Великая древняя Зебрика (гет)

Примерно 400 лет спустя после событий предыдущей главы.

Дворец Алое немного напоминал кочан капусты или народную забаву матрёшку.

Снаружи, как капуста листьями, он оброс всякими флигелями, пристройками и пристроечками, амбарами и казармами. Притом о назначении некоторых помещений не смогла бы вспомнить и сама королева. Когда-то в них была нужда, и Алое распорядилась их построить, потом надобность отпала, а помещение переоборудовали под очередной склад барахла или там, скажем, покои для гостей…

Вторым «слоем» шёл собственно дворец — это был когда-то замок принца, который на своё счастье успел вовремя удрать и где-то сгинуть в беззвестности. А столицу Алое забрала себе, потому что не пропадать же ей.

В центре и немного с тыла, за тронным залом, находились её личные покои — встроенная в ансамбль дворца такая себе «капсула» из сплавленных каменных плит в форме чечевицы высотой в два этажа и диаметром метров пятьдесят, слегка напоминая летающую тарелку, «затормозившую» об здание. Это Алое разрабатывала уже сама, в расчёте чтобы гранитная преграда могла выдержать или отразить полукруглой поверхностью хотя бы один «выстрел» кого-то из её коллег.

И наконец, последней, самой маленькой «матрёшкой» была её спальня: отлитый из металла здоровенный куб со стороной метров в десять, из которых почти по метру с обоих сторон «отъедала» толщина стен.

Несмотря на то, что в спальне, конечно, не было ни единого окна, Алое вставала с восходом солнца. Ну, может, позволяла себе минут пятнадцать понежиться под одеялом. Эту привычку из неё так и не смогли выбить сначала годы учёбы и сражений, а потом — оргий и излишеств. В каком бы состоянии и в какое бы время она ни легла спать, подъем всегда был на рассвете.

И разумеется, зная об этой её особенности, весь дворец уже был на ногах. Постель Алое застилала сама; как и сама — а точнее, система специально написанных под это заклинаний — поддерживала порядок в спальне. Это была плата за безопасность. Допускать даже самых доверенных слуг в такое тайное помещение она считала перебором. В «чечевичной капсуле» же убирались двое слегка дебиловатых слуг, воспитанных при дворе специально для этой цели, и почти ни с кем не общающихся.

Повозившись минуту с защитой двери, королева вышла в зал утреннего туалета еще помятая, заспанная с утра, и потому благодушная. Остановилась между двумя лавками. Две зебры-кобылки, распрямившись от поклона, проворно заскочили на возвышение, чтоб расчесать ей гриву и шёрстку, а также самую чуточку побрызгать ароматной водой. Это было приятно, и она, забывшись, чуть не мурлыкнула, но вспомнив кто она и где, поджала губы, превратив лицо в надменную маску. Обе кобылки, заметив это, испугались, решив, будто сделали что-то не так. Впрочем, работу они уже закончили. Одна телекинезом накинула на королеву полупрозрачную тунику с золотой застёжкой спереди, другая протянула изящную цепь из «звёздного», то есть метеоритного, железа. Железо было никакое не метеоритное — где ж его напастись, а синтезированное самой Алое, но считалось что подлинное. Церемонимейстер поднёс корону в шкатулке на алой подкладке. Массивный золотой обруч с финтифлюшками и камнями весил почти пуд, а со шкатулкой и того больше. Алое подумала, что недалёк день, когда корона «перевесит» старика-церемонимейстера, и он с великим конфузом уронит этот символ царской власти, и стало быть деду пора в отставку… Но пожалуй еще не сегодня. Вон как самозабвенно тащит эту шкатулку, словно весь смысл его жизни в ней.

Снизойдя до лёгкого кивка благодарности, она сделала жест копытом «сегодня обойдусь» и двинулась в следующий зал.

Это тоже была традиция, возникшая когда Алое начала продвигать религиозный культ имени себя. Правда, обычай прошел через несколько последовательных трансформаций. Сначала группа жрецов из разных столичных храмов пела ей хвалы, но так как петь они нихрена не умели: фальшивили, гнусавили, и даже не могли договориться заранее, чтобы петь одно, то, натешив гордыню в течении пары месяцев, она разогнала эту капеллу, приказав присылать кого помоложе, и с приятными голосами, и чтоб под музыку (так, кстати, в стране появилась приличная школа пения и игры на музыкальных инструментах, до того была сплошная кустарщина). Но и тут оказалось не всё ладно. Встав утром с кровати, послушав вдохновенное исполнение гимнов в свою честь, она, бывало, задерживалась с каким-нибудь молодым исполнителем на часик, а то и подольше. Державные же дела в это время ожидали решения и не всегда дожидались. Так что, скрепя сердце, и капеллу номер два тоже пришлось разогнать. Тем более, что с тех давних пор она стала куда более осторожна и разборчива в связях.

