Согласно рецепту (гет)

1999 год

Эбигейл пришла во «Всевозможные Волшебные Вредилки» на третий день после не совсем удавшегося их с Фредом обеда. В предыдущие два дня они — как ни странно — не отправили друг другу ни строчки, а в четверг вечером Эбби буквально заколотила в дверь черного входа, так и не снабженную колокольчиком. Такие энергичность и нетерпеливость были присущи Джинни, но Фред точно знал, что на пороге магазина его сестры быть не может, да и она, не церемонясь, трансгрессировала бы прямо в его гостиную.

Спотыкаясь о складированные в темном коридорчике пустые коробки и чертыхаясь себе под нос, Фред пробрался-таки к двери и распахнул ее, зажмурившись от яркого, уже почти летнего солнца. На пороге, вооруженная странным набором инвентаря, стояла Эбби. Девушка неуверенно улыбнулась растрепанному Фреду. Он был одет в простые брюки и рубашку поверх светлой футболки. На волшебника сейчас он вовсе не походил. Только вот руки почему-то по локоть были в пятнах от чернил, а с собой на улицу он вынес причудливую смесь запахов зелий и трав.

— Привет, — сказала Эбби. — Я к тебе с примирением, с моей фирменной шваброй, щетками и энтузиазмом. Пустишь?

— С примирением? Так мы же не ссорились.

Таким гостям Фред был рад. Он посторонился, пропуская волшебницу.

— Ну, тогда сразу можно приступать к делу. Понятия не имею, с чего начинать, поэтому я взяла всего понемногу.

Аккуратно обходя башни из хлама и подгоняя летящий по воздуху свой хозяйственный скарб, Эбби прошла на первый этаж магазина (это помещение было первым, которое видел каждый клиент), а затем и на второй. Никаких завлекающих украшений и полок с образцами товаров. Все окна, кроме одного, закрыты темными отрезами ткани, толстый слой пыли на всех поверхностях. В полуоткрытых деревянных ящиках, куда были спрятаны некоторые товары, таинственно посверкивали разноцветными стеклами и яркими обертками изобретения братьев Уизли, когда ловили редкий солнечный луч, пробивающийся сквозь завесу.

Эбигейл даже сейчас залюбовалась магазином, всеми его запущенными — как будто задремавшими — переходами и отдельчиками. Здесь все было загадочно и любопытно, волшебно и интересно. И здесь снова, как и пару лет назад, начнет кипеть жизнь, и отбоя от покупателей не будет. Нужно только стереть пыль с волшебной шкатулки и открыть ее сокровища.

Фред не испытывал ни злости, ни раздражения от того, что кто-то появился в их Джорджем магазине. Ему казалось правильным и необходимым, что Эбби — действительно, как и в первый раз — поможет с возвращением «Всевозможных Волшебных Вредилок». Триумфальным возвращением — не более и не менее. Волшебник знал, что она пришла сюда после работы и собирается потратить свое свободное время. И не потому, что хочет разбудить в нем прежнего Фреда или порадовать семью Уизли. Она просто любила этот магазин.

Как он сам.

Как Джордж.

Парень наблюдал, встав на верху лестницы, как осторожно, затаив дыхание, осматривается кругом Эбби, как откидывает непослушную прядь со лба.

— Латимер пришла выполнить свою угрозу, — с притворной суровостью проговорил Фред, скрестив руки на груди. — И собирается тут хозяйничать.

Эбби наконец взглянула на него и в один миг раскусила его серьезный вид. Лучезарно улыбнулась.

— Ты сам меня впустил, поэтому будем считать, что у меня карт-бланш, — сказала волшебница, с предвкушением потирая ладони. — Тем более, что ты меня вовсе не ненавидишь. Как выяснилось.

Эбби облачилась в специально принесенную более удобную одежду. Фред надел видавшую виды рабочую рубаху из плотной ткани, на рукавах и воротнике которой красовались подпалины.

А потом началось. Они принялись за работу.

