Неприкаянный (джен)

Эрик мне не нравился. Он был слишком шумным, слишком подвижным, слишком весёлым, слишком… Слишком. И отчего-то решил, что я теперь его лучший друг. Этот гиперактивный ребёнок умудрялся быть везде и сразу, находя приключения на каждом шагу. А если и не находил, то сам с удовольствием создавал их на ровном месте. За какой-то несчастный месяц Эрик, казалось, успел ввязаться во всё, что можно и нельзя тоже. Что самое ужасное — каким-то неведомым образом он умудрялся и меня вовлекать в свой маленький рукотворный хаос. Разбитое окно в игровой (То-о-ом, ну давай сыграем в новую игру с мячом), лопнувшая струна на гитаре у одного из старших приютских (То-о-ом, спорим, Тед не может ещё громче играть?), шишка на моей голове (То-о-ом, я узнал, как охотятся в Австралии, лови!), перепачканная одежда и опалённые брови (То-о-ом, смотри, что будет, если распылить и поджечь муку!)… Кажется, от очередного «То-о-ом!» у меня скоро начнёт дёргаться глаз.

А ещё этот маленький поганец очень любил обниматься. Со всеми. К сожалению, в эти «все» входила и моя многострадальная тушка. И сколько бы раз я не повторяла Эрику, что не люблю тактильные контакты, он всё равно постоянно норовил ухватить меня покрепче и сжать до хруста в рёбрах. Правда, потом мне пришла в голову мысль, что он может и не знать слово «тактильный», но мне всё равно не повезло и Эрик просто пропускал мои слова мимо ушей.

Я уже пряталась от него в своей комнате и подпирала стулом ручку, но это тоже не помогало: Эрик устраивался за дверью и рассказывал анекдоты или просто продолжал трещать, как ни в чём не бывало. Затычек для ушей у меня не было и, в итоге, каждый раз я сдавалась на милость победителя.

Когда же я пришла пожаловаться на свою нелёгкую долю Андерсену, то первое же, что сделал этот… священник — он поздравил меня с приобретением такого друга. Причём я точно видела, что губы у него предательски дрожали и мужчина еле сдерживал смех, периодически кашляя в кулак. Тогда я разобиделась вообще на весь свет и гордым буревестником удалилась в свою комнату.

Магией занималась теперь с ещё большими предосторожностями, хотя, казалось бы, куда уж больше. С момента попадания сюда прошло четыре месяца, уже октябрь. Из них я активно упражняюсь почти три. Но подвижек… пшик. Нет, я научилась создавать светляка над ладонью. И каждый раз вспоминала, что это, чёрт возьми, настоящее волшебство. На этом мои успехи заканчивались. Наверное, для почти пятилетки и это уже мегакруто. Но я как-то не рассчитывала на такую черепашью скорость. Кроме того, ну вот и что мне этот недопульсар даёт? Ни-че-го. Разве что по вечерам после отбоя читать книги. Хотя неудобно — аж жуть. И приходилось постоянно затыкать щель под дверью найденной на нашей бывшей ухоронке какой-то рваниной, чтобы свет не выдавал.

Теперь же из-за липучего Эрика днём у меня ни на что полезное не оставалось времени. Только я сяду разучивать Инсендио или Импервиус, как слышится проклятое «То-о-ом!». Я искренне не понимала, как этот паршивец умудряется отвлекать меня именно во время отработки заклинаний. Не-на-ви-жу.

Денег всё так же не было. Шиллинг грел душу, тратить его было некуда — ну не булочки же покупать. К Андерсену одновременно и хотелось обратиться, и было боязно. Вот спросит он, а на что я захочу потратить деньги, и что мне отвечать? На сладости? Возникнет ещё вопрос, а куда я тратила ворованные деньги. Не верю, что Андерсен не догадывается о примерных объёмах краж. Столько спустить на сладости невозможно. Рассказывать про книги нельзя: в моей комнате их не было найдено. Да и на вопрос «какие именно» я тоже не смогу ответить. А что ещё достаточно дорогое, при этом не остающееся у меня в комнате, я не знала.

