл ненавидящим взглядом свою «комнату» и снова посмотрел на Скорпиуса.

— Но... если Вы останетесь здесь, то тоже будете в нём всё время, разве нет? — Скорпиус подумал, что хорошо бы пойти в библиотеку и подробнее почитать про магию хогвартских портретов.

— Нет, — Снейп сделал паузу, посмотрел куда-то вдаль, как будто видел там ответ, и усмехнулся, правда, от этой усмешки у Малфоя прошёл мороз по спине. — Только пока вы разбираете картотеку. Если Вы и мисс Уизли закончите свою работу и пообещаете больше никогда сюда не возвращаться, я смогу уйти.

В этом «уйти» Скорпиусу послышались нотки облегчения, почти радости. «Как домовой эльф у плохих хозяев», — совершенно некстати подумал он. А ректор продолжал:

— Но я не желаю висеть в кабинете МакГонагалл, как... — Снейп скривился, закатил глаза и даже пощёлкал пальцами в поисках нужной метафоры. — Как кабанья голова в гостиной, — он снова впился в Малфоя своим странным, отчаянным взглядом. — Можете считать меня привидением, которое хочет успокоения.

— Тогда, давайте мы с Розой уйдём прямо сегодня? — предложил Скорпиус. Где-то в глубине души он понимал, что Снейпу незачем и не для кого быть в директорском зале. Не будет же он сплетничать с Дамблдором или укорять МакГонагалл за излишнюю лояльность к гриффиндорцам? Скорпиус вдруг вспомнил, что в Малфой-Меноре нет ни одного портрета Снейпа. Роза говорила, что его нет и на Площади Гриммо. Кажется, у директора не было родственников... Он осознал, что Снейпу даже некуда уйти, потому что во всём волшебном мире нет больше ни одного его портрета.

— Нет, Малфой, — покачал головой декан. — Не всё так просто. Я привидение, но я понял — пока мисс Уизли искала здесь доказательства — что мне необходимо время, чтобы подумать. О своей жизни. О том, на что не хватило времени раньше. Но... — Скорпиусу показалось, что голос Снейпа дрогнул. — Просто пообещайте мне, Скорпиус... что когда я попрошу Вас с Розой закрыть Комнату Несправедливостей навсегда, вы это сделаете.

— Я обещаю.

* * *

Министерству пришлось полностью оправдать Луну Лавгуд и снять запрет с выставки. Карточка, взятая из Выручай-Комнаты, чёрным по белому говорила, что художницу интересовало только искусство, и она никогда не относилась к маглам плохо. Что её первый брак был неудачным, а дочь она отправила учиться в Дурмстранг только потому, что Луна хотела познакомить её с отцом. И даже что «Разбитое зеркало» очень ждёт публика, а потому запрещать его несправедливо по отношению к зрителям.

Ханна Аббот пыталась построить обвинение на том, что даже в отсутствие злого умысла произведение может вызывать непредсказуемые ассоциации, но... её последний аргумент «рассыпался в суде»: Роза Уизли всё-таки нашла в библиотеке то, что искала. Альбомы Сальвадора Дали, Рене Магритта и Фриды Кало. Почему-то Скорпиус был уверен, что её надоумил Снейп.