Согласно рецепту (гет)

...Не стой же у могилы, громко плача.

Меня там нет. Смерть выглядит иначе.

Клэр Харнер

1 апреля 1999 года

Она переписывала поздравление четыре раза. Все утро мерила шагами свой небольшой рабочий кабинет и заставляла себя написать хотя бы пару слов. Но вот уже четвертый обрывок пергамента с досадой отправлен в корзину, которая с мрачным удовольствием тут же начала пережевывать бумагу. Эбби опустила разгоряченный лоб на сложенные на столешнице руки и задала себе тревоживший ее вопрос: «Что на моем месте сделал бы Джордж?»

Уж точно не стал бы трусить, как ты.

Я не трушу.

Неужели? Почти год не написать ни строчки своему другу и брату твоего парня, не навестить ни разу его семью — это как называется?

Сегодня я обязательно напишу. Но не знаю… Что бы написал Джордж?

Правду, конечно. Все, что у него действительно на душе. Это же Джордж Уизли.

А если на душе только нескончаемая тоска и не желающая покидать боль? Это нужно — и можно — облечь в слова?

Эбби снова взяла перо. Стало, наконец, понятно, что она не сможет сделать вид, будто сегодня день рождения только у него — Фреда. Не сможет обойтись без грустных строк.

Дорогой Фред! Неугомонный Фред! Никогда-не-унывающий и всегда-знающий-как-поднять-настроение Фред!

Моя мама не устает повторять: каждый справляется по-своему. Я слышу это от нее по многим поводам, но, хотя я с ней согласна, мне все время хочется спросить в ответ — как найти это «по-своему»?

Желаю, чтобы у тебя не возникало такого вопроса. Желаю, чтобы ты по-прежнему умел находить верные пути и выходы, даже если кажется, что ты заблудился. Даже если рядом нет больше верного плеча Джорджа... Он бы сейчас состроил умильную гримасу, увидев, в какой слезливый контекст я вставила его имя. Пусть так. Я желаю тебе, Фредерик Гидеон Уизли, справляться со всем, что выпало и еще выпадет в качестве препятствий и испытаний. Справляться с фирменной лучезарной улыбкой, с неподражаемым юмором и неугасимой верой в лучшее! И конечно — пусть «Всевозможные Волшебные Вредилки» процветают и дальше! Уверена, что ты скоро как следует возьмешься за восстановление магазина.

Крепко обнимаю тебя!

С днем рождения!

P.S. Надеюсь, ты вытерпишь высокопарность поздравления отличницы Пуффендуя.

Перечитывать не стала: вряд ли можно найти единственно верные слова в такой день, который все равно будет опечален воспоминаниями. Взяла с подоконника приготовленный заранее прямоугольный сверток с подарком и уже хотела прикрепить письмо. Но потом вдруг снова вернулась к короткому посланию и вывела в конце неверной рукой:

P.P.S. Прости. Я так и не встретилась с тобой и не навестила вас всех, как обещала. Не смогла найти сил.

Подарок Эбби отправила со своей Сагиттой — ушастой совой, которую специально для этого взяла сегодня на работу. Тесный кабинет Сагитте был не по нраву, поэтому она с явной радостью покинула четыре стены, выпорхнув в приотворенное окно. Эбби застыла на миг, глядя на одну из оживленных улиц Лондона, гомонящую внизу. Девушка прислушалась к себе и поняла, что камень с души так и не упал, хотя одно важное дело она все-таки выполнила.

Как сделать так, чтобы пропало это сладко-терзающее ощущение: она обернется и увидит вальяжно рассевшегося в кресле для клиентов Джорджа Уизли, улыбающегося так, как может только он, с насмешливо приподнятой бровью?

Стук в дверь заставил Эбби вздрогнуть. В кабинет просунулась голова секретаря ее начальника.

— Мисс Латимер, доброе утро. Мистер Кройден просит вас срочно зайти. С материалами по Самопроизвольноисчезающему собранию сочинений Николаса Фламеля, — выпалил он скороговоркой.

— Спасибо, Райли. Уже иду.

Эбби сделала вид, что перебирает какие-то бумаги на столе. Когда голова секретаря исчезла за дверью, девушка тяжело оперлась на столешницу и на секунду прикрыла глаза.

Всего лишь еще один день…

Из ящика стола Эбби достала давно приготовленные для мистера Кройдена материалы и уже полностью собранная, натянутая, как струна желающей сорваться на плач скрипки, вышла из кабинета, бросив напоследок взгляд на пустое кресло.

* * *

В этот четверг Эбби постаралась как следует загрузить себя работой, вызываясь добыть информацию по каким угодно делам или встретиться с самым строптивым клиентом. Среди клиентов «Арканума»* — организации, занимающейся охраной, сокрытием, транспортировкой, а также поиском особо ценных для волшебников магических предметов — таковых хватало. После окончания школы вот уже почти два года (с перерывом в несколько месяцев) Эбби работала в этой организации, деятельность которой проходила под патронажем Министерства Магии. Начинала волшебница с должности простого секретаря, а с недавнего времени стала помощником мистера Кройдена, одного из глав «Арканума», и еще ни разу не дала повода усомниться в своем трудолюбии и исполнительности. Вникать в чужие тайны, разбираться в хитросплетениях завещаний, придумывать способы укрытия различных артефактов — это то, что было нужно девушке, с завидным упорством убегающей от своей жизни.

В конце рабочего дня Эбби вышла на заполненную до краев ветром улицу и поглубже вдохнула прохладный весенний воздух. Она уже знала, что не откликнется на заботливое приглашение матери поужинать сегодня вместе с ней и отцом. Амелия Латимер прекрасно помнила, какой сегодня день, и всего лишь хотела отвлечь дочь от печальных мыслей.

Эбби оглянулась на четырехэтажный особняк, в котором расположился «Арканум», невидимый для глаз маглов, а потом быстро проследовала вниз по улице. Свернув за угол, в безлюдный переулок, волшебница трансгрессировала.

У ворот сельского кладбища близ Оттери-Сент-Кэчпоул ветер задувал еще сильнее. Эбби поспешила пройти на утопающую в тишине территорию. На самом кладбище, защищенном каменной оградой и пышными хвойными деревьями, было не так ветрено. Но девушка не думала приводить в порядок растрепавшиеся светлые волосы. Она зябко куталась в темно-синее пальто, быстро шла по узким тропинкам, будто боясь, что передумает в последний момент.

А потом остановилась перед скромной серой могильной плитой с надписью «Джордж Фабиан Уизли. 1 апреля 1978 — 2 мая 1998». Рядом с плитой был посажен белый клен. На деревце, весной и осенью радующем глаз яркой красно-желтой листвой, еще и почки не прорезались, а тонкие ветви уже пестрели множеством лент и даже обрывками пергамента с теплыми словами-воспоминаниями.

В таком печальном месте этот клен, расцвеченный разными людьми, был похож на жизнерадостный росчерк.

Неуместный. И необходимый.

Эбби наблюдала, как ветер играл с разноцветными полосками ткани. Больше всего она страшилась того, что почувствует, оказавшись перед его могилой почти год спустя. Она не была здесь с похорон. Девушка ожидала, что горе в своей неотвратимости снова будет грозиться раздавить ее, как это было в тот самый день, когда его навсегда опустили в землю. Но сейчас, перед этим молчаливым камнем, Эбби стояла в недоумении и не могла отделаться от странного чувства обмана. Злого розыгрыша. И слезы так и не хотели проливаться.

Она потеряла счет времени. Просто замерла статуей над именем Джорджа, пытаясь прогнать злость (Не должно здесь быть этого имени!), темноту и пустоту.

Эбби скорее ощутила, чем услышала чье-то присутствие по левую руку от себя. Она еле сдержалась, чтобы инстинктивно не схватиться за волшебную палочку в кармане пальто. А повернув голову, увидела идущую по дорожке между могил высокую фигуру. Ярко-рыжая копна волос. Фред, не сводя глаз с застывшей на месте Эбби, медленно приближался, засунув руки в карманы коричневой куртки с поднятым от ветра воротником. Фред стал, кажется, еще выше. А на губах не играла привычная улыбка.

— Странное чувство, правда? — он кивнул на могильную плиту, останавливаясь в нескольких шагах от девушки. — Стоишь и понимаешь, что здесь его точно нет.

— Да. Глупая ошибка, — ответила девушка после недолгого молчания.

Фред озвучил ее мысли: нелепо было искать здесь того, кого они знали и любили. Здесь не было ни его заразительного смеха, ни хитрого взгляда, ни привычных шуточек в стиле близнецов Уизли…

— Тогда какого соплохвоста вы оба здесь делаете?!... Это должна быть реплика Джорджа.

Эбби удивленно посмотрела на Фреда. Парень улыбался, но его голубых глаз это улыбка не затронула. Волшебница поняла, что ужасно рада видеть Фреда, несмотря на то, что так старательно его избегала и что испытывала теперь жгучее чувство вины.

— Привет, Фред.

Она улыбнулась так же грустно и первая шагнула к нему, поднявшись на носочках и крепко обняв друга.

— А я уж думал, что придется довольствоваться только бумажными объятиями, — посетовал Фред, обнимая в ответ. — Привет, Латимер.

Прежде чем отстраниться, Эбби на миг дольше, чем нужно, задержала взгляд на лице Уизли, всматриваясь в такие родные черты. В сердце кольнуло.

— Я думала, что ты с семьей будешь здесь утром.

— Я еще не был сегодня в «Норе». Много работы в магазине.

У Эбби промелькнула мысль, что это, вероятно, была та самая работа, которой и она нагружала себя весь день, стараясь не думать о могиле Джорджа.

— Но я бы хотел получить еще несколько порций объятий в день рождения, поэтому к маме с папой обязательно загляну.

Девушка кивнула. Отошла от ненавистной серой плиты.

— Я оставлю тебя… с ним…

Эбби уже сделала несколько шагов по кладбищенской дорожке, как Фред произнес:

— Только не вздумай сразу трансгрессировать. Если не хочешь, чтобы я погнался за тобой в Лондон.

Волшебница дожидалась за каменной оградой кладбища. Отсюда было рукой подать и до «Норы» и до дома семьи Эбби. Уизли, Латимеры, Диггори и Лавгуды — четыре семьи волшебников, соседствующие на этой земле уже много лет. Из-за такого близкого соседства, которое Эбби считала раньше очень удачным, она и постаралась поскорее съехать от родителей.

Через четверть часа из ворот кладбища вышел и Фред. По выражению его лица невозможно было догадаться, какими были эти минуты возле могилы брата. Солнце уже садилось за горизонт. Вокруг не было ни души.

— Кстати, отличный подарок. Навевает светлые воспоминания. Спасибо, Латимер.

— Пожалуйста, Уизли.

— Не называй меня Уизли.

— Не называй меня Латимер. Мы уже сотню раз это проходили.

Фред горько усмехнулся.

— А письмо получилось ужасное, — вдруг выдал он.

— Вот спасибо!

— Просто отвратительное письмо. В нем совсем нет тебя. Только строчки, за которыми ты спряталась. Единственное, что в этом письме настоящее — второй постскриптум. Я не понимаю…

— Чего не понимаешь? — В Эбби внезапно проснулось едкое раздражение, странно смешавшееся с чувством вины. — Чего ты не понимаешь, если мы и сейчас — оба — продолжаем прятаться за словами. Этот нелепый разговор…

Эбби на секунду отвернулась, провела рукой по лицу, будто пытаясь снять все напускное, которое невероятно надоело ей самой. Фред же запустил в досаде руку в волосы. Их диалог действительно напоминал безвкусную игру актеров, дурно выучивших свои роли.

— Да, дурацкое письмо, — наконец согласилась Эбби. — Я все утро выстраивала его как речь в голове, но ничего лучше не родилось. Но я должна была сегодня написать тебе.

— Вовсе не должна.

— Что ты хочешь сказать?

— Что тебе не нужно себя мучить, если писать не хочется. Теперь, когда Джорджа больше нет…

Фред намеренно не закончил фразу и с какой-то странной смесью вызова и горечи смотрел на ошеломленную Эбигейл.

— Если Джорджа больше нет, то нам надо перестать быть друзьями? Ты об этом?

Девушке почему-то едва хватило дыхания для того, чтобы проговорить эту фразу, которую она читала в язвительном молчании Фреда.

— Или перестать притворяться друзьями.

Оказывается, слова могли обжигать не хуже адского пламени.

— Я никогда не притворялась, Фред. Ты несешь откровенную чушь! Или специально хочешь сделать побольней? Как будто нашей боли недостаточно…

— Так ты все-таки хочешь поговорить о нашей боли? — ухватился за слова Фред, делая шаг вперед; теперь выражение лица волшебника показалось Эбби почти злым. — Ты вдруг вспомнила об этой общей боли. Хотя у тебя неплохо получилось исчезнуть почти на год.

Девушка застыла на месте, будто окаменев, и не могла поднять взгляд. Что можно было ответить на эти справедливые упреки?

— Я приходил к тебе, помнишь?

Конечно, она помнила.

Она заперлась в своем небольшом доме на окраине деревушки Лавенхем, не желая признавать, что жизнь идет дальше. Она сбежала в Саффолк, в старый дом своего деда, когда поняла, что готова кидаться в глухой злобе на каждого члена семьи, который пытался искренне поддержать ее. Приступы злости сменялись потоками слез. Эбби не знала, что делать с поселившейся в ней тоской.

День и ночь проходили в попытках объяснить себе, почему все случилось именно так, как случилось.

В попытках собрать себя заново из кусков.

Эбби до сих пор боялась представлять, какую боль причиняла своим близким. Она смогла впустить к себе только младшего брата — Арона. А Фреда впустить не смогла. Поняв, что Эбби не собирается выходить на связь, он трансгрессировал к ее дому и упорно не желал уходить, пока девушка ему не откроет, сняв все защитные заклятия. А она сидела на полу рядом с дверью, давилась слезами, слушала и не слышала Фреда, который злился, барабанил в дверь, затем что-то спокойно и безжизненно говорил… А потом, облокотившись о дверь с той стороны, беззвучно плакал.

У него тоже больше не было сил.

Эбби не открыла.

Поэтому поводов для злости было предостаточно. Возможно, семья Уизли как-то объяснила себе поведение той, которая стала им почти родной, потому что обмениваться письмами (Эбби отправляла одно послание на всех) по праздникам они не перестали. Латимеры-старшие и Уизли, будучи соседями, по-прежнему навещали изредка друг друга. Но сама Эбигейл себя не простила, потому что прекрасно знала, что поступала малодушно.

А теперь она стояла перед своим лучшим другом, братом человека, в которого была влюблена, и готова была провалиться сквозь землю. Одним «прости» в постскриптуме вряд ли можно было обойтись.

— Помню. Я очень рада, что тот день уже прошел. И надеюсь, что той Эбигейл больше нет.

Волшебница проговорила это спокойно, взвешивая каждое слово. На самом деле ей больше всего на свете хотелось взять Фреда за руку и хотя бы попытаться подарить ему ту поддержку, которую может подарить друг. А еще лучше — наконец рассказать ему о своей боли и почувствовать в ответ его израненные мысли. Если только душу можно рассказать.

Но вместо этого — выверенные слова.

— Знаешь, ту Латимер, которая не могла найти сил открыть мне дверь, я понимал больше, чем сегодняшнюю. — Снова повисло неловкое молчание. — Но я все равно, как ни странно, рад тебя видеть.

Мосты нужно было наводить заново.

— Значит, не все потеряно, — осторожно произнесла девушка. — Я не хочу больше прятаться и никому причинять боль тоже не хочу.

Эбби и Фред вымученно, но все-таки улыбнулись друг другу, понимая, что сейчас надо расходиться в разные стороны. Главное — хрупкое перемирие было установлено.

Фред снова утопил руки в карманах куртки, повернулся к заходящему солнцу, а потом через плечо сказал подруге, напомнив ей ту полушутливую манеру общения, которая была принята между ними в Хогвартсе:

— Я хотел вечером написать тебе — передать просьбу Ма. Нашу просьбу. В субботу в «Норе» у нас небольшой семейный сбор-ужин. Ты приглашена. Приходи, Латимер.

После этих слов Эбби не удержалась и, несмело приблизившись к Фреду, на миг коснулась его руки, прислонилась лбом к его плечу и быстро отстранилась.

— Я приду. Спасибо.

Будто боясь, что он может передумать, волшебница сделала несколько шагов назад и трансгрессировала.

Фред еще стоял на месте некоторое время, вслушиваясь в шелест ветра над головой, а потом едва слышно произнес: «Пора домой, Джорджи». И направился по проселочной дороге, через деревню — к «Норе». На руке он все еще чувствовал почти невесомое прикосновение Эбигейл.

*Arcanum (лат.) — тайна, секрет.

Лето 1994 года

Фред и Джордж все еще были мрачнее тучи, когда поднимались на Стотсхед Хилл. Праведный гнев, вызванный уничтожением всех ирисок «Гиперъязычки», откровенно читался на их лицах. Близнецы даже забыли, что на вершине холма большая компания Уизли-Поттер-Грейнджер должна встретиться с Эбигейл Латимер — их однокурсницей из Пуффендуя. Но четыре фигуры, ожидающие на вершине, мигом об этом напомнили.

Это были Амос Диггори с сыном, первые нашедшие портал, и Амелия Латимер с дочерью. Седрик и Эбби о чем-то оживленно болтали, стоя над старым башмаком, и даже не сразу заметили новоприбывших.

— Смотри-ка, сладкая парочка. — Фред толкнул брата локтем в бок.

Оба светловолосые, улыбчивые и явно счастливые в предвкушении интересного дня, Седрик и Эбби и правда очень гармонично смотрелись вместе. Поддеть их шуткой-другой, отводя душу из-за уничтоженных запасов Умников Уизли и одновременно отыгрываясь за прошлогоднюю победу пуффендуйской команды по квиддичу, — дело святое. Вот только Эбигейл была ни при чем в обоих случаях, поэтому близнецы пока просто приглядывались.

Отец Эбби — Гарольд Латимер, заместитель главы Отдела международного магического сотрудничества — раздобыл для всех Уизли билеты на Чемпионат. Мистер Уизли здорово помог своему хорошему коллеге и по совместительству соседу, когда пришлось разбираться с целой партией плюющихся тостеров, по «случайности» прибывшей в страну вместе с парочкой испанских магов-изобретателей без лицензии. Сам мистер Латимер был завален работой в связи с проведением финала Чемпионата мира по квиддичу, потому и попросил семейство Уизли принять в свою компанию его дочь.

Эбби, будучи совсем еще девчонкой, и ее младший брат Арон были частыми гостями в «Норе», неплохо сдружились с Джинни, нередко разделяли веселье (или же негодование), вызванное проделками близнецов. Чарли даже учил дочку соседей летать на метле, а с Биллом они любили пускаться в сочинение приключенческих историй. Когда мистер Латимер получил повышение и специальное назначение по службе, его семья перебралась жить в Ирландию. Общение с семьей Уизли сошло на нет. Но год назад Латимеры вернулись в свой старый дом близ Оттери-Сент-Кэчпоул, чему Эбби радовалась больше всех.

Фред, Джордж и Эбигейл уже перешли на шестой курс. Иногда пересекались на общих занятиях, в коридорах школы или в Большом зале. Но старые приятели так и не стали друзьями. И что могло быть общего у главных шутников Хогвартса и прилежной ученицы Пуффендуя?

Джинни не удержалась от приветственных объятий с Эбигейл и тут же познакомила ее с Гермионой и Гарри. Близнецы решили, что это лучший момент для появления на сцене. Братья встали по обе стороны от Гарри, и один из них, неожиданно перекинув Эбби яблоко, которое за минуту до этого достал из своего походного рюкзака, произнес с хитрой улыбкой:

— А нас ты помнишь? Я Джордж. А этот жутко похожий на меня паренек — Фред.

— Какой-то несерьезный розыгрыш для Уизли. Я прекрасно знаю, что это ты, Фред. А это… — Эбби бросила яблоко другому близнецу, — совершенно не похожий на тебя Джордж.

Нисколько не обескураженный провалом Фред только плечами пожал. А его близнец наигранно вздохнул, откусив от яблока огромный кусок:

— Шалость не удалась.

— Только первая из всех, — тихо ответил Фред, пользуясь тем, что из-за подошедших ближе старших братьев их не могли услышать.

Билл и Чарли, поздоровавшись с обоими Диггори и миссис Латимер, тоже подошли к девушке, по очереди обняв ее.

— Малышка Гейл успела вырасти, — улыбнулся Билл.

— И похорошеть, — добавил Чарли, мягко взяв девушку за запястье, вокруг которого был завязан пурпурный лоскут ткани, и заставив ее в шутку повертеться вокруг собственной оси. — Ты ли это?

— Утром еще была я, — рассмеялась в ответ Эбби. — Рада наконец встретиться! Сколько мы не виделись!

— Ну а мы тебя аж каждый год видим…, — начал Джордж.

— Поэтому не будем обниматься, — закончил Фред.

— Я постараюсь пережить, — кивнула девушка, улыбнувшись обоим братьям.

Гарри и Гермиона с удивлением посмотрели на Рона, который топтался позади. Он скромно помахал приятельнице, тихо сказав «Привет». Джинни понимающе хмыкнула. Всегда собранный Перси сдержанно поприветствовал подругу детства, воздержавшись от более бурного проявления эмоций.

Миссис Латимер, миловидная женщина с такими же светлыми волосами, как у дочери, но гораздо более короткими и аккуратно уложенными, обратилась к мистеру Уизли:

— Артур, огромное спасибо, что согласились взять с собой Эбигейл. Она очень ждала этого дня. Такие мероприятия точно не для меня, а Гарольд… все время на службе.

Последние слова женщина произнесла с явным холодком.

— Ну что ты, Амелия. Это же прекрасный повод для встречи. Мы все только рады!

— Очень хорошо, — просто ответила миссис Латимер как будто немного в растерянности. — Наверное, вам уже нужно отправляться?

— Да, время! — выкрикнул Диггори-старший. — Осталась одна минута. Подходим ближе к порталу.

— Мам, все будет хорошо, не волнуйся! — Эбби помахала рукой матери, отошедшей в сторону, чтобы не мешать отбывающим, которым и так нелегко было сгрудиться вокруг башмака из-за громоздких рюкзаков. — Я передам от тебя привет папе!

— Отлично тебе повеселиться и отдохнуть!

Эбби застыла на месте, будто ожидая услышать от мамы что-то еще. Но миссис Латимер просто улыбалась и молчала.

— Не зевай! — Джордж притянул девушку за рукав к порталу в самый последний момент, а потом их закружило в калейдоскопе звуков и красок.

Все дружно болтали по дороге к лагерю и пока шли до отведенного для их палаток участка. Старшие из сыновей Уизли забрасывали вопросами Эбби. Всем, кто наблюдал за этой маленькой компанией, становилось понятно, что Билл и Чарли всегда относились к Латимер как к Джинни: по-братски ее опекали, по-доброму дразнили и подшучивали, «вооружали» ее каким-нибудь тайным фокусом, чтобы она смогла отомстить за очередной розыгрыш Фреда и Джорджа. Джинни тоже была счастлива обществу подруги. С Эбби, учившейся на другом факультете да еще на два курса старше, они не часто пересекались в Хогвартсе.

— Тетрадь с нашими историями еще жива? — поинтересовался Билл.

— Жива, конечно! Ее теперь Арон пополняет. Его фантазии можно позавидовать.

— А где он, кстати? Неужели не захотел посмотреть финал Чемпионата?

— Он еще не вернулся из Америки. Гостит там у бабушки с дедушкой, маминых родителей.

Радостная улыбка на миг угасла, как будто Эбигейл вспомнила что-то не очень приятное.

— На каком он курсе?

— Перешел на второй.

— Этот юркий гном все время воровал метлы из нашего сарая, — припомнил Фред, выбивая себе место по правую руку от Эбби. — А в прошлом году он грозился пройти отбор в команду по квиддичу от своего факультета и разбить нас с Джорджем в пух и прах. Ты знала?

— Серьезно? — рассмеялась девушка. — Хотя это в его духе, да. Арон легко может померяться задиристостью с вами.

— Гейл, а почему ты не в команде своего факультета? Я что, зря тебя учил? — с добрым укором спросил Чарли.

— У тебя есть достойная смена, — кивнула Эбби на близнецов. — Фред и Джордж, по-моему, классные загонщики, так что жаловаться тебе не на что.

— Эй, Джордж! — оживился Фред. — Тут Латимер раздает комплименты!

— Слышу, слышу, — отозвался младший из близнецов, идущий как раз следом. Он только что поймал себя на мысли, что засмотрелся на золотящиеся на солнце пряди волос Эбби, выбившиеся из высокого хвоста. — Это неслыханная щедрость какая-то. Я думал, что только ловец Пуффендуя достоин всех похвал.

Шедшая рядом Джинни одернула брата за рукав, но тут же брякнула сама:

— Эбби, а вы давно с Седриком встречаетесь?

— Мы не встречаемся, Джинни. — Эбигейл обернулась и с удивлением взглянула на старую подружку. — С чего ты взяла?

— Вы так мило беседовали друг с другом, пока нас дожидались.

— Ааа… Это верный признак, конечно. Вот только Седрик абсолютно точно свободен, а поговорить с умным человеком всегда приятно.

— Вот так-то, — прокомментировала отчего-то довольная Гермиона, легонько толкнув Джинни плечом.

— С «умным человеком»! Ну, все понятно — скука смертная, — протянул Джордж, пробиваясь вперед. — А какая могла быть почва для шуток, да, Фред? А они, видишь ли, «не встречаются».

И близнецы умчались вперед, намеренно задевая друг друга рюкзаками.

Девочкам досталась целая палатка на троих, пускай она и была меньше. Пока они болтали о чем придется, Эбби поняла, что у них с Гермионой много общего. Хотя, пожалуй, к учебе подруга Гарри и Рона относилась более ревностно. Гермиона закидывала новую знакомую вопросами по поводу СОВ, которые Эбби как раз сдала в этом году, получив поровну отметок «Превосходно» и «Выше ожидаемого». Академическую беседу, от которой Джинни уже начала скучать, пришлось прервать, когда Гарри, Рона и Гермиону отправили за водой. Эбби и Джинни с близнецами отправились собирать хворост для костра.

Ребята и не заметили, как отошли довольно далеко от своих палаток, и на выходе из леса, за которым уже располагался стадион, они столкнулась с парочкой слизеринцев, видимо, прогуливающихся по лагерю в поисках лучшего объекта для насмешек. Грэхем и Глория Монтегю, тоже шестикурсники. Девушка, завидев компанию Уизли, быстро зашептала что-то брату, расплываясь в улыбке. Эбби повернулась к друзьям, собираясь им предложить направляться обратно, но тут известная гордячка и сплетница мисс Монтегю решила открыть рот:

— Эбби, родная! Кажется, ты подыскала себе новую семью? Не хочется тебя огорчать, но Уизли вряд ли обеспечат тебя надлежащей репутацией.

— Да и вообще вряд ли обеспечат, — довольно загоготал ее братец.

Фред, наклонившийся за очередной веткой, выпрямился во весь свой немалый рост. Ответную реплику от него ждать долго не пришлось:

— Матч еще не начался, а твоей сестрице, Монтегю, уже кто-то бладжером по голове заехал?

— Кто этот умелец? Я бы с удовольствием пожал ему руку, — добавил Джордж.

— Следите за языком, Уизли! — Веселье сползло с лица Монтегю, а его сестра продолжала улыбаться, демонстративно обмахиваясь каким-то журналом.

— Оставь свои дрянные советы при себе! — не выдержала уже Эбби, хотя голос от злости предательски подрагивал. — А тебе, Глория, лучше бы учебник в кои-то веки почитать, а не сборник слухов и сплетен.

— Не скажи. В «Клубке» много чего познавательного пишут. Кто бы мог подумать, что наши чинные и благородные Латимеры на самом деле не такие уж благородные?

Фред и Джордж мало что поняли из этих слов, но видели, как еще больше побелела Эбби, прижимая к себе охапку хвороста. Вот бы Монтегю еще что-нибудь ляпнул вслед за сестрицей — уж они в долгу не останутся.

— Давайте просто пойдем отсюда, — проговорила Джинни. — У них же не рты, а помойки какие-то. Это до бесконечности может продолжаться.

— Джинни права. Давайте пойдем обратно. — Эбби первая развернулась и стала пробираться между палаток.

— Что несла эта парочка? — спросил Фред, поравнявшись с девушкой. — Какой еще «Клубок»?

— Журнал сплетен, претенциозно именующий себя вестником светской жизни волшебников, — неохотно ответила Эбби, пытаясь вернуться к нормальному настроению. С какой стати она должна позволять слизеринцам портить сегодняшний день?

— И в нем что-то написали про твою семью?

— Вы же не предлагаете об этом говорить? Это гадость.

Фред оглянулся на Джорджа, и последний пообещал:

— Можешь не рассказывать, но в ближайшем матче со Слизерином наш первый бладжер точно будет для Монтегю.

— С удовольствием на это посмотрю, — повеселела Эбби. — Но вряд ли это случится скоро. В новом учебном году будет немного… проблематично с квиддичем.

— И ты туда же! — воскликнула Джинни. — Что вы все знаете по новый учебный год и молчите, как плимпы?

— Точно! Твой отец ведь работает с Краучем, — подметил Фред. — И наверняка тебе все рассказал. Что они задумали провернуть в Хогвартсе?

— Если это «что-то» повлияет на квиддич, то это по определению не может быть ничем хорошим, — заявил Джордж.

— Поживем — увидим, — загадочно пожала плечами Эбби.

Весь оставшийся путь назад Фред, Джордж и Джинни забрасывали девушку своими догадками. Но она только смеялась, поражаясь неуёмной фантазии Уизли. Встреча со слизеринцами незаметно забылась.

Эбби впервые за лето чувствовала необыкновенную легкость на душе, забыв обо всех семейных проблемах, которые в последнее время сыпались на Латимеров как из рога изобилия. Беспрестанно улыбалась, вспоминала вместе со всеми школьные байки, спорила до хрипоты, кто больше достоин звания лучшего игрока Чемпионата (чем здорово удивила Гермиону). Она будто вернулась в раннее детство, в один из тех потрясающе жизнерадостных и солнечных дней, проведенных в гостях у семьи Уизли.

Вместе с Краучем около их палаток побывал Гарольд Латимер. Высокий волшебник, облаченный (в лучших магловских традициях) в темные брюки и вельветовый пиджак. Молчаливый и спокойный, но подмечающий каждую деталь, внимательный ко всем. Фред и Джордж, знающие толк в сходствах, подметили, что Эбигейл больше похожа именно на своего отца, хоть и не унаследовала его темных волос. У девушки был тот же прямой нос, те же скулы и проницательные карие глаза с неким золотистым блеском в глубине.

Эбби, не видевшая отца уже больше недели, радостно бросилась в его объятия, не стесняясь мистера Крауча и уж точно не обращая внимания на неодобрение со стороны Перси. Мистер Латимер расспросил дочь о последних новостях из дома, не пропуская ни одной мелочи, но на вопрос, когда будет дома, ничего определенного ответить не смог. По лицу Эбби снова скользнула тень, как при упоминании еще не вернувшегося домой Арона. Когда мистера Латимера снова стали благодарить за билеты, волшебник лишь отмахнулся, показывая, что о таком пустяке и говорить не стоит, и вскоре трансгрессировал.

Затем у палаток материализовался пышущий здоровьем, азартом и неизвестно откуда берущейся энергией Людо Бэгмен. Когда Фред и Джордж выгребали все свое золото, чтобы сделать ставку, из кармана одного из близнецов выпал сложенная в три погибели пачка пергаментных листов. Она чуть не угодила в догорающий костер, но Эбби вовремя подхватила записи. Волшебница отошла в сторону от компании, облепившей словоохотливого Бэгмена, и попыталась аккуратно свернуть листки пергамента до прежнего состояния, чтобы Фред и Джордж не подумали, будто она их прочла. Но скреплены они были явно каким-то хитрым образом, и Эбби все-таки зацепилась взглядом за пару строк на выпавших листах. И не смогла сдержать свое любопытство…

При всех возвращать записи Эбби не стала. Когда все отвлеклись на покупку сувениров, девушка подошла к близнецам, уже потратившим все свои сбережения. Фред и Джордж сидели у входа в палатку, что-то живо обсуждая.

— Эээ… Фред, Джордж, я тут нашла кое-что ваше, — неловко проговорила Эбигейл, протягивая так и не скрепленную пачку пергаментов.

Парни резко прекратили разговор и карикатурно застыли в одинаковых позах, не сводя глаз с записей.

— Это то, что я думаю, Фред? Мы должны были их спасти от Ма, а не выставлять на обозрение. А ты. Их. Выронил?

— Я бы задал другой вопрос. Прочла ли. Их. Она? И если да — кому она об этом расскажет?

— Вообще-то, она стоит прямо перед вами и просто хочет вернуть пропажу. — Эбби сунула исписанные вдоль и поперек небрежным почерком листы в руки Джорджу и развернулась, чтобы уйти.

Но потом резко передумала и вдруг выдала, пытаясь сделать так, чтобы ее комментарий не прозвучал в стиле «Я очень люблю лезть не в свое дело»:

— В вашем рецепте ирисок «Гиперъязычки», рецепте номер три, нарушены пропорции порошка из боярышника и корня гигантариума. Поэтому от этого… «эффекта роста» не так просто избавиться. Собственно, вы и написали об этом в результатах эксперимента. Лучше всего боярышник вообще заменить на мелиссу или перечную мяту. На вкус ирисок это не особо повлияет, если листочки мяты сначала подержать в настойке из дербенника иволистного… А в рецепте номер семь явно не хватает еще одного ингредиента для тонизирующего эффекта, чтобы один леденец не выключал вас на полдня. Я бы взяла сок из листьев эвкалипта, например. Пропорцию легко можно рассчитать…

Эбби могла продолжить, но застывшие в недоумении и легком шоке лица близнецов ее остановили.

— Нас только что раскритиковали, Джордж?

— Нет, Фред. Думаю, это был совет.

— Вы так и будет делать вид, что я глухая?

— Считай, уже прекратили. — Фред поднялся на ноги, пока Джордж перепрятывал записи, и подошел вплотную к Эбби. — Ты все прочла?

— Нет, конечно. Около половины пролистала. — Эбби отступила на шаг.

— И что скажешь? — Фред пытливо заглянул девушке в глаза, снова делая шаг вперед.

— Скажу, что ты меня пугаешь, Фред Уизли. И что… это довольно интересные идеи и задумки, но в них есть некоторые неточности.

— Интересные? Не стесняйся, Латимер. Гениальные — это более подходящий эпитет.

— Скромности по-прежнему нет среди твоих добродетелей, да?

— Добродетели — это ко мне, — оживился Джордж, подходя к девушке с другого бока. — Но все равно мы с удовольствием, Эбби, выслушаем остальные твои ценные указания.

— Правда? — усмехнулась, не поверив, волшебница. — Вы будете слушать чьи-то указания?

— Только в том случае, если ты не расскажешь о существовании этих записей переживающей за наше будущее матушке и мы, следовательно, останемся живы.

— Ну, рассказывать я точно ничего не собираюсь, — не задумываясь ответила Эбби, и Фред возвел руки к небу, благодаря. — А вот насчет помощи — не знаю… Я даже толком не поняла, что это за грандиозные эксперименты.

— Вот заодно и узнаешь, — расцвел Джордж.

В этот момент мистер Уизли скомандовал всем выдвигаться к стадиону. Эбби ничего не ответила близнецам, опасаясь давать опрометчивые обещания.

Пока вся компания, переговариваясь в предвкушении грандиозного матча, шла через лес, Джордж шепотом поделился с Фредом:

— По-моему, из нее выйдет неплохой союзник.

— А это не Латимер почти постоянно получает у Снегга «превосходно», и он страшно бесится?

— Она, она.

— Уговорил. Такой союзник нам нужен.

— Тогда прекрати называть ее Латимер, чтобы она точно согласилась нам помогать.

— А я-то тут при чем? Это ты будешь ее вербовать, — подмигнул Фред.

Апрель 1999 года

Вокруг всей деревни, вдоль узкой, но живописной речушки, потом через небольшой перелесок — обратно к дому. Ветер и барабанный стук сердца в ушах. Под ногами — асфальт, песок, трава. Низкие серые домики вдоль дороги, на утренних улицах — никого. Густая кипа деревьев вдали от деревенских строений.

Чем быстрее Эбби бежала — тем лучше. Можно было представить хотя бы на миг, что она способна оставить измучившие ее мысли позади. Правда, они все равно возвращались.

Если ты сегодня не отправишься на ужин в «Нору», то смело можешь наколдовывать себе медаль «Предательнице года».

Я совсем не уверена, что буду желанным гостем.

А ты поживи еще пару лет в заточении и в молчании, и, когда Фред собственноручно нашлет на тебя убивающее заклятие, тебе сразу станет легче. Совесть больше мучить не будет по крайней мере.

Я почти год отказывалась от всех приглашений. И теперь должна заявиться как ни в чем не бывало?

Вот именно, что должна. Ты уже обещала. И если хочешь искупить вину, то сейчас — самое время. Потом будет просто поздно.

Если уже не поздно…

Девушка наконец остановила свой сумасшедший бег возле двери дома и согнулась пополам, пытаясь успокоить дыхание и колотье в боку. Сегодня она действительно бежала чересчур быстро, будто ее преследовала целая туча разъяренных пикси.

«Пока ты себя совсем не возненавидела — не поздно. Ты их любишь, а они — тебя».

Эбби резко повернула голову в сторону покрытой утренней росой скамьи под кустом жасмина. Конечно, там не было Джорджа, который, снова шутя с девушкой, будто вкладывал ей в голову эти слова.

Его там не было.

Но Эбби так показалось.

Стараясь больше не смотреть на скамью, девушка скрылась в доме. У нее было еще целых полдня, чтобы отыскать немного храбрости для встречи с семьей Уизли.

Эбигейл появилась за калиткой около шести вечера, когда дом, полузапущенный сад и широкие поля вокруг «Норы» уже тонули в весенних семерках. Волшебница помедлила за оградой, с трепетом любуясь освещенными окнами первого этажа. Там снова собиралась многочисленная семья Уизли и ждала в гости близких друзей. Миссис Уизли хлопочет на кухне, ворча по поводу мужа и одного из старших сыновей, опять задержавшихся на работе. В маленькой гостиной спешно накрывается стол и идет шумный обмен последними новостями. Хорошими новостями. Потому что война закончилось, и все должны быть счастливы...

Эбби поудобней перехватила свою ношу и направилась по узкой тропинке ко входу. Все внутренности скрутились неприятным узлом: она очень хотела и одновременно боялась увидеть лица своих друзей. Выдержит ли она упрек и обиду в их глазах? Уже слышались громкие голоса — в доме смеялись и будто спорили о чем-то. Но не успела волшебница ступить на крыльцо, как входная дверь распахнулась.

— Я же говорила, что она обязательно придет!

Джинни буквально слетела по ступенькам к Эбби — сияющая, радостная. Не ответить на ее улыбку было невозможно. Девушка немедленно провела гостью в дом, схватив ее за свободную руку. Вокруг Эбби замелькали родные лица: Рон, Гермиона, Гарри, Билл и Флер, Полумна… Зазвучали приветственные возгласы, засверкали улыбки. Эбигейл почувствовала чудесную легкость, напоминающую светлое пушистое облако.

В гостиную по скрипучей лестнице спустился Фред, не отрывая спокойного взгляда от гостьи. Он молча кивнул Эбби, будто слегка приободряя. Волшебница кивнула в ответ, благодаря — за понимание, за приглашение.

— Почти все уже в сборе, — все так же радостно сообщила Джинни, окидывая взглядом компанию и забирая из рук Эбби букет садовых цветов и картонную коробку с печеньем. — Папа и Перси, сама понимаешь, — вечные трудяги. Но скоро должны быть.

— Я так счастлива всех вас видеть! — искренне и просто произнесла Эбби, ловя себя на мысли, что не может налюбоваться своими друзьями. — Я очень скучала и… Простите меня все. Простите, что пропала.

Возможно, зря она это сказала.

Все замолчали и застыли на своих местах, хотя улыбки лишь слегка потускнели. А Джинни сжала пальцы ее левой руки в знак поддержки.

Из кухни в гостиную стремительно вошла миссис Уизли. За последний год эта всегда полненькая женщина заметно похудела, на лице прибавилось морщин — извечных следов переносимого горя. И волшебница будто стала еще ниже. А вот глаза светились все так же ярко, хотя теперь в них, как на дне глубокого и спокойного источника, поселилась, кажется, вечная тоска.

— Эбигейл… — Миссис Уизли пересекла гостиную, попутно снимая с груди цветастый передник и отправляя его взмахом волшебной палочки обратно на кухню, а потом крепко обняла Эбби.

Девушка точно знала, что не заслужила тепла этих объятий. За горло душил горячие слезы. Она вернулась домой.

* * *

Впервые за целый год Фред мог внимательно рассмотреть Эбигейл. Она не изменила своему пристрастию к обыкновенной магловской одежде, как и все младшие Уизли. Сегодня она была облачена не в строгое офисное одеяние, как пару дней назад, а в черные джинсы и свободную бежевую блузку. А пальто сменила на вязаный кардиган, который в приступе галантности помог снять Рон. Только сейчас Фред заметил, что Эбби подстригла свои длинные волосы. Теперь они едва касались плеч, и девушка то и дело заправляла выбивающуюся волнистую прядь за ухо.

Фред все же узнавал в ней прежнюю Латимер, свою соседку, подругу… девушку брата.

Такую близкую и родную. Просто потерявшуюся на время.

И несмотря на то, что Эбби снова была под крышей «Норы», она все еще была где-то далеко. Нужно было многое вспомнить, многое построить заново.

Только если они оба этого захотят.

Он спустился в гостиную как раз в тот момент, когда вся компания вышла поприветствовать ее. Девушка с действительно счастливой улыбкой смотрела на всех и явно не могла подобрать нужные слова. Поэтому, встретившись с волшебницей взглядом, Фред просто кивнул, сигнализируя, что все будет хорошо.

Парень знал, что его мама беспокоилась об Эбби почти так же, как о собственных детях, и нисколько не удивился этим крепким родственным объятиям. Наконец-то Молли Уизли сама сможет выспросить, как поживает Эбигейл, и не станет больше мучить Фреда, который рад был бы ответить, но совсем не знал, чем жила подруга весь этот год.

И вечер пошел своим чередом. Все переговаривались, выполняя указания суетившейся миссис Уизли.

— Это же Reflexio Affectus! — восторженно провозгласила Полумна, наблюдая, как миссис Уизли призывает к себе Манящими чарами вазу и помещает в нее букет цветов, принесенный Эбби. — Они цветут круглый год, но их очень трудно вырастить. Очень капризные растения!

— Refle… Что? — не понял Рон.

— Reflexio Affectus. — Гермиона, как всегда, пришла на выручку. — Меняют свой цвет и иногда даже физическое состояние в зависимости от настроения присутствующих в комнате.

— Моя мама — прирожденный садовник, — пояснила Эбби Полумне. — Благодаря ей я смогла вырастить анимапланты в своем небольшом саду.

Рон хотел переспросить, что такое анимапланты, но Гермиона ткнула его локтем в бок:

— Это то же самое, Рон. Просто обиходное название.

Полумна вызвалась оберегать вазу, пока стол не будет накрыт и можно будет определить букет на его законное место. Девушка со свойственным лишь ей любопытством рассматривала пышные бутоны, рассыпавшиеся, подобно миниатюрным фейерверкам, тонкими лепестками. Когда Эбби только вошла в «Нору», цветы сверкали белизной, но сейчас букет стал разноцветным.

— Похоже, мы все в разной степени обрадованы, удивлены, может, немного встревожены… Они как будто растерялись, — задумчиво изрекла Полумна, то поднося цветы к лицу, то отодвигая их на расстояние вытянутой руки.

— О нет. Это все эмоции нашего Ронни, который не может определиться, с какого блюда начать сегодняшний ужин, — нарочито серьезно произнес Фред, аккуратно умещающий обеденный стол рядом с диваном с помощью волшебной палочки. — Мучительнейший выбор!

Рон пустил в полет через всю комнату скатерть, которая ощутимо хлестнула Фреда по затылку своим белым краем-крылом. Гермиона и Эбби, смеясь, подхватили летающую скатерть с разных концов и тут же постелили ее на столе.

— Ну все! Ты сам напросился! — заявил Фред довольному Рону. — Теперь я сделаю все, чтобы тебе не досталось твоего любимого пирога с почками.

— Ты же его терпеть не можешь, — напомнил Билл, удобно устроившись в кресле и наблюдая, как девушки раскладывают приборы на столе.

— Зато я знаю, кто обожает абсолютно всю выпечку нашей Ма, — ухмыльнулся Фред и кивнул на входную дверь, за которой раздавались голоса припозднившихся.

В крохотную прихожую вошли еще четверо волшебников: мистер Уизли, сутулившийся еще больше, чем обычно, Перси, бережно поддерживающий под руку низенькую, с одуванчиковой копной волос под старомодной шляпкой, тетушку Мюриэль, и высокий парень, выглядывающий кого-то среди собравшихся в «Норе» гостей.

— Арон! — вскрикнула Эбби, роняя очередную вилку на стол.

Фред улыбнулся, переглянувшись с Биллом, тоже посвященным в этот небольшой секрет, как и все Уизли.

— Обманщик! Ты же написал мне, что останешься на пасхальные каникулы в Хогвартсе!

— Сюрприз! — провозгласил сияющий, как золотой галеон, парень и раскрыл объятия для сестры, с которой не виделся с начала учебного года.

Арон, казалось, вымахал с сентября еще больше. Шестикурсник уже был выше Эбби, но пока так и не сравнялся в росте с Фредом, о чем втайне мечтал со второго курса. Пока все кругом в который раз за вечер приветствовали друг друга, Фред тоже подошел к Арону и обменялся с ним рукопожатием.

— Мой маленький друг, для тебя есть ответственное задание: никакого пирога с почками для Рона. Я серьезно, — решил уточнить Фред в конце.

— Даже если не серьезно — Арону только повод дай, — убежденно произнесла Эбби. — А я-то еще расстраивалась, что до лета тебя не увижу из-за моей зимней командировки. И давно вы сговариваетесь за моей спиной?

Фред картинно округлил глаза и произнес одними губами: «Не признавайся».

— Эмм… С тех пор, как я решил стать преданным учеником, а затем преемником Фреда и… — Арон запнулся на миг, — Джорджа.

Парень хотел пошутить и вызвать возмущение сестры, которая не прочила Арону карьеру шутника Хогвартса, но вместо этого сам смутился и замолчал.

— Все в порядке. — Фред, мельком переглянувшись с Эбби, хлопнул Арона по плечу. — На имя Джорджа не наложено табу.

