Заветное желание (джен)

— Подай мне вот ту мирийскую склянку, — велела она служанке. — Да не эту, бестолковая! И мои лимонные духи.

Такого чистого, почти детского восторга Серсея не испытывала уже очень давно. Новое платье охватывало ее изящный стан так великолепно, а талия, даже не до конца затянутая, казалась настолько тонкой, что вздумай ладони какого-нибудь кронпринца ее обхватить, она бы целиком в них уместилась.

Серсея некстати вспомнила огромные лапы его величества короля и скривилась. Право слово, такая талия — не для этого престарелого сластолюбца, который еще смеет поднимать на неё руку.

А вот Дейрон... О, Дейрон...

Серсея повернулась, чтобы лучше рассмотреть себя, и зеленый шелк пышных юбок заколыхался, замерцал таинственно в пламени свечей.

Конечно, она бы предпочла королевский багряный, но зеленый так идет к ее глазам. Серсея сомневалась, что Эйгон видел ее глаза — его обычно интересовало все, что ниже шеи.

И как у такого отца мог родиться такой сын?

Низкий вырез, богато украшенный серебряным шитьем, был, однако, наглухо укрыт тончайшим мирийским кружевом... Жаль.

Впрочем, Серсея все равно сегодня шла не к кронпринцу, а к королю. А для него это платье и так было слишком хорошо.

И все-таки, подумала она, было в ее нынешнем муженьке и что-то хорошее. В конце концов, Роберт никогда не дарил ей настолько прекрасных платьев. Да он, в сущности, одевал ее точно нищенку!

Тонкая ухмылка искривила ее рот.

А насколько прекрасными станут ее платья, если отвадить от Красного замка всех драконьих шлюх с их ублюдками. И леди Марией.

Всё достанется только ей, Серсее.

Говорят, между прочим, что Эйгон брал в постель мать и дочь сразу. Стоквортиху с ее молью-Джейн, какая грязь!

Но...

Серсея улыбнулась своему прекрасному отражению. Если королю позволено этакое, кто помешает королеве иметь в своей постели и отца, и сына сразу?

* * *

Сопровождаемая немногочисленной свитой, Серсея вошла в Бальный зал королевы.

В неверном пламени свечей и так небольшой, он и вовсе показался тесным. В дрожащем золотом воздухе, напоенном отблесками пламени, смешивались глухие голоса, смешки, шепотки, цокот чьего-то нетерпеливого каблука, отстукивающего ритм по полу.

Запахи духов, от которых Серсею замутило и по шее вниз пополз неприятный зуд. Однако она не позволила себе ни единого слова, лишь гордо вскинула голову и сделала шаг вперед.

Сегодня она даже не потрудилась убрать волосы под сетку, только укрепила надо лбом маленькую корону, позволив тяжелым локонам свободно спадать почти до пояса.

Серсея должна была блистать. Придворные должны замирать и сворачивать шеи от ее вида.

Но если Серсея ожидала единого восхищенного вздоха из сотни глоток, она жестоко ошиблась.

Никто не замер и не пал пред нею, своей королевой, ниц, так как все внимание придворных было обращено в центр зала, где, очевидно по раскатам хохота, происходило какое-то шутовское действо.

Немало озадаченная, она поспешила вперёд, проталкиваясь сквозь плотное кольцо людей.

Разумеется, они расступались перед нею, но недостаточно поспешно.

Наконец пробившись сквозь толпу и чудом не помяв рукава, Серсея не поверила своим глазам.

В центре Бального зала королевы, на золоченом стуле, чудесным образом не ломающемся от его чудовищного веса, восседал король.

К его левой руке склонилась престарелая дебелая Стоквортиха, которую он бесстыдно лапал за расплывшуюся задницу. К правой руке склонилась та дорнийская сука — чье имя Серсея даже не потрудилась запомнить,— и тряслась, точно в припадке, от счастья ли, от злости — непонятно.

А может, и правда в припадке, кто ее разберет.

От возмущения у Серсеи внезапно вспыхнуло все лицо, как будто под кожу к ней забрались насекомые и щекотно перебирали маленькими лапками в склизкой крови.

Она рассеянным, нервным жестом поскребла щеку и едва сдержалась, чтобы не впиться в собственное лицо ногтями.

Злость вскипала в ней пугающе быстро.

Серсея шагнула вперед и спросила мягко и вкрадчиво, вложив в голос всю гордость Утеса Кастерли:

— Позвольте спросить, милорд муж, что здесь происходит?

