Дитя Дурмстранга (гет)

Гермиона и Джинни, в строгих темно-синих мантиях, соответствующих первой ступени Аврората, быстро шли по Гриффиндорскому крылу. Они прибыли только утром, наскоро бросили вещи в свою новую спальню на самом последнем этаже башни Гриффиндор и поспешили на первое и единственное занятие — Защиту. Гермиона, с затянутыми в хвост каштановыми волосами, в который раз хвасталась золотым кольцом — вчера они с Роном наконец-то смогли отпраздновать помолвку. По традиции, были все — приехали даже родители Гермионы, потрясенные до глубины души фактом, что заклинания тоже могут отбеливать зубы. Близнецы на день оставили магазин и поздравили дорогого братца, который наконец-то женится. Фред, правда, разговаривал мало, а когда Джинни неосторожно вспомнила Чемпионат мира по квиддичу, так и вовсе покрылся пятнами.

Весь год после победы Гарри и Рон зализывали раны. Гермиона таскала их гулять, водила на какие-то игры и даже покупала им самовзрывающийся попкорн. Постепенно они начали отходить: Гарри перестал каждую неделю сидеть у могилы Снейпа, Рон — спать с волшебной палочкой. Несколько месяцев назад они наконец-то подали заявки в Аврорат, но разве кто-то сомневался, что их примут? Взяли даже Рона, с его корявыми заклинаниями и совсем уж неважным СОВ. Для Джинни сделали скидку, взяв без испытательного срока — ей, бедняге, больше всех досталось: пришлось учиться последний год в Хогвартсе — и своими глазами видеть, как тысячами тряпок отмывают от крови Большой зал и под покровом ночи вывозят трупы.

Ситуация тем временем в магическом мире была напряженная — постоянная маггловская угроза, так еще и никто не знал, сколько именно Пожирателей осталось на свободе. Все говорили, что в Хогвартсе опасно, и Гермиона подозревала, что отчасти поэтому младших авроров перевели сюда. Так, на всякий случай. А мало ли что…

Что бесило Гермиону больше, так это то, что Люциус Малфой остался на свободе.

— Да он безопасен, — говорил Гарри, добрая душа. — Волдеморт мертв, что Малфой может сделать без него?

Гермиона, конечно, понимала, что он прав — эта семья и так влачила жалкое существование. Магглорожденные плевали им в лицо, но ведь и чистокровные отвернулись. Проявив жалость, Гарри, сам того не желая, подверг Малфоев самому страшному для них наказанию — наказанию забвения, наказанию быть изгоями в обществе, целый год празднующим победу.

Что ж, однако все эти факты не помешали Люциусу засунуть сыночка в Аврорат. Видимо, в надежде вернуть былую славу. После поступления Драко пару раз появился в штаб-квартире. Заполнял какие-то бланки. По большей части он молчал, ни с кем не здоровался, и, хоть в его глазах было видно прежнее высокомерие, Гермиона с радостью обнаружила, что события последнего учебного года сильно ударили по его психике.

Наконец, девушки отыскали нужный кабинет. Гарри и Рон уже были там — болтали с Долгопупсом, Финниганом и Голдстейном.

Гарри, Рон, Невилл, Симус, Энтони. Еще Парвати Патил, старина Финч-Флетчли, как всегда, с фляжкой хорошего вискаря за пазухой, Джинни и она сама, Гермиона — вот и все младшие Авроры. После Битвы Гермиона и представить себе не могла кого-то ближе, чем эти люди. Они все срослись настолько, что, казалось, даже научились читать мысли друг друга.

И Малфой, трусливо сжавшийся в уголке кабинета. Этакое зеленое пятно на красном фоне. Его никто не прогонял, но с ним никто не разговаривал.

— Говорят, у нас будет препод из Дурмстранга, — округлил глаза Симус.

