Лабиринт (джен)

Сириус стоял на самом краю и едва не отшатнулся.

Внизу, сразу за порогом, зиял провал. Не слишком даже глубокий, с шипами на дне. Он о таком только читал…

Его монета упала на развороченную шипом спину в походной мантии.

Хорошо, что не было видно лица. Видеть вывернутую, почти оторванную руку оказалось достаточно плохо. Склизский ком заткнул Сириусу горло, просился наружу, но не Блэку терять лицо — он каждый день здоровался с головами эльфов над лестницей, с детства, никогда не боялся, никогда не было противно…

…Один только раз. Он знал того эльфа. Что-то ему приказывал. И когда увидел голову над лестницей, блевать потянуло нестерпимо. Почти как сейчас. Но тогда он удержался — и сейчас удержится. Ничего.

Сириус сглотнул.

Вдохнул через рот.

Его надо как-то сжечь. Там, внизу. Как-нибудь… Это же невозможно — вот так оставить. Пришпиленным.

Джеймс отошел в сторону, прислонился лбом к стене. На его место влез Хвост.

— Это что, он…

И мгновенно побледнел. Зажал рот. Закатил глаза.

— Мерлиновы подштанники, — зашипел Сириус, оттащил Питера от края.

Долбаное воспитание, вслух нормально не выругаешься, чтоб его!

Питера скрутило в углу у двери. Сириус держал его за плечи и думал, что сказать. Что положено говорить в таких обстоятельствах? Все будет хорошо? Чушь, не будет.

— Мало здесь вони было, — вякнул Сопливус.

Хорошо, руки заняты.

— Заткнись, не до тебя!

Мысль пришла сама, непрошеная, совсем не желанная. Что, если там, внизу — и Эванс тоже? Что, если…

— Лили! — заорал Сохатый. Идеи часто приходили к ним одновременно, вот черт…

Зал повторил ее имя эхом, гулко, искаженно, казалось — издевается. И все. Разумеется, если она там, она мертва.

А это наверняка, тут нет иной дороги. Но, может быть, все же…

Сопливус, совершенно белый, остервенело крутил ручку фонаря. Обшаривал лучом провал. Сириус держал Питера, но смотрел на Сохатого. Тот следил за лучом, не отрываясь. Бормоча еле слышно.

Наверняка «пусть не она, пусть не она». Пусть не она, это верно. Пусть.

Питер всхлипнул.

— Я… Я не хочу больше. Я хочу назад.

А что изменится? Вернемся мы назад — и что?

— Хвост, — сказал Сириус, — мы же Мародеры. Кто теперь поможет Эванс, если не мы? Ты вообще молодцом, даже не зеленый почти. Вставай.

— Какую Эванс?! — Хвост повернул голову. Смотрел он безумно. Почти как сестричка Белла, когда на нее находило. Пустые глаза. — Она такая же, как он, в лепешку, мертвая!

— Н-не смей так говорить! — вскрикнул Джеймс. — Она жива. Она…

— Мы пойдем дальше, — у Сопливуса дрожал голос. Тоже — от страха. Наверняка. — Мы найдем ее.

— Мертвой! — заорал Хвост. — Дальше — куда дальше?! Куда там дальше?! Вниз?! Я не пойду вниз! Не пойду!

— Успокойся, — сказал Ремус, — мы отойдем, отдохнем, подумаем… Никто пока не пойдет вниз.

— Пока!

Хвост вскинулся, попятился. Затряс головой.

— Пит, — успокаивающе сказал Сириус, — ну чего ты? Ты же не один. Мы пойдем вместе, тебя понесем, если надо будет.

— Не-ет, — Хвост попятился дальше. — Нет. Я… нет. Я не могу. Там одни мертвые… Мы все умрем. Все!

Развернулся и прыгнул к двери быстрее, чем Сириус успел ухватить его за руку. Уворачиваясь, натолкнулся на подпорку, отпихнул ее и убежал в проход между ящиками. Дверь с грохотом захлопнулась.

— Тьфу ты, — Сириус треснул ее кулаком.

— И их осталось четверо, — пропел Сопливус, засмеялся. Истерически резко.

Зажужжало: опять завертел ручкой фонаря. Звук ввинчивался Сириусу в висок.