Визжать, как дорнийская сумасшедшая? Нет, такого Серсея точно себе не позволит.

Эйгон поднял на нее маленькие, будто подернутые жирной пленкой, глаза.

— Это же зал королевы, не так ли? Вот я и оказываю внимание дамам вместо вас, миледи жена, пока вы слишком долго примеряете платье, — ответил он ей в тон.

Что?! Попрекать её тряпками? Этим жалким платьем?! Оправдывать им своих шлюх?! Серсея потеряла дар речи.

Из тени выплыла необъятная бракеновская гадина. Усмешка будто намертво прилипла к ее расплывшемуся рту.

— По правде говоря, ваше величество, — начала она с притворным смирением, — мы бы не начали веселье, если бы не были уверены, что вы с нами.

Серсея моргнула. Что она несет?!

И тут взгляд ее упал ниже, и Серсея ахнула.

Возле ножек стула, нагло ухмыляясь намалеванной мордой, лежала тряпичная коронованная кошка.

Такого оскорбления она точно не могла стерпеть — и руки у неё просто чесались ударить всех этих шлюх...

Но вместо этого Серсея просто развернулась на каблуках, взметнув тяжелыми юбками воздух, и вышла вон.

* * *

Пересекая внутренний двор, Серсея просто кипела. Нет, сам по себе необъятный, как левиафан, дрянной дракон был ей безразличен.

Но вот статус ее и гордость были столь болезненно задеты, что возмущению не хватало слов.

Ее оскорбили! Унизили перед всем двором, несмотря на прекрасное платье, на то, что она жена и королева!

И кто? Королевские шлюхи! Нет, этого нельзя было вынести!

Даже Роберт, о, даже Роберт позволял себе блуд только в борделях. Видят боги, он боялся ее отца.

А теперь что?

В этом времени, в этом месте Железный трон силен как никогда, здесь нет лорда Тайвина, и Ланнистеры — не более чем великий дом.

Ей хотелось взвыть от бессилия. О боги, здесь нет даже Джейме, чтобы с ним утешиться и отомстить!

Жар, снедавший ее под плотно затянутым платьем, был настолько осязаемым, что под тонким кружевом шея ее немедленно вспотела и кожу будто мелкими иголочками закололо.

Отомстить, она точно должна отомстить! Но вот как, и... Внезапно Серсея замерла. Конечно. Только злость не позволила ей мыслить ясно, иначе бы она еще в первую секунду поняла, что ей следует делать.

Она смахнула со щек так некстати выступившие слезы и решительно двинулась к своей цели.

Единственное, что теперь причиняло ей неудобство — такое колючее кружево, так некстати прикрывшее ее грудь. Ну ничего. Скоро она от него непременно избавится.

И с этими приятными мыслями Серсея понеслась вперед так быстро, что едва замечала, как туфли ее касаются земли.

Увы, ей не суждено было добраться до своей цели без потрясений. Потому что во дворе, в стремительно сгущающихся вечерних сумерках, стояла девчонка и — подумать только — как ни в чем не бывало, натягивала тетиву лука.

Сперва Серсея приняла ее за конюшонка, укравшего господское оружие, но подойдя ближе, поняла, как сильно ошиблась.

Это была девчонка, и не просто девчонка, а та самая, одна из ублюдков ее муженька.

Мия. О да. Роберт, помнится, так же назвал своего шлюшьего выродка, да это просто насмешка богов!

Девчонка же, не обращая внимания на Серсею, продолжила свое непотребное занятие.

Неужели она настолько наглая, что считает, будто ей все позволено?

"Когда Джейме получил меч, меня усадили за шитье, и никто не относился ко мне всерьез".

— Что ты тут делаешь? — резко спросила она.

Мия резко обернулась. Но, к разочарованию Серсеи, на лице ее не отразилось ни страха, ни смятения.

Она присела в поклоне, надо сказать, не слишком торопливом.

— Я упражняюсь, ваше величество.

Ей показалось, или в словах прозвучала плохо скрытая усмешка? Но нет. Это унижение в Бальном зале заставляет ее всюду видеть насмешку.

Но теперь очередь Серсеи быть сильной.

— Кто же тебе позволил? — спросила она почти любезно, готовясь уличить паршивку во лжи.

Оружие не для девочек, Серсея познала это на се...

— Моя мать, — просто ответила Мия, и Серсея вновь задохнулась от злости. Не может быть! Лжет же, не может не лгать!