— Ууууууууууу, — сделал страшные глаза Энтони. — Они все с ума посходили! Мы только-только одолели Того-Кого-Нет, а теперь нам присылают препода из Дурмстранга.

«Тот-Кого-Нет» — так теперь стали называть Волдеморта. Его ведь действительно не было.

— Я ее видел вчера, — вставил свое слово Невилл. — Вы все не приехали на банкет, а я был.

— И как? — Гарри одной рукой обнимал Джинни, другой поправлял круглые очки.

— Она какая-то… Вот честно, ребят, встретив ее в темном переулке, точно бы подумал, что передо мной Пожиратель Смерти. Есть в ней что-то такое недоброе.

— Тебе после Битвы везде Пожиратели мерещатся, Нев, — поморщилась Джинни.

— Да, Джин, — Невилл почесал затылок. — Вчера сказали, она дала клятву Хогвартсу и выбрала себе факультет. И это Гриффиндор.

— Ну тогда брось свою паранойю, — Рон самозабвенно ковырялся в носу.

Тут все притихли — дверь в кабинет отворилась, и вошла высокая девушка, старше их самих от силы года на три.

Симус восхищенно цокнул языком. «Не в моем вкусе», — сердито прошипел Джастин.

«Не знааааааааю», — шепнула Парвати.

Гермиона посмотрела на профессора.

У нее была смуглая кожа и типично латиноамериканское лицо — широковатое, скуластое, с ярко выраженными чертами. Длинные черные волосы были небрежно забраны в хвост на макушке. Казалось, их несколько дней не трогала расческа.

— Меня зовут Мариса Бастинда Бустаманте, — представилась девушка, присев прямо на преподавательский стол. — И я понятия не имею, что включает в себя традиционный курс Защиты от Темных искусств.

— Отличное начало, — подумала Гермиона. В словах профессора явно слышался акцент — скорее, американский — слишком уж бегло она проговаривала слова и слишком уж четко везде произносила «r».

— Я вам преподам то, что знаю, — продолжила она, без спроса закуривая сигарету.

Гермионе в ноздри ударил тошнотворный запах табака. Она закашлялась

— Простите, профессор…Бустаманте! — рука Гермионы взлетела вверх. — Вы не могли бы не курить?

Профессор удивленно подняла глаза на Гермиону, и их взгляды встретились. И Гермиона вдруг поняла, что отчасти Невилл был прав — глаза у нового профессора были совершенно больные. То ли цвет был злым — черным, таким, что даже зрачков не видно, то ли взгляд слишком цепким, то ли белки с красными прожилками и темные тени под глазами так смутили юного аврора Грейнджер, но ей вдруг стало страшно от мысли, что такой человек вполне мог бы быть Пожирателем Смерти.

— А, мисс Грейнджер! — ухмыльнулась профессор, делая глубокую затяжку. — А вы не могли бы заткнуться?

Гермиона, ошарашенная такой грубостью, хватала ртом воздух, силясь что-то сказать. Однако все слова застряли в горле.

У профессора Бустаманте, однако, нашлось что сказать.

Она, одной рукой держа сигарету, другой помахивая черной волшебной палочкой, неспешно прошлась по коридору взад-вперед.

— Скажите, господа авроры, — начала она, выдыхая густой дым. — учась в школе, неужели у вас не было преподавателя, который бы вас раздражал своими привычками? Финниган, вот вы, например, ничего такого не припоминаете?

Симус настороженно молчал.

— Да ладно вам, Финниган! Как насчет Флитвика? Да не бойтесь, я не собираюсь передавать это ему.

Симус кашлянул.

— Ну, на занятиях у Флитвика я явственно чувствовал, как от его мантии несет нашатырем. Если бы вы знали, как я ненавижу этот запах!

— Охотно верю, Финниган, охотно верю. Так вот, аврор Финниган, хоть раз вы посмели поднять руку и сказать профессору Флитвику, что ему стоит пойти в спальню и сменить мантию, потому что от этой тащит нашатырем?!

