Авилины игры (джен)

Это было очень легко — сдаться. Но Максим не сдавался. Он лишь принимал правильное решение.

Он оттолкнулся и прыгнул, противореча своим же словам. Олежа бы не одобрил такого выбора. Но Олежи не было рядом. Лишь Ксюша, которая никогда его не оставляла. И он ее не покинет.

Максим прыгнул навстречу черной бездне воронки, прыгнул навстречу Ксюше, схватил ее и прошептал:

— Если умирать, то вместе. Я не смогу жить, если ещё один дорогой мне человек умрет.

Максим услышал, как она заплакала, почувствовал, как одной рукой она обняла его, а другой попыталась схватиться за стенки воронки, но это было бесполезно. Он даже не пытался. Он смирился. Смирился со своим проигрышем.

Максим закрыл глаза и покрепче обнял Ксюшу, приготовившись к вечной тьме.

* * *

Глаза болели и чесались, словно в них накидали мусор и песок. Что-то то и дело щекотало щёку. Всё тело ломило и кидало то в жар, то в холод. Даже когда Максим открыл глаза, перед ними несколько секунд царил мрак.

"Я выжил? Я жив, где я?"

Перед глазами было небо, лишь слегка тронутое рассветом. Не все звезды ещё угасли, ещё не ушла луна. Ещё билось его сердце.

Максим не хотел вставать. Он устал, он хотел отдохнуть, а лучше бы даже умереть. Какой смысл просыпаться утром, если тебя всё так же ждет только одно — испытание.

"А Ксюша? Где же Ксюша?".

Максим с трудом поднялся с земли, зажмурив глаза. Руки тряслись, ноги не слушались, а голова словно стала весить в три раза больше. Еле-еле удерживая равновесие, он притронулся к своему боку, который пылал колющей болью. Повязка уже не спасала, и старая рана вновь обстреливала тело очередью болезненных пуль и импульсов.

Максим постоял немного неподвижно с зажмуренными глазами, привыкая и ожидая, когда боль хоть немного утихнет. Неподвижность немного тушила её пожар, но не до конца. Веки налились свинцом, не открываясь.

— Ксюша, — тихо прошептал Максим. — Ксюша, — уже громче, хриплым голосом. — Ксюша! — закричал Максим во весь голос и тут же начал захлёбываться кашлем.

Она ответила на его зов. Тишина на крик ответила молчанием.

"Её нет рядом? Но тогда где она? Я точно помню, что не отпускал ее, пока... Пока не потерял сознание", — да, так всё и было. Они долго-долго падали в полной темноте, казавшейся вечной, а потом упали на что-то, всё по прежнему оставаясь в полном мраке. Как бы Максим ни вглядывался в темноту — ничего не видел. Ксюша тихо всхлипывала и вроде ругала его за то, что он кинулся её спасать, но дальше всё было как в сизом тумане. Последнее, что Максим помнил — это обжигающее нежностью тепло ладошек Ксюши. Они не отпускали рук, боясь потерять друг друга навсегда в этой непроглядной тьме, а теперь Максим стоял один, чуть ли не крича от боли, с которой ломались его тело и душа. Опять зря. Опять его попытка спасти кого-то либо хотя бы умереть вместе с кем-то была напрасной. Рыжий мальчишка, Олежа, Ксюша... Где они все? И где он?

"Вдруг она просто без сознания? Не слышит меня. Если открыть глаза, как минимум, чтобы понять, где я? Где мы", — в последнее слово Максим особо не верил. Убедить свое плохое предчувствие в хорошем было той ещё задачей.

Он никогда думал, что просто открыть глаза — то, что делает человек каждое утро, — может быть такой трудной задачей. И когда Максим все же справился с ней, то открытые глаза зачесались, казалось, что каждая ресница исходит жутким зудом.

Максим принялся тереть глаза. "Отчего я таким больным стал? Что за напасть?"

— Максим, это ты? — знакомый голос прозвучал за спиной. Макс замер, сковываемый сразу тремя вещами: болью, радостью и подозрением. Откуда она здесь?

— О-оля? — Максим медленно повернулся, еле перебирая ногами.

— Максим! Ты жив! Какое счастье! Я думала, что останусь одна! — Оля ярко улыбнулась, и её улыбка пусть и была подобна утренним лучам, мягко прогревающим замершую под оковами ночи землю, но казалось какой-то ненастоящей, словно источником этих лучей было не огненное солнце, а искусственная лампа.

