Гарри Поттер и потерянный демон (гет)

3 августа 1997 года — Лагуна любви Лили

Во вспышке света Гарри и Гермиона появились в гостиной пляжного домика. На Гермионе было простое черное платье, черные туфли-лодочки и элегантная нить жемчуга на шее. Гарри был одет в строгий черный костюм, который купил накануне.

Глаза Гермионы были красными и опухшими от слез, а взгляд Гарри — неподвижным. Он вообще не плакал во время службы. Гермиона пролила целую реку слез, которых бы хватило на них двоих, когда они вернулись на кладбище в Годриковой Лощине. Они похоронили Котоне Поттер рядом с Джеймсом и Лили.

Гермиона оперлась о спинку дивана, а Гарри снял свой пиджак и бросил его на одно из яйцевидных кресел. Гермиона уже собиралась спросить, не хочет ли он что-нибудь перекусить, ведь её семья и друзья снабдили их кучей еды, но ее остановили рыдания, неожиданно вырвавшиеся из горла Гарри.

Она гадала, сколько он еще сможет продержаться, прежде чем эмоции возьмут верх после такого тяжелого дня. Она вскочила с дивана и обняла Гарри, когда он издал мучительный вопль. Гермиона чувствовала, как всё его тело содрогается от горя, и у неё самой снова потекли слезы. Они просто стояли посреди комнаты, обнимали друг друга, утешали, как могли, и оплакивали потерю той, что стала им так близка за такой невероятно короткий промежуток времени.

* * *

Этим утром они посетили Тонкс и Ремуса в больнице Святого Мунго. Тонкс была в удивительно хорошем настроении, учитывая, что Министерство, не теряя времени, уже исключило нового оборотня из рядов авроров. Ее больше беспокоило состояние Ремуса, ведь он получил тяжелую, почти смертельную рану от серебряного ятагана гоблина. Хоть это было и непросто, Тонкс незадолго до их прибытия получила известие, что он идет на поправку. Пусть на это потребуется время, но теперь время не имело значения, ведь у Ремуса больше не было причин, чтобы не быть с ней.

Пока они были в больнице, они узнали о количестве погибших в битве людей. Почти половина авроров, пришедших им на помощь, погибли. В их числе был и Бенджамин Боунс. Он доблестно умер от жуткого режущего проклятия, но спас жизнь Кингсли Шеклболта. Эта новость особенно сильно потрясла Гарри и Гермиону. Им обоим полюбился этот добрый аврор с мрачным лицом, а семья Боунс уже и так много отдала этой войне.

Пожирателям смерти пришлось еще хуже. Из ста семи Пожирателей Смерти, которые в тот день находились в Годриковой Лощине и возле нее, тридцать один был взят в плен живым и невредимым, тридцать девять сейчас находились в охраняемых палатах в больнице Святого Мунго в состоянии различной степени тяжести, еще пятьдесят два человека погибли. Среди мертвых Пожирателей оказались Долохов, Растабан и Родольфус Лестрейндж, Герман Гойл, а также Уолден Макнейр. От смерти последнего Гарри испытал мрачное удовлетворение, ведь тому так нравилось пытать Котоне.

Единственным человеком, которого не было в числе мертвых или захваченных в плен в Годриковой Лощине, была Беллатриса Лестрейндж. Ее обнаружили лишь на следующий день, когда в логове Волдеморта нашли бездушное тело Скримджера. Она сидела на полу рядом с трупом Тома Риддла. Когда ее нашли, она была в полубессознательном состоянии, пускала слюни и несла какую-то чушь. Её тоже поместили в охраняемую палату в больнице Святого Мунго.

У Ордена Феникса тоже были значительные потери, но многих из погибших Гарри не знал лично. Наряду с Бенджамином Боунсом, единственной жертвой, которую Гарри хорошо знал, была Гестия Джонс, ведьма, которая вместе с остальными сопровождала его от дома Дурслей до площади Гриммаулд-Плейс. Она была одним из членов Ордена, которых оборотни застали врасплох прямо посреди площади. Скорее всего, это была одна из причин, почему Тонкс осталась жива.

Минерва МакГонагалл была тяжело ранена во время боя, но ее раны не были опасными для жизни. Но, тем не менее, она приняла решение уйти на пенсию, и обязанности главы Хогвартса отныне исполнял профессор чар Филиус Флитвик.

Назначение Флитвика вызвало бурю негодования среди попечительского совета школы. Он был категорически против того, чтобы полукровка стал директором школы, но когда все остальные профессоры пригрозили покинуть свой пост, если он не будет назначен директором школы, Совету ничего не оставалось, кроме как согласиться. Почти сразу после вступления Флитвика в должность, Гарри получил от него письмо. Профессор спрашивал, не желает ли Гарри по-прежнему преподавать Защиту от темных искусств. Гермиона получила аналогичное письмо, в котором спрашивалось, не желает ли она сдать Ж.А.Б.А. до начала семестра, чтобы она могла стать профессором Трансфигурации.