Но Мия смотрела на нее прямо и уверенно. Казалось, смутить ее было решительно невозможно. Однако попробовать стоило:

— Какая же из них? Толстая или похожая на мальчишку? — с деланным равнодушием протянула Серсея. — Никак не могу запомнить, у его величества столько... фавориток.

— Леди Милесса Блэквуд, — склонила голову Мия.

— Леди? Сомневаюсь, — тонко улыбнулась Серсея, торжествуя победу.

И верно.

Девчонка сказала ей в спину:

— Вы сегодня выглядите... Необыкновенно, ваше величество!

И прозвучало это очень любезно.

* * *

Боги несомненно ей благоволили в этот вечер, видимо, решив вознаградить ее за минувшее унижение.

Когда Серсея скользнула в покои (вздумал бы кто из стражи остановить королеву!), никто не посмел бы сомневаться в ее великолепии. Благоухающая, умащенная мирийскими притираниями, в мерцающем шелке, она быстро осмотрелась и облегчённо вздохнула — Дейрон был один. Он склонился над книгой и, казалось, вовсе не заметил ни скрипа двери, ни ее легких шагов.

Секунду она просто любовалась его настоящим благородным профилем, в котором пела валирийская кровь, а потом, уже не скрываясь, шагнула ближе.

Дейрон поднял голову — и Серсея улыбнулась еще шире, еще соблазнительнее, довольная произведенным впечатлением. Его глаза удивлённо расширились (от восхищения, о, драконий принц ею восхищается!), и впивали каждую черточку ее совершенного лица.

Вот только...

Серсея почувствовала, как ее бросает в жар. Видимо, слуги слишком жарко топили очаг... она бы списала этот прилив на страсть, если бы и руки, и шея, и грудь, и даже лицо ее при этом отчаянно не чесались. Она бы даже запустила руку под корсаж... Будь для этого более подходящий случай.

А слуг надо наказать. Непременно. А если... О, страшно подумать... Если в ее одежде завелись блохи?!

Дейрон между тем не сводил с нее странно остановившегося взгляда, и Серсея не была бы Серсеей, если бы немедленно этим не воспользовалась.

Выбросив из головы и слуг, и блох, она улыбнулась так очаровательно, как только могла.

Однако Дейрон не выглядел особенно счастливым.

— Ваше величество... Вам нужна помощь?

Помощь? Какая помощь? Неужели она выглядит такой несчастной после позора, устроенного Эйгоном и его девками?!

Или?.. О, он просто старается завести разговор!

В притворной скромности Серсея опустила глаза.

— О да, — вышло, пожалуй, даже чересчур томно. И подступила еще на шаг ближе, позволяя Дейрону рассмотреть себя во всех подробностях.

Принц почему-то отступил на шаг назад. Да, прыть у него не отцовская, раздосадовано подумала Серсея. Может, правду говорят, что прежняя королева Нейрис прижила его с братом, рыцарем королевской гвардии, пока жирная туша короля развлекалась со своими шлюхами?

“Прямо как я сама".

Ну ничего. Соблазнить этого робкого принца должно быть легко. Очень легко. Он был рожден в пороке, как и все Таргариены.

— Вы боитесь меня?.. — нежно спросила Серсея, поднимая взгляд. И тут же озадаченно смолкла.

Похоже, в огромных фиалковых глазах и вправду жил страх. Она едва сдержала ругательство, готовое сорваться с губ.

Ну не может же драконий владыка быть таким трусом. Хотя Эйгон, кажется, не терпит неверности и уже казнил какую-то дуру-фаворитку с ее дураком-любовником.

Хм. Пожалуй, Дейрон не так уж и неправ, с неудовольствием подумала Серсея и украдкой почесала запястье, спрятав руки за спиной.

— Ваш отец ничего не узнает, — промурлыкала она многообещающе. Однако вопреки всему, Дейрон не обрадовался.

— Вот как? По-моему, он непременно должен об этом узнать.

Что?!

Но в следующий миг все удивление и возмущение вылетело у нее из головы. Потому что Дейрон подошел к ней близко-близко...

О...

Наклонился над ней... Она и не подозревала, что он может быть так близко...

О...

И сказал голосом, полным скрытой страсти:

— Миледи, ваше лицо...

Что? Неужели он видит, как она буквально пылает от страсти?! О, Дейрон... И Серсея буквально растворилась в блаженстве, потому что Дейрон сказал:

— Оно прекрасно.

