Отпуск в Азкабане, или Женитьба по ревизии (гет)

Итак, пока Додо Дингл занимался на абсолютно безвозмездной основе психотерапией для Люциуса Малфоя, его верная соратница пани Барбара — тут бы по закону можно было вставить слова: утешала мадам Малфой, — но пани Бася занималась абсолютно не этим, хотя бы потому, что означенная мадам Малфой в утешениях не нуждалась. Она обдумывала план мести своему неблаго- и неверному. Пани Бася, ведомая не то женской солидарностью, не то еще чем-то, поддерживала ее в этом, по мнению всей женской части администрации Азкабана, благом начинании.

— Барбара, детка, — вальяжно протянула Цецилия, закуривая тонкую длинную сигарету, торчащую в мундштуке, — у тебя есть идеи элегатной мести этому павлинообразному пуделю? Потому как все мои планы почему-то оканчиваются резекцией не-жизненно-важных органов; ну, а вдруг они мне самой пригодятся? — чисто риторически спросила она, вглядываясь в клубы дыма, где явственно проглядывалась и мужеская фигура, и женская с топором.

— Хотя есть у меня одна мысль, — мадам Малфой небрежным движением палочки трансфигурировала мундштук из одинарного в двойной, после чего вставила еще одну сигарету, — но! — она пока не оформляется.

— Тетя Циля... органы там... ну, такие... Но шок, заражение, эстетически опять же... — Бася напряженно думала, старательно дергая накрученный на палец рыжий локон. Я таки вот за шо разумею... Расскажите мне, как опытная женщина, какой-таки орган у мужчины самый сексуальный? — чуть ли не скороговоркой выдала пани Бася. — Правильно...

— Кошелек! — хором выдохнули родственницы.

— Разумно мыслишь, детка, чувствуется наша кровь, — удовлетворенно кивнула Цецилия, выпуская очередной клуб дыма.

— Тетя Циля, и шо ви ку́рите за дрянь, матка Боска!!! Кальян же есть. Калья-я-ян, — гаркнула Бася во всю мощь своих легких. В спаленку спешно приковылял колченогий кальян, пофыркивая на ходу паром. Кальян был заправлен почему-то дементоровкой — впрочем, это уже было неудивительно — после обнаружения оной вместо одеколона, который Бася собиралась выкинуть: он почти закончился — раз, был мужским — два.

— Это не дрянь, — немного охрипнув, проговорила мадам, — это "Беломор"!

— Тетя Циля, вы кури́те, кури́те, вещь забористая, фантазии дуже способствует, — сразу же переменила мнение пани.

— Детка, "Беломор" не фантазии способствует, а другим вещам, — наставительно произнесла Цецилия, — но тебе об этом рано думать. А теперь я даже знаю, как и на что раскрутить mon sher mari. На свадьбу этой милой девочки, твоей племянницы, Барбара. Осталось уговорить товарища Аду и Руфь Леопольдовну...

— А они-то тут при чем? — выразил удивление забредший на огонек, вернее, на дым, Кот.

— Как, mon cher chat, вы не знаете?! — изумилась мадам Малфой почти искренне. — Да эти две дамы умудрились самого Вольдемара Безносого на деньги развести. Каким образом, вы меня спросите? — она обвела строгим взглядом свою публику, особенно задержавшись на паучке, мирно выплетающим красные розочки на стене, и закурила снова.

— Спрашиваем, — отмер Кот, догадавшись, чего желает собеседница.

— Гуляли, значит, они по Косой Аллее, там, где она в Лютный переходит, а навстречу им — Вольдемар, тогда еще Фомка-с-загадкой, он же Фома Прибабахнутый. И, в манерах молодого гопника, ввязался с ними в непринужденный диалог. Ну, значит, Руфь Леопольдовна ему на шейку шарфик накинула, а тот стягиваться начал. И тут, хоть ты сам Фомка Прибабахнутый, а ничего, кроме Адского пламени, вещи многоуважаемой Вейбрич не берет. Особенно теплые носки, — с чувством выдохнула мадам, — и товарищ Ада ему: а ну как снимем мы с тебя шарфик, а ты со мной партеечку в покер. Так собственно, он и проиграл ножичек Гриффиндора, любимый кальян Слизерина и череп дядюшки Йорика, который отжал у Грини Валета. Так что эти дамы разведут Люсьена на свадьбу, да пышную, и он еще и рад будет, — заключила Цецилия Малфой и начала дымить не хуже Хогвартс-Экспресса. Кот, грешным делом, заподозрил, что мадам сидит там порой первого сентября, и весь якобы колдовской дым исходит от нее.

— Годы идут, идут, а ты не меняешься, Циля, — фыркнула Вейбрич, заходя в комнату, что-то довязывая. Товарищ Ада, согласно крякнув, затянулась трубкой, судя по запаху — тем же, чем и мадам.

— Накось, взгляни на фуфайечку твоему павлину, — ласково, почти по-отечески, обратилась к гостье Руфь Леопольдовна, и в ответ на удивленный взгляд Кота пожала плечами: — Ну, а кто же Ванечке свадьбу оплатит? Матушка его наотрез отказалась финансировать, ежели не в Кракове. А что нам Краков, когда у нас здесь все есть.

— Размер тот, — немного ошарашенно, вернее, удивлённо произнесла Цецилия.

— Ну, Руфа, тогда идемте восстанавливать историческую справедливость, — не выпуская трубки из рта, рявкнула товарищ Фиггнер.

— И они удалились так же внезапно, как и появились, — прокомментировал Кот, растягиваясь во всю длину.