Ныне в зале восхваления Алое встречали по утрам четверо чиновников и рассказывали о состоянии дел. Первым говорил глава гильдии магов, докладывая о погоде в государстве, и что делается волшебниками для исправления её, если то понадобится, а также, не нужна ли им в том божественная помощь… Впрочем, магистр уже на своём опыте понял, что подмогу надо просить только в самой крайней нужде. Алое не любила работать, а если её всё же заставить, то злость по этому поводу она будет срывать на магистре же.

Вторым докладывал военный министр о состоянии, понятное дело, армии. Чем она занята, и где сейчас какой полк, если он вдруг не там, где вчера. После него вступал старший жрец. Должность эта «мигрировала» среди глав пяти столичных храмов по совершенно неисповедимой логике. Алое давно отчаялась понять, какой такой хитромудрой интригой от этот плешивый жеребец перетянул на свою сторону значительную часть столичных служителей культа, и почему в очередной раз не спросили у неё — вроде как главной в этой иерархии — кого она желает видеть своим ведущим представителем… Жрец докладывал об умонастроениях подданных. Несмотря на перманентную внутреннюю грызню, с задачей окормления населения религия имени Алое справлялась неплохо, поэтому она закрывала глаза на тот вечный кругооборот подстав и интриг, что кипел внутри. Пущай тешатся, не так много у них развлечений, кроме властолюбия.

Последним вступал казначей, чтобы поведать, сколько сиклей золота и мер зерна прибыло или убыло из королевских закромов. Понятно, что если бы он перечислял все статьи расходов, то они бы не закончились и до обеда, поэтому всё съедобное — от пшеницы до сливочного масла — переводилось в некие счётные меры зерна; а всё несъедобное — в такие же условные сикли золота.

Раньше на докладе присутствовало шестеро чиновников — ещё приходил начальник тайной службы/дипкорпуса. Но так как его сказ в основном сводился к фразе: «позвольте доложить наедине», — то она, экономя своё и чужое время, слушала его теперь отдельно и одна.

В прежние времена являлся послушать о положении дел в зал восхваления ещё и канцлер — ему это тоже было нужно, однако с тех пор как этот пост занял Нодмак, Алое разрешила ему не присутствовать. Во-первых, эти доклады и так ложились ему на стол, а во-вторых, канцлер был неисправимой «совой», и вставать в такую рань для него было тяжко, требовался хотя бы дополнительный час сна. Учитывая неоспоримую нужность данного жеребца, королева смирилась с этим.

Отпустив чиновников, она двинулась дальше по направлению к центру дворца. Все срочные вопросы Алое разобрала вчера, так что с утра заняться было вроде как и нечем. Имелось несколько вариантов. Например поднять какое-нибудь долго откладываемое дело. Она прислушалась к себе и поняла, что тяги к работе у неё сейчас никакой нет. Можно было выпить вина, но во-первых, надираться с утра — дурной тон, а во-вторых, сильным магам вообще противопоказано надираться. Оставалось только найти канцлера и сыграть пару партий в шахматы, поскольку он был единственным, кто её время от времени обыгрывал. Остальные то ли не умели играть, то ли просто боялись её разозлить и поддавались.

Коридоры дворца были практически пусты, но Алое знала, что это иллюзия. Просто все разбегаются перед ней, издалека заслышав мерный тяжёлый шаг. Если насторожить уши, то можно расслышать время от времени впереди быстрый топоток. Один из неоспоримых плюсов палочного метода управления — что подданные не достают по мелочам и вообще стараются не попадаться на глаза, чтоб не огрести под горячее копыто.

А вот и канцлер, лёгок на помине.

Нодмак вышел навстречу, торопливо поклонился.

— Ваше Величество, доброе утро. — Она кивнула, — осмелюсь привлечь ваше внимание…

— Ну что там ещё?