Они оба пока не дали ответа.

Выйдя из больницы для волшебников, Гарри и Гермиона отправились на кладбище в Годриковой Лощине. Когда они туда пришли, на кладбище уже собралась небольшая группа. При их появлении Рон коротко поцеловал Полумну и встал рядом с Гарри, предлагая ему свою поддержку, и Гарри был ему очень признателен. У могилы стояло большинство членов семьи Уизли, за исключением Перси, но его отсутствие никого не удивило. Даже Джинни смогла проглотить свою гордость и пришла сюда вместе с остальной семьей. В конце концов, Котоне спасла ее рассудок и даже жизнь. Это было самое меньшее, что сейчас могла сделать Джинни. Гарри был удивлен, увидев в этой небольшой толпе даже некоторых сотрудников Хогвартса. Даже мадам Помфри нашла время и ненадолго оставила свой лазарет, чтобы прийти сюда. Эта суровая дама, похоже, тоже очень привязалась к маленькой ведьмочке.

Гарри не удивился, увидев среди толпы, пришедшей на службу, Рагнока и его постоянных телохранителей-хобгоблинов. Гарри оценил то, что гоблины смогли сюда прийти. В отличие от Министерства. Никто из Министерства не присутствовал, кроме уцелевших авроров, участвовавших в той страшной битве. И все они наутро после битвы подали заявление об уходе. Пожилой гоблин не произнес ни слова за все время, пока он там находился. Но слова были и не нужны. И только когда он уходил, он сочувственно взглянул на Гарри и многозначительно кивнул. Через несколько минут после того, как Рагнок ушел, один из его телохранителей подошел к Гарри и преподнес ему подарок. Это был длинный ящик из красного дерева. В нем лежала коса, которой Котоне сражалась во время битвы.

Гермиона не представляла, как Гарри сдержался, когда заглянул внутрь этого ящика, но выражение боли на его лице подсказало ей, что он практически на грани.

* * *

Они не знали, как долго они стояли посреди пляжного домика и плакали друг у друга в объятиях. Они оторвались друг от друга только после того, как Гарри испустил глубокий, стонущий вздох, коснувшись волос Гермионы.

Гермиона отпрянула назад и начала развязывать узел галстука Гарри, пока он изо всех сил пытался сорвать со своих рукавов запонки. Сняв галстук, она начала осторожно расстегивать пуговицы на его рубашке. После этого Гарри аккуратно стянул запачканную слезами и кровью рубашку и, кинув ее поверх пиджака на стул, затем стянул через голову окровавленную футболку.

Глаза Гермионы были прикованы к кровоточащей и истекающей сукровицей ране в центре его груди. Стараясь к ней не прикасаться, Гермиона провела пальцем по слегка опухшему, красному ожогу на груди Гарри. Это был отпечаток септаграммы, который, казалось, был словно выжжен на его теле. Она была того же размера, что и септаграмма, украшавшая переднюю часть нагрудника Котоне, и появилась на груди Гарри в тот момент, когда смертоносное проклятие Волдеморта поразило маленькую ведьмочку, пока Гарри держал ее на руках. Никто в больнице Святого Мунго не мог объяснить, как у него появился этот шрам. И как его можно вылечить. Целители предположили, что энергия смертоносного проклятия, поразившего Котоне, вызвала какую-то реакцию с символом на доспехах, и решили, что эта рана в конечном итоге заживет естественным образом, но шрам останется навсегда.

— Почему бы тебе не поспать, Гарри? Если хочешь, я через несколько часов разбужу тебя к ужину.

Гарри лишь покачал головой, затем повернулся и пошел к входной двери. Хотя в Британии стояла хорошая погода, на острове бушевал шторм. Гарри вышел под прохладный проливной дождь, спустился к береговой линии и уставился на грозный, грохочущий прибой. Мысленным взором он сейчас видел солнечный берег с играющей в волнах Котоне. Далекая вспышка молнии вырвала Гарри из омута его мыслей, напомнив ему, что такая погода как нельзя лучше соответствует его состоянию. Он стоял на пляже, и проливной дождь смешивался с его слезами. Он надеялся, что дождь поможет смыть его горе.

Но это не сработало.

* * *

7 августа 1997 г. — конференц-зал компании «Grunning's Drill Company», Лондон

— …Уверяю вас, сэр. Производственные проблемы, с которыми мы сейчас сталкиваемся, можно решить. Рынок труда сейчас уже не тот, что был раньше, и у нас проблемы с поиском квалифицированных рабочих. Во время последней кампании по найму персонала помощник начальника производства лично беседовал с претендентами, но обнаружил, что большинство самопровозглашенных «опытных» рабочих на самом деле очень сильно приукрасили свои резюме, и мы сразу же с ними попрощались. В итоге мы недавно наняли несколько выпускников колледжей, решив, что их будет легче всему обучить.