В магическом квартале оставалось все меньше terra incognita. В Лютный, правда, я по-прежнему не совалась, благо, выяснила, где именно он находится. Правильнее было бы сказать, что Лютный переулок состоит не из одной улицы, как бы парадоксально это не звучало. Да, начинался он из единственного перехода, где канонный Гарри столкнулся с жутенькой старухой, торгующей ногтями. А вот чем дальше от выхода в Косой — тем больше было ответвлений «тёмной стороны» магомира. Учитывая, что и сам магический квартал был в подпространственном кармане, то получался такой себе «шар в шарике», то есть, Лютный был в подпространственном кармане подпространственного кармана. И я честное слово не знала, каким образом это всё не схлопывается.

Кроме исключительно торгового Косого переулка, были ещё жилые улицы, где обитали преимущественно магглорождёные. Аккуратные почти одинаковые домики с небольшими палисадниками и деревцами. Разделений на тротуары и проезжую часть не было. Не знаю, почему меня это так удивило. Маги ведь предпочитают аппарировать или перемещаться по воздуху. И только самые эксцентричные или же живущие в поместьях использовали кареты и дилижансы, запряжённые четвероногими созданиями, начиная от обычных лошадей и заканчивая фестралами с пегасами. Как же я хохотала, когда узнала, что один маг буквально сто лет назад отличился и запрягал им же выведенных летучих оленей, попавшись на глаза целой куче магглов, в том числе и одному писателю⁽¹⁾.

В общем, облазила я все места, казавшиеся более-менее безопасными.

В приюте же меня сочли уже достаточно взрослой для общественно-полезных работ. Так что теперь кроме дежурств по банным дням добавились ещё обязанности уборщика. На кухню мыть посуду ещё не пускали — слишком тяжело это, а вот с влажной уборкой и мытьём полов вполне уже должна была справляться. Правда, в своей комнате я и до того упорно отбивала право убираться самостоятельно: под кроватью валялась та самая затыкающая щель под дверью тряпка, а под ней были неплотно прикреплённые доски, образующие тайник, где и хранилось моё самое главное богатство: магические книги. Именно туда очень быстро перекочевало сокровище из вентиляции, стоило мне найти такое роскошное место. Когда я впервые обнаружила этот нехитрый схрон, то не удержалась от смешка. Похоже, у Волдеморта и Поттера было ещё больше общего, чем я думала.

Я ругалась. Нет, я материлась, как последний сапожник. Потому что это единственное, что мне оставалось делать. Руки и ноги связаны так, что уже не чувствую конечностей. Пол холодный. Выпутаться не получалось — пробовала и не раз. А рядом валялись без сознания два мальчика. Один из которых и стал причиной того, что я совсем скоро умру. Кажется, это всё началось вчера, а по ощущениям прошла вечность. Хотя со счёта времени я всё равно сбилась.

…Утро было самым обычным: хмурым и серым. Но в кои-то веки настроение было вполне хорошим — вчера наконец-то у меня получилось вызвать огонь. Ну, как, «огонь». В идеале, заклинание Инсендио действительно могло превратиться в струю пламени или разжечь предмет. У меня же… вышла коротенькая огненная вспышка, размером с пенни. Но это был прорыв, а, значит, я на верном пути.

Завтрак прошёл тоже вполне неплохо и даже «глазной» пудинг не омрачал жизнь. Весело насвистывая мотивчик из родного времени, я уже было собралась выйти на короткую прогулку…

— То-о-ом, подожди меня!

Я скривилась. А день начинался так хорошо.

— Да, Эрик, ты что-то хотел?

Ко мне подбежал запыхавшийся мальчик, пытаясь попасть рукой в непослушный рукав пиджака, одновременно натягивая на голову берет.

— Ф-фух, еле успел! Ты так быстро сбежал после завтрака! Ну, всё, я готов, пошли!