— Хватит! — рявкнул он, сам не понимая до конца, чего же именно «хватит». Всего. Особенно истерик. — Пойду найду Пита. Он успокоится, и все будет нормально.

Открыл дверь — и замер. За порогом начинался мраморный коридор с обугленными портретами на потрескавшихся стенах. От почернелых прямоугольников в черных рамах воняло гарью. На портрете слева от двери оставались различимы только глаз и рука. Глаз двигался.

Сириуса передернуло, он захлопнул дверь. И закашлялся.

Все же, наверное, лучше дышать гарью, чем разложением. Открыл дверь снова — и уставился на пустые стены совершенно обычного коридора.

Пикси нас сожри, вот зачем он подпирал двери. Вот зачем.

— Что случилось? — Обеспокоенный голос Луни немного привел Сириуса в себя. Голова кружиться перестала хотя бы.

— Если закрывать дверь, то комнаты за ней меняются.

— Как — меняются?

— Да вот так.

Он закрыл дверь, открыл. Но коридор не изменился. Или ему так казалось.

— Тьфу. Но ты же видишь, Хвост убежал совсем не туда. Ты как думаешь, он выбрался?

— Конечно, — кивнул Ремус. Продолжил успокаивающе: — Мы же недалеко ушли, и проход в гобелен за нами не закрылся, и двери между мы не трогали…

Хорошо, если он выбрался. Что он выбрался, поправил себя Сириус. Вот как выходить нам — непонятно. Того самого пути назад уже нет. Ну и ладно. Отыщем новый!

— Весьма интересно, — Ремус повысил голос. — Это значит, Эванс не обязательно было попадать именно сюда. Она могла сюда вообще не дойти.

— Не дойти? — переспросил Джеймс после паузы. — Почему? Как?..

Когда ему объяснили, он потер руками лицо.

— Как хорошо… Конечно, она жива. Иначе и быть не может. Никак не может!

— Но мы должны знать точно, — глухо проговорил Сопливус. — Мы должны.

И Джеймс кивнул.

— Я спущусь вниз и посмотрю. С фонарем.

— Это мой фонарь, — Сопливус прижал его к груди.

— Тогда лезь сам! — Сириусу очень хотелось зарычать. Нашел время. Нашел место! — Не полезешь?

Сопливус побелел еще больше. В желтизну.

— Тогда не спорь! У кого веревка?

— Мы брали веревку?

— У меня, — сказал Луни.

— И у меня, — негромко произнес Сопливус. — У меня хорошая. Маггловская, тонкая.

Устыдился, что ли, раз сам предлагает?

— Давай, если тонкая, — сказал Джеймс.

Настолько тонкой веревки Сириус до того не видел. Казалось, она из шелка.

Джеймс обвязался ею, и Ремус спустил его вниз. К штырям.

— Не трогай ничего! — заорал ему Сириус, внезапно вспомнив о сущей мелочи: трупном яде.

Джеймс кивнул. Помахал им рукой.

Они с Ремусом стояли у обрыва, наблюдали, как конус света обшаривает немаленькую комнату, слушали жужжание ручки фонаря. Сопливус рядом грыз костяшки пальцев, завесившись патлами. И перестал, только когда Джеймс вышел к ним и покачал головой.

Сириус перевел дух.

— Ее тут нет, — сказал Джеймс, когда Сириус и Луни подняли его наверх — и тут же отбежали, зажимая носы. Разило от Сохатого так, что глаза слезились. — Но много кто есть. Уже скелеты. Скелеты как-то… проще. А это — трофей.

Он бросил на пол сумку профессора.

— Я же сказал — не брать! — разозлился Сириус.

— Я через платок. Как можно было оставить, а вдруг там карта? Я попытался заклинанием призвать, но там внутри вообще ничего не действует.

Только спустя десяток очищающих сумку стало возможно взять в руки, а к Джеймсу — подойти, не рискуя вывернуться наизнанку.

Но карты в сумке не оказалось. Они нашли пустой дневник, зелья — восстанавливающие, заживляющие и — перечное. Профессор Уайт боялся простудиться, надо же…

— Пойдемте отсюда, — сказал Джеймс. Свернул веревку, отдал ее Сопливусу. — А фонарь пусть будет у того, кто идет первым. Так удобнее, вдруг опять зона без магии?

Сопливус зыркнул на Джеймса злобно, но промолчал.