— Как ваш помощник начальника производства узнал, что кандидаты представили себя в ложном свете?

— Он позвонил в те компании, которые были указаны как их прошлые места работы, — объяснил генеральный директор. — И выяснил, что они никогда там не работали.

Гарри на мгновение задумался, а затем спросил: 

— И сколько кандидатов было отклонено?

— Двенадцать! — раздраженно воскликнул менеджер. — Можете ли вы себе представить, что так много людей фальсифицируют свои резюме?

— Нет, не могу… И что случилось с этими резюме? — подозрительно спросил Гарри. — Они сохранились в архиве?

— Конечно! — твердо ответил менеджер. — По закону мы должны хранить их в течение года, но мы, конечно же, не будем им звонить, если появятся какие-нибудь новые вакансии.

— Дайте, пожалуйста, их мне, чтобы я мог на них взглянуть.

Через несколько минут в зал для совещаний вошла секретарь отдела кадров с папкой. Она положила папку на стол перед Гарри и вышла из зала. Гарри открыл папку и взял из нее самое верхнее резюме.

— Я могу воспользоваться телефоном? — вежливо спросил Гарри.

— Ну конечно! — ответил директор, и чуть не упал, когда потянулся за телефоном, стоящим на соседнем столе. Он перенес его на стол, за которым сидел Гарри.

Гарри взял трубку и быстро набрал номер.

— Да, я представляю компанию «Grunning's Drill Company» в Лондоне, и мы получили резюме от вашего бывшего сотрудника по имени Марк МакГрат. Вы можете подтвердить, что он работал в вашей компании?.. Да, верно. Шесть лет? И почему же он уволился? Переехал? Вы имеете в виду, что вашей компании нет в Лондоне? Ах, понятно, только офисы… Нет, все в порядке… спасибо за уделенное мне время. Да, до свидания.

Гарри отложил это резюме, взял из папки еще одно и набрал другой номер. Двадцать минут спустя он выяснил, что ни один из двенадцати отклоненных кандидатов не представил ложной информации.

— Это… Этого просто не может быть! — смущенно воскликнул генеральный директор. — Почему эти компании не рассказали нам о своих бывших сотрудниках в прошлый раз, когда их обзванивали?

— Кто тот самый помощник начальника производства, который якобы делал эти звонки?

— Послушайте! Вы обвиняете…

Генеральный директор осекся. Он так привык быть в этой компании «большим начальником» и ни перед кем не отчитываться, что на мгновение даже забыл, с кем разговаривает. В конце концов, этот человек не только владелец «Grunning's Drill Company», но и человек, который недавно победил «Сами-Знаете-Кого». Об этом ему сообщил его брат-волшебник Тед.

— Я лишь хочу сказать, что он работает в нашей компании уже очень давно. Я позову его сюда, и вы сами сможете с ним поговорить.

* * *

Вернон Дурслей летел по коридору так быстро, как только мог. Он только что получил от генерального директора известие, что владелец компании находится здесь и хочет с ним поговорить! Пока он спешил, в его голове уже крутился список дорогих ресторанов, расположенных в этом районе. Может быть, он играет в гольф и захочет присоединиться к здешнему загородному клубу! Если он приведет этого дельца в клуб, он точно повысит свой социальный статус среди своих новых друзей.

Вернон с трудом сдерживал волнение, подходя к двери конференц-зала. Он на мгновение остановился, чтобы перевести дух, пригладил руками костюм, чтобы расправить все складки, а затем провел пальцами по своим редеющим волосам. Лишь после этого он шагнул к дверному проему и уверенно вошел.

— Вы меня вызывали, мистер Тонкс? — спросил Вернон как можно более спокойным голосом.

Он увидел генерального директора, стоявшего перед джентльменом в кресле. Кресло было отвернуто от двери. Вернон увидел на высокой спинке стула копну растрепанных черных волос и подумал, что владельцу компании не помешало бы найти хорошего парикмахера.

— Ах, да, вы не заставили нас долго ждать. У нас есть к вам несколько вопросов по поводу набора персонала, который проходил в начале лета.

На лице Гарри появилась злая улыбка, когда его дядя вошел в комнату. Этого не заметил ни генеральный директор, ни сам Вернон.

— О! Где же мои манеры, — сказал генеральный директор. — Подойди, Вернон. Не стесняйся! Я хочу, чтобы ты познакомился с владельцем нашей прекрасной компании.

