Ведьмино отродье (джен)

В это время года закат был долгим. Тату II ещё полтора часа висел над горизонтом багровым шаром, прежде чем закатиться за дюны вслед за братом. Местные жители использовали эти благостно тёплые мгновения, чтобы осмотреть свои угодья, привести в порядок технику… Просто отдохнуть от невыносимой жары.

Фермеры работали с расчётом на прибыль, в которой для одинокого отшельника не было нужды, но даже небольшой участок, дающий лишь необходимое для выживания, требовал к себе пристального внимания. Впрочем, тяжёлый ежедневный труд не тяготил Кеноби. Для него это была своего рода медитация.

Вечер, можно сказать, был томным. Нужно было лишь оборвать лишние плети пустынных дынь, чтобы оставшимся доставалось больше жизненных сил, поправить настройки влагоуловителя и перетащить в небольшую оранжерею за домом перегной, смешанный с песком и бантовым навозом. Грязная и ароматная работёнка. Хотя всё же чище былых битв.

— Расскажи кому — не поверят, — раздалось за спиной. — Великий человек был, а теперь так самозаве… самозабвенно роется в дерьме.

Кеноби воткнул заступ в компост и обернулся к стоящей у ограды Вентресс. По лбу щекотно поползла капля пота, и он стёр её предплечьем, нечаянно размазав грязь с развернувшегося рукава туники.

— Видела бы ты, какой я урожай в прошлом сезоне собрал, — усмехнулся Кеноби. — Вот где истинное величие.

Вентресс лишь дёрнула щекой в ответ.

— Не думал, что ты вернёшься так скоро. Уже соскучилась?

Она мотнула головой, и вдруг покачнулась, ухватилась за стену.

Пьяна? Или нездорова?

— Не смей приближаться ко мне, — огрызнулась Асажж, отвергнув помощь прежде, чем было предложено. — От тебя воняет бантой.

— Надо же, а я-то думал, что цветами. Спасибо, что сообщила.

Асажж закатила глаза.

— Я здесь не для того, чтоб препираться с тобой.

— Ну разумеется, — хмыкнул Кеноби, выбираясь из оранжереи. — Будь так добра, зайди в дом и подожди, пока я приведу себя в порядок.

Конечно, последнее слово она оставила за собой.

— Пошевеливайся, джедай.

Выйдя из освежителя, Кеноби обнаружил Асажж спящей на его кровати в неудобной позе: она словно бы уснула сразу же, как только села, и завалилась набок, оставив ноги на полу и вывернув голову к плечу. Оставлять её в таком положении было бы не лучшей идеей, и Кеноби легонько похлопал ладонью по её щеке, морально приготовившись к слепой атаке.

Ресницы слегка дрогнули, и этим всё ограничилось.

Кеноби вздохнул и вполголоса произнёс:

— Когда ты последний раз спала?

Как ни странно, она ответила, даже не открывая глаз.

— Не помню. Три дня. Может, четыре.

— Оставить тебя тут отдыхать, или ты всё-таки расскажешь мне, в чём дело?

— Пускай вон эта рассказывает, — заявила Асажж, вяло махнув рукой в сторону стола.

Там лежал потрёпанный жизнью изображатель. Кеноби включил его, и над поверхностью проектора возникла фигурка: большеглазый, голенастый подросток, совершенно лысый. Поначалу даже показалось, что это сама Вентресс лет двадцать-двадцать пять назад, но… вряд ли она тогда щеголяла в форме имперского кадета.

С полуслова включился звук, и девочка затараторила звонким голосом.

— …очень сыро, постоянно идёт дождь. Комплекс стоит в болоте, вокруг болота — холмы, все в оврагах, нет, в траншеях, размыто всё ужасно. В одной видно подбитый АТ-ТЕ, явно республиканский, давно уже лежит, ржавый. Вроде есть номер на борту, последняя тройка, остальное не видно. И зверь какой-то нарисован, морду не видно, но по хвосту вроде нексу. Только оно розовое, жуть.

— Сама не сбежишь? — раздался хриплый голос Асажж, чуть искажённый записью.

— Вряд ли, тут в воде мерзость какая-то плещется. Шаттл уже ушёл, да и ребят бросать не хочется.

То ли всхлип, то ли смешок.

— Зараза. Всыплю по первое число.

Девочка добавила ещё какую-то фразу на смутно знакомом языке и отключилась.

— Розовый нексу на борту АТ-ЕТ, прозванного «Кусака», сорок третий батальон, Джабиим. Подбит в конце кампании, брошен на месте за невозможностью эвакуации, — сообщил Кеноби и невольно вздрогнул, вспомнив ту проклятую планету. — Ты за этим прилетела?