Уже прошли те месяцы, когда Фред не мог произносить или слышать из чужих уст имя брата. Всякий раз он ощущал невидимый удар под дых, отправляющий его в пропасть. Самым сложным было сохранить спокойное выражение лица. Как и в те моменты, когда мама по ошибке называла имена близнецов подряд, по старой доброй традиции, или тянулась ставить второй столовый прибор рядом с Фредом.

Уже прошли те месяцы…

Вскоре все заняли свои места за столом в маленькой, но уютной гостиной. Во главе, конечно же, посадили тетушку Мюриэль с одного конца стола, а с другого — отца семейства, уставшего после суматошного дня в Министерстве, но все равно счастливого. Джинни усадила рядом с собой Гарри и Эбби, а Фред занял место напротив.

Беседа текла оживленно. Особенно после того, как Билл отправил по периметру стола бутылку вина, по очереди склонившуюся над каждым бокалом (правда, бокал Арона, повинуясь волшебной палочке Эбби, бутылка решила пропустить). Одно блюдо сменяло другое — миссис Уизли не могла не устроить сегодня настоящий пир. Рон налегал сразу на все, вызывая понимающие улыбки Гарри и Гермионы, привыкших к непомерному аппетиту друга.

Фред видел, что Эбби еле успевает отвечать на вопросы Джинни и Гермионы. Сами девушки вместе с Ароном с удовольствием рассказывали Латимер новости из Хогвартса. Ее интересовало буквально все: от профессорского состава (в котором в качестве стажера теперь числился Невилл) до новых изданий, поступивших в библиотеку (здесь разошлась Гермиона) и проделок брата (Арон скромно обрисовал свои успехи и неуспехи, вскользь упомянув о нескольких наказаниях). Гарри и Рон увлеченно рассказывали о своей подготовке в мракоборческом центре, а Полумна делилась сенсационными результатами очередной экспедиции, в рамках которой она исследовала морщерогих кизляков.

Сам Фред в беседе участия почти не принимал, все больше слушал, хотя и понимал, что это совсем не характерно для него прежнего. Время от времени он бросал какую-нибудь шутку или ироничный комментарий, а потом замолкал так же внезапно, уделяя внимание жаркому у себя в тарелке.

Негласным поводом для сегодняшнего сбора был их с Джорджем день рождения, который первого числа они не отпраздновали даже в семье. Но Фред был рад, что Билл вовремя остановил отца, собравшегося поднять бокал и произнести тост явно в честь именинника. Тем более что в последний год в «Норе» как можно чаще старались собираться широким кругом по поводу и без: после всего пережитого эти встречи с родными и близкими друзьями были необходимой отдушиной, напоминанием о том, что жизнь продолжается и что они по-прежнему все вместе. Мюриэль, которая за время войны не раз выручала своих «неугомонных Уизли», теперь тоже была частой гостьей в «Норе», хотя менее брюзжащей и раздражительной от этого не стала.

Фред заметил, что Эбби изредка и будто сама того не желая кидала взгляд в сторону входной двери, которая хорошо просматривалась с ее места. Ожидала чьего-то прихода? Однако девушка быстро спохватывалась и возвращалась к куску пирога или бокалу вина, при этом мгновенно взглянув чуть выше и левее плеча Фреда.

Ему хотелось сказать Эбби: «Я тоже его жду. Постоянно». Если бы хватило смелости.

Но вместо этого Фреду пришлось отвлечься на вопрос Полумны, произнесенный, как всегда, в полурассеянной-полумечтательной манере:

— Давно хотела тебя спросить. Как идут дела в магазине? Я бы очень хотела там наконец побывать.

Фред на секунду представил Полумну среди калейдоскопической пестроты, шума и гама «Всевозможных волшебных вредилок» — она бы идеально вписалась в эту атмосферу.

— Как идут дела? Если вкратце, то — благослови, Мерлин, совиную почту!

— Ты теперь хозяин совиной почты? — серьезно уточнила девушка.

— Ну, можно и так сказать… Я еще не открывал магазин после того, как в Косом переулке побывали Пожиратели смерти. Многое нужно привести в порядок... Я отправляю заказы по почте прямо из нашей квартиры. Соседи не в восторге от количества совиного помета, но их радует, что на чердаке больше ничего не взрывается. — Фред сделал глоток из своего бокала. — Пока.

— Получается, что вы творите там, где живете, и живете там, где творите. Это здорово! — похвалила Полумна, не замечая, что путается в местоимениях «ты» и «вы» на протяжении их короткого диалога. А Фред ясно слышал эту разницу и надеялся, что никто не вздумает Полумну поправлять.

— Скорее, вытворяем. Вытворяли… — ухмыльнулся Фред и с громким стуком поставил бокал на стол. — Я вернулся к нашим с Джорджем прежним разработкам. Нужно довести их до ума. Возможно, удастся выпустить и что-то новое.

Полумна серьезно кивнула, потом склонила голову набок, обвела глазами стены и потолок, будто прислушиваясь к чему-то, и беззастенчиво сказала:

— Джорджу понравится, что ты не забрасываешь ваше дело.

Сказала так, словно погибший мог наблюдать за своим братом. Словно он был живой.

Фред молча смотрел на Полумну, чувствуя, что все сидящие рядом, в свою очередь, не сводят глаз с него. Но парень не успел ничего ответить, потому что в разговор вклинился Рон.

— А еще Джорджу точно бы понравилось, если бы ты, Фред, поскорей начал разгребать завал в магазине. Когда я последний раз там был, «Вредилки» больше напоминали чулан Филча, в который запустили дюжину шутих.

Под конец своей внезапной тирады Рон несмело улыбнулся, осознав, что ступил на тонкий лед.

— Не рассуждал бы ты о том, чего не знаешь, — резко ответил Фред.

Если в задумчивые слова Полумны хотелось верить, то слова младшего братца, произнесенные мимоходом и будничным тоном, всколыхнули знакомое холодное раздражение. Время от времени кто-нибудь в семье выдавал что-то подобное, и не очень тесно друживший с тактом Рон грешил этим больше остальных.

За столом все притихли.

— Фред, родной, я думаю, Рон хотел сказать… — Миссис Уизли потянулась через Флер к сыну, желая успокаивающе коснуться его ладони своей. Фред сделал вид, что не заметил этого.

— Я знаю, что хотел сказать наш Ронни. Что он, видимо, знает Джорджа лучше меня. Меня, который посмел подвести своего брата и партнера и не открыл магазин на следующий же день после осады Хогвартса. Все верно?

Фред говорил, не повышая тона, но гневом дрожало каждое слово. Он чувствовал, что перегибает палку, что разозлился на ровном месте, но ничего не мог поделать. Он очень хотел увидеть сейчас выражение лица Эбби, увидеть и понять — она с ним согласна: никто не может знать, что понравилось и что не понравилось бы Джорджу. Кроме них. Фред знал, что на эту злость имели право только они вдвоем, даже не родители — такие любящие, добрые и замечательные, но понимающие и чувствующие далеко не все.

А потом волшебник вспомнил, что Эбби целый год отгораживалась от него, не желая и словом обмолвиться о Джордже, и ожесточение снова взяло верх. Он старательно не отводил глаз от Рона.

Букет анимаплантов, стоящий прямо напротив Фреда, начал меняться: лепестки покрылись сетью алых пульсирующих прожилок.

— Вовсе не верно... — Рон стушевался и побледнел. — Просто я хочу, чтобы ты поскорей вернулся к своему любимому делу. Как и все здесь.

Благодаря последним словам Рон явно хотел заручиться поддержкой родных и друзей. Но мистер Уизли, Билл и Перси погрузились в мрачное и сосредоточенное молчание, по опыту зная, что если гроза все-таки должна разразиться, то лучше ей не мешать. Остальные не знали, куда деться.

— Боюсь, братец, что мне нет дела до того, чего хочешь ты, — бросил Фред, все также пронзая Рона взглядом, ожидая следующей реплики, чтобы разозлиться по-настоящему. — Кажется, тебе хорошо сидится в мракоборческом центре?

— Прекрасно! Вот только мы там не просто сидим…

— Я и не сомневаюсь, что ты еще иногда на обед отвлекаешься. Теперь у тебя с самооценкой все в порядке? Уже начинает переливать через край чувство собственной значимости?

Теперь Рон стал покрываться пунцовыми пятнами, цедя сквозь зубы:

— А ты уже начал покрываться плесенью в своей чердачной каморке? Сутками оттуда не вылезаешь и якобы «занимаешься разработками». А когда приходишь домой, как с цепи срываешься!

Гарри попытался незаметно толкнуть друга под столом.

— Да что такое? Я не прав разве?

Миссис Уизли бросила на мужа умоляющий взгляд. Мистер Уизли нервно поправил очки и обратился к младшему сыну, смотря при этом на Фреда, застывшего будто под воздействием Обездвиживающего заклятия:

— Рон, ты уже давно рвешься в Косой переулок. Если ты и правда так переживаешь, просто предложи Фреду свою помощь в магазине. А перебранки за столом устраивать совсем не обязательно.

— Да я ведь рад помочь! — обрадовался Рон.

— Только появись на пороге нашего магазина — тебя будет ждать по-настоящему жаркий прием! — В словах Фреда прекрасно была слышна угроза, а не приглашение.

И тут голос подала Мюриэль, церемонно отложив в сторону вилку:

— Никогда не любила большие сборища, но семейные ужины — это отдельная история. Самое интересное происходит, когда все начинают говорить в глаза друг другу то, что действительно думают, правда, Джиневра? Ты сегодня надела очень короткое платье. Так к чему же это я?.. Ах, да. Ничего не могу сказать про ваш этот магазин безделушек, Фредерик… С ним можно, конечно, смириться, если он так же будет приносить приличный доход. Вы с братом не собирались забывать про свою лавку даже когда прятались у меня в доме. И я до сих пор нахожу совиные перья и пергаменты с какими-то каракулями! Так и не прибрались за собой, безобразники! А нормально поговорить можно было только с этой дочкой Латимеров, которая была с вами. Она хотя бы слушать умеет…

— Тетушка, Эбигейл сидит с нами за одним столом, — напомнила Джинни.

— Да, я знаю, Джиневра, — отмахнулась Мюриэль, нисколько не смутившись. — И я еще тогда сказала Молли, что следующая свадьба в «Норе» будет свадьбой Джорджа и дочки Латимеров. Вы бы видели, как ваш сын и брат светился рядом с ней. Точно говорю — свадьба у них была делом решенным! И вы, — Мюриэль указал пальцем на Фреда, не верящего своим ушам, — два прохвоста, точно устроили бы гораздо более веселое празднество, чем у вашего старшего брата!

Флер, прикрыв рот ладонью, издала совсем не характерный для нее странный хлюпающий звук, не зная — плакать ей или возмущаться.

— Да! Я бы хотела присутствовать на этой свадьбе. — Мюриэль не унималась и обратилась напрямую к Эбигейл. — Мне жаль, деточка, что все так получилось. Вы были превосходной парой. То есть ты, конечно, со своей родословной со стороны отца могла бы найти и другого кого… Хотя не после вашего семейного скандала, разумеется… А вот неуемную энергию Уизли ты точно направила бы в нужное русло. Его старший братец знает, о чем я говорю.

Мюриэль заставила всех забыть о недавней ссоре, но вряд ли кто-то обрадовался смене темы.

Фред наконец встретился взглядом с Эбби и понял, что слова старой колдуньи вернули девушку туда, где все они были вместе. Она словно боялась того, что еще может сказать Мюриэль, и одновременно хотела, чтобы светлые воспоминания не испарялись. Фреду даже показалось, что Эбби перестала дышать: он почти с нежностью вспомнил об этой забавной привычке подруги — задерживать дыхание, когда она страшно волновалась из-за чего-либо.

А анимапланты между ними снова преобразились. Бутоны стали голубыми, покрылись тонкой корочкой льда и теперь издавали едва слышный печальный звон, касаясь друг друга. Цветы теперь отражали их общую звенящую грусть.

— А чем ты занимаешься, деточка? — вдруг спросила Мюриэль.

Фред и Эбби медленно отвели взгляд друг от друга.

— Я работаю в «Аркануме», — совладав с голосом, спокойно ответила Эбби, но пальцы нервно касались столовых приборов рядом с тарелкой.

— Работаешь на этого стяжателя Кройдена? Хм… Мне казалось, Джордж что-то говорил про твою работу преподавателем в Хогвартсе.

Эбби задумалась на секунду, на губах появилась печальная улыбка.

— Это были только разговоры и совсем не всерьез. Джордж просто обмолвился, что из меня вышел бы отличный преподаватель.

— И был абсолютно прав! — встряла Джинни, видя, что с подругой творится неладное. — Это ведь ты на собраниях ОД научила Рона накладывать Щитовые чары, да? При том, что он активно сопротивляется любому обучению в принципе. Кто-нибудь еще хочет пирога?

— Сядь, Джиневра, ты мне мешаешь, — заявила Мюриэль. — Наверное, возвращение в Хогвартс для многих очень болезненно. После той грандиозной битвы… Ты поэтому не захотела там преподавать?

— Дело не в этом… Мне очень нравится моя нынешняя работа. Мистер Кройден принял меня сразу после выпуска, я многому научилась у него. И поверьте мне, его кем угодно можно назвать, но только не стяжателем. «Арканум» — это не сокровищница артефактов, как некоторые думают.

— Ну разумеется, — снисходительно поддакнула Мюриэль. — Каждый лукотрус свое дерево хвалит. А в Хогвартсе наверняка каждый камень будет напоминать о том, что случилось. Ты ведь была рядом с Джорджем, когда он погиб?

И вот — снова.

Этот разговор.

Эти воспоминания.

Фред на миг прикрыл глаза, стараясь, как больной морок, прогнать вызванную вопросом тетушки картину. Эбби заметила, как Фред судорожно сжимал в кулаке правую руку. Таким она видела его только в ту ночь, когда они все на площади Гриммо ожидали известий о раненом мистере Уизли: Фред так же старался не раскрывать лишний раз рта, чтобы не кидаться на всех со злостью, вызванной жгучей тревогой.

Сама Эбигейл не собиралась больше отвечать Мюриэль.

Не могла.

Волшебница просто откинулась на спинку стула, пытаясь справиться со сбившимся дыханием.

В этот миг Гермиона слишком сильно сжала фарфоровую чашку и та треснула прямо у девушки в руках. Испугавшись внезапного звука, Эбби вздрогнула и все-таки уронила на пол вилку.

— Ох… Простите, я не хотела…, — пробормотала Гермиона.

— Ничего страшного, дорогая, — тут же засуетилась миссис Уизли, вскочила со своего места и подошла к смущенной гриффиндорке. — Ты не поранилась?

Эбигейл была рада, что может использовать этот маленький переполох и скрыться ненадолго с глаз. Она почти сползла со стула, присела рядом, но поднимать вилку не спешила, а так и застыла над ней, будто забыв, что нужно делать дальше. Сочувственные взгляды все еще были направлены на девушку, когда она снова заняла свое место. Небольшую царапину Гермионы мигом залечили и уже начали что-то шумно обсуждать.

Прекрасно понимая, что ее притворное спокойствие вряд ли кого-то обманет, Эбби все равно достала волшебную палочку и затараторила:

— Миссис Уизли, я могу попробовать восстановить ваш фарфор без следов трещин. Со старинными сервизами это всегда сложнее, они очень хрупкие и неохотно подчиняются чарам, но я знаю пару секретов. К нам в «Арканум» иногда просто груду черепков приносят. А мы должны вернуть ценность в первозданное состояние. И лишнюю посуду тоже помогу убрать... Не беспокойтесь, мне совсем не сложно!

Эбби в несколько взмахов палочкой заставила подняться в воздух раненую фарфоровую чашку, опустевшие тарелки. Грязная посуда, уместившись на подносе, послушно поплыла за девушкой на кухню, а чашку она бережно понесла в руках.

Фред даже не пытался прислушиваться к болтовне, которая стихийно разлилась вокруг. Он знал, что все вздохнули с облегчением. Сколько времени еще потребуется для того, чтобы за именами Джорджа, Люпина или Тонкс не следовало разговора об их гибели? Иногда у них получалось. Но скорбь пока не до конца превратилась в светлую грусть.

На кухню порывался пойти Арон, не на шутку встревоженный состоянием сестры. Но Фред, тоже поднявшийся из-за стола, положил руку на плечо парня, молча сообщая, что сам проведает Эбигейл. Арон согласно кивнул и опустился на стул, рассеянно уставившись на бокал тыквенного сока перед собой.

Волшебник точно не знал, что скажет Эбби и нужно ли вообще что-то говорить. На кухне девушки не оказалось, зато на плите пыхтел чайник, который она заколдовала, а затем, скорее всего, забыла. Проходя к двери, ведущей на двор, Фред снял чары с надрывающегося чайника. А Эбигейл он нашел стоящей посреди сада, который еще не успел бурно зарасти травой и оттого выглядел сиротливо — как и сама девушка, съежившаяся на пронизывающем ветру, но не желающая возвращаться в теплый дом.

Эбби обернулась и посмотрела на Фреда, неверным шагом спустившегося с невысокого крылечка. Парень помимо своей воли заметил, что ее глаза и щеки были сухими. Девушка все еще держала в руках фарфоровую чашку, распавшуюся на три крупных осколка. С досадой в голосе она произнесла:

— Представляешь, не могу вспомнить нужного заклинания. Я была уверена, что знаю, а сейчас — из головы вылетело.

— Судя по всему, простым Репаро здесь не обойтись?

— Нет. Осколки это скрепит, конечно, но трещины останутся.

Фред тоже не отрываясь смотрел на чашку в дрожащих пальцах Эбби и вспомнил очередную расхожую фразу о том, что время лечит, которую слышал в последний год очень часто. Может, время и затягивает раны, но болеть они точно не перестают.

Парень приманил через открытое кухонное окно вязаный плед миссис Уизли и заставил его аккуратно обернуться вокруг плеч Эбигейл. Подходить к ней он почему-то не спешил.

— Спасибо. Знакомый плед... Но мне не холодно совсем.

— Ага. И поэтому ты так стучишь зубами, что наверняка на том берегу реки слышно.

Почему они могут говорить о чем угодно, только не о самом главном?

— Фред, я…

— Вот вы где! — В сад вышла, кутаясь в шаль, миссис Уизли. — Фред, Биллу нужна твоя помощь. Он предложил какую-то игру, а для нее нужно устроить место: убрать стол, что-то придумать со стульями… И еще уговорить Мюриэль. Пожалуйста, помоги в гостиной.

Миссис Уизли дотронулась до предплечья сына и ласково улыбнулась. Фред понял, что его отсылают. Он опустил руки в карманы джинсов и просто не стал перечить. Ведь все равно можно поступить по-своему.

— Хорошо, мам, — кивнул Фред и вернулся в дом.

В гостиную, разумеется, он не пошел: там и без него хватало умело колдующих рук, да и возмутителю спокойствия вряд ли обрадуются так скоро. Едва оказавшись на кухне, парень трансгрессировал на несколько этажей выше, не утруждая себя подъемом по лестнице. Комната Фреда и Джорджа все еще была комнатой Фреда и Джорджа: две застеленные кровати, отметины от взрывов и странного вида кляксы на стенах и потолке, целые башни из коробок с экспериментальными материалами.

Почти не глядя, точно зная, где искать, Фред быстро выудил из ящика видавшего виды стола шнурок телесного цвета — Удлинитель ушей, — перемахнул через узкие кровати и оказался у окна, выходящего в сад. Волшебник решил, что позволит совести помучить себя позже, а сейчас ему просто необходимо было услышать, о чем мама говорит с Эбби. Он осторожно, скрывшись за шторой, приотворил деревянную створку окна и поместил в образовавшуюся щелку Удлинитель.

Сердце отбивало барабанную дробь. Что он хотел услышать, какое объяснение получить — Фред сам еще не знал.

Лето 1994 года

Рон, нагруженный увесистой стопкой выстиранного белья, поднимался по лестнице, недовольно ворча про то, что в носильщики на это лето не нанимался. Добравшись до комнаты близнецов, он собрался было бесцеремонно распахнуть дверь ногой и свалить белье на первую попавшуюся горизонтальную поверхность, но его остановил странный диалог. Один из голосов точно был женский, чего Рон никак не ожидал.

— Джордж, мне так неудобно.

— Я уже понял. А так?

— Теперь нормально… Ай! Осторожней!

— Извини. Я старался аккуратно.

— Терпимо. Давай еще…

Уши Рона моментально приняли оттенок спелой свеклы, когда он понял, что в комнате его старших братьев была Эбби.

— Так! Дайте дорогу профессионалу.

Это уже был голос Фреда. Рон аж подпрыгнул: у него в голове уже выстроились в нетерпеливую очередь соображения, чем Эбби и Джордж могут заниматься, но если там еще и второй близнец… Башня из белья не выдержала шатания носильщика и рухнула на пол. Через пару секунд дверь в комнату приоткрылась, и показалась огненная шевелюра Фреда.

— Ложная тревога, — сообщил он через плечо. — Тут всякие подслушивающие субъекты бродят.

— Помочь не хочешь? — буркнул Рон, поднимая с пола простыни и пододеяльники.

— Не особо, — честно ответил Фред, но потом все же принял из рук брата изрядно помятую кипу белья.

Рон силился заглянуть в комнату, в которой все еще велись переговоры, но уже яростным шепотом.

— Чем это вы тут втроем занимаетесь?

— Чем больше узнаёшь, тем больше разочаровываешься, — назидательно проговорил Фред и уже собирался захлопнуть дверь, но Рон вовремя подставил ногу.

— Сгинь, младшенький!

— И не подумаю! Мама велела передать, что ждет вас обоих в саду. Сейчас! И еще сказала, чтобы вы вернули последний номер «Клубка», она его так и не дочитала.

За спиной Фреда что-то взорвалось с громким хлопком. А Рон наконец получил возможность узреть всю картину, потому что Фред забыл про дверь и ринулся к друзьям.

Кровати близнецов были кое-как сдвинуты к стене, посреди комнаты стоял один из колченогих столов, который стал центром очередного эксперимента. Варить что-либо в котле Фред и Джордж осмеливались только в сарае (и пока мистер Уизли не выдавал сыновей супруге). А здесь волшебство творилось в специально заговоренных огнеупорных колбах и пиалах. Одна из стеклянных тар, над которой в неудобных позах склонились Эбби и Джордж, явно что-то вливая туда по очереди, только что взорвалась и обрызгала все вокруг чем-то лиловым. На лицах обоих экспериментаторов застыло обескураженное выражение.

— Все живы? — уточнил Фред, еле сдерживаясь, чтобы не засмеяться в голос. Хотя он сам выглядел не менее растрепанным, но липкой субстанцией облит не был.

Джордж окинул себя и Эбигейл взглядом, подмигнул девушке и ответил:

— Мы-то живы. А вот ковру не так повезло.

В ковре и правда зияла внушительная дыра, прожженная зачарованными углями, дающими жар без огня. Эта диковина была подарком Чарли близнецам.

Эбби осторожно смазала со щеки сгусток неудавшегося зелья и смачно шлепнула его на стол, на котором появилась еще одна подпалина.

— Ну, теперь мы знаем, что добавлять экстракт калидума точно не надо, — произнесла она и, недолго думая, вытерла ладонь о футболку подошедшего Фреда. — Это по-честному, дорогой подельник, — пояснила девушка, улыбнувшись.

— Латимер, мне бы все равно никто не поверил, что я в этом не участвовал. Но спасибо, что приняла в команду. Я польщен.

Близнецы начали спешно ликвидировать следы неудавшегося опыта, Эбби что-то правила в записях на пергаменте. А Рон, уставившийся на дыру в ковре, спокойно сказал:

— Мама вас убьет. — Затем перевел взгляд на заляпанные стены и потолок. — Дважды.

— Сколько оптимизма-то в голосе! Я рад, что ты в нас веришь, братец, — ухмыльнулся Джордж и от души хлопнул Рона по плечу.

Близнецы остались переодеваться, что нужно было сделать очень быстро, пока миссис Уизли не начала бить тревогу. Рон ушел к себе, чтобы его не озадачили еще каким-нибудь поручением. А Эбби в ванной комнате тщетно пыталась привести одежду в порядок. Волосы девушка расчесала и убрала в хвост, а вот от пятен на джинсах и светлой толстовке без магии было не избавиться. Можно было быстро улизнуть домой, но делать этого совсем не хотелось. Здесь, в «Норе», она с удовольствием находилась бы круглые сутки.

После Чемпионата мира по квиддичу Эбби, не ленясь преодолевать немалое расстояние пешком или на магловском велосипеде, приходила к Уизли несколько раз в неделю, к вящей радости Джинни и Гермионы, а особенно — миссис Уизли. Последняя еще очень хотела увидеть повзрослевшего Арона, но мальчик должен был вернуться только за пару дней до сентября. Несмотря на страшный хаос, устроенный Пожирателями смерти после матча Ирландия-Болгария, мрачное настроение в стенах «Норы» надолго не задерживалось. Компания школьников-подростков весело проводила летние каникулы. Играли в квиддич в командах по четыре человека (Чарли, чей отпуск еще не закончился, тоже с удовольствием включался в игру), ходили на реку или в магловскую деревню, устраивали пикники, вечерами садились за шахматы или же за взрыв-колоду.

За ужином, когда возвращались с работы мистер Уизли, Билл и Перси, обязательно заходила речь о жутком происшествии на Чемпионате, но никакой новой информации никто не сообщал. Отца Эбби тоже непременно приглашали к столу, когда он заходил в «Нору», чтобы трансгрессировать домой вместе с задержавшейся в гостях дочкой. «Все так же, как и лет десять назад», — улыбался вымотанный Гарольд, вспоминая, как маленькая Эбби не хотела покидать дом Уизли.

А у Фреда и Джорджа были свои резоны радоваться приходу Эбигейл. Заинтересовав ее оригинальными идеями, близнецы часто уговаривали подкованную в зельеварении и травологии волшебницу помочь с какой-нибудь разработкой. Своего главного плана братья ей не раскрывали, но Эбби просто решила набраться терпения. Она легко заразилась духом экспериментаторства: с удовольствием вникала в сумасшедшие рецепты, рассчитывала пропорции. Никакой особенной практической пользы (кроме увеселения и розыгрышей) в этом волшебница не находила, но сам процесс был невероятно увлекательным. Тем более, что личный мотив, связанный с возможностью экспериментировать, у девушки тоже имелся. Заручиться поддержкой братьев-изобретателей было очень даже кстати.

Близнецы столкнулись с Эбби внизу лестницы.

— Ты куда собралась в таком виде? — ужаснулся Джордж. — Ты же наше секретное оружие…

— …поэтому показываться на глаза Ма никак нельзя, — закончил Фред.

— Тогда придумайте, как избавиться от этих пятен. Колдовать-то я не могу.

— Где мое семнадцатилетие? — сокрушенно обратился к пространству Фред.

— О, я с ужасом жду этого дня, — сказал Чарли, входя домой. — Ты всех с ума сведешь, делая все с помощью магии.

Он снимал на ходу высокие сапоги и защитные перчатки: к работе в саду явно была привлечена вся семья.

— Ма еще не забыла про нас? — с надеждой спросил Джордж, оставляя в покое запачканный рукав толстовки Эбби, который стал выглядеть еще хуже.

— И не надейся, — хмыкнул Чарли и перебросил брату перчатки. — Вперед! Ваша очередь. — А потом он заметил все безобразие, оставшееся на девушке после эксперимента. — Быстро же они тебя на свою сторону перетянули. Давай-ка помогу…

Чарли вывел в воздухе волшебной палочкой причудливую спираль, применив простое Очищающее заклинание, и одежда Эбби приняла надлежащий вид.

— Спасибо, — вздохнула с облегчением девушка.

— Спаситель! — провозгласил Фред, а потом радостно объявил «подельнице»: — Теперь ты можешь с чистой совестью отправиться с нами в сад.

Эбби даже не думала сдвигаться с места.

— Вообще-то мы с Чарли собирались полетать немного. Давно не садилась на метлу, а тут — такая возможность и прекрасная компания.

— То есть мы для тебя ну-такая-себе-компания? — опешил Джордж и даже перчатки прекратил натягивать.

— Я пока пойду в сарай за метлами, — понимающе улыбнулся Чарли и вышел на задний двор через кухню.

— А как же ядовитые сорняки, удобрение грядок, сварливые гномы и прочие садовые прелести? Ты променяешь все это на какой-то там полет с Чарли? — не сдавался Фред.

Эбби сделала вид, что задумалась:

— Эээ… Да.

— Я пытался, Джордж. Придется страдать вдвоем.

— Думаю, обсуждение статьи из «Клубка» скрасит ваши страдания, — холодно бросила Эбби через плечо, выходя вслед за Чарли.

Фред и Джордж уставились друг на друга.

— Все-таки она услышала, что сказал Рон.

— Она нам это еще припомнит.

— ФРЕД! ДЖОРДЖ! СКОЛЬКО ВАС МОЖНО ЖДАТЬ?!

Терпение миссис Уизли было на исходе.

* * *

Спустя пару дней после «садовых страданий» Эбби снова гостила в «Норе». До отъезда в школу оставалось четыре дня. Чарли возвращался к работе (но почему ради этого ему не надо пока отправляться обратно в Румынию — до сих пор хранилось в тайне), а домой наконец-то возвращался Арон Латимер. И Эбигейл должна была успеть подготовиться к школе сама, а заодно проследить за подготовкой брата. Сегодняшний вечер был своеобразным завершением замечательных каникул.

Фред и Джордж планировали переговорить с Эбби по поводу злосчастной статьи, ради которой они и выкрали журнал, до начала учебы, но подходящего момента пока не случилось. Девушка вместе с Джинни и Гермионой долго помогала миссис Уизли на кухне, потом всех троих озадачили сбором яблок, а после Эбби убежала учить Чарли кататься на велосипеде.

Близнецы, наконец закончив уборку в своей комнате, вышли на крыльцо. Отсюда хорошо просматривалась проселочная дорога, по которой туда и обратно по очереди колесили на этом жутко неудобном транспорте их подруга и их старший брат. Эбби — легко и свободно, не испытывая никакого неудобства даже будучи одетой в платье, а Чарли — осторожно и несмело, иногда с хохотом падая на землю и поднимая клубы пыли. Эбби, тоже смеясь, на всех парах неслась к своему горе-ученику, чтобы помочь ему подняться. Чарли лишь отмахивался и снова залезал на железного коня. Более упорного ученика девушка могла найти, пожалуй, только в мистере Уизли, который обожал все магловские изобретения.

Джордж облокотился о деревянные перила, а Фред устроился на ступеньках и аппетитно захрустел яблоком.

— Если бы Бэгмен не оказался таким мерзким штырехвостом…, — сказал Джордж, явно продолжая начатый еще наверху разговор.

— … то я бы всерьез заволновался, почему все так легко получилось, — закончил Фред. — Бэгмена мы еще прижмем к стенке. А в этот год можно вплотную заняться разработкой ассортимента. Будем изучать запросы будущих клиентов…

— …для чего Хогвартс — идеальное место. Кстати, основа для Лихорадочных леденцов тоже близка к идеалу. Было бы неплохо посоветоваться с Эбби, и можно закрывать этот рецепт.

— Это если мы с ней помиримся, — сказал Фред, глядя на фигуру в легком желтом платье: Эбигейл, приложив козырьком ладонь ко лбу, чтобы закрыться от солнца, наблюдала за счастливым Чарли, больше не падающим с велосипеда.

— Вот только мы не ссорились. И все-таки не похоже, чтобы она злилась.

— Поэтому она предпочитает передавать тебе записки с изменениями в рецептах, а не разговаривать с нами? И этот еще… веси…

— Велосипед, — подсказал Джордж.

— И он тоже!

На крыльцо, потягиваясь, давая отдохнуть спине после сортировки цветочных клубней, вышла Джинни.

— Ну что? Сидите и ревнуете?

— Вообще-то, отдыхаем от трудов праведных, — ответил Джордж.

А у Фреда было не все так просто.

— Смотря кого ты имеешь в виду.

— То есть? — Джинни тоже уселась на ступеньки и забрала у Фреда его второе, уже надкушенное яблоко, но тот нисколько не возражал.

— Лично я не помню, когда Чарли в последний раз проводил столько времени с нами, сколько он проводит с Латимер. У нас украли лучшего покровителя приключений и проказ! Так что — да, я страшно ревную.

Джинни расхохоталась:

— А вдруг они поженятся, и Эбби будет для вас все равно что старшей сестрой? И помогать вам вряд ли уже будет.

Трое Уизли одновременно устремили взгляд на дорогу — Эбби и Чарли уже возвращались к «Норе», оживленно болтая.

— Некоторые фантазии хороши только в качестве фантазий, — хмуро изрек Джордж. — Пойдемте в дом, скоро ужин. Не будем доводить Ма до крика.

— Джорджи дело говорит, — поддержал Фред, протягивая руку Джинни и помогая подняться со ступенек. — Лично я доволен своей младшей сестрой. Зачем нам еще и старшая?

* * *

После ужина Эбби удобно устроилась в саду под одной из ветвистых яблонь. На землю она положила покрывало, на коленях уместила свою папку с белыми листами. Прислушиваясь к голосам Уизли, которые лились из приоткрытого кухонного окна, девушка водила карандашом по бумаге — создавала очередной рисунок, счет которым за это лето потеряла. Быстрые и четкие штрихи напоминали легкие касания птичьего крыла. Короткий остаток карандаша, который использовался для прорисовывания мелких деталей, Эбби по привычке заложила за ухо.

Эбби отвлеклась от рисунка, когда увидела подходящих к яблоне близнецов. Одарив девушку одинаковыми фирменными улыбками, они по-турецки уселись напротив на краю широкого покрывала.

— Мы хотели бы… — Фред подыскивал правильное слово.

— Извиниться, — подсказал внезапно Джордж.

— Правда?!

«Незаметный», но чувствительный толчок в бок от брата.

— Да, извиниться. А за что?

— За то, что намеренно хотели прочесть — и прочли — статью, которая тебе явно не по душе, — ответил Джордж одновременно и брату, и Эбби.

Эбигейл была удивлена такому повороту не меньше Фреда (ибо картину «Извиняющиеся близнецы Уизли» считала чем-то поистине фантастическим) и застыла с поднятым над листом бумаги карандашом.

— Но вы ведь не обсуждали эту статью ни с кем, кроме друг друга… я надеюсь…

— Так это правда? — рискнул спросить Фред.

Эбби отложила оба карандаша и листы в сторону и просто ответила:

— Что мои родители больше не живут под одной крышей? Да, правда.

— Но ведь твой отец частенько забирает тебя вечерами от нас…

— Папа провожает меня, а потом трансгрессирует обратно в Лондон.

— То есть они притворяются? Но зачем?

— Настоящий скандал для мира магов. Для тех, кого это интересует, конечно… Высокопоставленный чиновник Министерства, чистокровный волшебник — аж в четырнадцатом колене! — Гарольд Латимер, женившийся на полукровке, разошелся с супругой, которая, судя по всему, оказалась не так хороша. Разошелся, несмотря на двоих детей. И еще! Арон Латимер вот уже месяц гостит не просто у бабушки с дедушкой, а гостит в мире маглов. Может, он останется за океаном навсегда вместе со своей матерью? Остается только надеяться, что старший ребенок, Эбигейл Латимер, завершит обучение в Хогвартсе.

— Знаешь, с этим налетом сарказма и самоиронией все звучит еще отвратительней, — подытожил старший из близнецов. А Джордж сосредоточенно наблюдал напускное спокойствие Эбби, которое спокойствием вовсе не было.

— В этом году нам с Ароном еще не то придется выслушать. И я понятия не имею, как его удерживать, когда он будет бросаться на всех сплетников с кулаками, — натянуто улыбнулась Эбби. — Вы уже слышали слизеринцев на Чемпионате, а это были только цветочки.

— А зачем его удерживать? Кто нарвался — тот нарвался.

— Ага! И отработки за нарушение дисциплины посыплются на него градом. Хотя кому я об этом говорю…

— Ты сама-то как? Совсем паршиво? — спросил Джордж.

Эбби устремила задумчивый взгляд на заходящее солнце, прятавшееся в густой зелени сада.

— Скучаю по тому времени, когда мне не нужно было выбирать отдельные дни для встреч с мамой и папой.

Нужно ли объяснять Фреду и Джорджу, что она очень любит бывать в их доме, потому что здесь живет то самое семейное счастье? Что она тоже чувствует себя в «Норе» счастливой и беззаботной? Или они и так все понимают? Волшебница знала, что благодаря Уизли способна покинуть свой кокон, стряхнуть с себя морок неурядиц, поселившихся в семье Латимер еще до возвращения в Англию. Возможно, теперь она сможет понять и поддержать свою мать, для которой холодность и отстраненность стали обыкновением. Шумные и неугомонные Уизли со своей искренней заботой и участием ее действительно спасали. И Эбби вдруг поняла, что еще она будет скучать по Фреду и Джорджу, с которыми по возвращении в Хогвартс явно будет общаться не так часто, как летом.

— Отставить уныние! — провозгласил Джордж, которому снова захотелось увидеть в глазах Эбби искру азарта и задора. — Арона мы сможем научить парочке любопытных приемов против особенно трепливых ртов. И я не только приемы с волшебной палочкой имею в виду. Ну а ты как само благоразумие…

— …всегда сможешь просто игнорировать всех сплетников. Банально и скучно, — припечатал Фред.

— Вот Арона точно никуда втягивать не надо. Он второкурсник!

— Да, ты права. Пусть сам со временем познает все прелести нарушения школьных правил. А тебя втягивать можно?

— Я же скучная и банальная, — прищурившись, съехидничала Эбби. — Во что меня можно втянуть?

— Не напрашивайся на комплимент, Латимер. Лучше покажи, что тут у тебя.

Фред потянулся и проворно схватил папку с рисунками.

— Они еще не закончены! — запротестовала девушка и попыталась перехватить папку, но вышло неудачно: неровно сложенные листы водопадом рассыпались по покрывалу. Наброски и почти завершенные рисунки тут же расхватали Фред и Джордж, с удивлением узнавая пейзажи вокруг «Норы», своих братьев и сестру, самих себя. А еще дом Латимеров, в котором они были пару раз в раннем детстве и один раз этим летом, когда на метлах прилетели прямо к окну комнаты Эбби «для срочных переговоров».

Эбби старалась браться за карандаш при любом удобном случае. Пока никто не обращал внимания, она могла сделать пару набросков, чтобы потом дома расцветить рисунок красками. А иногда тихо, исподволь наблюдала за членами семьи Уизли со стороны, запоминая детали, незначительные, но важные подробности. Затем картинки из памяти прекрасно ложились на бумагу. Так появился рисунок с шахматной доской, над которой склонились в задумчивости Рон и Билл; солнечная картинка с Джинни, устроившейся на подоконнике с книгой в руках; набросок с мистером Уизли, с восторгом взирающим на очередной магловский чудо-механизм, вытащенный волшебником из тайного уголка в сарае. Еще Эбигейл почему-то захотелось запечатлеть корзину с художественным ворохом только что высушенного и еще не отглаженного белья — эту корзину миссис Уизли как-то поставила под знаменитыми часами со стрелками-именами и унеслась отчитывать близнецов. А на прошлой неделе девушке удалось зарисовать скромное утреннее чаепитие: солнечные блики играли на столе, на стенках чашек и превращали чай в сказочный янтарный напиток. Самих Уизли на этом рисунке не было, но были их ладони, аккуратно обнимающие чашки или придерживающие их за тонкие ручки.

Фред держал в руках рисунок, на котором Эбби поместила только тени, легшие на раскрашенную закатом золотую стену. Два человека склонились над котлом, окруженным клубами пара, и что-то явно доказывали друг другу, красноречиво жестикулируя. Даже не будь взлохмаченных шевелюр — в тенях легко угадывались бы близнецы. Фред разглядывал этот рисунок дольше остальных, а потом вдруг спросил:

— А почему они не двигаются?

— Я же сказала, что рисунки не готовы. Что-то я обязательно раскрашу, а потом наложу особое заклинание, и тогда они оживут.

Эбби начала складывать рисунки обратно в папку. Девушка боялась, что братья могут брякнуть что-то шутливое и едкое — в своей манере — об этих скромных творениях, в которые она вкладывала всю душу. Тем более, что мало кто из волшебников создавал рисунки таким откровенно магловским способом. Почти все картины появлялись на свет с помощью особенных чар, заставляющих тут же оживать изображенные фигуры. А Эбби нравилось водить карандашом и кисточкой по бумаге. Какие-то рисунки волшебница так и не заколдовывала. Ведь менее настоящими они от этого не становились.

— По-моему, они и так живые, — убежденно произнес Фред, наблюдая, как девушка снова прячет эти удивительные работы от чужих глаз.

— У тебя потрясающе получается, — подхватил Джордж.

На сердце стало тепло от этой простой похвалы. Но Фред не мог не прибавить с хитрой улыбкой:

— Я знал, конечно, что ты от нас без ума, но всегда приятно получить подтверждение. Пристально наблюдать, чтобы потом нарисовать…

Эбби расхохоталась от такой наглости, шутливо задевая плечо парня углом папки и снова роняя несколько рисунков:

— И кто тут теперь на комплимент напрашивается?

Тканевые завязки, удерживающие уже довольно пухлую папку закрытой, совсем распустились, а одна и вовсе оторвалась. Недолго думая, Эбби сняла с волос яркий пурпурный лоскут, который всегда был с ней, раскрашивая любой серый день. Волосы, освободившись их хвоста, тяжелой волной рассыпались по плечам. Девушка свернула лоскут ткани и жгутом скрепила створки папки.

Уже поднявшийся на ноги Фред застыл в недоумении.

— Мне показалось, или этот клочочек только что увеличился в размерах, чтобы тебе хватило ткани? — первым спросил Джордж.

— Не показалось. Это одно из свойств этого «клочочка», как ты сказал.

— И в чем секрет? Ты постоянно с ним ходишь — то на руке носишь, то на сумке, то в волосы вплетешь.

Эбигейл бросила удивленный взгляд на Джорджа: не только она наблюдала за близнецами, к ней тоже, оказывается, присматривались. Только раскрывать все карты сразу девушка точно не собиралась. Она пожала плечами:

— Да никакого секрета. Дедушка оставил эту вещицу перед тем, как покинуть Великобританию. На память.

— «Память» с очень интересными свойствами, — оценил Джордж, в глазах которого загорелся знакомый азартный огонь исследователя.

— А почему твой дед решил жить среди маглов? — Фред понял, что сейчас Эбби ничего не расскажет про свой удивительный лоскут и решил отложить этот секрет до лучших времен.

— Из-за бабушки. Она ведь не волшебница. Так и не смогла найти место в нашем мире. А когда Сами-Знаете-Кто пришел к власти, все стало еще сложнее и страшнее… Они уехали. И дедушка ни разу не пожалел. Тем более — мы, его внуки, можем теперь гораздо чаще их навещать. Ну, и нам с Ароном осталось много любопытных вещиц из дедушкиной коллекции, — заговорщически улыбнулась Эбби.

Фред и Джордж понимающе переглянулись.

— Интригующие факты открываются, Латимер. Ты идешь?

Близнецы помогли девушке подняться и собрать все вещи. В «Норе» их ожидал увлекательный турнир по игре во взрыв-колоду. Еще один отличный вечер для будущих воспоминаний.

Апрель 1999 года

Эбби с удовольствием побыла бы здесь, в саду, в одиночестве, но миссис Уизли, отправив сына в дом, сама уходить не собиралась. Она тепло улыбнулась девушке:

— Все хорошо, Эбигейл. Мы все очень скучаем по Джорджу.

Земля из-под ног снова куда-то уплывала. Эбби опустилась на стоящую рядом холодную скамью и положила рядом с собой чашку. Если она сейчас не расскажет все миссис Уизли, то опять начнет рассыпаться на куски. Как эта бедная чашка. И спасительного заклинания никак нельзя будет вспомнить.

— Мне очень жаль, миссис Уизли… И очень стыдно.

Первые слова оказались тяжелыми, как камни.

— Стыдно? Да о чем же ты говоришь, милая?

Миссис Уизли смотрела с таким глубоким сочувствием и материнской заботой, что становилось еще хуже. Эбби не могла смотреть ей в глаза.

— Мне стыдно потому, что я веду себя так, будто… я одна могу тосковать. Я убежала, спряталась, потому что мне было невыносимо больно. Но ведь моя боль — я знаю! — никогда не сравнится с вашей болью.

Тут Эбби вскочила на ноги, не заметив, что с плеч соскользнул плед. Она как во сне приближалась к одной из яблонь, потом опять возвращалась. А из глаз наконец-то полились слезы. Это не были рыдания, с всхлипами вырывающиеся из груди, как прежде. По щекам девушки просто неостановимо лились слезы, словно кто-то освободил целую реку. Эбби даже не пыталась вытереть их.

— Ведь я знаю… Вы и мистер Уизли потеряли сына. Джинни, Рон, Перси, Чарли и Билл потеряли брата. А Фред… Боже мой! Фред! — Эбби буквально схватилась за голову, мечась из стороны в сторону. — Фред потерял не просто брата, но часть себя! Я… я даже представлять боюсь, что он чувствует. Что все вы чувствуете! Я же веду себя так, будто только у меня есть право скорбеть о Джордже. Как будто моя боль может быть страшнее. И я стыжусь… Я ни разу за этот год так и не поговорила с вами. Не поговорила с Фредом. Говорить о Джордже все еще больно. Но молчать оказалось еще больнее. Простите меня, миссис Уизли. Простите…

Эбби прекратила свои метания и наконец взглянула на волшебницу, стоящую перед ней. Миссис Уизли не перебивала, просто слушала это откровение, на которое Эбигейл еще долго не решилась бы, если бы не этот вечер, не Мюриэль, не разбитая чашка… не Фред, накинувший плед на ее плечи. В невероятно добрых глазах миссис Уизли отражалась уже знакомая неизбывная тоска, блестящая пролитыми слезами. А еще нечто такое, что было похоже на сострадание. Она, мать, потерявшая сына… Она все прекрасно знала и понимала. Эбби и не нужно было ничего говорить. Но слова, прорвав плотину, желали быть произнесенными.

— Это страшно глупо, но я правда считала, что самый страшный день, который мне нужно было пережить, — это день, когда погиб Джордж. Когда погибли Тонкс и Римус… А по-настоящему страшное началось потом… когда жизнь продолжилась, но уже без них. И с этим нужно было смириться. Час за часом, день за днем, в которых он больше не появится, никогда не подойдет ко мне, потому что… его больше нет. И это никогда не закончится. Потому что он не вернется.

Своих последних слов Эбби сама испугалась. Она впервые произнесла то, о чем постоянно думала, и будто позволила реальности воплотиться. Девушка только сейчас почувствовала влажные дорожки от слез на щеках. Она беспомощно замерла в темноте сада и снова начала дрожать от холода.

