Научная магия (джен)

Ричард ответил на эмоциональный рассказ Гермионы о своём кошмаре бурным возмущением:

— Нет, нет и нет! Твои страхи совершенно безосновательны! Никто в своём уме не будет проводить опытов с макроскопическим количеством антивещества, да ещё и на кустарном оборудовании. Конечно, создать немного антиматерии заманчиво, но делать это нужно под строгим контролем специалистов, так что нам не остаётся ничего другого, как всего лишь, — он интонацией обозначил сарказм, — сотворить ранее неизвестный элемент.

— Трансфигурация сто двадцать шестого элемента тоже может оказаться опасной, — весьма натурально выглядевший сон добавил Гермионе осторожности, — мы должны принять меры предосторожности.

— Это же совершенно другое! Ты просто создашь немного совершенно стабильного вещества, которое мы потом сможем изучить. Никаких взрывов и катастроф, — Томпсон ободряюще улыбнулся. — Вот, посмотри на досуге эту статью, в ней всё доходчиво изложено.

— Но что, если этот элемент окажется нестабильным? — она вспомнила прочитанную накануне книгу. — Что, если теория ошибается, и он будет не только очень тяжёлым и плотным, но и быстро распадающимся? Да ещё и с малой критической массой [18]! Лично я не хочу проверять справедливость научных гипотез на себе!

— Ммм, — протянул Ричард. По задумчивому лицу молодого учёного было видно, что тяга к изучению нового борется в нём с разумной осторожностью. — А если мы ограничимся совсем малым количеством вещества?

— Всё равно нужны хотя бы счётчики Гейгера или другие детекторы радиации. Без надёжного контроля я такие эксперименты проводить не намерена!

— Ладно, ладно, — он шутливо поднял руки, — твоя взяла. Я постараюсь раздобыть счётчик Гейгера в учебной лаборатории по ядерной физике. А пока что давай по-быстрому пройдёмся по оставшимся в списке вопросам.

Гермиона имела все основания полагать, что «по-быстрому» разобраться с высветившимся на экране компьютера списком из доброй дюжины вопросов не получится, но спорить не стала. В конце концов, после всех удивительных открытий последних дней, ей и самой не терпелось продолжить изучение магии научными способами.

— Так-с, мы так и не разобрались с тем, как именно магия оценивает исполнение волшебных клятв. Ты собиралась связаться с каким-то своим знакомым и запросить архив дел по этому вопросу.

— Эээ, прости, совсем из головы вылетело, — лицо Гермионы приобрело виноватое выражение. — На днях я постараюсь всё выяснить. Зато я принесла тебе обещанную книгу про свёрнутое пространство.

— О, вот это шикарно, большое спасибо, — Ричард бережно отложил потрёпанный экземпляр «Чар незримого расширения для начинающих». — Жаль, что ваши учебники больше внимания уделяют тому, как произносить заклятие и двигать палочкой, а не более фундаментальным вопросам о причинах и источниках магии. Уверен, и в этой книжке не ответят на вопрос о самом феномене свёрнутого пространства, вместо этого расписывая на дюжине страниц нужный жест. Но всё равно спасибо.

— Увы, в нашем мире никто не относится к магии так же, как ты относишься к своей физике.

— Вашем мире? Кстати, это интересный вопрос, он есть в списке. Почему вообще маги решили отгородиться от обычных людей?

— Ты же сам вчера неплохо объяснил причины, забыл? Промышленная революция против исконного индивидуализма волшебников.

— Я не об этом. В конце семнадцатого века такое разделение было неизбежным, согласен. Но почему волшебники до этого не пытались прийти к власти? Им претило встраиваться в существующие общественные институты, понимаю, но почему никто из них не пытался попросту править простыми людьми по праву сильного? Одних только ментальных искусств хватило бы, чтобы совершенно мирным путём прийти к власти в мире обычных людей!

— Промывать людям мозги ради власти? Ты не находишь это неэтичным?

— Брось, я уверен, что в вашем мире тоже хватает подлецов. Сейчас невмешательство в наши дела, как я понял, прописано в Статуте о секретности, но что мешало какому-нибудь волшебнику заявиться ко двору Карла Великого и попросту внушить тому нужные мысли?

— Средневековье и в магическом мире было непростым временем, — в голове волшебницы всплыл монотонный бубнёж профессора Бинса, — постоянные войны с гоблинами и великанами отвлекали от захвата власти.

