Море волнуется раз (гет)

Сегодня, тихим тёмным вечером, пошёл снег. Редкие машины освещали фарами дороги, везли пассажиров по домам, к семьям... Все готовились к самому важному празднику в году. Ещё немного — и небо будет усеяно огненными цветами, а дома наполнятся радостными воплями, песнями, тостами... Улицы были украшены множеством разноцветных огней, аляповатость бросалась в глаза, город выглядел как девица на первом свидании — благоухал и привлекал внимание. Люди носились по магазинам в поисках никому не нужных безделушек в подарок домочадцам, а некоторые подходили к делу со знанием и подготовкой, заранее разузнав, что будет нужнее и приятнее родным людям получить от Дедушки Мороза. Снег лёгкими пёрышками падал на землю, укрывая грязь и жухлую траву. Пробки рассосались, и тишина опустилась на район.

Новый год.

В ушах звенели песни, а тонкий голосок со смехом оповещал, что для мамы тоже приготовлен подарок, только это сюрприз.

Аня прикрыла глаза, подавляя воспоминания, дабы те не пролились слезами. Нельзя снова возвращаться. Нельзя давать волю этому чувству. Но как можно устоять, когда вон там какая-то женщина ведёт за ручку маленькую девочку, они тащат огромные пакеты, в которых, очевидно, ёлочные украшения и прочая утварь к празднику? Как можно улыбаться? Аня держалась из последних сил, чтобы не рвануть вниз, к ларьку, где старичок Олег Олегович продал бы пузырёк «беленькой». Жмурилась, отбрасывая от себя назойливые и приятные воспоминания, где звонкий голосок радостно зовёт ее:

«Мама!».

— Аня-я-я! Аня! А-ан-ня-я! — другой голос забрался в её голову из тумана, гулом разносясь по всей квартире.

Аня будто ожила, распахнула глаза и увидела мир заново, а настырный голос всё кричал из недр её жилища.

— Аня! Ну Аня! — Исайа не отставал.

— Да иду я! — отозвалась женщина, отводя взгляд от окна.

Подойдя к двери, она вновь повторила в голове знакомую ей с давних пор считалочку про рыбок. Успокоив разбушевавшееся сердце, Анна вновь готова была говорить, мыслить и слушать.

— Аня! Смотри! — мужчина тыкал влажным пальцем в экран старенького планшета, на котором повар колдовал с продуктами.

— И? — Женщина изогнула бровь, ожидая, когда восторг пройдет, и Исайа внятно объяснит, что ему нужно.

— Выглядит очень аппетитно. Он сказал, что это рулет из яиц. Приготовь! — тритон взмахнул хвостом, и часть воды снова вылилась на пол.

— Блин! Исайа! Будь осторожнее, я снова вся мокрая! С тобой одежды не напасёшься. — Аня оттянула мокрую кофту.

— Так снимай её! Я до сих пор не пойму, зачем вам вся эта ерунда. Ладно, про улицу понял — холодно... но дома-то? Тебя, кроме меня, тут никто не видит. — мужчина положил голову на бортик ванной, глядя на женщину снизу вверх.

В помещении стало неуютно, жарко и как-то... тесно. Аня много раз объясняла жильцу правила этикета, приличия и прочее... и каждый раз сталкивалась с одним и тем же вопросом, который ставил в тупик множество философов, мыслителей, учёных... Краткие два слова: «И что?».

Красная, как помидор, Аня стояла в ванной, не зная, как ещё объяснить порядок вещей существу, которое двадцать четыре часа в сутки проводит голым.

Голым.

Аня покраснела ещё сильнее, когда этот факт обрёл форму. Она ещё раз осмотрела гостя — словно впервые, словно он не жил у неё всё это время. Треклятое любопытство и отсутствие мужчины в течение очень долгого времени дёрнули за нужные ниточки, и фантазия стала сама дорисовывать образ. Тем временем Исайа поддел мокрую кофту обескураженной женщины, заглядывая под подол. Аня, почувствовав на животе холодные пальцы, дёрнулась, от макушки до пяток пробежало целое стадо мурашек.

— Ты почти ничем не отличаешься... — тритон вскинул палец. — Только этим! — русал достал из-под ванны анатомический атлас и показал на уже довольно отсыревшей и пожелтевшей странице ноги девушки. — Так что снова скажу: не вижу смысла в твоих тряпках. Да и мне интересно, покажи. Меня ты видела и уже везде трогала, — с игривым прищуром прошептал мужчина.