— Я хотела вспомнить себя прежнюю. Ту, которая сидела в этом саду, под этой яблоней. — Эбби оглянулась на голое дерево у себя за спиной. — Я правда хотела вспомнить, но не получилось… Я только чувствую, что мне очень… очень не хватает Джорджа. И я не знаю, что делать с этим… И мне очень не хватает Фреда. Я бы на его месте меня возненавидела, если честно. Весь это год вела себя как законченная эгоистка…

Сбивчивая тирада закончилась нервным смешком. Что еще она может сказать? Особенно когда мысли спутались в тугом клубке. И не пытается ли она всего лишь оправдать себя?

Миссис Уизли и не требовала больше никаких откровений. Она подошла к Эбби совсем близко и заключила в ладони ее лицо, ласково поправила растрепавшиеся волосы. А потом тихо, но твердо, словно отчитывая свое не в меру разошедшееся, но горячо любимое дитя, сказала:

— Не может быть одного мерила для чувств разных людей. Каждый из нас скорбит по-своему. И твоя тоска особенная, потому что у вас с Джорджем все было впереди. У вас все должно было быть хорошо. Но не сбылось…

Эбби не знала, откуда миссис Уизли берет силы, чтобы произносить это. И не знала, как она может читать чужие чувства как открытую книгу.

— Я знаю, я вижу, что ты измучилась сердцем. А еще измучила своего брата, Амелию и Гарольда, каждую секунду переживающих за тебя. Казнишь ты себя зря, Эбби. Горе не должно разъединять людей. Поэтому очень хорошо, что ты вернулась к нам.

Эбби впитывала каждое слово и слабо кивала, глотая все еще льющиеся слезы.

— Нам всем очень тяжело…, — продолжала миссис Уизли. — Но мы все еще семья. Джордж навсегда будет частью семьи. Поэтому мы будем говорить о нем, плакать и снова вспоминать. Я говорила это Фреду, говорю и тебе. Мы справимся.

— Но я не знаю как, — еле слышно прошептала Эбигейл.

— Никто не знает… Но главное ведь здесь другое — мы вместе.

Эбигейл не сдержалась и крепко обняла волшебницу, чувствуя, как вздрагивают плечи этой храброй и невероятно сильной женщины.

* * *

Фред, сжав в руке уже не нужный Удлинитель ушей, оперся лбом о холодное стекло. Парень понимал, что только что услышанные им слова были адресованы не ему, но жалеть он не собирался. Точно он знал только одно: он ни на кого больше не злился.

Сколько еще времени Фред простоял в темноте, он не знал. Миссис Уизли и Эбби вернулись в дом, и ему тоже нужно было спускаться. Волшебник отвернулся от окна, окинул взглядом пустую комнату и, не давая себе возможности погрузиться в воспоминания, быстро вышел вон.

В гостиной все уже успели поделиться на небольшие группы. Рон и Арон играли в шахматы (схлестнулись два главных умельца); Полумна и Флер, составив неожиданный дуэт, рассматривали в журнале живые иллюстрации (под замудренные объяснения мисс Лавгуд); мистер Уизли, Билл и Перси допивали вино за неторопливой беседой. Миссис Уизли, Гермиона и Эбби, занятые посудой и остатками ужина, нашлись на кухне, куда заглянул Фред, проходя мимо дверного проема. Не было только Гарри и Джинни, которые наверняка, пользуясь моментом, отправились на прогулку — подальше от любопытных глаз и ушей.

А вот Мюриэль… Старая колдунья, которая очень удачно слилась с цветастым креслом и оттого была не сразу замечена, цепко схватилась за локоть проходящего мимо Фреда и тяжело поднялась с мягкой подушки.

— Тетушка, неужели вы хотите составить компанию главному злословцу сегодняшнего вечера? — Парень не удержался от ехидства, но все-таки покрепче взял под локоть пошатывающуюся родственницу.

— Я уже давно никому не составляю никаких компаний, — сварливо прокряхтела Мюриэль. — Но в злословии еще могу составить конкуренцию. А теперь веди меня на воздух, рыжий негодник.

Фред послушно повел тетушку на крыльцо, прихватив из прихожей ее пальто.

Дом и сад уже давно окружил мрак, но на земле лежали яркие полосы света от окон, а вдали, на едва различимом горизонте, мерцали огни магловской деревни. Волшебник полной грудью вдохнул ночной воздух, с удивлением отмечая, что дышать будто стало легче — хотя бы ненадолго. Фред повел волшебной палочкой в сторону двух старых ламп, и света на крыльце прибавилось.

Мюриэль тяжело оперлась на деревянные перила и спросила в лоб:

— Злишься, что начала болтать про твоего брата?

— Нет.

— Тогда я еще скажу.

«Как будто другой ответ тебя бы остановил», — подумал Фред, а лицом попытался выразить вежливое любопытство.

— Вывести тебя из себя стало проще, чем гиппогрифа. А девчонка Латимеров — настоящий кусок льда. — Не сказала — припечатала. — Хотя, зная их семейку, она наверняка всегда такой была.

— Не всегда, — тут же отреагировал Фред.

Ведьма, хитро прищурившись, уставилась на своего провожатого:

— Ну-ну… Как по мне, лучше огрызаться на всех, чем закопать все в себе.

Фред вспомнил недавние слова Эбби, которые еще звучали у него в голове: действительно, чего только девушка ни передумала за это время, в чем только себя ни обвинила.

— А как по мне, и то и другое — отвратительный способ справляться.

— Гнев нужен, чтобы всю остальную ересь из головы прогнать. А что тебе уныние даст? Вот когда Латимер совсем закоченеет и на нее никто и взгляда не поднимет, поймешь, о чем я толкую.

— И не собираюсь понимать. С Эбби все будет хорошо, потому что она справится. А даже если и нет, то ее никто не оставит.

— Вот я и задела гиппогрифовы перышки, — удовлетворенно хмыкнула старая ведьма, услышав раздражение в голосе Фреда; а потом вдруг добавила тише, почти заговорщически. — Я никому не скажу.

Парень совсем не ожидал этой последней фразы, а еще больше его обескуражило, когда Мюриэль по-матерински заботливо похлопала его по руке своей маленькой сморщенной ладошкой, украшенной перстнями. О чем именно она никому не скажет, Фред уточнить не успел, потому что на крыльцо уже начали выходить все гости в сопровождении хозяев дома.

Все продолжали обмениваться репликами даже на пороге, натягивая пальто не глядя. Даже такого длинного вечера оказалось недостаточно, чтобы наговориться вдоволь. Откуда-то из темноты вынырнули Гарри и Джинни, держась при этом за руки и смущенно сияя улыбками.

Вся компания двинулась через сад к калитке. Отставала только Мюриэль, которая теперь в качестве «сопровождающей жертвы» выбрала Билла. Фред молча обменялся взглядами и короткими кивками со старшим братом и отцом — обычный знак того, что об очередной перепалке забыли, что все это совершенно не важно. А важно то, о чем его мать говорила сегодня в саду.

Фред видел, что Эбби, прощаясь со всеми, старается надолго не встречаться ни с кем глазами: видимо, боялась, что следы от слез еще слишком заметны. Не пряталась только от миссис Уизли. Эбигейл долго держала ее ладони в своих, благодарила и обещала скоро прийти снова. Мистер Уизли предложил проводить Эбби, но девушка покачала головой:

— Спасибо, мистер Уизли, но я сама буду провожатой. Отправляю домой этого любителя сюрпризов. — Арон скорчил гримасу притворного недовольства. — Может, и сама у родителей останусь сегодня.

За калиткой все гости, не переставая смущать Уизли благодарностями за гостеприимство и прекрасное угощение, приготовились трансгрессировать. Но Фред все-таки успел выловить Эбби из этой небольшой радостной толпы и заставил взглянуть на себя. На один миг Фреду показалось, что девушка снова сейчас заплачет — что-то щемящее грустное промелькнуло в ее глазах. Но вместо этого она быстро обняла его и наконец-то улыбнулась:

— Ты ведь оставишь Рона в живых, правда? Он уже тысячу раз успел пожалеть о своих словах за столом.

— В живых точно оставлю, а вот насчет не подсыпать ему Чесоточного порошка в кровать — не знаю, не знаю, — очень серьезно ответил Фред, «размышляя» над наказанием для младшего братца. А потом заметил, что после коротких объятий все еще придерживает Эбби за талию, будто не желая отпускать. Они одновременно отошли на безопасное расстояние друг от друга, и возникшее в груди тепло тут же растворилось в весенней ночи.

— Не пропадешь, Латимер? — подмигнув, спросил Фред.

— Не пропаду, — пообещала Эбби.

Она и Арон трансгрессировали последними, устремившись к дому за холмом. Мистер и миссис Уизли, обнялись и медленно пошли к дому и к ожидающему их на крыльце Перси, о чем-то тихо переговариваясь. На середине дорожки миссис Уизли обернулась, чтобы взглянуть на Фреда — с тихой печалью и тихой радостью.

Ее сын все еще с ней.

Фред с размаху опустил руку на плечо топтавшегося рядом Рона, который с явной неохотой распрощался с Гермионой, и провозгласил:

— Ну что, Рональд, пойдем посмотрим, что нам осталось после шикарного ужина!

Примерно час спустя, вернувшись в свою квартиру над магазином, в которой он очень долго привыкал к тишине, Фред не удержался и «разбудил» светильник, стоящий на тумбочке в его комнате. Парень присел на кровать рядом, глядя на это маленькое чудо. Светильник был сделан в виде цилиндра, обернутого тонкой тканью, похожей на холст. На ткань был перенесен старый рисунок: «Нора», окруженная зеленью сада и полей, утопающая в солнечных лучах. На фоне голубого неба мелькали быстрые фигурки на метлах, а на пороге дома то появлялась, то исчезала женщина в переднике. Кроны деревьев умиротворенно волновались, как море во время легкого бриза, а окна в родном доме так знакомо и беззвучно скрипели, то распахиваясь, то снова закрываясь. Мягкий уютный свет жил в самом сердце цилиндра и повиновался прикосновению руки.

Это был подарок от Эбигейл Латимер Фреду Уизли в день его рождения.

* * *

Остаток пасхальных каникул Эбигейл провела в доме родителей. И эта неделя словно вернула ее и Арона лет на десять назад, когда вся семья Латимер каждый вечер ужинала за одним столом, болтая о чем придется, делясь своими мыслями, переживаниями, тревогами или просто шутками. Такого не было уже очень давно. И пусть оставались темы, которые все старались аккуратно избегать (недавние потери или скорый отъезд Амелии и Гарольда Латимер из Англии), это была счастливая неделя. После месяцев скитаний, когда Эбигейл пришлось скрываться вместе с Джорджем, Фредом и Ли Джорданом из-за дерзкого выпада против Пожирателей смерти и своей промагловской позиции… После целого года страха за мистера Латимера, сохранявшего весьма шаткое положение в захваченном Министерстве, и за Арона, который не собирался смиряться с новым режимом в Хогвартсе… После года отчуждения… Это была самая счастливая неделя!

Каждое утро Эбби, выйдя на середину сада, который с приходом весны и благодаря стараниям миссис Латимер начал понемногу оживать, трансгрессировала к зданию «Арканума». Вечером она встречалась в Лондоне с братом, и после традиционной прогулки они уже вдвоем возвращались домой. Арон несколько раз намекал на прогулку по Косому переулку, но Эбби прекрасно понимала, что его туда манит магазин «Всевозможные Волшебные Вредилки» и встреча с Фредом, и всякий раз придумывала какую-нибудь отговорку. Арон не настаивал.

О чем можно было пожалеть, так это о том, что Эбби не решилась на сближение с семьей гораздо раньше. Только благодаря разговору с миссис Уизли девушка смогла прервать свое намеренное уединение. Но Эбигейл знала: быстро сломать стены, тщательно возводимые всеми Латимерами вокруг себя, вряд ли удастся.

В один из последних дней Эбби вернулась после работы на пару часов пораньше: после встречи с сотрудником Министерства по поводу Бессмертного портала, оказавшегося частью наследства одного из магов, девушка не стала возвращаться в «Арканум». Результаты встречи она сможет изложить мистеру Кройдену в письме, а с Ароном, которого она просто не успеет проводить на «Хогвартс-Экспресс», хотелось побыть подольше.

Волшебница зашла в дом с заднего двора, оставив возле маленькой теплицы семена любистока, обещанные матери пару дней назад. На ходу освобождаясь от рабочей мантии, Эбби прошла через кухню и гостиную, залитые солнцем. Из столовой, двери в которую были закрыты, доносились голоса супругов Латимер. Сначала девушка подумала, что они снова ссорятся, как это было в течение нескольких мучительных месяцев перед их временным разрывом, но потом она поняла, что родители что-то доказывали друг другу на повышенных тонах. А голос мамы показался Эбби расстроенным.

— …вернется в Лавенхем, и мы снова будем видеть ее лишь по праздникам. А через полгода мы и вовсе собираемся уехать в другую страну.

— Ты хочешь отменить переезд? — спокойно и привычно спросил мистер Латимер. Похоже, речь об этом заходила у них не первый раз.

— Если бы это что-то изменило, так и нужно было бы поступить. Но Эбигейл — все еще твоя упрямая дочь, и она просто не позволит нам остаться ради помощи ей.

Эбби услышала, как мама устало опустилась на стул. А сама девушка осторожно прислонилась спиной к стене рядом с дверьми в столовую и стала слушать дальше, затаив дыхание.

— Я бы сказал, что она твоя невероятно упертая… да-да! …и очень сильная дочь. Сейчас она здесь, она с нами. И мы оба видим, что все идет своим чередом и все будет хорошо, Амелия. Гейл все еще больно, но это как раз неудивительно. Она очень сильно была влюблена в Джорджа…

Девушка медленно опустилась вдоль стены на пол и осталась так сидеть, обняв обеими руками колени. Зачем они начали говорить об этом? Почему именно сегодня? Почему она это слушает?

— Если бы мы могли что-то сделать…, — начала снова с воодушевлением миссис Латимер.

— Мы уже делаем, Амелия. Гейл и Арон точно знают: они могут прийти к нам в любое время дня и ночи и высказать все, что у них на душе. Но они оба уже совершеннолетние, и было бы глупо надеяться, что наши дети навсегда останутся подле нас.

— Я не хочу привязывать к дому Арона или Эбби, — твердо произнесла волшебница. — Я хочу сделать все возможное для того, чтобы они не страдали.

— То есть ты хочешь уберечь их от жизни? — Тихие шаги возвестили, что мистер Латимер подошел к своей жене. — Нам невероятно повезло, что наши дети и мы сами остались живы. И с Гейл все будет хорошо. Просто… разбитое сердце не заживает так быстро, как хотелось бы.

Эбби больше всего хотелось сейчас крепко обнять своих родителей, без слов говоря, как она их любит. Еще хотелось убедить их, что с ней действительно все в порядке, лишь бы они не беспокоились. Но это было бы откровенной ложью.

— Она больше не рисует, Гарольд, — после недолгого молчания тихо сказала миссис Латимер. — За всю эту неделю Эбби ни разу не взяла в руки краски.

— Да, я знаю. И она по-прежнему грустит, когда думает, что никто на нее не смотрит. Ничего… Все вернется, когда будет нужно. И Гейл обязательно помогут друзья.

— Молли написала мне, что она снова начала общаться с Фредом.

— Этот парень тоже должен собрать себя из осколков.

В этом момент Эбби поняла, что на краю гостиной застыл Арон, держащий в руках поднос с грязной посудой. Как давно он спустился из своей комнаты на втором этаже и что успел услышать, девушка не знала. Она приложила палец к губам, призывая брата продолжать молчать и не выдавать ее. Но родители, судя по всему, больше не собирались задерживаться в столовой и направились к выходу. Эбигейл вмиг поднялась на ноги, устремив на Арона панический взгляд. Тот без труда отгадал следующий шаг сестры, и в ту самую секунду, когда Эбби трансгрессировала, волшебник уронил на пол поднос, чтобы заглушить хлопок от магического исчезновения.

Арон, конечно, извинился за переполох и разбитую посуду. Сначала схватившаяся на сердце миссис Латимер только облегченно рассмеялась. Мистер Латимер вернул все в первоначальное состояние и попросил сына все-таки устраивать себе трапезу на кухне. А Эбби зашла в дом еще раз, громко и радостно объявив с порога, что работа сегодня отпустила ее пораньше.

Этой же ночью девушка проворочалась в постели Мерлин знает сколько времени, но так и не смогла даже задремать. В конце концов, не на шутку разозлившись на себя, на завтрашний день, который грозил ранним подъемом, она яростно сбросила одеяло, накинула на плечи длинный халат с необъятно длинными полами и широкими рукавами и все-таки решилась проверить то, о чем безостановочно думала весь вечер.

Старый мольберт с плотными листами бумаги и драгоценные краски нашлись в одной из пустующих ниш шкафа. Эбби расположилась у распахнутого в ночь окна и наколдовала шар света, который, пульсируя и мерцая, завис рядом. Потом она приготовила одну из кистей, краски, давно не использовавшиеся, но никогда не засыхающие, и замерла перед мольбертом.

Это всего лишь проба. Почему она так волнуется? Да, Эбигейл давным-давно не рисовала, но ведь не забыла она, как это делается! Волшебница успокаивала себя тем, что всего лишь не находила ни повода, ни особого желания снова взяться за кисти и краски. Было много работы. Было много забот. Но что, если она действительно…

Так ничего не выйдет.

Снова этот голос. Спокойный. Ужасно деловитый. Эбби прикрыла на секунду глаза, не собираясь оборачиваться на старомодный стул в той части комнаты, куда не дотягивался свет наколдованного шара. Девушка и так знала, кто ей привидится в этом углу. Нахально рыжий, вольготно расположившийся без разрешения в ее комнате, закинув ногу на ногу.

Бросай это дело. Ты не с того начала.

Не мешай! Дай мне сосредоточиться.

Ты серьезно сейчас? Ты еще бумагу в руки не брала, а уже знала, что и как хочешь оживить. И с каких пор у тебя создание рисунка стало вопросом сосредоточенности?

С тех самых пор, когда кто-то начал давать надоедливые советы.

Это не совет, а напоминание. Ты же хотела вспомнить себя прежнюю.

Хорошо. Поймал. Я прекрасно помню себя прежнюю. Просто не могу снова быть ею.

Тааак… Мы становимся на путь истины. Кстати, у себя в комнате ты вообще рисовала крайне редко.

Я просто должна найти способ, как заново… проснуться.

Тогда перестань болтать с пустотой и займись делом!

Эбби сгребла в охапку свои вещи и отправилась на ночную вылазку. Стараясь не шуметь, девушка выбралась из дома и опять разместилась в саду прямо под желтой луной. Из кармана халата она аккуратно высвободила световой шар, тут же взмывший в воздух. А потом волшебница снова застыла с кистью в правой руке и буквально заставила себя сделать первые штрихи, положить краску на бумагу.

Ночь была сказочной, сверкающей в своей холодной и тихой красоте. Даже не расцветший еще сад и спящий каменный дом в два этажа с уютным пристроенным флигелем были тем настоящим и живым, что так и просится на холст.

Но Эбби рисовала Косой переулок, о магически мерцающих фонарях которого ей напомнила луна. Девушка рисовала его ярким и праздничным, каким тот был еще до войны. Вот только теперь Эбби болезненно задумывалась о каждом следующем движении кистью, следующем мазке. И все фигуры, гуляющие по переулку, — все те, о ком она вспоминала и тосковала… Но ничто из того, что она поместила на бумаге, не ожило и настоящим точно не было. И правда — ничего не выходило.

Она в сердцах отбросила лист бумаги и стала пробовать еще раз, воссоздавая картины из своей памяти. Раз за разом Эбигейл окунала кисть в краску, но испорченные листы опять летели на землю. Девушкой все больше овладевала досада, а затем и раздражение. Ведь краски, эти волшебные, созданные специально для нее краски, о которых она мечтала почти все годы обучения в Хогвартсе, никогда не подводили! Или это она их подвела? Она забросила свое любимое дело, позволила мольберту покрыться пылью. И еще что-то… о чем она забыла. Жгучее чувство вины и одиночества свербело в груди.

Эбби поймала себя на мысли, что больше всего ей сейчас хочется броситься в «Нору» и признаться Фреду, что она больше не может пользоваться красками, которые они с Джорджем создали для нее, что их изобретение она просто оставила в темном шкафу, а теперь…

Неистощимый на идеи Уизли обязательно что-нибудь придумает, все объяснит! Но в ту же минуту волшебница вспомнила, что Фред, конечно же, сейчас не в доме родителей, а у себя в квартире в Косом переулке. Сейчас глубокая ночь, ее друг видит десятый сон, и истерики Эбби ему вовсе не нужны.

Наконец девушка оставила тщетные попытки. Резкий взмах волшебной палочкой — и бумажный ворох охватили оранжевые языки пламени. Эбби мрачно дожидалась, пока никчемные рисунки полностью догорят, а потом развеяла пепел, не оставляя следов. Закоченевшими от ночного холода руками она собрала вещи и вернулась в дом. Только на кухне Эбби увидела, что ее лицо, пальцы и халат были измазаны краской, и вообще она представляла собой сейчас жалкое растрепанное зрелище.

— Это твое лекарство от бессонницы?

На пороге кухни появился Арон, тоже — в пижаме, тоже — сна ни в одном глазу. Парень сел за стол рядом с расстроенной сестрой.

— Да нет. Кажется, наоборот: я заработала себе бессонницу еще на несколько ночей, — вздохнула Эбби, разглядывая запачканные краской ладони. — Не знаю, что не так. У меня больше не получается создавать живые картины.

Арон помолчал, раздумывая, произносить или нет следующие слова.

— Наверное, папа прав. Ты очень сильно была влюблена.

Ну конечно, он все слышал — этот разговор родителей в столовой. Попенять младшему брату на то, что он рассуждает о том, чего не понимает? Но вряд ли это будет теперь справедливым замечанием.

Эбби снова вспомнила слова миссис Уизли: ее родные прекрасно все видели и понимали. Просто они знали далеко не все.

Волшебница устало положила голову на плечо Арона и закрыла глаза:

— В кого же ты такой чуткий, Арон?

— Я самородок, — улыбнулся парень, устраиваясь так, чтобы Эбигейл было удобно и она смогла хотя бы немного подремать.

1994 год

После обеда в расписании стояла сдвоенная трансфигурация, на которой с шестикурсников уже вовсю требовали применение невербальных заклинаний. Сидя за столом Пуффендуя и очень медленно поглощая уже остывший картофель с мясом, Эбби сосредоточенно рассматривала в учебнике график, иллюстрирующий этапы превращения книги в дерево. Особая сложность заключалась в том, что при этом заклинании нужно было применить одновременно Чары Времени, возвращая бумагу к ее первоначальному состоянию. И все это еще и на невербальном уровне. И это только шестой курс!

Эбигейл потерялась на середине графика и, тяжело вздохнув, трагично опустила голову на страницы учебника. Первые полтора месяца учебы уже порядком вымотали шестикурсников. Точнее — тех, кто вообще планировал учиться.

— Думаешь, так лучше информация усвоится? Мы проверяли — не работает, к сожалению. — Это был Джордж, который, как и его брат, не особо проникался желанием Эбби хорошо учиться.

Близнецы, на всех порах влетев в Большой зал, устроились на скамье напротив девушки. Ли Джордан, которому места за пуффендуйским столом, и без того забитым почти до отказа, не хватило, завис между братьями. Эбигейл хмуро воззрилась на друзей:

— А более ценные советы будут? У меня и так голова раскалывается. Макгонагалл измывается над нами, как над эльфами-домовиками. Заставляет делать все и сразу.

— Не так громко про домовиков, — предупредил Джордж. — Иначе сейчас принесется Грейнджер и затянет лекцию про свою ассоциацию.

— Вообще-то, мысль неплохая…

— Только не ты! — взмолился Фред. — Твой уровень занудства я еще могу выносить, поэтому давай ты не будешь поддерживать разные утопические идеи…

-…а испепелить Фреда своим фирменным взглядом сможешь потом, — предложил Джордж, наклоняясь к волшебнице. — Сейчас о другом. Не планируй ничего на вечер. У нас заключительная стадия изготовления. В восемь часов — в нашей лаборатории.

— Вы же сказали, что на этой неделе собираться не будем. И как же Алисия и Кэрри переживут отмену свиданий?

— Ха! Кажется, на вас собирают компромат, ребята. — Ли Джордан сочувственно похлопал по плечу обоих друзей, нисколько не смутившихся.

— Компромат, который сам плывет к тебе в руки в виде пустой болтовни в уборной? Это слишком скучно, Ли. Я постараюсь откопать что-нибудь поинтересней, — весело пообещала Эбби.

— О, это всегда пожалуйста. Во-первых…, — начал Джордан, приготовившись загибать пальцы. Но Фред резко притянул к себе любителя поговорить за гриффиндорский галстук и закрыл ему рот ладонью. А сам невозмутимо продолжил:

— Свидания — это здорово, но они подождут, Латимер. Ты что, не услышала? Сегодня последний ингредиент будет готов. Ты не хочешь при этом присутствовать?

— Да хочу, хочу, — ответила Эбби, с тоской подумав о горе домашних заданий. — Только ненадолго. В прошлый раз мы и так чуть не попались после отбоя.

Сказать что-нибудь остроумное в ответ близнецы не успели, потому что к ним решительно подошла высокая черноволосая девушка с явным намерением выгнать гостей из-за стола своего факультета. При этом Роуз Гернли ослепительно улыбалась, не забывая быть обаятельной.

— Всем привет! Я понимаю, что с некоторых пор вы, Уизли, жить не можете без моей подруги, но я бы очень хотела успеть поесть перед марафоном по трансфигурации.

— Вы слышали? Освободите даме место. Что вы тут расселись? — провозгласил Фред, поднимаясь со скамьи и утягивая за собой Джордана.

Эбби только покачала головой, пытаясь скрыть улыбку. Без представлений Уизли не могли обойтись.

— Кстати, мы тут совершенно ни при чем. Латимер нас сама позвала, — бросил напоследок старший из близнецов.

А Джордж, прежде чем уйти к гриффиндорцам, захлопнул книгу, над которой все это время сидела Эбби, и тихо проговорил, чтобы слышала только она:

— Какие тут могут быть графики? Ты ведь художница. Сама знаешь, что гораздо лучше помогают воображение, чутье и уверенность.

«Легко сказать, Джордж, легко сказать», — подумала Эбби. Но по крайней мере волшебница знала, что для некоторых этот рецепт точно работает. Фред и Джордж были весьма талантливыми магами (этого мог не заметить только слепой), но при этом они никогда не утруждали себя зубрежкой теории.

Роуз задумчиво проводила взглядом удалявшуюся троицу и спросила у подруги:

— Зачем тебе сразу двое Уизли? Уступи мне одного.

— Роуз, ничем не могу помочь, — с деланным сожалением развела руками Эбби. — Джордж встречается со своей однокурсницей, около полугода, вроде. А Фред с Кэрри Брайтон.

— С той симпатичной, с Когтеврана? Значит, Фреду нравятся блондинки. У тебя есть шанс!

— Ну, знаешь… Если так рассуждать, то у меня целых десять шансов. Только вот Фреда пока еще не ввели в курс дела. — Эбигейл начала энергично запихивать учебник в сумку, пытаясь отшутиться как можно уверенней.

— Так значит, тебе Фред нравится? Или все-таки Джордж? — допытывалась Роуз, ловя взгляд подруги. — А как ты их различаешь вообще?

— Мне очень понравилось бы, если бы ты поела побыстрей. Опаздывать на трансфигурацию — себе дороже.

— Хорошо, хорошо! Но имей в виду — мы еще не закончили этот разговор… Эй, ты куда?

— Я обещала Арону пересечься с ним после обеда в холле. Он что-то хотел мне рассказать. Жду тебя там.

Эбби была рада убежать от назойливых расспросов Роуз. Прежде чем секретничать с подругой, нужно было сначала разобраться в собственных чувствах, а с этим уже возникли сложности. Девушка понимала, что с нетерпением ждет каждой встречи с близнецами, и не только потому, что Фред и Джордж действительно заразили ее своей страстью к экспериментам с магией и зельями. Эбби иногда ловила на себе непривычно задумчивый взгляд то одного, то другого брата, а временами одергивала уже себя, когда ей хотелось высмотреть за столом Гриффиндора знакомые рыжие макушки. И эта внимательность Джорджа, его искреннее участие... Вот только его отношения с Алисией Спиннет здорово сбивали с толку, поэтому Эбигейл старалась выбросить непрошеные мысли из головы.

С Ароном встретиться ей так и не удалось. Брат не вышел в холл, и за столом Когтеврана его тоже не оказалось. Решив, что он забыл об их уговоре, Эбби спокойно отправилась на трансфигурацию вместе с Роуз, неутомимо перечисляющей все места в Хогвартсе, где она бы могла «случайно» столкнуться с близнецами Уизли.

На трансфигурации (занятие впервые на ее памяти проходило на свежем воздухе) Эбби честно попыталась отвлечься от всех графиков и диаграмм, которые ей так и не поддались, и в конце концов оказалась единственной из пуффендуйцев, кому удалось превратить старинный фолиант в дуб. И пускай на неровном буром стволе все еще вились строчки из книги, а шум листвы уж больно напоминал шелест страниц — волшебница была собой невероятно довольна. Профессор Макгонагалл наградила факультет двадцатью очками, а Эбигейл поставила в уме заметку — поблагодарить Джорджа.

Тем более, что девушка снова обнаружила у себя в сумке несколько конфет в хрустящей обертке их фольги. Эти трюфельные конфеты (которые Эбби просто обожала и которые готовили в праздничные дни домовики Хогвартса) время от времени незаметным образом оказывались в одном из кармашков ее сумки. И Эбби догадывалась, кто прознал о ее предпочтениях.

После дневных занятий девушка все-таки начала волноваться, потому что Арон по-прежнему не дал о себе знать. Стало еще тревожней, когда перед ужином профессор Флитвик, декан Когтеврана, вызвал ее к себе в кабинет. Преподаватель — сама вежливость — предложил Эбигейл сесть за стол, на котором стояла чернильница, почему-то помещенная в шарообразный прозрачный стеклянный сосуд.

— Прежде всего я хочу вас попросить не волноваться, мисс Латимер, потому что все завершилось почти благополучно, — заговорил профессор.

«Хорошенькое начало, — пронеслось в голове Эбби. — Что умудрился натворить Арон и где он сейчас?»

— Ваш брат находится в больничном крыле… Все хорошо, мисс Латимер! Мадам Помфри заверила меня, что здоровье Арона вне опасности. Вы сможете навестить его, как только я задам вам несколько вопросов.

— Но что случилось?

Эбби, сорвавшаяся было с места, опустилась обратно на стул. Профессор Флитвик поджал губы, подбирая нужные слова.

— Арон повздорил с учениками факультета Слизерин. Сначала завязалась словесная перепалка, но затем в ход была пущена магия. Эти чернила, принадлежащие вашему брату, — волшебник кивнул в сторону стеклянного шара, — внезапно… как бы лучше выразиться… ожили и набросились на мистера Брайерса и еще нескольких учеников. На их лицах и руках остались сильные ожоги. Во время драки, которая началась после, пострадало несколько стеллажей с книгами: все случилось в библиотеке. Мадам Пинс, к слову сказать, до сих пор пребывает в ярости…

В библиотеке. Они устроили драку в библиотеке. Эбигейл уже начала понимать, из-за чего все произошло, но продолжала слушать учителя, судорожно сцепив руки под столом. Волшебник кратко описал, как именно слизеринцы-четверокурсники отомстили Арону, погнавшись за ним по коридорам школы, а потом спросил:

— Знаете ли вы, откуда у Арона появились эти необычные чернила?

Эбби, гипнотизировавшая до этого сосуд со странным веществом внутри, медленно подняла глаза на преподавателя и спокойно соврала:

— Нет, профессор.

Флитвик оценивающе взглянул на ученицу сквозь стекла своих миниатюрных очков. Конечно же, самый тактичный профессор Хогвартса не станет допрашивать ее и дальше, даже если он и почувствовал, что она говорит неправду.

— Очень жаль. В любом случае Арон получит соответствующее дисциплинарное взыскание, как только покинет больничное крыло.

— Я понимаю, сэр. Я тоже обязательно поговорю с Ароном. Только прошу вас не писать о случившемся родителям. Пожалуйста.... Я бы хотела написать сама.

— Пусть будет так, — поразмыслив немного, согласился Флитвик. — Если это останется единственным проступком юного мистера Латимера, я не стану писать вам домой. Теперь можете навестить брата.

В больничном крыле, куда тут же побежала Эбигейл, Арон занимал одну из коек у окна. Выглядел он все еще бледным, но нисколько не расстроенным, а даже немного довольным. Девушке очень хотелось отчитать как следует младшего братца, но Арон, увидев выражение лица сестры, ее опередил:

— Они получили по заслугам. Ты бы слышала, что несли эти поганые слизеринцы про маму и папу! И про тебя! Я должен был их заткнуть!

Эбби проглотила заготовленные гневные фразы и, вздохнув, села на соседнюю кровать.

— Ну и как? Заткнул?

— Еще бы, — хмыкнул мальчик и самодовольно скрестил на груди руки, поморщившись от боли: сломанные ребра еще не срослись до конца.

— Ясно. А потом, наверное, догнал и заткнул еще раз.

Арон теперь уже виновато посмотрел на сестру, поняв, что ей в красках рассказали, чем для него закончилась драка.

— Очень болит?

— Терпимо.

— Что тебе еще дали Фред и Джордж, кроме этих чернил? — решила в лоб спросить Эбби.

Упрямый мальчишка не желал выдавать своих сообщников.

— Арон…, — уже с легкой угрозой произнесла девушка.

И волшебник, прекрасно понимая, что она не отстанет и все равно своего добьется, нехотя ответил:

— Еще дали несколько ирисок «Гиперъязычки» и рассказали о кое-каких заклинаниях.

— Ну и о чем ты думал, спрашивается?! — все-таки возмутилась Эбигейл, оглянувшись на кабинет мадам Помфри, который явно не понравятся такие громкие восклицания. — Слизеринцы тебя действительно покалечить могли, а ты вооружился против них… сладостями и ожившей кляксой!

— Хорошо, в следующий раз вооружусь чем-нибудь более страшным.

— Арон, пожалуйста, не надо! Не бери ничего у Фреда и Джорджа и сам ничего не выдумывай. Все эти сплетни скоро утихнут. А учить слизеринцев вежливости и такту — это самое глупое дело.

— Да не собираюсь я ничему их учить! — огрызнулся мальчик. — Я просто буду делать им больно в ответ. И откуда ты знаешь, что все эти оскорбления скоро закончатся? Папа с мамой разве решили помириться?

Эбби увидела, как брат плотно сомкнул губы и совсем по-взрослому нахмурился — знакомо. Он всегда так делал, когда расстраивался, но хотел скрыть эмоции за напускной злостью. А ведь из-за разрыва родителей Арон явно переживает гораздо больше ее самой. И на всех, кто оскорбляет его семью, готов был кидаться не хуже разъяренного когтевранского орла именно потому, что одинаково сильно любил обоих родителей.

Супруги Латимер мириться не собирались, потому что и ссор уже никаких не было. Но Эбби предпочла не отвечать на вопрос.

Брат и сестра проговорили еще около часа, обо всем и ни о чем, как они любили это делать, когда Арон был на пару лет помладше. Эбби, сменив гнев на милость, постаралась подбодрить маленького рыцаря, который должен был остаться в больничном крыле на всю ночь. Никаких обещаний девушка больше от Арона не требовала — бесполезно. Это может подождать. Она очень рассчитывала на то, что пыл брата слегка охладит наложенное на него наказание. Когда Эбби уже уходила, Арон вдруг спросил:

— Ты обо всем напишешь маме?

— Чтобы уничтожить ее последние нервы и чтобы она принеслась в школу и забрала тебя домой? Могу устроить, — улыбнулась девушка.

— Спасибо, не стоит, — замотал он головой.

— Тогда приготовься изобразить раскаяние перед профессором Флитвиком. Ему я обещала, что выдам тебя.

* * *

На ужин Эбигейл, конечно, уже опоздала, поэтому не спеша возвращалась в гостиную своего факультета. На встречу с Фредом и Джорджем идти совсем не хотелось. Она была слишком зла на близнецов, которые уже не в первый раз за ее спиной снабжали Арона своими изобретениями, способными принести большие неприятности. И волшебница решила проигнорировать их сегодняшнее «собрание».

Но в холле первого этажа Эбби столкнулась с белокурой Кэрри — той самой, с которой у Фреда должно было быть свидание. Похоже, когтевранка ждала именно ее.

— Ты ведь Эбигейл, верно? — довольно резко спросила Кэрри вместо приветствия. Она тоже была взвинчена, но явно по другому поводу.

— Да, это я, — просто ответила Эбби, не понимая, что понадобилось от нее Кэрри. При этом она нехотя отметила, что девушка перед ней правда была очень хороша: правильные черты лица, выразительные глаза, идеально уложенные волосы.

— Отлично. Если ты сейчас идешь к Фреду Уизли, то передай ему кое-что. Он может кому угодно рассказывать сказки про неотложные дела «мирового уровня» и «колоссальной важности», но только не мне. Ваши непонятные секретные обсуждения уже надоели. Если Фреду больше нравится твоя компания — пожалуйста! Только, когда начнешь с ним встречаться, всегда помни, что он тот еще враль!

Кэрри не дала вставить ни слова в этот грозный монолог, развернулась и ушла, оставив недоумевающую Эбби посреди холла.

Так вот, оказывается, как все выглядит в глазах девушки Фреда. А Алисия в таком случае что думает? А она, Эбби, еще должна передавать Уизли сообщения от разгневанных девиц, которым они не желают все нормально объяснить?

Эбигейл поняла, что просто так несправедливый выговор она не проглотит. Это стало последней каплей в разочарованиях сегодняшнего дня. Волшебница буквально взлетела обратно по главной лестнице.

На втором этаже, в одном из крайних, давно заброшенных и не использовавшихся по назначению классов, близнецы Уизли устроили небольшую лабораторию, которую легко можно было свернуть в случае разоблачения. Пока даже Филчу и вездесущей миссис Норрис не удалось обнаружить укрытие юных изобретателей. Отпугивающие чары работали хорошо.

На всякий случай оглядевшись по сторонам, Эбби открыла дверь и вошла в класс. Парты все так же стояли вдоль стен, черную меловую доску, снятую с крюков, облокотили на учительский стол и использовали для кратких записей пропорций ингредиентов и изменений в рецептах. В углу пыхтел на медленном огне котелок со Старящим зельем. С его помощью близнецы всерьез планировали обмануть Кубок Огня. А в центре класса испускал клубы серебристого пара котел побольше, рядом с которым стоял Фред. Джордж устроился с ногами на широком подоконнике, перелистывая уже знакомые Эбби записи. Парень поднял глаза на скрип двери:

— Ну наконец-то! Ты через Хогсмид добиралась?

— Ага. Искала обходные пути, чтобы не собрать по дороге всех поклонниц твоего брата.

Тон Эбби только что ядом не сочился, и Джордж в недоумении смотрел на девушку, пытавшуюся восстановить сбившееся от быстрой ходьбы и злости дыхание.

Фред пока опасности не чуял: волшебник, закатав до локтей рукава рубашки, сосредоточенно и предельно аккуратно снимал пену с колдовского варева. Он лишь бросил короткий взгляд в сторону вошедшей, а потом небрежно спросил:

— Кэрри снова не в духе?

— Не в духе? — Эбби слышала, что ее голос становился все громче. — Нет, что ты! Она была чрезвычайно мила и попросила передать, что дает тебе отставку. Ах, да… Еще она фактически благословила нас с тобой.

Фред расцвел в довольной улыбке и отвесил Эбигейл шутовской поклон, кутаясь в густые спирали пара.

— Я очень рад, Латимер. Наш союз будет бесподобным. И спасибо большое за помощь в расставании с Кэрри. Ее ревность стала раздражать.

— Вот это ты зря сказал, — предупредил Джордж, сползая с подоконника. Он уже хотел подойти к Эбби, отвести ее в сторону и спокойно все объяснить, но не успел.

-Что?! Это уже ни в какие ворота, Уизли! С какой стати я должна разбираться с твоими девицами? Выслушивать их подозрения и намеки!

— Не называй меня «Уизли».

— Не называй меня «Латимер»!

— Да что ты так разошлась? — искренне удивился Фред. — Это всего лишь шутка. Да и кому какое дело до того, что происходит между нами?

— Между вами сейчас, кажется, начнутся грандиозные разборки, — встрял Джордж. — Давайте вы не будете орать, иначе сюда весь Хогвартс сбежится. Эбигейл, это правда была неудачная шутка.

— Такая же, как шутка с чернилами для Арона? — Теперь Эбби метала молнии в Джорджа, даже не собираясь понижать голос. А парень все-таки понял более важную причину злости подруги.

— По вашей вине Арон сейчас в больничном крыле. У него сломаны два ребра после падения со стенного крюка, на который его повесили слизеринцы! Он упал прямо на доспехи! А еще он получил с десяток синяков и недельную отработку у Филча! Вы этого добивались?

Братья переглянулись. Они явно не планировали, что Эбби так скоро узнает об их небольшой помощи для Арона. И разумеется, не планировали отправлять мальчонку в больничное крыло.

— Мы добивались того, чтобы Арон смог поквитаться с теми, у кого мозг меньше, чем у пикси, и слишком длинный язык, — мрачно прокомментировал Фред.

— Кстати, по поводу длинных языков. Заберите и даже не думайте снабжать этим Арона. — Эбби выгребла из кармана мантии горсть «Гиперъязычков» и буквально впихнула ириски в руки Джорджу. — Что за чернила вы ему дали?

— Наша давняя задумка — «Чудовищно Чувствительные Чернила», — с плохо скрываемой гордостью ответил Фред и вернулся к котлу, под которым скоро нужно было гасить огонь. — Нетерпимы к ошибками, которые совершает пишущий, а на ругань и оскорбления вообще прелестно реагируют. Сгустки чернил высвобождаются из чернильницы и… В общем, желание дальше оскорблять кого-либо или браниться быстро пропадает.

— Значит, Арону удалось подсунуть чернила слизеринцам. Молодец, парень! — похвалил Джордж. — Ожоги сходят не особо быстро — на себе проверено. Пусть эти гаденыши помучаются.

Эбби ушам своим не верила: близнецы были довольны. Девушка чувствовала, что гнев закипает в ней все больше вместе с искренними переживаниями за брата. Но самое противное — она не могла придумать, как убедить Фреда и Джорджа не вмешиваться. Поэтому с губ срывались обыкновенные нотации, которые никогда на близнецов не действовали, да и ей самой казались ребяческими.

— Не смейте ничего давать Арону и учить его проделкам! Он второкурсник всего лишь. Такие стычки могут Мерлин знает чем закончиться.

— Например, тем, что его больше никто не посмеет обзывать? — Фред не отрывался от созерцания кипящего зелья, скрестив на груди руки. — В том числе и «осквернителем крови» — как нас с Джорджем в свое время.

Эбби встала точно напротив гриффиндорца, тоже начинающего злиться, но пока умело это скрывающего. Теперь между ними находился котел, чему Джордж, признаться, был рад.

— А до этого славного момента сколько ему еще ребер сломают и сколько писем напишут нашим родителям? Арон — это не вы с Джорджем! Вы научились не только замечательно наживать неприятности на свои задницы, но и здорово убегать от них. Арон не научился! А при необходимости я смогу его защитить. Я его сестра.

— Да он сам хочет давать сдачи! Если ты не заметила, Арон — не сопливая девчонка, которая смиренно терпит, пока ее мешают с грязью.

— В отличие от меня, да? Ты это хотел сказать?

Фред поморщился:

— Не пытайся читать мысли, Латимер. У тебя это плохо получается.

— Да мне и читать не нужно. Я и так прекрасно знаю, что ты всегда предпочтешь драку.

— Чтобы разукрасить наглую рожу слизеринца? Естественно! Это только тебе нравится выслушивать мерзости, летящие в спину, и молчать!

Фред сделал шаг вперед, почти коснувшись раскаленной стенки котла.

— Именно! Молчать, не опускаясь до их уровня!

Девушка тоже стояла совсем рядом с огнем, рискуя подпалить мантию.

— И делать вид, что тебя не задевают все эти оскорбления, хотя это совсем не так. Я видел — ты бы сама с удовольствием угостила заклятием Глорию Монтегю. Классный совет — притворяться! Или скрывать то, что ты чувствуешь, что тебя действительно волнует. Да, Латимер? Зачем ты ночами пробираешься на шестой этаж в коридор Астрономов?

Эбигейл опешила. Откуда Фреду было знать о ее ночных прогулках?

— Не твое дело…, — тихо проговорила она.

— Точно так же, как не твое дело, как мы помогаем Арону. Сами разберемся, пока тихоня Латимер будет молчать.

Девушке казалось, что она готова порвать Фреда в клочья. Казалось, даже на слизеринцев она никогда так не злилась, как злилась сейчас на рыжего нахала. Они сблизились за последние месяцы настолько, что теперь Фред мог давить на известные ему болевые точки. И это было самое отвратительное.

Они могут препираться до полуночи, но так и не переубедить друг друга.

Два упрямца.

Девушка, сама не понимая, что делает, выхватила волшебную палочку и направила в сторону Фреда. Уизли сделал то же самое. Эбигейл понятия не имела, какое заклинание произнести. Просто хотелось сделать ему больно.

— Да вы рехнулись оба! — воскликнул Джордж, быстро отвел Эбби подальше от котла и встал между ней и братом. — Вы правда заколдовать друг друга хотите?

Эбби ничего отвечать не стала. Просто зашагала к выходу из класса. Но Фред, любящий, чтобы последнее слово оставалось за ним, бросил ей вслед:

— Если снова встретишь Кэрри, передай, что наше первое свидание прошло чудесно. С присущей мне пылкостью и страстью!

Услышав это, Джордж очень красноречиво припечатал ладонью лоб. А Эбигейл резко развернулась, встав вполоборота с поднятой волшебной палочкой. Фред отшатнулся, забыв, что может защищаться. Но заклинание девушка направила вовсе не на парня. С легким свистом пронесшаяся мимо Джорджа волна магии вмиг уничтожила уже готовое зелье, оставив перекатываться с боку на бок пустой котел. Следом онемевшие близнецы услышали грохот захлопнувшейся за волшебницей двери.

* * *

— Она уничтожила зелье, которые вы втроем полмесяца варили? — не поверил Арон. Глаза мальчика от удивления округлились и стали похожи на блюдца.

— Джордж, посмотри, какие потрясающие глаза застигнутого врасплох нюхлера, — оживился Фред. — У него даже лучше получается, чем у тебя, когда ты был совсем мелкий.

