Персефона (гет)

Май 1943.

Присутствие Персефоны за столом Слизерина стало частью их повседневной рутины. Слизеринцы были в полном восторге, не считая Лестрейнджа, ну а Том просто свыкся с этим.

Он льстил ей по крайней мере один раз в день, что имело два положительных эффекта: первый — она прекратила откровенный флирт с его приспешниками спустя всего несколько дней после «привлечения» его внимания, и второй — он практически перестал слышать что-либо об этой назойливой девчонке от самих слизеринцев. В конечном итоге, он был удовлетворен происходящим, не принимал каких-либо действий для смягчения неловкости этой ситуации и практически забавлялся влиянию, которое она оказывала на всех ее участников.

Это была именно та власть, которую вскоре он будет иметь над всем миром. Всего одно слово Темного Лорда — и все вокруг будут дрожать, или заискивать, или поднимать народные восстания. Это было опьяняюще.

Том решил, что может поэкспериментировать и сделать комплимент пораньше, чтобы еще раз проверить его эффективность. Черт, он был в таком блестящем настроении этим утром после того, как накануне вечером сузил предполагаемое расположение входа в Тайную Комнату до трех точек, что решил одарить ее даже двумя.

Проблема заключалась в том, что она все еще не появилась на завтраке.

Том бросил взгляд на стол Когтеврана, чтобы убедиться — вдруг пропустил ее приход, но когда большая лохматая голова нигде не обнаружилась, он нахмурился.

Как и сам Том, она никогда никуда не опаздывала. Каждое утро, обед и ужин она была именно там, где и должна была быть, и именно в то время, в которое должна была быть. Тот факт, что она опоздала, заставил промелькнуть назойливой мысли — что именно заставило ее задержаться? Но быстро отмахнувшись от этих дум, он вернулся к чтению книги, которую «одолжил» из Запретной секции, чтобы поскорее перейти ко второму этапу своего плана.

Это случилось незадолго до первого звонка, когда Персефона наконец присоединилась к ним.

Она тяжело плюхнулась на свободное место рядом с Томом, да так неожиданно, что застигла его врасплох. У него даже не было времени, чтобы как минимум встать, прежде чем она окажется так близко.

Том прищурился, обескураженный тем, как незаметно подкралась эта девушка и пристально посмотрел на нее. Персефона, как обычно, облачилась в свою школьную форму, хотя ее волосы были уложены элементарными прижимающими чарами, а галстук был ослаблен до выреза сарафана, впрочем, как и блузка, расстегнутая так же низко. Она кривилась и потирала шею, время от времени издавая приглушенные болезненные стоны.

Мимолетно оглядевшись вокруг себя, Том увидел, как остальные смотрели на нее отчасти шокировано, отчасти похотливо. Он нашел это более раздражающим, чем обычно. Не хватало еще, чтобы девчонка отвлекала их от занятий.

— Выглядишь потрепанно, Каллаган, — никакого комплимента тебе сегодня… чертова ведьма.

Персефона даже не повернулась, лишь сверкнув на него краем глаза, что, несомненно, зажгло в нем искорку любопытства.

В ее взгляде промелькнуло предупреждение, а также что-то более мрачное, что-то, что она никогда не демонстрировала раньше. Стало еще интересней, когда после его слов он почувствовал пульсацию магии, наполнившую воздух вокруг них. Судя по шороху и движениям за столом, он был не единственным, кто ощущал это.

— Бурная ночка, — прохрипела Персефона. От приподнятой брови Тома она поправилась: — Отключилась в общей гостиной. Куча плюшевых подушек кажется прекрасной идеей, пока не заснешь на них без адекватной поддержки спины и шеи.

Малфой поморщился.

— Никто тебя не разбудил? Ни один из префектов твоего факультета? Это же их обязанности…

— Что ж, когтевранцы, может, и умные, но в основном мудаки, — резко выдохнула она, сваливая яичницу на тарелку, чтобы перехватить хоть что-то перед длинным походом на Зелья.

Том ухмыльнулся этой формулировке, остальные же разинули рты. Он легонько подтолкнул локтем хлебную корзинку в ее сторону, несмотря на то, что та потянулась к ней — как всегда самостоятельно.

— Приятно знать, что Слизерин не единственный, кто несет этот крест.

Персефона фыркнула, размазывая апельсиновый джем по всему, что ела, сильно наморщив лоб.

— Хитрые, амбициозные, вдохновляющие, — вот, что присуще вашему факультету. Мудаки? Отлично подходит этим тупицам. Они поднимут свою задницу только в случае, если это улучшит их успеваемость на занятиях.