— Вашего суда ожидают двое старейшин из родов…

— Какого суда? — она выругалась, — вчера был судебный день. Теперь через пять дней. Ты не выспался, что-ли?

— Да, это так, но они прибыли уже ночью. Я никогда бы не осмелился тревожить вас, но у них там идут уже боевые действия между этими родами, нужно решение.

— Если они такие идиоты, — вздохнула Алое, — то пусть перережут друг друга, мне не жалко.

— Но нарушение королевского мира… Это плохой пример.

— Да знаю я. Зови в тронную, я приду… Из-за чего вся эта?.. — она попыталась подобрать матерное определение, но не смогла, и просто покрутила копытом в воздухе.

— Спорный участок земли на границе, Ваше Величество. Он никому не был нужен, но там строевой лес, и один купец…

— Избавь от таких подробностей. Это можно выразить проще. Два осла не поделили деньги. Сейчас я им поделю…

У стенки тронного зала стопочкой лежали складные стулья на случай если вдруг Алое проявит милость и разрешит сидеть в своём присутствии. Обычно же посетители стояли раком на ковре, ну а если они были нежеланны, то лежали пузом на граните, ковёр, соответственно скатывали.

После вчерашнего дня убрать его забыли, и получилось нечто между вторым и третьим вариантами. Представители племён лежали ниц, но не на камне, а на мягкой подстилке. Королева мимолётно подумала, что надо бы их выгнать, всё же скатать ковёр, и запустить ещё раз, но пожалела времени.

— Итак, — начала она, усевшись на кресло, — я знаю ваше дело. А как получилось, — Алое повернулась к канцлеру, — что они не передрались по дороге?

— Они ехали разными дорогами, Ваше Величество.

— Ну чтож, проблеск интеллекта присутствует… За нарушение королевского мира виновные подлежат умерщвлению, а всё их имущество — отчуждению в казну.

Оба почтенных дуайена, не поднимая лиц, молча указали копытами друг на друга.

— Да мне плевать, кто начал. Тем более, что доподлинно это уже и не установить… Но от великой милости я дам вам три дня… Ладно, пять дней — два добавлю на дорогу — чтобы всё это прекратить. Потом я пришлю вам землемеров, чтоб они поделили лес поровну. Если не уложитесь в срок, или попытаетесь сунуть землемерам взятку, я сама приду и убью вас и ваши семьи до четвёртой степени родства, а угодья заберу себе… Теперь подите вон, я утомлена.

Дождавшись пока посетители, непрерывно кланяясь, допятятся до дверей, и скроются за ними, Алое повернулась к Нодмаку.

— Они хоть успеют? Я не спросила откуда они.

— За пять дней успеют, если поторопятся. Ну или кого помоложе вперёд отправят, они же не в одиночестве прибыли.

Она покивала.

— А теперь главный вопрос: что они забыли в моём дворце?

— Простите, Ваше Величество?

— Я говорю: мне что, делать нечего? Почему номарх не занимается этим? У него много лишних частей тела?

Канцлер поклонился:

— Прошу прощения, но… Номарх скончался два месяца назад, а нового вы еще не изволили утвердить.

— То есть я виновата, да?! — рявкнула она, но скорее для порядка.

— Нет, конечно нет. Я забыл напомнить, приношу свои извинения…

— Ладно. Он хоть взятку мне привёз?

— Что-то привёз, — пожал плечами Нодмак, — мне не показывал, да и не обязан.

— Ну хорошо. Скажи ему, я приглашаю его завтра на ужин. Посмотрю, что это за тип. Будет ему сходу испытание: помирить этих двух болванов, или хоть не допустить дальнейшего смертоубийства… И вот еще что, обстановка международная обостряется. Поэтому пиши указ. «Я, — оставь место для титула, — Алое, сим повелеваю дворцовой страже впредь проверять все дары, приносимые мне, кроме приносимых равнородными мне монархами.» А то Моарей, скажем, сильно расстроится, если какие-то непонятные зебры будут копаться в, на тот момент еще его, имуществе.

Алое задумалась о «равнородности». Это, разумеется, был просто термин из бюрократического лексикона, используемый в указах. Так вообще-то она являлась дочерью горшечника, откуда и пошла её привычка вставать с солнцем — чтоб не жечь лишний раз драгоценное масло для светильника — и строго говоря, равнородными ей были все, кроме рабов. Хотя, конечно, тот, кто дерзнул бы королеве об этом напомнить, не зажился бы на свете.