Я понимала, что это безнадёжно, но чисто из чувства противоречия спросила:

— Куда «пошли»? И, вообще, я хотел один прогуляться.

— Ха! — Эрик шутливо стукнул меня в плечо. — Одному скучно, не выдумывай! А куда — эт мы ща придумаем. Погнали!

И первым же выскочил из дверей приюта. Тихо вздохнув, я пошла следом.

Ходячий энерджайзер направил свои стопы в сторону Гайд-парка. И, естественно, ни на секунду не затыкался.

— … а Фрэнк говорит: «Хорошо, давай кинем на пальцах, и ты поедешь за хлебом». А Джек возьми и согласись. Даже я стою смеюсь, Фрэнк на меня шикает, а Джек тупит. Кинули. Выиграл Джек, и всё равно пришлось ему идти, прикинь? Правда, он нас тогда…

Я его оборвала, попросив замолчать, и снова попыталась прислушаться.

— Не, ну ты понял же, да? — не унимался Эрик.

— Да помолчи ты! — рявкнула я. — Слышишь?

— А?..

Мальчик наконец-то замолчал и тоже начал вслушиваться. Вдали завывали сирены. И они звучали всё громче. У Эрика загорелись глаза. Мы переглянулись. Только в его глазах светился азарт, а в моих мрачнела обречённость. Понимая, что это всё равно бессмысленно, я всё равно попыталась воззвать к его чувству самосохранения:

— Эрик, не думаю, что это хорошая идея-а-а-а!..

Последнее слово я уже кричала на ходу. Мальчишка схватил меня за руку и нёсся навстречу приближающимся сиренам. Мне же ничего не оставалось, как стараться не отставать. Мы выскочили на перекрёсток Орчард и Оксфорд-стрит. Из-за угла вдалеке вывернули полицейские кабриолет и крытая машина скорой помощи на приличной скорости. Прохожие дружно вытягивали шеи, чтобы лучше рассмотреть автомобили, мчавшиеся по Оксфорду куда-то на восток.

Какой-то неосторожный водитель пересекал улицу, не обращая внимания ни на что. Визг тормозов, я зажмурилась. Но страшного звука удара всё не было. Руку резко дёрнули и потащили в сторону недо-аварии. Открыв глаза, я обнаружила, что Эрик прикладывает палец к губам, и насильно тянет меня за скорую помощь. Полицейские что-то кричали идиоту, нарушившему правила дорожного движения. Выли сирены. Я непонимающе смотрела на Эрика. Движение вот-вот возобновится. Оставались считанные секунды.

Эрик напоследок ещё раз сильно меня дёрнул, а сам вцепился в запасное колесо машины, прикреплённое сзади, где должен был бы быть у современных марок багажник.

— Ну, давай же! — напряжённо прошипел он.

Времени на раздумья не оставалось. Я ненавидела себя в этот момент, но какая-то крохотная часть глубоко внутри пищала от восторга и подначивала: «Давай-давай-давай-давай!». С ужасом я вцепилась в колесо рядом с Эриком. Ногами зацепилась за бампер. Буквально в ту же секунду скорая поехала. Я дура. Я же сейчас разобьюсь. И Эрик со мной.

Мы мчались по улицам. Я отвыкла от такой скорости. Я отвыкла от скорости вообще! Руки болели от постоянного напряжения. Ноги тоже. На каждой кочке мелькала мысль, что сейчас поседею. На каждом повороте сердце проваливалось в пятки. Это совсем не то же самое, что ездить сзади трамвая! Там хоть сидеть есть где! Мамочки, я не хочу умирать!

Через несколько вечностей мы, кажется, начали тормозить. Я молилась всем богам, чтобы это поскорее закончилось. Наконец, мы остановились. Сведённые судорогой пальцы отцеплялись с трудом. Эрик с такой же гримасой боли отлипал от машины сам. Но и дураку было понятно — нам нужно очень быстро смотаться и сделать вид, что мы тут мимо крокодилы. Так что, превозмогая все трудности, мы с Эриком всё же сумели избежать внимания и отошли от автомобилей, смешавшись с толпой в сквере.