Братья Уизли, пришедшие навестить пострадавшего прямо посреди ночи, не стесняясь, уселись по-турецки на одной из соседних коек. Арон уплетал принесенные близнецами пирожные и слушал, чем закончилась встреча Фреда и Джорджа с его сестрой.

— Уничтожила, — кивнул Джордж, ловя брошенную братом шоколадную лягушку. — И бровью не повела. Хорошо хоть Старящее зелье пощадила.

— Я не говорил Эбби, что это вы мне дали чернила. Честно. Она сама догадалась.

— Мы знаем, — успокоил его Фред. — Сильно тебе досталось?

— Оно того стоило. Это суперчернила! — уверенно сказал Арон и широко улыбнулся. Близнецы переглянулись: они гордились такими отзывами клиентов. А еще они оба узнали в улыбке мальчика Эбби. Она тоже умела восторгаться изобретениями Уизли, и им это нравилось.

— Обращайся, дружище. Правда, нам теперь придется как-то поделикатней проводить операцию «Закрой рот мерзкому треплу». Твоя сестрица нас сегодня очень красноречиво предупредила.

— Вы, наверное, очень разозлились? Из-за зелья…

— Ну, моя первая мысль и правда была о кровавом убийстве, — признался Фред. — Но сейчас немного отпустило.

— Думаю, пару дней нам с ней точно лучше не разговаривать, — сказал Джордж. — Как представлю, что нужно начинать все заново…

— Остановись! Иначе я действительно отправлюсь в гостиную Пуффендуя и что-нибудь с ней сделаю. С Латимер. Не с гостиной.

— Ты уже сделал, братец. Вовремя не захлопнул рот.

Фред хотел съязвить что-то в ответ, но в последний момент передумал. Поднялся на ноги, осторожно потрепал Арона по плечу:

— Лопай пирожные и возвращайся в строй.

— Мы будем ждать, — подмигнул Джордж, и братья покинули больничное крыло, пока не проснулась мадам Помфри.

Возвращались близнецы в гриффиндорскую башню изученными путями, которые не пересекались с дорожками Филча и миссис Норрис.

— С Кэрри мириться будешь? — шепотом поинтересовался Джордж, на всякий случай выглядывая из-за очередного угла.

— Вряд ли нам с ней это нужно. И уж больно хорошо все сегодня получилось. Зачем все портить? — пожал плечами Фред. — Может, попросим Латимер, чтобы она и вам с Алисией помогла расстаться?

— Вот сейчас не очень смешно было.

— Ладно-ладно… Просто ты сам говорил, что у вас не ладится.

— Не ладится. Но Алисия прекрасная девушка, и ссориться я с ней не хочу. Не говоря уже о том…

-…что это мерзкое предложение по отношению к Эбби. Я понял.

Кое-как разбудив Полную Даму, Фред и Джордж два раза произнесли пароль (Благоразумные поступки), чтобы их, наконец, впустили.

— Вот именно, — пробормотал Фред, пролезая в портретный проем. — Откуда у моего младшего брата-близнеца столько благоразумия?

1999 год

Второго мая Хогвартс принял всех волшебников, желающих отпраздновать победу над Темным Лордом, со дня которой минул ровно год. В День Памяти в Школе чародейства и волшебства, конечно, также вспоминали магов — учителей, учеников, членов Ордена Феникса, — погибших во время штурма замка. Их имена теперь навечно стали частью высокой стены в холле первого этажа. Навечно стали частью Хогвартса. Имя каждого безвременно ушедшего защитника было начертано на каменной кладке, но не застыло намертво, а переливалось, мерцало и жило, являя себя тому человеку, который хотел его увидеть.

Фред долго стоял напротив стеклянных песочных часов, наполненных рубинами, и всматривался в имя «Джордж Уизли», выведенное витиеватым почерком, похожим на почерк Альбуса Дамблдора. Гриффиндорцу показалось очень странным, что рядом с именем брата нет его собственного — ведь так было всегда! Но почти сразу разум нехотя подсказал ответ. Когда имя Джорджа стало бледнеть и будто тонуть в живых волнах прочих имен, Фред понял, что в холле появились и другие члены семьи Уизли. Он специально прибыл чуть раньше.

Парень быстро нашел в толпе рыжие шевелюры — и вот уже он крепко обнимает спустившуюся с верхних этажей Джинни, слегка приподняв ее над полом, затем маму. Все Уизли еще четверть часа стояли у стены, переводили взгляд с имени своего сына и брата, на имена Римуса Люпина и Нимфадоры Тонкс. Миссис Уизли тихо вытирала выступившие на глаза слезы, молча кивая своим мыслям и Перси, который обнимал мать за плечи.

Все уже начали понемногу перемещаться в Большой зал, когда имя Джорджа Уизли скрылось уже во второй раз. И Фред знал почему. В самом центре холла он заметил девушку с желто-черным шарфом на шее.

Они с Эбби переписывались предыдущие пару недель, делясь друг с другом обыкновенными будничными происшествиями, забавными моментами, нелепыми идеями. И эти короткие письма странным образом сподвигли Фреда начать разбирать страшный бардак в залах магазина. Он даже вызвал Верити, которая уже давно написала своему «боссу», что готова вернуться в любой момент: скучная работа секретаря в Министерстве Магии ее просто убивала.

Эбби рассказывала о необычных артефактах, с которыми удалось за это время поработать, делилась заскоками клиентов (один маг желал составить завещание только в четвертый день новолуния и исключительно в присутствии сотрудника «Арканума», должного облачиться в жуткую клетчатую мантию), спрашивала совета по снятию хитроумных чар. А Фред красочно описывал результаты неудавшегося эксперимента (и в связи с этим интересовался, где лучше заказать новую дверь и рабочий стол), по старой доброй привычке присылал девушке рецепты на доработку (и убеждался, что они думают в одном и том же направлении), передавал приветы от Джинни и миссис Уизли.

А теперь они снова встретились в Хогвартсе.

Фред уже хотел подойти к девушке, но его самого внезапно нашла в толпе Анджелина Джонсон. Это была еще одна радостная встреча с нотками печали. Вместе со своей однокурсницей Фред и отправился в Большой зал, в котором сливе-цепеллину уже негде было упасть. Четыре длинных стола сдвинули и даже добавили новых — в этот день никто не собирался делиться по факультетам.

Парень видел, что Эбигейл так же радостно, как он сам, обменивается новостями с сокурсниками — уже выпустившимися и еще учащимися на ее родном факультете, — а потом садится рядом с Ароном и Роуз Гернли. Когда девушка подняла голову, чтобы оглядеть всех собравшихся, Фред высоко поднял руку, привлекая внимание, и Эбби счастливо улыбнулась, будто только его и искала. Гриффиндорец знал, о чем они оба будут вспоминать, слушая речь директора Минервы Макгонагалл, речь Гарри Поттера (Мальчика-Который-Победил и Который-Десять-Раз-Переписывал-Текст-Выступления, а потом сдался, решив говорить от сердца). Знал, о ком они оба будут вспоминать, глядя на высокое голубое небо у них над головами.

* * *

Через несколько дней Фред и Эбби договорились вместе пообедать в одном из баров в Косом Переулке. Не в таком колоритном местечке, как «Дырявый котел», но со своим стилем. Десяток деревянных столов, внушительная барная стойка, широченные подоконники, на которых, казалось, может уместиться небольшая компания.

К бару друзья подошли почти одновременно. Как только они выбрали столик и сделали заказ молодой ведьме с ярко-фиолетовыми волосами, беседа завязалась так легко и непринужденно, будто Эбби и Фред виделись только вчера. Или же они просто продолжали свой диалог, начатый в письмах. Они общались как прежде, но каждый боялся задеть в разговоре что-то важное и больное. Это было похоже на тот бессознательный страх, недавно напомнивший о себе в Хогвартсе: страшно заговорить с человеком, который знает о твоей потере, и он обязательно захочет выразить сочувствие, а отвечать на это правильно нет ни сил, ни желания.

Поэтому разговор все так же по большей части касался работы.

— Кстати, у меня есть предложение, — заявила Эбби, расправившись со своим блюдом и складывая салфетку. — Почти деловое.

— Без уточнения звучало лучше.

— Ты сначала выслушай. В июле «Арканум» устраивает прием. Приедут известные коллекционеры, исследователи артефактов, точно будет кое-кто из невыразимцев Отдела тайн… И прочие любопытные личности.

— Привлекаете тех, у кого есть лишние галлеоны, для новых исследований? — смекнул Фред.

— В том числе. Но главное — налаживаем связи между артефактологами из разных стран. Я последний месяц подвожу итоги самых важных открытий «Арканума» — как раз для приема. Будем удивлять заграничных гостей. А Роуз мне все уши прожужжала, как она устала рассылать приглашения и планировать рассадку гостей. В общем…

Фред заметил, что Эбби во время этого пространного объяснения зачем-то опять разложила на столе салфетку, а потом снова аккуратно сложила.

— В общем… Я хочу тебя позвать на этот прием. Меня пригласили и предупредили, что лучше прийти с парой. Но предупреждаю — если ты решишь, что это такой способ вытащить тебя из хандры, то я страшно оскорблюсь.

Фреду стала ясна разгадка сложенной-разложенной салфетки: девушка боялась, что он воспримет идею в штыки и пустит в ход свой ядовитый сарказм. Волшебник не сдержал улыбки и молча отпил из своей кружки со сливочным пивом.

— И что означает эта ухмылка? — Эбби расслабилась, увидев такую реакцию. — «Неужели Латимер думает, что я отправлюсь на это скучное сборище»?

— Нет. Она означает: «Неужели Латимер научилась звать на скучные сборища правильных людей, чтобы вечер все-таки стал незабываемым?» — нашелся Фред, а потом добавил, не сумев вовремя прикусить язык. — Я думал, ты позовешь на прием своего поклонника из Министерства.

— Какого еще поклонника? — искренне удивилась Эбби, потянувшись к чашке с чаем и замерев на полпути.

— Того, про которого успела рассказать Роуз всего за минуту нашей беседы. Мы увиделись с ней в Хогвартсе.

Фред не ожидал, что может ляпнуть про этого «поклонника», как он окрестил про себя неизвестного ему волшебника, часто появляющегося в отделе, где работала Эбигейл. Но ему было почему-то неприятно представлять этого пока еще безликого — почему-то до приторности вежливого и правильного — визитера.

Эбби покачала головой:

— Я все-таки познакомлю Роуз с чарами Немоты. Нет никакого поклонника. Николас Догерти помогает нам как мракоборец в поиске темных артефактов. Да и какой у меня может быть поклонник, если…, — девушка договаривать не стала, и так все было понятно. — А Анджелина не будет против, если ты согласишься пойти?

Эбигейл хитро взглянула исподлобья на Фреда, пряча за улыбкой секундное грустное воспоминание. Парень оценил ответный укол булавкой.

— Ты превращаешься в мою маму, которая замечает все и вся, — отшутился Фред, имея в виду, что для миссис Уизли (и для Эбби) не была секретом его долгая прогулка с Анджелиной вокруг Черного озера рядом с замком. — Мы давно с Анджелиной не общались и решили, что как-нибудь, возможно, было бы неплохо встретиться.

— Ну, раз только возможно, то я не буду переживать.

Они сидели друг напротив друга, не отводя изучающего взгляда — один от другого. Все было как обычно — полуправда, недофлирт — привычный тон их общения. Но оба не могли отделаться от ощущения фальши, притворства.

Время обеда заканчивалось. И Фред сдался первым.

— Давай так, Латимер. Три правды от тебя и три от меня. Все, что у нас на уме, на душе или просто на языке вертится. Иначе я просто лопну, клянусь Мерлином!

Фред придумал это миг назад, очень надеясь, что подруга вступит в игру. Тогда дело сдвинется с мертвой точки. Парень увидел, что Эбби нисколько не смутилась, а, наоборот, поймав азарт, забыла свой чай и придвинулась ближе к столу.

— Хочешь устроить шоковую терапию? В моем списке больше правд, чем три.

— Не волнуйся, три — это только для разгона, — отмахнулся оживившийся Фред. — Хочешь, я начну? Ммм… Мне больше нравилось, когда у тебя были длинные волосы.

— Внезапно, — опешила Эбби, издав звук, похожий на сдавленное икание. — Это первое, что было у тебя на уме?

— Не придирайся. Правда есть правда. Твоя очередь.

— Хорошо-хорошо… — волшебница набрала в грудь побольше воздуха и выпалила. — Я хочу помочь тебе с восстановлением магазина, и мне, по большому счету, все равно, как ты к этому отнесешься. Уж извини. Я помогала вам с Джорджем, когда вы только открывались, и серьезно намереваюсь приложить к этому руку и волшебную палочку сейчас. И чем скорее — тем лучше.

— Да это ультиматум какой-то!

Теперь пришла очередь Фреда удивляться. В том числе и тому, что он обрадовался такому категоричному заявлению.

— Ты сам просил, — пожала плечами Эбби.

— Ладно… Правда номер два. — Фред осмеливался на следующее откровение, глядя на многострадальную измятую салфетку. — Я страшно злюсь. Каждый день. Постоянно. Ненадолго становится легче, если удается с кем-нибудь поругаться. Это… как тлеющий уголь где-то внутри. Я очень сильно злюсь. На себя. На тебя. На семью. На Джорджа… И когда спускаюсь в магазин, когда не могу закончить новую разработку так быстро, как планировалось — злюсь еще сильнее.

Фред говорил об этом не для того, чтобы ему написали рецепт излечения, и уж точно не для того, чтобы его пожалели. И он знал — Эбби понимает. Поэтому и не кидается утешать, не произносит убийственную фразу: «Все будет хорошо». Девушка просто молча выслушала. А в ее глазах читалось: «Это нормально».

Затем Эбби тихо призналась сама:

— Я больше не могу писать картины, не могу их оживлять. Те краски, которые вы мне подарили… Я больше, чем уверена, что магия из них не выветрилась. Но я больше их не чувствую. Не получается, Фред.

Было видно, что второе откровение далось волшебнице гораздо тяжелей. И самое страшное было в том, что она тоже не знала, как все вернуть обратно. Фред мог представить, каково было Эбби лишиться того, в чем она всегда находила отдохновение и новые силы. Действительно, выходило так, что они оба прятали за беззаботной болтовней и попытками поскорей вернуться к привычной жизни постоянно ноющие язвы.

Фреду оставалось выдать свою третью правду. И он уже знал, что скажет.

— Я тебя не ненавижу.

— Что? — не поняла девушка.

— Ты сказала в тот вечер в «Норе», что на моем месте ненавидела бы себя. Но я тебя не ненавижу. Даже близко такого нет.

Фред терпеливо ждал, пока понимание, накатывая невидимой волной, все ярче отражалось на лице Эбби. Она выглядела смущенной, взволнованной и разгневанной одновременно, о чем говорил появившийся на щеках лихорадочный румянец, и явно не знала, куда себя деть. Фред на всякий случай откинулся на спинку стула, отодвигаясь подальше: в глазах ведьмы появился знакомый острый блеск.

Не говоря ни слова, Эбби резко поднялась, схватила свой плащ и развернулась, чтобы уйти. Фред не шелохнулся. Гриффиндорец не понаслышке знал, что эта девушка не может уйти просто так: не тот характер. Действительно, после пары шагов по направлению к выходу волшебница развернулась.

— Ну, ты и засранец, Фред. Самый настоящий засранец! — произнесла Эбби, отчеканив каждое слово и направив в сторону парня указательный палец, чтобы тот не сомневался, о ком идет речь. — Ты подслушал… А я ведь…

Эбби взяла паузу: нужно было перевести дыхание и не развопиться подобно громовещателю у всех на виду. Во время этой короткой передышки Фред случайно поймал сочувствующий взгляд девушки за соседним столиком, которая, видимо, подумала, что свидание их пары летит к чертям.

— Все в порядке, — «успокоил» ее Фред. — Меня часто так называют.

— И явно не в последний раз, — ввернула Эбби, грозно смотря на парня сверху вниз. — Удлинители ушей, да?

— Да. Справедливости ради надо отметить, что ты всегда считала их очень полезным изобретением.

— Ты так извиняешься?

— Почему ты так волнуешься? — вопросом на вопрос ответил Фред. — Потому что в том разговоре показала себя настоящую?

Эбби старалась не замечать, что за ней внимательно наблюдает из-за барной стойки официантка. Она надела плащ, слегка путаясь в рукавах.

— Мне нужно возвращаться в «Арканум», — бросила в качестве оправдания волшебница и теперь уже действительно вышла из бара, а Фред последовал за ней.

На улице начался дождь: крупные капли от души барабанили по крышам, ручьями стекали с навесов над входами в лавки, с плеском разбивались о мостовую. Фред наколдовал над собой и Эбби невидимый зонт, вертикально держа волшебную палочку в руке. И Эбби задержалась еще буквально на минуту под этим невидимым куполом, который заставил их встать совсем близко друг к другу.

— Эбби, посмотри на это с другой стороны. Сколько бы еще прошло времени, прежде чем ты сама рассказала бы мне о том, о чем рассказала нашей Ма? Уж прости, но я услышал то, что должен был услышать.

— Любопытная логика. А какой твой разговор и с кем нужно подслушать мне, чтобы я поняла, что происходит в тебе? Кроме злости?

Эбигейл задала вопрос, пытливо заглянув в голубые глаза, а потом осознала, что ответ прекрасно знает.

— С Джорджем, — грустно кивнула волшебница. — Конечно.

Когда она трансгрессировала, коротко попрощавшись, Фред вернулся в бар, подошел к стойке. Официантка с незабываемым цветом волос понимающе окинула взглядом парня, как будто старого знакомого.

— Немного странно видеть тебя здесь днем, — сказала она, закидывая на плечо полотенце.

— Значит, что-то меняется к лучшему. — Фред устроился на высоком барном стуле. — Линдси, найдется для постоянного клиента кусочек пергамента и перо с чернилами?

* * *

Над рабочим столом Эбигейл уже летали несколько записок-вызовов, когда волшебница зашла в свой кабинет, на ходу высушивая одежду теплой струей воздуха из палочки. Надо было скорей заняться делом нового клиента, а над разговором с Фредом она поразмыслит вечером дома. Она никак не думала, что ее ночные откровения станут известны кому-то еще, кроме миссис Уизли. Ведь это была совсем другая сторона Эбигейл Латимер.

Но Фред видел ее и в более ужасном состоянии. Невероятно рассерженной. Рыдающей. Абсолютно разбитой. Проигравшей… Так отчего же она разозлилась?

Через пару минут Эбби уже шагала рядом с Роуз по длинному светлому коридору, спеша в Малый зал совещаний. Мистер Кройден срочно собирал отдел Искателей и своих помощников. Роуз Гернли как раз проходила стажировку в роли младшей помощницы у одного из Искателей, но ее попутно нагружали еще десятком разнообразных поручений.

— Они прибыли где-то четверть часа назад. Мракоборец Ротвелл и твой Догерти…

— Он не мой, Роуз. И прекрати всем преподносить его как моего поклонника. — Эбигейл на ходу отчитывала подругу, перебирая документы в папке, которую на всякий случай захватила с собой. О чем им предстояло отчитываться, пока было непонятно.

— «Всем» — это Фреду Уизли? Ну, извини. Очень уж захотелось переключить его внимание. Не люблю Джонсон. — При этих словах Роуз смешно наморщила нос.

— Переключай сколько угодно, только меня не приплетай.

Волшебницы уже остановились перед двустворчатыми высокими дверями, и Эбби, резко выдохнув, распахнула одну из створок. В Малом зале за круглым столом расположились пятеро главных Искателей «Арканума», мистер Кройден, Николас Догерти и незнакомый девушке маг в угольно-черной мантии. Видимо, тот самый мракоборец, который пугающе цепким взглядом окинул всех собравшихся, за исключением главы «Арканума» и своего подчиненного Догерти.

Совещание на самом деле оказалось обыкновенным отчетом перед представителем Министерства Магии, хотя Эбби не помнила, чтобы на подобное мероприятие отправляли кого-то из мракоборцев. Обычно они сотрудничали с «Арканумом» во время поисков чернокнижников или при выявлении и ликвидации темных артефактов. Сегодня повод был явно другой. Ротвелла интересовал один конкретный артефакт, которым отдел Искателей (и Эбби вместе с ними) занимался последний месяц.

— Часы Годара, — объявил мракоборец, снова пронзая всех взглядом серых глаз. — Мистер Кройден заверил меня, что его сотрудники охотно поделятся с Министерством информацией. Нас интересует… буквально все.

Искатели, не сговариваясь, повернули головы к своему начальнику, что не ускользнуло от внимания Ротвелла. Мистер Кройден кивнул, подтверждая эти слова, и обратился к Эбби:

— Мисс Латимер, прошу начать вас. Вы собирали данные об этом артефакте с первого же дня.

Эбигейл поднялась со своего места, стараясь не смотреть на Николаса Догерти, который даже подался вперед, приготовившись ее внимательно слушать. Девушка взмахнула волшебной палочкой, высвобождая из папки нужный лист. Еще взмах — и изображение напольных часов сошло с листа, увеличившись до реальных размеров, и повисло призрачной мерцающей тенью перед собравшимися.

— Артефакт, известный под названием Часы Годара, — начала свой импровизированный доклад Эбби, чувствуя, что с каждым словом говорит все уверенней. — Он представляет собой напольные часы, созданные магом, алхимиком, а также мастером часовых дел Корнелиусом Годаром в 1701 году. Высота артефакта — шесть футов и десять дюймов. Часовой шкаф выполнен из орехового дерева и украшен искусной резьбой. В качестве часовых камней Годар использовал рубины. Циферблат с золоченым окаймлением также снабжен астрономическими символами и знаками…

— Каковы особенности артефакта? — перебил Ротвелл. — Я бы попросил вас не вести протокол этого совещания, мисс!

Роуз замерла над покачивающимся пером, поняв, что мракоборец без предупреждения обратился к ней.

— Как скажете, — покладисто согласилась волшебница, хоть и поджала в досаде губы. Перо безжизненно упало на стол, а все написанное им ранее исчезло с пергамента.

— Точно о свойствах артефакта уже никто не сможет сказать, — продолжила Эбби, отметившая резкий тон мракоборца. — В письменных источниках, которые нам удалось найти, говорится о способности Часов «стягивать и растворять само Время». Все записи самого Годара утрачены. Кроме того, примерно с конца восемнадцатого века Часы стали всего лишь предметом коллекции артефактов семьи Новак, семьи волшебников из Венгрии. Часы передавались как сокровище из поколения в поколение. Последний хранитель секрета — Имре Новак.

— Хранитель секрета, но не самого артефакта? — Это уже был уточняющий вопрос от Догерти.

Эбби быстро взглянула на волшебника и кивнула:

— Да. Профессор Новак — известный артефактолог, а не просто коллекционер. Он подробно описал Часы Годара, но, как профессор сам упоминает в одной из книг, он видел этот артефакт всего пару раз, когда был ребенком. А потом его дед разделил Часы на части, оставив в семейной коллекции только одну из частей. Какую — неизвестно. Сам профессор Новак обошелся с коллекцией довольно странно. Он долгое время жил и работал в Англии, три года работал в Хогвартсе преподавателем рунологии. Но незадолго до… эмм… захвата Министерства Темным Лордом передал все артефакты в «Арканум».

— Вероятно, он боялся, что сильные артефакты могут стать целью Пожирателей смерти, — предположил Ротвелл и с еще большим интересом начал всматриваться в Эбигейл, будто подозревая, что волшебница что-то скрывает, — и поэтому обратился к тем, чье главное дело — сохранение магических предметов. Что же тут странного?

Эбби знала, что нужно объяснить все этому въедливому мракоборцу максимально прозрачно и как можно скорее. «Только не проговорись, Эбби. Не проговорись о том, о чем ему знать совершенно необязательно».

— Странность в том, — начала пояснять Эбби, спокойно встретившись с холодным взглядом Ротвелла, — что доктор Новак не просто оставил на хранение «Аркануму» почти всю свою коллекцию, но подарил ее нам. Ценнейшие артефакты, подобных которым не найти во всем магическом мире. И тем более странно, что он ни словом не обмолвился о Часах Годара.

— Кто занимался оформлением дарственной, касающейся его коллекции? — уточнил Ротвелл.

Эбби стушевалась лишь на секунду.

— Я. Это было мое первое важное поручение.

Мракоборец кивнул, будто соглашаясь с самим собой:

— И что же? Он не передал «Аркануму» ту самую последнюю часть Часов Годара?

— Мы не знаем, — наконец вставил слово мистер Кройден, все это время пристально наблюдавший за министерским волшебником. — В описи ничего подобного не указано, хотя Новак действительно собирался оставить нам все. Но если мы просто не знаем, что это за часть…

— Но профессор мог оставить ее себе, — предположил Догерти.

— Мог, — внезапно легко согласился Ротвелл. — Но тогда мы в незавидном положении, потому что спросить уже не у кого. Имре Новак, как известно, был убит полтора года назад в Будапеште.

Эбби опустилась на свое место за столом, нехотя вспомнив тот день, когда случайно узнала о гибели своего школьного учителя. Тогда каждый день сообщали о все новых и новых жертвах, и весть из далекого Будапешта мало кого испугала или удивила. А Эбби пожалела, что больше никогда не поговорит с этим мудрым волшебником.

— Что мы имеем? — решил подытожить Ротвелл. — Для уничтожения такого мощного артефакта, как Часы Годара, нужна необыкновенная сила. И предок Новака разделил артефакт на составные части. Циферблат, маятник, стрелки, деревянный шкафчик, стекло… и прочее. И даже эти отдельные детали, как оказалось, несут определенную магическую силу. Новак очень искусно спрятал их в разных местах, явно не желая, чтобы до них вообще кто-нибудь добрался. Но все пошло немного не по плану.

— Получается, что Министерство осведомлено не меньше нас. — Кройден снисходительно улыбался, скрестив руки на груди. — И даже больше.

— Это наша общая работа: быть осведомленными. Разве нет? — Ротвелл повернулся всем корпусом к Кройдену. — «Арканум» нашел четыре детали Часов Годара. Остальное мы должны найти вместе. Приказ Министра магии Кингсли Бруствера.

Искатели при этих словах обменялись недоумевающе-встревоженными взглядами. Если мракоборцам велено открыто начать работать с Искателями «Арканума», значит, дело действительно было серьезное.

Кройден вовсе не удивился (или умело скрыл изумление) и лишь произнес:

— В таком случае мои люди должны получить хотя бы какие-то разъяснения.

— Естественно, — серьезно кивнул мракоборец. — Связь мы с вами будем Догерти — одного из лучших начинающих мракоборцев нашего отдела. А пока, уважаемые Искатели, вам следует знать вот что… За Часами Годара охотятся выжившие и скрывающиеся от суда Пожиратели смерти. Вполне возможно, что некоторые детали артефакта уже достались им. Ваша задача — найти части Часов раньше, наша задача — поймать Пожирателей и предать их суду.

За столом повисло молчание. И только один из Искателей, поправив съехавшие на переносицу очки, вежливо поинтересовался:

— Как, по вашему мнению, Пожиратели смерти хотят использовать Часы Годара? Или их части?

— Вы мне скажите. — Ротвелл впервые за все время улыбнулся, правда, улыбка вышла совсем не веселой. — У вас наверняка есть версия, для чего были созданы Часы Годара, даже если точных данных нет.

Искатель с мрачным видом переглянулся с коллегами. Отвечать он почему-то не торопился. Эбби подняла глаза на полупрозрачное изображение Часов, и почувствовала, как по коже пробежал неприятный холодок. А потом тихо произнесла:

— Часы Годара и, возможно, их части могут быть использованы как артефакт, позволяющий перемещаться во времени.

Девушка услышала, как судорожно вздохнула при этих словах Роуз. Ротвелл, конечно же, обо всем этом знал. Как и о том, что именно уцелевшие Пожиратели смерти, обезумевшие, загнанные в угол, но оставшиеся верными идеям Волан-де-Морта, захотят изменить в прошлом.

Совещание продолжалось еще около получаса. Искатели по очереди рассказывали о том, что им удалось узнать о предполагаемом местонахождении тех или деталей Часов, иногда обращаясь к изображению артефакта, наколдованному Эбби. Сама волшебница вслушивалась лишь краем уха: она читала доклады каждого Искателя. Вместо этого девушка старалась в мельчайших подробностях вспомнить встречи с Имре Новаком. Этот маг был одним из первых клиентов Эбигейл, недавно закончившей Хогвартс. И пока он оставался самым важным ее клиентом. Тем, кто доверил только ей — и никому больше в «Аркануме» — один секрет.

Как в тумане Эбби возвратилась в свой кабинет. Ей казалось, что вот-вот — и она наконец-то сможет дать название тому болезненно зудящему ощущению, которое мучило ее весь год. Что-то гнетущее и непонятное. Оно было разлито везде: в «Аркануме», где Эбигейл почти каждый день приходилось сталкиваться с последствиями деяний Пожирателей смерти; в Хогвартсе, где все говорили не только о победивших, но и о не вернувшихся после битвы; дома у родителей и в «Норе», откуда никак не хотела уходить боль; даже в каждом их разговоре с Фредом, каждом их письме… Везде. А сегодня, после сообщения о новой угрозе, все встало на свои места. Эбби нашла этому название.

Война еще не закончилась. Будь то их общая война с темными силами или же война личная, внутри каждого из тех, кто остался в живых. Война не закончилась.

Из мрачных раздумий Эбигейл вырвал настойчивый стук в оконное стекло. На подоконнике сидела взъерошенная сова, которая явно была оскорблена тем, как долго пришлось дожидаться адресата. Девушка скорей распахнула окно. Как только от лапки совы отвязали записку, птица вернулась в лондонский ливень. А короткое послание, заставившее Эбби улыбнуться несмотря ни на что, знакомым почерком сообщало:

«Если ты не переживаешь за свою репутацию и все еще не против пойти на прием с настоящим засранцем, то я согласен. С удовольствием составлю тебе компанию».

Даже если следующие несколько месяцев Эбби предстояло думать лишь об утерянном артефакте, который ни в коем случае не должен достаться темным магам, в жизни все равно по-прежнему оставалось много света.

1994 год

Весь Хогвартс гудел от предвкушения встречи с гостями из других школ волшебства, которая должна была состояться совсем скоро — в канун Дня Всех Святых. Эбигейл тоже поддалась предпраздничной атмосфере, обсуждению того, какими окажутся заграничные студенты и кто их учеников Хогвартса отважится представлять школу на Турнире. При этом девушка старалась не думать, что за эту неделю она так и не помирилась с Фредом и Джорджем. Бывшие подельники иногда «играли в мрачные гляделки» (как это называла Джинни), встречаясь на совмещенных уроках или в Большом зале, но толком так и не поговорили. Шоколадные трюфели, как и следовало ожидать, в сумку Эбби больше никто не подкладывал.

Арон стойко перенес свою отработку у школьного завхоза, но своего упрямства так и не растерял. Эбби оставалось только гадать, когда в следующий раз ей сообщат о «достижениях» брата. Ведь оскорбления со стороны слизеринцев не закончились, потому что «Клубок» все так же продолжал смаковать подробности семейной жизни Латимеров. Доставалось не только родителям Эбби и Арона, но и другим таким же семьям с древней фамилией и «неоправданной и обескураживающей любовью к маглам». Но одна хорошая новость все-таки была: миссис Уизли перестала выписывать этот мерзкий журнал.

— Мама сразу сказала, что журнал испортился, как только сменился редактор, — поясняла Джинни, перелистывая справочник по травологии в поисках нужной для эссе информации. — А когда начали писать гадости про твою семью, Эбби, она вообще им в редакцию гневное письмо настрочила, представляешь?

У Эбби потеплело на сердце от этих слов. Такие искренние переживания дорогого стоят. Жаль, что в самой семье Латимеров с выражением поддержки друг другу все было гораздо сложней. Сухие и короткие письма, которыми Эбби обменивалась с матерью, вызывали ощущение глухой тоски. С отцом девушка переписывалась очень редко: Гарольд Латимер с головой ушел в работу.

— И что же они ответили? — спросила Эбби.

— Наверняка отправили какую-нибудь стандартную отписку, — сказала Гермиона, резко отчеркивая последнюю графу своей таблицы. — Что-то вроде «Спасибо за Ваше мнение, но мы оставляем за собой право самостоятельно выбирать темы для статей».

— Что-то в этом духе, да, — кивнула Джинни. — Но мама пар выпустила и «Клубок» больше не читает. Хотя у нее есть много других журналов…

Джинни задумчиво вчитывалась в заумную статью об абиссинской смоковнице, и Эбби, сжалившись над подругой, открыла перед ней более полезную книгу. Девушки втроем уже около часа сидели в библиотеке, корпели каждая над своим домашним заданием и заодно обменивались новостями. Гермиону жутко раздражали бесконечные обсуждения предстоящего Турнира, которые гриффиндорцы вели в своей башне, поэтому в библиотеке она проводила больше времени, чем обычно (если такое можно представить). Джинни хотела поскорей разделаться со своим эссе, а Эбигейл длинно и подробно (как любил требовать от учеников Снегг) расписывала свойства лунной росы.

От Джинни Эбби узнала, что ее старшие братья все еще надеются обмануть возрастную линию Дамблдора при помощи обыкновенного Старящего зелья. Они действительно горели желанием стать чемпионами от Хогвартса, но интересовала близнецов, надо думать, вовсе не слава победителя Турнира.

— Ты ведь не помогаешь Фреду и Джорджу решить эту проблему с возрастом? — вдруг спросила Гермиона у Эбби.

Эбигейл на миг представила ужас Гермионы, узнавшей, что ей с близнецами Уизли удалось обойти одно из главных правил Турнира, и улыбнулась про себя. А вслух сказала:

— Даже если бы и захотела, «а» — это вряд ли возможно, «б» — мы с Фредом и Джорджем временно в контрах.

— Надеюсь, что и правда временно, — сказала Джинни. — Мне нравится ваше безумное трио.

— А почему безумное? — спросила Эбби.

— Потому что почти невозможное. Но… я бы сказала… многообещающее. — Джинни довольно поставила точку в своем эссе и взмахнула над головой пером, радуясь, что теперь можно отдыхать. Когда третьекурсница, попрощавшись и поблагодарив за помощь, умчалась из библиотеки, Гермиона устремила проницательный взгляд на Эбби и сказала:

— Мне кажется, что если бы был способ обмануть возрастную линию Дамблдора, то ты бы помогла Фреду и Джорджу.

— И ты бы разочаровалась? — Эбби улыбнулась уголком губ.

— Может быть. Немного, — призналась гриффиндорка. — Мне хочется думать, что в компании близнецов ты отвечаешь за благоразумие и осторожность. Безрассудства им и так хватает.

Эбигейл подозревала, что так же думает и миссис Уизли, которая была искренне рада общению своих сыновей и дочери соседей. Но девушка-то прекрасно знала, что Фред и Джордж «приняли» ее в свой тайно провозглашенный орден шутников и нарушителей спокойствия не в надежде на ее нотации. Да Эбби и не собиралась наставлять их на путь истинный. Ее тянуло к близнецам совсем по другой причине.

— Извини, Гермиона, но это они меня спасают, а не наоборот, — честно ответила Эбби. — Ну, по крайней мере, пока не раздражают меня тем, что суют нос не в свое дело.

— Спасают от чего?

Эбигейл задумалась на секунду и решила, что сейчас не время для пространных объяснений. Поэтому, улыбнувшись, ответила коротко, но не совсем правдиво.

— От скуки.

Продолжать эту тему Гермиона не стала и вскоре тоже покинула библиотеку. А Эбигейл наконец получила возможность снова углубиться в изучение тех книг, ради которых засиживалась во владениях мадам Пинс допоздна. Она прошла к стеллажу, отданному под труды о средневековом искусстве волшебников, и сняла с полки увесистый фолиант. Может, хотя бы в этой книге удастся найти необходимое? Неужели никто из магов не догадался в свое время записать давно утраченный рецепт живых красок? А если все-таки записал, то как давно это было?

Не желая никого посвящать в смысл своих упорных поисков, Эбби перенесла вещи за один из дальних столов и принялась продираться сквозь дебри средневекового тяжеловесного стиля изложения. Но спрятаться за рядами стеллажей захотела не только она. Рядом, около полок с книгами о преобразующих зельях, нарисовались Фред, Джордж и Ли, решив на ночь глядя удивить всех своим присутствием в библиотеке. Парни что-то живо обсуждали свистящим шепотом, Ли при этом жестикулировал, как мельница. Эбби они заметили сразу, но близнецы предпочли сделать вид, что заняты чрезвычайно важным делом, и только Джордан счастливо отсалютовал пуффендуйке.

Хотят разыгрывать спектакль «Я не замечаю Латимер»? Да на здоровье! Эбби решила отвечать той же монетой и ни за что не уходить первой. Вместо этого волшебница начала яростно строчить на листе пергамента, делая выписки из третьей главы. Но до девушки все равно долетали обрывки обсуждений (особенно старался в более громком озвучивании своих мыслей Ли Джордан), мешая сосредоточиться.

Судя по всему, парни спорили по поводу Старящего зелья, которое они хотели усовершенствовать, чтобы план точно сработал. Хорошо, что соседние столы пустовали и никто больше не мог подслушать. Про себя Эбби порадовалась, что друзья наконец-то сообразили: обыкновенное Старящее зелье дамблдоровскую защиту не обойдет. Но вот что касается всего остального — толковые идеи явно закончились, и они пытались ткнуть пальцем в небо. Каждый раз, когда Фред, Джордж или громогласный Ли предлагали метод улучшения уже готового зелья, Эбигейл качала головой, глубоко вздыхала, постукивала ногтем по столешнице или даже шмыгала носом от досады, потому что не могла прокомментировать их безумные предположения.

Когда девушка в очередной раз резко вдохнула носом воздух, как будто у нее был насморк, Фред не выдержал и раздраженно заявил, не поворачиваясь к Эбби:

— Слушай, Латимер, если тебе есть, что сказать — говори. А если нет — можем носовой платок одолжить.

— Прибереги для себя, Фред, — хмыкнула Эбби. — Пригодится, когда у тебя из ушей слизь польется, если вы добавите в зелье лирный корень.

Девушка захлопнула книгу (вышло громче, чем она хотела), свернула записи и закинула сумку на плечо. Сейчас она точно уже ничего не смогла бы найти, а если останется и снова сцепится с Фредом, то наверняка будет отлучена от посещения библиотеки за нарушение порядка. Поэтому лучше вовремя уйти. Опять. От одной мысли о том, что ее уход снова воспримут как бегство, становилось противно.

— Мне показалось или у тебя есть конкретные идеи по зелью? — бросил вдогонку Джордж, небрежно облокотившись на стол. В его глазах так и бегали чертенята, хорошо знакомые Эбби, но в отличие от чертенят Фреда они хотя бы не злились.

Волшебница обернулась, встав в проходе между стеллажами, и одарила Джорджа самой ослепительной улыбкой, на какую сейчас была способна:

— Идеи всегда есть. Но еще нужно суметь правильно их приготовить.

Не дожидаясь комментариев, Эбби ушла. А Джордж повернулся к друзьям и выпалил:

— Грозного Глаза мне в кошмары, если это был не намек на то, что она уже что-то придумала.

— Нет, — отрезал Фред, видимо, в ответ на следующую реплику брата.

— Почему «нет»?

— Потому что я не буду опять извиняться перед Латимер. Мне хватило того раза летом.

Ли Джордан переводил взгляд с одного близнеца на другого, привычно наблюдая за их наполовину мысленным диалогом, и вдруг решил вмешаться:

— Любопытно. А что такого случилось летом?

* * *

Этим же вечером, сразу после отбоя (о причинах ее редких ночных отлучек знала только Роуз), Эбигейл опять отправилась на шестой этаж, в один из отдаленных коридоров. Ученики чаще всего пользовались им, чтобы сократить путь до класса Прорицаний в Северной башне, поэтому сейчас коридор вполне ожидаемо пустовал, что было Эбби только на руку. Дойдя до статуи Эрика Звездочета, волшебница остановилась напротив постамента, перед картиной в старинной золоченой раме.

На полотне был запечатлен живописный сад звездной летней ночью. Отсюда до факела было довольно далеко, но и без его приглушенного света на картине была видна каждая деталь. Изображение будто освещали сами звезды, мерцающие в бархатном синем небе. Это была одна из трех картин в Хогвартсе, написанных живыми красками, и единственная картина, висящая в достаточно тихом месте. Несколько дней назад Эбби вычитала в одной из библиотечных книг, как правильно, без вреда для картины, взять образец краски с холста, и теперь собиралась провернуть эту нехитрую операцию.

Девушка достала приготовленный заранее стеклянный пузырек и вплотную подошла к картине. Волшебница хотела снять совсем немного краски в самом уголке холста, чтобы не искалечить живое полотно. Она в который раз залюбовалась сказочной прелестью ночи, которую удалось передать художнику. Эбби даже могла видеть, как дышат деревья, шелестя изумрудной листвой, как острый мерцающий блеск звезд прорезает синий небосвод…

Завороженная, она едва заметила прохладное дуновение у себя над ухом, на что отвлекаться совсем не хотелось. Наверняка это снова было привидение Эрика Звездочета, который любил незаметно подкрадываться со спины и щекотать шею роскошным пером своей шляпы с плюмажем.

Эбби лишь отмахнулась, не оборачиваясь, и произнесла слегка раздраженным шепотом:

— Господин Звездочет, мы обязательно поговорим о ваших замечательных открытиях, но чуть позже.

Эбби сняла с запястья пурпурный лоскут и вылила на него из пузырька несколько драгоценных капель лунной росы, собранных ею в теплицах профессора Стебль. А потом задержала дыхание и замерла перед картиной, почти коснувшись носом холста.

Прохладное дуновение опять коснулось щеки, и чей-то голос тихо произнес:

— Не забывай дышать.

Эбби подпрыгнула на месте, потому что голос принадлежал отнюдь не бестелесному призраку. За спиной у девушки стоял ухмыляющийся Джордж Уизли. От испуга сердце Эбигейл пустилось в сумасшедший бег, хотя сама она застыла столбом, до боли сжав в ладони стеклянный флакончик. Но испуг быстро сменился ощущением досады от одного только вида выражения лица Джорджа: парня очень порадовала реакция волшебницы, выглядел он довольным.

— Что ты тут делаешь? — обвиняющим тоном спросила Эбби, стараясь не повышать голос.

— За тобой наблюдаю, конечно. Тайна твоих походов к Эрику Звездочету раскрыта!

— Не кричи, пожалуйста, Джордж. Иначе сюда кто-нибудь заявится.

— В коридор Астрономов? Не смеши меня. В туалет Плаксы Миртл чаще заглядывают, чем сюда.

В этот момент из стены за статуей выплыла молочно-белая фигура Эрика Звездочета. Привидение долговязого ученого зависло рядом с Джорджем и возмутилось:

— Я бы попросил, молодой человек! Мой коридор довольно популярен среди любителей астрономии.

Эбби закатила глаза. Только занудства призрака ей сейчас и не хватало. Взять образец краски — секундное дело. Но с собравшейся здесь неожиданной компанией дело могло затянуться надолго. А она честно хотела вернуться в гостиную факультета до отбоя.

— Можно я просто закончу одно небольшое дело и уйду? Хорошо? А вы поспорите о популярности коридора без меня, — предложила волшебница, единственная из троих продолжавшая говорить шепотом.

— Да ты здесь уже три года торчишь и так не осмелилась провернуть свой эксперимент с картиной, — резонно заметил Джордж, кивнув на полотно.

— Просто не нужно было меня пугать и отвлекать. Я бы уже давно все сделала!

— Я всего лишь беспокоился, что ты потеряешь сознание от нехватки воздуха и мне придется приводить тебя в чувство. Не мог же я тебя бросить в беде, — заявил Джордж. Парень поудобней устроился рядом со статуей Звездочета, опершись плечом о мраморный телескоп ученого мага. Уходить он явно не собирался.

— Какой еще беде? Я просто…

Эбби не нашлась, что сказать дальше, и даже повернулась к призраку в поисках поддержки. Мерцающий в неровном свете факелов Эрик скрестил на груди руки и безуспешно пытался сдунуть в сторону громадное перо, закрепленное на шляпе и мешавшее обзору.

— Между прочим, многоуважаемая леди, вы еще в прошлый раз обещали прочесть один из моих трудов и обсудить его со мной…

— Все будет, — перебила его волшебница и решительно повернулась лицом к картине: лучше просто не обращать внимания на «зрителей».

Смоченный край платка, к счастью, не успел высохнуть. Больше не задумываясь и не отвлекаясь на красоту живой картины, Эбби быстро, но аккуратно приложила ткань к холсту в самом его углу. Лунная роса сделала свое дело: магическая краска слегка взбухла, и теперь можно было взять ее частицу. Вот только в левой руке девушка держала флакон, а третьей руки у нее не было.

— Эээ… Джордж, помоги мне. В правом кармане мантии.

— А волшебное слово?

— Быстрее!

— Не то.

— Пожалуйста.

— Не то, но сойдет.

Джордж отлепился от статуи и опять оказался рядом с волшебницей. Только теперь Эбби точно знала, кто стоит за спиной, и вновь задержала дыхание, радуясь, что никто не видит румянца не ее щеках. Джордж скользнул рукой в карман мантии Эбигейл и вытащил на свет крохотный пинцет. Склонившись над плечом подруги, парень сам, не тратя времени даром, аккуратно захватил металлическим инструментом зеленый лепесток краски, легко отделившийся от полотна. Эбби тут же отняла от картины свой пурпурный платок, и все стало как прежде. Изумрудная волна высокой травы всколыхнулась и опала — вреда картине они не нанесли.

Джордж опустил образец краски в подставленный Эбби флакон и победно улыбнулся. Девушка тоже просияла улыбкой — она уже на полпути к разгадке волшебных красок!

— Получилось, — выдохнула волшебница, наблюдая за зеленой каплей, которая не ссохлась и рассыпалась в пыль, как уже случалось, а уютно растеклась по стеклянному донышку.

— Понятия не имею, что именно получилось, но я все равно за тебя рад.

И Эбигейл почему-то казалось, что она не была бы так просто и искренне счастлива, если бы находилась в этом полутемном коридоре одна.

Неизвестно, сколько бы еще Джордж и Эбби так стояли, улыбаясь друг другу и думая каждый о своем, но призрак Звездочета снова решил вмешаться. Эрик все-таки справился с пером, просто сдвинув шляпу набок, и теперь хмуро воззрился на гостей своего коридора.

— Поздравляю. Пока вы тут тряслись над своей картиной, вы снова упустили шанс на философскую беседу со мной. Сейчас сюда придет Филч.

