Ведьмины круги (джен)

Больше всего Всеволод хотел выгнать из своего дома всех малознакомых и остаться наедине с родными, но совесть и некоторые другие соображения не позволяли это сделать. Михалыч, а Всеволод окончательно решил обращаться к пареньку этим именем, был жизненно необходимым гостем.

Скатерть — квадратной формы плотная ткань странного серобурмалинового с переливчатой продрисью рисунка — уже несколько часов как заняла положенное ей место, была пару раз протёрта влажной губкой, облита кипятком из чайника в целях дезинфекции и всё-таки предпочитала повиноваться Михалычу, а не своим хозяевам. Настеньке неимоверными усилиями удалось получить от неё мороженое — скромный пломбир в вафельном стаканчике; Оксана после нескольких шоколадок сговорилась со скатертью на сосиски и пельмени, а Михалыч накрывал по своему желанию праздничный стол с супом в супнице, жарким в горшочках, баранками, вареньем, черносливом в шоколаде и самоваром. Впрочем, Всеволод ещё не имел возможности собственноручно испытать полученное с риском для жизни устройство — его кормили с ложечки.

— Да… Есть своя правда у этой нечисти: мне вот жизнь заново прожить дала, а тебе… Глядишь, теперь, когда о куске хлеба задумываться не надо, может, заведёте сыночка, — абсолютно несклонный к меланхолии и самокопанию Михалыч временами выдавал порции стилизованного под ведьмины загадки бреда, облекая его в абсолютно не удобоваримую форму, чем шокировал Всеволода, который с трудом сдерживал Оксану, готовую с пеной у рта доказывать гостю, как тот неправ.

— Завести можно кошечку или собачку, а не сына, — в возмущении заявляла Оксана, делая шаг от кровати, на которой лежал её супруг.

— Ксанка, не надо, — хрипел Всеволод, замечая, как жена в ярости сжимает кулачки.

— Да ладно, вашей Настасье одной совсем скучно, — не унимался Михалыч.

— Настеньке хорошо — ни с кем делиться не надо, в том числе и родительской любовью, — всё для неё одной. А еда здесь ничего не решает — сколько денег нужно, чтобы ребёнка поднять?!

— Да чего поднимать-то? Настенька у вас уже большая.

— Ей всего-то пять лет! — Оксана повышала голос.

— Целых пять лет! Вот теперь устроишься на работу, Ксения, — готовить-то не надо, уйма свободного времени, — а не то, что твой муж шабашит, случайным заработком перебивается.

— Да где уйма времени-то? У меня муж ещё с постели не вставал! — Оксана переходила на крик.

— Так, Ксения, не паникуй: противостолбнячную сыворотку вкололи, кости целы, остальное как на собаке заживёт, — Михалыч не терял самообладания, позволяя хозяйке дома сжимать виски руками и рвать на себе волосы.

— А если не заживёт?!

— Заживёт, Ксана… Всё заживёт, не сомневайся, — успокаивал жену Всеволод, а она по виду была бы рада услышать совсем другие слова.

Этот и подобные ему разговоры — а за прошедшие четверо суток беспокойный гость сумел вникнуть во всё, что происходило в доме, — заставляли Всеволода облегченно вздыхать при звуках рыданий, которыми заходилась Таисия, стоило Михалычу отойти от неё на расстояние вытянутой руки. К несчастью, часы бодрствования Таси были коротки и омрачались нестабильным состоянием девушки, которая чуралась людей и не признавала всё, чего касались их руки. Все попытки её одеть пропали в туне — Тася не позволила сменить на себе бельё и признавала только повязанную Михалычем наподобие тоги простыню. Всеволод отчаянно прятал глаза, когда девушка оказывалась в непосредственной близости, а её ненадёжная одежда приоткрывала какую-то часть тела.

Впрочем, за следующие трое суток Всеволод почти смирился с неудобствами: его тело заживало, всё меньше беспокоя его болью; повязки были сняты, и травмы не казались серьёзными; он был окружён не омрачаемой бытовыми заботами любовью близких, которая настолько успокоила его душу, что даже назойливым замечаниям Михалыча он улыбался. Если бы окружающая действительность никогда не вторгалась в его уютный мирок с сытной едой, возникающей на столе по первому слову, его счастье могло бы длиться вечно, только вот окружающие имели на этот счёт совсем другие планы.

Шум шин по грунтовке не взволновал Всеволода — в то время как Михалыч заметно занервничал: резко поднялся с кровати, на которой недавно успокоилась сном Таисия, и бросился к окну. Его опасения были не напрасны. За шумом шин последовал скрип калитки, а потом со двора послышались шаги и возбуждённые голоса.

