Утренняя тьма (гет)

— Ты собираешься всё отрицать?

Лианна подобрала юбки и подошла к Железному Трону, высоко подняв голову и расправив плечи. Она остановилась перед возвышением и впервые за три дня посмотрела на мужа.

— Нет, — сказала она чистым и спокойным голосом. — Всё, что ты слышал обо мне, — правда.

Роберт Баратеон посмотрел на свою королеву, не скрывая отчаяния и гнева, а после сжал кулаки, почти не вздрогнув, когда лезвия трона рассекли его ладони.

— Тогда зачем ты явилась? — проревел он. — Чёрт побери, Лия! Почему ты не отрицаешь ничего? Скажи ты хоть слово в свою защиту, и я бы тебе поверил.

— И сколько бы это всё тянулось? — Лианна покачала головой. — Нет, Роберт. Мы больше не можем делать вид, что всё в порядке. Уже слишком поздно.

— Был ли я когда-нибудь груб с тобой, Лия? Или я не выиграл для тебя достаточно войн? А может, я недостаточно тебя любил? — неожиданно спросил Роберт, и в этот момент он показался Лианне сущим ребёнком, отчего она не смогла не вздрогнуть.

Она никогда не думала, что будет раскаиваться из-за своей измены — но теперь вина зародилась, она грызла Лианну изнутри и пожирала её до тех пор, пока не оставила после себя лишь пустоту. Лианна знала, что эта страшная, безымянная пустота будет преследовать её всю жизнь. Потому что Роберт Баратеон был пьяницей, гулякой и вообще совершил за свою жизнь множество ужасных поступков, но он любил её. Она никогда не думала, что такой мужчина способен на любовь, но Роберт по-своему, жалким образом, но отдал ей своё сердце. Это была ужасная любовь — та, которая сжигает, разрушает и пожирает без остатка, но всё же это была любовь.

Лианна хотела сказать ему, что ей очень жаль, что она никогда не хотела, чтобы всё так обернулось, но в конце концов из её уст вырвалось:

— Я люблю Джейме, Роберт, — и это было худшим из возможных извинений.

— Я люблю его, — мягко повторила она. — Если ты хочешь кого-то наказать — накажи меня. Окати меня презрением, изгони хоть на край света, убей — мне всё равно. Только… Только пощади Неда. Он не имеет ко всему этому ни малейшего отношения, Роберт. Это целиком и полностью моя вина. Это я заставила его дать обещание.

— Нед обманул меня, — прорычал Роберт, возвышая голос — гнев взял над ним верх. — Он сказал мне, что я его брат и что он верен мне, но он мне солгал. Я дал ему три шанса сказать правду, Лия, — три шанса, так что ты не можешь сказать, что я был несправедлив к нему — но все же он выбрал тебя. Он решил защитить тебя и эту ланнистерскую сволочь. Как я могу простить его?

Не обращая внимания на охранников, которые наблюдали за ними в этот момент, Лианна опустилась на колени и склонила голову. Она чувствовала, как дрожат её руки и бешено колотится сердце в груди, но всё же заставила себя встать на колени. Она была свидетельницей гнева Роберта Баратеона по меньшей мере тысячу раз с тех пор, как стала его женой, но впервые она видела его настолько взбешённым. «Нам — ярость» гласил девиз Баратеонов. Теперь Лианна легко могла в это поверить. Впервые в жизни она по-настоящему испугалась.

— Пожалуйста, — отчаянно прошептала она, чувствуя, что в уголках глаз набухают горячие слезы и надеясь, что это его тронет. — Пожалуйста, Роберт. Во имя твоей любви ко мне, пожалуйста, пощади Неда...

— Во имя моей любви к тебе? — повторил Роберт опасным шепотом. — А что насчёт твоей любви ко мне? Лия, Лия... Возможно, тебе стоило подумать об этом, прежде чем отдать своё сердце другому мужчине.