Зеваки — настолько же неотъемлемый элемент места преступления, как и следователь. По крайней мере, так учили фильмы. Что я скажу — здесь они тоже были. А вот на жёлто-чёрную полосатую оградительную ленту я уставилась аки баран на ворота. Пластик, целлофан, скотч, изолента… Всю прошлую жизнь думала, что они появились хорошо, если в 70-ых. Ан нет. Да, разработка новая, но у нас же не хухры-мухры, а Лондон! Божечки, да я почти расчувствовалась: этот кусочек цивилизации словно синтетический привет из моего времени. Ах, асфальт, пицца, дорогое загрязнение, как же я по вам соскучилась!

Я вспомнила, как впервые наткнулась на картошку фри в местном времени. Этот изумительный жирный вкус вернул мне веру в человечество. Почти в буквальном смысле. Я в очередной раз предавалась пораженческим мыслям после ссоры с Ричардом и бездумно бродила по городу. И увидела его — круглый синий знак с белыми буковками «Fish and Chips», подражающий оригиналу в Манчестере. И пусть я понимала, что денег у меня немного, устоять перед божественным запахом жареной картошки и масла я не смогла. Плоть слаба, все дела… Гамбургеров я к своему огромному сожалению не нашла, но картошечка всё равно сделала своё дело.

Кажется, у меня сейчас потекут слюни не хуже, чем у бульдога. А уж про идиотское выражение лица и вовсе молчу. Особенно на месте убийства. Гхм. Как-то не ко времени выползли гедонистические мечты. Я повертела головой в поисках Эрика. Он куда-то подевался, а мне стало очень не по себе. Будто кто-то пристально за мной следит. Ледяные мурашки табунами бегали по спине. Я озиралась, но никак не могла понять, откуда же именно исходит внимание. На периферии зрения что-то мелькнуло и скрылось за деревом в стороне от сцены преступления. Ещё раз оглянувшись в поисках Эрика, я прокляла своё любопытство, но выбралась из толпы и двинулась в сторону скрывшегося.

Впереди мелькнула фигура. На этот раз я разглядела, что это женщина с длинными распущенными волосами и, похоже, была негритянкой. Она сошла с аллеи и скрылась за кустами, мазнув по ним полой платья в горошек. Вот это уже точно подозрительно. В крови снова взыграл адреналин. Стараясь ступать как можно тише, я прокралась следом. Женщина неподвижно стояла на небольшой полянке. Я подошла чуть ближе, всё ещё скрываясь за кустом. Что она вообще здесь делает?..

Маленький шажок вперёд. И ещё. Что-то влекло меня вперёд. Азарт? Любопытство? На краю сознания пульсировала мысль, что мне стоит вернуться назад. Но вопреки здравому смыслу ноги двигались сами собой. Я уже почти вышла из своего укрытия. И тут внезапно все звуки исчезли. Женщина резко обернулась и я не сдержала крик ужаса.

У неё не было лица.

Ноги парализовало страхом. Женщина пошатнулась и упала на колени, закрыв несуществующее лицо руками. Я в панике смотрела на неё. Она протянула руку ко мне ладонью вверх, всё ещё сгорбленная и стоящая на коленях. Спустя несколько секунд мне пришла в голову мысль, что это приглашающий жест. Не веря самой себе, я шагнула навстречу и рискнула задать вопрос:

— Кто вы?

Голос звучал неестественно глухо. Городской шум всё ещё не вернулся. Женщина покачала головой. Сделав ещё шажок, я остановилась.

— Я не стану подходить ближе, пока вы не объясните, кто вы и что вы хотите.

Её плечи дрогнули, будто она вздохнула или всхлипнула. И подняла пустое лицо ко мне. А я провалилась в темноту.