Вернон чуть не споткнулся о стул, спеша приблизиться к мужчине, сидящему во главе стола. Он уже тянул свою мясистую руку, еще не успев к нему подойти.

Генеральный директор обратился к Гарри: 

— Это Вернон Дурслей, помощник начальника производства.

Гарри встал со стула, но не поворачивался, и генеральный директор продолжил: 

— Вернон, а это мистер Гарри Поттер.

После того, как его представили, Гарри, наконец, повернулся к дяде с дьявольской улыбкой на губах.

Вернон замер. Его глаза на несколько секунд расширились, затем сильно сузились, а затем снова расширились. Он открыл рот, но дыхание покинуло его легкие, из-за чего его густые, моржовые усы затрепетали, и он невольно прохрипел:

— Ты!

— Что ж, Вернон. Рад встретить вас здесь, — спокойно сказал Гарри, не проявляя ни капли эмоций.

Взгляд Гарри опустился на толстую руку, все еще протянутую в его сторону, и он заметил, что эта рука очень сильно дрожит. Он не стал ее жать.

После нескольких мгновений напряженного молчания Вернон грубо отдернул руку, глубоко вздохнул и заорал на директора: 

— А теперь послушайте! Если это шутка, то это очень несмешная! Что вы затеяли, когда привели сюда этого урода и говорите мне, что он владелец?

— Успокойся, Дурслей! Не стоит так разговаривать со своим боссом! — сказал генеральный директор, подходя к Вернону, чтобы его успокоить. Он смущенно посмотрел на Вернона и Гарри и спросил: — Вы уже знакомы?

Гарри мысленно отсчитывал секунды: «Пять… четыре… три… два… один…»

Лицо Вернона внезапно покраснело и стало пурпурно-малиновым. Гарри даже всерьез начал опасаться за его здоровье. В этот момент на висках Вернона запульсировала пара гневных синих жилок, и он закричал: 

— Вы чертовски правы, да, я знаю… Это… Это странное оправдание для человека! Мне пришлось смириться с его причудливым характером. С его неестественностью. Последние шестнадцать лет! Я думал, что я избавился от него, но он врывается сюда и использует свою… Свою странность, чтобы обмануть вас, и заставить поверить, что компания принадлежит ему! — Вернон повернулся к Гарри и продолжил: — Я знаю, что ты использовал это своё… Как там его… Но я уже изучил все твои уловки! Когда твои ненормальные друзья узнают, что ты использовал эту штуку, тебя выбросят из твоей идиотской школы и навсегда посадят в тюрьму!

«Так предсказуемо…» — с ухмылкой подумал Гарри, а затем сказал: 

— Вы, кажется, забыли, что Дамблдор сказал вам в прошлом году о том, что в семнадцать лет я достигну совершеннолетия. Я знаю, что все эти годы вы не обращали внимания на мои дни рождения, но к вашему сведению, на прошлой неделе мне исполнилось семнадцать. Даже если бы я применил какую-то магию, чего я не делал, у меня бы не было абсолютно никаких проблем, учитывая, что все в комнате уже знают о волшебном мире.

Налитое кровью лицо Вернона побагровело еще больше, и он подозрительно посмотрел на генерального директора: 

— Как… Как?..

— Я собирался спросить вас, почему вы солгали, связываясь с предыдущими работодателями всех этих соискателей… — спокойно сказал Гарри, держа в руках раскрытую папку, чтобы Вернон мог видеть её содержимое. Затем Гарри захлопнул папку, небрежно бросил ее на стол и наклонился вперед. Он положив ладони на поверхность стола и грозно прошептал: — Но я бы предпочел узнать, что случилось с тремя миллионами семьсот семьдесят девятью тысячами шестьсот одиннадцатью фунтами, которые вы украли из моего хранилища в Гринготтсе.

— Вернон! — воскликнул Тим Тонкс. — Это те самые деньги, которыми ты разбрасывался месяцами? Ты же сказал, что выиграл в лотерею! И теперь я узнаю, что на самом деле ты украл эти деньги у величайшего волшебника Британии?

Казалось, что лицо Вернона не может стать еще краснее. Но все же он побагровел еще больше. Он несколько секунд смотрел на своего босса с открытым ртом, а затем заорал: 

— Ты! Ты тоже один из этих уродов?

Мистер Тонкс с негодованием посмотрел на Вернона и сердито сказал: 

— Если под словом «урод» вы подразумеваете «волшебник», то нет, я не один из этих уродов. Но мой младший брат Тед — да. Именно от него я знаю про Гринготтс и волшебный мир. Так что вы скажете про кражу денег?

— Я ничего не крал! — громко фыркнул Вернон: — Я имел полное право на эти деньги! Все эти годы я работал до изнеможения, чтобы я мог его прокормить и обеспечить ему крышу над головой! Я заслужил компенсацию за все свои заботы о нем!