— Почему до сих пор ничего не сделано для моей дочери? Почему она остаётся в этом доме? — мужской голос, слегка осипший от крика, прервался неприятным до зубной боли электронным звуком. — Да, я занят. Нет, сейчас не могу присутствовать. Послушайте, вам что не с кем, кроме меня, выпить?! — незнакомец сорвался на крик, а его тяжёлые шаги послышались на крыльце.

— Потерпевшая не нуждалась в медицинской помощи, а мы не её законные представители.

— Не надо, Вадик!

Мужские голоса сменились напряженным молчанием, а Михалыч кинулся к дверям.

— Я вообще не понимаю, к чему вам наше присутствие? — продолжал Вадик, несмотря на предупреждение товарища. Яд сарказма заливался в дом Всеволода сквозь открытые окна. — Произошедшее с вашей дочерью признано несчастным случаем, и даже если мы потеряем ту видеозапись, это ничего не изменит в показаниях свидетеля и заключениях медиков.

Шаги на крыльце затихли, и нарушаемая лишь дыханием тишина вот-вот должна была разрядиться криком, но вместо этого послышался очередной телефонный звонок.

— Сколько можно! Неужели я должен это решать?! Афанасьев — ответственный директор. За что я ему плачу?! Даже не думайте об этом — моей подписи на документах не будет! Я занят! Повторяю: «Я занят!»

Оглядывавший комнату в поисках путей к отступлению Михалыч посмотрел на каким-то чудом всё ещё спящую Таисию и взял себя в руки.

— Что за ор, черт бы вас побрал?! Больной в доме, и ребёнок спит, — Михалыч уверенным шагом миновал комнаты и вышел на крыльцо, где столкнулся лицом к лицу с незваными гостями. Крикливый незнакомец, не ожидавший такого напора, вздрогнул и попятился. — Кто вы такие?! — Взгляд Михалыча выделил из окружающей действительности дорогой костюм цвета предгрозового неба, задержался на несколько секунд на уже осквернившей нижнюю часть брюк пыли и остановился на сопровождавших костюм лицах. Они производили впечатление — поджилки у Михалыча затряслись: пятеро здоровых мужчин. Выбежавшая на шум и вцепившаяся в плечо Ксения не прибавила уверенности. Михалыч знал двоих: полицейского и молодого следователя с яркими озорными глазами — служители Фемиды выделялись на общем фоне, будучи одеты в джинсы, простые рубашки и лёгкие ветровки. Верзила, стоявший за спиной незнакомца, заставил Михалыча задрожать: куда там компании Макса — дерзкой, но не докормленной — или хилым узкоглазым наёмникам Черныша, перед этим великаном даже Всеволод казался щуплым; на нём был строгий чёрный костюм, белая рубашка и узкий чёрный галстук. Михалыч представил, как этот шкаф одним движением своей тяжёлой длани отправляет его в полёт через перила крыльца, и ему стало жаль своего молодого тела: будь он как прежде стариком, чего бояться, но теперь… — Что вам от меня нужно?! — Михалыч попытался скрыть страх за криком.

— Идите без нас, мы там внутри уже всё видели, — следователь и полицейский отвернулись и направились к калитке, а невысокий шустрый паренёк с увесистым чемоданом обогнал незнакомца в дорогом костюме на лестнице и просочился в дверь мимо Михалыча и хозяйки дома.

— Эй, ты куда прёшь?! — Михалыч схватил шустрого за шкирку, но тот по инерции продолжал перебирать ногами по полу.

— Отпустите его! — ухоженная рука внезапно перехватила Михалыча за запястье, и он против воли сконцентрировал взгляд на запонке с черным прямоугольным камнем.

— Вы кто такие? -Михалыч неожиданно для самого себя оказался сильнее нападавших — возможно, тому, кого он держал за шкирку, мешал чемодан, а верзила не торопился вмешаться в конфликт — и повторил свой вопрос.

— Вы не знаете, кто я такой?! Да как вы смеете останавливать меня! — мужчина в дорогом костюме опять зашёлся криком, и Михалыч перевёл взгляд с его руки на лицо:

— Вам надо поберечь связки, так можно вовсе остаться без голоса.

— Мерзавец! Да как ты смеешь?! — голос незнакомца сорвался и дал петуха.

