P.S. Прости меня(рабочее) (гет)

Точно маятник, бьется сердце,

И в камине дрова трещат.

На твоих руках отогреться,

И поймать твой любимый взгляд.

Замурлыкать, как рыжая кошка

И послушать, как ветер поет...

Очень жаль, но хотя бы немножко

Мне забыться душа не дает. © Miss_Alice

В гостиной Поттеров ярко пылал камин, разгоняя полумрак прозрачными отсветами пламени. Тяжелые гардины на окнах были задвинуты, и мягкая темнота пряталась по углам.

В тишине были слышны только треск поленьев, да мерный отзвук качающегося маятника.

Лили нетерпеливо сдула упавший на нос локон, и сморщилась:

— Джим, сделай одолжение, не превращай меня в ужасную лохматую ведьму? — если она хотела, чтобы муж оставил ее в покое, то добилась прямо противоположного результата: Джеймс с тихим смешком зарылся носом в ее волосы.

— Ты больше похожа на сытую кошку, чем на ведьму, — пробормотал он невнятно, целуя Лили в затылок.

— Что, такая же толстая? — пробурчала она, делая слабые попытки отвесить супругу хороший подзатыльник. К сожалению, когда твоя голова покоится на коленях у вышеупомянутого супруга, сделать это довольно сложно.

— Нет, так же прищуриваешь свои зеленющие глаза, когда смотришь на пламя, — ответил он. — Думаю, ты через минуту-другую просто уснешь, свернувшись клубочком.

— В этом ты прав, — сонно пробормотала Лили, потягиваясь. Старый резной диванчик жалобно всхлипнул всеми пружинами. — У меня глаза слипаются, — знаешь, как после хорошей порции сонного зелья. Или неправильно сваренной настойки болтливости.

Очки Джеймса на миг блеснули в свете камина яркой огненной вспышкой, и в следующую секунду он уже от души хохотал:

— До сих пор забыть не можешь тот мой косяк, Лисичка?

Она приподнялась на локте, выбираясь из теплых объятий, и села, моргая. Эту привычку, сама того не замечая, Лили переняла у Джеймса, который тоже принимался беспомощно моргать, стоило ему только снять очки.

Подтянув колени к груди, и подавив зевок, Лили протянула:

— Ну-у-у, Поттер, как же я могу такое забыть…

— Да ты коварна, жена, — ухмыльнулся Джеймс, — Сколько лет прошло, а ты все забыть не можешь той практики по зельям.

Лили не сдержала смешок, и он прищурился:

— Хотя… Это даже лестно.

На сей раз подзатыльник нашел своего адресата.

Лили пробурчала:

— Это ведь только такой благородный олень, как ты, мог сварить настойку болтливости так, что испарения от нее мгновенно усыпили весь класс, включая Слагхорна.

Джеймс горделиво приосанился:

— Зато никто потом не смог повторить это безобразие.

— А что, кто-то пытался? — с интересом повернулась Лили к мужу.

— Ну еще бы. Сириус пытался, с ним еще кое-кто…

— Дурни, — хихикнула девушка. — С зельями шутить нельзя, нам это повторяли сотни раз. Но… Ничего же не вышло, естественно?

Джеймс беспокойно поерзал на диванчике. В голосе супруги ему явственно почудилось невысказанное: «Пятьдесят баллов с Гриффиндора, Поттер. И ради Мерлина, сообщи мне, когда ты намерен прекратить изображать из себя осла. По этому случаю я могу прислать тебе цветы!».

— Естественно, — эхом откликнулся он. — Мы извели кучу ингредиентов, пару котлов, но так ничего и не вышло. Но согласись, Лис, как было бы здорово — мановение руки, и все спят— и не надо сидеть на нудной лекции… Хотя, тебе, наверно, не понять, — добавил он с сожалением. — Надо бы еще раз попробовать сварить это дурацкое зелье, может быть, еще раз получится…

Голос его прозвучал задумчиво. Лили прыснула

— Это уж точно, — выдавила Лили сквозь душащий ее смех.

— Чего ты смеешься? — подозрительно спросил Джеймс.

— Да вот думаю… когда же ты, наконец… повзрослеешь…

— А что? — надулся Джим. — Я, между прочим, давно уже взрослый мужчина!

— Ну да, да.

— Заметь, даже женатый.

Тонкие руки девушки легли на живот, почти ощущая биение крохотного сердца внутри. На миг она погрузилась в себя… но только на миг, потому что Джеймс тут же принялся ее тормошить.

Лили улыбнулась.

— Ну да, как же я могла об этом забыть… Собственно, мистер Джеймс Поттер, вы, разумеется, правы, но…

— Что?

Лили молчала, только уголки ее губ предательски подрагивали.

— Миссис Поттер, я требую ответа. Над чем ты смеялась?

Глаза девушки озорно блеснули:

— Значит, ты взрослый, женатый мужчина, так?

Джеймс развел руками:

— Если ты не против, конечно.

Лили снова шутливо шлепнула его по затылку, и Джеймс завопил что-то на тему того, что взрослых и женатых не бьют.

— Еще бы я была против, — она обняла мужа за шею и прикрыла его рот ладонью, прерывая поток возмущений.

Дождавшись, пока бунтарь перестанет трепыхаться, и более-менее освоится в своем положении «пленника», она продолжила:

— Но я, вообще-то, не о том. Скажи мне, пожалуйста, какой взрослый человек, между прочим, три года назад окончивший школу, может думать о зелье, которое поможет ему сбегать с лекций, а?

Джеймс пару секунд недоуменно хлопал глазами, глядя на жену, а потом плечи его затряслись в неудержимом хохоте.

— Тут ты меня поймала, — признал он, пожимая ее тонкие пальцы.

