Лекарство для демона (джен)

Два года прошли для него как две вечности, наполняя разум и сердце печалью утраты. Скорбь потери стала его постоянным спутником, омрачая каждый день. Каждая мысль напоминала ему о его непростительной ошибке. Даже во сне он видел нагромождение мертвых тел демонов и просыпался в холодном поту, сознавая, что они поплатились жизнью из-за его самонадеянности и просчета. И этого не исправить ни чувством вины, ни постоянными обещаниями отомстить. Император людей ничего не забывает и не прощает. Постепенно он начал терять веру. На некоторое время апатия поселилась в душе, и это стало хоть каким-то отдыхом от самобичевания, которое ни к чему не приводило. Его душа была опустошена, а сердце — разбито. Он больше не видел смысла в жизни и часто задумывался о том, что зря она пожертвовала собой, спасая его от казни, но где гарантия того, что после его смерти Чариос оставил бы жизнь демонам? Она бы не допустила кровопролития? Спорный вопрос. Однако в глубине души он понимал, что должен жить. Теперь ради мести. И хотя его путь был полон боли и страданий, он решил использовать этот опыт для того, чтобы стать сильнее и мудрее.

Тяжёлые ворота тюрьмы Анатей в очередной раз открылись, чтобы выпустить на волю заключенных, отсидевших свой срок. Но на этот раз среди привычных заключённых был и необычный. Демон вышел, щурясь от яркого слепящего полуденного света. Он нещадно резал отвыкшие от света дня за два года глаза, и они слезились и болели. Он тщетно пытался защитить их тыльной стороной ладони. Но вскоре приспособились к новым условиям. Он вздохнул полной грудью свежий и прохладный воздух. И как же он отличался от запаха старых стен, гнилых соломенных подстилок и влажности, что царили в глубинах катакомб внутри тюрьмы. Он был худым и медлительным. Темные круги под фиолетовыми глазами говорили о недосыпе и постоянной усталости. Он казался сломленным, беспомощным, измученным. Но так только казалось. Демон уже давно примерил эту маску и удачно ей пользовался. На самом деле, оказавшись на свободе, адреналин побежал быстрее по его венам. Теперь у него была цель, не столь благородная, как была до этого. Его цель — уничтожение людей за то, что убили всех демонов трущоб. Сердце болезненно сдалось, как только он представил себе опустевшие трущобы. И об этом надо благодарить императора Чариоса. С него и его приспешников он и начнёт. Каждый соратник императора умрёт. Его он оставит напоследок. С такими мрачными мыслями он брёл по дороге, одетый в тюремное рубище. Демон не сразу обратил внимание на две гигантские тени, опустившиеся рядом с ним, пройдя мимо.

— Надо же, уже своих не узнаёшь, — усмехнулся Данте.

Азазель замер. Звук его голоса показался ему чем-то нереальным. Неужели это его воображение играет с ним. Он медленно повернулся, не рассчитывая кого-то увидеть. Перед ним стояли Данте и Бельфегор. Демоница с ужасом смотрела на изменившегося Азазеля. Демон некоторое время просто глядел на них, не веря своим глазам. Неужели кому-то удалось выжить. Неужели для его демонического народа не всё потеряно.

— Вы живы, — с сомнением произнёс он, словно говоря с призраками.

— А чего с нами станется-то, — засмеялся Данте, заключая Азазеля в крепкие объятия. Сжав его так, что у того затрещали кости.

— Мы рады, что ты наконец вернулся. Теперь пора возвращаться домой, — улыбнулась Бельфегор.

«Дом». Как много смысла вложено в это слово. Это место, где чувствуешь себя в безопасности. Место, где можно отдохнуть, восстановить силы. Где знакомые лица и голоса. Где помогут и подскажут, что делать, выслушают наконец. Это место, где каждый может быть самим собой, выражать свои чувства и эмоции без страха осуждения. Теперь же это просто сеть безжизненных пустых тёмных катакомб, которые станут пристанищем для его страданий.

— Надеюсь, моя комната осталась в нетронутом виде, — произнёс он. Демоны в недоумении переглянулись.

— Ты хочешь вернуться в подземелье? — удивилась демоница.

