Чужая (гет)

На всех уроках Беллатрикс сидит одна и на задних партах. Она видит, что на неё оглядываются, но чувствовать такие же взгляды на спине ей порядком надоело. Она отмечает, что теперь на неё смотрят с любопытством с ноткой испуга — видимо, начинают понимать, с кем имеют дело. Ей не нужны друзья среди этих людей, не нужны приятели. Ей нужны союзники, но совсем не здесь.

За обедом к ней подсаживается Сириус, и теперь все с удивлением пялятся на него. С Беллатрикс ни за обедом, ни за завтраком, ни за любым другим приёмом пищи не садился никто, оставляя с обеих сторон свободное место, куда свободно могли бы сесть по два человека. Сириус сидит совсем близко. Беллатрикс готовится в любую секунду нападать, но кузен не произносит ни единого слова до окончания обеденного перерыва. Он ни разу не смотрит на неё, но она всё равно до самого конца напряжена. Её поступок кузена изумляет не меньше.

Едва пережив первый учебный день, Белла возвращается в спальню. Соседки либо тихо сидят в уголке, либо уходят вниз — наедине с ней они не остаются. Они Беллатрикс совершенно не волнуют, она полностью отвлекается на учёбу. Но на этот раз они, правда, все вчетвером гнездятся на одной кровати. Никто из класса не удосужился прочитать первые главы учебника перед уроком, а она не рвалась отвечать, чтобы лишний раз не привлекать внимание, и наказанием за незнание, естественно, было сочинение на целый свиток. Остальные профессора так же не поскупились и не дали поблажку им лишь за то, что они на первом курсе. Белла тяжело вздыхает и ищет перо с чернилами на дне сумки. На часах позднее время — она нарочно долго ходила по замку после последнего урока. Оставаться в спальне не улыбалось — она точно знала, что засидится допоздна, в одиночестве заняться уроками не получится. Можно подождать немного и спуститься вниз — гостиная, наверняка, почти полностью опустеет. Беллатрикс берётся за первое домашнее задание. Чернила тут же кляксой отпечатываются на пергаменте, потому что она чересчур долго держит перо над ним. Она думает о том, как сильно ей хочется написать домой. Слишком страшно. Сириус рассказывал Меде, что родители его ни разу не написали ему из дома до самого Рождества, да и пару строчек перед каникулами — всего лишь указ приезжать домой. Он говорил это пренебрежительно, но она отчётливо слышала нотки обиды. Белла не хочет повторять его судьбы, к тому же и взаимоотношения с родителями у неё куда лучше. Но всё равно, дабы не повторять ошибки кузена, она думает написать первой. Но позже. Уж кто-кто, а она точно знает, как долго матери с отцом нужно привыкать к каким-то кардинальным переменам.

Беллатрикс спускается вниз, когда голоса за дверью напрочь стихают. Гостиная пуста — студенты старших курсов как раз начинают беспокоиться об уроках ближе к полуночи. Она сначала некоторое время сидит у камина и греется, потом пересаживается на мягкий диван и принимается строчить. Диваны в её доме холодные и жёсткие, потому что сделаны из кожи и туго обтянуты ею. Наверное, в подземельях Слизерина такие же. С домашним заданием она справляется на удивление быстро, а потому с облегчением вздыхает и откладывает свиток.

Языки пламени танцуют слишком медленно, слишком спокойно, а Белла никак не может оторвать взгляд от них. Сон забирает её в свои тёплые объятия, а она не находит в себе сил противиться.

* * *

Сириус спускается осторожно, не издавая ни звука, и едва не вскрикивает, замечая кузину, мирно дремлющую перед камином. Он подходит ближе, присаживается на диван рядом, не зная, что и делать. Стоит Белле проснуться, и она уйдёт к себе. Хотя что ей ещё делать, не оставаться же здесь до утра.

Он вглядывается в её лицо. Что тут скажешь, все Блэки поголовно из поколения в поколение рождаются красивыми. У Андромеды, например, красота мягкая, у Нарциссы — холодная, у Беллатрикс — немного жестокая. Правда, она ещё маленькая, чтобы задумываться об этом.

Сириус осторожно притрагивается к её волосам, осторожно проводит по ним ладонью, потом ещё и ещё. На губах его нежная улыбка.

— Белла. Белочка, просыпайся, — зовёт он тихо.

Она хмурится, с трудом разлепляет веки, потом вскакивает. Сириус сидит по-прежнему спокойно, глаза горят огнём.

— Спасибо, — будто бы через силу выдавливает Беллатрикс, бросая через плечо.

Он молчит.

Она уходит к себе, но оборачивается на первой ступеньке и, не глядя на него, резко выплёвывает:

— Мне здесь не место.

— Это как раз твоё место, — возражает Сириус, когда дверь где-то наверху с щелчком закрывается.

* * *

Беллатрикс просыпается и не помнит, как добралась из гостиной в спальню, помнит только, как закончила сочинение и сложила всё в стопку.

Перед завтраком Сириус улыбается как-то по-другому — как Меде. Белла едва-едва успевает опомниться, чтобы не улыбнуться в ответ. Она подходит к столу, и кузен скользит на своей пятой точке вдоль скамейки поближе к ней, по-прежнему сияя.

— Ну что, сестрёнка, как спалось на диване этой ночью? — радостно и, наверное, чересчур громко спрашивает он.

С разных сторон раздаётся несколько тихих смешков и многозначительных покашливаний. Ярость накатывает на Беллатрикс огромной горячей волной. Чёрные глаза пылают, губы кривятся, руки сжимаются в кулаки. Как он посмел сказать это вслух при всех?! Как вообще посмел припомнить ей это?! Тыквенный сок из стакана выплескивается на голову Сириусу, и Беллатрикс со злой усмешкой подмечает, как быстро с его лица исчезает улыбка.

— Какого чёрта?! — кричит он, отплёвываясь.

На него обращаются теперь уже взгляды почти всех присутствующих в Большом Зале. Белла смотрит ему за спину и видит, что ближе всех подходит Марлин, протягивает к нему руку, но не решается тронуть. Над её кузеном никто не смеётся: более менее хороший авторитет он успел себе заработать — все ждут его реакции, смотрят испуганно, с настороженностью, с интересом.

Белла надменно поводит плечом и разворачивается, но он с силой хватает её за шкирку и тащит к выходу. Она пытается вырваться, шипит на него, но он идёт твёрдой походкой и держит железной хваткой. Ему вслед доносятся ободряющие выкрики и добродушные пожелания Белле держаться.

— Какого чёрта?! — повторяет Сириус, прижимая её к стене коридора, в который никто, кажется, не заходил уже несколько лет.

— Убери от меня руки! — рычит она.

Белла смотрит ему прямо в глаза. Синие глаза тоже умеют гореть яростью, только вот холодной, морозной, зимней. По длинной чёлке до сих пор тоненькими струйками на лицо стекает сок, но он не обращает внимания. Грудь его высоко вздымается, оттуда вырывается хрипловатое дыхание.

— Ты будешь отвечать передо мной за всё, ясно?!

— Я ничего не должна тебе, — медленнее проговаривает Беллатрикс, кривя рот. — Ты предал нашу семью, и отвечать перед тобой я не собираюсь.

— Плевал я на нашу семью! Будешь вести себя так, и я найду способ тебя перевоспитать, понятно?!

— С какой стати? — взрывается она.

— Потому что я твой брат, — твёрдо отвечает он и отпускает её, однако, не отстраняясь.

— Ты мне не брат, — шепчет она с загоревшимся безумным огоньком в глазах. — Ты. Мне. Никто.