Отель «Горький шоколад» (джен)

Ухожу еще до рассвета. Ви негромко посмеивается, наблюдая из-под одеяла, как я в темноте шарюсь по комнате. Она не стала спрашивать, что случилось и почему босс меня выкинул. Может, знает уже, а может, не хочет поднимать тему. Я ей благодарен в любом случае.

До своего номера добираюсь без лишних свидетелей. Или так мне кажется.

— Доброй ночи.

Замираю, не успев до конца открыть дверь. Медленно поворачиваю голову. Чуть дальше по коридору стоит тот хилый новенький. Выглядит еще печальнее, чем утром: сонные опухшие глаза, помятая рубашка, устало опущенные плечи. Что-то в моем взгляде заставляет его нервно запустить руку в карман и начать звенеть ключами. Бедняга так разволновался, что не может попасть в замочную скважину. Но он меня видел.

Нет правила, запрещающего персоналу ходить ночью по отелю. Но лишнее внимание со стороны Отца благого не принесет.

Закрываю свою дверь и неспеша подхожу к мальчишке. Прислоняюсь плечом к стене. Улыбаюсь. Жутко, как и всегда.

— Доброй. Не спится?

Лучшая защита — это нападение. В конце концов, что он сам здесь так поздно делает?

— Д-да, то есть… — паренек наконец вставляет ключ, но замирает. Попался в ловушку вежливости. — Было очень много работы.

— Ты ведь здесь первый день? Повар, да? Как, осваиваешься?

— Все хорошо, спасибо.

Он даже не смотрит на меня. Наверно, думает, что я сам уйду. Ах, мальчишеская наивность.

— Успел уже с кем-нибудь познакомиться? Как приняли в коллектив?

Парень мнется.

— Хорошо. То есть… не было времени, очень много работы, — как-то умоляюще повторяет он.

— Ну тогда давай познакомимся, — протягиваю руку. — Я Дач.

Поваренок неуверенно смотрит на мою ладонь, но все же отвечает на жест. Рука трясется, пожимает так, как будто обжечься боится.

— Бах.

Вскидываю брови.

— Музыку пишешь?

Паренек вымученно улыбается. Представляю, сколько раз он слышал подобное.

— Нет, не то, чтобы…

— Кличка или реально так зовут?

— Прозвали, давно.

— Ты был в семье?

Бах нехотя кивает, взгляд то и дело возвращается к двери.

— Знаешь, у прошлого повара тоже прозвище с музыкой было связано, — не отстаю я. — Тебе рассказали, почему его теперь нет?

Паренек вопросительно поднимает на меня глаза. Не рассказали. Снова зловеще улыбаюсь, наклоняюсь к его уху и очень тихо произношу:

— Ты еще можешь с ним частично познакомиться, если заглянешь в морозилку.

Бах непонимающе хмурится, затем бледнеет. Глаза размером с обеденные тарелки. Еле сдерживаюсь, чтобы не засмеяться. Но образ нужно сохранять. Опускаю ему на плечо тяжелую руку и мерно так, по-стариковски, треплю.

— Выполняй свою работу хорошо.

На этом оставляю онемевшего поваренка и возвращаюсь в номер. За закрытой дверью наконец позволяю себе усмехнуться. Уверен, спать ему расхотелось. Что ж, угрозой он теперь будет вряд ли, а вот развлечением — вполне.

Мысли о встрече босса с Нищими не дают покоя. Какие условия они выдвинут? На какие из них босс согласится? Что еще они будут обсуждать? В раздумьях сверлю глазами потолок. Меня выгнали, да, но ведь это моя семья, они меня вырастили. Имею я право знать?

Так и не заснув, переползаю к подоконнику, открываю настежь створки, ежусь от прохлады, курю. Если бы был какой-нибудь способ осторожно все разузнать. Подставлять Ви не хочется, себя тоже. Никаких шпионских примочек, чтобы подкинуть в номер, у меня нет. Напрямую говорить с боссом или встречаться с его людьми — самоубийство.

Начинает болеть голова. Раздраженно взъерошиваю волосы. Черт побери.

От мозгового штурма отвлекает стук в дверь. Выкидываю бычок в окно, закутываюсь в халат (целое одеяло, а не халат, нашел его в ванной), открываю. Швейцар. Значит, этот день тоже не мой.

— Доброе утро, господин Дач, — кланяется вестник всего мрачного. — Отец хочет поговорить с вами перед вашей сменой. Пожалуйста, зайдите к нему, как только будете готовы.

Смиренно киваю. Швейцар уходит, я смотрю на часы. Почти шесть.

Почти шесть!

Срываюсь с места, быстро одеваюсь, мечусь, ища жилет. Отель оживает раньше всего остального мира (если вообще засыпает), и работникам приходится тоже. Мой день начинается с семи. Интересно, сколько будет проедать мозги Отец… ну, может, мне теперь вообще не надо переживать из-за рабочих дней, если он все-таки знает о ночном походе.