Эбби и Джордж, как по сигналу, повернулись к южной части коридора Астрономов. Действительно, за плавным изгибом в необозримой тени коридора слышались знакомое шарканье и неразборчивое бормотание завхоза: Филч явно прогуливался на ночь глядя со своей любимой кошкой. Занятые друг другом, ни гриффиндорец, ни пуффендуйка вовремя не услышали эти не предвещающие ничего хорошего звуки, а теперь деваться было некуда.

— Говоришь, чаще к Плаксе Миртл заглядывают? Филч-то что здесь забыл? — переспросила, нервничая, Эбби и быстро спрятала в складках мантии стеклянный пузырек. Даже если она попадется завхозу, признаваться в своих экспериментах с картиной она не станет. Сегодняшнюю ее добычу вполне могут конфисковать.

Джордж легкомысленно пожал плечами, а ответил девушке гордый призрак (спасибо на том, что голоса он хотя бы не повышал):

— Аргус Филч тоже числится в списке моих почитателей. Каждый четверг он приходит, чтобы проведать мою статую и протереть мой телескоп.

Эбби инстинктивно попятилась, будто надеясь, что Филч по какой-то причине решит не доходить до конца коридора и не заметит их. Но у Джорджа был другой план. Он схватил Эбби за запястье и затащил вслед за собой в углубление за статую, которую так любил Эрик Звездочет. Не успела девушка опомниться, как Джордж отточенным движением отодвинул в сторону пыльный тяжелый гобелен. За ним скрывался низкий и узкий проем в стене, но парень при своем немалом росте ловко юркнул в этот темный проход, утягивая Эбби следом. При этом Эбигейл, не привыкшая скрываться в тайных ходах, хорошо приложилась плечом о каменную стену. Но это было совсем неважно, ведь на глаза Филча они теперь не попадутся.

Гобелен, почти сразу вернувшись на свое законное место, лишил нарушителей источника света, но Джордж зажег огонек на конце волшебной палочки и осветил узенькие ступени, круто уходящие вверх.

— Ты слышала Эрика? — спросил Джордж, будто продолжая обычный светский разговор. — «Протереть телескоп». Представляешь, если это эвфемизм для…

— Тссс! Не хочу этого слышать!

Эбби, пользуясь тем, что Джорджу пришлось наклониться из-за низких сводов прохода, закрыла ему рот ладонью. Филч мог находиться совсем рядом. Лишь бы призрачная копия статуи, за которой они скрылись, не сболтнула лишнего.

Джордж и Эбби снова прислушались, выжидая. Но никто не поднял крик, не отдернул гобелен. Девушка думала, что они просто отсидятся здесь, но не тут-то было. Джордж потащил ее наверх, уводя все дальше от коридора Астрономов. Эбигейл подумалось, что эта тайная лестница, закрученная по спирали подобно обычной винтовой лестнице, идет совсем рядом с той, что вела к классу Прорицаний.

— Теперь понятно, как ты внезапно оказался в коридоре, — сказала Эбби, еле переводя дыхание от быстрого подъема. — Не верится, что я нахожусь в святая святых — в тайных проходах от братьев Уизли.

Джордж остановился на последней ступени и наконец обернулся. На его лице снова появилась хитрая улыбка.

— Я слышу в твоем голосе восхищение.

— О, тебе показалось, — отмахнулась Эбби. — Мы пришли?

Они снова протиснулись в узкий проем — только теперь они вышли из более глубокой ниши и из-за спины уродливой горгульи — и оказались на лестнице Северной башни. Эбби, уже закончившая курс Прорицаний, давно здесь не была. А уж при свете луны, загадочно окрасившей ступени и стены в ночное серебро, не бывала никогда. Она окинула взглядом таинственную башню — сверху вниз — и посмотрела на горгулью.

— Неужели Филч не знает об этом проходе?

— Может, и знает. Но не знает, что мы знаем.

Девушка опустилась на одну из ступеней — нужна была хотя бы минута для того, чтобы отдышаться.

— Надеюсь, ты устраиваешься поудобнее, чтобы объяснить, зачем ты решила попортить картины Хогвартса, — сказал Джордж, усаживаясь рядом.

— Во-первых, ни одну картину я не испортила. А во-вторых… А во-вторых, я все объясню, если ты расскажешь, что делал ночью в тайном проходе. Да еще и один, без Фреда.

— Это просто. Я возвращался после встречи с Алисией.

Эбби не ожидала, что получит хоть какой-то вразумительный ответ, а не очередную шутку. Но Уизли всегда умели обескуражить. И волшебница решила потянуть время.

— И вы возвращались в башню Гриффиндора не вместе?

— Алисии показалось это странным. После того, как мы расстались. Да и мне нужно было заглянуть кое-куда… Ой, нет. Это выражение лица, когда кто-то смертельно заболел и ты не знаешь, что нужно сказать, и выбираешь скорбное молчание.

— Извини. Сейчас подберу другое…

— А это грустно-заинтересованное, как будто ты выражаешь понимание и ожидаешь продолжения истории.

— Тебе не угодишь! Тогда будет просто мое обычное лицо, раз тебе не нужно сочувствие.

— Нет, не нужно, — ухмыльнулся Джордж. — И у тебя прекрасное лицо.

Эбби не нашлась, что сказать, кроме обыкновенного «спасибо».

— Твоя очередь, — напомнил Джордж.

— Очередь говорить комплименты?

— Это был не комплимент, а просто факт. И я про твою ночную прогулку.

— Не знала, что ты любитель исповедей.

— Не отвертишься, Эбби. Выкладывай.

Девушка вздохнула и вытащила из мантии флакон с каплей краски, подмигнувший бликом лунного света. А потом все рассказала. Причем гораздо больше, чем просил Джордж. О том, как она стала рисовать после того, как ее семья на несколько лет уехала из Британии. О том, как увлеклась оживлением своих картин, случайно открыв в прошлом году особые заклинания. И о том, как загорелась идеей отыскать рецепт живых красок, которыми уже давно никто не пользовался, предпочитая магию волшебной палочки. Через полгода поисков, после прочтения десятка книг у Эбби на руках были лишь обрывки информации, намекающие на некоторые этапы создания этих чудесных красок. Но точного рецепта найти не удалось. Поэтому Эбигейл собиралась как следует изучить добытый образец краски с пейзажа и восстановить этот рецепт самостоятельно.

— Вот и объяснение. Доволен?

— Ага. Правда, я почти заснул где-то в середине…

— Эй!

— …но суть я уловил. Получается, что ты с такой охотой помогаешь нам, чтобы потом в свою очередь использовать нас?

Эта догадка почему-то очень развеселила Джорджа.

— Да, в этом был мой коварный план, — «созналась» Эбби. — Правда, я хотела попросить о помощи как бы невзначай, но раз ты меня уже раскусил…

— Раз я тебя раскусил, ты отдашь мне образец краски прямо сейчас, и мы постараемся что-нибудь придумать, — выпалил Джордж на одном дыхании.

— Ну конечно! Я так и представляю счастливое лицо Фреда, когда ты сообщаешь ему, что вы будете исследовать и изобретать что-то для меня. Он прямо-таки воспылает энтузиазмом и тут же забудет, что разговаривает со мной теперь только сквозь зубы. Точно! Так все и будет.

— Да ты оптимистка, как я погляжу. — Джордж насмешливо изогнул правую бровь. — Уверяю тебя, Фред уже не злится. Он еще может злословить, но не злиться. Это другое.

— Что другое?

— Не бери в голову. В любом случае — с нашими мозгами шансов на успех больше. А ты рисуешь здорово. Один талант поможет другому. И наоборот. Так ты даешь свой суперсекретный пузырек?

Джордж поднялся на ноги, спустился на пару ступеней и уверенно протянул руку с раскрытой ладонью.

— Нет. — Вместо флакона Эбби вложила в ладонь Джорджа свою и с его помощью встала с лестницы. — Я должна попробовать сама. Но все равно спасибо тебе за помощь и совместное ночное бдение. Надеюсь, скоро снова встретимся над котлом.

Сказав это, волшебница направилась вниз. Когда она преодолела ступеней с десять, Джордж спокойно произнес:

— И ты вот так просто пойдешь через добрую половину замка, ночью, рискуя нарваться на Филча, Снегга, Грозного Глаза или, что хуже всего, Пивза? Я думал, тебе понравилось пробираться тайными проходами.

Эбби, не поворачиваясь, остановилась и представила действительно не короткий путь до гостиной.

— Я бы мог познакомить тебя еще с парочкой таких ходов, но если ты не хочешь…

Девушка укоризненно взглянула на него через плечо.

— Ладно. Уговорил. Показывай дорогу.

— С удовольствием! — Джордж снял с головы несуществующую шляпу и отсалютовал ею, видимо, изображая помпезного Эрика Звездочета. — А по пути ты расскажешь мне, что придумала по Старящему зелью.

— Ничего я не придумала. А даже если и придумала, то делиться этим не собираюсь.

— Имей совесть! Мы из-за тебя заново варим эликсир.

— Вот и варите. А участие в Турнире — это не просто авантюра, а авантюра смертельная.

— То есть в успехе своей задумки ты уверена. Я так и знал.

— Я. Ничего. Не придумала.

Так они спускались уже вдвоем, наполовину переговариваясь, наполовину переругиваясь шепотом. Первая, но далеко не последняя их ночная прогулка.

* * *

Следующее утро у шестикурсников начиналось с Зельеварения и сдвоенных Заклинаний. А после обеда — Защита от Темных Искусств. У Грюма пуффендуйцы должны были бок о бок работать с гриффиндорцами, и Эбби одновременно радовалась и досадовала из-за того, что наверняка снова придется схлестнуться с близнецами.

Вчера Джорджу все-таки удалось кое-что выведать у нее по поводу улучшения Старящего зелья, и Эбигейл с улыбкой, не желающей пропадать с губ, вспоминала вчерашний поздний вечер и вспыхнувшие интересом глаза друга. Предстоящая встреча с Джорджем грела ей сердце, а вот препираться с Фредом ей вовсе не хотелось. Эбби откровенно скучала без посиделок в «Секретной лаборатории братьев Уизли», без азартных споров с Фредом по поводу очередного рецепта или названия новой вредилки, без его дружеского подтрунивания и едкого сарказма… Но выбрасывать белый примирительный флаг первой она не собиралась. И это тоже роднило их с Фредом.

Около класса Заклинаний скопилась небольшая толпа учеников: второкурсники из Когтеврана выходили из кабинета, а кое-кто из шестикурсников-слизеринцев (да, нужно было пережить с ними целых два часа) порывался поскорей зайти и бросить сумки, сетуя на неторопливость «малюток».

Среди гурьбы учеников Эбби заметила Арона, уши которого пылали не хуже факела. Он вцепился изо всех сил в лямку своего рюкзака и старался никого не замечать вокруг. Он продирался через толпу прямиков к одному из высоких окон, у которого стояли братья Уизли. Похоже, столкнуться с Фредом и Джорджем придется несколько раньше, чем Эбби рассчитывала.

Роуз, с которой они вместе стояли у стены, пропуская мимо гомонящих учеников, дернула Эбби за рукав и кивнула в сторону группки слизеринцев. Они шли чуть позади Арона и нашептывали в спину мальчику явно что-то мерзкое. Уши Арона заалели еще больше, а челюсть просто окаменела. Эбби, следуя их с братом уговору, не бросилась тут же, как дракониха-наседка, защищать свое родное, но на всякий случай была начеку. Злость понемногу вскипала и в ней.

В какой-то момент слизеринцы отстали, бросив еще одно издевательство:

— Вообще непонятно, зачем ты ходишь на Заклинания и прочие занятия, Малыш Латти! Ты ведь скоро свалишь к своим вонючим маглам, а там из твоей волшебной палочки только небольшой костерок развести можно!

Этот выпад услышали почти все, кто находился рядом. В том числе и Фред с Джорджем, вставшие для лучшего обзора с ногами на подоконник, чтобы точно понять, что происходит. Но Эбби все равно увидела первой.

Довольные собой и гогочущие во все горло слизеринцы развернулись и уходили прочь, а Арон, не собиравшийся проглатывать последнее оскорбление, остановился, ловко выудил из рюкзака какой-то темный предмет. Эбби узнала «Чудовищно Чувствительные Чернила», которые, как уверял Арон, были у него в единственном экземпляре.

— Сейчас что-то будет, — пробормотала себе под нос Роуз.

И Эбби догадывалась, что именно.

Она рванулась вперед, наблюдая, как Арон запустил в полет чернильницу в полуметре от пола. Заклинание Исчезновения громом прозвучало в голове Эбигейл, и ей оставалось надеяться только на свою меткость.

Серебристый луч попал точно в чернильницу, которая исчезла прямо в полете со звуком лопнувшего воздушного шарика. А вот с самими заколдованными чернилами не все оказалось просто. Черная субстанция заклинанию Эбби не поддалась, а, хлопнувшись на каменный пол, превратилась в длинную скользкую черную дорожку. Дорожка преобразовалась в черный лед под ногами одного из слизеринцев, который, выписав в воздухе ногами хороший крендель и крякнув от неожиданности, не только грохнулся на спину, но и проехался с задравшейся к голове мантией до самых застекленных стеллажей с наградами учеников Хогвартса.

Кубки и медали возмущенно зазвенели после удара, замолкли на миг, поддержав абсолютную тишину, возникшую в коридоре — все вокруг не отрывали глаз от этого путешествия через половину рекреации, — а потом дружно посыпались градом на обалдевшего слизеринца.

Грохот и звон разбудили всех застывших. Большинство бросились кто куда (только бы их не застигли на месте преступления), некоторые ухохатывались над слизеринцем, погребенным под грудой золота и серебра. Эбби, не ожидавшая такого результата своего волшебства, все-таки добежала до Арона и встала между ним и рассвирепевшими слизеринцами.

— Теперь еще и сестренке твоей достанется, Малыш Латти!

Никто из троих верзил и не думал вызволять своего дружка. Вместо этого они закатали рукава и двинулись вперед. Эбби успела понять только то, что испугалась. Получится ли заколдовать сразу троих?

Но по обе стороны от нее и чуть впереди уже оказались Фред и Джордж Уизли. У обоих — палочки на изготовку.

— Арон, сейчас самое время свалить отсюда, — бросил через плечо Фред.

— И не подумаю!

— АРОН! — выкрикнули близнецы и Эбигейл разом.

Мальчишка неуверенно попятился, борясь с желанием броситься в драку вместе с сестрой и обожаемыми близнецами Уизли. Но тут на помощь подоспела Роуз, которая схватила Арона за руку и потащила подальше от заварушки.

— Ребята, шли бы вы лучше собирать своего приятеля, а? — вежливо посоветовал Фред. — Он слегка притомился после катания.

— Да у вас тут уже целая банда сколочена, — ухмыльнулся один из слизеринцев с телосложением тумбочки. — Мы ждем не дождемся, когда две бездарные семейки наконец-то скрестятся и наплодят новых осквернителей кро…

Договорить он не успел, потому что Эбби не выдержала первой: быстро вскинула палочку из-за спин Фреда и Джорджа, желая только одного — сделать побольней. Как же она сейчас понимала Арона!

— Остолбеней!

Еще одно обездвиживающее и одно оглушающее заклятие полетели в обидчиков слева и справа от Эбигейл. Ответный хлесткий серый луч сверкнул совсем рядом с ней, задев плечо Фреда и разрезав рукав его мантии. Но их заклинания попали точно в цель. Теперь все слизеринцы были отправлены отдыхать.

Джордж, Фред и Эбби замерли на месте, лишь сейчас начиная осознавать, какую кашу они заварили. Все это произошло за каких-то пару минут, а расхлебывать придется…

— Никакого колдовства в коридо… рах!

Запыхавшийся профессор Флитвик наконец появился в дверях своего класса, но комментировать картину, открывшуюся его глазам, волшебник не спешил. Не обращая внимания на застывших столбами Эбби, Фреда и Джорджа, профессор перебегал от одного поверженного слизеринца к другому. А тем временем в другой части рекреации холодный голос, намеренно делая паузу почти после каждого слова, произнес:

— Уизли. Латимер. Надеюсь, у вас хватит ума оставаться на месте.

Профессор Снегг был сама приветливость.

* * *

После часового разбора всех достижений двух учеников Гриффиндора и ученицы Пуффендуя (в присутствии деканов обоих факультетов, профессоров Снегга и Флитвика) было определено наказание: восстановление стеллажа с наградами, а также недельная ежевечерняя отработка в снегговском подземелье. Декан Слизерина особенно настаивал на последнем, так как пострадали ученики его факультета. Попытки Эбигейл доказать, что шестикурсник Крейз применил невероятно опасное заклятие Ножа (девушка чуть руку Фреду не вывернула, показывая идеально ровный разрез на мантии парня) тоже увенчались успехом: недельная отработка была назначена и слизеринцам — у профессора Стебль.

— Вот бы Стебль заставила их подрезать дьявольские силки, — мечтательно проговорил Джордж.

Они с Фредом после обеда нашли Эбби сидящей на скамье в одном из внутренних дворов замка. Девушка куталась в шарф, грела руки в перчатках и ловила редкие лучи солнца, воровато выскальзывающие из-за гряды серых туч.

— В любом случае Снегг придумает что-нибудь позаковыристей. Никогда не получала у него отработку, — сказала Эбби, поежившись под порывом ветра.

— Не волнуйся, — спокойно произнес Фред и верхом уселся на другой край скамьи. — Сегодня тебя ждет чудесный вечер с отдраиванием котлов без магии, борьба с целыми пластами паутины…

Эбби этим списком не впечатлилась и кое-что подправила:

— Нас ждет.

— Точно. Наша компания — единственный плюс этого наказания. И кстати, мы с перемирием пришли, — подмигнул Джордж.

— Но без извинений, — уточнил Фред.

— Само собой. — Эбби пожала плечами, улыбнувшись в теплый черно-желтый шарф, замотанный вокруг шеи.

— Мне тут брат рассказал об интересном камушке под названием азарит. Он может нам помочь.

— Фред, это только предположение, — сразу предупредила Эбби (она и не сомневалась, что Джордж все передал своему близнецу). — В теории, если добавить мелкую крошку азарита в зелье, он может сработать как надо. Ни с одной из составляющих азарит вступить в реакцию не должен. Но где достать сам азарит?

Близнецы молчали. Нехорошо так молчали. Хитро.

Эбби перевела взгляд с одного на другого.

— Вы это серьезно?!

— Серьезней, чем Перси, разглаживающий карманы своей рабочей мантии изнутри, — подтвердил Фред.

— То есть вы серьезно хотите украсть азарит из запасов Снегга?

— Только если он там есть, конечно, — кивнул Джордж. — Мы частенько так делали. Отработка у этой летучей мыши с сальными волосами должна чем-то окупаться. Не зря же мы ввязались в сегодняшнюю стычку.

— Добиться наказания, чтобы залезть в кладовую Снегга. Вот для чего все это было…

— Исключительно для этого, — ухмыльнулся Фред. — Роскошный план! Ты с нами? После сегодняшнего выхода в свет ты просто обязана закрепить успех.

Эбби посмотрела на Джорджа, чей взгляд говорил «Тебе решать». Посмотрела на Фреда, который свысока глядел на нее и, кажется, почти не сомневался в ее отрицательном ответе.

— Тогда я предлагаю сделку, — твердо произнесла Эбигейл после небольшого раздумья. — Я помогаю вам с добыванием азарита и с правильным его использованием. А вы помогаете мне сделать так, чтобы все эти мерзкие сплетники и не думали открывать рты по поводу нас с Ароном. С помощью ваших вредилок или просто изощренной фантазии — мне все равно. Идет?

В глазах Эбигейл блеснул недобрый огонек. Верный признак того, что она по-настоящему решилась — и будь что будет.

Фред откашлялся:

— И ты даже не будешь созывать совет умниц Латимер-Грейнджер, чтобы как следует все взвесить?

— Об этом я точно не буду рассказывать Гермионе. Иначе она меня живьем съест.

— Я не верю… — блаженно проговорил Фред, качая головой. — Сегодня задаешь жару слизеринцам, соглашаешься на нашу авантюру, предлагаешь довольно интересный обмен услугами, а теперь еще собираешься все это скрыть от совести всея Гриффиндора. Кажется, еще немного — и я все-таки влюблюсь в тебя, Латимер.

Эбби, которая сама была ошарашена намеченным планом и перспективой еще более откровенного нарушения школьных правил, было не до пылких признаний, тем более шуточных. А вот Джордж беззастенчиво хохотал, глядя на восхищенное выражение лица брата и взволнованно-сосредоточенную Эбби.

— Держи себя в руках, Фред, — рассеянно отмахнулась девушка.

— Не бойся. Я сам боюсь. И постараюсь не влюбляться.

В замке прозвонил колокол.

— Так, нам пора, — заявил, отсмеявшись, Джордж и поднялся со скамьи. — Встречаемся в восемь в кабинете Снегга.

— Смотрите сами не проговоритесь про меня Гермионе! С вас станется! — выкрикнула Эбби вдогонку убегающим близнецам. — И Арону тоже ни слова!

Фред уже умчался вперед, а Джордж, обернувшись, шутливо замкнул рот на замок и выбросил «ключ» за пределы крытой галереи. И убежал вслед за братом.

1999 год

Эбигейл пришла во «Всевозможные Волшебные Вредилки» на третий день после не совсем удавшегося их с Фредом обеда. В предыдущие два дня они — как ни странно — не отправили друг другу ни строчки, а в четверг вечером Эбби буквально заколотила в дверь черного входа, так и не снабженную колокольчиком. Такие энергичность и нетерпеливость были присущи Джинни, но Фред точно знал, что на пороге магазина его сестры быть не может, да и она, не церемонясь, трансгрессировала бы прямо в его гостиную.

Спотыкаясь о складированные в темном коридорчике пустые коробки и чертыхаясь себе под нос, Фред пробрался-таки к двери и распахнул ее, зажмурившись от яркого, уже почти летнего солнца. На пороге, вооруженная странным набором инвентаря, стояла Эбби. Девушка неуверенно улыбнулась растрепанному Фреду. Он был одет в простые брюки и рубашку поверх светлой футболки. На волшебника сейчас он вовсе не походил. Только вот руки почему-то по локоть были в пятнах от чернил, а с собой на улицу он вынес причудливую смесь запахов зелий и трав.

— Привет, — сказала Эбби. — Я к тебе с примирением, с моей фирменной шваброй, щетками и энтузиазмом. Пустишь?

— С примирением? Так мы же не ссорились.

Таким гостям Фред был рад. Он посторонился, пропуская волшебницу.

— Ну, тогда сразу можно приступать к делу. Понятия не имею, с чего начинать, поэтому я взяла всего понемногу.

Аккуратно обходя башни из хлама и подгоняя летящий по воздуху свой хозяйственный скарб, Эбби прошла на первый этаж магазина (это помещение было первым, которое видел каждый клиент), а затем и на второй. Никаких завлекающих украшений и полок с образцами товаров. Все окна, кроме одного, закрыты темными отрезами ткани, толстый слой пыли на всех поверхностях. В полуоткрытых деревянных ящиках, куда были спрятаны некоторые товары, таинственно посверкивали разноцветными стеклами и яркими обертками изобретения братьев Уизли, когда ловили редкий солнечный луч, пробивающийся сквозь завесу.

Эбигейл даже сейчас залюбовалась магазином, всеми его запущенными — как будто задремавшими — переходами и отдельчиками. Здесь все было загадочно и любопытно, волшебно и интересно. И здесь снова, как и пару лет назад, начнет кипеть жизнь, и отбоя от покупателей не будет. Нужно только стереть пыль с волшебной шкатулки и открыть ее сокровища.

Фред не испытывал ни злости, ни раздражения от того, что кто-то появился в их Джорджем магазине. Ему казалось правильным и необходимым, что Эбби — действительно, как и в первый раз — поможет с возвращением «Всевозможных Волшебных Вредилок». Триумфальным возвращением — не более и не менее. Волшебник знал, что она пришла сюда после работы и собирается потратить свое свободное время. И не потому, что хочет разбудить в нем прежнего Фреда или порадовать семью Уизли. Она просто любила этот магазин.

Как он сам.

Как Джордж.

Парень наблюдал, встав на верху лестницы, как осторожно, затаив дыхание, осматривается кругом Эбби, как откидывает непослушную прядь со лба.

— Латимер пришла выполнить свою угрозу, — с притворной суровостью проговорил Фред, скрестив руки на груди. — И собирается тут хозяйничать.

Эбби наконец взглянула на него и в один миг раскусила его серьезный вид. Лучезарно улыбнулась.

— Ты сам меня впустил, поэтому будем считать, что у меня карт-бланш, — сказала волшебница, с предвкушением потирая ладони. — Тем более, что ты меня вовсе не ненавидишь. Как выяснилось.

Эбби облачилась в специально принесенную более удобную одежду. Фред надел видавшую виды рабочую рубаху из плотной ткани, на рукавах и воротнике которой красовались подпалины.

А потом началось. Они принялись за работу.

Обрушивали тяжелую ткань с окон, поднимая облака пыли. Эту же пыль и грязь выметали из всех углов и закоулков, которых обнаружилось в небольшом — на первый взгляд — магазине великое множество. На помощь приходила заговоренная швабра, повинующаяся крохотному мановению волшебной палочки, а также целая орда щеточек «Чистеножки», которую Эбби выпустила из принесенной ею картонной коробки. Маленькие трудяги, подобно юрким мышкам, расползались вычищать самые отдаленные уголки, а затем и полки с прилавками. Фред то и дело отвлекался от мойки окон, чтобы высвободить из узкой щели какую-нибудь особо активную щеточку.

Эбигейл то и дело зависала над одолженной у матери объемной книгой в потрепанном кожаном переплете — «Сборник необходимейших и удивительно полезных хозяйственных заклинаний (5-е издание, исправленное и дополненное)». Фред, впервые заглядывая в книгу через плечо Эбби, сосредоточенно водящей пальцем по строчкам, скептически заявил:

— Меня смущает, что это только пятое издание. Если уж в нем надо что-то исправлять, то я бы больше доверял сто сорок седьмому.

— Вообще-то, — задумчиво начала Эбби, — это был один из первых тиражей, на который наложили высокоуровневые Протеевы чары. И сборник обновлялся удаленно. Но на пятом издании его закоротило. Мама что-то сама исправляла…

— Понятно. Халтурщики. Подожди-подожди! Не начинай колдовать, пока я не отойду подальше.

Да, ведра с водой иногда сталкивались друг с дружкой, разливая целые озера; Эбби пару раз норовила уронить на Фреда тяжелый стеллаж или заехать древком швабры по затылку (потом был миллион извинений в минуту и заботливое прикладывание льда к возможной шишке); была прыгающая табуретка под Эбигейл; был миниураган, случайно пущенный через весь магазин и много других форс-мажорных и забавных случаев. Но все-таки сборник здорово выручал. И Эбби быстро научилась управляться с большинством заклинаний.

После того как она одним взмахом волшебной палочки и даже глядя в другую сторону отправила с десяток тряпиц протирать самые верхние полки высоченных стеллажей, а потом ровным строем услала пустые ящики вниз ко входу, Фред даже снял защитные перчатки, взялся за метлу как за меч и провозгласил посвящение:

— Мисс Л… Кхм, пардон… Леди Л, торжественно нарекаю вас Грозой пыли, Истребительницей бардака и Повелительницей всех этих странных чар из древней книженции.

— Благодарю. — Эбби изобразила реверанс. — Когда доблестный оруженосец Фредерик Уизли закончит с подметанием, леди Л с удовольствием посмотрит, как он унесет все ящики и коробки в соседний магазин. Мистер Фарнаби очень просил. Для своих товаров.

— Оруженосец?! — возмутился Фред принижением своего статуса. — Оруженосцы не занимаются посвящением. Ты что-то перепутала.

— Зато оруженосцы здорово таскают тяжести.

За мытьем окон Фред и Эбби не могли обойтись без того, чтобы не облить друг друга водой (случайно или специально); во время покрытия всех деревянных поверхностей свежим лаком они обязательно красили что-нибудь не то или оставляли пару мазков друг на друге (больше специально, чем случайно); а разбор коробок, уже начатый Фредом, обязательно сопровождался уймой комментариев или воспоминаний о годах, проведенных в Хогвартсе. Они спорили с прежним азартом о новых охранных чарах, которыми нужно было защитить магазин, о новых и старых украшениях в торговых залах.

Так незаметно прошли две с половиной недели. И если в первый день Эбби пробыла в магазине только три часа, то с каждым вечером она задерживалась все дольше. Несмотря на то, что работу в «Аркануме» никто не отменял. А в выходные девушка и вовсе приходила с самого утра, запасаясь сытным пирогом на обед. Именно в выходные — в перерывах между уборкой и чисткой — Эбби и Фред просматривали каталоги для заказа ингредиентов, материалов, недостающего инвентаря или отправлялись на прогулку по Косому переулку, рассуждая на ходу о новых изобретениях.

И Фред довольно скоро забыл, что такое вечер без компании Латимер.

Звать на помощь кого-то еще, кроме Эбби — членов семьи или прежних работников, — ему не хотелось. Даже при том, что работа продвигалась бы в несколько раз быстрее. А Эбби и не возражала. Усталость, наваливающаяся на девушку в конце рабочего дня, быстро проходила, едва она переступала порог «Вредилок».

На правах хозяина Фред часто устраивал прямо на полу в главном торговом зале пикник (спасибо миссис Уизли), и все чаще во время этих домашних посиделок в разговорах звучало имя Джорджа. Вспоминали ли они эксперименты в подпольной лаборатории Хогвартса, стычки со слизеринцами, общее отбывание наказания или вселенского масштаба уборку дома на площади Гриммо — неважно.

Имя брата и родного человека теперь свободно слетало с губ, хотя пока и не могло не будить тоску. Главное — при упоминании Джорджа они научились смеяться.

На последних выходных, на которых должна была закончиться первоначальная подготовка магазина к открытию, Фред в очередной раз решил осторожно пригласить Эбби на чашку чая в их с Джорджем квартиру, расположенную прямо над магазином. Всякий раз он видел в ее глазах смятение и слышал какую-нибудь вполне логичную, но фальшивую отговорку. Для него самого заходить в комнату Джорджа было мукой, и он прекрасно понимал Эбигейл, страшащуюся столкнуться с недавним и невозвратимым прошлым.

Фред нашел ее в главном торговом зале. Эбби устроилась по-турецки на полу и с упоением раскрашивала один из объемных чанов, предназначенных для разного рода мелких товаров: Лихорадочных леденцов, Палочек-надувалочек, Блевательных батончиков и прочего. К холсту и любимым краскам девушка еще не вернулась, но с удовольствием принялась выводить смешные мордочки и сумасшедшие узоры для украшения интерьера.

Эбби, вся измазанная краской, сидела в окружении палитры, баночек с красками и кистей разной толщины. На высокой бочке она поместила целую гирлянду разноцветных карликовых пушистиков, которые с легкой руки волшебницы обзавелись умилительными круглыми глазками, ртом и коротенькими ручками и теперь стали похожи на героев иллюстраций детских книжек. Когда Эбби поставила на фоне еще одну художественную кляксу пурпурного цвета, Фред дал о себе знать:

— Перерыв на чай художникам положен?

Девушка вздрогнула и обернулась.

— Да что ж ты так подкрадываешься? Напугал до… карликовых пушистиков!

— Я не подкрадываюсь. — Фред протянул руку и помог ей подняться с пола. — Просто ты увлеклась работой. Приятно это видеть.

Эбби улыбнулась уголком губ, разглядывая свои ладони, расцвеченные краской.

— Хотя бы так — я еще могу. Почему я в прошлый раз ничего не разукрасила?

— Оно и к лучшему. Было бы жаль видеть рисунки уничтоженными.

Можно было бы сейчас наговорить кучу утешений: «Ты еще вернешься к живым краскам», «У тебя все получится», «Дай себе время»… Но когда такое действительно помогало? У Фреда Уизли был свой рецепт. И он сказал, надавив на больную мозоль:

— Думаю, твои пушистики — подвижные ребята. Не давай им засиживаться на месте.

Эбигейл и правда могла применить давно известное ей Олицетворяющее заклинание. Не то же самое, что живые краски, однако — уже шаг в нужную сторону.

Волшебница ничего не ответила, внимательно рассматривая нарисованных чудаковатых существ, которые, казалось, вот-вот пустятся в пляс. Они уже были живыми. Но все же…

— Латимер, не хочется отрывать тебя от творчества, тем более когда стараются для моего магазина, но наверху нас уже ждет чай.

Говоря это, Фред аккуратно стер с виска Эбигейл каплю желтой краски.

И сегодня она согласилась.

Нужно было подняться всего лишь на два пролета.

Небольшая гостиная. Центр всего — диван напротив камина. В гостиной недавно попытались тщательно прибраться.

Кухня.

Две комнаты, разделенные коридором.

В конце коридора — лестница на «рабочий чердак». С цокольным этажом, где проводились разработки и подготовка товара к продаже, Эбби была уже знакома. А что теперь находится там, на самом верху, оставалось только догадываться.

Эбигейл быстро окинула взглядом скромную обстановку, как будто искала какие-то очевидные изменения. Кого она ожидала здесь увидеть? А потом замерла, будто забыв, зачем пришла.

Фред привел Эбби на кухню — к ароматному чаю и тостам с джемом. За круглым столом, испещренным странными пометками, рисунками и схемами (у близнецов не всегда под рукой был пергамент для записи гениальных идей), они устроились друг напротив друга. Повинуясь волшебной палочке хозяина дома, чайник разлил янтарный напиток. Фред заметил, что, обняв ладонями свою кружку с чаем, Эбби наконец-то расслабилась и стала самой собой. Волшебник тоже вздохнул спокойно. Ему вовсе не хотелось, чтобы гостья сбежала после пяти минут пребывания в доме.

— За начало, которое положено! — провозгласил Фред, подняв свою кружку на манер пивной. — Может, напиток для празднования не тот, но в будущем все поправимо.

Приподнятое настроение, сопровождавшее его все время работы в возрождающемся магазине, не покидало парня и сейчас.

— Очень верный напиток, — ответила Эбби, чокнувшись с кружкой Фреда. — Особенно перед понедельником. Можно еще праздновать вкусными тостами!

Она шутливо отсалютовала кусочком поджаренного хлеба. Фред поддержал.

— Ты уже несколько раз за день вспоминала бедный понедельник. Тебе «Арканум» надоел? Могу взять тебя к себе в магазин. Ты отлично протираешь полки.

— Да, я теперь спец по ликвидации пыли, поэтому меня с руками оторвут. Но спасибо за предложение. И «Арканум» не надоел.

— Что тогда?

— Мы сейчас работаем с одним очень ценным и важным артефактом. Точнее — работаем над его поиском. Еще точнее — над поиском его частей.

— То есть как раз то, что ты любишь, — прокомментировал Фред. Он видел, что Эбби очень хочет чем-то поделиться, но как подступиться к этому — не знает.

— Не совсем.

Эбигейл положила тост на тарелку и, поколебавшись еще секунду, рассказала о Часах Годара, о недавнем совещании и сотрудничестве с Министерством. Проговаривать свои страхи не имело смысла. Фред, внимательно выслушавший всю речь, и так прекрасно понял, чем грозят ошибки или нерасторопность в новом деле «Арканума».

— И есть кое-что еще. Мы узнали, что на всех частях разделенных Часов выгравирован один и тот же знак — красивый вензель из переплетенных букв S, U, I.

Эбби многозначительно посмотрела на Фреда.

На плите засвистел поставленный кипятиться второй раз чайник.

— Тот самый вензель, который мы видели на шкатулке, или просто буквы те же самые?

Он тоже вспомнил. Шкатулку, которую они втроем — Эбби, Фред и Джордж — видели в тот год, когда почти всем нужно было скрываться, а они то и дело лезли на рожон. Встреча с артефактом прошла вовсе не гладко — тем неожиданней была его связь с настоящим.

— Буквы те же. Возможно, другое плетение и точно другой инструмент для гравировки. Поэтому я пока не бью тревогу — хотя мне тревожно, хочу заметить. И тогда была шкатулка. Какая связь между Часами и шкатулкой?

Фред спохватился и потушил огонь под чайником.

— Быть может, и нет связи. Но ты все равно будешь об этом думать. И обязательно все проверишь. Я прав?

— Еще как прав. Я уже постоянно об этом думаю… В перерывах между придумыванием рисунков для магазина, конечно. Так что не переживай.

— Слава Мерлину! Теперь я спокоен.

— И уже скоро мы с командой Искателей отправимся на север. Мы думаем, что там может быть спрятана еще одна часть Часов Годара. Сейчас определяем точное место и возможные ловушки. Вот поэтому я поминаю всуе бедный понедельник. Кто знает, что нам скажут завтра, — с чувством закончила Эбигейл и засунула в рот отложенный кусочек тоста.

Фред встал из-за стола и подошел к окну. Несколько минут он сосредоточенно смотрел на растянувшийся внизу переулок, на волшебников, идущих по своим делам, а потом повернулся к Эбби, все это время наблюдавшей за ним, молчаливым и задумчивым.

— Волнуешься? — спросил он.

— Немного. Но больше предвкушаю.

— Есть смысл просить тебя быть осторожной?

— Никакого.

— Узнаю Латимер, — ухмыльнулся Фред.

— В случае с заданиями «Арканума» — никогда не знаешь, как пойдет, — будто оправдываясь, сказала волшебница. — Как и в том случае, если ты связался с Фредом и Джорджем Уизли.

— Спасибо за комплимент. Но! — Фред назидательно поднял указательный палец. — Мы всегда возвращали тебя в целости и сохранности.

— Это правда, — согласилась Эбби с улыбкой. — В этот раз будет так же. У нас хорошая команда. И мракоборцы тоже с нами.

— Ах, мракоборцы! Тогда передай этому… Догерти, что если он не будет приглядывать за тобой как следует, то будет иметь дело со мной.

Эбби возвела очи горе.

— А варианта, чтобы я сама за собой приглядывала, нет? Оставь Догерти в покое, пожалуйста!

В этот момент наверху, где-то под крышей прозвучал громкий хлопок, стук, сменившийся пронзительным свистом-криком (свист чайника в подметки ему не годился), напоминающим запуск фейерверка. А затем раздалась целая серия хлопков вперемешку со звуками разбивающегося стекла.

Фреда как ветром сдуло. Он рванул через гостиную в коридор. По лестнице — на чердак. Через несколько секунд пугающие звуки прекратились, зато Эбби услышала хаотичное топотанье наверху.

Значит, Фред запустил новый эксперимент. Ему снова захотелось что-то делать, и это не могло не радовать.

Волшебница помыла и убрала чашки и тарелки, протерла стол, а потом все-таки сдалась своему любопытству и тоже пошла наверх. Трансгрессировать она не стала, ведь ее вообще туда не звали. Поэтому Эбигейл тихо поднялась по лестнице, прошла сквозь прорезь-люк в потолке и оказалась на крыше дома. Точнее — она так думала.

Конечно, она была все еще в закрытом пространстве, но что это было за пространство!

Просторное прямоугольное помещение, но с более низким, чем в комнатах, потолком. Высокие прямоугольные окна с открывающимися створками. Вдоль трех смежных стен были закреплены удобные столешницы в дополнение к большому столу посередине помещения. И на всех этих поверхностях — в закономерности, известной только хозяину — стояли бутылочки, баночки, реторты, ампулы, пробирки, новейшие миникотлы, установки для возгонки, перегонки и сгущения и еще зельевар знает что. На еще одном столе поменьше, отодвинутом чуть в сторону, были разложены блокноты, пара книг и множество листов пергамента с записями.

На четвертой стене, свободной от стола, висела черная меловая доска — сестра той, что была в школьной лаборатории близнецов. Сейчас на доске были надписи, выведенные прыгающим почерком Фреда: «Жидкие звезды — кристаллизовать???», «Сгущать пространство до тех пор, пока можно», ниже — «или нельзя». Еще в столбик были записаны названия ингредиентов, некоторые из них вычеркнуты, а некоторые обведены в овал. У нижнего края доски помещалось число 27 без каких-либо комментариев.

Сейчас под потолком вились клубы то ли дыма, то ли пара, пол был усыпан осколками самоуничтожившегося неизвестного предмета, которые лихорадочно заметала в совок метла. А сам хозяин этой чудо-лаборатории, раскрасневшийся, с растрепанной копной волос, приводил в порядок стол с остатками неудавшегося эксперимента. Скоро уцелевшие колбы, баночки и непонятный инструмент вернулись на законные места, а зеленые языки пламени, гуляющие по периметру стола, потушены. Фред взмахом палочки открыл одно из окон и выпроводил вон удушающие клубы. В помещении стало свежо и светло.

Фред наконец перевел дух, повернулся к Эбби и радостно произнес, раскинув в стороны руки:

— Мой Чердак.

— Чердак?! — Эбби не поверила своим ушам и все еще вертела головой, любуясь. — Только ты мог назвать этот роскошный бельведер чердаком! А потом соорудить здесь первоклассную лабораторию. Откуда что взялось? Я не видела этого раньше…

— Мистер Фарнаби.

— Что?

— Хозяин цветочной лавки по соседству, мистер Фарнаби. Ты с ним недавно познакомилась. Ему принадлежали почти все эти постройки на крышах домов на нашей стороне переулка. У него здесь были настоящие оранжереи, он выращивал новые сорта цветов. Недавно его бизнес стал приносить неплохой доход, и Фарнаби смог позволить себе целые теплицы. Подальше отсюда. И от наших взрывающихся колб, разумеется. Но он не в обиде.

— И мистер Фарнаби просто отдал тебе этот бельведер?

— Перестань ругаться эти словом, Латимер. А то вызовешь еще кого-нибудь ненароком. Не отдал, а продал. Правда, не втридорога, как мог бы. В марте я начал здесь понемногу обустраиваться. Не смог заставить себя делать что-то в самом магазине… Ах, да! Чуть не забыл.

Фред подошел к доске и исправил число 27 на 28.

— Ты уже двадцать восемь раз провел этот опыт?

— Да. Двадцать восемь умопомрачительных, сумасшедших и неудачных экспериментов.

— И ты нисколечко не огорчен из-за неудачи. — Это был не вопрос, а утверждение с удивлением в подтексте.

— Естественно! Посмотри, какая реакция! Такого фейерверка не было ни в одну из двадцати семи попыток! Я возьму это на заметку для другой разработки.

— И долго будешь пытаться?

— Пока не получится, — уверенно произнес Фред с загадочной улыбкой Чеширского кота. — Я открыл целых двадцать восемь неправильных способов. Осталось найти только один — правильный.

Эбигейл кивнула. Ей понравилась его логика.

— Секундочку. Когда Рон говорил, что ты пропадаешь в «чердачной каморке», он имел в виду это?

— Ну, Рон здесь не был ни разу. И давай оставим его в этом прекрасном заблуждении. А у тебя, Латимер, считай, билет в первом ряду. Ты в святая святых «Всевозможных Волшебных Вредилок»!

Пафоса Фреду было не занимать, а Эбигейл к этому не привыкать. Но тут она кое-что вспомнила. Кое-что похожее уже звучало когда-то.

— Святая святых…, — повторила негромко девушка. — Извини, что говорю это… Но Джордж был бы в восторге от такого Чердака.

— Еще бы. Я почти уверен, что это была его идея.

Чтобы избавиться от возникшей неловкости, Эбби деловито положила руки на пояс и подошла поближе к столу. Она хотела получше разглядеть, чем именно занят Фред. Набор ингредиентов и уже готовых препаратов мог дать отличную подсказку. Но волшебник был не намерен давать ей ни минуты на размышление.

— Ну уж нет! — он развернул девушку в противоположную сторону, а надписи на доске сделал невидимыми. — Ты не будешь угадывать новое изобретение. Иначе никакой интриги!

— Но я только хочу…

— Перехочешь. Мой Чердак — мои правила.

Эбби поняла, что протестовать бесполезно, зато возмущаться ей никто не запрещал. Правда, возмущение все рано переходило в восхищение.

— Это же надо! Все две недели молчал, как сфинкс, ни словом не обмолвился о своем суперчердаке. Потрясающее место! Высоко, просторно… — Она не замечала, что Фред ведет ее куда-то наружу, помогая переступать через подоконник, и продолжала разглагольствовать. — Тут можно было бы разбить настоящий сад и пить чай у распахнутых окон… Я знаю, что это звучит как «романтичные девчачьи фантазии» — можешь ничего не говорить.

— У меня есть предложение даже получше сада и чая. Смотри и не падай.

Фред остановил продолжающую идти по инерции Эбби и отошел чуть в сторону, чтобы понаблюдать за ее реакцией. За время вдохновенной тирады волшебницы они вышли через окно (дверной проем был то ли забыт, то ли ликвидирован за ненадобностью) из одного бельведера, прошли несколько футов по крыше и оказались в другом бельведере, чуть меньше предыдущего.

Стены и потолок здесь были выкрашены белой краской, пол блестел янтарным лаком. Из предметов мебели — небольшой деревянный стол с листами бумаги и стакан с заточенными в нем карандашами, передвижная тумба с выдвижными ящичками и стул. В центре стоял странный предмет, закрытый до пола отрезом ткани. Все пространство вокруг заливал солнечный свет, свободно проникавший через такие же высокие и широкие, как на Чердаке Фреда, окна.

Фред видел по глазам девушки — она догадалась, что скрывается под лоскутом. Это было нетрудно. Но Эбби все равно подошла и стянула вниз ткань, белой волной упавшую к ногам.

Мольберт с чистым холстом.

Парень с тревогой дожидался реакции, облокотившись на подоконник и подперев рукой подбородок.

Молчание Эбби затягивалось.

— Если ты опять хочешь ругаться всякими французскими словами, я совершенно не против… Латимер, ты там дышишь?

Волшебница сначала кивнула, а потом все-таки подала голос:

— Я, кажется, просто устала удивляться за сегодняшний день… Это ведь настоящая мастерская!

— Ну, пока это только помещение под мастерскую. Но если ты согласишься здесь работать, да — это будет отличная мастерская отличного художника. Сосед у тебя будет не особенно тихий — мистер Фарнаби не зря сбежал, — но о цензуре для своих выражений он обещает подумать. Ты можешь занести сюда, что хочешь. Можно заказать или трансфигурировать еще мебели. Я просто не знал, что тебе может понадобиться.

Фред прекрасно слышал со стороны свою торопливую и сбивчивую речь, но ничего не мог с собой поделать от волнения. Поняла ли Эбби, что он оборудовал второе помещение на крыше специально для нее? Согласится ли сделать его своей мастерской? Волшебник уже неделю придумывал завуалированный предлог, для того чтобы привести сюда Латимер. Но маленький взрыв в его лаборатории оказался куда мудрее и эффективнее.

— И да. Чай у распахнутого окна ты тоже сможешь здесь устраивать.

Этот аргумент как будто разбудил Эбби, и она неожиданно засмеялась, почему-то схватившись за голову обеими руками. Это был чуточку истеричный, но определенно счастливый смех.