Аня съёжилась, смяла в руках многострадальную кофту, мотнула головой. Нет. Она так не может. Этот пытливый, выжидающий взгляд... Неужели она иногда так же на него смотрит? Что-то невнятно пробормотав, Анна ретировалась из ванной комнаты под недовольное мычание Исайы, который размахивал ей вслед злосчастной книгой по анатомии человека.

* * *

Вечерело. Анна, стоя перед дверью в ванную, всё ещё задавала себе вопрос: «Почему люди решаются на многое именно тогда, когда солнце покидает свой пост? Боятся?». В это время суток как будто чёрт тянет раскрыть свои желания и постыдные грехи, будто обещая сохранить врачебную тайну между пациентом и психоаналитиком. Ведь ночь — она такая, постоянно имеет дело с чокнутыми. Такой считала себя Аня — сумасшедшей. Стоит такая себе прекрасная дева перед входом во владения морского монстра.

Хотя какая из Ани прекрасная дева? Рожавшая женщина с фигурой, никогда не знавшей спорта, и жиденькими, хоть и довольно длинными блеклыми русыми волосами. А сейчас ещё и тяпнула для храбрости. Хотя... скорей уж, не для храбрости, а от глупости.

Коротко выдохнув, Аня постучала, как обычно делала, и зашла в ванную, застав Исайу за очередной попыткой собрать кубик Рубика — до сих пор это ему так и не удалось.

— О, здравствуй! — Исайа улыбнулся.

Аня скромно кивнула и поставила ужин тритона на угол ванны. Мужчина жадно схватил тарелку с аккуратно нарезанным яичным рулетом. Тритон не пользовался столовыми приборами, однако, послушав Аню, старался быть осторожным, но больше потому, что вылавливать из солёной воды куски еды было не очень приятно, нежели из-за соблюдения этикета. Подцепляя по одной штуке, он клал куски рулета в рот, причмокивая от удовольствия. Аня довольно улыбнулась, наблюдая за тем, с каким наслаждением русал ест её стряпню. Даже гордость за свои навыки поднималась изнутри. Анна села на пол, поставила свою порцию себе на колени, нанизывая кусочки на вилку и отправляя в рот. Только вот вкуса не чувствовалось, и кусок в горло не лез — волнение. Съесть Аня смогла всего штучки три, не больше. А в груди уже что-то грело.

Ели они не в тишине: Исайа любил почесать языком, когда был в хорошем настроении, так что за каких-то полчаса мужчина поведал о красоте кораллов под водой и необычных ракушках, которые на мелководье не встретишь.

Женщина кое-что вспомнила и убежала в комнату. Русал проводил её удивлённым взглядом, но Аня не заставила себя долго ждать, вернувшись с маленькой пурпурного цвета ракушкой с лазурными переливами и гравировкой на боку причудливо закрученной раковины.

Исайа удивлённо заломил надбровные дуги, рассматривая знакомую вещицу.

— Дом там, где твоё сердце, — прошептал русал, проведя по боку ракушки пальцем.

— Так и знала... Не бывает таких ракушек, — с грустью произнесла Аня. — Максимка сказал, что русалка дала ему её, чтобы я не ругалась. А я не верила...

Исайа взял украшение, когда-то ничего для него не значившее, но теперь приобретшее куда больший смысл. Он скорбел вместе с Аней.

— А отец? Разве его не должно быть рядом? Он тоже погиб? — осторожно поинтересовался русал.

Холодный, скользкий, мокрый... Но так уютно одинокой Анне не было уже давно. Все волнения и переживания оставили её голову.

Аня прочистила горло. Она давно не вспоминала о бывшем муже, словно действительно заочно похоронила его. Да нет, жив он, счастлив даже... уехал в другой город, рекламирует новые отношения, модную музыку и топовые кроссовки. Аня не просила алиментов и не ходила в суд, а сына Костя и подавно не видел. Женщина старалась абстрагироваться от ситуации, вычеркнуть бывшего мужа из жизни. Только Максимка остался как напоминание.

Сейчас легко было вспоминать, не больно... как не о ней.

Тритон хмурился, гладил спасительницу по волосам и крепче прижимал к себе. Так они и стояли... точнее, стояла Анна, а её гость по-прежнему сидел в своём узком обиталище, приподнявшись и прислонившись своим лбом к её.

— У нас так не принято, — послышалось у самого уха.

Аня задрала голову, пытаясь уловить взгляд его серых глаз.