— Послушайте, я вас не звал, хозяева тоже. Зачем пожаловали? — Михалыч каким-то чудом сохранял спокойствие, а за осознанием собственной правоты внезапно пришла уверенность в себе и сила. Мужчина с чемоданчиком перестал перебирать ногами по полу, опустил плечи и сдался. — Я спросил вас, кто вы такие и что вы здесь забыли. Без ответов на эти два вопроса дальше вам не пройти. Ксения, к мужу иди. — Михалыч смотрел сверху вниз в ухоженное лицо человека в дорогом костюме, наблюдал за тем, как в ярости расширяются его ноздри, выпучиваются глаза и старался запрятать подальше выползающую на лицо улыбку. — У нас тут частная собственность, неприкосновенность жилища, а вы должны назваться, прежде чем преодолеете порог.

— Я приехал дочь забрать! — просипел мужчина, и хватка Михалыча ослабла. — Вы не войдёте в дом? — оглянулся он через плечо и обратился к уже собравшимся покурить возле калитки следователям. — У вас же есть постановление.

— К чему вам постановление, если вы хотите забрать свою дочь? А мы уже десять раз провели все необходимые следственные действия, — Вадик не скрывал своё неудовольствие от происходящего и не испытывал трепета перед костюмом.

Михалыч чувствовал, как будто плотно наполнявший всё его существо и поддерживавший в вертикальном положении воздух вышел, оставив после себя обжигающую боль и осознание собственной никчёмности. Человек в дорогом костюме прошёл следом за своим, подволакивающим вместительный чемоданчик подчинённым — ни одному из них даже не пришло в голову разуться на крыльце. Михалыч сделал шаг, чтобы переступить порог, и ощутил, как все его воображаемые ощущения стали реальностью — его грудную клетку сдавило, рот открылся в крике, пытаясь заглотить воздух, а глаза полезли из орбит. В следующее мгновение он стоял на коленях на дощатом полу, хватал воздух ртом и наблюдал за удаляющимися от него ногами верзилы, который прижал мешающего в дверях Михалыча к стене.

— Что вы себе позволяете? Кто вы такие? — голос Всеволода доносился из комнат, будто из глубоко туннеля, — в голове у Михалыча гудело, тысячами молоточков билась кровь. Он с трудом поднялся и на ватных ногах преодолел остаток пути до комнаты, где разворачивались основные события.

— Что вы сотворили с моей дочерью?! Какой урод это сделал?! И почему она не одета?!

— Послушайте, мы делаем всё возможное, — Тася попала в круг, — Михалыч с трудом совладал с собой, но всё-таки подал голос от дверей.

На его глазах человек в дорогом костюме сгрёб Тасю с кровати вместе с бельём и поднял на руки — она сонно уложила голову отцу на плечо и приоткрыла глаза.

— Я приступаю, Иван Алексеевич? — шустрый мужичок с чемоданчиком уже успел разложить на серобурмалиновой скатерти странное устройство, в котором Михалыч всё-таки узнал никогда прежде невиданный ноутбук.

— Начинай! Сейчас усажу Тасю, и она нам сама расскажет.

— Устанавливаю связь с квадракоптером.

Михалыч сделал шаг в комнату — любопытство перед незнакомым устройством быстро сменилось ужасом перед происходящим: Тася в последний раз причмокнула во сне и открыла глаза.

— Так с ней нельзя! Брать на руки нельзя! Она должна твёрдую поверхность под ногами чувствовать и полностью проснуться, — Михалыч кинулся к своей подопечной, но опоздал — Тася отчаянно засучила ногами на руках у отца, а когда тот попытался удержать её, прижав к груди, замахала руками, расцарапывая ему лицо. Михалыч едва успел подхватить сорвавшуюся с рук отца Тасю у самого пола. Она посмотрела Михалычу в лицо, вцепилась пальчиками в рубашку и спряталась у него на руках от окружающих.

— Кто-нибудь объяснит мне, что случилось с моей дочерью?! — Иван Алексеевич был близок к истерике, и его крик только больше пугал девушку.

— Тася попала в круг.

— Я уже начитался этого бреда, когда знакомился с делом.

— И вам, единственному родственнику, потребовалась неделя, чтобы поинтересоваться состоянием потерпевшей, — появление Вадика на пороге несколько разрядило обстановку — отец Таси перестал кричать, а Михалыч под пристальным взглядом шкафоподобного телохранителя уселся с ней на постель и принялся укачивать её на коленях.

— Я не понимаю, почему вы прекратили расследование, что мешает провести следственный эксперимент или другие действия? — Иван Алексеевич переключился на Вадика.