— Неужели это все мне? — как ребенок, не чаявший получить на день рождения тот самый подарок, вопрошала Эбигейл. — И я смогу приходить сюда просто так? Ты будешь не против? Я правда могу здесь все обустроить?

Вопросы посыпались бисером. Фред сам не выдержал и рассмеялся, заразившись счастьем Эбби. Он подошел к девушке, отнял ее ладони от лица и вкрадчиво произнес:

— Ты сможешь приходить сюда в любое время, когда захочешь. Сюда, на крышу, трансгрессировать ни у кого не получится, поэтому я внесу изменения в Трансгрессионный Запрет для моей квартиры. Будешь перемещаться прямо туда. Ты сможешь все обустроить здесь по своему вкусу, потому что теперь это помещение у тебя в свободной аренде. И думать забудь про то, что у тебя что-то там не получается!

— Действительно в любое время?

— Действительно. Если твоя тонкая душевная организация готова терпеть почти постоянный бардак в моей квартире.

— Так, стоп! А за что такой роскошный подарок? У меня день рождения только в августе.

Фред недовольно цокнул языком.

— Везде-то ты подвох ищешь. Нужны причины — пожалуйста. Записывать будешь?

— Нет. У меня память хорошая.

— Во-первых, это аванс перед твоим днем рождения. Во-вторых, своеобразная благодарность за годы твоей помощи и твое совсем не ангельское, а довольно взрывоопасное, но все-таки терпение. В-третьих, это будет в счет твоей будущей эксплуатации в магазине. Мы, конечно, настоящий подвиг совершили за последние недели, но это далеко не все. Ты мне еще пригодишься. И в-четвертых, это вклад уже в мое будущее. Когда ты станешь всемирно известной художницей, я останусь при хорошем проценте от твоих гонораров.

— Последнее можешь вычеркивать. Это безнадежный план. Ну а в остальном…

Эбби выдержала театральную паузу, а потом бросилась обнимать Фреда и чуть не лишила его при этом воздуха. В первый миг парень даже не понял, что произошло, а потом крепко обнял ее в ответ, приподняв на пару дюймов над полом. И это были вовсе не те холодные объятия, что в первый раз после года разлуки.

Фред вдохнул аромат жасмина, который тонким шлейфом всегда следовал за Эбби, и наконец успокоился.

Она приняла подарок.

* * *

Эбигейл вернулась в Лавенхем уже под вечер. Прежде чем зайти в дом, она постояла в своем саду, наслаждаясь свежестью, разлитой всюду после дождя. Прислушалась к хрупкому ощущению радости — оно теплилось где-то глубоко в груди. Эбби точно знала, что это чувство появилось снова благодаря дням и вечерам, которые они с Фредом проводили за работой.

Они восстанавливали, строили, создавали.

Выздоравливали.

Вместе.

И ничего более важного сейчас не было.

А еще Эбби чувствовала стыд. Будто не имела права радоваться этим удивительным дням. Радоваться тому, что теперь у нее будет самая настоящая мастерская, невозможная в ее уютном, но маленьком доме, населенном тенями старого сада. И тому теплу, что оживало в ней с заботой Фреда.

Девушка чувствовала вину перед тем, кого постоянно ждала, находясь в квартире над «Всевозможными Волшебными Вредилками».

Она нарушила данное ему слово. И продолжала нарушать до сих пор.

Потому что молчала.

Дверь в комнату Джорджа все время была закрыта, и было странно осознавать, что он ее не распахнет настежь, выбегая, чтобы поделиться с братом очередной гениальной идеей.

А дверь в комнату Фреда была приоткрыта. И Эбби смогла краем глаза заметить на прикроватной тумбочке подаренный ею светильник.

В комнатке на втором этаже Эбигейл, даже не переодеваясь, навестила свою «Схему размышлений» — набор стикеров, книжных страниц, выписок из различных дел, прикрепленных заклинанием прямо к стене и расположенных в особой системе. Это схема была похожа на ту, что находилась в отделе Искателей в «Аркануме», и представляла собой наглядное рассуждение о различных частях Часов Годара. Но в свою «кустарную» модель Эбби включила факты, о которых пока никому не сообщила.

Волшебница пришла сюда, чтобы направить свои мысли в другое русло, но вместо одной пучины рухнула в другую.

Не так-то просто оказалось добыть информацию об осколках Часов. Еще сложнее — разузнать об их местонахождении. Схема не складывалась — как пазл, в котором потеряно несколько деталей.

Девушка задержала взгляд на выписке из воспоминаний одного из членов семьи Новак. Предположительно — одного из тех, кто помогал в сокрытии артефакта. Никакой конкретики. Только обобщенные рассуждения и чувства автора.

«…постичь эту идею единения в разделении я оказался не в силах. Что виной тому — мой малый опыт или неспособность осмыслить глубину замысла? … Части помнят о целом и потому могут нести в себе силу огромную, иногда — несоизмеримую и несоединимую с той, коей обладает единое…»

Эбби уже не один раз вчитывалась в эти строки. Общий смысл был ясен, хотя автор воспоминаний умело запутывал сам себя, но частности вызывали вопросы. Об артефакте здесь говорилось как о живом существе, которое волею судьбы распалось на части, но продолжало быть в памяти этих частей. Может, найдя одну часть, с ее помощью можно найти все остальные?

Долго будешь себя грызть?

Сегодня его образ сложился из теней, падающих на стену от густых ветвей яблонь. Эбби представила, как он скрестил руки на груди. И в ее воображении он почему-то был уставшим. Но больше — недовольным.

Все-таки ты слишком много думаешь.

Если отдаться одним только чувствам, будет только хуже.

Эбби, не оборачиваясь, поменяла местами несколько стикеров.

Помнится, ты говорила, что хочешь проснуться. Но только у тебя начинает что-то получаться, ты снова прячешься в свою раковину, как шишига в камыши.

Как кто?

Ну, такая маленькая, с сучковатыми руками. Бросается из речушки на зазевавшихся путников и утаскивает… Забудь. Это неважно.

Я ни на кого не бросаюсь и никого не утаскиваю.

Может, и зря, кстати.

Яблоня зашелестела под порывом ветра — тень поплыла по стене. А голос словно стал ближе. Вздохнул.

Отговаривать тебя бесполезно, да?

Я скучаю.

Я знаю. Но так ты не проснешься.

Эбби ничего не ответила. Подошла к письменному столу и открыла один из вместительных ящиков. Здесь девушка хранила еще один необыкновенно ценный подарок. Неглубокая глиняная чаша, наполненная серебристой вихрящейся жидкостью.

Девушка осторожно поставила на стол Омут памяти. Сегодня она снова совершит прогулку в прошлое.

1994 год

Ровно в восемь часов вечера Эбби стояла перед столом профессора Снегга в его кабинете. Сводчатые потолки подземелья, несколько худеньких масляных ламп для скудного освещения, а в дополнение — совсем не дружелюбная атмосфера.

— Не подскажите, мисс Латимер, где задержались ваши новые друзья? — поджав губы, холодно спросил Снегг.

Мысленно Эбби уже проклинала близнецов, внешне сохраняя невозмутимость. Завести светскую беседу с профессором зельеварения у нее как-то не получилось, и теперь девушка просто считала минуты опоздания Фреда и Джорджа.

— Понятия не имею, сэр. Наверное, зарабатывают себе очередное наказание.

Ледяной взгляд возвестил, что попытка пошутить была явно лишней.

Слава Мерлину, диалог продолжать не пришлось, потому что в подземелье послышался топот, резко прекратившийся около двери. После вежливого стука в кабинет вошли Фред и Джордж с максимально возможным для них выражением вины на лицах.

— Пять минут опоздания, — вместо приветствия огласил Снегг. — Завтра вы явитесь на полчаса раньше.

— Но профессор…

Эбигейл как можно сильнее наступила Фреду на ногу. Все равно все закончилось бы еще большим штрафом.

Не тратя свое драгоценное время, Снегг отобрал у наказанных волшебные палочки и озвучил задание: провести ревизию во всех шкафах с ингредиентами и инструментами для учеников с точным указанием в унциях, джиллах и штуках, сколько было израсходовано и сколько осталось. Профессор отвел несчастную троицу в классное помещение и грохнул перед ними на стол толстенную рукописную книгу, в которую они и должны были вносить изменения после тщательной проверки и перепроверки.

Джордж изо всех сил старался выглядеть счастливым и полным энтузиазма, чтобы не доставить удовольствия Снеггу. У Фреда это получалось отвратительно. Он рассчитывал на банальную чистку котлов.

Как только профессор вернулся к себе, Эбби открыла ревизионную книгу и убедилась, что все записи в ней велись не в алфавитном порядке.

— Надеюсь, ребята, вы освободили себе пару жизней для этой работы? — ласково поинтересовалась она.

Когда они все-таки определились, кто чем будет занят (Фред — инструменты, Джордж — ингредиенты, Эбби — поиск, исправление нужных записей и неусыпный контроль за своими подельниками), волшебница поинтересовалась, где их носило.

— Ну, мы же должны были организовать повод для того, чтобы Снегг отсюда свалил, — тихо ответил Джордж. — Так, что у нас тут? Глаза тритона? Эбби, пиши… Всего осталось четырнадцать глаз тритона. Дефицит... Или нет? Я не пойму, есть ли у них золотистый ободок вокруг зрачка. Фредди, проверь.

Шутки ради Джордж открыл банку прямо перед носом у брата, сосредоточенно считающего пробирки, и из вязкого раствора ловко выскочил глаз, врезался в лоб Фреда и ускакал куда-то под парты в другой конец класса. Фред выругался.

— Отлично, братец! Только нам нужна диверсия за пределами кабинета, а не внутри.

— За пределами мы уже все великолепно устроили, — миролюбиво произнес развеселившийся Джордж и вытер со лба брата противную слизь. — Эбби, у нас осталось тринадцать глаз тритона.

Эбигейл бросила искать нужную запись (как и обращать внимание на выходки близнецов) и с пером в руке вслушивалась в странные звуки в коридоре. Секунду спустя кто-то ввалился в кабинет Снегга. Это оказался Филч, который в задыхающейся истерике начал объяснять профессору что-то про переполох на втором этаже.

Снегг резко распахнул дверь класса и отчеканил:

— Отсюда ни ногой! Выполнять задание!

И, взмахнув полами мантии летучей мыши, Снегг вылетел из кабинета. Филч захромал следом.

Близнецы мигом забыли про свои дурачества.

— Погнали. У нас есть минут двадцать, — объявил Фред.

— Что вы устроили на втором этаже? — спросила Эбби, следуя за парнями через весь класс (примерно в том направлении, где скрылись глаза тритона), к заветной кладовой.

— Желчь броненосца с прекрасным гнилостным запахом во временных бомбочках, — с готовностью пояснил Джордж. — Пока Снегг найдет их все, чтобы никто не заработал удушья, мы найдем то, что нам нужно.

Фред тем временем присел на корточки перед замочной скважиной двери, ведущей к личным запасам Снегга. Гриффиндорец достал из рукава волшебную палочку и сосредоточенно начал постукивать ею по металлу, приговаривая:

— Наш любимый профессор использует несколько Запирающих заклинаний. Мы почти все уже угадали, хотя это было непросто. Надеюсь, ничего нового он не придумал.

— У вас коллекция волшебных палочек собрана? — удивилась Эбби, наблюдая за искрами, отлетающими от замка. — Или… О нет. Вы вручили Снеггу палочки-надувалочки! Они же превратятся прямо у него в руках!

— Только если он захочет наколдовать что-то с их помощью, — уточнил Джордж. — Что вряд ли. Поэтому не паникуй. Тем более что у нашего взломщика все получилось — отступать поздно.

Три мага встали перед распахнувшейся дверью, за которой находилось еще более мрачное помещение, около пятнадцати футов в длину и ширину, уставленное сверху донизу узенькими полочками. А на полочках располагались стройные когорты флаконов, баночек и прочих сосудов, использовать содержимое которых дозволено было лишь профессору Снеггу.

Вот тут на Эбби и напала нерешительность. И даже братья Уизли не спешили приступать к задуманному. Им не приходилось красть отсюда ничего страшнее нескольких капель крови дракона, а ценный камень с редкими свойствами — совсем другое дело.

— Напомните мне, пожалуйста, ради чего мы это делаем, — попросила Эбби, не отрывая зачарованного взгляда от глубин кладовой.

— Ради тысячи галеонов и хорошей оплеухи слизеринцам, — подсказал Джордж.

— Точно. — Девушка нервно сглотнула. — Ладно… Отлевитируйте туда одну из ламп. Там темно, как в пещере.

— Смотри-ка, Джордж, она уже командует. Освоилась, — ухмыльнулся Фред. — Кому-то надо постоять на стреме. Вдруг летучая мышь вернется раньше, чем мы планировали.

Для этой миссии вызвался Джордж. Он отошел к двери класса и превратился в слух, готовый подать друзьям сигнал в любую секунду.

Ни лампу, ни скамейку для осмотра верхних полок перенести в кладовую не удалось: хитроумный невидимый барьер, установленный на пороге, не позволил сделать это. Фред оправдался тем, что это было снегговское нововведение — предупредить заранее они не могли.

Эбби и Фред протиснулись друг за другом через узкую дверь в заветную каморку Снегга и начали внимательно просматривать все полки. Волшебница уже объяснила, что им нужен синевато-голубой камень со стеклянным блеском и бирюзовыми спайками. Манящие чары здесь, разумеется, тоже не действовали: хозяин драгоценных запасов мог ориентироваться здесь и с закрытыми глазами.

На нижних и средних полках не оказалось ничего похожего. Эбби уже начинала нервничать и торопиться, отчего становилась неловкой и все время сталкивалась в этом тесном пространстве с Фредом, который — спасибо Мерлину — забыл на время поисков отпускать язвительные комментарии. А на самых верхних полках как раз находились непрозрачные коробки. В них могло быть все что угодно. Но даже Фред мог дотянуться до них лишь кончиками пальцев.

— Господа воры, вы долго будете копаться? Время на исходе. — Джордж, не отходящий от двери, пока еще не нервничал, но минуты считал точно.

— Так, Латимер, иди сюда, — скомандовал теперь уже Фред.

Эбби, в отчаянии просматривающая уже проверенный ряд, никак не успела отреагировать, а Фред уже подошел сзади, взял ее за талию и подсадил так, что нужные коробочки оказались в досягаемости волшебницы.

— Действуй. Только не смахни там ничего.

Эбигейл как раз пыталась восстановить равновесие и хвататься при этом хотя бы за полки, а не за пузырьки с ингредиентами.

— Предупреждать надо, — выдохнула она, мгновенно краснея: девушка чувствовала, как Фред, крепко обхватив ее руками, дышит прямо ей в поясницу. — Ты долго так продержишься?

— Ну, ты будешь потяжелей биты, конечно, поэтому я бы предпочел, чтобы ты искала, а не болтала.

И Эбби с максимально возможными скоростью и аккуратностью начала обыскивать верхние полки, иногда командуя Фреду сдвинуться правее. Когда половина всех тар была уже проверена, девушка наткнулась на небольшой кожаный мешочек, из которого ей на ладонь выпало несколько синевато-голубых камней, каждый — не больше дюйма.

— Есть! Нашла!

— Здорово! — отозвался снизу Фред, покрепче перехватывая Эбигейл. — Сколько там камней?

— Семь.

— Бери средний по размеру, а остальные прячь туда же.

Эбби едва успела это сделать, как от двери подал голос Джордж:

— Закругляйтесь и быстрей назад! Возвращается!

Эбигейл резко повернулась, страшась увидеть пышущего злобой Снегга, врывающегося в класс. И в этот момент Фред опустил ее на пол. Они еще простояли несколько секунд в неожиданной и непозволительной близости друг к другу — руки Эбби на плечах Фреда, а его сбитое дыхание касается ее макушки, — а потом бросились вон.

Понимая, что они вполне могут не успеть, волшебница ринулась к ревизионной книге, смирно дожидающейся ее на одной из парт. За дверью она слышала быстро приближающиеся шаги, за спиной — звук сработавшего замка. Значит, Фреду удалось запереть кладовую. Но не вернуться к шкафам.

Ничего не объясняя, Эбби выхватила волшебную палочку у Джорджа и невербально применила Манящие чары, описав в воздухе сложную дугу. Еще миг — и палочка снова была спрятана, Эбби сидела с пером над книгой, Фред и Джордж застыли в проходе между рядами парт.

А на пороге возник Снегг, зловеще оглядывающий троицу. В гробовой тишине к ногам профессора выкатился глаз тритона.

— О, вот и глазик! А мы его обыскались, — с неподдельным облегчением произнес Джордж. — Все-таки четырнадцать, Эбби. Ты записала?

* * *

Они сами не могли поверить в свою удачу. Пришлось еще пару часов помучиться с описью добра зельевара, но Снегг отпустил их живыми и почти невредимыми. В происшествии с желчью броненосца проще всего можно было заподозрить Фреда и Джорджа, но верный Ли Джордан и вовремя подвернувшийся Пивз, ухохатывавшийся над кашляющим до удушья Филчем, этим подозрениям развиться не дали.

Правда, Снегг все равно применил заклинание, пытаясь выяснить, не украли ли ученики что-либо из его запасов. Но из карманов Уизли и Латимер никакие предметы вылетать не спешили. И теперь трое удачливых воров возвращались в свои гостиные, с облегчением смеясь и делясь друг с другом впечатлениями от пережитого.

Для Эбби подобное точно было в новинку. Она успокаивала себя тем, что просто выполняла свою часть сделки. Но нельзя было сказать, что ей все происходящее было совсем уж не по душе. Девушка и сама не могла объяснить, почему нарушение школьных правил будит в ней такой азарт. Эбби чувствовала, что дело было не только в желании поставить на место слизеринцев. Это было что-то вроде ее личного бунта — против вечных самоограничений, против уныния последних месяцев, против замкнутости последних лет.

Близнецы Уизли просто напомнили ей кое о чем важном.

Так уже было. Когда они были совсем маленькими детьми.

— Почему камень не поддался заклинанию Снегга и не вылетел к нему? — вопрошал Фред. — Я уже начал сочинять в уме эпитафию для своего надгробия, но ничего не произошло.

Вместо ответа Эбби вытащила из кармана свой любимый пурпурный лоскут, которым сегодня вечером были завязаны в хвост ее волосы. Теперь волосы золотистыми волнами лежали на плечах и спине. А из развернутого платка Эбигейл достала спрятанный в нем азарит и вручила камень ничего не понимающему Фреду.

— Теперь мы наконец-то узнаем тайну этого кусочка ткани, — сказал Джордж.

— Узнаете только один факт, — поправила его девушка, снова собирая волосы в хвост. — Никаким заклинаниям не поддается то, что завернуто в эту ткань. Размер платка не велик, много в нем не спрячешь, но все равно это бывает полезно.

— Я бы сказал — грандиозно полезно! Значит, он хранит не один секрет…

— Нет, не один, — загадочно покачала головой Эбби.

— Да ты сама полна секретов, Латимер! — вмешался Фред. — Ты явно входишь во вкус и начинаешь понимать толк в настоящих приключениях.

— Неужели это комплимент? — картинно изумилась волшебница.

— Из уст Фреда — это даже нечто большее, — подмигнул Джордж.

Очень некстати Эбби вспомнила их с Фредом совместные поиски азарита и, чтобы не показывать своего смущения, решила сменить тему.

— Завтра утром я напишу подробную инструкцию, что сделать с азаритом, раз уж мы не успели добыть крошку из камня прямо там, в классе Снегга. Надеюсь, он все-таки не заметит пропажу так быстро. В общем, у вас есть еще полтора-два дня для работы со Старящим зельем. Если завтра, конечно, мы не узнаем о какой-нибудь дополнительной защите Кубка Огня…

— Не сглазь! — перебил девушку Фред. — Пусть все и дальше идет как по маслу.

— Да я разве против? — Здесь Эбби поняла, что им нужно идти по разным лестницам. — Я пойду. Завтра день интересный, но насыщенный. И я еще не потеряла надежду выспаться.

— Тебя проводить? — неожиданно спросил Фред.

— Ну конечно проводить! И ты еще спрашиваешь, мой бестолковый брат, — ответил вместо девушки Джордж и отправился впереди всех вниз по начавшей перемещаться лестнице.

В компании близнецов Эбби в этот вечер впервые побывала на кухне Хогвартса. Домовики устроили радостную суету («Хорошо, что Гермиона этого не видит…»), преподнося угощения для Фреда и Джорджа и выспрашивая у Эбигейл про ее любимое блюдо. Это был настоящий полночный пир, из-за которого никто из троицы, разумеется, не выспался, но ни капли об этом не пожалел.

Переодеваясь ко сну, Эбби обнаружила у себя в кармане любимую трюфельную конфету.

* * *

В следующие два дня пересечься с Фредом и Джорджем не получилось. Несмотря на то, что наказание у Снегга продолжалось, профессор решил приглашать их на отработку в разное время. Скучная ревизия стала еще более невыносимой, и выкроить время для встречи оказалось не просто сложно, а невозможно. Но Эбби утешала себя тем, что передала Джорджу придуманный ею рецепт, а значит — все будет нормально. Лишь бы сработало.

Праздник в честь прибытия гостей удался на славу. Все кругом обсуждали суровость и брутальность учеников Дурмстранга (помимо того, что у всех на устах был Виктор Крам) и сногсшибательность студенток Шармбатона. А на следующий день все уже гадали, кто будет чемпионом от каждой школы. Роуз, конечно, болела за Седрика Диггори, бросившегося свое имя в Кубок одним из первых. Эбби в разговорах с подругой тоже поддерживала своего однокашника, а про себя думала: если у Фреда и Джорджа получится провернуть свою авантюру, то кого она тогда будет видеть чемпионом от Хогвартса?

В субботу утром Эбби первым делом отправилась не на завтрак, а в лабораторию близнецов на втором этаже, надеясь застать там друзей и на всякий случай все проверить. Но в заброшенном классе никого не оказалось. Зато в холле собралось уже человек двадцать, желающих поглазеть на Кубок Огня.

Фреда, Джорджа и Ли девушка увидела в окружении взбудораженных учеников, которым братья Уизли уже сообщили, что выпили буквально по капле Старящего зелья и теперь собираются бросить свои имена в Кубок. Эбби остановилась позади всех, поняв, что со своей проверкой она опоздала. Осталось только наблюдать и качать головой при виде этих вдохновенно разглагольствующих отчаянных голов.

— Думаю, из этого вряд ли выйдет что-нибудь путное, — сказала Гермиона, которая вместе с Гарри и Роном тоже спустилась на завтрак пораньше. — Уверена, что Дамблдор предусмотрел подобное.

— Интересно, а предусмотрел ли Дамблдор наше секретное оружие? — счастливо улыбаясь и подходя к Кубку, спросил Фред.

— Какое еще секретное оружие? — взволновалась Гермиона, быстро соотнося в голове одно с другим. Но Фред отвечать и не думал.

Эбби услышала позади себя шорох мантии, и чей-то спокойный голос с искренним интересом спросил:

— Под секретным оружием мистер Уизли ведь вас имеет в виду, мисс Латимер?

Волшебница обернулась и увидела профессора Новака, который тоже, видимо, недавно спустившись к завтраку, решил понаблюдать за представлением. Профессор улыбнулся в свою роскошную каштановую с проседью бороду и снова устремил свой взгляд в середину холла, показывая, что ответа от Эбби не очень-то и ждет. Девушка, все же придумывая лихорадочно правильную ответную реплику на слова преподавателя, подалась вперед и затаила дыхание, ожидая скорого результата.

А Фред и Джордж тем временем уже перепрыгнули через золотую ограничительную линию и издали победный клич. Ли не успел ничего предпринять, потому что тут же близнецов с громким хлопком, как невидимой катапультой, вышвырнуло за пределы круга. А после второго хлопка у них вмиг выросли длинные бороды.

Все в холле разразились хохотом — даже Фред с Джорджем, когда увидели лица друг друга в обрамлении настоящей гривы седых волос. Эбигейл тоже не удержалась от смеха, наблюдая, как близнецы в сопровождении хохотавшего до колик Ли поднимаются в больничное крыло.

Но как так вышло? То, что она придумала в качестве преобразования Старящего зелья, точно не привело бы к искусственному старению. Скорее, все было бы гораздо хуже.

Тут она вспомнила о профессоре Новаке, деликатно покашливающем в кулак у нее за спиной.

— Чтобы вы не расстраивались, мисс Латимер, скажу, что разработанный вами рецепт был очень точен и, скорее всего, зелье сработало бы так, как хотели неугомонные Уизли. Но вы наверняка не очень внимательно присмотрелись к азариту, который… мм… позаимствовали у профессора Снегга. Я прав?

Эбби уже поняла, что отнекиваться от роли «секретного оружия» братьев Уизли не имеет никакого смысла, и поэтому просто спросила, надеясь, что профессор Новак хотя бы не назначит ей отработку одновременно с другими двумя:

— Как вы узнали, профессор?

— Я очень люблю средневековое искусство, — невпопад ответил волшебник. — И увлекаюсь чтением трудов по этой теме. А между страниц иногда попадаются рецепты недавно придуманных зелий, написанные от руки. И так как вы, мисс Латимер, одна из моих наиболее успешных студенток, то узнать ваш почерк мне труда не составило. Потом нужно было лишь попросить профессора Снегга поработать с его азаритами, чтобы они ни в коем случае не дошли до вас.

Эбби слушала, бледнея и краснея одновременно. Она забыла рецепт в книге, которую читала в библиотеке! Вот почему тот клочок пергамента никак не находился в ее сумке и девушке пришлось восстанавливать все по памяти. Ей пока не верилось, что преподаватель вовсе не отчитывал, а просто рассказывал, как догадался до их задумки и как решил их перехитрить.

— А почему, сэр, вы сразу не остановили нас, когда все поняли?

— Чтобы вы и мистеры Уизли придумали что-то еще? Что-то, что не обязательно сработает? Самым безопасным все-таки было подменить на время камни. Так вы ошиблись почти безболезненно и не по своей вине. Вы идете на завтрак, мисс Латимер?

Слегка прихрамывая, профессор Новак направился в Большой зал, кивком головы показав, чтобы Эбби шла следом. Как вести себя, волшебница не знала. Извиниться? Вежливо поинтересоваться, когда Новак расскажет все Снеггу? Или сказать, что в следующий раз проверит все более тщательно во избежание осечек? Но вместо всего этого Эбигейл молча шла рядом с профессором, который прогулочным шагом и с руками, сложенными за спиной, пересекал холл.

— Приятно видеть, что в Хогвартсе талантливые ученики не переводятся, — продолжал Новак. — Хотя преподаю всего второй год. Но учился я тоже здесь. Очень интересная идея, мисс Латимер, использовать минерал в качестве преобразователя для зелья.

— Я отталкивалась от того, что обычное Старящее зелье не прибавляет реальных лет жизни волшебнику, а просто способствует проявлению признаков старения, — начала Эбигейл объяснять ход своих мыслей. — И лишь на время. Да и возрастная линия профессора Дамблдора явно не просто прожитые годы считает. И я вспомнила об одном из свойств азарита — его называют иногда камнем мудрости, камнем знаний. Его крошка — вместе с прочими реагентами, разумеется, — могла дать нужный эффект.

— Любопытное предположение и, как я уже сказал, наверняка правильное. А если вы хотите найти что-то дельное о живописи Средневековья, советую почитать труды Бердока. И еще. Камни придется все-таки возвращать вам. Чтобы я получше забыл обо всем, о чем мы только что с вами разговаривали.

С этими словами профессор Новак вручил Эбигейл мешочек, в котором — волшебница почувствовала через ткань — находилось несколько камней. Безусловно, семь. Семь настоящих азаритов.

— Спасибо, профессор, — тихо сказала Эбби, благодаря сразу за все.

Когда Новак хромающей походкой продолжил свой путь в Большой зал, девушка подумала, что это был самый странный разговор с преподавателем Хогвартса.

После завтрака Эбигейл отправилась в больничное крыло, гадая, в каком настроении ее встретят Фред и Джордж. Ведь они были уверены в силах своей подруги больше ее самой.

Оказалось, еще двое студентов — из Когтеврана и Пуффендуя — обзавелись роскошными бородами в попытке добавить себе возраста. Мадам Помфри, отгородив всех горе-обманщиков друг от друга ширмами, занималась снадобьями, недовольно бормоча себе под нос. Ширма между Фредом и Джорджем, конечно, уже отсутствовала. Близнецы устроились на одной койке, наперебой делясь друг с другом ощущениями, а Джордан уселся на другой и все еще изредка подхихикивал, закрывая рот ладонью. Уж очень комично сейчас выглядели оба его друга.

В этот раз пришедшую Эбби действительно заметили не сразу. А когда заметили, Фред и Джордж одинаково скрестили на груди руки и вопрошающе уставились на нее. Девушка снова не смогла не засмеяться, глядя на их юные лица под седыми бородами. Братья ответили пугающей серьезностью, поэтому Эбби смеяться прекратила.

— У меня три новости — одна раздражающая, другая утешительная и третья странная. С какой начать? — поинтересовалась девушка, раздавая всем троим захваченные с завтрака яблоки.

— Я за утешительную, — тут же сказал Фред. — А то мне сейчас придется пить нечто от мадам Помфри, от чего Фоссета чуть не стошнило.

— Тогда утешайся тем, что зелье, которое вы сварили, было правильным. И оно обязательно сработало бы…

— Но? — уточнил Джордан.

— Но азарит, который мы украли, — понизила голос Эбби, — оказался не азаритом. И пока у тебя, Фред, глаза из орбит не вылезли, Джордж, дашь мне камень?

Чтобы добыть каменную крошку, близнецам пришлось отделить от него небольшой кусок. Вот только настоящий азарит должен быть раковистым на изломе, а тот, что Эбби держала в руках, был внутри однотонно-голубым. Разницу волшебница объяснила.

— Так. Я уже слегка раздражен, — проговорили Джордж, задумчиво почесывая свой заросший подбородок. — А странная новость какая?

— Странная новость в том, что все это провернул профессор Новак. А теперь еще и велел нам самостоятельно все исправить.

Эбби рассказала о своей беседе с учителем, а потом ответила на целый поток уточняющих вопросов от Джордана, которому поверить оказалось сложней остальных.

— Я мог ожидать чего-то подобного от старины Дамблдора, но чтобы Новак…, — голосом, в котором слышалось уважение, произнес Фред. — Хотя он ловил нас с Джорджем пару раз в самый последний момент, вообще непонятно как. Хитрюга Новак. Теперь я так его буду звать!

— Жаль, что не вышло, — искренне произнесла Эбигейл. — Хотя начало было многообещающим. Я честно пыталась выполнить условия нашей сделки.

Близнецы переглянулись, опять пускаясь в свой мысленный диалог. Конечно, им придется разработать еще один план по поиску средств для открытия собственного магазина. Но кто сказал, что по пути нельзя как следует повеселиться?

— Ты и выполнила, — абсолютно серьезно сказал Джордж. — Ну, технически.

— Поэтому не думай отлынивать, Латимер. Сделка есть сделка, — поддержал Фред. — Мы ведь не зря приготовили серию Икотных Подпрыжек, порции Чесоточного порошка и целую коробку «Завязывателей языка». Если тысяча галеонов к нам в карман пока не упала, то оплеуху для слизеринцев мы организовать в состоянии.

Четверо учеников с предвкушением обсуждали будущую месть, пока к койкам близнецов не подошла мадам Помфри с двумя наполненными пиалами для экстремально состарившихся гриффиндорцев. Эбби и Ли покинули больничное крыло под вдохновенную речь Фреда о том, что ему вполне себе комфортно пребывать в теле умудренного сединой старца, поэтому вливать в него тошнотворную микстуру совсем не обязательно.

1999 год

Фред отпустил Верити ровно в шесть. Они оба были довольны проделанной работой: уже совсем скоро «Всевозможные Волшебные Вредилки» снова распахнут свои двери для покупателей. Как раз в начале летних каникул. Верити была счастлива вырваться из офисного плена и примчалась после первого же письма Фреда, в котором он предложил девушке прежнее место. И теперь волшебница в таком же предвкушении и так же не жалея сил, как хозяин магазина, готовилась к открытию.

Как только они наложили на входные двери охранные заклинания и распрощались до завтра, Фред заметил приближающуюся к магазину девушку.

— Энж, привет!

— Привет, Фред, — ослепительно улыбнулась волшебница. — Я знаю, мы договорились встретиться уже в баре. Но я не утерпела, извини. Давно здесь не была и не видела ваш магазин.

Они обменялись дружескими (хоть и немного неловкими) поцелуями в щеку. А в мыслях у Фреда мелькнуло, что ему почему-то никогда в голову не приходило подобным образом приветствовать Эбби.

— Ничего страшного. В этом случае любопытство не наказуемо.

— Да? Очень жаль.

Они оба услышали подтекст этой шутки, и Джонсон тут же пожалела о сказанном. Фред, внезапно смутившись и за Анджелину, и за себя, подумал, что мог бы ответить на эту шутку пару лет назад, а потом всего лишь сказал с улыбкой:

— Все-таки потерпеть придется до официального открытия. Я попридержу интригу, если ты не против. Сейчас мы с Верити начинаем распределение товара по залам, а Эбигейл заканчивает их оформление.

— Эбигейл Латимер?

— Да. Она не отказала в помощи, и ее рисунки будет еще одним украшением магазина. Давай поднимемся пока ко мне? А потом уже двинем в бар.

Первое после огромного перерыва настоящее свидание начиналось довольно странно. Но в гостиной они вернулись к непринужденной беседе. За чашкой чая Анджелина рассказала новости об однокурсниках, Фред кое-что рассказал о семье, избегая упоминаний о том, как всем живется после потери Джорджа.

Они уже собирались покидать квартиру, когда на лестничной площадке раздался хлопок трансгрессии, а затем в открывшуюся входную дверь спиной вперед осторожно зашла Эбби. Пятилась она потому, что попутно контролировала плывущий по воздуху ящик, который доверху и даже больше был наполнен различными вещами.

— Фред, это я! — крикнула Эбигейл громче, чем нужно, думая, что гостиная пуста. -Можешь со мной не разговаривать, если ты занят!

Фред, еле сдерживающийся, чтобы не засмеяться в голос, кашлянул в кулак и спокойно произнес:

— Ну, совсем не разговаривать не получится.

Только сейчас Эбби обернулась, отвлеклась, охнула, — и ворох пергаментов, несколько кистей и коробка с пастелью упали с верхушки ящика, будто того и ждали. Анджелина первая бросилась на выручку, и все, что оказалось за бортом, быстро было собрано в еще один из пустующих ящиков, которых у Фреда даже в квартире накопилось много.

Девушки тепло поприветствовали друг друга, как положено старым приятельницам. Но обе, в отличие от Фреда, были явно удивлены. Парень действительно не знал, что сегодня к нему решит заглянуть Эбигейл, но он сразу, как только отдал мастерскую в единоличное пользование подруги, заявил, что предупреждать о своем приходе письмом с уведомлением о вручении не нужно.

А вот Анджелина была обескуражена таким беспардонным появлением Латимер. Она терялась в догадках, почему Эбби могла просто так заявиться домой к парню, с которым у самой Анджелины было назначено свидание. И вид неожиданной гостьи тоже вызывал вопросы. Эбигейл была одета в потрепанные светлые джинсы, плотную майку и свободную клетчатую рубашку, рукава которой были явно ей длинны, и поэтому волшебница закатала их по локоть. Уже начинающие отрастать волосы Эбби собрала в узел и закрепила на затылке обыкновенным карандашом. Несколько прядей выбились из этой импровизированной прически.

Такую Латимер — свободную, открытую, настоящую — Фред уже привык видеть за последний месяц и сейчас даже не отдавал себе отчета, что не может оторвать от нее взгляда и просто молчит, любуясь. Хотя именно он должен был хоть что-то объяснить по поводу этой внезапной встречи. Когда Фред все-таки открыл рот, чтобы рассказать Анджелине про мастерскую на крыше, Эбби его уже опередила. Первоначальное смущение прошло, и девушка вполне правдоподобно объяснила свой приход:

— Ну что ж… Я принесла, что обещала. Тут кое-что для оформления отдела сладостей и остальное — так по мелочи. — Эбигейл махнула в сторону стоящих на полу ящиков и встала так, чтобы их особо никто не разглядывал. — Вы ведь с Верити все сами определите, куда нужно? Не хочу вас задерживать просто. И мне самой нужно быть сейчас в совершенно другом месте, если честно. Основную работу я уже закончила, Фред, поэтому на днях пришлю тебе счет. Шучу!

— Да, я понял, — поспешно кивнул Фред. — Но ты разве не хочешь…

— Сама закончить оформление? Я бы с радостью, ты знаешь. Но послезавтра меня отправляют…, — запнулась девушка, не зная, как определить поездку к предполагаемой части Часов Годара, — …в командировку. Поэтому я не смогу.

Фред прекрасно понял, что делает Эбби. Изображает специально для Анджелины занятость, чтобы показать, что заскочила к нему домой лишь на секунду. Но Фреду совсем этого не хотелось.

— Ты ведь работаешь в «Аркануме», верно? — спросила Джонсон.

— Да, все верно. Командировки у нас не редкость. Где только не находят артефакты, — улыбнулась Эбби. Она была рада увести беседу в другую сторону.

— О, я тебя понимаю. Я уже не помню, что такое жизнь не на чемоданах. Очень часто выезжаю на сборы.

— Точно! Тебя ведь приняли в команду по квиддичу?

— Да. «Сканторпские стрелы». Правда, это пока второй состав. Но к нам сейчас хорошенько присматриваются. В основном составе скоро должно освободиться место охотника.

— Уверена, ты отлично себя проявишь, — искренне сказала Эбби. — Но все равно желаю удачи!

— Спасибо, Эбби. — Улыбка Анджелины тоже была теплой и искренней. — А как ты поживаешь? Все в порядке?

Фред, который все это время наблюдал за вежливым обменом репликами между девушками, видел, что улыбка с губ Эбби не пропала, но в глазах застыли льдинки. Было понятно, что имеет в виду Анджелина.

— Да. Все хорошо, — кивнула Эбби, а потом встрепенулась, как птица, которую спугнули. — А теперь мне точно пора бежать. Фред, надеюсь, ты не забудешь отправить мне приглашение на открытие магазина. Анджелина, еще увидимся. Отличного вам вечера!

Волшебница исчезла так же быстро, как и появилась, оставив после себя только сиротливые ящики и легкий флер духов. Фред догадался, что Эбби собиралась провести несколько часов в мастерской, и очень надеялся, что девушка вернется через некоторое время, когда в квартире уже точно никого не будет. Но зная Эбби, всерьез на это рассчитывать не приходилось.

— Здорово, что вы общаетесь, — первой нарушила молчание Анджелина. — Я слышала, что она целый год ни с кем не выходила на связь, как и…

— Точно так же, как и я, — закончил Фред. — Но мы все приходим в себя.

Снова неловкое молчание.

— Извини за такое наблюдение, но мне показалось, что на Эбигейл была твоя рубашка.

На ней действительно была его рубашка. Парень надевал ее на недавнюю короткую прогулку с Анджелиной в лондонский парк. Но на самом деле — она принадлежала Джорджу, а Фред не вылезал из нее неделями, не в силах расстаться с такой обычной деталью гардероба своего брата. Он не думая отдал рубашку Эбби, когда еще одним неудачным опытом была безнадежно испорчена ее футболка. Возвращать рубашку Фред не собирался — ему нравилось видеть в ней Эбигейл. Так она была еще более родной.

Всю длинную цепочку мыслей и чувств передавать Анджелине он, конечно же, не стал. И ответил просто:

— Это рубашка Джорджа. Я подарил ее Эбби. Мы выдвигаемся?

* * *

Фред удержался от того, чтобы написать Эбби тем же вечером, как только он вернулся домой после свидания. Все время, проведенное с Анджелиной, он возвращался мыслями к сцене, разыгравшейся в его гостиной, и пытался понять, почему он так взволнован и раздосадован. А когда сел на диван в темной гостиной, до него дошло — он боялся, что Эбби больше не придет сюда вот так запросто или вовсе откажется от мастерской. Не придет из страха помешать его личной жизни.

На следующий день (предшествующий отъезду Эбигейл — он это запомнил четко) Фред опять ничего не написал, получить записку тоже не особо надеялся. Поэтому вечером, ближе к закату, трансгрессировал в Лавенхем. До дома Эбби, спрятавшегося в старом саду недалеко от реки за невысокой возвышенностью, нужно было еще пройтись. Но места здесь были живописные — жалеть не о чем. Да и хозяйке нужно было дать время: Фреда-то никто в гости не приглашал.

Ограждающие чары без проблем пропустили волшебника. Границы Фред не увидел, но по коже магия прошлась легкой щекоткой. Парень остановился у двери, отгоняя воспоминания о последнем из двух посещений этого милого домика на окраине деревни.

Постучать Фред не успел — Эбигейл открыла дверь раньше. Уставшая после рабочего дня, но все же она рада была его видеть.

— Я без предупреждения и даже без супернабора разных суперсредств, но надеюсь быть принятым.

— Твой авторский супернабор точно распугал бы всю деревню, — улыбнулась девушка. — Поэтому просто проходи, Фред.

Эбби хотела предложить место в маленькой гостиной на первом этаже, но Фред наотрез отказался.

— Я не какой-нибудь там «дорогой гость», которого заставляют три часа ждать в гостиной, пока готовят шедевр кондитерского искусства. Я твой друг или кто? Только кухня, только совместное кипячение чайника и совместное же распитие всего, что у тебя найдется в шкафах.

Сыпать остротами Фред начал прямо-таки с порога. Так он думал разведать обстановку — в каком Эбби настроении — и заодно показать, что между ними ничего не изменилось в худшую сторону и не должно измениться.

На уютной кухоньке уже оказалось все приготовлено для чаепития. Волшебнице только осталось к уже разрезанному пирогу добавить сыра, орехов, тарелку с сэндвичами и достать из шкафа еще одну кружку. И конечно — убрать со стола книгу, за чтением которой Эбби и застал звоночек Ограждающих чар. Фред с неким чувством вины взглянул на эту аппетитную картину, развернувшуюся на белоснежной скатерти. Эбби действительно выставила угощения как для долгожданного гостя.

— Про все, что у тебя найдется в шкафах, я пошутил, Латимер, — сказал Фред, не решаясь сесть за стол.

— Не волнуйся, я и не думала опустошать свои запасы, — успокоила девушка, положила ему руку на плечо и почти заставила опуститься на стул, а потом у него за спиной достала в довершение всего вазочку с песочным печеньем. — Просто ты пришел к обычной вечерней трапезе человека, пропадающего целыми днями на работе. Поэтому большую часть я съем сама. А доставать из тайника дедушкин огневиски я и не собиралась.

— Для особых случаев бережешь?

— Скорее, для не очень хороших дней.

За чаепитием Эбби, конечно, улыбалась и шутила вместе с Фредом, но волшебник все равно заметил, что льдинки из ее глаз никуда не исчезли. Она была здесь — с ним, на кухне собственного дома, — но в то же время до нее невозможно было дотянуться. А ведь Фреду казалось, что лед начал таять.

— Глупо вчера вышло, — сказала Эбигейл, когда поняла, что больше не выдержит изучающего взгляда Фреда. — Я не хотела помешать вашему с Анджелиной свиданию.

— Я потому и пришел, чтобы лично сказать: ты никому не помешала. И наш договор про мастерскую сохраняется, — безапелляционно заявил Фред. — Сделка есть сделка, помнишь?

— Какая еще сделка?

— В смысле какая? Я помогаю тебе с помещением под художественную мастерскую, а ты потом будешь делиться своими гонорарами.

— Мерлин, ты опять об этой сказке! — в досаде Эбби отодвинула от себя кружку. — Я о реальных вещах тебе говорю. Вчера я заявилась к тебе в квартиру, как к себе домой, совершенно не думая о том, что действительно могу помешать. И я даже не постучала!

— Да, я сам об этом попросил, потому что мне надоело подрываться каждый раз на твой вежливый стук в дверь. Так намного проще! У меня нет привычки ходить голым по квартире.

— Ага. Зато есть привычка разбрасывать Икотные подпрыжки по гостиной.

— За это извини…

— Да не в этом дело! — разозлилась Эбби на саму себя. — Просто я… я… расслабилась, переступила границу… много себе позволила. Будто мы снова в школе и…

— Подожди секунду. — Фред поднял руки, останавливая самобичевание Эбигейл. — Ты ждешь, чтобы я тебя отчитал, что ли? Установил какие-то границы и правила?

— Да! Именно это ты и должен сделать. — Эбби даже обрадовалась, что ее так быстро поняли.

Фред замер на несколько мгновений, будто ожидая, что Эбби что-то добавит и развеет подозрения насчет ее душевного нездоровья.

— В последний раз я слышал такой бред, когда поставщик запросил полсотни галлеонов за бочку жаброслей. И это было совсем не остроумно.

— Может, потому что я и не пытаюсь шутить?

Парень откинулся на спинку стула. Взял одно печенье из вазочки, сунул в рот и начал медленно жевать, глядя на абсолютно спокойную Эбигейл.

Дожевал.

— Вкусное печенье.

— Спасибо. Я старалась. Бери еще.

— И долго ты размышляла перед тем, как такое придумать? Нет, не отвечай. Это чисто риторический вопрос. — Фред поднялся и пошел обратно в гостиную, на ходу запуская руку в волосы и в сердцах взлохмачивая себе шевелюру. — Я не буду устанавливать никаких правил для нашего общения, Латимер. И не потому, что хочу возвратить школьные времена с их вечными нарушениями всего и вся — а это не так! — а потому что мы — это мы. И тебе никаких границ строить тоже не позволю. Какие между нами могут быть правила? Или тебя опять волнует больше всего, что скажут другие? Что скажет Анджелина?

Эбигейл остановилась в невысоком дверном проеме. Она уже не улыбалась, как и не вполне понимающий, что происходит, Фред, и холод отчуждения во всем ее облике стал еще более заметен. Девушка с грустью произнесла, будто не хотела признаваться:

— Меня волнует не то, что скажут другие, а что скажешь и сделаешь ты сам. Я имею в виду тот момент, когда наша… наши близкие отношения не смогут оставаться прежними. Из-за Анджелины или любой другой девушки.

Фред услышал. И понял, чего боится Эбигейл.

Его странно обжигающее недоброжелательство по отношению к Догерти, который все чаще начал появляться в рассказах подруги, имело свои причины. Ведь это он — Фред — должен быть рядом с Эбби, а не непонятный мракоборец, не знающий о том, кто такая настоящая Эбигейл Латимер, не знающий, что она любит, чего терпеть не может и как ее рассмешить. Не знающий, как ей помочь.