— Тем более! Разве пара тысяч маглов с длинными луками [19] не помогли бы магам на поле боя с теми же гоблинами?

— Не думаю, что стрела смогла бы пробить кольчугу гоблинской работы, — Гермиона возражала из чистого упрямства. Мысленно она сама уже составила список из доброй дюжины примеров, когда помощь маглов в магических конфликтах могла бы оказаться полезной.

— Ладно, оставим чисто военные вопросы. Но как быть с экономической стороной дела? Полагаю, волшебников всегда было гораздо меньше, чем обычных людей?

— Да. Правда, резкий рост населения в последний век ещё сильнее увеличил это неравенство, но и в Средние века на одного мага приходилось не меньше тысячи маглов.

— Вот видишь! Волшебники могли жить на всём готовом, получая еду, одежду, предметы быта и все остальные неволшебные ценности от маглов. Или с помощью ментального принуждения, или, если тебя так заботит этическая сторона вопроса, в обмен на оказание уникальных магических услуг. Уверен, любой король или феодал отдал бы немало золота за порцию омолаживающего зелья или заклинание, брошенное в спину его врага. Как ни крути, а волшебники должны были самым естественным путём оказаться у вершин власти, причём в любой стране мира.

— Против этого сложно возразить. Могу лишь предположить, что магам никогда не были так уж интересны простые люди и власть среди них. Впрочем… — она вспомнила Гриндевальда с его идеями о превосходстве над маглами и Волдеморта, не считавшего последних за людей вообще. Нахмурившись, она резко оборвала себя. — Оставим это. Есть ведь и другие вопросы?

Ричард наверняка заметил перемену её настроения, но ответил с жизнерадостной улыбкой:

— О, ещё довольно много! Вот, например, — он глянул на монитор, — ты ничего не сказала о волшебной химии, но по ряду упоминаний в учебниках я пришёл к выводу, что зелья в вашем мире играют важную роль.

— Конечно, зельеварение — одно из основополагающих магических искусств, — Гермиона с воодушевлением восприняла смену темы. — Но я подумала, что тебе как физику будет не очень интересен этот раздел, вот и не стала давать тебе учебники ещё и по нему.

— Ты права, в химии я всегда был достаточно слаб. Но кое-какие мысли по этому поводу у меня всё-таки есть. Во-первых, чистота веществ. В учебниках по чарам несколько раз встречались упоминания специальных заклятий, использующихся для извлечения сока волшебных растений или отдельных органов животных. Ты знаешь, как они используются в приготовлении зелий?

— Как животные, так и растительные ингредиенты добавляются в зелья в основном в засушенном и измельчённом виде, за исключением сока, конечно.

— В смысле, условные сушёные паучьи лапки просто сыплются в котёл?

— Ну да. Разумеется, в разных зельях их нужно добавлять в специфических условиях, помешивая определённое количество раз, нагревая или охлаждая, и так далее.

— Вот! Закономерный итог вашей самоизоляции! Понятно же, что в каком-нибудь соке мандрагоры большая часть — самая обычная вода, а также производные сахарозы и целлюлозы. Да и в сушёных паучьих лапках с точки зрения магии наверняка интересно только какое-то определённое вещество, а не несколько грамм хитина. Представь, насколько эффективнее был бы процесс приготовления тех же зелий, если использовать не исходные продукты, а очищенные вещества!

— Ты как всегда приводишь логичные доводы, но я не особо понимаю, при чём тут самоизоляция волшебников?

— Потому что именно из-за неё не появились волшебные аналоги мануфактур, а их дальнейшее развитие не подстегнуло прогресс, который, в конечном итоге, должен привести к появлению научных методов познания мира. В данном конкретном примере для получения чистых веществ потребовалась бы настоящая индустрия — сепараторы, перегонные кубы, крекинговые колонны [20] и многое другое. Или же целый арсенал специальных заклятий, которые бы позволяли отделять некий магический концентрат от обычной клетчатки, воды и целлюлозы. В любом случае, потребовалось бы создать целое предприятие, а не ограничиваться цепочкой из садовода-одиночки и зельевара-одиночки.

— Это если ты прав, и в ингредиентах для зелий можно выделить некий магический концентрат.

