Эксклюзив (джен)

На почту Флетчер наведался к вечеру, но никаких посланий его там не ждало, как не было для него писем и ещё через день. Прождав ещё двое суток, Флетчер окончательно уверился в том, что их и не будет, и почувствовал себя цинично обобранным. Словно у него украли те две сотни, что он мог бы выручить за своего книззла. Что же это такое?! Нет, конечно же, репутация у него, так скажем, спорная, но не настолько же! Можно было же хоть потребовать каких-нибудь доказательств… свидетельств там… да вот хоть воспоминание! Точно — он ведь может взять своё воспоминание о книззле… если у него, конечно, всё выйдет — и послать потенциальному покупателю. Или лучше лично встретиться, и захватить с собой мордредова кота?

— В тебя никто, ни одна сволочь не верит! — жаловался он котёнку, устроившемуся перед ним на табурете и внимательно изучающего на Флетчера своими доверчивыми глазами. — Нет, ты представляешь — они мне даже не ответить не удосужились! Не хорош им старина Данг — вот, пускай потом себе локти обгладывают! Я тебе найду хозяина с большим, здоровенным поместьем, — он пьяно всхлипнул и потянулся к бутылке дешёвого виски, содержимым которой уже второй час «лечил нервы». Книззл коротко мяукнул и, прыгнув вдруг на стол, сбросил её на пол — Флетчер попытался её перехватить, но промахнулся, и та упала и разбилась о каменный пол с громким звоном.

Содержимое разлилось тёмной лужей, и Флетчер в первый миг, от возмущения онемевший, задохнулся и попытался отвесить вконец обнаглевшему пушистому подлецу оплеуху — но промахнулся снова больно ударился ладонью о стол. Книззл же, ловко отпрыгнув на другой его конец грязной столешницы, снова громко мяукнул и поднял вверх свой пушистый хвост, слегка раскачивая его рыжим кончиком из стороны в сторону.

Оставалось лишь ругаться и колдовать. Но едва Флетчер навёл на осколки палочку, книззл сиганул прямо в лужу виски — и, обдав его янтарными брызгами, жалобно мяукнул и, прихрамывая и оставляя за собой кровавый отпечаток лапы, ускакал в спальню.

— Вот же дурень мохнатый… стой! — Флетчеру стало уже не до виски. Книззл поранился — следовало, пока ранка свежая, всё быстро залечить. Не тащить же его к Чемберсу в «Волшебный зверинец»! Да, конечно, тогда ему точно поверят, но потом останется только скрываться. Прознает кто, что его пятнистое сокровище просто разгуливает по квартире — наверняка украдут! Вмиг найдётся целая толпа желающих наведаться к нему в гости. — Что ж ты такой глупый, а? — спросил Флетчер, подходя к сидящему на кровати книззлу, отчаянно вылизывающему подушечку задней левой лапы. — Дай я погляжу, — он сгрёб котёнка в охапку и, прижимая к себе, чтоб тот поменьше царапался, увидел небольшой, но сильно кровящий порез на розовой подушечке. — Вот дурной же, — ворчал он, — Эпиксей.

Вышло плохо. Не то чтобы в заживляющих Флетчер не был силён — с его профессией иначе просто долго и не протянешь — скорей, он был слишком пьян, а может, на книззлов эти чары действовали иначе, или просто день выдался не его. Зато у него же должна была остаться настройка бадьяна!

Продолжая держать жалобно вздыхавшего котёнка на руках, Флетчер порылся в ящике, где хранил все зелья. Увы, флакон оказался почти что пуст, а то, что в нём оставалось на дне, нехорошо загустело — видимо, пробку неплотно закрыл. Даже запах выветрился почти что. И вот что ему теперь делать? Идти за новым, очевидно — но котёнка же вот так не оставишь…

— Извини, — почему-то испытывая вину, пробормотал Флетчер, накладывая на него Петрификус. Окаменевшего котёнка он на всякий случай спрятал в сундук, завернув в зимнюю мантию, и навесив зачарованный замок. Мало ли.

От Малпеппера он вернулся с настойкой бадьяна, и на всякий случай прихватил ещё спиртовую, на растопырнике — вдруг какая-нибудь не поможет, кто этих книззлов там разберёт.

А потом, вынув своего временного питомца из сундука, лечил — и лишь когда ранка затянулась, и книззл, едва освободившись, принялся вылизывать пострадавшую конечность с такой яростью, будто собирался слизать своим шершавым языком всю кожу, Флетчер понял, что про виски давно забыл. Теперь собирать его не имело смысла: бутылку-то Репаро, может, и восстановит, но разлитую и частично испарившуюся жидкость уже не собрать. Коротать ему свой вечер и не пьяным и не трезвым — а всё из-за маленькой пятнистой дряни.

