Индивидуалист. Курс шестой (джен)

Спать разошлись достаточно поздно, к счастью, в воскресенье можно было никуда не спешить и отоспаться, но всё равно, когда я спустился на завтрак, в доме царила тишина.

— Доброе утро, — неожиданно прозвучало через открытое окно, и я подпрыгнул. Мальсибер мягко рассмеялся. — Извини, не хотел пугать.

— Все спят, — зачем-то сказал я.

— Ага, а я решил выпить кофе на природе. Присоединишься?

Я обернулся на домовика, который как раз собирался накладывать завтрак, и когда тот с улыбкой закивал, ответил согласием:

— С удовольствием.

Через пару минут перед нами возник накрытый стол, и завтракали мы под лучами ласкового утреннего солнца.

Разговор не то чтобы не ладился, кажется, нам обоим вполне комфортно было молчать, но когда тарелки опустели, Мальсибер вместе с чашкой опустился на траву и, поглядывая на меня, словно приглашая присоединиться, неожиданно попросил:

— Можешь рассказать про Падму Патил?

Я поперхнулся и облился кофе. Тут же рядом материализовался домовик, устранивший следы моей неловкости, а Мальсибер заржал.

— Да не дёргайся ты так, я не кусаюсь.

— Что рассказать? — смущенно спросил я, коря себя за излишнюю эмоциональность. Ведь несложно было догадаться, что мистер Нотт не стал бы скрывать от близкого друга информацию о Тёмном Лорде. Да и вопрос был вполне закономерен.

— Всё, что сочтёшь нужным.

Я задумался.

— До того, как её заподозрил, внимание обращал максимум пару раз, так что о Падме Патил мне нечего рассказывать. Но если вас интересует Лорд… Патил не может быть девочкой-подростком, она умнее любого ученика. Я неоднократно замечал, что она колдует не как все мы, а… опыт виден, если вы понимаете, о чём я…

Мальсибер слушал внимательно, иногда задавал уточняющие вопросы, и я сам не заметил, как проговорился об обеде, на который она меня пригласила.

— Лорд очень сильный легилимент, Рон, — качнул он головой. — Он с лёгкостью ломает любые щиты, но вот что касается поверхностной легилименции — это больше по части Дамблдора, Лорд таким не занимается. Хм. Раньше не занимался.

— А вы можете рассказать о нём… о ней, — исправился я. — Мистер Нотт упоминал, что Лорд изменился. Вы тоже заметили?

— Да, — без раздумий сразу же кивнул Мальсибер. — Я бы сказал — в лучшую сторону. И… Может, мне это показалось, но… — я навострил уши, — аналогия дурацкая, но это словно сравнивать холостяка-балагура и женатого отца семейства. Вроде человек один и тот же, его вкусы и пристрастия не изменились, а со стороны видно, что он стал иным. Осторожнее и мягче, или принципиальнее и зануднее, в общем — изменился.

— Я понял. Вам кажется, что поступки и решения смягчены женским влиянием.

— Именно. Мы до сих пор не видели его в новом теле, но женский голос и фигура… Его приказы и распоряжения звучат как просьбы и советы, — он покачал головой и усмехнулся: — Глупости, не обращай внимания.

Я не стал продолжать расспросы, хотя вопросов у меня было ещё много, тем более что в столовую спустилась Джинни, помахавшая нам через окно.

Весь день я гнал от себя мысли о том, что обсуждал с мистером Ноттом. Здравый смысл тихонько бубнил правильные вещи, но желание стать настоящим ритуалистом и реализовать мечту злобным цербером рвалось на волю. Конечно же, я понимал, что описанный Ноттом человек не станет со мной церемониться, пережуёт и выплюнет, но глупый кураж подначивал: «ты сможешь, у тебя получится, ты справишься», шептал он голосом дьявола-искусителя, стоило мне только чуть расслабиться. «Можно просто познакомиться и уже потом делать выводы», «можно попробовать и уже тогда решать, стоит ли оно того» и другие «можно» бились в моей голове с постепенно слабеющим здравым смыслом, и я не находил в себе моральных сил на то, чтобы сказать твёрдое «нет».

В заповеднике я сразу нагрузил себя работой, чтобы физическим трудом победить сомнения, и за весь день, кажется, даже ни разу не вспомнил о ритуалистике. До самого заката, потому что стоило мне попрощаться с Кошкой и собрать инвентарь, как справа показался тот самый бородатый мастер.

— Ты — Уизли, — сказал он, не спрашивая, а констатируя.

Я настороженно кивнул. Без всякой причины внутри дурным голосом взвыла интуиция, но никакой опасности не было, и я решил не выставлять себя идиотом, улепётывающим от человека, который решил заговорить со мной.

— Ты интересовался чарами, — сообщил он всё также безэмоционально.

Пока я наблюдал за ним издалека, успел рассмотреть со всех сторон, однако его внешность меня абсолютно не интересовала — я стремился подсмотреть, что он делает. Теперь же, когда мы стояли в ярде друг от друга, до меня дошло, что имел в виду мистер Нотт, когда говорил о том, что ритуалисты меняются, и что в его знакомом не осталось ничего человеческого. У бородача было каменное лицо, и даже глаза — тусклые, словно стекляшки, не выражали ничего.

Стало жутковато.