— Такая возможность кажется закономерной. Видимо, речь идёт о возможностях волшебных растений и животных каким-то образом накапливать в себе магию, которая и высвобождается в зелье. Вероятно, за это отвечает какой-то определённый фермент или вещество в их организме, которое и следует выделять. Впрочем, одними только чистыми веществами дело не ограничивается. Ведь есть ещё огромное разнообразие способов дальнейшей обработки! Поправь меня, если я ошибаюсь, но приготовление зелий заключается в банальной варке при определённых условиях?

— Сильно упрощая — да. В сложных зельях температурные циклы нагрева и охлаждения могут чередоваться дюжину раз, а процесс приготовления занимать месяцы.

— Но сам принцип-то остаётся тем же — изменение температуры в жидкой среде. А будь у вас индустрия, давно бы освоили все те десятки способов обработки веществ, которыми сейчас располагают наши фармацевты, к примеру. Представь, сколько новых возможностей это открыло бы! Увы, в вашем нынешнем обществе это просто невозможно — такую задачу не решить энтузиасту-одиночке.

— И что ты предлагаешь? Основать первый магический фармацевтический концерн, закупить оборудования у Шимадзу [21] и заняться выпуском зелий в таблетках?

— Не утрируй. Ты прекрасно поняла, о чём я говорю.

— А ты не разводи пустой демагогии! Я понимаю превосходство научных методов и их пользу в деле изучения магии, но не могу же я в одиночку перекроить весь волшебный мир только ради того, чтобы ты получше изучил магию!

— Эй-эй, остынь. Я просто излагаю варианты, благодаря которым ваш мир мог бы стать чуточку более прогрессивным, только и всего. Если хочешь, можем сделать перерыв в вопросах.

— Нет, давай продолжим, — она поморщилась. — Прости, я действительно слишком резко отреагировала на твои рассуждения.

— Ничего страшного. Перейдём к следующему вопросу?

— Охотно. У нас уже была физика, история, социология, химия. Какая наука на очереди?

— Лингвистика.

— Лингвистика? — Гермиона удивлённо вскинула брови. — И какая же связь между магией и лингвистикой?

— Самая непосредственная! Я обратил внимание на то, что большинство заклинаний имеет латинские корни. Все эти ваши Инсендио, Агуаменти, Эванеско и многие другие происходят от латинских слов и фраз, обозначающих нужное действие. Это вернуло меня к вопросу о появлении магии в нашем мире. Что, если она возникла ещё позже, во времена Древнего Рима? А труды Фукидида и Тацита просто подчистили после принятия Статута о секретности, вымарав из них упоминания о магии [22]. Две тысячи лет — достаточный срок, чтобы ваше общество забыло истоки появления магии, особенно если кто-то решил целенаправленно замять эту историю.

Гермиона на мгновение запнулась, но тут же облегчённо улыбнулась:

— Не пугай меня так! То, что языком многих заклинаний является латынь, не значит, что до этого не было магии. Просто конкретно эти заклятия были придуманы в то время.

— Думаешь, их доримские аналоги просто забылись за давностью лет?

— Ну да. Или само по себе вербальное выражение магии было придумано в Античности. Можно ведь колдовать и без заклинаний, только это гораздо тяжелее.

— И это, — подхватил Ричард, — поднимает ещё один вопрос. Как мы выяснили, магия прекрасно понимает мысленные образы в голове волшебника и сопоставляет им реальные объекты. Вполне очевидно, что ей не требуется какая-то специальная вербальная команда для срабатывания заклинания, нужен только очень внятный образ того, что это заклинание должно сделать. Отсюда следует вывод, что сами по себе слова заклинаний — лишь психологический трюк. Волшебники с детства привыкают, что после произнесения определённых слов следует нужный эффект, и образ результата применения заклинания в их голове формируется на подсознательном уровне. То есть слова для волшебства не нужны вовсе, это просто способ довести до автоматизма ассоциативный ряд «слово-образ-результат действия заклинания».

Гермиона улыбнулась и зааплодировала.

— Ты великолепен! Школьники Хогвартса на продвинутых уроках чар не могут понять этого принципа через шесть лет изучения волшебства, а ты потрясающе точно сформулировал его через шесть дней после знакомства с миром магии!