Он слушал ее ворчание с нарастающим весельем, подпирая подбородок рукой и наблюдая, как она сердито ест. Она поджимала губы от возмущения в перерывах между едой, злилась, полностью погрузившись в свои мрачные мысли.

Его ухмылка стала шире.

— И что, скажи на милость, дорогая мисс Каллаган, ты натворила, чтобы привлечь их гнев?

Она дожевала, а затем невинно пожала плечами.

— Думаю, я обошла их, заняв место лучшей в классе.

Том Риддл рассмеялся.

— Кто бы сомневался!

Персефона уставилась на него, широко раскрыв глаза, изумляясь его громкому смеху и тому, как Том смотрел — с искренним и неприкрытым озорством. Она слегка покраснела и при звуке звонка поднялась, застегивая пуговицы на воротнике и поправляя галстук.

Он тоже поправил галстук, прежде чем решительным жестом пригласить ее в привычное путешествие до подземелий.

— Думаю, их можно понять. Если пренебрежение к твоему присутствию в гостиной после отбоя и усердное игнорирование твоего сна перед утренними занятиями гарантировало бы мне то, что я обойду тебя на занятиях, я бы этим воспользовался.

Она фыркнула, подняв нос и поспешила вниз, через множество движущихся лестниц.

— Нет, не воспользовался бы. Ты бы доказал, что лучше меня у всех на глазах вместо того, чтобы прибегать к подлой тактике, компенсируя этим свою лень или недостаток навыков.

Что-то сверкнуло в его взгляде от услышанных слов.

— Верно, Каллаган, — тихо согласился он, хотя она была слишком поглощена своими мыслями, решительно направившись в сторону аудитории, — совершенно верно.

* * *

Стрелки часов показывали двенадцать, но настроение Персефоны не стало лучше.

Она очень тщательно пережевывала свой сэндвич с огурцом, поджав губы, рука с резкой точностью перелистывала страницы книги. Сегодня девушка не флиртовала, просто ела, исправляла ошибки или делала записи между уроками. Сегодня она ни разу не набросилась на него со своими нахальными колкостями.

Это отчасти беспокоило Тома Риддла — но только отчасти. В большей степени он был заинтересован тем, что же так сильно ее рассердило. Он не верил, что причиной был поздний подъем перед завтраком.

Том задумчиво дожевал собственный бутерброд, прежде чем проглотить и, наконец, спросить:

— Каллаган, извини, конечно, но — как говорится — какая муха тебя укусила?

Персефона перестала жевать и взглянула на него, не совсем уверенная, что правильно расслышала.

— Что, прости?

Он потянулся к столу и захлопнул книгу с такой силой, что чуть не отсек ей пальцы, после чего с удовольствием поймал ее свирепый взгляд.

— Это… — он указал на нее рукой, — что это?

Она поморщилась, убрав свою книгу из зоны его досягаемости и открыла ее там же, где и раньше.

— Я понятия не имею, о чем ты.

— Правда? А по-моему, прекрасно понимаешь. Где весь твой привычный сарказм? Признаюсь, мне любопытно, что же повергло тебя в такое «прекрасное» расположение духа.

— Твои комплименты сегодня отменяются, Риддл, — холодно огрызнулась она.

Брови Тома взметнулись вверх от очевидной язвительности ее слов. Обычно любой, кто говорил с ним с таким пренебрежением, оказывался в Больничном крыле из-за досадного несчастного случая на дуэлях по ЗОТИ, но он продолжал находить эту манеру Персефоны Каллаган интригующей.

Персефона не была глупой, он убедился в этом — по крайней мере не в смысле начитанная — нет… ее действия совершенно точно не были лишены здравого смысла. Тот факт, что она так часто огрызалась ему, означал, что, либо она была действительно безмозглой, либо просто не боялась его. У него закралось подозрение, что скорее последнее, и это предположение заинтриговало его ещё больше.

Он еще раз потянулся к книге и, когда она отшатнулась, встал со своего места и просто выхватил ту из ее рук, положив на своей стороне стола вне зоны ее досягаемости. Персефона в мгновение ока вскочила со своего места, и он увидел, как она дернулась к палочке, но затем резко остановилась. Вместо этого она лишь протянула руку, ладонью верх, застыв в слишком напряженной позе. Недобрый огонёк вспыхнул в ее глазах, и он склонил голову на бок, наблюдая, как всполохи пламени кружатся и ведут битву с вихрями тьмы в ее карих зрачках.

— Моя. Книга.