— Ч-что ты тут делаешь? — язык не слушался, голос дрожал, голова горела. А Оля... Оля выглядела весьма здоровой. Она стояла в метрах трёх от него и улыбалась. Максим всё приглядывался к ней, чуя, что с ней что-то не так, её словно подменили. Будь тут настоящая Оля, она бы уже подбежала бы к нему заплаканная и напуганная, а эта Оля вела себя чересчур спокойно. Может, Максим плохо её знал?

— Меня сюда вынесла воронка, — она подошла чуть ближе. — Тебе, кстати, знакомо это место?

Максим огляделся вокруг. Они абсолютно точно были на каком-то лугу с высокой травой и... Подождите... Он знает это место!

— Да, я... Я знаю, где мы! — радостно воскликнул Максим, не веря своим глазам. Ешкин кот, так они же на Авиловом лугу! — Максим отвернулся от Оли, оглядывая родной и любимый луг.

— И где же? — Оля улыбалась всё шире, настолько широко, что видны были уже все зубы. Прежде милая улыбка начала казаться сумасшедшей.

— Ты что, не узнала? Это же Авилов луг! Мы дома! Помню, как тут с классом на экскурсии были, а летом я тут с Игорем играл в волейбол, — воспоминания заполнили голову радостным визгом, но пара мгновений — и улыбка ушла с губ Максима. — А вдруг это всё та же дыра? Только новая локация... И Ксюша ещё куда-то пропала. Что думаешь, Оль?

— О нет, это абсолютно точно настоящий Авилов луг в Лудонске. Он совсем не изменился с прошлого раза...

— Ага, всё такой же — высокая трава, рядом журчит прохладная речка, в которой очень круто купаться летом... — Максим мог ещё долго описывать все прелести это места, но его перебили.

— Да, а я помню высокий костёр, приносящий жуткую боль, чёрное небо, мои слезы, обжигающие щеки и причитание моих сестёр.

— Что? — Максим обернулся к Оле. Боль понемногу утихала в мышцах, заканчивалась ломка, но голова не переставала болеть. Может, он ослышался? Но повернувшись к Оле, он понял, что нет, не ошибся.

— О, забыла, что ты не знаешь, или, как бы сказал Пал Палыч — чуть не забыла некоторых деталей рассказа, — глаза Оли стали в прямом смысле слова красными, как раскаленное железо. Они ярким, излучающим опасность пламенем горели на фоне ещё темновато неба. — Возможно, тебе будет немного понятнее, если я приму такой образ? — вдруг лицо Оли покрылось мелкими дырочками, словно бурлящие молоко пузырьками, и начало растекаться, волосы стали менять цвет.

— Оля?.. — Максим не стал ждать конца зрелища, начал тереть что есть мочи глаза, молясь, чтоб это всё было лишь галлюцинацией, странным видением.

Когда он открыл красные раздраженные глаза, Оли перед ним не было вовсе.

— Ну что, такой я тебе больше нравлюсь? — напротив него на месте Оли стояла Кира. Та самая, с длинными медно-рыжими волосами, чёрными глазами и в белом платьице. — Ведь ты помнишь меня?

— Кто... Что ты такое? — тихо пробормотал Максим, отходя назад.

— Я? А ты ещё не догадался? — Кира нахально улыбнулась.

"Нет... Нет, этого не может быть! Только не она, это невозможно, я не верю!"

Максим стоял и молчал, хотя давно знал ответ.

Перед ним стояла не кто иная, как Авила.

— Ты не можешь быть новеей, — неуверенно промямлил Максим. — Ты... Ты не можешь быть Авилой!

— Почему? Почему, Максим? Потому что я была той, которую принимали за Ольгу? — Кира, или теперь уже, наверное, правильнее будет сказать, Авила рассмеялась. — Хочешь раскрою правду? Ольга давно мертва, — она изменилась в лице, вмиг перестав улыбаться, выражая лишь страшную дикость и холодную жестокость. — Она умерла ещё на первом уровне моей игры, там, в лесу с корнями. Я лишь приняла её облик и сделала так, чтобы Олег или — как все его называют — Олежа ничего не заподозрил. Я влилась в вашу компанию, следила за вами изнутри...

— Зачем, Кира? Зачем был весь этот цирк?! — Максим закричал, не опасаясь гнева Авилы. Ему было всё равно, слезы стояли в глазах. Столько времени... Они были обречены с самого первого дня, когда сблизились с Олей, с Авилой! Её план был гениален, надежен, как швейцарские часы.

