Рождённая желанием: Наследие (гет)

Боб Пэйдж так и не оставил свои жалкие потуги завоевать расположение и доверие Катарины Коллер и даже нашёл в себе смелость явиться в клинику Вацлава. Чем его и удивил. Благо Вацлав относился к тем людям, которые не дают волю своим чувствам и не осуждают слабости других людей, если Боба Пэйджа можно было назвать человеком. В это время доктор Коллер, проверив, есть ли у него пациенты или нет, взял небольшой обеденный перерыв. Перед уходом на работу жена дала ему термос с только что сваренным кофе и три кнедлика с гуляшом. Вацлав открыл термос и собирался налить кофе в чашку, но тут раздался стук в дверь.

— Ну вот, — вздохнул Вацлав и, отставив обед, пошёл к двери. На пороге его кабинета стоял Боб Пэйдж, и он явно пришёл не за починкой своих аугментаций. От его неестественно красных глаз Вацлаву стало не по себе, но он не отвернул взгляда от посетителя.

— Что, решили меня перетянуть на свою сторону, раз моя жена дала вам от ворот поворот? — усмехнулся Вацлав.

— А вы догадливый, мистер Коллер, — заявил Пэйдж.

— Я не продаюсь, как и мои разработки, — твердо сказал Вацлав.

— Я пришёл не за вами, — Пэйдж пытался повлиять на Вацлава так, чтобы тот уговорил свою жену на сотрудничество с «Пэйдж Индастриз», экий нахал нашёлся.

— Ясно, — протянул Коллер, — пытаетесь с помощью меня влиять на Катарину. Боюсь, у вас ничего не выйдет.

Пэйдж с ног до головы оглянул Коллера, пытаясь понять, что такая властная на первый взгляд дама, как Катарина Мортон, нашла в нем. Даже в свои тридцать лет он всё ещё оставался тем мальчишкой с растрёпанными волосами и разрисованными протезами на руках, а Китти не изменилась со своего первого визита в Прагу. Боб Пэйдж тайно наблюдал за конференцией Антона Соколова, правда, он тогда не осознавал тот факт, что Соколов надолго задержится в Праге и составит серьёзную конкуренцию иллюминатам. Там-то Пэйдж и приметил Катарину, которая стояла в стороне от всех остальных учёных. Он видел, как тогда к ней подошёл Коллер, и она с ним выбежала на улицу. Второй раз он встретил Катарину, когда она с мужем «праздновала» аренду ячейки в банке «Палисад», и услышал ее фразу: «Только тебе позволено сделать из меня гейшу». Пэйдж хотел взбесить Вацлава, задав ему каверзный вопрос: «Ты с ней ради её наследства, что ты можешь ей дать, кроме того, как сделать своей женой?»

— Надеюсь, у вас всё, мне пора работать, — заявил Вацлав и собирался закрыть дверь перед носом Пэйджа. На счастье Коллера, в Прагу вновь прибыл Обид Мортон и первым делом решил навестить своего зятя в его клинике.

— Нужна помощь, зятёк? — добродушно спросил Обид у Вацлава. Коллер легко переключил на него внимание с бывшего иллюмината.

— Обид, рад тебя видеть, нет, просто тут небольшое недоразумение возникло, — честно ответил Вацлав.

— Этот?

— Угу, — закивал Вацлав.

— Стоило только Китти получить наследство, так вокруг нашей семьи закружили стервятники, — хмыкнул себе под нос Обид.

— Скорее уж общипанная курица, — улыбнулся Вацлав. Обид пообещал своему зятю, что разузнает всё про Пэйджа и уладит с ним проблему, если он и дальше будет докучать его семье, но Вацлав заверил ему, что во всём разберётся.

— Я тебе в этом помогу, Вацлав, — улыбнулся Обид.

— Надолго тут? — спросил Коллер.

— На сколько получится, Прага вновь привлекает учёных со всего света. Я тут кое-что тебе привёз, раз уж ты любишь антикварные книги, — сказал Обид и протянул зятю книгу в кожаном переплёте.

— Что ты, Обид, не стоит, — заверил Вацлав.

— Этим ты мне нравишься, зятёк, много не требуешь, — радушно улыбнулся Обид.

Когда рабочий день закончился, Вацлав вместе с Обидом заехали за Китти и детьми, после чего Катарина предложила отцу переночевать у неё дома, и он, к удивлению, согласился, сказав, что постарается не мешать супругам Коллер.

— Что ты, отец, ты нам не мешаешь, — улыбнулась Катарина.

Как только машина подъехала к дому, Китти тут же наказала детям переодеться и умыться и, пока муж что-то обсуждал с тестем, пошла на кухню. Помыв после пыльной книжной работы руки, она стала готовить еду для семьи. Отец не очень любил чешскую кухню, поэтому для него Катарина приготовила его любимую свиную отбивную, всем остальным она делала, как всегда, то, что они любили больше всего. За столом все пытались сохранить дружную семейную атмосферу, хотя после появления в жизни супругов Коллер Боба Пэйджа сохранять тихую семейную идиллию не так уж было и просто. Обид понял, что бывший иллюминат доставал не только его зятя, но и дочь, это было видно по самой Катарине, она была немного напряжена. Чтобы не вести разговоры о «врагах семьи», профессор Мортон взглядом дал понять дочери, что он уладит это недоразумение. Китти только кивнула.

После ужина Китти проводила отца в комнату для гостей. Дети в этот раз засели за своими мультиками.