Кажется.

— Что? — переспросила Серсея, голова которой казалась легкой, как будто внутри гулял ветер. Она уже была готова пасть в его объятья.

— Оно красное, в пятнах, — повторил Дейрон терпеливо. — Миледи, вы чем-то больны.

Что?!

Не помня себя, Серсея рванулась и подбежала к огромному зеркалу в серебряной раме.

Ее собственное отражение чуть не заставило ее лишиться чувств. А это не удавалось ни одному живому человеку. Ее лицо, шею, руки и даже грудь усеивали алые пятна, точно от ожогов.

И они страшно, невыносимо чесались.

О боги!

О боги!

И, кажется, она знала, кто был в этом виноват.

— Он заразил меня дурной болезнью! — завизжала Серсея и разразилась бранью.

Роберт... О, Роберт был не настолько плох.

* * *

После того, как золоченая швабра унеслась с такой скоростью, будто ей все бесы пекла на пятки наступали, вечер пошел... ну, не то, чтобы совсем обычно, но, на взгляд Барбы, и без изысков. Тихо копошились в углу просочившиеся — в расчете на сладости, не иначе — дети, шептались и хихикали придворные, нашедшие себе развлечение в виде сплетен о королеве; Эйгон тоже не скучал — его развлекали леди Фалена и полоумная Вейтиха, которая, казалось, вот-вот скончается от счастья. Барба к ним не лезла: она была неглупа и прекрасно понимала, что после всей каши, что наварила тут сестрица Бетани — да примут ее боги ласково, дурищу похотливую, — ей самой на былое внимание Эйгона нечего и надеяться. Поэтому она просто получала удовольствие от ситуации и время от времени, что называется, подбрасывала дров в костер.

Как сейчас с кошкой, например. Работы на пару часов, а перекошенная рожа Ланнистерши душу будет греть пару дней точно. Эйгон, к слову, шутку оценил — сказал, что с женушки, мол, не помешает сбить спесь...

Вспоминать Ланнистершу все-таки не стоило, даже в мыслях. Потому, что спустя пару мгновений эта самая Ланнистерша вбежала в Бальный зал королевы, вереща как кошка, которой прищемили хвост. И верещала она не про что-нибудь, а про то, что король-муж, дескать, заразил ее дурной болезнью.

Гвалт поднялся такой, что даже ко всему привыкшая Барба чуть не оглохла. Визжала королева, орал Эйгон, рвавшийся повторить молодой жене утренний урок; вбежавший вслед за мачехой Дейрон пытался утихомирить обоих и уговорить не скандалить хотя бы на людях, но безуспешно. Барба покосилась в угол, где сидели дети — проверить Эйгора, — но те, казалось, даже и не думали пугаться: пялились на королеву и давились смехом, а потом Эйгор — неслыханное дело! — поднялся, вежливо поклонился младшей дочке Мисси и бережно, но с уважением пожал ей руку. В душе Барбы враз закопошились подозрения.

— Ой, что это с ней? — подскочила вертевшаяся неподалеку Джейн. — Она вся в пятнах!

Приглядевшись, Барба присвистнула: Ланнистерша и впрямь была покрыта уродливыми красными пятнами. Но не такими, какие выступают, если съесть много дорнийских апельсинов, а больше похожими на ожоги. Или на сыпь от ядовитого растения...

Подозрение Барбы переросло в уверенность. Вновь обернувшись, она поманила к себе сына.

— В двух словах, — приказала она, когда Эйгор, довольный, как наевшийся сливок котенок, подбежал к ней. — Чья была идея и что подливали?

— Идея была Нисси, она все и провернула, мы только помогали, — протараторил Эйгор. — А подливали этот, ну... жгучий цвет...

— Жгучецветник! — еле слышно простонала рядом Мисси, с неодобрением глядя на младшую дочь. — А я-то гадала, куда он из моей сумки с настоями пропал...

— Ты же сама ей эту сумку и подсунула, — ехидно напомнила ей Барба.

— Да, но... — Мисси сокрушенно покачала головой. — Я думала, она возьмет что-то более... безопасное, тем более что она мне обещала не трогать ядовитое!

— Ну так она и не трогала, — пожала плечами Барба. — А просто подлила его королеве. Чем причитать, поискала бы лучше дочери куклу новую, ребенок заслужил.