Тася сидела у Михалыча на коленях, держалась за рубашку, прятала лицо, всхлипывала и изредка бросала на присутствующих обиженные взгляды без намека на узнавание — её отца они заставляли болезненно вздрагивать.

— Чувство самосохранения или техника безопасности — какой ответ вы предпочитаете? — Вадик не испытывал ни малейшего трепета перед дорогим костюмом и страха перед силой шкафа, и отцу Таси приходилось проглатывать обиды. — Я не понимаю, чем вы занимаетесь. Вместо того, чтобы попытаться вылечить дочь, вы ведёте расследование, наняли частного детектива, обиваете пороги министерства внутренних дел. Ваши интересы сейчас должны лежать в сфере здравоохранения, а не розыскной деятельности.

— Я привык думать, что лечение нужно начинать с причин, а не симптомов. В любом случае вы должны быть благодарны мне за то, что я выполняю вашу работу.

— Я ещё раз повторяю вам: «Все следственные мероприятия были произведены в соответствии с планом», — Вадик позволил себе повысить голос, но его словоизвержение внезапно было прервано:

— Готово! Связь установлена, — Иван Алексеевич поспешил усесться рядом с наёмным детективом на деревенскую скамью:

— Так! Где мы сейчас?

— Там, где оставили квадракоптер, — на опушке.

— Тася, подойди — покажи, как ты шла, — Иван Алексеевич оглянулся и обратился к дочери, но та в ответ на его слова издала испуганный вопль, повернулась к отцу спиной, спрятала лицо на груди у Михалыча и забилась. — Вадик отчетливо фыркнул, отвернулся и направился к выходу — заскрипели половицы под его шагом. — Постойте, я с вами ещё не закончил, — привстал со скамьи Иван Алексеевич.

— У вас есть карта, а я на вас не работаю, — донеслось из тамбура, и через несколько минут снаружи послышались звуки работающего автомобильного двигателя и шелест шин по грунтовке.

Иван Алексеевич проглотил и это обидное заявление, похлопал управлявшегося со сложной техникой детектива по плечу и уставился в экран:

— Давай, Игорёк, что там?

Михалыч тоже, похлопывая, прижимая и поглаживая льнущую к нему Тасю, наблюдал за происходящем на экране ноутбука: белоствольные берёзы быстро взмыли вверх стройными белыми свечками и превратились в опушенные нежной зеленью шары — Михалыч воспринимал их, как нечто пушистое, мягкое, — он любил лес.

— Красиво! — произнёс Игорь, залюбовавшись на мгновение.

— Круги! — воскликнул Иван Алексеевич.

С высоты птичьего полёта на фоне сплошного полотна опущенных нежной листвой древесных крон явственно выделялись будто выжженные проплешины.

— Вот здесь была Тася, а круг, в который Володя попал, я не узнаю, — произнеся это, Михалыч сконцентрировался на утешении своей подопечной, и воцарившаяся в комнате тишина позволила высказаться до того пребывавшем в шоке от происходящего хозяевам.

— Послушайте, вам обязательно заниматься этим в моём доме? — подал голос Всеволод.

— Я приехал к дочери.

— Так забирайте её и уезжайте отсюда! — Оксану, до того испуганно державшуюся за руку мужа, прорвало, и она перешла на крик. — Я вас не звала и вашу дочь кормить не нанималась, а вы тут расположились, как бары, и ещё права качаете!

— У нас постановление на обыск, — Иван Алексеевич не сразу нашёлся возразить, а осипший от крика голос не позволил ему произвести обычного впечатления. Он огляделся в поисках поддержки и не нашёл её, а Оксана отпустила руку мужа и сделала шаг к столу, за которым устроились незваные гости.

— Ксана, не надо, — простонал Всеволод, крепче прижимая к себе дочь, но его никто не слушал.

— Был уже обыск, — прошипела Оксана сквозь зубы, сверкнула рассерженными глазами и захлопнула крышку расставленного на столе ноутбука.

— Так нельзя, женщина! — этот грубый окрик не произвёл на Оксану особого впечатления:

— Ничего не знаю! Мой дом! Прочь пошли!

— Он приземлится, лишь бы не зацепился за ветки, — Игорь уже убирал ноутбук в чемоданчик.

Оксана рванулась в соседнюю комнату и через несколько мгновений вернулась оттуда со сковородой в одной руке и скалкой в другой:

— Пошли прочь!

— Оксана! — протянул Всеволод густым басом, усадил Настеньку себе на колени, поцеловал и закрыл той глазки огромной дланью — Оксана зыркнула на мужа из-за плеча и замахнулась на незваных гостей.