— Чепуха! — закричал Гарри. — Вы обеспечили мне над головой только ступеньки от лестницы, и единственное, чем вы меня кормили — это то, что Дадли уже не мог проглотить! И еще кое-что, дядя. Что случилось со всеми деньгами, которые вам выплачивали каждый месяц, чтобы вы покупали мне еду и одежду? И вообще, все коммунальные услуги в доме оплачивались из моего хранилища, у вас не было ипотеки, ведь я владел этим домом. Что случилось с двумя тысячами фунтов в месяц, которые вам выдавали, чтобы заботиться обо мне? Господь свидетель, вы не потратили на меня ни пенса, пока я там был!

«Наконец-то!» — подумал Гарри, глядя, как кровь отхлынула от багрового лица Вернона.

— Я… Я понятия не имею, о чем ты говоришь! — защищаясь, проорал Вернон. — Я никогда ничего ни от кого не получал, и ты не сможешь ничего доказать!

— А вот и нет, мистер Дурслей, — раздался резкий, скрипучий голос из пустого угла комнаты. Когда дезиллюминационное заклинание рассеялось, из воздуха появился маленький гоблин, держащий в руках кучу свернутых пергаментов.

Вернон испуганно отпрянул, и его лицо резко побледнело.

— Что за чертовщина?

— Меня зовут Крюкохват, и я управлял хранилищами Поттеров в Волшебном банке Гринготтс более тридцати лет, — сказал гоблин, кладя на стол все свитки, кроме одного. — Согласно моим записям, все платежи за заботу о Гарри Джеймс Поттере были добросовестно переведены на ваш счет в маггловском банке, и вы регулярно снимали с этого счета средства — все то время, пока он существовал.

Вернон смотрел на гоблина с открытым ртом, а цвет его лица начал меняться с пепельно-серого на болезненно-зеленый.

— Кроме того, — продолжил Крюкохват, взяв со стола еще один свиток пергамента, — у меня есть юридическое соглашение, подписанное вами и засвидетельствованное покойным мистером Дамблдором, что вы будете добросовестно использовать эти деньги, чтобы заботиться о своем племяннике. Что вам совершенно не удалось.

— Это ничего не доказывает! Этот урод Даммлбор мертв, так что вы не сможете доказать, что я на что-то согласился!

— Согласно гоблинским законам, у нас на руках есть все доказательства, и вместе с показаниями мистера Поттера, этого достаточно, чтобы начать судебное преследование.

— Во всей Британии не найдется такого суда, который признал бы меня виновным! Я найду адвоката, и мы встретимся в суде!

— Нет, у вас не будет адвоката, — улыбнулся Крюкохват, приближаясь к съежившемуся магглу, — но уверяю вас, мы встретимся в суде. Примерно через тридцать секунд!

Крюкохват махнул пальцем в сторону Вернона, заставив его застыть на месте. Гоблин спокойно подошел к нему и надел на его мясистое запястье медный браслет. Мгновение спустя Вернон исчез из комнаты с самым яростным видом. Крюкохват улыбнулся Гарри своей хищной улыбкой, слегка поклонился и тоже исчез.

Больше о Верноне Дурслей никто не слышал.

* * *

31 октября 1997 г. — Класс трансфигурации, Хогвартс

— Он не слишком-то хорошо себя чувствует, да? — спросил Рон, садясь на угол стола Гермионы.

Гермиона проверяла эссе о трансфигурации, и её перо остановилось на полуслове. Она положила перо на подставку и сложила руки на столе.

— Нет, не слишком. Но, по крайней мере, ему не становится хуже, — ответила она. — Он вроде бы немного оживился, когда начал вести занятия, но это длилось недолго. Последние несколько дней он и правда в мрачном настроении, но ты же знаешь, что Хэллоуин никогда не был для него счастливым временем года.

Рон молчал, теребя рукав своей мантии. Он явно хотел что-то сказать, но, похоже, не знал, как это сделать. Гермиона мгновение смотрела на него, а затем раздраженно вздохнула.

— Ты когда-нибудь расскажешь мне, что тебя тревожит? Ты ведешь себя так, как будто у тебя в штанах уже бог знает сколько времени сидит жук. Давай покончим с этим, или уже оставь меня в покое. Эти эссе не поставят себе сами оценки.

Рон поднял на Гермиону глаза и встретился с ней взглядом. Они смотрели друг на друга несколько долгих секунд, затем Рон отвел взгляд. Он глубоко вздохнул и заговорил.

— Знаешь, как я тогда перед битвой практиковал свои видения? Я получал от этого удовольствие. Я дошел до того, что смог увидеть все лица, места и вещи внутри плавающих пузырей. Конечно, большая часть из того, что я тогда видел — это были какие -то скучные вещи. Но несколько раз было… Ну… В то время я еще не знал, что с этим делать…

— Какие такие вещи? — спросила Гермиона.