— Мне некуда больше идти, — ответил Азазель и, расправив крылья, взлетел в воздух.

— Вот досада, он же не знает... — почесав в затылке, произнёс Данте, и они полетели за ним.

Он летел, ощущая свободу, расправляя огромные, похожие на вороньи крылья, ловя потоки воздуха, которые поднимают всё выше. С высоты птичьего полета казалось, что столица ничуть не изменилась за эти два года. Внизу мелькали крыши зданий, повозки на улицах, маленькие фигурки людей. Ветер ласкает лицо, и Азазель невольно закрывает глаза, наслаждаясь моментом. Словно это может помочь забыть обо всём плохом, что случилось.

Вскоре демоны опустились около тайного входа в катакомбы под мостом. Он шагал по темным коридорам, напряженно вглядываясь во все углы, словно не узнавал это место. Каждый шаг отражался от стен отдаленным эхом. Эхом пустоты. Когда-то здесь кипела жизнь. Многие демоны нашли здесь защиту от преследования людей. А теперь только пустота, только гнетущая тишина. Азазель с ужасом думал о печальной судьбе своего народа и о том, что, кроме него, Данте и Бельфегор, возможно, в Анатей не не осталось больше демонов. Он заметил на их шеях рабские ошейники, но ничего не сказал. Похоже, их поработили и продали в рабство. Так они и выжили.

Спустя некоторое время демоны достигли его комнаты. Демоница как-то сообразила, что Азазель захочет посетить это место, и приказала здесь прибраться. Он порылся в своих вещах и, выудив полотенце, вышел из комнаты, снова оказавшись в коридоре. Демон направлялся к подземному озеру.

— Азазель, подожди, тебе вовсе не обязательно оставаться здесь. Идем с нами, — сказала ему Бельфегор, когда он снимал одежду на берегу.

— Для меня нигде нет места, — отрешённо произнёс демон, заходя в воду.

Азазель стоял по пояс в воде озера, глядя на отражение своего исхудавшего, покрытого шрамами тела в водной глади. Он медленно обмывал каждый участок кожи, ощущая свежесть и чистоту, которую приносила вода. Он словно хотел смыть с себя все следы пребывания в человеческой тюрьме. Но как смыть тьму, что разрасталась в душе, снедаемая жаждой мести тому, кто уничтожил его народ. Прохлада воды заставляла все его тело покрыться мелкими мурашками. Но Азазель словно не замечал этого, смотря перед собой отсутствующим взглядом.

Данте настороженно переглянулся с Бельфегор. От того высокомерного самоуверенного демона не осталось и следа. Не помутился ли рассудок их лидера из-за того, что с ним делали в тюрьме? Бельфегор ответила печальным взглядом, в котором читались опасение и жалость.

— Что делать будем? — тихо в растерянности спросил Данте.

— Пока подождём. Ему надо в себя прийти, — ответила Бельфегор.

Вскоре они вернулись в его комнату, где его уже ждал тёплый ужин.

— Надеюсь, они недолго мучились и их прикончили быстро, — произнес Азазель, безразлично глядя на еду.

— О чём ты? — не поняла демоница.

— Об уничтожении демонов. Лучше бы меня казнили, и я бы не дожил до такого. Я знал, что Чариос пойдет на подлость, но и не ожидал от него подобной низости. То-то срок, назначенный мне в виде наказания за нападение на него, был таким маленьким. Теперь же он сделал так, чтобы я мучился до конца своих дней сознанием того, что мой народ заплатил такую высокую цену по моей вине, — сказал он, и капли слез скатились по его щекам.

— Тебе нужно поесть и отдохнуть. Это восстановит твои силы, — сказала демоница и покинула его комнату, вернулась в большой зал, где её ждал Данте и несколько других демонов.

— Он думает, что всех демонов в столице уничтожил Чариос, — сказала она. Демоны изумленно и растерянно переглянулись.

— И что нам с этим делать? Как он отреагирует на то, что император играл не последнюю роль в строительстве квартала? — обречённо вздохнул Данте.

— Показать ему наш квартал, но не сейчас. Уж не знаю, как он на это отреагирует, но то, что это станет для него серьезным потрясением, это точно, — с опаской ответила Бельфегор.