Лили укоризненно покачала головой:

— Когда же ты, наконец, повзрослеешь?

Джеймс постарался придать лицу самое честное выражение, но, судя по скептическому выражению лица Лисички, получилось у него плохо. В качестве компромисса он уткнулся лицом в ее подросший живот, громко его чмокнув.

— Вот стану полноценным папашей, и повзрослею, — пробормотал он. — Честное слово.

— Ай, Джим, щекотно же, — хихикнула Лили. — Врешь ты все — я точно знаю, что через несколько месяцев у меня на руках окажется не один ребенок, а двое… или… — она на секунду задумалась, — да, с учетом твоих друзей — четверо.

— Почему это четверо? — быстро посчитав в уме, вскинулся Джеймс. — А…

— А Ремуса я не считаю. Ремус, в отличие от вас, взрослый.

Она могла бы сказать, что Люпин вообще не видел детства, и Джеймс вновь отчетливо осознал то, что Лили могла бы, но не хотела говорить.

На миг между ними точно бы опустилась тень чужого горя, рассеяв этот тихий, мирный семейный уют. Но лишь на секунду. Огонь в камине был таким искристо-ярким, теплым, диван слишком мягким, а старый скрипун-маятник, отсчитывающий секунды, так мерно подталкивал в сон…

Джеймс наморщил лоб, лихорадочно соображая, как нарушить это неловкое молчание, которое внезапно опустилось между ними.

Он прищелкнул пальцами:

— Я вспомнил! Давно у тебя спросить хотел…

— Что? — тихо, будто только что очнулась, спросила Лили.

— Как так вышло, что из всего класса ты одна не уснула, и даже сумела позвать на помощь? Ведь даже старина Слагхорн…

— Успела произнести заклинание пузереголовости, — вымученно улыбнулась Лили. — Поэтому и не надышалась этой дрянью, Джеймс.

Он прищурился:

— Это же было на втором курсе, Лилс. Мы не знали этого заклинания.

Она отмахнулась:

— Наверное, прочла где-нибудь. Или стихийная магия сработала, не помню я!

Последняя фраза сорвалась на крик, и девушка осеклась, сама напуганная этой нежданной вспышкой. Звенящая тишина , в которой растворились и ход маятника, и треск поленьев в камине, оглушала и давила на слух.

Джеймс нахмурился, снова кладя руки ей на плечи:

— Ну что я такого спросил, Лисичка? Не помнишь — и черт с ним, и ладно… Орать-то зачем, скажи пожалуйста, милая?

Лили виновато уткнулась лбом в его плечо:

— Прости, прости, прости… Это беременность, нервы… в общем, я сама не своя, прости меня. Не нужно было срываться, — бессвязно бормотала она.

Джеймс заметно расслабился:

— Ну что ты. Это я виноват.

Его жена, не отвечая, вздохнула.

Лили не хотела врать. Тогда, на втором курсе, на том памятном уроке зелий, когда странный фиолетовый туман, с чудовищной скоростью распространяющийся по аудитории из поттерова котла, заволок аудиторию, именно Северус в мгновение ока оценил ситуацию, и толкнул ее под парту, зажимая рукавом своей старенькой мантии рот и нос девочки.

— Беги! Но не дыши, Лили, главное — не дыши! Задержи дыхание! — успел он крикнуть, прежде чем упасть без чувств — слава Мерлину, их парта была далеко от парты Джеймса Поттера. Лили же успела набрать полную грудь воздуха. И все равно, она едва успела выбежать из класса, и позвать на помощь — если бы она этого не сделала… если бы она этого не сделала, страшно подумать, что бы могло случиться в итоге — как говорила испуганная целительница, сонные испарения из испорченного настоя, скорее всего, были ядовитыми.

Но, разумеется, она не стала говорить об этом мужу. Не время было рушить семейную идиллию воспоминаниями о Северусе.

Не время было для старой памяти.

Не место здесь и сейчас для ее старого друга.

Не стоило о нем вообще вспоминать…

* * *

Внезапно на колени к девушке вскочила Фанни, кошка, по поводу которой Джеймс не уставал подшучивать: пушистая, рыжая, зеленоглазая — Джеймс дразнил их с Лили близняшками, не уставая напоминать, что Фанни годится его жене в сестры куда больше желчной Петуньи.

Лили привычно запустила пальцы в теплую шерстку.

В следующую секунду она громко завизжала, в темноте не заметив, что кошка держит в зубах огромную крысу.

— А-а-а-а, Джим, мерзость какая, убери ее!

— Кого?! — всполошился он, мановением палочки зажигая свет и другой рукой нашаривая очки. — Лил, что ты опять… а, пакость, ничего из-за этого света не вижу… Что там?

Когда ее глаза привыкли к свету, и она смогла их открыть, Лили увидела, что Фанни выронила свою добычу и скрылась.

— Джеймс, тут крыса валяется — убери ее, убери, — простонала она жалобно. — Какая гадость, честное слово!

— Хорошо, — покладисто кивнул Джеймс. — Сейчас я ее выброшу, только за совком схожу.

— Я вам выкину, — прозвучало с пола. — Тоже мне, друзья называются…

— Питер, ты?

— А то кто же, — пробурчал Петтигрю, поднимаясь с пола. — И да, Эванс, сама ты гадость — мало того, что меня ваша кошка едва не убила, так еще и от твоих воплей я едва не оглох.

— Пит, дружище, как же я так оплошал? — рассмеялся Джеймс. — Столько раз видел тебя в аниформе, а тут… ха… с совком…

Но Питер его веселья не поддержал.

— Джим, Лили, приходите в себя, наконец — я к вам с дурными вестями.

Какая-то струнка в ее душе негромко и тревожно звякнула от этого хмурого тона.