— Ну… О дочери Гарри… Я видел… Ну…

— Ну все, хватит! Выкладывай всё начистоту!

Рон вздохнул и оторвал глаза от своих рук: 

— Я видел Котоне здесь, в Хогвартсе. Не в то время, когда она была здесь с Гарри. Она была старше. Я видел ее в школьной форме, посещающей занятия. Я видел, как кучка старшеклассниц затащила её в ванную к Миртл. Они ошеломили ее, раздели догола и нарисовали на ее теле разные вещи. Затем они подвесили её за хвост на люстре в главном зале. Еще я видел, как ее избивали в Астрономической башне. Это было очень жестоко, я видел, как она даже потеряла один из своих клыков. И ещё… Ещё я видел, как в темнице ее изнасиловали старшеклассники. Они отрезали ей хвост в качестве сувенира, когда всё закончилось. И они были не слизеринцами.

— Как ты мог видеть ее здесь? Она умерла!

— Я не знаю, но я… На самом деле я видел ее много раз, но это было еще до битвы. Я никогда никому об этом не говорил. Я действительно не думал, что это произойдет, ведь я видел ее в более взрослом возрасте в школе. Но всего за несколько часов до битвы, пока я ждал Тонкс. Я снова тренировался, и я… Я видел, как Котоне умерла, как это всё случилось. С тех пор у меня больше не было видений о ней. Я не знаю. Я просто должен был кому-то рассказать. Я действительно не думал, что она может умереть. Я видел смертельное проклятие, но подумал, что, поскольку я видел ее, когда она была старше, она каким-то образом выживет. Вот почему я никогда не говорил Гарри об этом видении, ты должна мне поверить! Если бы я… Если бы я только сказал ему, тогда, возможно, она… Была бы жива, но… Я знаю, что он страдает, но я не могу не думать, что, может быть, это и к лучшему, что она… Она…

Голос Рона умолк. Он выглядел так, будто сейчас упадет в обморок.

* * *

31 октября 1998 г. — Лагуна любви Лилли

Брюки Гарри были обтянуты вокруг его лодыжек, и он хрипел от напряжения. Струящееся белое свадебное платье Гермионы было приподнято до талии, ее трусики свисали с правой ступни, а ее ноги были закинуты на руки Гарри, и он старался проникнуть в нее как можно глубже.

Это был их первый раз в статусе супружеской пары. Они даже не добрались до чердака. В тот момент, когда они появились в гостиной во вспышке света, Гарри прижал Гермиону к стене и начал страстно целовать.

Гермиона никогда не чувствовала ничего подобного. Конечно, они много раз занимались любовью и раньше, но на этот раз… Это было что-то первобытное. Животное. Она почувствовала это в тот момент, когда они обменялись клятвами и были объявлены мужем и женой. На протяжении всего приема она то и дело бросала на своего новоиспеченного мужа хищные взгляды. По тому, как он них отвечал, было очевидно, что он тоже это почувствовал. На тарелках еще оставалась еда, но они оба одновременно встали, посмотрели друг другу в горящие глаза и аппарировали, не сказав никому ни слова.

Они чувствовали, как стена за спиной у Гермионы дрожала при каждом новом толчке. Казалось, что они пытались соединить свои тела воедино, сливаясь друг с другом, а их затрудненное дыхание прерывалось короткими стонами, когда каждый из них приближался к своей стремительно нарастающей кульминации.

Внезапно, когда они уже выкрикивали имена друг друга в одновременном оргазме, Гермиона невольно вошла в свое «состояние». Ее белоснежное свадебное платье без бретелек внезапно стало угольно-черным и очень шло к ее черным как смоль волосам. Кожа Гермионы приобрела безупречный фарфоровый оттенок и словно сияла в этой полутемной комнате.

В это же время Гарри тоже вошел в свое «состояние». Его черный смокинг стал ослепительно белоснежным, его черные волосы удлинились и начали развеваться за плечами, словно дул невидимый ветер. Их глаза встретились, и между ними установилась эта странная «связь». Их души покинули их слившиеся тела и тоже соединились друг с другом, обретя величественную форму грифона.

Пока его семя продолжало изливаться в нее, их обоих охватило ослепительное голубовато-белое сияние. Их души слились, но они все еще были связаны с их телами. Помимо собственных ощущений, они почувствовали друг друга и поняли, на что был похож оргазм партнера. Это новое, странное ощущение было слишком сильным, и через секунду их души вернулись обратно в их тела, и они тут же рухнули на пол.