Том заметил, как она задрожала, процедив эти слова сквозь стиснутые зубы, и вновь — та знакомая вспышка магии запульсировала вокруг, прокатившись волной по его коже. Он ощутил покалывания по всему телу, как иголками — такое же, как при открытии новой книги из самых глубоких тайников библиотеки — не неприятно.

Он держал ее взгляд на мгновение дольше, прежде чем кивнул и улыбнулся.

— Извини, Каллаган. — Он протянул тяжеленную книгу корешком вперед и опустил ее в маленькую ладонь, обхватив руку девушки своей, чтобы та не упала. Он намеренно провел пальцами по ее запястью, скользя вдоль костяшек и наблюдая, как у неё перехватило дыхание, а вспыхнувшая было ярость начала таять. — Это была попытка уменьшить твои страдания, а не усилить их.

Персефона тихо ответила, но все также сквозь зубы:

— Ты не разбираешься в женщинах, если это было твоей целью, Том Риддл.

Он ухмыльнулся.

— Возможно, тогда ты поможешь мне разобрать мои ошибки ближе к ночи?

Она округлила глаза и выдернула руку вместе с фолиантом, прежде чем отвернуться и в бешенстве вылететь из зала, впервые не дождавшись конца обеденного перерыва.

Том подождал, пока она исчезнет из виду, прежде чем сесть и возобновить свою трапезу.

— Мой Лорд?..

Он мотнул головой в ответ на беспокойство Тарквина Нотта, ждавшего команды после ее столь нахального поведения.

— Оставьте ее в покое.

* * *

Атака, атака, парирование, парирование, блок.

Блок, блок, атака, атака, атака.

И по новой.

Тренировка «практической дуэли» была умопомрачительно скучна для всех участников, но в особенности для Тома Риддла. Он изображал заинтересованность. Он кружился и взмахивал своей палочкой. Он отчаянно пытался не дремать, особенно когда преподаватель отлучилась из аудитории, чтобы избавить его от своего раздражающего голоса.

Том парировал еще одну серию безобидных проклятий, посланных его покорным, хотя и бездарным партнером. Несомненно, подумал Том, он должен быть наказан за то, что назвался слизеринцем.

Он фантазировал о том, с каким бы удовольствием использовал весь спектр проклятий на живом человеке. У него было несколько неприятных заклинаний, которые он пытался превратить во что-то более мрачное, но ему нужна была практика. Он хотел объединить между собой атакующие проклятия и связующие чары. Когда он найдет и откроет Комнату, ему нужен будет козырь на случай, если легендарное существо окажется более несговорчивым, чем ожидалось. У него были идеи. У него были теории. Но сначала он должен был максимально подготовиться для своей же собственной безопасности — самосохранение превыше всего.

Блок, блок, атака, атака, атака.

Конечно, он практиковался иногда. Он был одним из немногих, кто имел четкое представление о том, что из себя представляла Выручай-комната, но даже его приспешники оставляли желать лучшего. Ни один из них не бросал серьезного вызова его навыкам, только его терпению. С другой стороны, они больше других преуспели в Темных Искусствах, находясь на верхних строчках успеваемости. Лестрейндж был самым талантливым в темной магии, а также был ближе всего к его собственным показателям, причём довольно долгое время — пока эта ошеломляющая Персефона Каллаган не присоединилась к ним и каким-то образом не сместила Лестрейнджа, выбив того из гонки, а теперь и вовсе шагая за ним самим практически по пятам.

Персефона Каллаган.

Том наблюдал за ней, пока сражался со своим сокурсником. Сегодня она была более энергичной, даже не смотря на подорванное настроение от произошедшего прошлым вечером. Студенты разбились на пары, сменяясь на звук таймера, который профессор установил в начале занятия, и на данный момент все были примерно на полпути. Том с самого начала наблюдал за ее дуэлями и с нетерпением ждал своей очереди.

Она была безупречна в исполнении на этот раз, ее действия были синхронными и сбалансированными, что далеко не соответствовало другим практическим урокам, в которых она участвовала. Обычно Персефона стеснялась или оступалась на протяжении почти всей тренировки, и он был абсолютно не впечатлен ее боевыми навыками. Но сегодня, именно сегодня она вышла на тропу войны.

Полностью погружённая в свои мысли, она смотрела прямо, но сквозь соперника. Студенты, имевшие неудачный статус «не попавших» в его близкое окружение с их убогим пониманием Темных Искусств, дрожали позади своих щитов и содрогались от каждого парирования грубой властной силы ее атак. Когда дело дошло до следующего соперника — его приближенного, он с удовлетворением отметил схожее удивление от свирепости ее заклинаний.