— Не только чарами, — возразил я, не видя смысла в хождении вокруг да около.

— И с какой целью ты интересовался?

С языка уже рвался искренний ответ, но разговор с Ноттом и его предупреждения не прошли бесследно. Как бы мне ни хотелось учиться ритуалистике под присмотром мудрого учителя, забывать об осторожности ни в коем случае не стоило. Я мог считать себя умным, ответственным, решительным, мог отлично разбираться в чарах и быть первым учеником по рунам, но для чужого человека я был просто ребёнком, и оценивали меня исходя из этого. А значит, я вряд ли заинтересовал бы ритуалиста, только если он намерен использовать меня — и не факт, что к взаимной выгоде.

— Хотел знать больше, чтобы быть полезным, — уклончиво ответил я.

— Вот так. И чем ты можешь быть полезен?

— Вам? Без понятия, сэр.

Не знаю, чего бородач ждал, однако мой ответ ему явно не понравился. По-прежнему не проявив ни намёка на эмоции, он просто развернулся и пошёл прочь.

И что это было?..

* * *

За пару дней я окончательно смирился с ситуацией и наконец-то перестал на что-то надеяться. Занимался работой, проводил обеденное время с Чами, читая ему вслух, написал заданное на лето эссе по чарам, на три свитка превысив норму и гордясь собой за это, и вёл активную переписку с друзьями и братьями.

Забини, скучающий на вилле в Италии, подбил меня на проект по нумерологии, и теперь мы раз в неделю обменивались мыслями и расчётами, а заодно и деталями своих жизней. Блейз жаловался на мать, в восьмой раз собравшуюся замуж, я — на Ноти, категорически отказывавшегося перестать плеваться огнём в качестве приветствия.

Грегори был вынужден покинуть Остров и сопровождать мать и сестру во время круиза к берегам Латинской Америки. Писал он редко, поскольку совы через океан не летали, но интересно — у него неожиданно обнаружился литературный талант, и я действительно читал его письма как увлекательную книжку про путешествия.

А вот близнецы, кажется, впервые настрочили в четыре руки целую «поэму» о «скандале в благородном семействе», инициаторами которого случайно оказались.

Вообще, я мало интересовался светской жизнью магов, мне не было дело до чужих проблем: все эти разорванные помолвки, адюльтеры, семейные проклятия — ко мне это имело мало отношения. Потому и историю семейства Блэк, одного из самых многочисленных и скандальных чистокровных родов, не знал. Мне для жизни хватало информации, что бабушка по отцовской линии была Блэк, да что первым из Азкабана сбежал тоже представительно этой семейки. Близнецы это досадное упущение исправили.

Их тётя, одиозная мадам Лестрейндж, в девичестве была Блэк, поэтому Фред с Джорджем, которые имели совершенно иные интересы, пока носили фамилию Уизли, узнали историю из первых рук.

Началось всё с того, что от Поттера парни услышали о переменах в жизни нашего бывшего профессора — Люпина. Тот, будучи другом детства родителей Поттера, сообщил ему, что намерен жениться. Казалось бы, кому до этого есть дело?.. Близнецы без задней мысли заговорили о Люпине за семейным ужином, и оказалось, что матримониальные планы оборотня непосредственно касаются одного из присутствующих. Ведь младшая сестра их тёти Беллы, которая в своё время с жутким скандалом покинула семью, сбежав с магглорождённым, мать невесты Люпина.

Мне пришлось трижды перечитать страницу, прежде чем я смог уловить смысл скачущих слов — близнецы просто не умели писать не по очереди.

В общем, Фред с Джорджем сожалели о том, что раскрыли планы оборотня, опасаясь, что Поттер на них обидится, и я вспомнил, что говорила Патил: «…тебе, Поттер, он не друг», и как сам Поттер соглашался с этим. Близнецы настрочили пять листов, и пока я пробирался через их каракули, окончательно понял, что мне нет никакого дела до незнакомых людей.

Заканчивалось письмо новостью, что после устроенного тётей Беллой сестре скандала ни о какой свадьбе речь уже не шла, та категорически запретила дочери даже думать в этом направлении, и когда дочь устала спорить и уступила, сёстры Блэк помирились, и у близнецов неожиданно появилась ещё одна тётушка и кузина. Посмеявшись, я набросал короткий ответ:

«Поздравляю с пополнением семейства, парни».

А ведь я не прав, понял я, поставив точку. Моя обида на родителей и то, что кроме Чарли с Джинни никто из семьи со мной не общался, вовсе не означала, что я стал безродным сиротой. Я чистокровный волшебник, у меня масса родственников в магическом мире, и пусть большинство из них стыдится этого родства, факт остаётся фактом. Кажется, пришло время по-взрослому посмотреть на свою жизнь и переоценить отношение к людям.

Пока я гордился тем, что стал индивидуалистом, пока отталкивал людей, считая, что могу и сам со всем справиться, другие обзаводились связями. Конечно, у меня есть Чарли и Нотты, но… Те же Лестрейнджи, с которыми я боюсь знакомиться лично, вполне могут оказаться мне полезны.

Видимо, я и вправду повзрослел, раз морально готов начать социальную жизнь.

Снова взяв перо, я дописал, что буду рад познакомиться с новой семьёй Фреда и Джорджа, и с чувством выполненного долга запечатал пергамент. Начало положено.