Но падение быстро остановилось. Я с удивлением обнаружила себя в том же сквере, только в самом его центре, на перекрёстке четырёх аллей. Вокруг сновали полицейские, но внимания на меня не обращали. Я недоумённо осмотрелась. Помахала рукой. Ноль реакции. Я умерла? Разве что мёртвые чувствуют боль — щипок оказался весьма неприятным. Пожав плечами, я решила всё же рассмотреть место преступления, раз выдалась такая возможность. Под ногами чем-то красным были выведены знакомые мне из прошлой жизни узоры⁽²⁾. И вот тут мне поплохело. Рядом же были остатки кострища, в котором аккуратно копались врачи. Плохие подозрения крепчали. Наклонившись к земле, я тщательно обследовала плиточную аллею. Заодно проверила землю на газоне. Мокрых следов не было. А вот на плитке возле одного из узоров виднелись пятна. Похоже, чего-то липкого, если судить по перчатке одного из детективов, которая неохотно отделилась от этого самого пятна.

Решив проверить кое-что, я методично начала обходить мусорные урны вдоль аллей. Содрогаясь от мерзости, заглядывала в каждую. Когда же я попыталась поворошить мусор, то кивнула своим мыслям: рука проходила сквозь предметы.

На четвёртой урне мне повезло. Среди прочего мусора на куче обёрток от одного сорта конфет валялась упаковка от сигары, придавленная сверху пустой бутылкой из-под рома. Неуместно захихикав, я отошла от урны, всё ещё под впечатлением от трихинопольских сигар.

В ту же секунду меня потянуло наверх. Темнота. Миг — и я снова на своих двоих на той самой полянке. Женщина снова опустила голову. И растворилась в воздухе, будто её и не было никогда. Сам собой вырвался нервный смешок. Кажется, у меня сейчас начнётся истерика.

Но я всё же сумела взять себя в руки и вышла обратно к толпе зевак, высматривая белобрысую макушку. Столкнулась с одним из бобби, быстренько извинилась, опустив очи долу, и прошмыгнула обратно ближе к людям.

Там уже действительно крутился Эрик, чуть ли не подпрыгивая от нетерпения. Увидев меня, мальчишка быстро схватил за руку и оттащил в сторонку, возбуждённо шепча:

— Ни в жизнь не поверишь, что я нашёл!

Я заинтересованно приподняла брови.

— Да крест на пузе, я серьёзно! Там эти растяпы недалеко от ограждения обсуждали, что там и как. А я, прямо как настоящий лазутчик, прошмыгнул рядом, и меня не заметили! А он ему и говорит, мол, это секта какая-то, с жертвоприношениями, прикинь? А ещё какая-то хрень кровью нарисована, ваще отпад! А тот ему и отвечает: «Балда ты, Брукс, это же вуду!». А этот такой: «А это что ещё за фигня?». Ну второй и давай объяснять про каких-то духов и что это нифига не христианство, пусть даже католики и говорят, что это такая разновидность. А Брукс в ответ как давай гнать, что католики вообще оборзели и…

— Слушай, я тоже кое-что нашёл, — прервала словесный поток я. — Скажи мне… Где ближайшие табачный, алкогольный и кондитерский?

Эрик нахмурил лоб, беззвучно шевелил губами и разгибал пальцы⁽³⁾. Наконец, мальчишка просиял:

— Вспомнил! Мы ща в Рассел-сквере. Тут недалеко. А нафига?

— След, Эрик, я нашёл след. Веди.

Мой Сусанин бодро развил крейсерскую скорость. Мы свернули на изгибающуюся Гилфорд.

— Слушай, — поинтересовалась я, — а твоё «недалеко» — это сколько по времени?

— Минут десять. Мы с Ларри и Тедом как-то тут гуляли. Ну, вот они и зашли заодно за «гвоздиками»⁽⁴⁾. Правда, на обратном пути нас… То есть, мы поколотили местных из Стоквелла⁽⁵⁾. Богатенькие снобы, — Эрик смачно сплюнул на тротуар. — Считают, что это их территория. Ничо, мы, марлибонцы, так просто не сдаёмся.