Только в лифте понимаю, что впервые иду к нему сам, без сопровождения. Это хорошо или очень плохо?

— Заходите, господин Дач, — раздается голос еще до того, как я успеваю постучать в дверь.

По спине проходит холодок. Глупости, он такой же обычный человек, как и ты. Успокойся.

Уже привычно неловко устраиваюсь на краю дивана. Вопросительно смотрю.

— Завтра ваш первый выходной, — как всегда с холодной вежливостью улыбается старик и пододвигает в мою сторону бордовый конверт. — Здесь ваш аванс. Уверен, вы уже определились с тем, чего вам не хватает для комфортного обустройства в Отеле.

Молча пару секунд смотрю на стол. Должен быть какой-то подвох.

— Вы позвали меня, чтобы отдать аванс?

Старик кивает и прикрывает глаза.

— У меня есть другой повод?

— Нет, — настороженно отвечаю я.

Забираю конверт, не запечатан. Заглядываю внутрь. Это… кхм. Это много.

— Я также хотел бы познакомить вас с некоторыми правилами, которых сотрудники отеля обязаны придерживаться во время отдыха, — снова заговаривает Отец.

Отрываю взгляд от денег. Догадываюсь, что для такой суммы правил должно быть прилично.

— Прежде всего, воздержитесь от обсуждения вашей работы и других сотрудников за пределами этих стен, — Отец не сводит глаз, уверен, он видит меня насквозь. — Не носите форму и атрибутику Отеля, когда не находитесь в нем и не выполняете поручения. На столе в своем номере вы найдете часы. Пожалуйста, наденьте их вместо своих и не снимайте до конца отдыха — так мы сможем отслеживать ваше местоположение.

— Вы будете следить за мной?

— Да, — спокойно отвечает старик. Не скрывает. — Пожалуйста, учтите, что, если по какой-то причине это станет невозможным, вы лишитесь своего места.

«И не только места», — проносится в голове. Белый кафель, голубые глаза…

— Также вы должны будете ознакомить моего заместителя со всем, что принесете на территорию Отеля.

— Есть что-то запрещенное? — решаю узнать заранее.

— Есть, — коротко отвечает Отец. — От такого вам, к сожалению, придется избавиться.

— И… что это может быть?

Старик разводит руками, затем снова сцепляет их в замок.

— Я не могу дать вам однозначного ответа, господин Дач. Все зависит от вас.

Снова загадки. Тихо вздыхаю, скрывая раздражение. Ладно, уж пачку сигарет-то они забирать не должны.

— И последнее, о чем вам стоит помнить, — свет пасмурного утра очерчивает фигуру Отца со спины. Из-за серости он напоминает вырезанного из камня идола, который стоял тут тысячу лет и еще столько же простоит. — За пределами Отеля вы с ним не связаны. Мы не несем ответственности за ваши действия, и вы не являетесь нашим представителем. Все проблемы вам придется решать самостоятельно.

Ну, это хотя бы похоже на подобие свободы. «Мы не при делах», — старый способ сохранить репутацию. Согласно киваю. Задумываюсь.

— Я могу ночевать не здесь?

— Да. Однако если вы решите провести выходные в Отеле, то приобретете статус постояльца. Для вас будут открыты только холл, ваш номер и ресторан. Покидать комнату с полудня до часу дня по-прежнему запрещено.

Ясно, либо сомнительная свобода, либо заключение, но безопасность. Обстановка как раз чтоб отвлечься, ничего не скажешь. Но могло быть хуже.

Выговор за ночь Отец так и не делает. Может ли он вправду не знать? Или записал там где-то себе в блокнотик: «проколов до истребления Дача осталось…». Гадать сейчас бесполезно, но зато весь этот разговор наталкивает меня на одну мысль.

Я не могу встретиться с людьми Порядка. Но ничто не останавливает меня завтра сходить в гости к Нищим.

Весь день пытаюсь разглядеть в постояльцах босса. В том, что он приедет лично, я не сомневаюсь — серьезные дела всегда решает без лишних посредников, считает это проявлением уважения. Не уверен, как буду себя вести, если все-таки его увижу… или как себя поведет он. Хотя, наверное, Ви уже рассказала, что я здесь. Не хочется признавать, но нервничаю, как ребенок. Курю в два раза быстрее, лишь бы не пропустить.

Босс появляется только вечером. Вид стойкий. По нему никогда не скажешь, насколько он устал. Наверное, все дело в лице — кожа белая, как бумага, глаза щурятся от дыма (видел ли я когда-нибудь его без сигареты?), кажутся почти черными, но пробирают не хуже Отцовских. Босс всегда смотрит как бы свысока. С самого начала я любил и ненавидел его одинаково.