— Не принято что? — не поняла женщина.

— Все русалки и тритоны — однолюбы, до самой смерти вместе. — русал поднял ладонь. — На руке оставляют метку, обычно кораллом или камнем, показывая, что больше себе не принадлежат, и остальные не смеют вмешиваться. У нас отношения на стороне караются изгнанием.

— А если оба поняли, что не могут быть вместе?

— Сам таких случаев не застал, но рассказывали, что бывало. Оба обязаны перечеркнуть метку, но снова найти пару практически невозможно — сердце закрывается и может не открыться вплоть до смерти.

— Как старомодно...

— Может быть, но иначе мы не можем. — Исайа посмотрел в потолок и снова прикрыл веки.

Он снова показался женщине тем же непознанным существом, что и в начале их знакомства. Аня осторожно протянула руку и коснулась его, желая убедиться, почувствовать, реальный ли перед ней Исайа или плод её больной фантазии.

Холодный.

В свете лампы покрытый капельками воды тритон выглядел как-то... потусторонне. Анне вдруг захотелось коснуться его. Прикоснуться к неведомому. Кончиками пальцев женщина коснулась ушных плавников Исайы, и те дёрнулись, словно кошачьи уши.

Длинные скользкие руки гостя пробрались под кофту, снимая её, отбрасывая в сторону, обнажая грудь... Аня смущённо прикрылась ладонями. Стесняться? Или отнестись к этому как к научному исследованию? Тяжело отбросить свои чувства. А он рассматривал, будто ища в ней что-то иное, не похожее ни на что, и не могла Аня сказать, находил или нет.

Исайа стянул с неё домашнюю юбку. Нижнее бельё женщина сняла сама, оказываясь таким образом совершенно нагой. Совершенно нагой... и красной до корней волос. Холод пробежал по позвоночнику. Руки то опускались, то поднимались, хотелось и стоять смирно, как на медосмотре, и прикрыться.

Исайа поднялся выше, почти выскальзывая из ванны. Рукой осторожно коснулся её ног, и кожа тут же покрылась мурашками. Оставляя за собой мокрый след, мужчина провёл пальцами по всей их длине, останавливаясь на сгибах, нагибался к ступням, прикасался к пальцам... Аня пошевелила пальцами на ногах. Русал дёрнулся, будто они могли на него накинуться. Его скользкие пальцы осторожно коснулись её коленок и пробрались на внутреннюю часть икр. Приятно потянуло живот. Аня глубоко втянула воздух через нос, выпрямляясь, но позволяя любопытным глазам новоявленного любовника смотреть, а рукам — ласкать. Но вот они и останавливаться не собирались, уже пройдя от коленей всё выше, к бёдрам. Тут-то Аня не выдержала и сделала шаг назад.

— Там… Туда не надо. — уши горели, живот сводило, колени тряслись, а голос дрожал.

— Почему? — невинно поинтересовался тритон. Аня готова была истерично закричать. Взрослый мужчина, а такие вопросы...

— Ты книгу-то внимательно смотрел? Читать пытался? На что тебе планшет? — не сдержала возмущения Аня, и впопыхах принялась собирать вещи.

Тритон приложил палец к губам, глубоко задумавшись. Лицо его просияло, а глаза расширились.

— Так там… Ой-ё… — зрачки его стали похожи на блюдца, а рот то открывался, то закрывался, пока Исайа не додумался его захлопнуть. — Прошу меня простить.

Женщина быстро оделась.

— Я пойду спать, завтра на работу. Свет выключу, ладно? Завтра принесу маленький светильник — будет удобно: глаза не режет, и ты в потёмках сидеть не будешь. — стараясь не смотреть в глаза гостя, Аня поспешила уйти из комнаты.

— Добрых снов, — совсем тихо прошептал тритон, когда тьма поглотила комнату.

— И тебе, — уголки губ женщины дрогнули, но лицо так и не расцвело улыбкой.

Исайя ещё долго не мог уснуть, то поливая себя водой, то сворачиваясь в клубок. Мысли носились в голове стаей карпов — тритон вновь переживал новые ощущения. Смущение и стыд обращались гневом за его беспросветную глупость и недальновидность. Видел, сопоставлял, понимал, но хотелось коснуться, вцепиться зубами, тереться плавниками о её кожу, обвить хвостом...

Плавником русал бил о плитку не в состоянии успокоиться. Так и провозился до рассвета, пока не уснул, свесившись наполовину из ванны.