— Судя по твоему виду, дорогой, мистер Пэйдж и к тебе приставал, — догадалась Китти.

— Да, и если бы твой отец не подошёл вовремя, он бы от меня не отстал, — сердито произнёс Вацлав.

— И что же он хотел? — Вацлав выглянул за угол, и, чтобы дети не услышали разговоры родителей, отошёл вместе с женой в другой конец кухни.

— Он хотел, чтобы я уговорил тебя работать на него, — ответил Коллер.

— Неслыханная наглость! — возмутилась Катарина и сказала мужу, что Пэйдж так и не оставил своих попыток приблизиться к ней, чем её и рассердил. И ещё, когда вся лесть Боба Пэйджа закончилась, он вдруг бросил ей, что Вацлав женился на ней из-за её наследства.

— Ты ведь так не думаешь про меня? — тихо произнёс Вацлав; по нему было видно, что он серьёзно расстроился. Китти подошла ближе к мужу и, обняв, сказала: «Что ты, я вовсе не думаю о тебе так, да и о наследстве мы узнали совсем недавно. К тому же многие, кто знают про это наследство, точнее, наследие, стараются держаться от него подальше». Китти вдруг почувствовала, что аугментированные руки её мужа замерли в одном положении, такого с ним ещё не было, правда, Вацлав один раз признался жене, что когда он сердится, то теряет контроль над своими аугментациями и не может ими управлять

— Милый, твои руки, — испуганно произнесла Китти.

— О нет, только этого не хватало, — произнёс Вацлав, поняв, что он не может пошевелить руками. Катарина усадила мужа в кресло и побежала за сывороткой для Вацлава. Конечно, у них дома оставался флакон с нейропозином, но не стоит подсаживать Вацлава вновь на это лекарство.

— Что случилось, дочка?! — испуганно спросил Обид у дочери.

— Вац понервничал, и у него начали отказывать аугментации, — тревожно произнесла Катарина, беря сыворотку из домашней аптечки, и побежала обратно к мужу. Увидев отца в таком виде, дети тоже начали нервничать, даже невозмутимая Адела заплакала и начала звать отца.

— Тише, Ади, со мной всё хорошо, я просто устал, — пытаясь взять себя в руки, сказал Вацлав дочери. На помощь дочери пришёл её отец, он, успокоив детей, помог дочери ввести шприц с сывороткой в правую руку её мужа.

— Лекарство хорошее? — спросил отец у Китти.

— Да, его сам Антон Соколов разработал, оно заменяет нейропозин, и оно быстродействующее, — ответила Катарина. Через пару минут Вацлав вернул контроль над своими руками, и Китти повела его в спальню.

— Отдыхай, я скоро приду, только детей уложу спать, — ласково произнесла Катарина и поцеловала мужа.

Ситуация, произошедшая в семье Катарины, возмутила и её отца; Обид души не чаял в своей дочери, и, когда она была маленькая, он и Мария делали всё для того, чтобы Китти была счастлива. И он не позволит какому-то опустившемуся иллюминату вмешиваться в счастливую семью своей дочери.

— Занимайся семьёй, дочка, я улажу проблему по имени Боб Пэйдж, — сказал Обид и похлопал её по плечу.

— Спасибо, что приехал, отец, — вздохнула Китти и поднялась наверх к мужу.

— Дочь, — остановил Обид Китти.

— Да, пап?

— Вам вдвоём нужно отдохнуть.

— Как видишь, у нас дети, как тут с ними отдохнёшь, бабушка и дедушка со стороны мужа не могут постоянно сидеть с ними, — сказала Катарина.

— Я могу, — заявил Обид. Катарина удивилась заявлению со стороны отца и даже представила, как он нянчится с внуками. Да, когда она была маленькая, отец уделял ей достаточно времени, но Адела и Карел — не Китти в детстве.

— Не сомневайся в моих воспитательских возможностях, дочка, я найду язык с внуками, — заверил Обид. Обид был прав, Китти и Вацлаву нужен небольшой отдых; в последнее время Вацлав опять начал перерабатывать, да и ещё из ниоткуда свалившийся на голову Боб Пэйдж — всё это здорово может подкосить здоровье Вацлава.

Когда Катарина пришла в спальню, Вацлав начал приходить в себя; сыворотка, которую она ему вколола, подействовала.

— Как дети? — тихо спросил Вацлав.

— Отцу удалось их успокоить, — так же тихо ответила Китти. Катарина сняла с себя одежду и, надев ночную рубашку, легла рядом с мужем. Она взяла его правую руку и прислонила к своей щеке.

— Никто не заставит меня усомниться в твоей любви ко мне, — тихо произнесла она. Надо было как-то успокоить мужа. Китти по его глазам видела, что он до сих пор не расслаблен, она приподнялась на подушке и, прислонившись к Вацлаву, вновь начала напевать абканскую колыбельную, которую она раньше пела сыну, чтобы тот перестал плакать и уснул. Катарина как-то спросила у своего отца, который посвятил свою жизнь изучению давно исчезнувшего племени Абкани, о чём поётся в этой колыбельной, и отец рассказал ей, что это песня — оберег, что, когда индианка поёт её своему новорождённому дитю, она не только успокаивает его, но и защищает от многочисленных сил тьмы, которые преследуют новорождённых. Вацлаву как раз нужна такая защита, поэтому Китти напевала абканский мотив от всей души. На Вацлава эта песня действовала, как снотворное, он заснул умиротворённым, с улыбкой на лице. Поняв, что муж уснул, Катарина перестала петь и, обняв мужа, уснула сама.