— Нет, профессор, — ответил шокированный Симус.

— Почему нет? — продолжила допрос Бустаманте

— Это…невежливо, профессор!

— Именно, аврор Финниган! Это невежливо. Это охренеть как невежливо просить старшего по чину и по возрасту что-то не делать, только потому что это вам не нравится. И я даже больше скажу — это довольно тупо. Ведь для вас оценка по заклинаниям была важнее, правда, Финниган? Важнее, чем то, что от полусгнившей мантии коротышки Флитвика несло нашатырем, как от мерлинового савана! Потому что если для вас важнее было обезопасить себя от нашатырного амбре, вы бы в первый же день собрали бы свои свитки и ушли бы с его занятия. Зато потом сдавали бы Заклинания Комиссии из преподавателей. Если вас бесит, что я курю — просто уйдите отсюда. Я никого не держу. Однако выбирайте, что важнее: закончить Аврорат или никогда не нюхать мои сигареты— на этих словах профессор Бустаманте сделала последнюю короткую затяжку и выкинула окурок в открытое окно.

— Круто! — вытаращил глаза Симус.

— Я ее ненавижу! — лицо Гермионы стало пунцовым. Она была полна решимости встать и выйти — как долгих пять лет назад она вышла с урока Прорицаний, раз и навсегда выбрав, что важнее. Однако Рон был иного мнения. Крепко схватив Гермиону за локоть, он прошипел:

— Сиди. Это тебе Аврорат, не Прорицания.

И она осталась.

Профессор Бустаманте облокотилась на подоконник.

— Итак, господа авроры, я требую, чтобы вы с пониманием относились к моим слабостям. В ответ я готова с пониманием отнестись к вашим. На моих занятиях я допускаю некоторые нарушения дисциплины. Мне все равно, носите ли вы форму, в каком порядке сидите и чернилами какого цвета пишите. Если хотите, можете вообще ничего не писать. Если считаете, что во сне материал усваивается лучше — спите, я не против. Можете есть, курить, употреблять легкие наркотики. Кстати, вы, аврор Финч-Флетчли, можете вытащить свой виски и пить его при всех. Поверьте, мне абсолютно все равно. Главное, успевайте выполнять мои требования и заткнитесь. И советую все-таки запоминать мои слова. Иначе…

— Мы не сдадим экзамен, — обреченно подумала Гермиона

— Вас быстро убьют, — улыбаясь, закончила профессор.

В маленькой аудитории воцарилось безмолвие.

— Раз все согласны, начнем, — профессор хлопнула в ладоши. — Я полагаю, что все, здесь присутствующие. Ну или почти все, — Бустаманте метнула быстрый взгляд на Малфоя. — Считаете себя героями после Битвы за Хогвартс. Это так, отчасти. Однако это еще не все. Как говорится, к некоторым людям признание приходит после смерти. Я это к тому, что когда вы закончите Аврорат и займете каждый свой пыльный кабинетик на втором уровне министерства, расплодятся новые Пожиратели. А, может, амнистируют старых. Вы всегда должны быть готовы. Всегда начеку, — профессор неспешно прошла между рядами, укоризненно посмотрев на Джастина, который так и не решился вытащить виски. На секунду задумавшись, она посмотрела в окно и, вдруг, круто развернувшись, крикнула:

— Экспеллиармус! — палочка Гермионы, которую она держала в руках, упала рядом с партой.

— Что я сказала секунду назад? — глаза профессора горели. — Всегда начеку! Даже сейчас, когда Невилл под партой жрет свой сендвич, а Симус все еще не может отделаться от воспоминаний о нашатырной мантии Флитвика! Даже сейчас, аврор Грейнджер!

Гермиона растерянно посмотрела сначала на свою палочку, потом на профессора, которая была в бешенстве. Черные зрачки расширились от гнева, смуглое лицо полыхнуло розовым, волосы прилипли к взмокшему лбу.