Подошедшая Кассела гнусно захихикала, сняла со стола вазочку с дорогущими лиссенийскими сладостями и вручила Эйгору.

— Отнеси сестричке и скажи, что она хорошая девочка, — проскрипела она. — И еще скажи, чтобы в следующий раз лила не в пудру или еще куда, а прямо в питье... тогда кошка подохнет, и Эйгон снова вернется ко мне... только ко мне!

— Леди Кассела, у вас совсем ум за разум зашел? — возмутилась Мисси. — Ребенку подобное советовать!

Барба хотела было сказать, что подсовывать восьмилетней дочке сумку, в которой разных отрав хватило бы на половину столицы — тоже не самая лучшая идея, но передумала. Тем более что девчонка все равно устроила бы налет на материны запасы, не одна, так с хворым братцем. Которого, если верить Эйгору, хлебом не корми, а дай намешать чего-нибудь этакого, чтобы две трети замка были в руинах, а еще треть — пепелищем.

Перебранка тем временем сошла на нет: сопротивлявшуюся королеву вывели подоспевшие мейстеры, вслед за ними вышел озадаченный Дейрон. Эйгон, тяжело сопя, вернулся к их небольшому кружку и обрушился на застонавший стул.

— Воистину, хорошее дело браком не назовут! — трубно провозгласил он. — Я уж и забыл, как это тяжело — иметь жену!

Фалена и чокнутая Кассела угодливо захихикали. Барба тонко улыбнулась и отпила борского золотого.

Вечер определенно удался — с шуткой, с хорошим обществом, а теперь еще и со скандалом. Грех было жаловаться.

* * *

Когда Серсее сказали, что ее проводят в склеп, она решила было, что совсем безнадежна, и ее похоронят заживо.

Однако склеп оказался всего лишь Девичьим Склепом. Король, видите ли, опасается распространения неизвестной заразы, и поэтому приказал заключить королеву, пока мейстеры не решат, что она безопасна.

Серсея в ярости рванула гобелен, украшавший стену. И никто, никто за нее не вступился, хотя даже дураку ясно, что дурную болезнь она могла подхватить только у короля! А король — у какой-нибудь дешевой шлюхи. От этой мысли Серсею замутило, и она хотела было ещё что-нибудь сорвать или разбить, но она слишком устала.

Поэтому, накинув на плечи просторный халат (безо всяких кружев, чтоб им в пекло провалиться), она забралась на постель и принялась вспоминать, каким, в сущности, хорошим мужем был Роберт.

Ну да, изменял ей. Но в борделях, а не на ступенях Железного трона. Да, имел бастардов. Но не растил их вместе с законными детьми. Да, он ужасно растолстел, но, по крайней мере, весил на десяток стоунов меньше короля-обжоры... Да, Роберт не был драконом.

Но он был внуком дракона. Он боялся ее отца и никогда не посмел бы заразить ее... Чем бы это ни оказалось!

А еще там, с Робертом, остались ее дети. Остался ее Джоффри, с внезапным испугом поняла Серсея.

О боги.

Этого ее измученный рассудок не вынес, она уткнулась в подушку и просто завопила, отчаянно надеясь, что слуги ее не услышат.

Дверь скрипнула.

Серсея подняла голову, готовясь запустить второй подушкой в незваного гостя, но...

— Ваше величество, как вы себя чувствуете?

На пороге замерла принцесса Дейнерис.

Серсея изо всех сил постаралась выглядеть любезно, но получалось у нее плохо.

— Разве ваш отец не запретил ко мне приближаться ни единой живой душе? — спросила она почти с вызовом.

— Батюшка сказал, что ваша болезнь не настолько опасна, и велел мне вас развлекать, — как всегда безукоризненно вежливо отозвалась принцесса.

Разумеется, это согрело ее самолюбие. Настоящая принцесса крови будет ее фрейлиной!

Дейнерис тем временем уселась подле ее постели на скамеечку и сказала:

— Я так удивилась, ваше величество, когда батюшка решил поселить вас здесь.

Серсея криво усмехнулась:

— Очевидно, слава короля Бейлора не дает ему покоя.

Дейнерис только вежливо улыбнулась.

— Неужели вы ничего не знаете? И слуги вам не проболтались? Это... Неслыханно!

Серсея насторожилась. Она, несомненно, подозревала какую-то подлость от короля, но не думала, что о гнусных планах узнает от его дочери.

— Нет, — выпрямилась она на постели, точно гончая, почуявшая добычу. — Умоляю вас, принцесса, расскажите.

