Причина смерти (джен)

— С миссис Хадсон все в порядке? — спросил я, когда комната прекратила своё медленное вращение.

Холмс уставился на меня:

— Как давно вы проснулись?

Я на мгновение задумался, пытаясь определить хотя бы приблизительное время моего медленного пробуждения, но в конце концов сдался и пожал плечами:

— Я иногда вас слышал, но не знаю, сколько времени прошло. Ещё я слышал хлопок и то, как вы побежали к миссис Хадсон. Она не ранена?

Холмс увидел, что я смотрю на свой разобранный саквояж, и ответил:

— Нет, она не пострадала. Она внизу, пытается восстановить свою «чистую до хруста» кухню.

Я ухмыльнулся, услышав эту странную фразу миссис Хадсон, которую Холмс процитировал. А ещё я обрадовался, что ни я, ни Холмс не были причастны к тому, что эта кухня сейчас не такая уж и чистая.

— А как там мои пациенты? Вы упомянули только миссис Легранж.

— Я отправил вашу записную книжку Томпсону, и он вернул её прошлой ночью. Все ваши пациенты в порядке, насколько я знаю, и, да, миссис Легранж полностью выздоровела.

— Хорошо, — я сделал паузу и хотел задать ещё один важный для меня вопрос, но мой желудок заурчал, прежде чем я заговорил. Я мог бы задать свой вопрос и после того, как поем. Я снова попытался сесть, но у меня ничего не получилось.

Рука Холмса опустилась на моё плечо, удерживая меня на месте. Я посмотрел на него, нахмурившись.

— Я сейчас всё принесу, — сказал он. — Не делайте резких движений и не пытайтесь встать.

Я фыркнул, изображая большее раздражение, чем чувствовал, и откинулся на спинку, снова почувствовав сильное головокружение. Огромным усилием воли я заставил себя сидеть ровно. Обнаружив, что я сползаю на пол, Холмс, вероятно, не позволил бы мне встать до завтра, а я ненавидел быть инвалидом.

Холмс ушёл и вернулся с тарелкой, полной разной еды, сел напротив меня, чтобы следить за тем, как я ем. Он знал, что я ненавижу суету, которая возникает вокруг больного, но я не мог отрицать, что делал бы почти то же самое, если бы болел Холмс, а я должен был о нём заботиться. Я вспомнил, как мне трудно было дышать и я ухватился за стол чтобы не упасть. Если бы я потерял сознание от недостатка кислорода, а не от самого успокоительного, как сильно развилась бы реакция, прежде чем Агар смог бы её остановить и обратить?

Вероятно, в этом случае я бы уже не мог ничего ни у кого спросить.

То, что я был голоден, не означало, что я был достаточно бодр, чтобы есть, и я больше ковырялся в еде, чем ел на самом деле, благодарный, что Холмс принёс довольно простую еду. Если я был слишком уставшим, чтобы есть хлеб, мясо и сыр, я, конечно, не мог справиться с чем-либо, требующим столовых приборов.

— Перестаньте так меня рассматривать, Холмс, — наконец пробормотал я, уставившись на маленький кусочек сыра, который я из-за нарушенной мелкой моторики никак не мог ухватить. — Я знаю, вы помните, как всё со мной происходило в прошлый раз.

— В прошлый раз это продолжалось не так уж долго, — ответил он, не отрывая от меня взгляда, — и сейчас всё намного хуже.

Я отказался от затеи ухватить этот кусочек сыра.

— Была большая доза?

— Возможно, — проговорил он. — Как сильно у вас болит голова?

Голова болела довольно сильно, но я не стал говорить об этом вслух, чтобы не волновать Холмса ещё сильнее.

— Немного кружится, — ответил я ему.

Я хотел обезболивающее, и мой взгляд упал на лекарства, разложенные на моём столе. Я понял, что забыл вопрос, который хотел задать Холмсу и задал другой:

— Почему вы выпотрошили мой саквояж?

— В вашем учебнике указаны дозы адреналина, и я не знал, сколько времени потребуется Агару, чтобы прийти к нам.

Я должен был сам это понять, и я винил головную боль и усталость в том, что я этого не сделал. Однако его слова напомнили мне ещё об одном вопросе. Я отставил тарелку в сторону и потянулся за стаканом, который стоял на столике. Вероятно, моя голова так сильно болела именно из-за обезвоживания.

— А куда уходила миссис Хадсон? — я снова ощутил усталость и попытался сосредоточиться на том, чтобы мой голос звучал как можно более внятно.

— Как вы поняли, что она уходила? — нахмурившись, спросил Холмс.

Я поколебался, пытаясь вспомнить его почти бессвязную речь.

— Вы же говорили, что она сразу же начала готовить после того, как «вернулась домой»!

— Вы определённо делаете успехи в дедукции! — улыбнулся Холмс. — Она уходила к своей сестре, пока доблестные работники Скотленд-Ярда не арестовали Моргана.