— Грейнджер, что вы смотрите на меня, как будто я Круциатусом вас шибанула! Это же школьные навыки! Берите палочку и защищайтесь!

Гермиона быстро схватила палочку.

— Остолбеней! — крикнула она, нацелившись на профессора Бустаманте.

К удивлению присутствующих, профессор не блокировала заклинание. Она в одно мгновение ока запрыгнула на стол, так быстро, что когда магические искры долетели до нужного места, Бустаманте уже там не было.

— Недурно, Грейнджер, но надо быстрее, — ухмыльнулась она, присев на столе на корточки. — Пока вы нагибались для того, чтобы поднять палочку, сто раз бы были мертвы. Импедимента!

Гермиона упала.

—Петрификус Тоталус! — крикнула она, кое-как поднимаясь и направляя палочку точно в цель.

Профессор изящно выставила блок и кинула в Гермиону стулом с помощью заклятия «Ваддивази». Девушка еле успела пригнуться.

— Ну же, аврор Грейнджер, удивите меня! Мне скучно! Вы должны меня дезориентировать, какой-нибудь нестандартный ход! Подойдет все, что угодно! Ну же, Грейнджер, хватит повторять заученные в книжках фразы, экспериментируйте!— издевалась Бустаманте, отражая заклятия Гермионы.

Однако справиться с новым профессором Защиты от Темных Искусств оказалось не так-то просто — такое ощущение, что она набрасывалась на Гермиону не просто так, а с ненавистью. Уже через семь минут перестрелки студентка поняла, что, кажется, эта битва была проиграна.

Класс наблюдал за происходящим с молчаливым ужасом, будто до последнего надеясь, что профессор шутит. Однако тут было не до шуток.

Но тут, внезапно, когда Бустаманте собиралась метнуть в Гермиону очередным «Импедимента», Рон закричал:

— Слушайте, профессор! Я вас помню! Точно, это вы!

Бустаманте резко повернула голову.

— 2006 год, четвертьфинал Чемпионата мира, Англия –Аргентина, четыре часа чистого времени и на сухую!

Профессор на секунду задумалась, будто вспоминая что-то. Этого хватило, чтобы Джинни крикнула:

— Экспеллиармус!

Палочка Бустаманте упала на пол.

— Рон Уизли — пять баллов. Его сестра — тоже. Грейнджер — отвратительно.

Профессор довольно оглядела кабинет.

— Уизли, уж не знаю, было ли это внезапным озарением или вы так прекрасно все поняли. Тем не менее, вам удалось меня сбить с толку. Сбить с толку — вот что нужно. Заклинания из учебника — это прекрасно. Но помните о том, что ваш противник тоже будет умен. Если говорить обо мне, то я телекинетик и для того, чтобы заставить стул дать вам по башке, мне не надо никаких заклинаний. Приплюсуйте к этому то, что я училась в Дурмстранге и вполне могу применить к вам заклятие на румынском. Если бы мы сражались по-настоящему, я бы так и сделала, и вы бы вообще не знали, что именно нужно блокировать! Вот две таких маленьких глупости — и вы уже мертвы. А если перед вами будет кто-нибудь посерьезнее? Поумнее и поспособнее? Постарше, в конце концов? Как реагировать? Неожиданность и быстрота реакции — это ваши единственные козыри, — профессор потерла руки. — Пожалуй, хватит на сегодня. Джинни, еще раз — отлично и своевременно. Рон, да… Ты очень похож на брата.

— Какого брата? Вы знаете моего брата? — удивился Рон. — Какого именно?

— Да…фиг знает, — отчего-то замешкалась профессор. На всех. Внешность такая…запоминающаяся.

— Так это были вы? Только в очках, правда ведь? — Рон смотрел на нового профессора с почти нескрываемым восхищением.

— Да. Я. Очки блокируют телекинез. Эта способность против правил.