Они лежали на полу без сознания до позднего вечера. Гарри очнулся первым и, обнаружив, что он растянулся на своей супруге, вскочил на ноги, но понял, что слишком слаб, чтобы стоять, и тут же снова упал на пол. Он покачал головой, пытаясь привести мысли в порядок, а затем открыл глаза. Он не смог сдержать вздох изумления, вырвавшийся из горла.

Он смотрел на Гермиону, лежащую на спине в своем свадебном платье, все еще задранном вокруг талии. Но причиной его шока стало не её полуобнаженное тело; он увидел септаграмму, прожженную на её платье. Он посмотрел на себя и обнаружил, что та же самая септаграмма выжжена на его собственном смокинге и рубашке. Он грубо схватил перед своей одежды и разорвал рубашку, заставив пуговицы рассыпаться по полу. Он быстро поднял свою прожженную майку и обнаружил, что шрам, который он получил в той битве, исчез.

Гарри подполз к Гермионе, все еще лежащей без сознания, и стянул с неё верх ее платья, обнажив грудь. Он увидел, что начиная с нижней части её груди и до верхней части живота, на её теле была выжженная кровоточащая септаграмма.

* * *

24 мая 1999 г. — Лагуна любви Лилли

Гарри стоял на балконе, глядя на просторы пляжа, раскинувшиеся перед ним. На шезлонге у берега, в тени большого зонта, лежала его обнаженная жена Гермиона. Она читала книгу, которую подпирал ее округлившийся живот; это был их первый ребенок. Он не мог не улыбнуться при мысли о том, что скоро снова станет отцом.

Смех, раздавшийся неподалёку, отвлек его внимание от Гермионы, и он взглянул на пару обнаженных влюбленных, которые гуляли по дальнему краю пресноводной лагуны. Рон и Полумна весело флиртовали друг с другом у подножия водопада. Его ухмылка стала шире, когда он увидел, что Рон поднял свою невесту и бросил ее в воду. Через несколько мгновений она появилась на поверхности с очень суровым выражением лица. Смех Рона резко прекратился, когда она вылезла из воды с палочкой в руке. Гарри знал, что Рон сделал это нарочно. Он понятия не имел, почему Рону так нравилось, что его «наказывают», но каждому свое. Они счастливы вместе, и это самое главное.

Отношения Рона и Гермионы потеплели. Они могли бы позволить Рону и Полумне построить свой собственный домик на дальнем конце острова. При условии, что он будет построен за пределами слышимости. Им бы не хотелось слышать звук щелчка кнута или крики Рона — не хотелось бы, чтобы они будили их ребенка, когда он появится на свет.

Взгляд Гарри вновь переместился на Гермиону, а затем на океан. Его улыбка померкла, когда на него нахлынули старые воспоминания. Но, к счастью, боль с каждым днем понемногу притуплялась.

Гарри так погрузился в свои мысли, что не заметил, как Гермиона поднялась с шезлонга, зашла домой и поднялась по лестнице на чердак. Он вздрогнул, когда сзади его обвила пара теплых загорелых рук. У него на лице появилась улыбка, когда он почувствовал, как ребенок в её животе прижимается к его пояснице.

— Тебе пора уходить, — сказала Гермиона, уткнувшись носом ему в шею. — У тебя сегодня встреча с Министерством.

Гарри обернулся, и целую секунду любовался стоящей перед ним обнаженной беременной женщиной. Его глаза ненадолго сосредоточились на шраме в форме септаграммы, затем он поднял свой взгляд и поцеловал ее в губы: 

— Как ты думаешь, как они это воспримут? Не каждый день они слышат, что они больше не у власти.

Гермиона вздохнула и сказала: 

— Ты же знаешь, что произойдет, когда ты покажешь им эти документы от Королевы. Вряд ли они когда-то догадались, что своей властью она может упразднить целое Министерство. Но, в конце концов, Министерство магии — это просто еще одна ветвь британского правительства. Кто знал, что королевская семья имеет власть над этой ветвью?

Гарри улыбнулся и сказал: 

— Ну да, она все правильно сделала, когда мы ей сказали, что все проблемы магглов, вызванные Волдемортом, в основном были связаны с некомпетентностью Министерства. Прошло совсем немного времени, и она убедила премьер-министра согласиться на роспуск нынешнего Министерства, ведь он не понаслышке знал об их некомпетентности.

— Ну и конечно, они не обрадуются, когда узнают, что вводится в действие новый Совет Волшебников. И ты собираешься стать Директором по делам Волшебства.

— Что ж, со стороны королевы было очень мило наделить нас контролем над всем Девоном, чтобы мы могли создать консолидированное волшебное сообщество. Мы все равно будем отделены от магглов, но правительства будут сотрудничать гораздо плодотворнее.

Гермиона быстро поцеловала Гарри и сказала: 

— Давай, уже пора. И будь осторожен. Никогда не знаешь, что могут предпринять эти чистокровные, когда узнают, что новый Совет почти полностью состоит из полукровок и магглорожденных. Они погут выкинуть что-нибудь весьма неприятное для тебя.