— Кира? О, а как же бы ты иначе догадался о ключах в дупле? — она сделала шаг ему навстречу, но он шагнул назад.

— Зачем ты тогда помогла?! А потом всё равно убила тех шестерых. Зачем?! Где логика?

— Где? А как ты ещё не понял, что каждое ваше испытание было проверкой какого-то качества или черты характера, — Авила назло растягивала слова, ухмыляясь и показывая жёлтые зубы. — Первое — на скорость и физическую силу. Вы должны быть очень сильными, чтобы убежать от корней. Второе — на мягкость характера. "Мягкий" человек, конечно же, кинется спасать попавших в беду людей, а "твёрдый" решит, может, и скрепя сердце, но бросить попавших в плен. А третье — на выносливость. Скажи, сильно тяжело было по пустыни идти?

Вот же... Тварь. Других слов Максим не мог подобрать. Мало того, что запихнула и подвергла жутким пыткам, так ещё и издевается!

— Да, а еще там погиб мой друг, — скрипя зубами, ответил Максим. Как же он был зол. Столько людей убила эта тварь и даже не сожалеет! Страх тут же отошёл на второй план. Первый занял гнев.

— О, Олежа, — Авила нахально улыбнулась. — На самом деле, не только он, — она протянула это так долго, так приторно, что Максиму захотелось стукнуть её по лицу, ударить так, чтобы кожа тут же стала алой, как солнце во время рассвета.

— Кто ещё? — Максим выплевывал слова с лютой ненавистью, чувствуя, как закипает и вот-вот взорвётся.

— Все.

Тишина зазвенела над лугом.

Максим почувствовал, как внутри у него всё упало. Страх, гнев, боль, всё ушло вместе с теми, кто погиб. Вместе с Ксюшей.

Почему-то именно Ксюшу было жалко больше всех. Наверное, потому что остальных Максим особо не знал, но если бы у него был шанс спасти хоть одного из них — путь даже не Ксюшу — он бы спас. Протянул руку помощи, забрал бы собой... А куда? Куда бы он забрал? Сюда, к Авиле?

— Нет...

— Да, Максим. И этому есть оправдание...

— Какое может быть оправдано тому, что ты убила миллионы людей?! — закричал Максим. Так закричал, как никогда раньше. — Зачем были созданы Авиловы игры?! Зачем нужно было убивать?! За что?! За что, я спрашиваю?!

— Если ты успокоишься, я всё объясню, — она играла с ним, дурила, как маленького ребёнка или пёсика, предлагая конфетку за выполненную просьбу. Максим раньше не знал, что можно кого-то так ненавидеть. Ему хотелось бежать, бежать подальше от Авилы, но он знал, что она всё равно его настигнет. Даже если он не побежит. Может, перед смертью хоть узнаёт что-то.

— Вот так, хороший мальчик, — Авила улыбнулась. — Держи историю за послушание. Давным-давно жила одна новея, которая силами намного превышала своих сестер. То есть я. Она стремилась к могуществу и власти, так как знала, каково жить на краюшку хлеба в день. Однажды, показав талант в чёрной магии, я вступила в клан к одним новеям и вскоре стала лучшей.

— А потом тебя сожгли.

— О нет, всё было не так, — хитрый огонек мелькнул в глазах Авилы. — Ты прав, меня сожгли, только я этого сама попросила. Однажды я увидела одно пророчество о себе, где было написано, что в двадцать первом веке, если мой дух перевоплотится в чужую физическую оболочку, оставив всю силу при себе, я добьюсь такой власти, что все мне будут подчиняться безоговорочно. Тогда я начала думать, как это сделать, и нашла один способ. Только для этого мне надо было умереть. Я попросила своих любимых сестёр сжечь себя под предлогом того, что совершила ужасный грех — конечно, это было ложью — и они согласились. Моя сила пробила дырку в пространстве, а дальше все, как рассказал Пал Палыч...

— Откуда ты его знаешь?!

— О, а ты глупее, чем я думала, — Авила закатила глаза. — Что непонятного, это такое же моё создание, как и корни. Я создала его, придумала ему историю и отправила встречать детей и рассказывать правила игры, чтобы они не дохли на первом же уровне.

Выходит, даже весёлый и дружелюбный Пал Палыч оказался ненастоящим? Точнее настоящим, но не... Максим не мог подобрать нужного слова.