Дрянь вдруг замяукал, вскочил на лапы и, подбежав к Флетчеру, запрыгнул на колени и принялся вылизывать его лицо.

— Один ты меня жалеешь, — вздохнул он, обнимая котёнка. Тот заурчал — и Флетчер вдруг отчётливо понял, что не хочет никому его отдавать. Как-то незаметно он привык, что, приходя домой, видит бурно радующегося ему книззла, да и разговаривать с ним привык тоже. Он представил, как приходит в пустой дом, и передёрнул плечами. И вообще — если такой книззл вправду приносит удачу, глупо отдавать её кому-то. Он сам может своей удачей попользоваться воспользоваться! Да, определённо, он оставит мохнатого подлеца у себя — и тогда сумеет заработать намного, намного больше!

Книззл, между тем, спрыгнул с его колен и убежал на подоконник, за которым по коньку крыши издевательски ходил голубь. Флечер включил колдорадио и устроился, подперев голову на столе.

— Только… кубок зелья на столе… — завывал из динамиков модный нынче певец Грегор Спеллс под тяжёлые гитарные рифы, и Флетчер, вздохнув, покосился на пустой стакан и настойку на растопырнике.

Больше Флетчер никому писем про своего иждивенца уже не писал и ни с кем не упоминал того в разговоре, а на идиотское «кис-кис-кис» не реагировал — и история, похоже, стала забываться, тем более, в Лютном случился новый скандал: кто-то попытался ограбить старуху, торговавшую сколько себя Флетчер помнил ногтями, но та не даром и Гриндевальда и Волдеморта пережила, и, возможно, переживёт самого Флетчера…

Между тем, Фортуна ему действительно улыбалась: от авроров удавалось уходить, краденное сбывалось с удивительнейшей лёгкостью, а пара контрабандных сделок принесла неожиданно крупную прибыль.

Маскот⁽¹⁾, как назвал котёнка Флетчер, рос, за месяц вытянувшись дюйма на три и заметно распушившись. Жилось с ним легко, и Флетчеру даже пришлось принять необъяснимую неприязнь книззла к алкоголю: стоило выставить на стол бутылку, как книззл набрасывался на неё, утробно рыча и воя, как на заклятого врага, силясь откусить ей «голову». Приходилось выбирать — и Флетчер сдался довольно быстро, обходясь теперь выпивкой в какой-нибудь забегаловке. Денег, правда, уходило прилично, но поскольку пить он, в целом, стал намного меньше, эта разница быстро сошла на нет. Зато и просыпался Флетчер теперь куда раньше, а значит, стал больше и успевать.

Дела пошли в гору, однако, как ни странно, радости всё это Флетчеру приносило мало. Почему-то золото и серебро не то чтобы его совсем не радовали, но удовольствие от потяжелевшего кошелька стало каким-то мимолётным, что ли. Ну да, скоро можно будет даже сейф свой в Гринготтсе открыть — но поговорить-то по душам за кружкой пива было всё равно не с кем. Вот так жизнь и пройдёт: будет он ещё полвека проворачивать сомнительные делишки, заработает, может, целый сундук золота… и что? Кем он стал? А ведь когда-то — эх, когда-то ведь сам Альбус Дамблдор…

Флетчер глубоко вздохнул и с тоской поглядел на Кислого Тома, с которым вроде бы ужинал — а на деле больше уговаривал уже третью бутылку эля, и почувствовал, что эль тоже скис.

Днём он случайно столкнулся на Диагон-элле с самим Гарри Поттером — тот кивнул ему и продолжил разговор с трёхлетним сыном, которого нёс на плече. Он зашёл к Фортескью, и — Флетчер видел через окно — усадив сына на детский стул, заказал им обоим мороженое и что-то красно-розовое в высоких стеклянных стаканах, а затем вручил сыну ложку.

Почему-то Флетчеру тогда стало обидно, что Гарри не позвал его вместе с ними, посидеть, так сказать, в мужской компании, — хотя, собственно, с какой такой стати? Кто он ему, кроме как, наверно, источник непроходящей головной боли, человек, которого заместитель Главного Аврора всё спасает по старой памяти, да, спасает, от, признаем честно, давно заслуженной камеры в Азкабане? Нет, его удел и даже потолок — вот эти испитые рожи в «Белой Виверне» вместо кафе Фортескью. Интересно, а что было бы, если б он туда вошёл и присел за столик? И мороженое себе заказал. Клубничное. Выгнали бы? Да, наверно, просто бы не впустили — и он мог их понять. Но обидно было всё равно до комка в горле.

Настроение было испорчено, и Флетчер, не слушая возмущённых возражений, поднялся, расплатился и пошёл домой. Ужинать он будет там — да и Скотти уже пора кормить.