Обрушивали тяжелую ткань с окон, поднимая облака пыли. Эту же пыль и грязь выметали из всех углов и закоулков, которых обнаружилось в небольшом — на первый взгляд — магазине великое множество. На помощь приходила заговоренная швабра, повинующаяся крохотному мановению волшебной палочки, а также целая орда щеточек «Чистеножки», которую Эбби выпустила из принесенной ею картонной коробки. Маленькие трудяги, подобно юрким мышкам, расползались вычищать самые отдаленные уголки, а затем и полки с прилавками. Фред то и дело отвлекался от мойки окон, чтобы высвободить из узкой щели какую-нибудь особо активную щеточку.

Эбигейл то и дело зависала над одолженной у матери объемной книгой в потрепанном кожаном переплете — «Сборник необходимейших и удивительно полезных хозяйственных заклинаний (5-е издание, исправленное и дополненное)». Фред, впервые заглядывая в книгу через плечо Эбби, сосредоточенно водящей пальцем по строчкам, скептически заявил:

— Меня смущает, что это только пятое издание. Если уж в нем надо что-то исправлять, то я бы больше доверял сто сорок седьмому.

— Вообще-то, — задумчиво начала Эбби, — это был один из первых тиражей, на который наложили высокоуровневые Протеевы чары. И сборник обновлялся удаленно. Но на пятом издании его закоротило. Мама что-то сама исправляла…

— Понятно. Халтурщики. Подожди-подожди! Не начинай колдовать, пока я не отойду подальше.

Да, ведра с водой иногда сталкивались друг с дружкой, разливая целые озера; Эбби пару раз норовила уронить на Фреда тяжелый стеллаж или заехать древком швабры по затылку (потом был миллион извинений в минуту и заботливое прикладывание льда к возможной шишке); была прыгающая табуретка под Эбигейл; был миниураган, случайно пущенный через весь магазин и много других форс-мажорных и забавных случаев. Но все-таки сборник здорово выручал. И Эбби быстро научилась управляться с большинством заклинаний.

После того как она одним взмахом волшебной палочки и даже глядя в другую сторону отправила с десяток тряпиц протирать самые верхние полки высоченных стеллажей, а потом ровным строем услала пустые ящики вниз ко входу, Фред даже снял защитные перчатки, взялся за метлу как за меч и провозгласил посвящение:

— Мисс Л… Кхм, пардон… Леди Л, торжественно нарекаю вас Грозой пыли, Истребительницей бардака и Повелительницей всех этих странных чар из древней книженции.

— Благодарю. — Эбби изобразила реверанс. — Когда доблестный оруженосец Фредерик Уизли закончит с подметанием, леди Л с удовольствием посмотрит, как он унесет все ящики и коробки в соседний магазин. Мистер Фарнаби очень просил. Для своих товаров.

— Оруженосец?! — возмутился Фред принижением своего статуса. — Оруженосцы не занимаются посвящением. Ты что-то перепутала.

— Зато оруженосцы здорово таскают тяжести.

За мытьем окон Фред и Эбби не могли обойтись без того, чтобы не облить друг друга водой (случайно или специально); во время покрытия всех деревянных поверхностей свежим лаком они обязательно красили что-нибудь не то или оставляли пару мазков друг на друге (больше специально, чем случайно); а разбор коробок, уже начатый Фредом, обязательно сопровождался уймой комментариев или воспоминаний о годах, проведенных в Хогвартсе. Они спорили с прежним азартом о новых охранных чарах, которыми нужно было защитить магазин, о новых и старых украшениях в торговых залах.

Так незаметно прошли две с половиной недели. И если в первый день Эбби пробыла в магазине только три часа, то с каждым вечером она задерживалась все дольше. Несмотря на то, что работу в «Аркануме» никто не отменял. А в выходные девушка и вовсе приходила с самого утра, запасаясь сытным пирогом на обед. Именно в выходные — в перерывах между уборкой и чисткой — Эбби и Фред просматривали каталоги для заказа ингредиентов, материалов, недостающего инвентаря или отправлялись на прогулку по Косому переулку, рассуждая на ходу о новых изобретениях.

И Фред довольно скоро забыл, что такое вечер без компании Латимер.

Звать на помощь кого-то еще, кроме Эбби — членов семьи или прежних работников, — ему не хотелось. Даже при том, что работа продвигалась бы в несколько раз быстрее. А Эбби и не возражала. Усталость, наваливающаяся на девушку в конце рабочего дня, быстро проходила, едва она переступала порог «Вредилок».