— В общем, я стала ждать нужного века, но столкнулась с проблемой — мне нужна была физическая оболочка, но я нашла ей решение...

"Лучше бы не находила".

— ... Дело в том, что моя сила и дух стали растекаться без оболочки. В какой-то момент я была на грани потери контроля, ибо тяжело контролировать себя саму на расстоянии. При этом я очень много сил отдавала, чтобы удержать состояние этой дыры...

— И ты решила на последние силы выкрасть детей?

— Ага, ну разве не чудесно я придумала?

По лицу Максима было видно, что нет.

— Впрочем, плевать, что ты думаешь. Новая задачка появилась, когда я поняла, что не во всех телах я уживаюсь. Поэкспериментировав, я составила три важных критерия, которые мне нужны для комфортного вживания в тело, для ожидания того самого избранного, который мне принесет небывалую власть. Вот эта вот милая девочка Стеша победила в прошлых играх. Как ты понял, этими тремя критериями являются физическая сила, иначе тело не выдержит обряда вселения. Мягкость — чтобы именно мне было легко провести обряд, а то с эгоистом тяжеловато. Выносливость — чтобы выдержать мою мощь. А какой век, напомним, пожалуйста?

— Двадцать первый, — устало ответил Максим.

— Вот-вот. Понимаешь, к чему клоню?

— Кто избранный?

— Сначала я думала, что это Олежа. Он сильный, умный и на самом деле очень ранимый человек, который просто скрывал это. Я явилась к нему во сне, рассказала. Убежать он от меня не мог, — Авила кровожадно ухмыльнулась. — И когда уже начала конечный обряд, то... Поняла, что ошиблась, когда уже поставила свое черное клеймо и разорвать между нами связь было нельзя. То есть я рано или поздно бы вселилась бы в него. Это меня не устроило. Но я поступила по-хитрому, зная все тайны его характера. Я сказала: "Ты можешь сдаться и поддаться мне. Или же избежать этого, пожертвовав собой. Если выберешь последнее, то в память о том, что ты был храбрым и хорошо сражался, я обещаю спасти жизнь одному из вашей группы". Я потянула ему кинжал, острие которого была смазанно ядом и...

— Дальше даже не смей продолжать. Заткнись.

— Хорошо. Тогда ближе к делу. Но ведь ты, Максим, уже обо всём догадался?

— Что ты имеешь в виду?

— Я ошиблась в Олеге. Но не в тебе.

Максим посмотрел на Авилу как на сумасшедшую, которой она и являлась.

— И что я должен сказать? — Максим вздохнул.

— Ничего. Всё решено за тебя, — улыбка.

— Я так и думал.

— Тогда давай приступать к конечному обряду?

Максим испуганно поднял взгляд. Нет, он конечно, был сломан смертью Ксюши, но не настолько, чтобы самому умирать.

— Нет, не надо! — Максим не придумали ничего лучше, кроме как броситься бежать. Но далеко он не убежал. Что-то сильное и прочное схватило его за ногу, уронило и поволокло по земле. Максим оглянулся и... Словил дежавю.

Ещё тащило обратно к Авиле огромное сборище длинных травинок, которые, прямо как корни, объединились вместе.

— Неужели ты думал, что я выберу этот луг просто так? — глаза Авилы снова загорелись красным. — О нет, ты даже не представляешь, какая у нас с ним связь. Не зря же он зовётся Авиловым!

Трава, как бы глупо это ни звучало, поставила его на колени, опутала в кокон и закрыла рот, связала по локтям. Сбежать было невозможно. Спасти было некому.

"Неужели это конец?" — подумал Максим.

Перед Авилой сверкнул ярким пламенем какой-то шар и засветился, подобно Солнцу. Он излучал энергию и тепло, а потом из него, словно он Феникс, родилась книга — Максим отчетливо различил потёртый красный корешок и обложку, золотой рисунок дерева с узорчатыми ветками, полустертое название.

Авила открыла её жёлтые страницы и принялась что-то читать, и сколько Максим ни силился, он не мог понять, что она бормотала и на каком языке, но уж точно не на русском.

— Акоупо теньтье авено...

"Вот и всё"... — успел подумать Максим и... Расслабился под силой травинок. Больше не было смысла биться. Он прикрыл глаза и вспомнил всех, как вдруг почувствовал острую боль в руке.