— Его видели здесь часто, — глухо и отрывисто сказала Дейнерис. — Белую тень. Призрака. С кровавым отпечатком ладони на щеке. Говорят, этот отпечаток оставила его последняя жертва...

* * *

Не то чтобы Серсея верила во все эти детские сказочки о призраках, а также грамкинах и снарках, но от рассказа принцессы у нее невольно побежали мурашки по спине.

Дейнерис была самой взрослой и разумной из отпрысков Таргариенов, стала бы она сочинять глупые сказки, только чтобы напугать ее?

Девичий Склеп был темен и мало освещен ночами, и Серсея поневоле припомнила — действительно, еще при Роберте она слышала что-то подобное от слуг. Но тогда ей и в голову не могло прийти обращать внимание на досужие бредни.

Конечно, это все детские сказки и глупости. Но...

Зря она все-таки разогнала всех служанок. Они, конечно, и так не слишком хотели оставаться с нею, боясь заражения... Но... Хотя бы мейстера она могла удержать!

Серсея поежилась и поплотнее запахнула халат на груди. Сейчас это самая безлюдная часть замка. И если с ней что-то случится... Одна ее придворная дама однажды рассказывала, как в ее покои пробрался простолюдин из Блошиного Конца... Это будет, конечно, пострашнее любых призраков. Она тогда посмеялась над этой дамой и отлучила ее от двора, припомнила Серсея. С опаской покосившись на дверь, она соскользнула с постели, почти бегом пересекла комнату и приникла ухом к замочной скважине.

Ей показалось, или она слышала шум?

Нет, это не призраки, конечно же, не призраки, но на помощь позвать необходимо. Иначе она просто не уснет сегодня ночью.

И дрожа от страха, со свечами, едва рассеивающими тьму, Серсея осторожно выбралась за дверь.

Она успела сделать только пару шагов, когда за первым же поворотом перед ней выросла тонкая бледная фигура с кровавым следом на щеке.

Серсея вскрикнула и впервые в жизни лишилась чувств.

* * *

Страшная фигура еще с пару мгновений стояла на месте, замерев, как истукан. Потом подошла к лежавшей навзничь Серсее, осторожно потыкала ее носком сапожка, а затем сделала нечто невообразимое — провела ладонью по следу на щеке и с чавканьем облизала кровь с пальцев.

— Стоять! — зашептала темнота коридора голосом Мии. — Я тебе эту штуку столько времени рисовала!

— А вдруг Серсея сейчас поднимется? — поддержала ее темнота голосом Эйгора. — А ты уже все размазал!

— Не-а, она в обмороке, — сообщила фигура голосом Брина и снова облизала пальцы. — Мия, а в том горшочке с вареньем что-нибудь осталось, или ты весь на меня вымазала?

Мия не ответила — она была занята куда более важным делом: выпихивала старшего брата из ниши, в которой они оба прятались. Эйгор выпихиваться категорически не желал — он опасался, что мачеха все же очнется и все они попадутся наиглупейшим образом, а потому хотел еще немного посидеть в засаде. В итоге из ниши выпали они оба, обрушили доспехи, стоявшие рядом и, больно стукнувшись лбами, не удержались от возмущенных воплей, но леди Серсея не пошевелилась даже тогда.

— Точно в обмороке, — вынес вердикт Эйгор, поднявшись с пола. — От этого шума и мертвый бы поднялся!

— Мальчики, а вдруг она совсем не очнется? — с опаской прошептала Мия. — Вы такую страшную историю придумали, что я бы точно со страху умерла, если бы призрака увидела!

Эйгор сердито засопел — историю про призрака, которую Дейнерис пересказала леди Серсее, придумывал только он и ни с кем делиться не собирался. И то, не столько придумал, сколько подглядел в одной из книг великого мейстера; книга называлась странно — "Поругание Трех Сестер", и ничего особенного в ней не было — так, обычные страшилки, но великий мейстер не давал ее читать даже Бейлору. Эйгору для того, чтобы стащить ее с полки и наскоро перелистать, понадобился отвлекающий маневр в виде Брина, еще одной разобранной волантийской огненной потехи и совсем немножко сгоревшего стола, поэтому историей про якобы обитавшего в Девичьем Склепе жуткого призрака-кровопийцу он гордился вдвойне.