— И в сборной Дурмстранга вы играли! — кивнул Рон. — В две тысячи пятом в товарищеском матче против Института салемских ведьм. Я тогда был уверен, что лучшим игроком матча станете вы, но им стал

— Крам, — Бустаманте закончила за Рона. — Им стал Виктор Крам. Идите уже. Мне надо покурить, но я боюсь, Грейнджер снова будет возмущаться. Уизли, та, которая Джинни — еще раз прекрасно. Вы мне нравитесь. Рон, почаще вспоминайте о квиддиче. Симус, от меня не пахнет нашатырем, можете не принюхиваться. Джастин, судя по моему опыту, алкоголь редко доводит до умных поступков. Гарри Поттер, — профессор подняла глаза. — Вы очень сильный волшебник. Не знаю, в чем ваша сила, но вы как будто неуязвимы. Потрясающий дар, надеюсь, еще попрактикуемся. Малфой…что ж, да… — профессор рассеянно посмотрела на Драко. Все остальные — адьос. До следующей недели.

На ватных ногах Гермиона вышла из кабинета. Внутри все клокотало — ее только что жестоко опустили. Однако дело было не в этом — на последних минутах пары было произнесено имя, которое Гермиона изо всех сил старалась забыть. Виктор Крам.

Гермиона посмотрела на золотое обручальное кольцо. Разве можно променять доброго и смелого Рона на воспоминания о Краме? Нет, конечно.

— Подождите, я сейчас! — крикнула она друзьям и вернулась в кабинет.

Профессор Бустаманте неподвижно сидела за столом, обхватив голову руками.

— Профессор…

Бустаманте подняла нечесаную голову — глаза были красными, злыми, будто заплаканными.

— Что, Грейнджер? Не устраивают мои методы?

— Нет, профессор, — взгляд девушки потупился. — Просто…Рон сказал, что вы играли в квиддич. С Виктором… Как он?

— Виктор, Грейнджер? Все просто. Он умирает, — профессор сложила руки на груди.

— О Боже, — прошептала Гермиона.

— Да, Грейнджер. Он умирает. Он впал в кому год назад. Вы об этом знали, Грейнджер.

— Да, но…

— Да, Грейнджер. Он мужественно защищал свою семью, но несколько залпов Круциатуса оказались для него почти смертельными. Вот уже год врачи борются на его жизнь, Грейнджер. Говорят, осталось два месяца. Целый год в коме. И ни разу за этот год вы ни приехали к нему, не написали, не дали знать, что вы поддерживаете его. Вы были так увлечены получением всевозможных наград за Битву, поступлением в Аврорат и отношениями с Роном. Вы ведь теперь герой, Грейнджер. Герои не вспоминают старых друзей, правда? Красивое кольцо, миссис Уизли. Хорошенько посмотрите на него и не спрашивайте меня, как себя чувствует Виктор Крам. Вы ему уже ничем не поможете.

Слезы покатились по лицу Гермионы, она повернулась на каблуках и пулей вылетела из кабинета.

Мариса осталась одна. Она ходила взад-вперед по кабинету, закинув руки за голову, и никак не могла прийти в себя.

— Прости, Вик. Прости, прости, прости. Я просто знаю, как тебе было плохо, от того, что она не приходила. Я не хочу, чтобы ты страдал. Я не хочу… — шептала она невнятно.

— Сделай одолжение…Когда я буду умирать… Совсем умирать, скажи ей про все. Про все скажи.

— Я вытащу тебя, Вик. Я тебя обязательно вытащу…

Крам исчез. Мариса устало прислонилась к окну.

Несмотря на то, что она была воспитанна матерью-католичкой, Мариса совершенно не умела молиться. Тогда она просто посмотрела в сумеречное небо, затянутое плотными тучами и попросила вернуть того, кто лежал в коме в одной из лучших магических клиник Болгарии.