Морган. О нём и был мой вопрос. Холмс произнёс это имя так, как будто ожидал, что я пойму, о ком идёт речь и у меня нет провалов в памяти.

— Кто такой Морган? — спросил я.

— Помните, Лестрейд вызвал меня в Уайтхолл три недели назад?

Я кивнул. Я хотел поехать с ним, но прямо перед нашим отъездом меня срочно вызвали к пациенту. Вместо того, чтобы отправиться с ним, я отправился помогать первому из пациентов с гриппом и с тех пор не сбавлял темпа — по крайней мере, так мне казалось.

— Трое взрослых были забиты до смерти, но не было никаких признаков того, что они сопротивлялись. Вся комната была тщательно очищена от любых улик, а также пропали несколько ценных вещей. Это было второе подобное убийство, а на прошлой неделе произошло и третье. Я знал наиболее вероятного виновника, но у меня было не более чем предположение о том, как это было сделано, пока вы не сказали про ромашку.

Я нахмурился, пытаясь привести в порядок свои ленивые мысли. Какое отношение ромашка имела к нескольким убийствам в элитной части города?

— Морган проникал в дом и подсыпал снотворное во всё, что попадалось ему под руку, — продолжал он, — уходил, потом возвращался, чтобы закончить работу без сопротивления уснувших жертв.

— И он пришёл сюда? — спросил я, и слова стали даваться мне с огромным трудом, несмотря на то, что я изо всех сил пытался говорить, не запинаясь.

Холмс кивнул, хмуро глядя на меня, когда я, по-видимому, не смог скрыть страдальческую гримасу от головной боли.

— Я выходил за газетами незадолго до того, как вы вернулись домой, — сказал он, — и обнаружил, что окно моей спальни было не закрыто. У него было достаточно времени, чтобы отравить чай и зачем-то заварить свою ромашку до моего возвращения.

Мои ленивые мысли наконец-то прояснились, и я понял, что он, кажется, устроил ловушку для Моргана в нашем доме, а себя и меня, абсолютно беспомощного, использовал в качестве приманки.

— Что вы так на меня смотрите, Ватсон? — Холмс всегда легко читал мои мысли. — Лестрейд и Беннет тоже здесь были, и они не могли бы позволить Моргану завершить его мокрое дело. Они его и арестовали.

Я улыбнулся, и от этого моя головная боль усилилась. Подавив возникшую дрожь, я задался вопросом, где он подхватил это выражение. «Мокрое дело», надо же. Этот оборот можно было встретить в низкосортном криминальном романе, а никак не в речи Холмса.

Тут он заметил, что я морщусь от боли и помрачнел.

— Я в порядке, Холмс, — сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал чётко и ясно, но в нём вдруг появился шотландский акцент. — Это просто головная боль. Вероятно, у меня обезвоживание.

Он ничего не ответил, быстро нашёл знакомый пакетик из кучи лекарств на столе, высыпал его содержимое в стакан, налил в него воды и протянул стакан мне.

Я хмуро посмотрел на него и сделал большой глоток. Я не хотел, чтобы он знал, что мне нужно обезболивающее. Иногда я в принципе хотел, чтобы он не был таким чертовски наблюдательным. Холмс просто ухмыльнулся в ответ на моё раздражение и сел в кресло, продолжая пристально на меня смотреть. Что-то ещё мучило его.

— Ну, что ещё? — немного грубо спросил я.

Он покачал головой и ничего не сказал. Я сделал ещё один глоток лекарства.

— Холмс?

— Насколько вы устали? — задал он вопрос, прищурившись.

Я сделал ещё глоток, решая, как ответить на этот вопрос. Честно говоря, я бы не смог долго бодрствовать, но я хотел допить лекарство и убедиться, что Холмс и миссис Хадсон действительно не пострадали, прежде чем я снова лягу спать.

— Почему вы думаете, что я до сих пор чувствую себя уставшим?

Он поколебался, но ответил вопросом на мой вопрос.

— Вы невнятно произносите слова из-за головной боли или из-за усталости?

Как я назвал Холмса минуту назад? Чертовски наблюдательным? На ум пришло другое, гораздо более сильное слово, и, судя по слабой улыбке, я произнёс это слово вслух.

— Из-за усталости, — ответил я.

— Тогда спите.

Я допил лекарство и отставил стакан в сторону, сопротивляясь жгучему желанию закрыть глаза.

— Я в порядке, Ватсон, — сказал Холмс мне, — и миссис Хадсон тоже. Спите. Может быть, она расскажет нам обоим, как ей удалось чуть не поджечь всю кухню, когда вы проснётесь.

Я ухмыльнулся, устраивая мою многострадальную голову на подушку, и мои глаза закрылись, когда Холмс накрыл меня одеялом. Я не сразу заснул и смутно слышал, как он пробормотал что-то о том, что не понимает, почему она испекла его любимый торт и не дала ему попробовать даже кусочек.

Все торты, которые пекла миссис Хадсон, были у Холмса «любимыми», но это вовсе не означало, что в этот раз она приготовила торт именно для него.