На правах хозяина Фред часто устраивал прямо на полу в главном торговом зале пикник (спасибо миссис Уизли), и все чаще во время этих домашних посиделок в разговорах звучало имя Джорджа. Вспоминали ли они эксперименты в подпольной лаборатории Хогвартса, стычки со слизеринцами, общее отбывание наказания или вселенского масштаба уборку дома на площади Гриммо — неважно.

Имя брата и родного человека теперь свободно слетало с губ, хотя пока и не могло не будить тоску. Главное — при упоминании Джорджа они научились смеяться.

На последних выходных, на которых должна была закончиться первоначальная подготовка магазина к открытию, Фред в очередной раз решил осторожно пригласить Эбби на чашку чая в их с Джорджем квартиру, расположенную прямо над магазином. Всякий раз он видел в ее глазах смятение и слышал какую-нибудь вполне логичную, но фальшивую отговорку. Для него самого заходить в комнату Джорджа было мукой, и он прекрасно понимал Эбигейл, страшащуюся столкнуться с недавним и невозвратимым прошлым.

Фред нашел ее в главном торговом зале. Эбби устроилась по-турецки на полу и с упоением раскрашивала один из объемных чанов, предназначенных для разного рода мелких товаров: Лихорадочных леденцов, Палочек-надувалочек, Блевательных батончиков и прочего. К холсту и любимым краскам девушка еще не вернулась, но с удовольствием принялась выводить смешные мордочки и сумасшедшие узоры для украшения интерьера.

Эбби, вся измазанная краской, сидела в окружении палитры, баночек с красками и кистей разной толщины. На высокой бочке она поместила целую гирлянду разноцветных карликовых пушистиков, которые с легкой руки волшебницы обзавелись умилительными круглыми глазками, ртом и коротенькими ручками и теперь стали похожи на героев иллюстраций детских книжек. Когда Эбби поставила на фоне еще одну художественную кляксу пурпурного цвета, Фред дал о себе знать:

— Перерыв на чай художникам положен?

Девушка вздрогнула и обернулась.

— Да что ж ты так подкрадываешься? Напугал до… карликовых пушистиков!

— Я не подкрадываюсь. — Фред протянул руку и помог ей подняться с пола. — Просто ты увлеклась работой. Приятно это видеть.

Эбби улыбнулась уголком губ, разглядывая свои ладони, расцвеченные краской.

— Хотя бы так — я еще могу. Почему я в прошлый раз ничего не разукрасила?

— Оно и к лучшему. Было бы жаль видеть рисунки уничтоженными.

Можно было бы сейчас наговорить кучу утешений: «Ты еще вернешься к живым краскам», «У тебя все получится», «Дай себе время»… Но когда такое действительно помогало? У Фреда Уизли был свой рецепт. И он сказал, надавив на больную мозоль:

— Думаю, твои пушистики — подвижные ребята. Не давай им засиживаться на месте.

Эбигейл и правда могла применить давно известное ей Олицетворяющее заклинание. Не то же самое, что живые краски, однако — уже шаг в нужную сторону.

Волшебница ничего не ответила, внимательно рассматривая нарисованных чудаковатых существ, которые, казалось, вот-вот пустятся в пляс. Они уже были живыми. Но все же…

— Латимер, не хочется отрывать тебя от творчества, тем более когда стараются для моего магазина, но наверху нас уже ждет чай.

Говоря это, Фред аккуратно стер с виска Эбигейл каплю желтой краски.

И сегодня она согласилась.

Нужно было подняться всего лишь на два пролета.

Небольшая гостиная. Центр всего — диван напротив камина. В гостиной недавно попытались тщательно прибраться.

Кухня.

Две комнаты, разделенные коридором.

В конце коридора — лестница на «рабочий чердак». С цокольным этажом, где проводились разработки и подготовка товара к продаже, Эбби была уже знакома. А что теперь находится там, на самом верху, оставалось только догадываться.

Эбигейл быстро окинула взглядом скромную обстановку, как будто искала какие-то очевидные изменения. Кого она ожидала здесь увидеть? А потом замерла, будто забыв, зачем пришла.