Игорь заполз под стол вместе с чемоданчиком, телохранитель подпёр собой стену и в шок следил за тяжёлыми предметами в руках непредсказуемой разъярённой женщины, Иван Алексеевич вскочил со скамьи и поднял вверх руки:

— Я уйду! Уйду! — он оглянулся и бросился к дочери. — Отдай! — Иван Алексеевич подхватил Тасю и рванул на себя — она испуганно заверещала.

— Не надо так. Не бойся, — пытался успокоить Михалыч свою подопечную, но та только крепче цеплялась, используя для этого все конечности и раздирая на нем одежду.

— Отдай! — Иван Алексеевич, выпучив глаза от напряжения, приложил усилие к дочери, чем только больше испугал её.

— Да я не держу! — Михалыч демонстративно расслабил руки и посмотрел честным взглядом в лицо захватчика.

Иван Алексеевич оказался сильнее дочери, и после нескольких минут борьбы Тася перекочевала ему на руки и зашлась отчаянным криком.

— Послушайте, ведь наверняка есть способ решить вопрос с вашей дочерью иначе...

Иван Алексеевич не слушал ни чьих возражений, перекинул Тасю через плечо, перехватил удобнее и, не обращая внимание на её крики и брыкания, преодолел порог комнаты. Михалыч поднялся на мгновение, когда Тася потянула к нему руки, и сразу же опустился обратно, почувствовав тяжесть нависающего сверху шкафа.

— Послушайте, мы не довезём её в таком состоянии! Она же в истерике, — Игорь, посапывая от боли, которую ему причиняли истошные визги девушки, бежал вслед за своим нанимателем и напрасно пытался пробиться через стену его упрямства. — Было бы милосерднее связать её или вызвать медиков.

Иван Алексеевич забросил дочь на заднее сидение автомобиля, сел за руль и заблокировал задние двери:

— Ты едешь или остаёшься? — спросил он детектива, и тот без возражений уселся рядом.

* * *

Оказавшись в замкнутом пространстве, Тася успокоилась, огляделась и сползла с сидения на пол — машина тронулась, и, пока Иван Алексеевич сосредоточенно следил за дорогой, объезжая колдобины, Игорь не мог отвести взгляд от скукожившейся на полу девушки. Тася изредка поднимала голову и отвечала на пристальный взгляд испуганным постаныванием — Игорь каждый раз отворачивался, пытаясь сосредоточиться на мелькании разноцветных заборов за окном, разглядывая чем-то похожие деревянные домики с мансардами и мезонинами. Эти картины не могли долго занимать его внимание — через несколько минут они сменились однообразным мельканием белоствольных берёз — и он оглянулся: оставленная без присмотра Таисия обвыклась на заднем сидении, поднялась с пола, уселась и теперь затравленно озиралась.

Игорь недолго радовался произошедшим в девушке изменениям — её взгляд не фокусировался, а поза теперь казалась ему странной: Тася посапывала, постанывала, приподнималась на сиденье, плотно сжимала колени, теребила их руками.

— По-моему, она хочет в туалет.

— У неё рта нет? — Иван Алексеевич на секунду оглянулся, посмотрел на дочь, тяжело вздохнул и остановил автомобиль. — Пойдём! — Иван Алексеевич вышел из автомобиля, открыл перед Тасей дверь и потянул её за руку в сторону леса. Тася болезненно отреагировала на прикосновение: закричала и попыталась оттолкнуть отца. — Так ты хочешь в туалет или нет?!

— Будьте терпимее, — Игорь вслед за своим нанимателем вышел из автомобиля.

— Терпимее?! Ненавижу это слово, — Ивану Алексеевичу приходилось прилагать определенные усилия, чтобы вести дочь, — Тася упиралась, отталкивала его руку, царапала тыльную сторону ладони, верещала и тряслась от страха. — Чёрт побери! — Иван Алексеевич ругнулся — на простыне, прикрывавшей наготу Таисии, растекалось жёлтое пятно мочи. — Только посмотри на себя! — Иван Алексеевич схватил дочь за плечи и затряс — голова Таси не держалась на шее, мотаясь вперёд-назад и из стороны в сторону. — Во что ты превратилась?! — Иван Алексеевич подавил рвотный позыв и брезгливо оттолкнул дочь — оказавшись на земле, Тася внезапно сгруппировалась, поднялась на ноги и побежала к лесу. — Догони её! Чёрт бы тебя побрал! Догони!

Игорь не ждал приказа от своего нанимателя — он уже спешил вслед за девушкой.