* * *

К работе Анна привыкла — не так престижно, как раньше... но ей и не нужна была высокая должность. На ней забота о сказочном существе, и у неё должно быть как можно меньше ответственности, чтобы в любой момент сорваться и прийти к нему, так что работа по соседству в местном продуктовом магазине оказалась в самый раз.

Анна стояла у прилавка, листая найденный в подсобке журнал — старый, ещё девяностых годов, когда американские джинсы были небывалой редкостью, а жвачку жевали очень долго... даже после того, как она потеряла весь вкус. В голове возникал странный образ нового начальника старой подруги. Да и беспокоилась Аня за Свету: никогда ещё рыжая бестия не была столь покорной на вид. Света ставила себя выше мужчин, а тут… Даже холодом повеяло, когда этот мужчина по-джентльменски приложился ледяными губами к руке Анны.

Разве губы могут быть холодными? Единственный прохладный на ощупь мужчина, которого знала Аня, являлся морским созданием.

Света несколько раз забегала к Ане — правда, держалась иначе, не как обычно, весело и развязно, но довольно строго. На Светку это было не похоже. Она всё говорила и говорила об этом Марке. Влюбилась, не иначе. Молод, красив, успешен, элегантен... Свету всегда тянуло на подобных типов, но, похоже, именно этот молодой человек покорил «сильную и независимую» настолько, что та засунула язык куда подальше и о независимости заикаться перестала. Теперь её мысли занимали борщ, дети, создание семьи...

Дисплей смартфона засветился, оповещая о звонке. Исайа.

Аня улыбнулась, не решаясь поднять трубку. Сейчас женщина чувствовала себя так, словно ей было пятнадцать, и красивый мальчик из её школы вот-вот должен был позвать на свидание. Но это был Исайа. Хоть Аня и велела ему звонить только в крайнем случае, мужчина, быстро освоив технику, частенько названивал ей в рабочее время, даже несмотря на то, что Анна отчитывала его за это. Но нет, звонки не прекратились, а разговоры о еде были излюбленной темой её гостя.

— Да? — как можно спокойнее ответила женщина, поднеся телефон к уху.

— Аня! Не поверишь, такое увидел... Как его… Суши! Приготовь! Это же фантастика! — заорал в трубку мужчина.

— Я сколько раз просила не звонить мне на работу? Эх, ты... — хоть Аня вновь ругалась, она искренне улыбалась во время разговора.

— Ходячая! Ты обязана приготовить суши! — не унимался голос на той стороне провода.

— Вот всегда ты так: как что-то надо — так «ходячая». А волшебное слово? Ишь, король нашёлся! — зарычала Анна.

— Так ты будешь готовить или нет, ходячая?

Аня минуту помолчала. Ведёт себя, как... как король!

— Ты так разжиреешь, и что мне с тобой потом делать? На рыбный рынок продать? Я же тебя до моря не дотащу!

Теперь тишина наступила с той стороны телефона. Молчание затянулось настолько, что Аня заволновалась.

— Ты там себя разглядываешь, что ли? — поинтересовалась женщина, взволнованно проверив экран телефона — не сбросился ли звонок.

— Аня, там кто-то под дверью шебуршится, — голос Исайы вдруг стал совсем тихим.

— Так, затаись! Если понадобится, выползай из ванны и подопри дверь изнутри, хорошо? Я скоро буду!

Внутри всё похолодело. Уйма вариантов пронеслась в голове Анны. Сердце колотилось уже где-то в пятках. Аню волновали не столько немногочисленные ценности в квартире, сколько разоблачение её гостя. Первобытный ужас отдавался дрожью в конечностях. Только бы успеть...

В голове сразу возникали мысли о холодном, одеревеневшем теле, мёртвых глазах, устремлённых в потолок, влажных волосах, измазанных в крови...

К глазам подступили непрошеные слёзы отчаяния.

Женщина буквально взлетела по лестнице, ткнулась в дверь... Трясущимися пальцами Аня дёрнула ручку двери и поняла: не заперто.

Анна пробиралась в свою же квартиру — почти бесшумно, выискивая глазами нарушителя. Тихо. Ужас прошёлся табуном мурашек, когда Аня заметила приоткрытую дверь в ванную комнату.

«Нет!!!»

Женщина со всех ног бросилась к двери и, открыв её, замерла.

Ванна была пуста, пол — залит водой. А на саму Анну испуганно смотрела...

— Света? — прошелестела Аня, вглядываясь в ошалелые глаза подруги.