Фред привел Эбби на кухню — к ароматному чаю и тостам с джемом. За круглым столом, испещренным странными пометками, рисунками и схемами (у близнецов не всегда под рукой был пергамент для записи гениальных идей), они устроились друг напротив друга. Повинуясь волшебной палочке хозяина дома, чайник разлил янтарный напиток. Фред заметил, что, обняв ладонями свою кружку с чаем, Эбби наконец-то расслабилась и стала самой собой. Волшебник тоже вздохнул спокойно. Ему вовсе не хотелось, чтобы гостья сбежала после пяти минут пребывания в доме.

— За начало, которое положено! — провозгласил Фред, подняв свою кружку на манер пивной. — Может, напиток для празднования не тот, но в будущем все поправимо.

Приподнятое настроение, сопровождавшее его все время работы в возрождающемся магазине, не покидало парня и сейчас.

— Очень верный напиток, — ответила Эбби, чокнувшись с кружкой Фреда. — Особенно перед понедельником. Можно еще праздновать вкусными тостами!

Она шутливо отсалютовала кусочком поджаренного хлеба. Фред поддержал.

— Ты уже несколько раз за день вспоминала бедный понедельник. Тебе «Арканум» надоел? Могу взять тебя к себе в магазин. Ты отлично протираешь полки.

— Да, я теперь спец по ликвидации пыли, поэтому меня с руками оторвут. Но спасибо за предложение. И «Арканум» не надоел.

— Что тогда?

— Мы сейчас работаем с одним очень ценным и важным артефактом. Точнее — работаем над его поиском. Еще точнее — над поиском его частей.

— То есть как раз то, что ты любишь, — прокомментировал Фред. Он видел, что Эбби очень хочет чем-то поделиться, но как подступиться к этому — не знает.

— Не совсем.

Эбигейл положила тост на тарелку и, поколебавшись еще секунду, рассказала о Часах Годара, о недавнем совещании и сотрудничестве с Министерством. Проговаривать свои страхи не имело смысла. Фред, внимательно выслушавший всю речь, и так прекрасно понял, чем грозят ошибки или нерасторопность в новом деле «Арканума».

— И есть кое-что еще. Мы узнали, что на всех частях разделенных Часов выгравирован один и тот же знак — красивый вензель из переплетенных букв S, U, I.

Эбби многозначительно посмотрела на Фреда.

На плите засвистел поставленный кипятиться второй раз чайник.

— Тот самый вензель, который мы видели на шкатулке, или просто буквы те же самые?

Он тоже вспомнил. Шкатулку, которую они втроем — Эбби, Фред и Джордж — видели в тот год, когда почти всем нужно было скрываться, а они то и дело лезли на рожон. Встреча с артефактом прошла вовсе не гладко — тем неожиданней была его связь с настоящим.

— Буквы те же. Возможно, другое плетение и точно другой инструмент для гравировки. Поэтому я пока не бью тревогу — хотя мне тревожно, хочу заметить. И тогда была шкатулка. Какая связь между Часами и шкатулкой?

Фред спохватился и потушил огонь под чайником.

— Быть может, и нет связи. Но ты все равно будешь об этом думать. И обязательно все проверишь. Я прав?

— Еще как прав. Я уже постоянно об этом думаю… В перерывах между придумыванием рисунков для магазина, конечно. Так что не переживай.

— Слава Мерлину! Теперь я спокоен.

— И уже скоро мы с командой Искателей отправимся на север. Мы думаем, что там может быть спрятана еще одна часть Часов Годара. Сейчас определяем точное место и возможные ловушки. Вот поэтому я поминаю всуе бедный понедельник. Кто знает, что нам скажут завтра, — с чувством закончила Эбигейл и засунула в рот отложенный кусочек тоста.

Фред встал из-за стола и подошел к окну. Несколько минут он сосредоточенно смотрел на растянувшийся внизу переулок, на волшебников, идущих по своим делам, а потом повернулся к Эбби, все это время наблюдавшей за ним, молчаливым и задумчивым.

— Волнуешься? — спросил он.

— Немного. Но больше предвкушаю.

— Есть смысл просить тебя быть осторожной?

— Никакого.

— Узнаю Латимер, — ухмыльнулся Фред.