— Постой-ка. То есть мы идём прямиком на их территорию? — про дворовые войны я была наслышана ещё в прошлой жизни. Тут было то же самое. Только приют на приют. И наш, как один из центровых, но бедных, постоянно подвергался нападкам. Да ещё и примешивалась нелюбовь к католикам. А из меня боец… И я с Эриком-ходячей-катастрофой. Мы обречены.

— Ну да. Ничо, всё будет в ажуре! — Эрик точно не унывал. Мне бы его беззаботность. — Кстати, а нафига нам в эти магазины? Ты чо, уже пыхтишь, что ли?

— Свихнулся? Какое курить?

Я вспомнила стащенную у отца в детстве папиросу. Без фильтра. И раздирающий горло кашель. Нет, потом, в подростковом возрасте я ещё раз попробовала, и пошло лучше. Наверное, потому что взяла нормальные сигареты, а не ядерный ад, завёрнутый в бумагу. Но курсе на втором бросила — разонравилось. Остались только кальяны и вейп. Ну и пространные рассуждения товарищей насчёт достоинств того или иного табака. Как вспомню их важные лица во время очередной «дискуссии» — так каждый раз становится смешно и чуточку грустно.

— Эрик, я же говорил, что тоже кое-что нашёл. Улики, которые бобби ещё не заметили. В том ритуале должны были использоваться сладости, курево и алкоголь. Ну, я и нашёл, что осталось.

— Офиге-е-еть, — протянул мальчишка. — Так это что, мы их обставили?

— Ага.

— Офиге-е-еть, — снова протянул Эрик. На этот раз уже с неприкрытым восторгом. — И теперь мы, как детективы?

— Ага, — улыбка вышла у меня кривоватой.

Наконец, мы свернули в последний раз. И уже через пару минут переминались перед входом в табачный.

— Ну чо, теперь-то что будем делать?

Я с сомнением смотрела на дверь со стеклянными вставками. И хочется, и колется. Перевела взгляд на нетерпеливо переминающегося Эрика. Поправила пиджаки на нас обоих, на всякий случай отряхнула, чтобы уж точно нигде пятен не было, пригладила волосы. И решилась.

— Пойдём, «напарник». За спрос не бьют, — и мысленно добавила «надеюсь». Эрик засиял улыбкой.

Звякнул колокольчик над дверью. Запах табака оглушал. Открылась дверь в соседнюю комнату, из которой вышел дородный и усатый дяденька, принося с собой дым и негромкие голоса. Увидев нас, мужчина, казалось, вообще ни на йоту не изменился в лице. К нему что, каждый день шпана вроде нас заходит?

— Добрый день, молодые люди. Итак, чем я могу вам помочь?

Я обернулась на Эрика. Как будто он мог мне подсказать, как себя вести.

— Здравствуйте, сэр. Мы хотели спросить, не продаются ли у вас трихинопольские сигары?

Мистер скривился.

— К моему сожалению, продаются.

— Я понимаю, что, конечно не Ромео и Джульетта, но увы.

Продавец в удивлении вскинул бровь:

— Как приятно видеть неплохой вкус у нового поколения. Но трихинопольские? Не разочаровывайте меня, юноша.

Я мило улыбнулась, молясь, чтобы прокатило.

— А скажите, много ли в последнее время тех, кто разочаровывает?

Мужчина пожевал губами.

— Увы, да. Сами знаете, безработица. Всё меньше людей готовы побаловать себя не то что Апманном, но и Ла Глориа Кубана. Уходят ценители, эх… Вчера вообще зашёл один чернокожий и заявил, что ему всё равно, что я ему выдам, главное, чтобы оно было сигарой и могло дымиться. И как ему не стыдно было перед своей леди-то?

Я насторожилась. Мне повезло или это совпадение?