А волшебница заглянула дальше. Они, конечно, не перестанут быть нужными друг другу, не перестанут быть друзьями. Но их сегодняшние близкие отношения действительно не всегда будут таковыми. Эбби говорила о привязанности, которой нельзя позволить зайти слишком далеко. Даже если они оба потеряли дорогого им человека.

— Я очень благодарна тебе за то, что ты уже сделал для меня, Фред. Может, ты сам не отдаешь себе отчета, как много ты сделал. Но когда ты вытащишь меня, я все равно должна буду оставаться на плаву сама. Я правда долго думала об этом. Меня в последнее время часто упрекают, что я много думаю, — горько усмехнулась Эбби, вспоминая что-то личное. — Но эти ненавистные тебе «правила» помогут нам. И в них нет ничего трагичного или разрушительного.

Да, Фред услышал. Да, он понял. Но с его упрямством все было куда сложнее.

— Ничего трагичного, ты права, — ответил парень с вновь проснувшимся сарказмом. — Вот только это будем уже не мы с тобой, а постоянно думающие о границах и правилах люди. Люди, которые боятся сделать больно себе и друг другу, но даже не в настоящем, а в неком необозримом будущем.

— Что плохого в том, чтобы беспокоиться о будущем?

— Ты не беспокоишься о будущем, Эбби, а выдумываешь его, не разобравшись при этом с настоящим. Ты все время боишься сказать лишнее. Ты разозлилась, что я подслушал ваш с Ма разговор, но именно тогда ты проговорилась об очень важном для нас обоих. Мы снова общаемся с тобой год спустя, но ты все еще прячешься.

С каждым произнесенным словом Фред ощущал, что стена льда между ним и Эбби становится все толще и холоднее. Он ощущал это почти физически, хотя девушка даже не смотрела на него, устремив взгляд в окно, за которым жил и шумел сад.

— А себя самого ты считаешь образцом откровенности? — В голосе волшебницы пока еще не было злости, но и спокойствия тоже. — Не отвечай. Это риторический вопрос.

Что правда — то правда. Откровенность была и его болевой точкой.

Совсем не к месту Фред подумал, что, как бы там ни было в будущем, он одинаково будет скучать и по их легким остроумным беседам, и по их язвительным перепалкам, в которых слова были не хуже копий.

— Я тогда не успела сказать свою третью правду, — вдруг произнесла Эбби все тем же отчужденным тоном. — Когда мы обедали вместе, помнишь? На самом деле это нужно показать. Если ты не торопишься.

Фред кивнул и последовал за Эбби на второй этаж, в небольшую комнату, служившую, как волшебник догадался по стеллажам и письменному столу, рабочим кабинетом. На створке приоткрытого окна сидела серая Сагитта, прилетевшая с вечерней прогулки-полета. Сова, покачнувшись на своем насесте, негромко ухнула то ли в знак приветствия, то ли в знак удивления. Но Сагитта узнала гостя. Она перелетела на плечо Фреда и слегка сжала его лапами с острыми коготками.

— И я тебе рад, Сагитта.

А Эбигейл в это время выставила на письменный стол широкую чашу с рунами по ободку и на внутренней стороне. Это была очень старая чаша белой глины — с неровными краями, бугорками и щербинами. Местами она потемнела от времени, но своих волшебных свойств явно не утратила. Сосуд был наполнен полупрозрачной серебристой жидкостью, над которой зависла тонкая дымка, подобно туману над вечерним прудом. Фред никогда не видел воочию Омут памяти, но догадаться было нетрудно. Откуда у Эбби был такой редкий артефакт, парень не знал. Возможно, еще одна часть наследства от дедушки.

Эбби стояла над чашей с видом человека, решившегося отодрать от наполовину зажившей ссадины пластырь и осознавшего, что сделать это лучше быстро. А еще Фред понял, что она боится. Этот страх передался и ему.

— Этот Омут памяти оставил мне Имре Новак, когда пришел в «Арканум» и передал нам всю свою коллекцию, — решила объяснить волшебница. — Омут памяти не фигурирует ни в одном из документов. Профессор просто сказал, что этот артефакт должен быть у меня до поры до времени. И ничего больше не объяснил и не уточнил. Очередной его странный поступок. Я собиралась его вернуть, как только… все закончится. Но потом возвращать стало некому.

Дымка над чашей стала рассеиваться, открывая гладкую поверхность серебряного озерца, и Фред увидел, что в глубине вихрятся бесформенные тени.

— Ты погрузила в него свои воспоминания. — Он не спрашивал, а утверждал.

— Да. Именно там я и прячусь. И об этом хотела тебе рассказать.

Фред совсем не был уверен, что ему нужно видеть воспоминания Эбби. Что он хочет это увидеть. Но его невольно потянуло к Омуту памяти, который, казалось, уже давно их ожидал. Сагитта вспорхнула с плеча Фреда и вылетела в темное окно, задев крылом волосы Эбби.

Девушка коротко кивнула Фреду, и волшебник склонился над чашей, в которой увидел, как будто с высоты, зеленый сад. А в следующий миг он уже падал в объятия густых ветвей.

В этом воспоминании ярко светило солнце и пели птицы. Между кронами деревьев неясно виднелся какой-то дом, очертания которого показались Фреду знакомыми. В этом обильно цветущем летнем саду сначала он никого не увидел, но потом вдруг услышал судорожный вздох у себя над головой. На толстой ветке огромного красного дуба сидела девочка, крепко вцепившаяся в ствол дерева. Высота была около десяти футов, и забраться туда (а тем более — спрыгнуть обратно) девочка самостоятельно не могла. Она с ужасом смотрела на землю, боясь сдвинуться даже на дюйм.

Девочка в желтом платье. Девочка с искрящимися на солнце волосами и карими глазами. В саду. Фред почти это помнил.

Парень оглянулся в поисках подсказки, потому что за его спиной уже стояла тоже нырнувшая в Омут девушка. Волшебница молча улыбнулась, подтверждая догадку — перед ними была семилетняя Эбигейл Латимер.

Внезапно сверху послышался вскрик и треск веток. Продравшись сквозь густую листву, на траву грохнулся рыжий мальчишка, приземлившись прямо на спину, а следом — его видавшая виды метла, едва не стукнувшая хозяина древком по лбу.

— Жеееесть! — выдохнул мальчик, имея в виду то ли свой эпичный полет, то ли забравшуюся высоко маленькую Эбби, на которую он и уставился во все глаза.

Вихрастый незнакомец долго разлеживаться не стал. Кряхтя и потирая мягкое место, поднялся на ноги и спросил девочку:

— Что ты там делаешь?

— Сижу, — пожали плечами девочка, пытаясь сохранить хоть какое-то подобие достоинства. Сознаваться соседскому мальчишке в том, что ей страшно, Эбби явно не хотела.

— Ага. Понятно, — кивнул мальчик, почему-то беспокойно оглядываясь кругом. — То есть это план такой? Посидеть на дереве, с которого потом не слезть?

— А ты сам что здесь делаешь? — Эбби решила перейти в наступление. — И откуда ты взялся?

— Ну… Мы тут летали вообще-то. Поспорили, кто быстрее долетит до сада. Но я, кажется, залетел немного дальше… И там дерево дерется!

— Это Ясень Животрепещущий. Он не любит, когда к нему приближаются, — охотно пояснила девочка.

— Откуда ты знаешь?

— Это мой сад.

Получился очень гордый ответ девочки, застрявшей на дереве. И взрослые Эбби и Фред невольно рассмеялись.

— Так ты Латимер! — выкрикнул мальчишка, тут же осознав, что вломился в чужой сад на глазах у дочки хозяев этого сада.

— Меня зовут Эбигейл Латимер. Еще меня зовут Эбби. Или Гейл.

Незваный гость выслушал все варианты имени. Моргнул. И сделал вывод:

— То есть Латимер. Я так сказал.

Девочка поджала губы.

— Так что ты делаешь на дереве?

Маленькая Эбби еще раз окинула взглядом нахального мальчишку и сдалась.

— Я хотела поближе рассмотреть листья на дубе. Красивые, красные, с зелеными прожилками… Я просто руку подняла, но не достала. А потом меня что-то подняло наверх. И теперь я застряла на ветке.

— Ясно. Значит, так проявляется твоя магия, — со знанием дела объяснил мальчик, став до смешного серьезным. — Ты только подумала, а она уже сработала.

Говоря это, юный волшебник вскинул руку, в которой тут же оказалась метла с листьями между прутьев. Он ловко вскочил на метлу, поднялся в воздух и оказался вровень с ошарашенной Эбби.

— Тебе уже разрешают летать?

— Конечно. Мне ведь уже исполнилось семь. Давай я тебе помогу слезть отсюда, а ты не скажешь родителям, что я без разрешения был у вас в саду. — Мальчик протянул руку. — Идет?

Внизу громко зашелестели кусты, и на вытоптанный пятачок травы перед дубом выбежал еще один запыхавшийся мальчишка, как две капли воды похожий на того, что был на метле, и со своим «Чистометом» в руке. Не заметить сходство между мальчиками Эбби не могла.

— Так вы те самые близнецы! — воскликнула она.

— Ого! О нас уже ходят легенды, — загордился оседлавший метлу близнец. — Я Фред Уизли. А тот, что внизу, Джордж Уизли.

Девочка, услышав имена братьев, о которых много слышала от отца, внимательно рассмотрела их обоих, что-то подмечая про себя, заметное лишь ей, и серьезно кивнула:

— Хорошо. Я запомню.

Фред из будущего, стоящий под этим же дубом, почувствовал, как внутри разливается тепло. А с губ не хотела сходить улыбка. Он много бы отдал, чтобы по-настоящему оказаться в этом солнечном дне. Снова рядом с братом. Волшебник впитывал каждую черточку, каждый штрих в облике троих детей, стремясь запомнить все в мельчайших подробностях.

— А это, Джорджи, Латимер-Застрявшая-На-Ветке. У нее есть еще какие-то имена, но я в них запутался.

Возмутиться девочка не успела, потому Джордж тут же радостно затараторил, помахав Эбби:

— Да знаю я, знаю. Ты Эбби Латимер, дочка соседей. А мы, Фред, получим хорошую трепку. Чарли нас засек, и ему совсем не понравились пропавшие из сарая метлы. И сейчас он летает здесь, в окрестностях. Нам нужно валить отсюда.

— Уже разрешают летать, значит, да? — ехидно спросила девочка.

— Я умею летать, — не растерялся Фред. — А тебе как раз это и нужно. Давай быстрей.

На лице девочки отразилась целая буря эмоций: и страх остаться одной на дереве, и боязнь полетов, которые были для нее в новинку, и недоверие к хулиганам-близнецам. Но все-таки она решилась и медленно начала отодвигаться от ствола дуба.

— Не смотри вниз, — предупредил Фред. — Я буду крепко тебя держать, не бойся.

Вместо того чтобы смотреть на землю, Эбби глядела на самого Фреда, который широко ей улыбнулся и ободряюще подмигнул. Когда, преодолев страх, Эбби соскользнула с ветки и неловко села позади мальчишки, «Чистомет», хоть и не очень резво, рванул с места и описал пару кругов вокруг дуба. Вопреки ожиданиям Фреда, девочка не закричала, не заревела, только крепче обхватила его сзади руками, а, когда они оба оказались на земле, восторженно вздохнула:

— Здорово!

Джордж рассмеялся, увидев обескураженное лицо брата, который хотел и впечатлить, и напугать девчонку Латимер. Получилось только впечатлить.

— Спасибо. Обещаю ничего не говорить про вас родителям. Если вас не поймают, конечно, — сказала Эбби.

— Выкрутимся, — ответил с улыбкой Джордж. — Пока, Эбби.

— Пока, Латимер.

Братья вскочили на свои метлы и улетели, стремясь поскорей убраться из чужого сада.

Взрослый Фред и маленькая Эбби вместе проводили глазами уносящиеся прочь фигурки близнецов.

Волшебник повернулся к девочке, не обращающей на него никакого внимания и даже не подозревающей, что он здесь есть. Ему вдруг захотелось что-нибудь сказать ей — смешной растрепанной ведьмочке, которая в тот день впервые почувствовала в себе магию, впервые села на метлу и на долгие годы запомнилась Фреду Уизли именно такой. Но девочка уже бежала к дому, и между деревьев мелькало ее желтое платье.

Почти сразу же теплый летний день начало заволакивать туманом, стирающим воспоминание. Эбигейл взяла Фреда за руку. Здесь, в Омуте памяти, она была его проводником.

— Мы идем дальше.

Они переходили от одного воспоминания к другому, как будто открывая одну за другой главы книги, перемещаясь в пространстве и во времени. И это были очень счастливые воспоминания, к которым убегала Эбигейл, когда становилось невыносимо.

Почти всегда из тумана всплывали картинки, где обязательно были они трое: Фред, Джордж, Эбби. Иногда в окружении семьи или школьных приятелей, в окружении членов Ордена Феникса. Фред и Эбби побывали в «Норе» и со стороны посмотрели на свои попытки спрятать партию Лихорадочных леденцов от миссис Уизли. Навестили школьную лабораторию близнецов на втором этаже Хогвартса, где Ли Джордан и братья Уизли до хрипоты спорили о пропорциях зелий в новом изобретении, а Эбби спокойно доделывала все так, как считала нужным, потому что ей нужно было еще выполнить разгромную домашнюю работу по рунологии.

Фред от души хохотал, вернувшись на место их совместной отработки, и с радостью наблюдал одну из сцен на Святочном балу. Потом была одна из встреч Отряда Дамблдора, затем — ссора Эбби и Джорджа и их прощание накануне грандиозного побега Уизли из школы. Эбигейл прошла мимо этих двух воспоминаний, уводя за собой Фреда, и они в этот раз так и не увидели, что скрылось за серебристым туманом.

Зато воспоминание о создании магазина, которое далось с таким трудом, никуда не скрылось, как и свадьба Билла и Флер. И даже было одно счастливое воспоминание в тот год, когда они втроем ударились в бега и помогали Ли Джордану вести «Поттеровский дозор». Еще пару раз Эбби прятала сцены из своего прошлого, поскорей двигаясь дальше, переправляясь по невидимому мосту через временные промежутки в недели и месяцы.

Здесь и сейчас, забыв, где на самом деле находится, Фред был снова счастлив, хотя впервые за долгое время осознал, что жил после гибели Джорджа будто на половину. Он снова видел брата рядом с собой, слышал его смех и шутки, и дороже этой иллюзии не было ничего.

Фред подозревал, какая картина возникнет перед ним последней. Она пугала его и в то же время притягивала. Волшебник почти оказался прав. Однако Эбби не поместила в Омут памяти воспоминание о рухнувшей во время битвы за Хогвартс стене.

Она сделала по-другому.

Когда туман рассеялся в очередной раз, они оказались перед открытыми настежь дверями Большого зала. На полу лежали тела убитых в сражении за замок, за мир без Волан-де-Морта. Отовсюду слышались плач, всхлипы и причитания. Оставшиеся в живых переговаривались вполголоса или утешали тех, кто потерял близких.

Фред окинул взглядом весь огромный Большой зал, ставший тогда, второго мая, главным местом скорби. Он не верил, что вернулся.

Он увидел Джорджа. Его брат тоже неподвижно лежал на полу. Бледный. Немой.

Миссис Уизли гладила мертвого сына по голове.

Фред увидел себя, стоявшего поодаль и поддерживаемого отцом. Того себя, который еще не понимал, что с этого дня начнется новый отсчет его жизни.

Он очень хорошо помнил день похорон, когда последний раз видел Джорджа. Помнил неизбывное одиночество, навалившееся на него, когда брата опускали в землю.

В землю.

В землю…

А помнить нужно было этот день.

Горе потери согнуло Фреда, исковеркало. Но не убило. Он недоумевал — почему. А теперь понял. Понял, когда увидел свою семью возле тела Джорджа. Они всегда были вместе, даже если были врозь. Всегда были друг за друга, даже если смотрели в разные стороны. И даже Перси всегда оставался частью Уизли, несмотря на то, что заплутал. Его возвращение — главное тому доказательство.

Благодаря семье Фред не оказался окончательно раздавлен. Самую тяжкую ношу все равно нужно будет держать именно ему. Но только благодаря родителям, братьям и сестре он справится.

И благодаря тем, кто рядом.

Когда Рон отошел чуть в сторону, Фред увидел сидящую в ногах у Джорджа Эбигейл. С кровоточащей скулой, со спутавшимися волосами и дорожками слез на серых щеках. Ее слегка покачивало, а губы беззвучно повторяли одно и то же слово: «Нет». Билл осторожно коснулся ее плеча — возможно, хотел помочь девушке подняться с пола, — но она не обратила на друга никакого внимания. Теперь среди всех звуков Фред слышал только ее дрожащий плач и видел ее согнувшуюся фигуру.

В этот час Эбби тоже была с ними.

Фред наконец отвел взгляд от страшной картины, стряхнув себя оцепенение. Он хотел сказать Эбигейл, как важно все то, что она ему показала.

— Эбби…

И только в этот момент волшебник почувствовал, что его лицо залито слезами. Они тихо и свободно лились из широко раскрытых глаз и страшно удивили его самого, потому что не сжимали тисками горло, а приносили облегчение.

Он заозирался кругом, вытирая слезы. Он думал, что Эбби все это время стояла рядом. Но девушка отошла подальше и, обхватив руками колени, села спиной к Фреду — на ступеньках, ведущих из холла к выходу из замка. На лестнице алел кровавый след от протащенного здесь тела, валялись выбитые из стен камни и осколки статуй.

Вместо того чтобы смотреть, волшебница слушала — стенания скорбящих, собственный плач… Фред представил, как много раз Эбби приходила сюда и просто сидела на ступеньках, глядя на разрушенный двор родной школы и зная, что за спиной у нее лежат погибшие близкие. Она постоянно себе об этом напоминала. Потому и поселился в ней лед, который безошибочно почувствовала во время ужина в «Норе» Мюриэль и недолго думая объявила об этом.

«Девчонка Латимеров — настоящий кусок льда».

Эбби отдала Омуту памяти очень важные воспоминания. Да, она возвращалась к ним снова и снова, но не училась с ними жить. Отрезав от себя часть, девушка разучилась плакать, как прежде, и разучилась создавать живые картины.

«С Эбби все будет хорошо, потому что она справится. А даже если и нет, то ее никто не оставит».

Так ответил Фред Мюриэль. И он сказал правду.

Парень подошел к замершей на ступеньках Эбби так, чтобы она его увидела, и протянул руку.

— Думаю, нам пора.

Когда девушка взяла Фреда за руку, их обоих потащило вверх через темноту и серебристую дымку. Они вернулись в домик на окраине Лавенхема, в маленькую комнату на втором этаже. Окно было распахнуто настежь, ворвавшийся ветер раскидал повсюду бумаги. Фред, взмахнув волшебной палочкой, собрал листы в две стопки на столе.

Эбби тоже почти пришла в себя. Она убрала бумаги в ящик, чтобы они не разлетелись снова, но окно, откуда веяло уже ночной свежестью, закрывать не стала.

— Спасибо, что показала мне. Это правда было нужно.

— Для кого? — почему-то решила уточнить Эбби.

— Для нас обоих. И для сегодняшнего разговора тоже, — убежденно ответил Фред. — Эти воспоминания как раз и доказывают, что никакие глупые правила нам не помогут. Точнее — помогут не они.

Эбигейл как-то странно взглянула на Фреда, возможно, только сейчас поняв, что он плакал. А потом вдруг сдавленным шепотом произнесла:

— Забери Омут памяти.

— Что? Я не…

— Фред, забери его, пожалуйста. — Эбби говорила с отчаянием в голосе. — Я знаю, что так до бесконечности продолжаться не может. Это замечательные воспоминания, но они меня мучают. Если Омута памяти у меня больше не будет… Я больше не могу его хранить… Забери его, пожалуйста! Может быть, твои воспоминания…

Волшебница кинулась к глиняной чаше на столе, будто собираясь прямо сейчас вручить ее Фреду и тем самым избавиться от вещи, которая так к себе тянула. Но ее остановил окрик Фреда.

— Эбби, не надо! Меня это тоже не спасет! Я многое бы отдал, чтобы видеть Джорджа рядом с собой, как видел сегодня. Но это, к сожалению, не реально. А я и так всюду ношу его с собой… Всегда.

Девушка снова замерла возле стола. Кивнула, стыдясь после этого нелепого порыва смотреть Фреду в глаза.

— Прости…

— Да не за что мне тебя прощать, — в досаде перебил Фред, не зная, куда деть руки и куда деться самому.

— А мне все время казалось, что есть за что. Подожди, дай мне сказать! — Эбби вскинула руку. — Те Щитовые чары, пущенные мной и Джорджем, чтобы защитить тебя и Перси от падающей стены… Я все думаю: что, если бы я, оставаясь на месте, обеспечила щитом Джорджа? Или если бы он не помчался вперед, под камни, стремясь защитить своих братьев… Ведь он мог остаться под защитой колонны…

— Прекрати! — Фред резко сделал шаг вперед, оказавшись рядом с Эбби, и схватил ее за плечи; он хотел, чтоб она перестала издеваться над собой и над ним, хотел снова увидеть блеск ее медовых глаз, а не отталкивающий лед. — Прекрати сейчас же! Никто из вас не мог сделать по-другому, потому что иначе это были бы не вы. Твоя выдуманная вина настолько же права, насколько и я прав, когда хочу погибнуть вместо Джорджа. Потому что я забываю, что ему было бы так же больно, как и мне сейчас без него!

Эбби в ужасе слушала это признание с застывшими в глазах слезами и не могла шелохнуться. Фред понял, что схватил девушку так крепко, с яростью произнося слова, что ей, должно быть, очень больно. Парень опомнился и отпустил ее. Отошел назад и отвернулся к окну, провел ладонью по лицу, будто снимая с себя морок.

Он озвучил самые страшные свои мысли, о которых не рассказывал никому. Но Фред знал, что поступил правильно, потому что еще страшнее было осознавать, что Эбби всерьез считает себя виноватой в гибели Джорджа.

Фред глубоко вдохнул свежий воздух, лившийся из окна, и вдруг — совершенно необъяснимо — по его лицу проскользнула мимолетная улыбка.

— Уверен, что Джордж устроил бы нам с тобой хорошую взбучку за то, что мы оба сделали с собой, — сказал Фред, вспомнив последние курсы в Хогвартсе. — Поэтому ты знаешь, что делать. С Омутом памяти.

Он обернулся, почувствовав, что Эбби подошла совсем близко. Фред не мог знать, растает ли после сегодняшнего вечера лед, но был рад, что она не закрылась от него. Эта волшебница из сада с красным дубом, сама того не зная, продолжает его спасать. Как и он ее.

Фред обнял Эбигейл за плечи, притягивая к себе, и она доверчиво, почти по-детски обхватила его обеими руками покрепче. И через некоторое время, постояв так в исцеляющей тишине, Эбби приглушенно произнесла куда-то в ключицу Фреда — тоном, не терпящим возражений:

— Не смей больше так думать.

— Вот и командирша проснулась, — ухмыльнулся Фред ей в макушку.

1994 год

На подоконнике было слишком холодно, старые парты, складированные в заброшенном кабинете, были неудобны, поэтому Эбби и Джордж устроились на полу, возле разожженного магического огня, спина к спине — так было удобней — и сверяли свои записи из разных частей книги рецептов. Джордж сыпал шутками и остроумными комментариями, не забывая при этом, как и Эбби, время от времени скрипеть пером и вносить изменения.

Он поинтересовался у волшебницы, как продвигается дело с живыми красками, но Эбигейл особо похвастаться было нечем. Она выяснила благодаря образцу, взятому с картины, состав старинных красок, но основной проблемы это не решало, в чем девушка и призналась Джорджу.

— Думаю, ответ где-то на поверхности, но я никак не могу до него догадаться.

— Снова засела за книги? — скептически поинтересовался гриффиндорец.

— Я помню, что ты говорил, Джордж. Но правильная книга — это уже полдела.

В импровизированную лабораторию вошел Фред с двумя увесистыми пакетами. На одном была эмблема магазина «Зонко», а из другого он вытащил несколько бутылок сливочного пива и протянул две брату и Эбби. Девушка покачала головой, отказываясь.

— Да ладно тебе, Латимер. Скоро Рождество, все кругом в венках из остролиста, доспехи и приведения так стараются распевать хоралы…

— А при чем здесь сливочное пиво? — не поняла Эбигейл.

— Это он к тому, что уже можно начинать праздновать, — ответил Джордж, открывая бутылку и передавая ее через плечо подруге. — Соглашайся, он мертвого уговорит.

Эбби бутылку взяла, но поставила ее рядом с собой и спросила:

— А где ты Ли потерял?

— Скоро его не ждите. — Фред стянул теплую куртку и теперь грел закоченевшие руки над огнем. — По дороге из Хогсмида он решил срочно обзавестись парой на Святочный бал. Кажется, он выбрал жертвами Алисию и Кэти. Но когда я уходил, Джордан не особо преуспевал.

— И ты даже не составил ему компанию в убалтывании симпатичных девушек? — в шутку поддела его Эбби.

— Свою симпатичную девушку я не упущу. И мне не придется ее убалтывать.

— Как Кэрри? — включился Джордж. — С какого раза она согласилась с тобой пойти на свидание?

— Не напоминай! — Фред схватился за сердце. — Это был удар по моему самолюбию.

— Сердце находится слева, Фред, — уточнила Эбби, на секунду оторвав взгляд от записей. — Так ты не любишь добиваться девушку?

— Я не люблю добиваться того, кого добиваться вовсе не стоило. Но это не всегда понятно наперед.

— Это с Кэрри-то наперед было непонятно? — хохотнул Джордж.

Эбби едва сдержала улыбку, прекрасно понимая, что имеет в виду Джордж, но промолчала из женской солидарности. Хотя бывшая девушка Фреда никогда ей не нравилась.

— Да хватит уже меня этим попрекать. Я был молод и глуп. Но сейчас тоже нужен совет. Латимер, что скажешь насчет Марты Перкинс?

Это было даже более странно, чем ругаться с Фредом по поводу Кэрри, как это было пару месяцев назад. Эбби даже забыла, что хотела написать.

— Ты просишь у меня совета по поводу девушки?

— Я знаю, что у тебя глаз-алмаз, что ты не судишь о людях по внешности и зришь в корень. Что плохого в том, что я спрашиваю твоего одобрения?

— Одобрения? Еще смешнее. Сколько в тебе бутылок сливочного пива? Джордж, а ты что молчишь? — Эбби оглянулась через плечо, но увидела только его задумчивый профиль.

— Не больше двух. Но ты ведь друг мне, а не помешанный на дисциплине декан.

— Я не буду сплетничать про своих однокурсниц, — твердо произнесла Эбби. — И какое значение имеют чьи-либо советы, если Марта тебе действительно нравится?

— Мало ли кто мне нравится, — заявил Фред и открыл еще одну бутылку сливочного пива. — Просто есть девушки, с которыми либо всерьез, либо вообще никак.

— «Никак» — это чтобы потом себя свиньей не чувствовать, когда ты все испортишь?

— Я же говорю — зришь в корень! — улыбнулся Фред и отсалютовал Эбби бутылкой. — Как показывает практика, я очень неплохо могу все испортить.

Несколько секунд они смотрели друг на друга. В ее медовых глазах отражалось неверие и недоумение, а в его ясном взгляде читалось странное упоение этим разочарованием Эбби. Будто он хотел вызвать именно такую реакцию и — к собственному удовольствию — добился этого.

Девушка первая опустила глаза.

— Тогда разбирайся со своими симпатиями сам, — сказала Эбби, убирая чернильницу и перо в сумку. — Джордж, я закончила свою часть рецептов. И вот, — она отдала ему свое открытое сливочное пиво, — выпей вместо меня со своим братом и дай ему мудрый совет по поводу личной жизни. А то я явно не на той стороне баррикад, на которой ему нужно.

— Я постараюсь, — пообещал Джордж. — Но может такое случиться, что он безнадежен.

— Только вместе с тобой, Джорджи. С кем ты пойдешь на Святочный бал? — напоследок спросил Фред у Эбби, глядя снизу вверх на собиравшуюся уходить девушку.

— Меня пока не пригласили, — ответила Эбигейл, вспомнив сегодняшний разговор с Роуз.

Ее подругу уже позвал на бал Малкольм Прис, и она согласилась. А заодно рассказала, что, судя по намекам, Эбби собирается пригласить на бал лучший друг Малкольма — Энтони Рикетт. Тоже пуффендуец, загонщик в команде по квиддичу.

— Пока? Значит, приглашения ты точно ожидаешь, — сделал вывод Фред.

Волшебница на это ничего не ответила и, попрощавшись, ушла. А по дороге в гостиную Эбби подумала, что ей не хочется, чтобы Энтони пригласил ее на бал. Тогда пришлось бы отказаться.

* * *

Лихорадка Святочного бала не прошла и на следующий день. Те, кто еще не нашел себе пару, пытались сообразить, кто остался свободен. Побывать на главном празднике года хотелось многим. И это бы прекрасный повод, чтобы начать отношения с тем, кто по-настоящему нравится.

Эбби, Роуз и Джинни вместе зашли в Большой зал, смеясь до слез. Роуз уж очень правдоподобно изображала пятикурсника-пуффендуйца, которому пришло в голову пригласить на бал одну из студенток Шармбатона, а потом пришлось пережить публичный позор отказа.

За столом Гриффиндора, куда в первую очередь подошли девушки, обсуждалась все та же тема предстоящего торжества. Рон стонал, считая невозможным выловить хоть какую-нибудь девчонку в одиночестве, а Фред собирался дать мастер-класс младшему брату. Джинни выбрала себе место рядом с друзьями, а пуффендуйки задержались. Эбби — не в последнюю очередь потому, что увидела Энтони Рикетта, кого-то выискивающего в толпе.

Тем временем Фред, ответив что-то Рону, поднялся со своего места и высмотрел на другом конце стола Анджелину Джонсон.

— Анджелина! Анджелина, ты пойдешь со мной на бал? Если ты скажешь «нет», то мое сердце будет разбито!

В этот раз, прикладывая руку к груди, Фред выбрал правильную сторону. Джордж и Эбби, переглянувшись, улыбнулись друг другу. Волшебнице стало интересно, какой братский совет был дан Фреду.

Анджелина, как наверняка и было задумано, с иронией отнеслась к шутовству близнеца и избитой фразе. Девушка смерила однокурсника взглядом и ответила в том же тоне:

— Хорошо. Но только ради твоего сердца!

Фред победно улыбнулся Рону.

— О, так вот каков рецепт! — провозгласила Эбби достаточно громко, чтобы ее услышал Фред, но обращаясь при этом к Роуз. — Если я хочу, чтобы Фред Уизли запомнил, как меня зовут, мне нужно… стать Анджелиной Джонсон. Все просто.

— Есть еще один вариант, попроще. Сходить со мной на пару свиданий. Тогда я уж постараюсь запомнить твое имя, — жизнерадостно сообщил Фред и плюхнулся обратно на скамью рядом с братом-близнецом.

— Еще чего, — улыбнувшись уголком губ, хмыкнула Эбби, и развернулась, собираясь пойти к столу Пуффендуя.

— Ой, нет! — Фред на секунду прикрыл ладонью рот, показывая, что совершил оплошность. — Это вариант не для тебя, Латимер. Иначе Джордж в приступе ревности придушит меня в моей же постели.

Джордж не донес вилку с куском курицы до рта и со стуком опустил прибор на тарелку.

— Что, прости? — насторожилась Эбби.

Ли Джордан присвистнул и заговорщически повел бровями, взглянув на девушку. Некоторые гриффиндорцы понимающе заулыбались и уткнулись в свои тарелки. Эбби вспыхнула, как маков цвет, и быстро зашагала к выходу из Большого зала. Роуз не стала останавливать подругу.

— Ну, спасибо, — беззлобно проговорил Джордж.

— Все ради тебя. — И ободряющий хлопок по плечу.

Джордж быстро поднялся из-за стола, перепрыгнул через скамейку и бросился вслед за Эбби, расталкивая идущих на ужин учеников:

— А ну разошлись! У меня жизненно важная погоня!

Роуз, проводившая Уизли взглядом, довольно хлопнула в ладоши и сказала, обращаясь в первую очередь к Джинни:

— Давно пора. Пожалуй, надо сказать Энтони, что он в пролете.

Наблюдавший эту картину Рон тоже снизошел до комментария:

— И как это у тебя получается? За две минуты нашел пару себе да еще и Джорджу помог.

— Я только подстегнул обстоятельства. Или я должен был наблюдать, как Эбби пригласит кто-нибудь другой, она по глупости согласилась бы, а Джордж кусал бы себе локти, подобно тебе, потому что не успел пригласить девушку, которая ему реально нравится?

— Так ты все-таки помнишь, как зовут Эбигейл, — рассмеялась Джинни.

— Тсс… Это секрет. — Фред подмигнул сестре и явно засобирался тоже уходить, набивая карманы мантии снедью.

— Я не кусаю себе локти! — очнулся вдруг Рон.

— Нет — так будешь. Я ушел. Сильно не скучайте.

А Джордж догнал девушку на лестнице. Перепрыгивая через несколько ступенек сразу, он быстро оказался рядом и слегка придержал ее за ремень сумки.

— Эбби, стой. Я не поверю, что ты обиделась.

— А я и не обиделась. — Эбби подняла голову на возвышавшегося перед ней гриффиндорца — щеки уже не алели, а, наоборот, побледнели. — Просто не хочу разгадывать шарады Фреда или думать, почему ухмыляются твои однокурсники… Арон, иди мимо.

Спускавшийся парнишка открыл было рот, чтобы что-то сказать насчет застывших посреди лестничного пролета шестикурсников, но, услышав металл в голосе сестры, тут же рот захлопнул, сделал «глаза застигнутого врасплох нюхлера» и прошел дальше.

Ни Джордж, ни Эбигейл не обращали внимания на вертящихся кругом учеников. Джордж аккуратно снял сумку девушки, перевесил себе на плечо и встал на ступеньку ниже, чтобы быть вровень с Эбби. Они стояли почти нос к носу. Ужасно серьезные.

— Ты так и не поужинала.

— Я спущусь позже.

— А я хотел предложить ночной поход на кухню.

— Это звучит куда интересней.

— Это и пройдет куда интересней. В десять?

— Около входа в нашу гостиную.

— Ты пойдешь со мной на бал?

— Пойду.

Джордж, как и Эбби, уже не мог сдерживать улыбку. Девушка протянула руку:

— Верни мне сумку, пожалуйста. Раз ужин откладывается, пойду нагуляю аппетит в библиотеке.

— Гермиона Грейнджер номер два, — закатил глаза Джордж.

— Полегче! Я, как и Гермиона, единственная и неповторимая.

— Да кто ж спорит?

Эбигейл, вернувшись к притворной серьезности, прошествовала вверх по лестнице. Светящийся, как начищенный кубок, Джордж запустил руку в волосы, растрепав огненную шевелюру, и буквально слетел вниз по ступенькам. А по дороге прихватил за отворот мантии, увлекая за собой в Большой зал, любопытного Арона, решившего спрятаться у створчатых дверей и подсмотреть за сестрой.

* * *

Этой же ночью в одной из спален шестикурсников было только трое парней. Один из соседей Фреда, Джорджа и Ли пока не думал возвращаться с полночного свидания, а добряк и пухляш Грэм Уитби, не нашедший себе пару для бала, уехал домой, заявив, что рождественские увеселения этого года его нисколько не привлекают.

Когда Джордж вернулся в спальню после обещанного Эбби похода на кухню, его друг и брат, конечно же, еще не спали. Джордан огорошил его уже с порога:

— Жаль, что Эбби все-таки согласилась пойти с тобой на бал. Я хотел пригласить ее после того, как она тебе откажет.

Фред с хохотом повалился на кровать.

— Спасибо, дружище, за поддержку. — Джордж похлопал Ли по плечу.

— Целовались? — деловито поинтересовался Джордан, поправляя на переносице несуществующие очки и с любопытством исследователя воззрившись на друга.

— Мы еще даже не встречаемся, а тебе уже подавай подробности.

— Значит, не целовались, — перевел Фред, закидывая руки за голову. — Теряешь хватку.

— Ну, это как посмотреть, — хитро улыбнулся Джордж. — Разве Эбби не из тех девушек, с которыми либо всерьез, либо вообще никак?

Фред ничего на это не ответил и продолжал рассматривать полог над своей кроватью. Джордж и Ли начали расправлять свои постели, но Джордан вдруг вспомнил, что забыл где-то в гостиной целую коробку с Канареечными помадками и бросился вниз, пока драгоценный запас не нашли старосты и не конфисковали. Когда за их другом захлопнулась дверь, Джордж произнес:

— Ты слишком громко думаешь.

— Ты мне только одно пообещай, — прервал свое молчание Фред очень серьезным тоном. — Что между нами останется все, как прежде. Скажи, что ты меня все еще любишь, и Латимер никогда не разрушит крепких братских уз. И я, так и быть, отдам тебя ей процентов на двадцать времени.

Во Фреда полетела подушка, которую тот успел поймать в воздухе у самого лица.

— Я не об этом, умник, — рассмеялся Джордж. — Разве ты не хотел позвать Эбби на свидание?

— С чего ты взял? — Фред приподнялся на локте. — Неужели тебя сбил с толку мой дружеский флирт?

— С того, что мы втроем уже давно неплохо общаемся и у меня есть глаза и уши.

— Интересные аргументы. Нет, я не собирался звать Латимер на свидание. И если ты помнишь, это я помог тебе сегодня за ужином.

— Но она тебе нравится.

— Конечно, — не задумываясь, подтвердил Фред. — А кому может не понравиться такой ценный кадр на нашей стороне? Поэтому, если кто и должен был приглашать ее на бал, так это ты. Не накосячь, братец. А если у тебя все там «всерьез», то мы еще и Ма обрадуем. Она же спит и видит, что мы с Латимерами породнимся.

— А я подумал, что ты просто подчинился правилу первого свидания.

Это правило братья приняли между собой, когда смекнули, что им вполне может понравиться одна и та же девушка. Они договорились, что первый, кто пригласит на свидание и получит согласие, и должен с девушкой встречаться. И никакого соперничества.

— Не в этот раз, Джорджи.

Джордж некоторое время молча смотрел на брата, будто что-то пытаясь высмотреть в таких же, как и у него, голубых глазах. А потом улегся в постель.

— Ладно, убедил. Отдавай подушку.

— А ты попробуй забери.

Джордан вернулся в спальню с нетронутой коробкой Канареечных помадок и застал настоящее сражение за постельные принадлежности — с сорванными пологами и летающими в воздухе перьями.

— Вы что, первый курс вспомнили?

И ринулся в бой.

* * *

В холле толпились ученики, ожидая, когда распахнутся двери Большого зала и наконец начнется Святочный бал. Вокруг было целое море ярких мантий, шелковых лент, восхищенных вздохов и улыбок. Все переговаривались в радостном предвкушении, девушки изучали наряды друг дружки и с большей или меньшей искренностью делали комплименты.

Эбигейл вместе с Роуз дожидались свою пару у подножия мраморной лестницы, находя в буйстве красок своих преобразившихся однокурсников и однокурсниц. Роуз была роскошна — под стать своему имени — в мантии карминово-красного цвета и с алой лентой в черных волосах. Поэтому Эбби не стала винить Малкольма за разинутый в изумлении рот при виде девушки. Роуз, довольная реакцией своего партнера, взяла его под руку и, улыбнувшись, сказала подруге:

— Пока он не заметил тебя и не онемел второй раз, я его уведу. К тебе как раз идут твои закадычные друзья.

Братья Уизли пробирались сквозь гомонящую толпу, уже создавая вокруг себя превосходное настроение. Их парадные мантии ярко-зеленого цвета — особенно в сочетании с рыжими волосами — не могли не привлечь внимания. Фред, еще издалека разглядев Эбби, приветственно помахал девушке, но сразу направился к Анджелине.

Джордж выбрался на свободный островок к Эбигейл, любуясь девушкой и не думая этого скрывать. Его взгляд, полный неподдельного восхищения, хоть и заставил Эбби зардеться, но нисколечко при этом не смущал, не заставлял нервничать или чувствовать себя неловко. И волшебница знала, что ей действительно шла мантия персидского синего цвета, изящно украшенная ажурными лентами более темного оттенка с вкраплением серебряных нитей. Широкий пояс подчеркивал тонкую талию. Аккуратно уложенные волосы держал серебряный гребень.

Джордж без всякого стеснения взял Эбби за руку, заставив покружиться и давая себе возможность лучше разглядеть девушку.

— Рад, что такая красота не досталась сегодня Рикетту, — прокомментировал он.

— Тебе не нравится Энтони, потому он довольно метко запустил в тебя бладжер в прошлом году. Стоп! А откуда ты знаешь, что он хотел меня пригласить?

— А какая разница? Главное — я его опередил.

Двери в Большой зал распахнулись, и праздник начался. И тут внимание всех ожидающих привлекли четыре Чемпиона, которые вместе со своей парой должны были первыми войти в зал. Ропот удивления волной прокатился по толпе. И дело было даже не в обворожительной Флер Делакур, а в очаровательной девушке, идущей под руку с Виктором Крамом. Никто не ожидал такого преображения от отличницы Гриффиндора.

Эбби и Джордж тоже остановились, не веря своим глазам, но в отличие от прочих в их взглядах не было ни зависти, ни осуждения.

— Бедный Рон. Вот теперь он точно будет кусать локти, — вздохнула Эбигейл.

Рождественское убранство было сказочным. На стенах блестел серебристый иней, зачарованный снег лежал на лапах елей и медленно падал с усыпанного звездами потолка. Вместо привычных четырех столов для гостей были приготовлены небольшие круглые столики с янтарными фонариками в центре. Джордж и Эбби заняли один из столиков рядом с густой рождественской елью, на которой сверкали и переливались хрустальные фигурки. Скоро к ним присоединились Роуз с Малкольмом, Фред с Анджелиной и последними — Ли с Алисией.

Появление последней пары Эбби никак не могла предугадать. Джордана, конечно же, нельзя было представить сидящим отдельно от близнецов, но вот присутствие бывшей девушки Джорджа несколько все усложнило. Эбигейл не задумывалась о том, что может почувствовать себя неловко рядом с ними обоими, но все-таки стала вести себя более скованно, как только Алисия и Ли сели напротив. Она не знала, как именно прошло расставание двух однокурсников, встречавшихся почти год. Алисия с мрачным интересом взглянула на волшебницу, никакой злобы не выказав, но Эбби все равно стало неуютно. Очень хорошо, что с Алисией они не были даже приятельницами.

— Все в порядке? — спросил внимательный Джордж, наклонившись к Эбигейл и слегка сжав ее ладонь под столом. Он тоже заметил, что Алисия перестала улыбаться, как только присоединилась к их компании, но никаких глупостей от однокурсницы он не ждал — не та она была девушка.

— Очень надеюсь, что да, — осторожно ответила Эбби, не желая врать, что все великолепно, чудесно и фантастично.

Джордж ободряюще ей улыбнулся, покрепче сжал ее руку в своей и первым произнес эпатажный тост, подняв бокал с пуншем. Застолье в их небольшой и вовсе не скромной компании проходило весело. Разговоры не прекращались ни на минуту, истории сыпались одна за одной. Шутки Фреда и Джорджа в первую очередь смущали Малкольма, который попал в этот круг только благодаря Роуз. Она звонко смеялась и флиртовала со всеми и вся, а когда начались танцы, первая увлекла своего партнера на освещенную середину зала. Все пары, выйдя из-за столиков, тут же отодвинувшихся к стенам, образовали широкий круг.

— Во мне уже несколько бокалов пунша и глинтвейна, поэтому я тоже могу идти танцевать, — очень серьезно сообщила Эбби, вешая на шею Джорджа ленту золотого серпантина, упавшую откуда-то сверху прямо ей в руки.

— А трезвую уговорить тебя танцевать со мной шансов не было? — рассмеялся Джордж.

— Были, конечно! Просто сейчас я не буду думать о руках и ногах. И я не пьяна!

— Как скажешь. — Джордж поймал серпантин и для Эбби и вдруг вспомнил. — А где твой чудо-платок?

Эбби отогнула рукав мантии на левой руке и показала обмотанное яркой тканью запястье.

— Он всегда со мной.

Кто кого вытащил на танцпол, уже было непонятно. Когда Джордж и Эбби встали в начальную позицию, они оба вдруг осознали, как до странного близко находятся сейчас друг к другу, в нерешительности замерли, ожидая нужного такта, и — от души расхохотались. Напряжение как рукой сняло. И пунш тут был совершенно ни при чем.

— Мы точно сделаем всех на этом балу, — еле выговорил Джордж, утирая выступившие слезы. — Так, соберись! Мы придумаем свой танцевальный стиль. Давай руку.

— Ох, нет! Я терпеть не могу импровизацию.

— Ты просто никогда не импровизировала со мной. Ну, или в тебе маловато глинтвейна.

Во время вальса Джордж и Эбби постарались не выделяться и очень искусно делали вид, что знают все танцевальные па. Затем зазвучала более быстрая музыка, и они начали выплясывать причудливую смесь вальса, фокстрота и босановы, вспоминая все подряд, чему когда-либо случайно или неслучайно пришлось учиться. В танце они то приближались, то отдалялись друг от друга, то Эбби вдруг оказывалась тесно прижата к груди своего партнера. И еще они не прекращали смеяться. Все это было абсолютно не по правилам и оттого — невероятно весело и незабываемо.

После нескольких быстрых песен «Ведуньи» непременно играли что-нибудь медленное. В первый медленный танец они не отпустили друг друга, а во время следующего все-таки устроили перерыв. Пока Джордж ходил за напитками, Эбби успела поболтать с Роуз и Джинни — девушки наперебой делились впечатлениями. Разошедшийся не на шутку Малкольм скоро забрал свою девушку, не желая слушать никаких возражений, а Джинни побежала искать Гермиону.

Эбби осталась на месте, любуясь украшениями и радуясь по-настоящему сказочной атмосферой бала. После всех перипетий и тревог первого полугодия ей необходим был этот праздник. Единственное, о чем можно было пожалеть, так это о том, что Арона как второкурсника на бал, конечно, не допустили. А они бы составили неплохую пару и тоже могли бы задорно отплясывать. Миссис Латимер обучала бальным танцам обоих детей, просто Эбигейл в этом не очень преуспела.

Девушка увидела, как от танцующих отделился Энтони Рикетт и прямиком направился к ней. Куда подевалась его партнерша — было непонятно.

— Привет, Эбигейл. Как тебе праздник?

— Чудесно! — улыбнулась девушка. — Превзошел все ожидания. А тебе?