— Нет, тетя Циля, вы как хотите, а мене нужно это бачить!

— Да, надо бы это проконтролировать, а то ваш муж, мадам, это не Вольдемар, это хуже, он же ревизор, — промурлыкал пушистый собеседник.

Однако они все недооценили прошлое Ады — та четко знала, что делать. Все было сыграно, как по нотам играется церковный канон. Для начала — Додо Дингл вместе с Люциусом Малфоем вышли освежиться в подвальные помещения. Люциус, ощутив, что замерзает, наложил на себя согревающие чары. Увы и ах, товарищ Ада, невидимой тенью следовавшая за ними, отменила их, сдерживая коварные смешки. И тут перед Люциусом возникла фуфайка приятного светло-зеленого цвета, выглядевшая такой мягонькой и уютненькой, что руки доморощенного ревизора сами потянулись к вещице. А та — бац, и поплыла от него дальше в глубь подземелий. Люциус ринулся за ней.

— Прямо Алиса за белым кроликом, — фыркнул Кот и, оставив ошарашенным Дингла, исчез. Люциус же не обратил на это внимания, занятый фуфайкой, которую наконец настиг. Настиг и, как полагается победителю по жизни, напялил, в смысле, надел ее.

Все сначала было ничего — они добыли вино осеннего урожая и бодренько распили пару бутылок. Но потом они вышли по жаркое южное солнце, и бедный, несчастный Малфой начал потеть, аки маленький ребенок, укутанный заботливыми бабушками теплым днем. Он сделал логичный ход: попытался снять теплый предмет одежды, но попытка провалилась — фуфайка не желала даже приподняться. Помощь Дингла и всех остальных, включая собственную жену и Кота, была напрасной. Разумеется, когда явилась Руфь Леопольдовна и хитрым заклинанием сняла проклятую семидесятью тремя разными способами фуфайку, Люциус уже был готов на все — например, на воскрешение Дамблдора. Поэтому предложение товарища Ады сыграть партеечку и охладиться лимонадом на основе дементровочки Малфой принял как божье благословение.

И сам не заметил, как проиграл весьма значительную сумму. Впрочем, любимая супруга ему напомнила, после того, как включилась в игру, став партнером Адуреллы.

Вот тут несчастный бизнесмен и ощутил на себе всю силу женской мести. Зато на образовавшуюся сумму можно было женить не одного Ванечку, а целых трех.

Кстати, а что же Ванечка? Пока все бегали и хлопотали за его свадьбу — добывали деньги и объяснялись с его матушкой, он мастерил своей невесте диадему из подручных материалов. Увы, Ванечка плохо знал трансфигурацию, и поэтому в спешном порядке осваивал кузнечное дело. Чертежи он нарисовал быстро — рассказчики этой повести, честное слово, не подозревали у него о таких талантах — вот что любовь животворящая делает! Но вот с металлами возникла проблема. Вместо того, чтобы плавиться, они замерзали. Ну, натурально. Ваня их плавил в горне, а они — инеем покрывались. Пришлось за дело взяться Маше-Лизе. И вот тут работа пошла — она форму нужную придавала, а Ванечка их охлаждал. Правда, по итогу имелись потрясающие воображение заколки, а не диадема, но влюбленные были довольны. Попутно с этим тандемом были созданы браслеты, которая Цецилия Малфой однозначно трактовала как брачные. В общем, к свадьбе было почти все готово, оставались сущие мелочи: созвать гостей, закатить пир и найти того, кто поженит этих двоих.

За пир вызвалась отвечать Либелия, Дингл выбрал применение своих талантов в области напитков — никто и не возражал, музыку и конкурсы взялись обеспечивать Руфь Леопольдовна и Адурелла Фиггнер, а об убранстве и платье невесты решили хлопотать мадам Малфой и пани Бася. Родителей невесты решили поставить в известность последними — пани Бася не доверяла своему братцу и опасалась внезапных гадостей, типа внеплановых испытаний для жениха.

Матушка жениха чуть все не испортила — примчалась в тот момент, когда несчастный мистер Малфой под насмешливым взглядом супруги подписывал банковский чек на всю честну́ю компанию и заключение о ревизии. Положительное, благодаря слаженности и талантам этой своеобразной компании. В данный момент Ванда Войцеховна была немного без голоса — мадам Малфой, которой надоели ее причитания по поводу Трибко и ее неразумного мальчика, радостно наложила на неё Силенцио.

Ванечка и его невеста, будучи занятыми ювелирными изысками, еще не видели родительницу и даже не подозревали о скорой встрече, которая состоялась на пляже — Ванда, с которой выветрилось заклинание Цецилии, бродила по кромке берега, с тоской вспоминая детство сына — и тут он навстречу! С девицей! На которую он смотрел щенячьим взглядом! На которой собрался жениться! Как Ванду не хватил удар, та сама не поняла. Рука как-то сама потянулась к палочке, но вдруг она увидела взгляд этой мерзавки, вскружившей голову ее мальчику, — так смотрела ее свекровь на свекра, так смотрела она сама на мужа. Палочка сама опустилась. Ванда уже готова была развернуться и пойти дальше, не мешая детям, как сын заметил ее и завопил так громко, как не позволял себе с младенчества:

— Мама! Это моя невеста — Машенька-Лизонька!

И был таким счастливым, что у его матери язык не повернулся ничего сказать, а будущая невестка широким движением прижала будущую свекровь к своей объёмистой груди, немножечко выбив у той воздух.

— Ну, наша кровь, — умилились хором пани Бася и Циля Малфой, прибывшие за невестой — для выбора свадебного платья необходимы были хотя бы мерки последней.