— В случае с заданиями «Арканума» — никогда не знаешь, как пойдет, — будто оправдываясь, сказала волшебница. — Как и в том случае, если ты связался с Фредом и Джорджем Уизли.

— Спасибо за комплимент. Но! — Фред назидательно поднял указательный палец. — Мы всегда возвращали тебя в целости и сохранности.

— Это правда, — согласилась Эбби с улыбкой. — В этот раз будет так же. У нас хорошая команда. И мракоборцы тоже с нами.

— Ах, мракоборцы! Тогда передай этому… Догерти, что если он не будет приглядывать за тобой как следует, то будет иметь дело со мной.

Эбби возвела очи горе.

— А варианта, чтобы я сама за собой приглядывала, нет? Оставь Догерти в покое, пожалуйста!

В этот момент наверху, где-то под крышей прозвучал громкий хлопок, стук, сменившийся пронзительным свистом-криком (свист чайника в подметки ему не годился), напоминающим запуск фейерверка. А затем раздалась целая серия хлопков вперемешку со звуками разбивающегося стекла.

Фреда как ветром сдуло. Он рванул через гостиную в коридор. По лестнице — на чердак. Через несколько секунд пугающие звуки прекратились, зато Эбби услышала хаотичное топотанье наверху.

Значит, Фред запустил новый эксперимент. Ему снова захотелось что-то делать, и это не могло не радовать.

Волшебница помыла и убрала чашки и тарелки, протерла стол, а потом все-таки сдалась своему любопытству и тоже пошла наверх. Трансгрессировать она не стала, ведь ее вообще туда не звали. Поэтому Эбигейл тихо поднялась по лестнице, прошла сквозь прорезь-люк в потолке и оказалась на крыше дома. Точнее — она так думала.

Конечно, она была все еще в закрытом пространстве, но что это было за пространство!

Просторное прямоугольное помещение, но с более низким, чем в комнатах, потолком. Высокие прямоугольные окна с открывающимися створками. Вдоль трех смежных стен были закреплены удобные столешницы в дополнение к большому столу посередине помещения. И на всех этих поверхностях — в закономерности, известной только хозяину — стояли бутылочки, баночки, реторты, ампулы, пробирки, новейшие миникотлы, установки для возгонки, перегонки и сгущения и еще зельевар знает что. На еще одном столе поменьше, отодвинутом чуть в сторону, были разложены блокноты, пара книг и множество листов пергамента с записями.

На четвертой стене, свободной от стола, висела черная меловая доска — сестра той, что была в школьной лаборатории близнецов. Сейчас на доске были надписи, выведенные прыгающим почерком Фреда: «Жидкие звезды — кристаллизовать???», «Сгущать пространство до тех пор, пока можно», ниже — «или нельзя». Еще в столбик были записаны названия ингредиентов, некоторые из них вычеркнуты, а некоторые обведены в овал. У нижнего края доски помещалось число 27 без каких-либо комментариев.

Сейчас под потолком вились клубы то ли дыма, то ли пара, пол был усыпан осколками самоуничтожившегося неизвестного предмета, которые лихорадочно заметала в совок метла. А сам хозяин этой чудо-лаборатории, раскрасневшийся, с растрепанной копной волос, приводил в порядок стол с остатками неудавшегося эксперимента. Скоро уцелевшие колбы, баночки и непонятный инструмент вернулись на законные места, а зеленые языки пламени, гуляющие по периметру стола, потушены. Фред взмахом палочки открыл одно из окон и выпроводил вон удушающие клубы. В помещении стало свежо и светло.

Фред наконец перевел дух, повернулся к Эбби и радостно произнес, раскинув в стороны руки:

— Мой Чердак.

— Чердак?! — Эбби не поверила своим ушам и все еще вертела головой, любуясь. — Только ты мог назвать этот роскошный бельведер чердаком! А потом соорудить здесь первоклассную лабораторию. Откуда что взялось? Я не видела этого раньше…

— Мистер Фарнаби.

— Что?

— Хозяин цветочной лавки по соседству, мистер Фарнаби. Ты с ним недавно познакомилась. Ему принадлежали почти все эти постройки на крышах домов на нашей стороне переулка. У него здесь были настоящие оранжереи, он выращивал новые сорта цветов. Недавно его бизнес стал приносить неплохой доход, и Фарнаби смог позволить себе целые теплицы. Подальше отсюда. И от наших взрывающихся колб, разумеется. Но он не в обиде.