Ричард шутливо раскланялся:

— Благодарю, благодарю. Кстати, интересный вопрос: если сообщить волшебнику словесную формулу заклинания и показать жест палочкой, но не говорить, что оно делает, он сможет его сотворить?

— Да, — она припомнила шестой курс. — Один мой друг имел случай убедиться в этом весьма неприятным образом.

— Это же потрясающе! — он крутанулся в кресле. — Значит, когда какой-то волшебник придумывает новое заклинание, магия запоминает его произношение и движение палочкой. Поздравляю, мы только что убедились в возможности обратной связи между разумом человека и магии. Судя по наличию среди формулировок заклинаний явных англоязычных форм, вроде оглушающего заклятья, новые заклинания придумываются достаточно регулярно?

— Да, есть особые правила составления заклинаний, но этим искусством владеют лишь немногие волшебники.

— Наверное, дело в достаточной целеустремлённости и способности ясно представлять себе результат действия заклинания. Но всё равно случай феноменальный — магия не только считывает образы из головы волшебника, но и способна запоминать сугубо человеческие действия, такие как речь и жест палочкой, и по ним воспроизводить исходный образ из сознания другого, возможно давно умершего, волшебника. Невероятно! Слушай, а никто не пытался поговорить с магией? Возможность распознавать речевые конструкции явно указывает на то, что магию кто-то когда-то этому научил. Либо тот самый высший магический разум, либо очень могущественный волшебник, вышедший с ним на контакт и пожелавший облегчить жизнь всем остальным магам, дав им простой способ манипулирования волшебством через вербальные заклинания.

— Действительно… — в который уже раз её поразил масштаб очередного предположения Ричарда. — Например, этим волшебником мог быть Мерлин, которого почитают как величайшего мага всех времён, но точный перечень его заслуг забылся за давностью лет.

— Как всё сходится! — Томпсон не удержался и вскочил с кресла, принявшись ходить из угла в угол. — Ведь Мерлин жил где-то в шестом веке, как следует из легенд о короле Артуре?

— Не раньше десятого. Есть достоверные подтверждения того, что он учился в Хогвартсе, который был основан в то время.

— Всё едино! Смотри, это как раз конец Тёмных веков [23]. Латынь уже перестала быть разговорным языком и ушла в церковные, и, вероятно, магические общины. Вполне логично, что Мерлин выбрал именно этот язык для базовых заклятий — с одной стороны, его ещё не забыли, и среди образованных людей латинские конструкции заклятий были понятны, а с другой — он уже стал достаточно специфичен, чтобы на его базе создавать стойкие ассоциации с магическими действиями, а не с повседневным общением.

— Прекрасная гипотеза! — красота и изящность этого предположения заворожили Гермиону, и та искренне улыбнулась. — Жаль, что её никак не проверить.

— Но это не повод её игнорировать! Сейчас, я тезисно набросаю основные пункты… — Ричард прервал свои метания по лаборатории и вновь уселся за компьютер.

Солнце стояло в зените. Изучение магии научными средствами продолжалось.

* * *

[18] Критическая масса — минимальная масса чистого радиоактивного вещества, в которой цепная реакция будет самоподдерживающейся, т.е. не будет затухать со временем.

[19] Традиционный английский лук, длиной в рост человека и больше. Получили широкое распространение во время Столетней войны (XIII век).

[20] Ричард достаточно туманно представляет себе процесс получения каких-либо чистых веществ и ошибочно упоминает в этом контексте крекинговые колонны, предназначенные для разделения нефти на различные фракции: керосин, бензин, мазут и т.д.

[21] Имеется в виду японская компания Shimadzu Inc., один из крупнейших поставщиков высокоточного лабораторного оборудования.

[22] Ричард ошибочно упоминает выдающегося древнегреческого историка Фукидида (460-400 г. до н.э.), не имеющего никакого отношения к Древнему Риму. Публий Корнелий Тацит (50-120 г. н.э.) — известнейший древнеримский историк, автор обширных трудов «Анналы» и «История», важнейших источников сведений о том периоде римской истории.

[23] Тёмные века — историографический термин, означающий период европейской истории между падением Западной римской империи (476 г.) и становлением империи Карла Великого (конец VIII века). Характеризуется упадком культуры и социальных институтов. Ричард ошибочно приписывает этому периоду гораздо более поздние события X века, но дальнейшие рассуждения о латыни справедливы в обоих случаях.