Охраны нет. Скорее всего, чтобы лишний раз не привлекать внимание. Босс смотрит на меня… равнодушно. Как на любого другого носильщика. Это задевает.

— Добрый вечер, господин, — конечно же я не намерен ничего ему показывать. Натягиваю манеры. — Вам нужна помощь с багажом?

— Нет.

Только это. Одно слово. Когда он проходит мимо, на меня вдруг наваливается усталость этих двух дней. Вспоминаю, что почти не спал. Дорабатываю смену как в тумане. Был ли среди постояльцев Нищий? Распознал бы я его? Возвращался ли босс назад? Я не знаю… и мне уже так все равно.

Придя в номер, скидываю одежду и зарываюсь в подушки с головой. Где-то на границе сознания ползают мысли о бродягах, о деньгах, о геройстве, но нет сил, чтобы в них разбираться. Потом, всё потом… проваливаюсь в сон.

В дверь стучат.

Почему в деверь опять стучат.

Не хочу. Мне кажется. Там никого нет. Приснилось.

Нет, снова стучат.

Подушка приглушает полный желания принимать гостей стон. На третий стук приходится подняться. Собирая по дороге углы, дотаскиваю себя до двери. Открываю. На пороге стоит поваренок. Мстить он что ли пришел?

— Чего надо? — гаркаю я.

Пацан теряется, смущенно отводит взгляд. Как девка, ей-богу.

— Что, мужика в трусах не видел?

Хочу уже захлопнуть дверь, но у поваренка таки прорезается голос.

— Прости, что так поздно бужу! — он поспешно делает шаг вперед, боится, что я не стану слушать. — Мне нуж... нужна помощь.

Ага. Так. Кем я ему показался прошлой ночью? Святым?

— Прости, Бах, дружище, но у меня выходной.

Тяну на себя ручку, но паренек останавливает дверь растопыренными пальцами. Глаза какие-то напуганные. Это потому что он со мной говорит или потому что там что-то пострашней?

— Пожалуйста! Я тебе заплачу, если нужно!

— Слушай, парень, почему я? Иди кого-нибудь другого найди.

— Я здесь больше никого не знаю!

— Да не ори ты, — болезненно морщусь, тру глаза. Ну за что мне это. — Что у тебя случилось?

— Я сломал холодильник.

— Ну здорово. Ко мне пришел зачем?

— Я не умею чинить!

— А я типа мастер на все руки.

— Помоги!

Мальчишка уже чуть ли не на колени падает. Еще, чего доброго, расплачется. И ведь не отстанет. Глубоко и очень спокойно вздыхаю.

— Подожди здесь, я оденусь.

Не хочу рассказывать, как мы возились с несчастной техникой два часа, только чтобы обнаружить, что вилка неплотно была воткнута в розетку. Бах краснеет от счастья и стыда, я проявляю чудеса самообладания и не душу его. Он рассыпается в благодарностях, чуть ли не обниматься лезет, но я отталкиваю.

— Лучше завтрак мне сваргань, кашевар недоделанный.

Бах тут же кидается к плите. Почему ему вообще со второго же дня доверили кухню? Ночью. Ой, да было б мне дело. Нахожу какой-то трехногий табурет, пристраиваюсь у разделочного стола, подпираю рукой голову, лениво наблюдаю. Поем и буду спать до посинения. Нет, нужно же идти по семейным делам… Да ну, можно и вечером сходить. В конце концов, что изменится? Сделку они уже заключили. Наверное. Наверняка.

Глаза слипаются. Стукнувшаяся о стол тарелка заставляет вздрогнуть. Сонно пытаюсь разглядеть, что на ней. Какой-то омлет, кажется. Да плевать, выглядит съедобно. На вкус очень даже. Хоть что-то этот мальчишка умеет.

— Спасибо тебе еще раз, — все не унимается он. — Не знаю, что бы без тебя делал.

— Люлей бы получал. Кто тебя вообще тут одного оставил?

Бах мнет в руках сеточку для волос.

— У меня много поручений, задерживаюсь допоздна. Поэтому разрешили. За все отвечаю головой.

Усмехаюсь. Ну да. В Отеле такими угрозами зря не разбрасываются.

Быстро доедаю, напоследок прошу его исчезнуть из моей жизни на ближайшие два дня, возвращаюсь в номер. Бах провожает меня щенячьими глазами. Привязался. Не понимаю я его. Снова падаю на кровать, обещаю себе притвориться мертвым, если опять кто-то придет.

Для семейных дел нужна свежая голова. Засыпая, думаю о Ви. Мы с ней чиним холодильники в мраморной комнате, пока сверху нас осыпает горящими деньгами мрачно улыбающийся Отец, а босс безразлично прикуривает от купюр… Не самое странное из того, что мне снилось.