— И мистер Фарнаби просто отдал тебе этот бельведер?

— Перестань ругаться эти словом, Латимер. А то вызовешь еще кого-нибудь ненароком. Не отдал, а продал. Правда, не втридорога, как мог бы. В марте я начал здесь понемногу обустраиваться. Не смог заставить себя делать что-то в самом магазине… Ах, да! Чуть не забыл.

Фред подошел к доске и исправил число 27 на 28.

— Ты уже двадцать восемь раз провел этот опыт?

— Да. Двадцать восемь умопомрачительных, сумасшедших и неудачных экспериментов.

— И ты нисколечко не огорчен из-за неудачи. — Это был не вопрос, а утверждение с удивлением в подтексте.

— Естественно! Посмотри, какая реакция! Такого фейерверка не было ни в одну из двадцати семи попыток! Я возьму это на заметку для другой разработки.

— И долго будешь пытаться?

— Пока не получится, — уверенно произнес Фред с загадочной улыбкой Чеширского кота. — Я открыл целых двадцать восемь неправильных способов. Осталось найти только один — правильный.

Эбигейл кивнула. Ей понравилась его логика.

— Секундочку. Когда Рон говорил, что ты пропадаешь в «чердачной каморке», он имел в виду это?

— Ну, Рон здесь не был ни разу. И давай оставим его в этом прекрасном заблуждении. А у тебя, Латимер, считай, билет в первом ряду. Ты в святая святых «Всевозможных Волшебных Вредилок»!

Пафоса Фреду было не занимать, а Эбигейл к этому не привыкать. Но тут она кое-что вспомнила. Кое-что похожее уже звучало когда-то.

— Святая святых…, — повторила негромко девушка. — Извини, что говорю это… Но Джордж был бы в восторге от такого Чердака.

— Еще бы. Я почти уверен, что это была его идея.

Чтобы избавиться от возникшей неловкости, Эбби деловито положила руки на пояс и подошла поближе к столу. Она хотела получше разглядеть, чем именно занят Фред. Набор ингредиентов и уже готовых препаратов мог дать отличную подсказку. Но волшебник был не намерен давать ей ни минуты на размышление.

— Ну уж нет! — он развернул девушку в противоположную сторону, а надписи на доске сделал невидимыми. — Ты не будешь угадывать новое изобретение. Иначе никакой интриги!

— Но я только хочу…

— Перехочешь. Мой Чердак — мои правила.

Эбби поняла, что протестовать бесполезно, зато возмущаться ей никто не запрещал. Правда, возмущение все рано переходило в восхищение.

— Это же надо! Все две недели молчал, как сфинкс, ни словом не обмолвился о своем суперчердаке. Потрясающее место! Высоко, просторно… — Она не замечала, что Фред ведет ее куда-то наружу, помогая переступать через подоконник, и продолжала разглагольствовать. — Тут можно было бы разбить настоящий сад и пить чай у распахнутых окон… Я знаю, что это звучит как «романтичные девчачьи фантазии» — можешь ничего не говорить.

— У меня есть предложение даже получше сада и чая. Смотри и не падай.

Фред остановил продолжающую идти по инерции Эбби и отошел чуть в сторону, чтобы понаблюдать за ее реакцией. За время вдохновенной тирады волшебницы они вышли через окно (дверной проем был то ли забыт, то ли ликвидирован за ненадобностью) из одного бельведера, прошли несколько футов по крыше и оказались в другом бельведере, чуть меньше предыдущего.

Стены и потолок здесь были выкрашены белой краской, пол блестел янтарным лаком. Из предметов мебели — небольшой деревянный стол с листами бумаги и стакан с заточенными в нем карандашами, передвижная тумба с выдвижными ящичками и стул. В центре стоял странный предмет, закрытый до пола отрезом ткани. Все пространство вокруг заливал солнечный свет, свободно проникавший через такие же высокие и широкие, как на Чердаке Фреда, окна.