Азазель лежал на грубой лежанке в своей каморке, прикрыв глаза тыльной стороной ладони. Он пытался совладать с собой и не дать отчаянию взять над собой верх, скорбя о своей потере. Его сердце разрывалось на части каждый раз, когда он вспоминал, что нет того, ради чего бороться. Но он считал себя достаточно сильным и не собирался сдаваться перед бурей эмоций, которая захлестнула его. Демон знал, что только время способно залечить его раны, и он готов был пройти через этот тяжелый путь, несмотря на испытания, которые наверняка выпадут на его долю и которые ему предстоит преодолеть. В его душе разгорался яростный огонь ярости и всепоглощающее желание отомстить. Теперь он будет жить ради этого. Ведь были же Данте и Бельфегор. И возможно, кому-то ещё из жителей трущоб удалось уцелеть. И когда он увидит перед собой мертвое тело императора людей, тогда боль уступит место миру и спокойствию в его мятущейся душе.

С этими тревожными мыслями его сморил тяжелый сон. На утро его уже ждал завтрак, а через пару минут к нему постучала Бельфегор.

— Я хочу, чтобы ты пошёл со мной, — попросила она.

Он молча встал и пошёл за ней, петляя по темным коридорам. Азазель не сразу сообразил, что она вела его к выходу на поверхность. Что он мог там увидеть?

— Зачем ты ведёшь меня туда? — спросил он и сердце его болезненно сжалось.

— Ты должен сам увидеть, — ответила демоница.

Он тяжело вздохнул. Действительно. Увидеть и пережить это было не лишним. Он не мог прятаться в катакомбах вечно. Только он стал приближаться к выходу, как услышал шум голосов. Трущобы казались густонаселённым местом, и это удивило и насторожило, ведь он рассчитывал на гробовую тишину.

Демонический квартал просыпался. Уже работали магазины, в которых были первые покупатели. Металлический стук и звуки из столярной и гончарной мастерских свидетельствовали о том, что и там уже кипела работа. Демоны были одеты как люди, и здания были вполне людскими. Да и самих людей здесь было достаточно.

Азазель ошарашенно смотрел на всё это и не мог поверить глазам. Многолюдные улицы, фонари, которые уже потушили, и резные скамейки. Трущобы были наполнены жизнью. Он ожидал увидеть пустоту и разруху. Квартал, преобразившись до неузнаваемости, продолжал жить и дышать, но уже по-новому. От страданий, голода и безнадёжности не осталось и следа. Но почему же он был этому не рад. Демоны стали слишком походить на людей, и на всех были те самые рабские ошейники, что были на Бельфегор и Данте.

«Они продались людям, чтобы выжить. Забыли о всякой гордости. Забыли о порабощении и разрушенном Кацитусе», — с разочарованием думал он, глядя, как дворники начинали мести улицы.

— Что здесь делают люди? Что вообще здесь происходит? — возмутился Азазель.

— Люди — наши клиенты. Мы торгуем с ними и производим для них то, что они закажут, — ответила демоница, не понимая причину его негодования.

— Вы забыли, что с вами сделали люди? — рассвирепел Азазель.

Завидев своего лидера, демоны с радостными криками стали собираться вокруг него. Но они стихли, как только он произнес свою гневную речь.

— Вы пресмыкаетесь перед людьми, носите их одежду. Стали их рабами, вместо того чтобы воткнуть нож им в спину при первой возможности, — продолжал демон.

— Мы не служим людям. Мы с ними ведем торговлю. Они ходят в нашу харчевню и живут в нашей гостинице, заказывают то, что им нужно. А одежду для демонов это Милагрос придумала. Такую носят демоны в её родной стране, — объяснила демоница, заведующая таверной.

— А это что? — указал он на рабский ошейник.

Демоница сняла его и снова надела.

— Это фальшивки. Сделаны, чтобы к нам не цеплялась стража и не возникали лишние вопросы. Мы носим их добровольно. Хотя Милагрос тоже была против, — ответила она.

— Милагрос. Значит, это она погубила мой народ. Заставила вас жить как люди, — изумился Азазель.

