Путь волшебницы. История в зеркалах (гет)

Сивиллу разбудил восторженный хор птиц за распахнутым окном. Майское утреннее солнце бросало веселые блики на золоченую лепнину потолка и темно-розовый шелк, которым были обиты стены будуара придворной волшебницы. Она полюбовалась этой мирной картиной и вновь блаженно прикрыла глаза...

Когда Сивилла впервые вошла сюда, без малого год назад, она сразу полюбила свои покои. Особенно ей понравился будуар: обитый голубым шелком, увенчанный прихотливой белой лепниной, он напоминал огромную шкатулку для драгоценностей. Когда Сивилла восхищенно поделилась этим сравнением с королем при первой же встрече с ним, он только улыбнулся и тихо сказал ей в ответ:

— Вы этого достойны...

Слова короля согрели сердце волшебницы, но в то же время и царапнули болью. Он может сколько угодно считать ее своей драгоценностью, но никогда не сочтет ее равной себе...

Несмотря на всю радость от завидной, по мнению многих, перемены судьбы, Сивилла прекрасно понимала, что здесь, при дворе, ее положение будет таким же, как и в родной провинции. И даже хуже. Если там ее считали выскочкой только местные дворяне, которые составляли, что ни говори, меньшинство окружающих, то здесь ее будут считать выскочкой все вокруг, без исключения.

Вечером своего первого дня во дворце Сивилла, сидя на огромном пуфике из голубого бархата и раскладывая свои косметические принадлежности на трюмо, тихо вздохнула, глядя на свое отражение в большом круглом зеркале с резной рамой. Все эти баночки и флаконы, хоть их было и немало, заняли от силы четверть поверхности широкой подзеркальной полки из светлого мрамора. Но даже если бы их было в разы больше, они все равно были бы бессильны помочь своей хозяйке стать своей в глазах тех, кто населяет этот огромный дворец. И личного счастья они ей принести не смогут... Да, она, с ее приятной, хотя и не сногсшибательной внешностью, сможет, если захочет, выглядеть еще более привлекательной, чем ей это дано от природы. Но что толку? Ведь будь она даже первой красавицей при дворе, ей никогда не преодолеть те несколько ступенек, что ведут к трону.

Впрочем, что ей до трона? Какое ей дело до этого символического кресла? Ей, Сивилле, важен не сам трон, а тот, кто его занимает... Но факт остается фактом: именно трон отнял у нее любимого человека. Ни ей туда не подняться, ни ему сюда не спуститься — увы, некоторые вещи в этом мире нельзя изменить даже с помощью магии...

Почему, ну почему существует неравенство между людьми? Отчего ее возлюбленный не может забыть о том великом бремени, что на него возложено, и позволить себе быть счастливым как обычный человек? Ведь он ее любит — она это чувствует... Неужели им нельзя быть счастливыми вместе только потому, что она — не ровня королю?

Между прочим, она, Сивилла, в роли его жены выглядела бы ничуть не хуже какой-нибудь заграничной принцессы. Действительно, чем она хуже их — всех этих высокородных счастливиц, которые имеют теоретическую возможность стать супругой их короля?

Новоиспеченная придворная волшебница вдруг, спохватившись, поймала себя на том, что с такими крамольными рассуждениями недолго докатиться и до измены короне и участия в каком-нибудь заговоре... Она испуганно огляделась по сторонам, словно боясь, что стены могут подслушать ее опасные мысли. Но комната выглядело мирно и уютно. Пламя светильника мягко освещало серебристые лилии, вышитые на голубом шелке, и у хозяйки будуара стало немного легче на душе. Мимолетный страх вновь сменился грустью, но мысли пошли уже в ином направлении.

Лилии — символ непорочности. Ну что ж, как раз то, что надо... Очень даже кстати. Видимо, это знак всей ее дальнейшей жизни. Ведь если подумать, то что еще ее ждет в будущем, кроме стародевической тоски по несбывшимся мечтам?

Когда-то Сивилла, как и все девушки, мечтала выйти замуж. Правда, она не видела для себя в родной глуши ни единой подходящей партии, да и влюбляться ей, занятой сначала учебой, а потом работой, никогда не приходилось. Но она была уверена, что когда-нибудь это все же произойдет, и она найдет свое счастье. Зато теперь — какая ирония судьбы! — она безумно влюблена и отлично знает, кто был бы для нее самой желанной партией, но замужество ей при этом совершенно точно не светит.

Сивилла вдруг почувствовала ужасную усталость — ее первый день при дворе выдался нелегким. Медленно поднявшись, она подошла к алькову и откинула белый полог. За ним таилось огромное двуспальное ложе — словно воплощение насмешки судьбы над ее одиночеством...