Поднявшись по лестнице, Флетчер собрался снять с двери запирающее заклинание, выученное им ещё в особняке на Гриммо, при живом ещё Блэке — и вдруг понял, что та лишь притворена. Никаких защитных чар на ней не было — зато внутри кто-то, напротив, был.

— Гоменум Ревелио, — тихо прошептал он, убеждаясь в своей правоте. «Скотти!» — вихрем пронеслось в голове Флетчера, и он, прикрывшись заглушающим, отважно шагнул внутрь. Кажется, впервые в жизни ему не то что не было страшно — очень даже было, ещё как! Только вот значения это сейчас не имело. Эти мрази, эти подонки грязно вломились к нему, и Флетчер был намерен им помешать.

Любой ценой.

Это был его книззл! Его Скотти! Так какого лысого гиппогрифа?! Он когда-то Пожирателей почти не побоялся — а тут шушера из Лютного! Тщательно зачаровав за собою дверь — чтобы воры не сбежали — Флетчер осторожно заглянул в комнату и швырнул в заглядывающего под кровать мужчину первый Петрификус. Второй тут же полетел в его подельника, ещё даже толком не успевшего понять, что происходит — и Флетчер, оглядевшись с видом победителя, позвал взволнованно:

— Скотти! Давай, дружище, выходи!

Некоторое время было тихо, а затем полураскрытая дверца шкафа — видимо, внутри грабители уже искали — тихо скрипнула, выпуская донельзя взъерошенного книззла.

— Да как так-то? — ахнул Флетчер, подставляя ему руки, на которые котёнок тут же вспрыгнул. — Они ж там искали! Как ты это сделал? А?

Маскот громко мурлыкнул и, спрыгнув на пол, побежал назад к шкафу. Мундунгус пошёл за ним и увидел, как тот, подпрыгнув, уцепился когтями за его старый вельветовый пиджак, забрался на него и, скрывшись в рукаве, там замер.

— Сиди там, — велел Флетчер, выпуская из кончика палочки верёвки и крепко связывая, в дополнение к Петрификусу, вторгшихся к нему воров. — Пока не вернусь, — добавил он и, подумав, засунул край рукава, в котором прятался котёнок, в карман пиджака, прихватив его булавкой. Невозможно же всё время в нём висеть — пускай отдыхает. — Прячься, пока я не вернусь, — приказал он, привязывая своих пленников друг к другу. Жаль, что уже вечер, и навряд ли Гарри будет сейчас на месте — но и так неплохо.

Теперь следовало позвать соседей — впрочем, делать этого Флетчеру не пришлось: едва он открыл дверь, те уже обнаружились на площадке. Слетелись на шум, вороны!

— Чего это у тебя там? — спросила похожая на чуть сдувшийся шар ведьма миссис Кэбот, бывшая старухой ещё в то время, когда Флетчер тут поселился — как раз после Первой Магической. Кажется, она и мантию свою с тех пор не меняла — по крайней мере, ни в чём другом он её ни разу не видал. — Никак снова прибил кого?

— Или наоборот? — хохотнул сосед с нижнего этажа — тощий лысый старик с крючковатым носом, от которого всегда воняло чем-то кислым.

— Да ворьё какое-то влезло, — с деланным безразличием пожал плечами Флетчер, приглашая их войти. — Вон сидят — поглядите на них! Морды! И так с каждым будет, кто рискнёт ограбить Мундунгуса Флетчера! — воскликнул он, провожая любопытствующих соседей в комнату, посреди которой лежали замершие в довольно дурацких позах неудачливые грабители.

— Ишь, — бабка подошла к одному из них и потыкала его носком ботинка. — И что теперь?

— В Аврорат сдам, — солидно сказал Флетчер. — Пусть забирают! Убедились? — спросил он не слишком вежливо, косясь на дверь своего шкафа. — Вот что будет с каждым, кто надумает меня обокрасть!

— Да чего у тебя тут красть-то? — фыркнула старуха. — Разве что краденое, да старьё.

— Видать, не местные, — заметил старик. — Чего, вот прямо в Аврорат с этими красавцами и пойдёшь? — спросил он недоверчиво.

— Пойду! — очень довольно и уверенно заявил Флетчер. — Прямо сейчас пойду. Вот только обеспечу, как это говорят, сохранность места, так сказать, преступления, — он широко им улыбнулся и сделал шаг к двери, откровенно выпроваживая гостей. Они свою роль сыграли — а у него времени на пустую болтовню нет. Вечер уже — надо бы торопиться.

1) Mascot — персонаж, приносящий удачу (англ.) от фр. mascotte — амулет на удачу, талисман.

Вернуться к тексту