— А-а! — он истошно заорал сквозь кляп и посмотрел на руку. В неё вонзилась чёрная толстая нить, исходящая от груди Авилы. Она становилась всё короче, притягивая Авилу к Максиму, а сама Авила становилась всё прозрачнее и прозрачнее... Максим выгнулся в спине, трясясь в агонии и посмотрел на небо. Красиво...

Вдруг неразборчивое бормотание прекратилось громкий вскриком. Боль в руке прошла и травы начали отпускать тело.

"Что происходит?" — Максим открыл глаза и увидел такую картину: Авила, окружённая пятью людьми, в странной позе сидела и рычала. Через её прозрачную кожу просвечивались зубы, скелет, мышцы... Мало что могло сравниться с этим.

— Трави её дедовским методом! Поливай! — закричал кто-то из пятёрки, и на Авилу со всех сторон из вёдер, бутылок, бидонов — где они их только нашли — полилась вода. Авила брыкалась, пыталась миновать струи, они действовали на нее словно лава, оставляя ожоги по всему телу, исходя в небо белым дымом.

— Поз-з-здно, — прошипела, словно змея Авила. Резкий хлопок, больно ударивший по ушам. Максим выкрикнул от испуга, закрыл глаза, упал на землю, а когда открыл, то Авилы уже не было. Вместо этого над ним нависал не кто иной, как...

— Игорь? — прохрипел Максим.

— Он самый, Маша-потеряша, — Игорь улыбнулся, и Максим вдруг понял, как скучал по нему. И по этой его наглой полуусмешке.

— Но... Как вы меня нашли? — Максим уже понял, что Игорь был одним из той чудо-пятерки, что спасла его от смерти, ведь вселение Авилы в его тело — пусть Максим не до конца понял, как это работает — явно хуже, чем смерть.

— Долгая история. Ты же знаешь, что мой папа — главный полицейский во всём городе. Так вот, он мне рассказал, что пропало шестьдесят три человека, в том числе и ты. Полиция не смогла такого не заметить. Начались поиски, было обследовано каждое здание города, но вы пропали бесследно.

— И что вы сделали?

— А тут сыграло роль очень важное совпадение — одна девочка по истории сделала презентацию на тему легенды "Авиловы игры". Тогда мы уже потеряли надежду вас найти. Ну и в моей голове щелкнуло, что возможно, пусть это и глупость, но всё же, может стоит пошарить по архивным записям. Я уговорил родителей сходить в архив и там нашёл, что ровно в тот же день в тысяча девятьсот двадцать втором году пропало двадцать детей, которых так и не нашли. Я рассказал отцу, он мне не поверил, но тут уже помог дед, который рассказал, что его отец рассказывал, как ему рассказывал его друг, что этот друг видел, как что-то по очертаниям напоминающее человека забралось в дом его соседа, а вылезло, держа на руках маленькую медноволосую дочку соседа, и убежало. На следующее утро стало известно, что она пропала вместе с двадцатью других детьми. Дед клялся, что это была Авила. Ну и мой отец, будучи чуть-чуть подвыпившим, растерянным, согласился допустить возможность существования новеи. Так он выдвинул у себя на работе идею, что новея крала детей, оправдывая всё тем, что в ту же дату, только два века назад, было тоже похищено около двадцати детей. Тогда мы занялись усиленными поисками информацией об Авиле. И нашли текст пророчества, в котором говорилось про избранного — ну ты знаешь, слышал. И что обряд пройдет ранним утром на Авиловом лугу. Тогда мы затаились тут и ждали вас с трёх часов ночи. Вот, дождались, — Игорь улыбнулся. — Ну чего ты как инвалид валяешься с глупой улыбкой? Вставай давай.

Игорь протянул свою руку, и Максим оперся на неё, всё также глупо улыбаясь, как улыбался весь рассказ. А когда встал, то первым делом обнял Игоря. Крепко, прижав к груди. Как обнимала Ксюша...

— Я скучал, Игрек. Очень.

— Это ты мне потом расскажешь. А сейчас готовься к вечным расспросам журналистов. Уверен, их будет много.

Максим оглядел всех людей и мысленно расцеловал их всех. Игорь был единственным ребёнком во всей операции, и то, наверное, только потому, что его отец сам участвовал в этом задании. Хотя всё равно было непонятно, как он смог уговорить отца на такое.

За горизонтом рождалось Солнце и кидало свои первые лучи на высокие травинки.