Фред видел по глазам девушки — она догадалась, что скрывается под лоскутом. Это было нетрудно. Но Эбби все равно подошла и стянула вниз ткань, белой волной упавшую к ногам.

Мольберт с чистым холстом.

Парень с тревогой дожидался реакции, облокотившись на подоконник и подперев рукой подбородок.

Молчание Эбби затягивалось.

— Если ты опять хочешь ругаться всякими французскими словами, я совершенно не против… Латимер, ты там дышишь?

Волшебница сначала кивнула, а потом все-таки подала голос:

— Я, кажется, просто устала удивляться за сегодняшний день… Это ведь настоящая мастерская!

— Ну, пока это только помещение под мастерскую. Но если ты согласишься здесь работать, да — это будет отличная мастерская отличного художника. Сосед у тебя будет не особенно тихий — мистер Фарнаби не зря сбежал, — но о цензуре для своих выражений он обещает подумать. Ты можешь занести сюда, что хочешь. Можно заказать или трансфигурировать еще мебели. Я просто не знал, что тебе может понадобиться.

Фред прекрасно слышал со стороны свою торопливую и сбивчивую речь, но ничего не мог с собой поделать от волнения. Поняла ли Эбби, что он оборудовал второе помещение на крыше специально для нее? Согласится ли сделать его своей мастерской? Волшебник уже неделю придумывал завуалированный предлог, для того чтобы привести сюда Латимер. Но маленький взрыв в его лаборатории оказался куда мудрее и эффективнее.

— И да. Чай у распахнутого окна ты тоже сможешь здесь устраивать.

Этот аргумент как будто разбудил Эбби, и она неожиданно засмеялась, почему-то схватившись за голову обеими руками. Это был чуточку истеричный, но определенно счастливый смех.

— Неужели это все мне? — как ребенок, не чаявший получить на день рождения тот самый подарок, вопрошала Эбигейл. — И я смогу приходить сюда просто так? Ты будешь не против? Я правда могу здесь все обустроить?

Вопросы посыпались бисером. Фред сам не выдержал и рассмеялся, заразившись счастьем Эбби. Он подошел к девушке, отнял ее ладони от лица и вкрадчиво произнес:

— Ты сможешь приходить сюда в любое время, когда захочешь. Сюда, на крышу, трансгрессировать ни у кого не получится, поэтому я внесу изменения в Трансгрессионный Запрет для моей квартиры. Будешь перемещаться прямо туда. Ты сможешь все обустроить здесь по своему вкусу, потому что теперь это помещение у тебя в свободной аренде. И думать забудь про то, что у тебя что-то там не получается!

— Действительно в любое время?

— Действительно. Если твоя тонкая душевная организация готова терпеть почти постоянный бардак в моей квартире.

— Так, стоп! А за что такой роскошный подарок? У меня день рождения только в августе.

Фред недовольно цокнул языком.

— Везде-то ты подвох ищешь. Нужны причины — пожалуйста. Записывать будешь?

— Нет. У меня память хорошая.

— Во-первых, это аванс перед твоим днем рождения. Во-вторых, своеобразная благодарность за годы твоей помощи и твое совсем не ангельское, а довольно взрывоопасное, но все-таки терпение. В-третьих, это будет в счет твоей будущей эксплуатации в магазине. Мы, конечно, настоящий подвиг совершили за последние недели, но это далеко не все. Ты мне еще пригодишься. И в-четвертых, это вклад уже в мое будущее. Когда ты станешь всемирно известной художницей, я останусь при хорошем проценте от твоих гонораров.

— Последнее можешь вычеркивать. Это безнадежный план. Ну а в остальном…

Эбби выдержала театральную паузу, а потом бросилась обнимать Фреда и чуть не лишила его при этом воздуха. В первый миг парень даже не понял, что произошло, а потом крепко обнял ее в ответ, приподняв на пару дюймов над полом. И это были вовсе не те холодные объятия, что в первый раз после года разлуки.

Фред вдохнул аромат жасмина, который тонким шлейфом всегда следовал за Эбби, и наконец успокоился.

Она приняла подарок.

* * *

Эбигейл вернулась в Лавенхем уже под вечер. Прежде чем зайти в дом, она постояла в своем саду, наслаждаясь свежестью, разлитой всюду после дождя. Прислушалась к хрупкому ощущению радости — оно теплилось где-то глубоко в груди. Эбби точно знала, что это чувство появилось снова благодаря дням и вечерам, которые они с Фредом проводили за работой.