— Нет, она дышит, — Брин присел рядом с леди Серсеей, насколько ему позволяли привязанные к сапожкам деревянные чурки, и осторожно поводил ладошкой над ее лицом. — И мне кажется, что отец... ну, не очень расстроится, если она сильно заболеет.

— Еще бы, после вчерашнего, — содрогнулся Эйгор. — Все равно пойдем отсюда, пока ты весь замок чавканьем не разбудил.

Теперь сердито засопел Брин: с искушением слизать вишневое варенье с щеки он боролся с того самого момента, как Мия старательно намалевала ему этим вареньем жуткую окровавленную ладонь — как раз так, чтобы спрятать пятно. Часть варенья потекла и даже залилась ему за воротник дублета, но Дейнерис сказала, что так даже страшнее, а чем страшнее, тем лучше.

— Надо бы плащ вернуть сиру Гвейну, — задумчиво сказала Мия, помогая Брину отвязать чурки от сапог. — И румяна леди Марии, они все равно не понадобились... ну, почти. Я ими Брину только веки намазала и под глазами чуть-чуть.

Эйгор резко остановился — как будто в стену врезался.

— Ты стащила румяна у леди Марии?!

— Не стащила, — поправила его Мия. — Попросила. Стащить бы не получилось.

— А для чего они тебе, сказала?

— Конечно. Иначе бы леди Мария мне их не дала.

Вообще-то, когда леди Мария услышала, зачем Мии румяна, она не просто их дала, а еще поцеловала Мию в щеку, погладила по голове и сказала "бери хоть все, золотко". "Все" Мия брать не стала, хотя очень хотелось — они с Дени давно хотели попробовать раскрасить себе лица совсем как взрослые дамы.

Эйгор хлопнул себя ладонью по лицу.

— Зря ты это сделала, — пробормотал Брин.

— Почему?

— Да потому, — не выдержал Эйгор, — что об этом уже наверняка узнал Дейрон — не сама леди Мария сказала, так кто-то из ее дам. Спасибо тебе за головомойку, сестрица, давно их у нас не было.

Брин и Мия подавленно переглянулись. О том, что леди Мария может — совсем случайно, конечно, — проговориться об их затее Дейрону, они как-то не подумали.

* * *

Дейрон Таргариен, наследный принц Семи королевств, оглядел младших братьев и сестер и покачал головой. Ему очень не хотелось начинать этот разговор, но ситуация выходила за рамки всяких приличий все стремительнее.

То, что к череде неприятностей, происходивших с леди Серсеей, причастны младшие, он начал подозревать уже после случая с дохлой кошкой. Третьего дня, когда он заметил переглядывания бывших королевских фавориток и подозрительно довольные рожицы братьев и сестер, его подозрения укрепились. А накануне, когда Мария, посмеиваясь, рассказала ему, для чего Мии понадобились румяна, подозрения переросли в уверенность.

— У меня есть к вам серьезный вопрос, — строго сказал он. — Ко всем вам.

Братья и сестры уставились на него так, будто искренне не понимали, о чем речь. Все, кроме Ширы — та была куда больше занята большим дорнийским апельсином.

— Почему вы травите леди Серсею?

— Мы ее не травим! — вскинулся было Брин, но тут же осекся под взглядами остальных. — Мы просто...

— Не травите? — приподнял брови Дейрон. — А как тогда это называется? Кошка, эти ужасные пятна — не знаю и не хочу знать, как вы это сделали, теперь вот история с призраком... что это, если не травля?

— Война, — пролепетал Брин, сникая окончательно. — Мы с ней воюем.

— Вот как. И почему же вы с ней воюете?

Брин беспомощно посмотрел на Гвенис, Гвенис — на Мию, Мия — на Дейнерис, а Дейнерис — на Эйгора. Тот повертелся, но ему смотреть было уже не на кого.

— Н-ну... потому что она тупая, жестокая, двуличная бл...

— Эйгор!!

— ...блондинка, — невозмутимо закончил Эйгор. — Я... я ничего не имею против блондинок, просто к слову пришлось.

— Сейсибанутая, — торжественно объявила Шира, на мгновение отвлекшись от апельсина. — Сейси кака. Сейси бяка. И коска даная!

Дейрон нахмурился. Эйгор основательно спал с лица:

— Я этому ее не учил!

— Надеюсь, что нет, — Дейрон сел напротив них. — А чуть подробнее?

Братья и сестры снова переглянулись.

— Она хотела нас казнить, — тихо сказала Гвенис. — Ну, за кошку.