— Давай подпишу, — сказала она и ляпнула на пергамент магическую печать. — Всё, иди, обрадуй начальника стражи… Вот теперь, наказав кого попало, я чувствую себя гораздо лучше.

Едва Нодмак вышел, в зал ввалилась в нарушение этикета одна из горничных с квадратными глазами и зачастила:

— Ваше величество, не гневайтесь, я не сама… К вам пришёл король Фессон, он ожидает в приёмной и сказал мне…

— Я поняла, — прервала её Алое, — успокойся, и проводи Его величество в переговорную, я сейчас подойду.

А про себя подумала: «вот же кобылий сын, шастает под своей маскировкой, пугает меня.»

Как и тронный зал, переговорная имела одну внешнюю стену. Но если в первом это требовалось для естественного освещения и пущего величия, то во второй — имело вполне утилитарные цели. Чтобы, если переговоры пойдут бурно, одна из сторон могла быстро их покинуть через окно. Этой же цели служили две алюминиевых статуэтки зебр на столе. Как оказалось, на этот лёгкий белый металл можно записать особо мощные защитные заклинания, каковые, будучи активированными, давали шанс одной из сторон уцелеть при внезапной атаке и воспользоваться окном или же телепортом.

Впрочем, сегодня Алое не включала защиту, так как доверяла гостю, насколько один аликорн вообще может доверять другому.

— Сколько раз я тебе говорила не приходить сюда? Тебе что, планета мала, чтобы встретиться где-то на нейтральной территории? Что будет, если остальные узнают… о нас?

Фессон пожал плечами:

— Возможно, нас убьют. А может, ничего не будет. И мне кажется более вероятным второй вариант. Вот, Моарей и Коуди тоже дружат, и ничего.

— Но не настолько… плотно.

— О да, — он расхохотался, — они же оба мальчики. ТАК дружить им было бы затруднительно.

— Просто Коуди никуда не годный монарх, и министры у него идиоты, — буркнула Алое, — поэтому казна его всегда пуста. Моарей подкидывает ему золота, а он, в благодарность, подгавкивает своему «другу» на всех Советах… Как-то иначе я себе представляла дружбу. Потому что настоящий друг или научил бы Коуди вести дела, или прислал бы в помощь толковых слуг, или сделал бы и то и другое.

— Кстати, — Фессон вытащил из воздуха клочок пергамента, — я не просто так пришёл, а у меня есть законный повод… То есть понятно, что это не наш с тобой уровень, но почему бы мне от скуки и не заняться защитой своих подданных? Знаешь ли ты, что у берегов твоей державы галера, — он заглянул в листок, — «Усатый морж» подверглась нападению пиратов? Вследствии чего моему верноподданному купцу был нанесён ущерб на сумму двадцать шесть сиклей золотом, о чём он и сообщил в Иноземный приказ… А я же повелел все такие дела докладывать мне, чтобы у меня был повод тебя навестить по вопросу возмещения урона… что ты на это скажешь?

Она хмыкнула:

— Да мне начхать. Если этот дурак не взял с собой довольно охраны, это сугубо его проблемы. И он может пойти повеситься на бим-бом-брамселе. Ничего платить я не буду, даже если пираты эти были мои, что ещё надо доказать.

Фессон притворно вздохнул.

— Вот так я и знал. Ну ничего, за встречу с тобой я готов заплатить не то что двадцать шесть, а даже и двадцать восемь сиклей…

Алое рассмеялась.

— Льстец. Только не вздумай ему сказать, что это я дала денег, иначе завтра все сирые, убогие и обиженные будут стоять у меня под окном с мешками для золота.

— Да нет конечно. Если каждому ротозею возмещать ущерб, на это не хватит и моареевой казны. Отдам ему какой-нибудь подряд, чтоб не плакал, всё равно мне кому-то его отдавать, так почему бы и не ему.

Алое покивала. На месте любовника она так и поступила бы, потому что некая минимальная справедливость в королевстве всё же должна быть.

— Так что, отправимся на наше место? — предложил он.

— Ты иди, а я подойду через полчаса. Будет подозрительно, если вместе. — Она дёрнула ухом, — что ж у тебя всё всегда внезапно так?

— Да вот, как от всех дел да просителей отбился, так и к вам в гости, — улыбнулся Фессон.