Они восстанавливали, строили, создавали.

Выздоравливали.

Вместе.

И ничего более важного сейчас не было.

А еще Эбби чувствовала стыд. Будто не имела права радоваться этим удивительным дням. Радоваться тому, что теперь у нее будет самая настоящая мастерская, невозможная в ее уютном, но маленьком доме, населенном тенями старого сада. И тому теплу, что оживало в ней с заботой Фреда.

Девушка чувствовала вину перед тем, кого постоянно ждала, находясь в квартире над «Всевозможными Волшебными Вредилками».

Она нарушила данное ему слово. И продолжала нарушать до сих пор.

Потому что молчала.

Дверь в комнату Джорджа все время была закрыта, и было странно осознавать, что он ее не распахнет настежь, выбегая, чтобы поделиться с братом очередной гениальной идеей.

А дверь в комнату Фреда была приоткрыта. И Эбби смогла краем глаза заметить на прикроватной тумбочке подаренный ею светильник.

В комнатке на втором этаже Эбигейл, даже не переодеваясь, навестила свою «Схему размышлений» — набор стикеров, книжных страниц, выписок из различных дел, прикрепленных заклинанием прямо к стене и расположенных в особой системе. Это схема была похожа на ту, что находилась в отделе Искателей в «Аркануме», и представляла собой наглядное рассуждение о различных частях Часов Годара. Но в свою «кустарную» модель Эбби включила факты, о которых пока никому не сообщила.

Волшебница пришла сюда, чтобы направить свои мысли в другое русло, но вместо одной пучины рухнула в другую.

Не так-то просто оказалось добыть информацию об осколках Часов. Еще сложнее — разузнать об их местонахождении. Схема не складывалась — как пазл, в котором потеряно несколько деталей.

Девушка задержала взгляд на выписке из воспоминаний одного из членов семьи Новак. Предположительно — одного из тех, кто помогал в сокрытии артефакта. Никакой конкретики. Только обобщенные рассуждения и чувства автора.

«…постичь эту идею единения в разделении я оказался не в силах. Что виной тому — мой малый опыт или неспособность осмыслить глубину замысла? … Части помнят о целом и потому могут нести в себе силу огромную, иногда — несоизмеримую и несоединимую с той, коей обладает единое…»

Эбби уже не один раз вчитывалась в эти строки. Общий смысл был ясен, хотя автор воспоминаний умело запутывал сам себя, но частности вызывали вопросы. Об артефакте здесь говорилось как о живом существе, которое волею судьбы распалось на части, но продолжало быть в памяти этих частей. Может, найдя одну часть, с ее помощью можно найти все остальные?

Долго будешь себя грызть?

Сегодня его образ сложился из теней, падающих на стену от густых ветвей яблонь. Эбби представила, как он скрестил руки на груди. И в ее воображении он почему-то был уставшим. Но больше — недовольным.

Все-таки ты слишком много думаешь.

Если отдаться одним только чувствам, будет только хуже.

Эбби, не оборачиваясь, поменяла местами несколько стикеров.

Помнится, ты говорила, что хочешь проснуться. Но только у тебя начинает что-то получаться, ты снова прячешься в свою раковину, как шишига в камыши.

Как кто?

Ну, такая маленькая, с сучковатыми руками. Бросается из речушки на зазевавшихся путников и утаскивает… Забудь. Это неважно.

Я ни на кого не бросаюсь и никого не утаскиваю.

Может, и зря, кстати.

Яблоня зашелестела под порывом ветра — тень поплыла по стене. А голос словно стал ближе. Вздохнул.

Отговаривать тебя бесполезно, да?

Я скучаю.

Я знаю. Но так ты не проснешься.

Эбби ничего не ответила. Подошла к письменному столу и открыла один из вместительных ящиков. Здесь девушка хранила еще один необыкновенно ценный подарок. Неглубокая глиняная чаша, наполненная серебристой вихрящейся жидкостью.

Девушка осторожно поставила на стол Омут памяти. Сегодня она снова совершит прогулку в прошлое.