Таймер снова загудел, Том сменил партнера, наблюдая с повышенным интересом за ослепительной дуэлью Персефоны, на этот раз схлестнувшейся с Рофелиусом Лестрейнджем.

Тот всегда открыто насмехался над ней, и это не была редкостью в их дуэлях, но сегодня… сегодня она заставила атмосферу пылать.

Они поклонились друг другу, и на полпути к защитной стойке Лестрейндж бросил свое первое проклятье. Персефона взмахнула запястьем и заклинание разбилось о ярко мерцающий купол.

Затем снова, но в тот момент, когда заклинание Рофелиуса попало в щит, Персефона шагнула вперед и сделала то, что потрясло всех — ее щит и его заклинание все еще слабо шипели, растворяясь в воздухе, когда Персефона перешла в яростное наступление.

Изменение было настолько стремительным, что Лестрейндж не успел отреагировать и был вынужден создать свой собственный щит, нарушив привычный шаблон их тренировок.

Том с увлечением наблюдал, как миниатюрная девушка теснила громилу Лестрейнджа. Она нападала так бешено, как будто действительно находилась на поле битвы, так лихо рассекая воздух и нанося удары по противнику, что древко ее палочки свистело в движении. Он пристальнее вгляделся в ее образ и поклялся бы, что кудрявые волосы вздымались в стороны, наэлектризованные от энергии, скопившейся вокруг ее изящного тела. Рофелиус едва стоял у черты, горбатясь за своим защитным куполом, пока проклятье за проклятьем обрушивалось на него с чем-то большим, чем игривое упорство.

А потом прозвучал таймер.

Персефона застыла, откинув руку назад, готовая к новой атаке, но после гонга ее решимость исчезла, запретив телу выпустить последнее заклятие. Она передернула плечами, замотала головой и сфокусировала взгляд на Рофелиусе и на том немалом расстоянии, разделявшем их. Том увидел, как она сглотнула, пробормотав что-то, похожее на извинения.

Остальная часть класса сменила партнеров, но вместо этого Том увидел, как Рофелиус направился к Персефоне.

Он встал перед ней, возвышаясь на добрых две головы, а может и больше, и вдруг сделал что-то совершенно немыслимое — он улыбнулся и протянул руку, чтобы заправить один из выбившихся завитков ей за ухо.

Том подумал, что, наверное, уронил челюсть на пол, услышав, как стучит собственная кровь в ушах. Он наблюдал, как Персефона напряглась от чужого прикосновения, видел, как Лестрейндж заметил это, но проигнорировал. А затем громила сказал что-то, что заставило собеседницу задорно взглянуть на него… и рассмеяться.

Взгляд Тома метался между ними, он заметил, как Персефона перенесла вес тела на другую ногу, продолжая улыбаться сопернику, несмотря на защитную стойку, в которой так и осталась стоять. Лестрейндж не отходил, продолжая говорить вещи, которые ее веселили, но мускул на ее лице дрогнул, когда его рука нагло потянулась к ее щеке. Она резко вцепилась в его ладонь, прежде чем та успела коснуться лица, и накрыла второй, отвлекая его этим прикосновением и ухмыляясь из-под ресниц взглядом, который так глубоко увлек других слизеринцев… теперь, по-видимому, обольстив и этого.

Наблюдая, как она изящно баюкала большую ручищу в захвате своих миниатюрных ладошек, и почувствовав, как что-то щелкнуло в голове, Том, сам того не замечая, направился вперед.

То, что он пристально следил за их разговором, ловил каждое слово — должно было стать для него тревожным сигналом, но он не осознавал этого, пока действительно не вторгся в пространство между ними.

Персефона с недоумением повернула голову. Он не знал, что было написано на его лице, но, судя по тому, что Рофелиус молниеносно выпрямился, выдернув руку из ее ладоней и отведя глаза, взгляд Риддла был отнюдь не дружелюбным.

— Пора, Лестрейндж, — сказал Том голосом, который сам бы посчитал «жизнерадостным», — меняй партнера.

Лестрейндж немного ссутулился и вжал голову в плечи.

— Да, Том.

Это все, что он сказал, прежде чем избавить их от своего присутствия с плохо завуалированной спешкой. После ухода Лестрейнджа к ним подошел другой студент — следующий партнер Персефоны, но похожий взгляд Тома Риддла отправил его в то же дружелюбное путешествие, что и громилу.