— Простите, сэр, а почему леди была его?

Продавец моргнул и недоумённо посмотрел на меня:

— Ну а кем же ей ещё быть? Такая же чернокожая.

Еле сдержалась, чтобы брови не уползли на лоб. Отличная логика, чего уж тут.

— А вы не могли бы её описать?

— Мог бы, конечно, — пожал плечами мужчина. И внезапно нахмурился. — А зачем вам, молодые люди?

— Понимаете ли, сэр… — я потупилась. — Мы… играем в Шерлока Холмса. Ну вот и…

Я неопределённо взмахнула рукой. Подозрительное выражение лица мужчины испарилось, и он заулыбался в усы.

— Ну и кто же из вас великий детектив?

— Конечно я, — приняв самый аристократический по моим меркам вид, гордо ответила я. За спиной раздалось возмущённое сопение, так что пришлось «признаться» в ответ на ехидный взгляд продавца. — Мы не всегда сходимся во мнениях. Так вот, вы нам поможете в этом очень важном деле?

— Ну что же… Неброская, хлопковое платье в горошек, непокрытая голова, — продавец неодобрительно покачал головой. — И слишком легко одета, как для октября. Вот как сейчас помню, я ещё подумал: «Бедняжка, должно быть, совсем замёрзла». Хм. Забавно, только сейчас приметил, что девица вовсе не проявляла неудобств. Вот уж не уверен, всё ли в порядке у неё с головой или…

Мужчина осёкся.

— Не берите в голову, молодые люди, старикам свойственно заговариваться.

Естественно, я поспешила уверить его, что он вполне себе в самом расцвете сил. И спросила:

— А у них, случайно, покупок в руках не было?

— Отчего же не было? Были, — кивнул продавец. — Вернее, была, но лишь одна, по крайней мере, в руках.

Мужчина взял мхатовскую паузу. Но видя зажёгшийся в наших глазах азарт, сжалился и продолжил.

— Вы, мистер Холмс, конечно, великий сыщик, но и мы, простые обыватели, тоже кое-что можем. В их пакете лежала одна-единственная бутылка рома. Марки, к сожалению, я не рассмотрел.

Мы переглянулись с Эриком. Кажется, нам сегодня просто неслыханно везло.

1) Санта Клаус в современном виде возник из-за рождественской поэмы «Рождество на пороге, или визит Св. Николая» пера Клемента Мура. Имя же Santa Claus произошло от Sint Klaas, которое в свою очередь является искажением Sint Nikolaas, датского названия Saint Nicholas, Святого Николая. Сама фигура перекликается с легендами: английской об Отце Рождества (Father Christmas), скандинавской о Джультомтене (Jultomten) и французской о Пер-Ноэле (Pere Noël).

Вернуться к тексту

2) http://s019.radikal.ru/i611/1710/a2/01c734732df3.jpg

http://s019.radikal.ru/i605/1710/b0/460864e96c1d.jpg

Вернуться к тексту

3) В Европе при счёте разгибают пальцы, в России — загибают. Привычка от упрощённого изображения римских цифр. http://evan-gcrm.livejournal.com/423169.html

Вернуться к тексту

4) «Гвоздик» — сигареты без фильтра, пользовавшиеся популярностью у солдат в Первую и Вторую мировые. Откровенно дешёвые и тяжёлые, сленгово называются «gaspers». Одина из таких марок — Woodbine. Американцы после войн стали называть вудбайнами английских солдат.

Вернуться к тексту

5) Детдом Стоквелл (Stockwell Orphanage) находился на месте современного Stockwell Park Estate, что на юго-западе Лондона. Основан в 1867 Чарльзом Спердженом. По одной лишь картинке территорий и дома ясно, что содержание выделяется приличное: £5,000 в год. АУ в том, что дислокация в фф изменена и детдом располагается недалеко от Рассел-сквера. https://simple.wikipedia.org/wiki/Spurgeon%27s

Вернуться к тексту