— Что значит погубила? Она вытащила нас из нищеты. Научила строить дома. Обучила ремеслам, чтобы мы сами зарабатывали себе на жизнь. Она попросила императора помочь, и он согласился, — недовольно говорила старшая швея, заведующая ателье по пошиву одежды и прочих пошивочных работ.

— Императора. Вы опустились до такой низости, что приняли помощь от того, кто унизил вас как только можно, — с яростью говорил он.

— Да, приняли. Ради нас и наших детей, — ответил кузнец. — Мы устали умирать от голода и болезней, как демоны. Мы хотим хорошо жить, как люди.

Азазель обвел всех неприязненным взглядом и, развернувшись, пошёл обратно к подземелью.

— Азазель! — пыталась остановить его Бельфегор, но рука кузнеца опустилась на её плечо, останавливая.

— Не надо. Пусть остынет, — сказал он.

Узнав о том, что Азазель вернулся, Милагрос тут же примчалась в квартал. Но рассказ о его реакции на изменения в нём несколько её ошарашил. Ведь она надеялась, что тот обрадуется тому, как живет сейчас его народ.

— Я должна поговорить с ним, — решительно заявила она.

— Сейчас это бесполезно. Он не станет тебя слушать, — сказала Бельфегор, отрицательно покачав головой.

— И всё-таки я не могу не попытаться, — настаивала Милагрос.

С помощью демоницы она нашла его комнату и после короткого стука вошла внутрь. Демон лежал на кровати, отвернувшись к стене, напряженно и молча. Он никак не отреагировал на её появление, хотя прекрасно знал, кто у него в гостях. Вся его поза и напряженность тела выражали злость и обиду. Накаленная атмосфера в комнате была заметно ощутима. Воздух был наполнен противоречивыми эмоциями, которые витали между ними, словно невидимое препятствие. Девушка стояла напротив, не зная, что сказать или сделать. Нити доверия между ними были прерваны, и казалось, что любое слово или движение могут только усугубить ситуацию. В этой напряжённой тишине, заполненной недопониманием, ей было сложно найти выход из сложившейся нелегкой ситуации, но и молчать она больше не могла.

— Здравствуй, Азазель. Рада, что ты наконец вернулся, — неуверенно произнесла она.

Он медленно повернулся и с неприязнью посмотрел на неё поднимаясь. Милагрос невольно вздрогнула, когда увидела опустошенность в его фиолетовых глазах.

— Если думаешь, что я стану валяться у тебя в ногах в качестве благодарности, то ошибаешься. И что ты сделала с демонами? Какими лживыми речами их околдовала, что они согласились на такие унижения? — спросил Азазель, не глядя на неё.

— Околдовала? Азазель, я научила их жить. Теперь они ни в чем не нуждаются, и это их заслуга. Теперь им нужен лидер, который бы управлял всем этим. Им нужен ты, Азазель, — уверенно ответила девушка.

— Зачем? Им не за что больше бороться, — сказал он, отрицательно покачав головой.

— Ты ошибаешься. Не отворачивайся от них, не выслушав их мнения, чего они хотят. Ты же видел, как они были рады твоему возвращению. Они ждали тебя. Даже дом для тебя построили, — просила Милагрос.

Азазель сидел с понурой головой, безучастный к её словам. Милагрос сделала шаг к нему, желая оказаться рядом и, может быть, это поможет ему успокоиться.

— Уходи. Я не хочу об этом говорить ни с кем, — вдруг сказал он, заваливаясь на кровать и отворачиваясь к стене, давая понять, что разговор с ней окончен.

Девушка остановилась, потом пошла прочь, скрывая обиду. Она так надеялась, что то, как живёт его народ, его обрадует. Что он станет во главе квартала. Но её надежды рухнули, столкнувшись с непониманием и неприятием. Неужели он не видит, как нужен своему народу. Неужели он забыл, как нужен ей.

— Не волнуйся. Он остынет и переменится, — сказала Бельфегор, утешая её, когда она вернулась из подземелья в плохом настроении после разговора с Азазелем.

— Я очень надеюсь на это, — печально улыбнулась в ответ юная баронесса.