Гарри отступил назад и уверенно сказал: 

— Не думаю, что они доставят мне слишком много проблем. Если они попытаются сделать что-нибудь…

Через долю секунды Гарри вошел в свое «состояние». Гермионе пришлось признать, что после ритуала усиления способностей, он действительно стал выглядеть довольно устрашающе. Она была уверена, что они не доставят ему проблем.

* * *

31 июля 1999 г. — Больница Святого Мунго для лечения магических травм и расстройств

— Тужься! — приказала ведьма, помогавшая появиться на свет первому ребенку Поттеров. — Давай, ты можешь это сделать. Ты почти у цели, давай, еще раз!

Гарри почувствовал, как ногти Гермионы впиваются ему в руку, словно когти орлицы. Он беспомощно наблюдал, как она боролась с каждой схваткой. Время от времени боль заставляла Гермиону непроизвольно входить в её «состояние», и это только все усложняло, ведь разница во времени только продлевала ее страдания.

На шестнадцатом часу её стараний на свет появился новый член семьи Поттер.

— Это девочка! — воскликнула ведьма-акушерка, закутав новорожденную в одеяло и, после нескольких быстрых очистительных и диагностических чар, положила ее на грудь матери.

— Какая красавица! — воскликнула Гермиона, широко улыбаясь, и нежно коснулась рук ребенка, беззвучно считая её пальчики.

— Как и ее мать, — солгал Гарри, нежно поцеловав вспотевший лоб Гермионы.

Он посмотрел на свою новую дочь и подумал, что это самый уродливый ребенок, которого он когда-либо видел — она вся такая морщинистая и красная. Ему сказали, что новорожденные младенцы обычно выглядят довольно странно, когда только появляются на свет. Но вскоре они приобретают нормальный вид, после нескольких часов во внешнем мире. И он удержал свое мнение при себе. Он был уверен, что она станет самым красивым существом на планете, как только перестанет быть похожей на инопланетянку. Но, тем не менее, у нее были тонкие черные волосы и рот и нос, так похожие на нос и рот Гермионы. Ей была всего минута от роду, но уже было понятно, чья она дочь. Он был уверен, что она станет красавицей.

— У тебя будет время узнать её поближе, как только мы ее взвесим и обследуем, — сказала акушерка, а затем она забрала новорожденную у Гермионы и подошла к ближайшему столику.

— Ты умница, милая, — ласково сказал Гарри, проводя влажной тканью по лбу Гермионы. Он посмотрел Гермионе в глаза и, затаив дыхание, сказал: — Теперь мы родители!

Гермиона устало улыбнулась мужу. Видеть его таким поистине счастливым и взволнованным после столь долгого времени отчаяния было для неё как бальзам на душу.

Внезапно в тишине комнаты они услышали, как ведьма-акушерка ахнула и воскликнула: 

— О Мерлин, я никогда не видела ничего подобного!

Гарри и Гермиона испуганно посмотрели друг на друга, затем Гарри вскочил с постели жены и бросился через всю комнату со словами: 

— Что случилось? Что с ней?

— Ой, простите! Все в порядке, — сказала ведьма, глядя на ребенка. — Просто она только что открыла глаза, и… Ну, я работаю целительницей уже более двадцати лет… Большинство детей рождаются с голубыми глазами, но за все эти годы я никогда не видела ребенка с фиолетовыми глазами. Я вообще никогда не видела никого с фиолетовыми глазами!

Гарри резко повернул голову, и его глаза встретились с глазами Гермионы. Она выглядела столь же потрясенной, как и он сам. Гарри повернулся и вошел в свое «состояние», глядя на их новорожденную дочь.

Гарри увидел на столе около ребенка образ души своей дочери. Крошечного красивого ангела. Гермиона прямо в постели вошла в свое «состояние» и увидела то же, что и Гарри.

Они оба вышли из своего «состояния» и посмотрели друг на друга. Гермиона приподняла перед своей ночной рубашки так высоко, чтобы можно было заглянуть под неё. Ее глаза расширились, затем она посмотрела на Гарри и покачала головой. Шрам от септаграммы исчез. Улыбка медленно расползлась по лицу Гарри. Наконец, она достигла его глаз.

— Вы уже придумали имя для малышки? — спросила целительница, неся сверток обратно к кровати Гермионы, а у нее за спиной парили блокнот и перо.

Гарри и Гермиона вновь посмотрели друг на друга, и после короткой мысленной связи оба улыбнулись. Гарри кивнул, затем Гермиона взяла ребенка из рук целительницы и сказала: 

— Да, у нас есть для нее идеальное имя. Анджела… Анджела Котоне Поттер.