* * *

Солнце выглянуло из-за туч, когда привели Неда — закованного в кандалы, потрёпанного и явно похудевшего. Солнце выглянуло из-за туч, желая осветить тысячи людей, собравшихся у Великой септы Бейлора, чтобы прикоснуться к историческому событию. На импровизированном троне восседал король Роберт, и лицо его казалось маской, высеченной из камня.

При нормальных обстоятельствах Лианна стояла бы рядом с королём. Но обстоятельства определённо не были нормальными, как бы она не желала обратного. Поэтому Лианна стояла достаточно далеко от авансцены и окружали её угрюмые сир Мерин Трант и сир Борос Блаунт, а на её месте стоял Мейс Тирелл.

На самом деле Лианна всё ещё была королевой, но она чувствовала, что скоро это исправят. Немногие верные ей друзья (почти все они были конюхами и горничными) рассказали ей о том, что происходило на суде. Лианна знала, что, прислушиваясь к Мейсу Тиреллу, Роберт подумывал развестись с ней, чтобы жениться на милейшей леди Маргери.

Впрочем, Лианну это не беспокоило. Роберт мог назвать её шлюхой хоть перед всем двором, она бы и глазом не моргнула. Единственное, что её беспокоило — что будет с Недом. Она сложила руки на груди, пытаясь отгородиться ото всего, но это не помогло. Она молча слушала, как герольд перечисляет преступления её брата. Список был очень короток: измена, ложь королю, утаивание информации, имевшей чрезвычайную важность, но толпа всё равно свистела и выкрикивала оскорбления.

Она сжала руки в кулаки и заставила себя успокоиться, хотя считала крайне несправедливым то, что перед судом пришлось предстать её милому и невинному брату, а не ей.

«Это должна была быть я», — в отчаянии подумала Лианна, услышав, как Нед признался в своих преступлениях. Это не были преступления. С каких это пор любовь к сестре, любовь настолько сильная, что она победила честь, считается изменой? Боги, каким фарсом было всё происходящее.

Роберт поднялся с трона, всё ещё не глядя на Неда, собираясь вынести приговор. Лианна закрыла глаза и зашевелила губами в беззвучной молитве. Даже сейчас, когда будущее казалось безрадостным и всё было потеряно, она верила, что Роберт не причинит вреда Неду. Роберт сам в этом признавался, не так ли? Нед был ему как брат. Роберт любил Неда больше, чем Станниса или Ренли. Лианна знала это. Самый ужасное, что могли сделать с Недом, — это изгнать его.

Но потом топор подняли, а её брата заставили встать на колени, и Лианна наблюдала — с некоторой отстраненностью, свидетельствовавшей о том, что она ещё не была полностью уверена, что не спит — как лезвие блеснуло в солнечном свете, и серебро сверкнуло, оставляя блики на бледной коже шеи её брата, а потом всё вдруг кончилось.

И кровь... Боги милосердные, кровь...

Раздался рёв, и она скорее услышала, чем увидела, что толпа устремилась вперёд, что лица людей были полны жажды крови и торжества. Время для Лианны замедлилось, и она услышала ужасный пронзительный звук — звук настолько неприятный, первобытный и грубый, что он, вероятно, мог разбить стекло — и в глубине души она поняла, что это её крик.

Она наклонилась вперёд, протягивая руки к человеку, который лежал сломанной куклой, который умер, пытаясь защитить её тайну, и несмотря на рёв толпы и громовой стук сердца, которое, казалось, собиралось выскочить из груди, она почувствовала, как онемение медленно подкрадывается к ней. Она не чувствовала, как чьи-то руки коснулись её, не слышала ни булькающих хрипов её охранников, когда им вскрыли глотки, ни внезапного топота копыт, ни последовавших громких криков.

Лианна проваливалась во тьму, и лишь зияющая пустота оставалась там, где прежде было её сердце.