— Именно так, — Асажж с видимым усилием села, сгребла со стола голопроектор и спрятала его за пазуху. Уходить она не торопилась, то ли задумавшись, то ли просто пытаясь прийти в сознание.

— Что она сказала в конце?

— «За главную тут ведьма», — Асажж немного помолчала и добавила. — Выпорю. Неделю будет на животе спать. Ладно. Бывай.

Она поднялась и двинулась к выходу.

Что-то казалось неправильным.

— Постой.

Она обернулась.

— Как погляжу, тебе не терпится умереть. Где конкретно ты собираешься искать этого «розового нексу»?

Белёсые глаза полыхнули злобой.

— Ты выбыл в самом начале сражений. Тебе-то откуда знать?

— Я помню начальные расположения войск и примерное направление удара. И я видел отчёты. Предположу, что тогда ты была слишком занята мной, чтобы следить за битвой, а сейчас всё засекречено, и доступа у тебя нет.

— И что ты предлагаешь? Взять тебя с собой?

До сих пор он планировал просто указать возможные зоны поиска. Вот только в таком состоянии она угробится. Даже с планеты взлететь не сможет, не то, чтобы рассчитать маршрут.

— У меня есть две недели.

Пока Люк гостит у родственников Беру в Анкорхеде. Там его пасут на совесть.

— Дался ты мне, — фыркнула Асажж. — Тоже мне, напарничек.

В корабле было тесно, но на удивление уютно, словно здесь постоянно жили. У трапа валялась потёртая куртка наподобие тех, что носили портовые техники, с кое-как ушитыми рукавами. Рядом с курткой приткнулся туго набитый рюкзачок с привязанным к застёжке брелком в виде крохотной банты — такие продавались в Мос Айсли. Из-под неплотно прикрытого клапана выглядывал угол датапада.

Асажж, протискиваясь к месту пилота, мимоходом сдернула со второго кресла пёстрое одеяло, кое-как его свернула, сунула в выдвижной ящик где-то внизу и торопливо защёлкала тумблерами, прогревая двигатели.

То, что на кресле осталась сидеть кое-как сшитая из лоскутков кукла ростом в фут, ускользнуло от внимания Асажж. Синяя юбка, тонкие ленточки, обмотанные вокруг талии и запястий. Неумело, но старательно выведенные узоры. В кулачках извивающимися змеями застыли рукояти мечей. Кеноби осторожно взял игрушку в руки, устроился в кресле. Разгладил смявшуюся ткань юбки, поправил сбившийся ремешок. Тронул нарисованное лицо. Посадил куклу на свободное место на контрольной панели, но она отказалась сидеть ровно, чуть завалившись набок, и с угрозой уставилась на джедая.

Даже характер такой же вредный.

— Она боялась оставаться одна, — тихо сказала Асажж. — Боялась, что однажды я не вернусь. Пришлось сшить такой суррогат.

Кукла с кусочком души. Как странно. До сих пор понятие материнства было абстрактным, разве что всплывал в памяти образ умирающей Падме. А оно ещё и так бывает: угрозы выпороть, нарочитое равнодушие — и вот эта кукла, созданная руками, чаще державшими оружие, чем иглу; и бессонница от беспокойства; и готовность выдать себя Империи, лишь бы спасти дочь.

Он подумал вдруг, что не помнит свою маму.

Кеноби отогнал Асажж от управления, позволив ей разве что забить в бортовой компьютер координаты Тета в качестве промежуточной точки. Проверил правильность — не хотелось бы оказаться на какой-нибудь там Панторе. Взлетел, отстранённо размышляя над своей безответственностью. Учитель долго потешался бы.

Асажж до самого ухода в гипер сверлила его взглядом. То ли боялась, что он разобьёт её драгоценный корабль, то ли что-то ещё хотела сказать.

Через полчаса она стала клевать носом, но на предложение уйти в каюту послала Кеноби к хаттам. Подождав, когда она совсем отключится от реальности, Кеноби осторожно взял её на руки и перенёс на узкую жёсткую койку в каюте, а потом устроился у бесполезного сейчас штурвала, беспардонно закинув ноги на панель управления. Там уже виднелось вытертое пятно, и он посчитал, что раз хозяйка звездолёта сама этим грешит, то и ему можно понаглеть.

Поразмыслив, он поискал встроенный голопроектор, но, когда нашёл, был слегка разочарован: память была девственно чиста. Не то, чтобы полное сообщение девочки имело значение, просто хотелось услышать его ещё раз.

До Тета чуть больше двух суток.