С тех пор прошло несколько месяцев, в течение которых в жизни Сивиллы многое изменилось. На полке ее трюмо появилось множество новых флаконов, шкафы в гардеробной ломились от нарядов, да и сам будуар стал другим — как и его хозяйка. Кое в чем Сивилла все-таки ошиблась. Король не мог помочь ей взойти по ступеням к его трону, но он запросто мог сам сойти с этих ступеней — к ее будуару. И сделал это.

Связь Сивиллы с ее венценосным любовником быстро стала достоянием дворцовой общественности, а затем и всех столичных сплетников. Но король и не стремился скрыть это и даже напротив — подчеркивал. Сама волшебница тоже была не против подобной популярности. Ей нравились перемены, которые она наблюдала в отношении себя при дворе. Они не могли обмануть ее бдительность и недоверчивость, но тешили ее самолюбие.

Ее, которую в первые месяцы во дворце никто из придворных в упор не замечал, теперь стали одаривать пышными приветствиями и даже донимать попытками начать досужую беседу, причем по большей части — до отвращения льстиво. К ней потянулись частные заказчики, которые ранее предпочитали обращаться к любому другому из членов комитета придворных магов, только не к "этой выскочке". У дверей покоев Сивиллы стали то и дело появляться просители из числа дворян, мечтающие, чтобы фаворитка замолвила за них словечко королю.

На приветствия Сивилла отвечала спокойно, но в пустые беседы ни с кем не вступала. Заказы выполняла охотно, но с заказчиками общалась более чем сдержанно. Что же касается тех, кто осаждал ее просьбами о протекции, то проблему с ними она решила кардинально: рассказала обо всем королю, и тот выставил у дверей ее покоев круглосуточную охрану. Заказчиков она принимала в особом кабинете в здании комитета придворных магов, а в личные ее покои отныне никому из дворян, кроме короля, не было доступа.

Однажды утром, лежа в объятиях любимого, Сивилла с улыбкой рассказала ему о том, какие печальные мысли посетили ее когда-то по поводу символики лилий, украшающих обои будуара.

— Ты — и вдруг старая дева? — удивился король. — Обижаешь! Я бы ни за что не позволил такому случиться!

И рассмеявшись, крепко прижал Сивиллу к своей груди. На некоторое время ей стало не до лилий и их символики... А затем, когда она вновь глянула на голубой шелк стен, ей показалось, что серебристые лилии словно увяли, обидевшись на насмешку. "Так вам и надо!" — с веселой мстительностью подумала волшебница о цветах, когда-то чуть было не заставивших ее расплакаться.

В тот день она основательно засиделась в своем кабинете. Работы оказалось на удивление много. Прежде всего, назначенное на утро ежемесячное заседание комитета закончилось позднее обычного. После этой многочасовой говорильни Сивилла почувствовала себя совершенно выжатой и решила отдохнуть, завершив дела на сегодня. Но в ее личной приемной к этому времени собралось уже четверо заказчиков, и проблемы у каждого, как оказалось, были отнюдь не пустяковые.

Когда ушел последний заказчик, Сивилла вздохнула с облегчением и встала с кресла, собираясь идти к себе. Но как выяснилось, обрадовалась она преждевременно. В дверь осторожно поскреблись, и вошел один из младших магов комитета с просьбой разъяснить ему кое-что по поводу сегодняшней резолюции, принятой на заседании. Обреченно опустившись обратно в кресло, Сивилла принялась обсуждать с коллегой его вопрос.

Закончив с ним, она вновь собралась было уходить, но тут срочно попросил его принять другой младший маг — с просьбой о внеочередном отпуске. С этим он мог бы обратиться к любому из старших членов комитета, и Сивилле стало досадно, что именно ей пришлось этим заниматься. Впрочем, чему удивляться? У парня срочное дело, а в этот час из всех старших магов, наверное, только она все еще находилась в здании комитета — остальные-то давно разошлись... Пришлось Сивилле решать и этот вопрос.

Когда она, совершенно измотанная, наконец добралась до своих покоев, уже давно стемнело — осенние ночи падают на землю быстро, как занавес в театре. Пройдя скорым шагом через просторную гостиную и небольшую библиотеку, Сивилла ввалилась в свой любимый будуар. Ей хотелось спать, только спать, и больше ничего. Даже ужинать не собиралась, настолько устала.

Она зажгла светильник — и испугалась. Вокруг было что-то не так! Судорожно оглядевшись по сторонам, Сивилла с изумлением увидела, что белая лепнина будуара на стенах и потолке теперь покрыта позолотой. А стены больше не голубые — вместо увядших серебристых лилий их усыпают пышные розы, тускло переливающиеся червонным золотом на темно-розовом фоне. Сивилла застыла, разглядывая это великолепие.

— Тебе нравится? — раздался из тьмы алькова счастливый и довольный голос короля.

— Д-да... — забыв удивиться этому внезапно прозвучавшему голосу, восхищенно выдохнула Сивилла, у которой не хватало ни сил, ни слов на то, чтобы описать свои впечатления.

— Тогда иди сюда... — тихо позвал ее король.