К тому моменту, как Том вернул свое внимание к Персефоне, та смотрела на него с приподнятой бровью, поджав губы и еле сдерживая смешок. Он смерил взглядом ее позу и скрещенные руки, задержавшись на том, как она перенесла свой вес на длинную, стройную ножку с выступающей линией бедра, и смог с уверенностью сказать, что ее настроение улучшилось. Она определённо выглядела более довольной, чем была большую часть дня.

Персефона прочистила горло, и он снова вернулся к ее лицу.

— Я бы никогда не подумала, что великий Том Риддл может влезть без очереди.

Том усмехнулся и решил не отвечать, вместо этого отступив на несколько шагов для надлежащего дуэльного расстояния, и с одобрением глядя на то, как она осторожно сделала то же самое.

— Готова, Каллаган?

Персефона не ответила, внимательно рассматривая Тома с головы до ног.

* * *

Гермиона изучала его издалека, намеренно растягивая время перед кивком, означающим начало поединка. Том Риддл, будущий Темный Лорд, с палочкой наготове и жадностью во взгляде, ждал момента, когда она опустит голову, чтобы начать дуэль. Если бы она хоть на миг представила, что однажды в своей никчемной маленькой жизни сможет заявить, будто сам Темный Лорд был взволнован перед дуэлью с ней, она бы рассмеялась.

Вожделение в его взгляде было не таким, с каким мужчина смотрит на женщину — она насмотрелась на такие предостаточно, чтобы почувствовать разницу — нет… он смотрел на нее так же, как на множество книг, штудируемых им в зале, пока пытался игнорировать ее существование. Наконец-то, она привлекла его внимание, и все, что для этого понадобилось — один скверный денек.

Как удачно получилось, что тот тоскливый вечер превратился в такой прекрасный день.

— Каллаган? — в этом голосе не было волнения и тем более терпения. Это была та командная интонация, с которой он отдавал приказы своим приспешниками — она была обязана подчиниться.

Вдруг в голове промурлыкал довольный голос, принадлежавший ее более взрослой, гораздо более измотанной версии.

Он ожидает, что ты подчинишься.

Он ожидает, что ты выполнишь его команду.

Кто ты такая — пред лицом Лорда Волдеморта — чтобы игнорировать его приказы?

Гермиона поклонилась, увидев, как соперник облизал губы в предвкушении и его первое заклинание полетело в цель.

И так же быстро их дуэль закончилась.

Гермиона взмахнула рукой, вычерчивая широкую дугу и поднимая свой щит слишком поздно. Проклятье Тома уничтожило тот хрупкий блок, который она выставила для защиты, получая ряд глубоких порезов на плече и отлетела назад в стопку стульев.

После этого произошло три вещи: их преподаватель вернулась в класс и встала как вкопанная от увиденного, раздался звонок, и Том Риддл, замерший на месте в полном шоке, разинул рот.

— Мистер Риддл! — воскликнула преподаватель и побежала с несколькими другими студентами, чтобы помочь вытащить Персефону из завалов обрушившейся мебели, — вы остаетесь на отработку, молодой человек! Это заклинание НЕ БЫЛО разрешено на нашем занятии. О, о Боже, о Боже мой! Персефона, дорогая, ты в порядке?

Гермиона издала болезненный стон, когда кто-то помог ей принять вертикальное положение. Она схватилась за свою кровоточащую руку, побледнела от этого зрелища и выглядела так, будто вот-вот потеряет сознание.

— О, о, дорогая! Мистер Малфой, сюда, идите сюда! Отведите мисс Каллаган в Больничное крыло — ЖИВО!

Абраксас Малфой, будучи префектом, вылетел вперед всех и кивнул, показав свою молчаливую готовность преподавателю, все время представляя те ужасные пугающие последствия, с которыми он столкнется от рук Тома Риддла позже за заботу о Персефоне, из-за которой ему пришлось вляпаться в неприятности.

Том продолжал стоять в полном недоумении, вероятно, снова и снова прокручивая в уме, какими досадными последствиями обернулось их столкновение, когда Гермиона поймала его взгляд.

Она с трудом опиралась на Абраксаса, волосы практически полностью закрывали ее лицо, пока тот поддерживал ее за неповрежденную руку. Она бросила все еще смущенный взгляд на Тома Риддла, а затем, лишь на секунду, ее губы изогнулись в усмешке, предназначенной лишь ему.

В одно мгновение осознание затопило каждый сантиметр его плоти, и он перешел от замешательства к ослепляющей ярости.

Кто она такая, чтобы бросать вызов Темному Лорду?

Ее звали Гермиона Грейнджер.

И здесь у нее не было хозяина.