— Она ударила Ширу, — сказала Дейнерис таким тоном, будто леди Серсея освежевала, расчленила, зажарила и съела всех младенцев в Королевской Гавани. И, зная Дейнерис, лучше бы леди Серсея свежевала младенцев.

— Она с самого начала вела себя так, как будто мы... не знаю, тараканы какие-то, — скрестила руки на груди Мия. — С самого первого дня, когда мы ей еще ничего не сделали. Только с Дени была милой, а если бы Дени была одной из нас, то и с ней... тоже...

Вот оно что.

Дейрон подавил тяжелый вздох. Дети не отрицали своего участия во всех этих выходках, но в сложившейся ситуации была и изрядная доля вины леди Серсеи. Вероятно, если бы он как следует поговорил с нею до свадьбы, объяснил про особое положение братьев и сестер, ничего бы не случилось... но король не подпускал к невесте никого, кроме родственников и челяди. И потом, леди Серсея вполне могла все понять сама... но что толку было плакать о пролитом молоке.

— Леди Серсею воспитывали совсем по-другому, — терпеливо начал он. — Конечно, ей тяжело принять наши порядки, и она примет их далеко не сразу, но это совсем не повод вести себя с ней подобным образом.

На него уставились три пары фиалковых, одна пара красных и одна пара черных сердитых глазенок — их обладатели явно не собирались принимать все дальнейшие убеждения. Дейрон вздохнул и сдался.

— Я поговорю с леди Серсеей и объясню ей ее ошибку, — пообещал он. — А вы взамен перестанете... кхм, вести с ней войну.

— Хорошо, — быстро — даже слишком — пообещал Брин.

— Только если она не начнет первой, — обиженно буркнул Эйгор.

— Не начнет, если вы не будете ее провоцировать, — мягко поправил его Дейрон. — Не будете ведь?

Эйгор и Брин, явно на это и рассчитывавшие, удрученно замотали головами.

— Вот и славно. Я рад, что мы договорились. И еще одно, — Дейрон сделал паузу. — Я не знаю, кто научил Ширу подобным... выражениям, но если узнаю, то этот человек будет переписывать "Семиконечную Звезду". По пять страниц в день.

— Всю?! — ужас на лице Эйгора выдавал его с головой.

— Нет, не всю, — Дейрон едва сдержал смешок. — Любую из семи книг, на выбор.

Эйгору, кажется, это облегчения не принесло — он терпеть не мог писать, о чем Дейрон прекрасно знал. Ничего, зато лишний раз придержит язык при маленькой сестре.

Мария все время разговора сидела в соседней комнате. Едва Дейрон вошел к ней, как понял — она целиком и полностью на стороне детей.

— Эта женщина ужасна, — категорично заявила она, беря в руки гребень и расчесывая волосы — она всегда так делала, когда сердилась. — Они просто защищались, как умели!

— Я знаю, — Дейрон присел на кровать позади нее. — Но они могли бы сказать об этом тебе, мне или своим матерям. Вовсе не обязательно было доводить дело до... крайностей.

Мария презрительно фыркнула в ответ:

— Не думаю, что это бы подействовало.

Дейрон прикрыл глаза и покачал головой. Кажется, он потерпел поражение по всем фронтам.

— Я пообещал им, что поговорю с леди Серсеей, — терпеливо повторил он. — Мне кажется, она способна осознать свою ошибку.

— О да, поговори с ней, — Мария рванула волосы так, что чуть не выдрала с корнем несколько прядей. — Она будет просто счастлива... пусть и желает услышать от тебя несколько другие слова.

Этого следовало ожидать. Боги послали ему лучшую супругу из возможных, но иногда ее дорнийская кровь брала верх.

— Мэр, я не слепой, — Дейрон пересел поближе к ней. — И я прекрасно вижу, как смотрит на меня леди Серсея. История Бетани и сира Терренса у всех на слуху... думаю, она сумеет сделать нужные выводы. А если нет, то мне придется объяснить ей, что в этом замке для меня существует лишь одна женщина — моя леди-супруга.

— Ох, Дейрон, — из голоса Марии ушел гнев и появились совсем другие нотки. — И что ты только находишь в своей старой дорнийской змеюке-жене, когда рядом такая юная красавица, как леди Серсея?

— Ну... — Дейрон на мгновение задумался. — Я очень люблю твои волосы, и...

И он покраснел как мальчишка, когда рассмеявшаяся Мария крепко поцеловала его в губы.