— По-моему, тоже здорово. Жаль, что каждый год такого не устраивают. Кхм… Может, ты согласишься на один танец со мной? Если ты не очень устала…

— Еще как устала! — заявил Фред, внезапно появившийся откуда-то из-за пышных веток ели. — Видишь, девушка стоит в сторонке, отдыхает. И вообще — в бальной карте Латимер не осталось ни одной свободной строчки. Там везде записан Джордж Уизли. Знаешь такого?

— Знаю, — мрачно ответил Рикетт, не особенно дружелюбно смерив Уизли взглядом. Фред же был само благодушие.

— Тогда, с твоего разрешения, мы уже пойдем. Отлично тебе поразвлечься, Тони.

Фред приобнял Эбби за плечи и увлек девушку в сторону, не дав возразить ни ей, ни скромному загонщику Пуффендуя. Как только они скрылись от глаз Энтони за танцующими парами, Эбигейл высвободилась из непрошеных объятий.

— Ну и что это за номер?

— Это такое спасибо за избавление от мистера Скуки? Я сразу понял, что за ним нужен глаз да глаз.

— Ты думаешь, что если я не хочу с кем-либо танцевать, то я не могу сама сказать об этом? — Скрестив руки на груди, девушка прожигала волшебника взглядом: опять Фред решил, что лучше него с ситуацией никто разобраться не в состоянии.

— Я лишь сэкономил твое время, — невозмутимо ответил Фред. — Ты завела бы долгий и никому не нужный вежливый разговор, в конце которого все равно бы ему отказала. Ведь у тебя уже есть партнер для танцев, верно? Зачем же давать несчастному Риккету ложную надежду?

Эбигейл не знала, что лучше сделать — разозлиться или расхохотаться. Безграничная самоуверенность Фреда в равной степени вызывала эти два желания. Но волшебница решила не делать ни того, ни другого.

— Знаешь, я тоже сэкономлю свое время и не буду тебе ничего втолковывать. — А затем добавила после небольшой паузы. — Сегодня.

— За тобой должок, Латимер, — нахально улыбаясь заявил Фред, прежде чем Эбби ушла. — Мы с тобой должны станцевать на этом балу.

— Я бы с радостью, да только в моей бальной карточке нет ни одной пустой строчки, — ответила Эбигейл, с притворным сожалением пожав плечами, и отправилась искать Джорджа.

Еще пару недель назад Эбби наверняка смогла бы увидеть за бравадой и паясничаньем Фреда “нечто большее”. Очень легко было убедить себя в особом отношении к ней этого обаятельного лиса. И девушка чувствовала, что почти попалась на удочку. Почти. Но после недавних бесед — об одобрении его новой девушки, о его осознанном выборе держаться подальше от чего-то серьезного — Эбби запретила себе думать о Фреде не как о друге.

А с Джорджем ей было невероятно легко и свободно.

Они нашлись у одного из столиков, мигом осушили бокалы с холодным напитком и снова вернулись на танцпол. После очередной быстрой песни Эбби взмолилась о передышке.

Стоя у дверей Большого зала, девушка наблюдала, как танцевали Фред и Анджелина. Они отплясывали так лихо, что к ним страшно было приблизиться.

— Кажется, нас переплюнули, — сказала Эбигейл Джорджу, отпивая ледяной воды из своего стакана и кивая в сторону безумной парочки.

— Это мы еще посмотрим, — заявил Джордж.

— И зачем я это сказала?..

Вдвоем они вышли на свежий воздух в сад, специально наколдованный для праздничной ночи в одном из дворов замка. Повсюду красовались розовые волшебные деревья, в уютных зеленых закутках стояли скамейки, уже облюбованные парочками. Джордж и Эбби вышли к сверкающему фонтану в глубине сада, где на удивление никого не было. Эбигейл с наслаждением ощущала, как ночной воздух холодит кожу.

Вода в фонтане подсвечивалась разными цветами — от нежно-фиолетового до солнечно-желтого. Волшебница засмотрелась на эту магию и неожиданно для себя начала озвучивать свои мысли:

— Джордж, погляди на это! Я знаю, что это обычная метаморфическая магия. Но тут еще явно использовали измельченные крылья светляков-зеркальников, чтобы цвета плавно переходили друг в друга. И это очень хорошая основа для всех красок. Можно создать очень обширную палитру оттенков. В старинных живых красках наверняка тоже есть что-то подобное, какой-то общий компонент… Что? Что такое?

Джордж, который с искренней улыбкой слушал всю эту научную скороговорку, вдруг указал на что-то маленькое, летающее в воздухе в брызгах фонтана, и подошел ближе к Эбигейл, будто желая рассмотреть блестящее существо. Эбби отвлеклась на волшебное насекомое, и в этот момент Джордж ласково поймал пальцами ее подбородок и, привлекая к себе, поцеловал. Порывисто и нежно, чтобы девушка не успела возмутиться и выпорхнуть из его объятий. Желая продлить поцелуй, Джордж запустил кончики пальцев в шелковые волосы девушки, большим пальцем нежно проводя по щеке. Его левая рука скользнула на ее талию. Эбби и не думала сопротивляться. Она доверчиво утопала в этом тепле, обняв парня за шею.

Все к этому и шло.

Это был их вечер.

Но, когда они отстранились друг от друга, Эбигейл поймала себя на странном ощущении: она на самом деле не могла представить этот поцелуй, потому что Джордж всегда был в ее сознании близким другом. А теперь становился кем-то большим. Все ли они делают правильно? В глазах Джорджа девушка уловила то же неясное смятение. Своих целомудренных объятий они так и не разомкнули и стояли, окутываемые птичьими трелями и мелодией журчащего фонтана.

— Кажется, это был светляк-зеркальник, — тихо произнес Джордж у самых губ Эбби и обезоруживающе улыбнулся. И волшебнице расхотелось пенять ему на то, что он невнимательно ее слушал.

Громкий шорох ближайшего куста отвлек их друг от друга. Эбби отшатнулась на шаг назад. На гравийной дорожке стояла Алисия Спиннет. На ее лице застыло нечитаемое выражение, похожее на маску, но ясно было одно: если до этого момента девушка могла думать, что Джордж и Эбби пришли на бал вместе как друзья, то теперь никаких сомнений у нее не осталось. Алисия переводила взгляд с одного на другого. Уголок ее губ странно дернулся, и она очень четко произнесла:

— Вы начали встречаться еще летом, верно?

Эбби поняла, что не она одна не может разобраться в собственных чувствах.

Джордж явно ощущал себя не в своей тарелке. Парню очень не хотелось, чтобы Эбигейл присутствовала при этой сцене.

— Алисия, ты правда хочешь поговорить здесь и сейчас? — осторожно поинтересовался он.

— Я только один вопрос задала, — пожала плечами Алисия, стараясь выглядеть равнодушной. — По-моему, он несложный.

— Нет, мы не встречались летом. Точно так же, как и осенью, — неожиданно для себя ответила Эбби и поняла, что она не хочет таким образом оправдать себя или Джорджа, а искренне хочет успокоить Алисию, которой была невыносима мысль, что ее парень тайно встречался с другой. Возможно, получилось не очень.

— Я не обманывал тебя, — спокойно и твердо произнес Джордж. — И сразу сказал тебе, когда понял…

Джордж запнулся.

— Когда понял, что тебе начинает нравиться другая девушка, — закончила Алисия, уже несколько хуже сдерживая нотки обиды в голосе. — Я помню наш разговор. За честность тебе спасибо. Вот только как-то неожиданно это оказалась Эбби, когда вся школа шепчется, что к ней подкатывает Фред.

Больше ничего добавлять Алисия не стала, развернулась и ушла — навстречу потерявшему ее Ли Джордану, идущему по центральной дорожке сада.

Эбигейл шумно выдохнула. Такой отповеди она точно не ожидала и как вести себя дальше не имела ни малейшего понятия. Девушка присела на край фонтана, думая о том, как быстро — за каких-то пару минут — может поменяться настроение на строго противоположное.

Джордж опустился на корточки рядом с Эбби, пытливо заглянул ей в глаза и тихо сказал:

— Тебя я тоже не обманываю. Между мной и Алисией ничего нет.

— Видимо, Алисия считает иначе, — так же тихо ответила Эбби, но многозначительно подняла бровь. — Точнее, для нее не может все закончиться так просто.

— Что ж, теперь я это понял.

Джордж сел рядом с Эбигейл и, не сумев сдержаться, коснулся ее ладони, лежащей на холодном камне чаши фонтана. Хотя парень вполне резонно предполагал, что она может его оттолкнуть. Но волшебница не отстранилась, а лишь замерла, прислушиваясь к самой себе и к той нежности, которая рождалась между ними. Что это было и что это будет — точно ответить сейчас было невозможно.

А затем она вспомнила лицо Алисии.

Эбигейл поднялась на ноги, уйдя от прикосновения Джорджа, и постаралась сказать так, чтобы в ее голосе не слышалось раздражения или обиды. Ведь она действительно все еще была наполнена до краев счастьем и блеском Святочного бала.

— Джордж, это был потрясающий вечер. Невероятный! Я давно так не смеялась и уж точно никогда столько не танцевала. И я очень рада, что именно ты меня пригласил… — При последних словах щеки предательски покраснели.

— Если честно, я другой пары и не представлял, — просто сказал Джордж. — Но ты уже уходишь, да?

— Да, мне пора.

— Ты злишься.

— Это бесполезно. Потому что я уже в каком-то кругу домыслов и сплетен. Но радоваться я точно по этому поводу не могу. — Эбби задумалась на секунду. — В школе правда шепчутся о том, о чем Алисия сказала?

Джордж лишь слегка помедлил с ответом, а волшебница его уже перебила:

— Нет! На самом деле я не хочу этого знать! Доброй ночи, Джордж.

Эбигейл развернулась и быстро пошла по дорожке ко входу в замок, пока Джордж не вызвался ее провожать. А сам волшебник так и стоял у фонтана, смотрел ей вслед и представлял, как будет признаваться Фреду, что умудрился накосячить в первый же вечер, проведенный с девушкой, которая ему невероятно нравится.

1999 год

До торжественного приема в «Аркануме», назначенного на начало июля, оставалась несколько дней. Все сотрудники были озабочены подготовкой и внесением изменений в последний момент. И только Искатели не принимали в этой суматохе участия. Отдел по-прежнему трудился над выполнением текущих задач (выявление и ликвидация определенного рода артефактов не терпела проволочек), а пятеро посвященных Искателей все свое время отдавали Часам Годара.

Эбби с утра работала в Архивном зале, сверяя последние данные и находя новую информацию для коллег. Прошлый их выезд ничего не дал. Артефакт оказался вовсе не частицей Часов Годара.

Еще один раз лучше не промахиваться.

Девушка сидела прямо на огромной карте Великобритании и Северной Ирландии, занимающей почти весь пол в помещении, кроме узеньких полос вдоль стен просторного овального зала. Карта была нарисована прямо на деревянном паркете и представляла собой наглядный свод наиболее значимых и ценных артефактов, которые были не в ведении «Арканума» или Министерства, а находились в руках волшебников или являлись частью древних зданий. Сверкающими рубинами, сапфирами и изумрудами (в зависимости от опасности и силы) были отмечены только те артефакты, которые были вычислены и внесены в особый реестр. Золотые искры отмечали те магические предметы, которые еще не были определены как артефакты. Когда магический предмет менял свое местоположение или оказывался в мире маглов, на карте это обязательно отражалось и Искатели решали возникшую проблему.

После того, как стало известно, что все части Часов Годара, спрятанные на территории других государств, уже найдены, карта стала замечательным помощником в поисках оставшихся частей. Ведь один из зарегистрированных артефактов мог оказаться этой самой частью, а нашедшие его Искатели могли и не догадываться о ценности такого предмета. Требовалась полномасштабная проверка, отбирающая все силы и почти все время.

Роуз зашла в зал, когда Эбби сравнивала данные со своих карточек, зависших перед девушкой в воздухе, с тем, что она наблюдала сейчас в восточной Шотландии — нужный кусок карты был увеличен с помощью особого заклинания. Роуз протянула подруге чашку горячего чая с печеньем на блюдце и поинтересовалась:

— Ты в курсе, что сидишь прямо на Эдинбурге? Очень древний и гордый город между прочим.

— А ты топчешься по не менее древнему Абердину. Давай не выдавать друг друга.

— Договорились. Перерыв сделать не удалось?

— Нет, — покачала головой Эбби, с удовольствием глотнув горячего напитка. — Мистер Кройден вызывал меня к себе. Поэтому спасибо большое за чай. Я сейчас провожу последнюю проверку, и уже сегодня, возможно, мы отправимся в Шотландию.

— Уже сегодня? Правда? — оживилась Роуз. — Я так хочу присоединиться к вашей команде! Одли только недавно отозвал меня от работы по подготовке приема. Наконец-то вспомнил, что я стажируюсь у него как будущий Искатель! Но этот занудный и дотошный башмак не дает мне никаких поручений, которые не касались бы бумажной работы. Это… — девушка сделала глубокий вдох, чтобы подобрать нужное и крепкое словцо для описания ее негодования.

— Удручает? — подсказала Эбби.

— Это если цензурно выражаться, да.

— Одли — один из лучших Искателей. Если он поручает тебе такую работу, значит, сейчас так и нужно, — попыталась Эбигейл подбодрить подругу.

— Ты сама-то себе веришь? Одли просто не желает подпускать меня к серьезной работе. И ты знаешь из-за чего.

— Твои родственные связи здесь ни при чем, Роуз, — отмахнулась Эбби, заставив чашку повиснуть в воздухе чуть в стороне и вернувшись к созерцанию карты. — Ведь ты уже не раз доказала свою преданность и свою непричастность ко всем преступлениям брата… Извини.

Волшебница спохватилась, что сказала лишнее, заметив, как вздрогнула Роуз.

— Ничего. Гэбриэл совершил много ошибок и причинил много боли. Но это уже в прошлом.

Эбби кивнула, а потом постаралась вернуть разговор в безопасное русло.

— Уверена, что, если ты сама проявишь инициативу, Одли не откажет. Просто у него такие методы работы.

— Хотелось бы верить, — хмуро отозвалась Роуз. Она покинула Абердин и присела рядом с Эбби, наклонившись над восточным побережьем Шотландии. — Так куда привели все зацепки?

— Вот сюда, в Питтенвим. Чуть севернее и восточнее Эдинбурга. Мы написали многим предполагаемым хранителям, но все сводится к тому, что еще одна часть Часов находится у Томаса Макфарлана. Он живет в одном из старейших домов деревни. Устроил что-то вроде лавки старьевщика, приторговывает старинными вещицами, причем как среди волшебников, так и среди маглов. Странный малый, судя по всему.

Эбигейл собрала все карточки, заполненные ее же рукой, в ровную стопку и коснулась указательным пальцем волшебной проекции драгоценного камня, зависшего над деревушкой Питтенвим и доказывающего существование артефакта.

— Рубин, — сказала Роуз, не отрывая глаз от магической карты. — Это точно какой-то очень сильный артефакт. А что еще удалось узнать?

В сознании Эбби промелькнули выгравированные буквы S, I, U, шкатулка с причудливым вензелем, отрывки из воспоминаний предка Имре Новака. Ей очень хотелось рассказать Роуз обо всем, как она всегда делала в школе. Но сегодняшние тайны касались не только ее. Однако кое-чем все-таки можно поделиться с Роуз, которая соскучилась по настоящей деятельности.

— По докладам тех, кому удалось найти некоторые части Часов Годара, мы выяснили, что на каждом месте есть своеобразный намек на то, где искать следующую часть.

— Это интересно…

— Даже очень, — улыбнулась Эбби. — Но беда в том, что догадаться об этих намеках почти всегда можно только тогда, когда следующая часть уже найдена. Это как вспомнить подходящее заклинание для починки моста, когда ты уже с горем пополам добрался до другого берега. В Питтенвиме нам нужно все хорошенько изучить. Может, нам повезет.

— А у всех частей Часов Годара действительно был назначен свой хранитель? Я слышала от других Искателей.

— Да, но они сами не знают, что хранят. — Эбби, прихватив пустую чашку, поднялась и дала знак Роуз сделать то же самое; карта начала возвращаться к прежнему масштабу прямо у них под ногами. — Сегодня это обыкновенные волшебники, которым в наследство достался магический артефакт, или смотрители коллекций. Или даже маглы, у которых в родословной засветились чародеи.

— Но это же опасно — магический предмет в руках маглов, — удивилась Роуз.

— В прошлом это была частая практика «Арканума» — спрятать там, где никто искать не будет, — пояснила Эбби таким тоном, что стало понятно: такая идея ей не по душе. — В таком случае на артефакт накладывались мощные чары, не позволяющие маглам активировать магию. А в случае хранителей все еще проще. Части Часов просто переходили из рук в руки, начиная с того человека, кому была первоначально оставлена часть артефакта. Благодаря чарам и задумке волшебника Новака это цепочка не прерывается. Так что преемники тех, первых хранителей, сегодня вполне могут оказаться маглами. Тайну это не раскрывает, а поиски затрудняет.

— Я помню, — сказала Роуз, — ты рассказывала, как искала артефакты, которые были оставлены на хранении в семьях волшебников и маглов. Это было в тот год, когда Министерство и «Арканум» пали.

Эбби тоже прекрасно помнила эти несколько месяцев, когда она взялась помочь тем, за кем Пожиратели смерти вели охоту. Поверженный «Арканум», потеряв большинство своих сотрудников и даже одного из владельцев, просто не успел позаботиться обо всех, и Эбигейл вместе с некоторыми членами Ордена Феникса пыталась защитить невинных хранителей.

Их помощь не всегда приходила вовремя.

И это тоже она никогда не забудет.

— Ты бы могла стать замечательным Искателем, — продолжала тем временем Роуз. — У тебя здорово получается складывать все кусочки мозаики в картину. Может, Одли втайне бесится, что его стажерка не ты?

— Скорее, ему вообще стажеры не нужны. А Искателем я точно не хочу быть, — уверенно ответила Эбби, радуясь, что подруга быстро ушла от темы прошлого. — Я люблю свою работу, но сюда, как ты знаешь, я попала благодаря отцу, а не собственному желанию. Целый год я доказывала, что просто достойна своего места, а теперь…

Договорить девушка не успела, потому что в архив зашел уже не раз упомянутый Теренс Одли — худощавый, но крепко скроенный волшебник лет пятидесяти пяти с сеточкой морщин вокруг глаз.

— Мисс Латимер, у нас уже есть точное место? Вы все проверили? — с ходу спросил Одли, не обратив внимания на свою стажерку.

Эбби протянула ему одну из карточек, на которой был записан полный адрес.

— Все-таки Шотландия, — кивнул он. — Тогда не будем тратить время. Мисс Латимер, возьмите все необходимое, и через четверть часа встречаемся в главном холле. Вы отправляетесь вместе со мной, Догерти и Вебер. Для нас будет организован портал, я договорюсь. Мисс Гернли, оставшуюся часть дня поработайте в отделе. Задание у вас есть.

Раздав все указания и опустив глаза в карточку, Одли собрался уходить, но Роуз решила все-таки попытать счастья, огорошив своего наставника витиеватым предложением со всеми необходимыми формами вежливости:

— Сэр, я знаю, что у меня уже есть очень важное задание, но я была бы невероятно благодарна, если бы вы позволили мне отправиться в Питтенвим в составе группы Искателей. Мне кажется, это будет отличная практика.

Роуз еще не договорила, а Эбби уже поняла, что дело безнадежно. Одли был непреклонен.

— Вы же понимаете, что это не увеселительная прогулка и даже не поиски обычного артефакта. Поэтому данная работа совсем не подходит для стажерской практики, мисс Гернли. Имейте терпение. Ваше главное задание еще впереди.

Учительский тон, которым это было произнесено, раздражал еще больше, чем сам отказ. Роуз и не старалась скрывать свое разочарование. Кивнув на прощание подруге и грустно улыбнувшись («Я же говорила…»), девушка вышла за дверь. А Эбби вдруг решила сама попытать счастья, представив в который раз, как обидно подруге прозябать за бумажной работой.

— Мистер Одли, простите, что вмешиваюсь. Но разве вы обыкновенно не отправляете своих стажеров на практические задания после трех месяцев? Роуз… то есть мисс Гернли… работает в «Аркануме» уже полгода. И она пока остается единственной, кого вы не просто не подпустили к работе с артефактами, но даже не подписали пропуск во все отделы архива.

Одли устремил на девушку проницательный взгляд, от которого захотелось спрятаться.

— Я точно знаю, Кройден не зря назначил вас своим помощником, — неожиданно выдал Искатель, и его тон больше не походил на профессорский. — Но кроме наблюдательности и неравнодушия хорошему сотруднику нужна еще крайняя осторожность. Ее я и проявляю при работе с мисс Гернли. И вам бы тоже посоветовал.

Эбигейл с сожалением поняла, что Роуз в своих опасениях оказалась права. И волшебнице было неприятно узнать, что один из лучших Искателей способен на такие беспочвенные подозрения. Неуместные советы только добавили раздражения.

— Если вы имеете в виду связь ее брата с Пожирателями смерти…

Одли, вскинув руку, недовольно поджал губы, на лбу появилась складка.

— Вы бы еще на весь «Арканум» это прокричали, мисс Латимер. Гэбриэл Гернли, как теперь известно, был не просто связан с Пожирателями смерти, а был одним из них, хоть и не самым ужасным. Да, он несколько лет назад разорвал отношения с семьей, и никто больше из носящих фамилию Гернли не был уличен в связи с Волан-де-Мортом. И да, он был в конце концов убит. Но…

— Но вы не собираетесь привлекать к работе над поисками опасного артефакта сестру Пожирателя смерти, — закончила Эбби. Логику Искателя она понимала, однако сердцем согласиться никак не могла. Роуз никогда не давала повода усомниться в ней и в благовидности ее поступков. Разве заслужила она подобное недоверие?

— Я никого не собираюсь обвинять. Осторожность, мисс Латимер. Через четверть часа жду вас в холле.

Одли посчитал разговор оконченным и, спрятав карточку с адресом во внутреннем кармане мантии, покинул архив.

* * *

Деревня Питтенвим выросла из обыкновенного рыбацкого поселения, а сегодня была живописным уголком Шотландии, куда туристы не ленились приезжать ради романтичных прогулок по побережью, древних построек, будоражащих воображение, и развалин августинского монастыря.

Четверо волшебников, одетых по всем правилам магловской моды, появились на пустынной узенькой улице, вдоль которой тесно выстроились двухэтажные дома. Чтобы добраться до дома Макфарлана, нужно было еще немного пройтись вниз по улочкам и переулкам, к набережной и пляжу, по неровной булыжной мостовой.

После шумного Лондона деревенька показалась оазисом покоя. И хотя Эбби она напоминала так полюбившийся ей Лавенхем, шотландский поселок был несколько другим — окутывал морским воздухом, радовал причудливо украшенными лавочками и кафе, оглушал криками чаек. Эбигейл подумала, что было бы здорово прогуляться по здешним улочкам с Фредом. Но вместо человека, по которому волшебница скучала больше, чем хотела себе позволить, за руку ее взял Ник Догерти, вышагивающий рядом. Эбигейл подняла на него недоумевающий взгляд.

— Отрабатываем легенду о беззаботных туристах, — пояснил мракоборец и виновато улыбнулся. — Твои коллеги уже вошли в роли.

Эбби посмотрела на Одли и Грету Вебер, которые шли плечо к плечу, радостно улыбались и, похоже, обменивались мнением по поводу архитектуры. Они легко могли сойти за отца и дочь. Волшебники уже шли по оживленным улицам, где почти все были туристами, и выделяться своей серьезностью и сосредоточенностью на деле действительно не хотелось. Но Эбби сама взяла Ника под руку, стараясь держаться при этом на почтительном расстоянии.

— Так сойдет? Теперь мы достаточно беззаботны? — спросила Эбигейл, подхватывая настроение всех окружающих и тоже улыбаясь.

— Думаю, достаточно. И за свою честь я тоже буду спокоен, — пошутил маг, оценив расстояние между собой и девушкой.

Такой компанией они довольно скоро дошли до тихого переулка, в котором не было ни одного кафе, а редкие туристы, пробежавшись взглядом по невзрачной вывеске лавки старьевщика, спешили попасть с одной улицы на другую. Дом, в котором жил Макфарлан, представлял собой строение крупной каменной кладки с узкими окнами. По своей древности он, казалось, мог поспорить с августинским монастырем, но держался при этом очень неплохо. Не в последнюю очередь — благодаря живущему здесь волшебнику.

Эбби, Догерти, Одли и Вебер недолго думая вошли в дом через деревянную скрипучую дверь и оказались в той самой лавке, где каждый дюйм каждой полки, стола или шкафа был занят разного рода хламом. Масляные лампы, сломанные часы, каски шахтеров, радиоприемники, сковороды, пустые рамы, блесны, кофемолки, потрепанные репродукции картин, колеса от велосипедов, хрустальная люстра, медные подносы и кувшины, бюсты исторических личностей с водруженными на них солнцезащитными очками, граммофоны и стопки старых пластинок, глобусы с выцветшими материками, чучела животных, крючки для одежды, прибитые в ряд на стене прямо над полкой с подсвечником и утюгом и еще легион «добра», которое в течение многих лет стекалось сюда самыми различными и невообразимыми для человека без фантазии путями.

Эбигейл окунулась в этот калейдоскоп разных эпох и целых человеческих жизней, боясь наступить на что-нибудь или ненароком что-либо смахнуть. И действительно — она чуть не задела головой медный чайник, свисавший с потолка на веревке.

Покупателей в лавке не было. Только затихало эхо дверного колокольчика и где-то наверху чирикала птица.

Девушка даже не сразу заметила хозяина лавки, который сидел в углу в плетеном кресле, лениво покачиваясь.

— Добро пожаловать в мое царство самого отменного барахла, господа соплеменники! — жизнерадостно поприветствовал гостей Макфарлан.

Волшебник решил, что вежливости ради стоит подняться на ноги, но это удалось ему не сразу. Явно мешала наполовину опустошенная бутылка горячительного напитка, с которой он и устроился в кресле. Вопреки ожиданиям Эбигейл хозяин оказался вовсе не умудренным старцем, а ровесником Одли. Мужчина высокого роста, облаченный в рубашку и штаны свободного покроя и балахон — вместо мантии волшебника. Половину его лица с крупным носом и квадратным подбородком скрывали длинные волосы цвета соломы. И бриться ему не приходилось уже недели две.

— Добрый вечер, мистер Макфарлан. Полагаю, вы получили наше письмо, а значит — и весть о нашем возможном прибытии, — весьма официально начал беседу старший Искатель. Он решил не замечать легкого хмельного состояния Макфарлана и общаться с хозяином в своей привычной напыщенной манере.

Макфарлан же несколько секунд оглядывал заявившуюся к нему в лавку компанию, нахмурился в поисках простого смысла в словах Одли, а затем медленно кивнул:

— Было такое письмо. Но я уже и не надеялся, что господа чиновники взаправду придут к старьевщику.

— Мы не чиновники, — ответил Догерти, выходя вперед и тоже огибая медный чайник. — Перед вами, мистер Макфарлан, представители Министерства Магии и агентства «Арканум».

Догерти поочередно назвал имена всех пришедших и напомнил, что они пришли сюда ради одного конкретного артефакта.

— В письме не было сказано, какой именно артефакт вас интересует. Уж не арестовать ли вы меня хотите за контрабанду? — хохотнул Макфарлан. — Ничего незаконного сроду не держал. Загадочное — да. Необычное — еще как! Но незаконное…

Маг снова свел свои густые брови к переносице, хмурясь и показывая таким образом всю нелепость подобного предположения. Грета Вебер с сомнением оглянулась вокруг, видимо, пытаясь высмотреть в горах старья что-нибудь «загадочное» и «необычное».

— Стрелки часов начала восемнадцатого века, — сказал Одли. — В вашем… пестром собрании найдется такое?

Эбби заметила, как тут же прояснился взгляд Макфарлана. К его хмельному настроению прибавилось какое-то мрачное понимание.

— Найдется, — подтвердил он. — Вы как раз вовремя. Прибыли прямо к демонстрации.

— К демонстрации чего?

— Ваших чудо-стрелок, конечно.

Макфарлан еще раз внимательно рассмотрел всех сквозь пряди упавших на глаза волос, а потом поставил бутылку на шатающуюся пирамиду из книг и жестом пригласил следовать за ним, через темный коридорчик, по шаткой лестнице — наверх. Догерти, замыкающий цепочку, взмахнул волшебной палочкой, запер вход в лавку и наложил пару защитных заклинаний. А Эбигейл отправила грозящую упасть бутылку к ее пустым сестрам под колченогим столом.

Второй этаж дома, куда привел гостей хозяин, казалось, не отличался от первого — по степени захламленности и сомнительной ценности собранных здесь вещей. Но одно отличие — и очень важное — все же было. Эта комната абсолютно точно была комнатой волшебника, а не магла-старьевщика.

Все вещи здесь жили собственной жизнью. Старомодное радио то включалось, то выключалось, когда ему вздумается, пара сапог вытоптывала одной ей известный ритм, два ведра переливала друг в друга некую оранжевую жидкость, вздыхала чья-то мраморная голова. И по этому лабиринту — между башнями и кучами хлама — курсировал игрушечный паровоз, тянущий за собой вереницу вагонов и вовсе не касающийся пола. За всем этим безобразием сверху из клетки наблюдала канарейка и принималась чирикать, когда на полке оживало радио.

Эбби необыкновенно понравилось это место. Лавка Макфарлана напомнила ей одновременно и Выручай-комнату, и весь Хогвартс в целом, и магазин «Всевозможные волшебные вредилки». Волшебница с удовольствием узнала бы от хозяина историю каждой вещицы, но ее коллеги этого энтузиазма и восторга явно не разделяли. Да и пришли они сюда ради другого. Эбигейл перестала крутить головой по сторонам и тоже решила сосредоточиться на деле. Но Макфарлан все-таки заметил ее неподдельный интерес и заговорщически подмигнул ей, прежде чем подвести всех к дальней стене комнаты.

Пустого пространства на этой стене было больше, чем везде, и это уже удивляло. Макфарлан будто специально отвел гораздо больше места часам, висящим на ржавом гвозде. Часы были явно кустарными. Циферблат представлял собой хоть и добротно выполненный, но странный диск: места хватило только для черных римских цифр, а сквозь вырезанный внутри него круг был хорошо виден весь механизм с шестеренками и пружинками. Деревянного каркаса — часовой коробки — тоже не было. Вместо этого неизвестный мастер невероятным образом приладил картинную раму.

Но вниманием четырех волшебников завладели две черные стрелки — минутная и часовая.

Одли кивнул Эбби и Грете, и девушки подошли ближе, рассматривая стрелки. Они вполне могли принадлежать тому самому артефакту.

Волшебницы, которые провели не один час за изучением старинного артефакта, без труда могли отличить подделку от оригинала. Те же хитрые переплетения металла, превращенные в узор, напоминающий некое растение. Заостренные концы стрелок — как пики. Очень искусная работа, для настоящих часов-произведения искусства, и на первый взгляд — ничего больше. Эбби даже протянула руку, чтобы коснуться красивых стрелок.

Одли за ее спиной красноречиво кашлянул. «Осторожность», — прозвучал его голос в голове Эбби. Но ее остановило совсем не неодобрение Искателя. Просто волшебница, стоящая несколько ближе к часам, нежели Грета, увидела последнее доказательство, что перед ними — часть Часов Годара. По поверхности стрелок шла причудливая вязь из латинских букв S, I, U. Вместе с этим девушка вдруг поняла, что часы, которые были созданы из того, что попалось под руку, — идут.

— Кому пришла идея использовать эти стрелки для… часов?

Эбигейл сама понимала, насколько глупым был ее вопрос. Для чего же еще нужны стрелки? Но она уже привыкла думать о Часах Годара как о чем-то большем, непостижимом, и подобное обращение с двумя прекрасными стрелками было в ее глазах настоящим кощунством.

— Мне, конечно, — с гордостью произнес Макфарлан, взирая на свое детище, скрестив на груди руки. — Я единственный мог прикоснуться к этим стрелкам и сохранить рассудок, какой-никакой… И мне пришлось это сделать, чтобы стрелки успокоились. Ни к одним часам они не подошли, так что пришлось импровизировать.

— Что значит, «чтобы стрелки успокоились»? — спросил Догерти.

— То и значит, — сказал маг и с таким удивлением взглянул на мракоборца, будто ответ был более чем очевиден. — Рядом с ним всем становилось, мягко говоря, не по себе. Полный набор: вспоминалось что-то очень плохое, слышались голоса, снились кошмары. Это началось, как только я достал стрелки из футляра, в котором они достались мне. Там письмецо под подкладкой было. Мол, не тревожить без особой надобности…

— И почему вы решили все-таки потревожить явно мощный артефакт? С вашим-то особенным взглядом на вещи вы должны были это осознавать, правда? — спросил Одли и обвел рукой живущую по своим правилам комнату. По непонятной причине Макфарлан, похоже, начинал нравиться строгому Искателю.

— Любопытство, знаете ли, вперед меня родилось. И я привык понимать, чем именно владею, — серьезно сказал Макфарлан. — О, смотрите-ка! Как я и говорил — время демонстрации.

Волшебник махнул в сторону своего творения, которое показывало ровно пять часов и тридцать две минуты. Именно это время и стало своеобразным сигналом, по которому шумная комната вдруг затихла. Радио прекратило шуршать помехами, остановился поезд, замолчала канарейка. И все маги замерли на месте, почувствовав, как изменилась окружающая атмосфера.

Самое близкое по ощущениям определение, которое могла бы подобрать Эбби, — время остановилось. Повисла странная тишина, будто их накрыла огромная толща воды. Тусклый свет, льющийся из окна, словно стал осязаем. Все предметы вокруг стали более весомыми и значимыми. Их контуры странно расплылись, и некоторые из вещиц будто обрели своего скромного двойника. И только пятеро магов и притихшая канарейка оставались самими собой.

Эбби поняла, что причиной этих метаморфоз стали стрелки — часть артефакта проснулась. Она с замиранием сердца, но без страха, ждала, что же будет дальше. Невозмутимость Искателя Одли вселяла еще большую уверенность, а загадочная улыбка Макфарлана заинтриговывала.

Рядом с некоторыми предметами начали проявляться размытые и полупрозрачные человеческие фигуры — в старинных одеяниях, с мудреными прическами или даже в париках.

Возле фортепьяно, положив тонкую руку на клавиши, стоял красивая женщина в платье с кринолином. Она, казалось, вслушивалась в неслышные всем прочим звуки музыкального инструмента.

Рядом с картиной в резной раме застыл печальный образ невысокого мужчины, а подле обшарпанного котла сидела сгорбленная старушка, проверяющая, не готово ли ее зелье.

Эбигейл слышала доносящиеся откуда-то издалека голоса и даже смех. И это уже напугало девушку, потому что в отрывистых репликах она вдруг узнала голос Римуса Люпина, предупреждающего ее об опасности, и самое главное — голос Джорджа, который снова произнес где-то рядом: «Ты должна рассказать ему».

Волшебница вздрогнула как от внезапного толчка и стала оглядываться кругом, ожидая увидеть расплывчатую фигуру Джорджа. Но его призрака нигде не было.

Ни во снах, ни наяву — он никогда не появлялся.

Следом за Эбби встрепенулась Грета, рядом с которой сплелась из воздуха фигура девушки, желающей дотронуться до руки ошарашенной волшебницы. Вебер совершенно точно узнала в этом призраке кого-то и не могла поверить своим глазам.

А Эбби силилась прогнать странное эхо и понять, что ей пытаются сказать еще. Ее внимание отвлекла тень женщины, стоящая прямо под часами. Волшебница, облаченная в парадную мантию, подняла руку к циферблату, как это сделала совсем недавно Эбигейл, и стала переводить стрелки, которые, конечно, не двинулись с места. Потом женщина снова повернулась к Эбби и улыбнулась. Рука призрака легла на украшение на ее груди — круглую подвеску на длинной цепочке. Женщина не опускала взгляда и не отпускала цепочку подвески, будто боясь, что ее могут отобрать. Затем она снова потянулась к стрелками.

Все по кругу.

Все закончилось так же внезапно, как и началось. Едва минутная стрелка на часах перескочила на одно деление вперед, все призрачные гости исчезли, снова стало свободно дышать, голоса умолкли. А необычные вещицы в лавке снова ожили.

Некоторое время все вертели головами, будто ожидали, что неясные фигуры просто спрятались по углам и сейчас выйдут снова. Но довольный Макфарлан, который беззастенчиво разглядывал «господ чиновников», прислонившись к стене, объявил:

— Демонстрация окончена. Занимательно, не правда ли?

Догерти, Вебер и Эбби не нашлись с ответом. Назвать случившееся занимательным они явно не могли.

— Это были бывшие хозяева предметов. Эхо прошлого, — сказал Одли, словно всегда это знал.

— А вы не зря у них главный, — уважительно кивнул Макфарлан. — Я вот не сразу догадался.

— Призраки появились рядом не с каждым предметом, — включилась Эбигейл. Ей тут же захотелось разобраться в увиденном и услышанном, и мозг привычно начал анализировать.

— Точно, — кивнул хозяин лавки. — Я бы сказал, что эти тени прошлого — только не призраки, нет — появляются только рядом с артефактами или с предметами, которые могут похвастаться богатой историей. Например, рядом с вашим колечком, мисс.

Макфарлан обращался к Грете, которая при этих словах взглянула на золотое кольцо с камнем, надетое на палец правой руки.

— Это кольцо принадлежало моей прабабушке. Это ее фигура была здесь, — подтвердила волшебница. — Но никакой богатой истории у кольца нет.

— Ну, вы же не настолько самонадеянны, душа моя, чтобы думать, что знаете абсолютно все? — ласково спросил маг.

Грета возмущенно воззрилась на Макфарлана, собираясь ответить на такое нахальство с присущей ей прямотой, но тут вмешался Догерти, который в этой операции отвечал прежде всего за безопасность:

— Кто еще знает о свойстве стрелок?

— Многие в курсе слухов о призраках в доме старьевщика, — пожал плечами Макфарлан. — Даже маглы. Они иногда видят фигуры через окна. Утром, тоже в пять тридцать две. Есть тут ранние пташки и трудяги, встающие ни свет ни заря. Но никто не знает, что виноваты стрелки от неких старинных часов. Кстати, а что это за часы?

— Ну вы же не настолько самонадеянны, чтобы думать, будто мы вам об этом расскажем?

Макфарлан, услышав это, от души расхохотался.

— Чудесные вы господа! Хотите забрать у меня то, что я по наказу своего учителя должен беречь больше жизни, а взамен ничего давать не собираетесь.

— Взамен, — вступил в диалог Одли, — «Арканум» и Министерство вполне могут закрыть глаза на то, что вы владеете рядом предметов, в разное время всплывавших на черных аукционах.

Макфарлан уставился на Искателя невинными глазами младенца и через пару секунд сказал:

— Так и быть. Этим самым, полагаю, вы еще покупаете и мое молчание?

— Вы любопытны и болтливы, но ведь не глупы. Поэтому промолчите и так, — прямо выразился Одли. — Поверьте, мы вас избавляем от больших проблем. Вы справились с заданием своего учителя.

Макфарлан не стал больше ничего говорить. Вздохнул, чарами приманил к себе из ближайшего шкафа еще одну бутылку и, пройдя через всю комнату, спустился на первый этаж.

— Мистер Одли, я думаю, что стрелки не следует отделять от часов, — сказала Эбби, как только в комнате остались они вчетвером. — Не знаю, каким образом, но мистеру Макфарлану удалось сделать так, чтобы часть артефакта проявила свою силу. Нужно забрать сами часы.

— Так и сделаем, мисс Латимер, — кивнул Одли. — Вы что-то побледнели.

— Все в порядке. Не беспокойтесь.

— Вы тоже наверняка услышали голоса, как и все мы. Ступайте вниз, подышите свежим воздухом. А мы пока сделаем все необходимое.

— Но…

— Идите, мисс Латимер.

Его тон снова не предполагал никаких возражений. И как бы Эбигейл ни хотелось здесь и сейчас получше рассмотреть стрелки, вызвавшие гул голосов в ее голове, придется подчиниться старшему Искателю. Сочувствие в глазах Догерти вызывало досаду и легкое раздражение.

Грета уже потянулась к часам на стене, а Эбби спустилась по лестнице вслед за хозяином лавки, надеясь, что ей еще представится возможность поработать с частицей артефакта.

На первом этаже девушка остановилась рядом с картинами без рам, составленными плотно друг к другу в отдалении от прочих товаров. Повинуясь тому самому любопытству, которое родилось и раньше нее тоже, Эбби начала перебирать холсты. На них были запечатлены замки Шотландии со всей своей притягательной мрачностью, маленькие улочки какого-то городка, случайные люди — маглы или волшебники, — сидящие на скамейках, одиноко стоящие у стены… Девушка чувствовала руку художника, который стремился поймать один- единственный, самый важный, миг и штрих, делающий картину живой.

Она сама делала точно так же.

Иногда у нее получалось. Но не теперь.

Картины были удивительно хороши. Но их свалили в угол как нечто недостойное внимания. На всех холстах стояла одинаковая подпись. Эбби решила расспросить о них Макфарлана.

Она нашла его на улице. Волшебник, усевшись на краю тротуара и устроив ноги прямо на проезжей части, прихлебывал из бутылки и задумчиво разглядывал крыши соседних домов, к которым медленно, но неумолимо клонилось солнце. Эбби в нерешительности встала рядом, думая, что может помешать своим присутствием. Макфарлан откинул со лба длинные волосы и, взглянув на волшебницу снизу вверх, произнес:

— Я могу подвинуться.

Эбби улыбнулась этой дружелюбной шутке.

— Спасибо. Я постараюсь так поместиться.

Несколько минут маг и волшебница молча сидели на нагревшихся за долгий солнечный день камнях и думали каждый о своем. Эбигейл хотелось задать сразу несколько вопросов, но мужчина ее опередил:

— Давно пишете картины, мисс? Или так — балуетесь?

Так она получила ответ на один из своих вопросов.

— Это ваши картины там, в углу! — воскликнула она. — Иначе вы бы не поняли, что я тоже пишу.

Макфарлан одновременно удивленно и радостно смотрел на девушку.

— Картины-то мои. Но в любом другом случае догадаться было бы не сложно. Вы случайно обронили, когда любовались моей коллекцией в лавке.

Волшебник вручил Эбби картонку с образцами краски, которую та спрятала в рукаве перед переходом через портал. Она снова вернулась к попыткам писать живыми красками, смешивала различные цвета и была рада, если удавалось выкроить час-другой для работы в мастерской. А каждую свободную минуту сидела над палитрой или той самой картонкой, которую только что вернул ей старьевщик.

— А еще у вас на запястье следы краски остались, — пояснил Макфарлан. — Я заметил, когда вы потянулись к часам.

— От вас ничего не скроется, — улыбнулась Эбби. — Почему вы так не любите свои картины, что спрятали их подальше от глаз?

Макфарлан отставил в сторону опустевшую бутылку и, помедлив, ответил, снова обратив взгляд к крышам:

— Здесь как раз особой наблюдательности не нужно, чтобы понять, что они не живые. Но маглам их продать все еще можно.

Эбби в который раз давали понять, что она не единственная в своих потерях и в своей боли. Или же это очередная неслучайная случайность, которая позволила ей именно сейчас встретить волшебника, тоже утратившего способность жить и чувствовать, как прежде.

— Видите ли, мисс, я не очень-то хотел смиряться с тем, что случилось, но смирился с тем, что я с собой сделал. А вот картины мне этого не простили. И я нахожу смысл, добираясь до дна бутылки или слушая голоса, говорящие со мной ровно в пять часов и тридцать две минуты. Два раза в сутки. И в этом нет ничего дурного. Просто я так выбрал.

Неизвестно, кого Макфарлан хотел убедить в правоте собственных слов — себя или Эбби. Но выглядел он действительно спокойным. Едва ли не равнодушным.

— Чьи голоса вы слышите? — спросила девушка, готовая к тому, что волшебник встанет и уйдет вместо ответа.

— Жены и сына. У вас та же беда с красками? Чьи голоса мучают вас?

Эбби тоже подняла глаза к крышам и оранжевому солнцу.

— Моих друзей.

Макфарлан кивнул и взглянул на соседку по тротуару с прежней иронией в глазах.

— Меня здорово спасала роль хранителя ваших удивительных стрелок. Я делал, как было сказано в письме. А теперь вы у меня и это забираете. Жаль, что стрелки только время показывают, но не показывают, куда идти дальше.

— Мы правда должны их забрать, — убежденно произнесла Эбби. — Чтобы не стало еще хуже.

— Я знаю, что должны, — согласился маг, нисколько не злясь. — Об этом тоже в письме говорилось. Один из хранителей отдаст то, что прятал, когда придет время. И хранитель обязан дать подсказку для следующего шага… В общем, устроил кто-то для вас презабавнейшую шараду. И я почти расстроен, что разгадывать ее придется не мне. — Он помолчал. — Почти.

Макфарлан поднялся на ноги и начал с преувеличенной аккуратностью отряхивать свой балахон от дорожной пыли. Эбигейл поднялась вслед за ним, ожидая, что маг вот-вот поведет ее к этой самой подсказке. Девушкой снова завладел азарт. Она поверить на могла, что все их догадки о нескольких поколениях хранителей, о намеках на следующую часть артефакта оказались правдой. Эбби в нетерпении застыла перед волшебником, который, казалось, все еще не мог справиться со своим балахоном после двух бутылок крепкого напитка.

А в следующий миг за спиной Макфарлана, в самом конце улицы, она увидела человека в длинном черном одеянии с капюшоном на голове. Один из актеров театрального представления на улицах Питтенвима? Эта фигура, стоящая против солнца, была лишь темным неподвижным силуэтом. Ничего больше разглядеть было нельзя. Но была секунда острого и нехорошего предчувствия, которое говорило Эбби, что нужно как можно скорее уходить отсюда. Они стояли на слишком открытом месте. Где Догерти, когда он действительно нужен?

Но Макфарлан наконец отыскал в бездонных карманах сложенный листок пергамента и протянул его волшебнице, в тревоге озирающейся по сторонам и не выпускающей из поля зрения темную фигуру — магла или волшебника. По инерции Эбби взяла пергамент, задержав дыхание. А Макфарлан вдруг схватил ее за запястье другой рукой и почти зловеще прошептал:

— Если вы хотите снова создавать живые картины, то к мертвым ходить не стоит, мисс.

Темная фигура вскинула руку в облегающей перчатке — в солнечных лучах мелькнула волшебная палочка.

— НЕТ!

Эбби, отвлекшись на слова волшебника, отреагировала поздно. Завеса мощных Щитовых чар закрыла их обоих, но пропустила одно заклятие.

Макфарлан начал задыхаться. Он рухнул на колени, схватившись обеими руками за горло, которое сдавливали невидимые тиски. Он хрипел, погибая на глазах Эбби. Девушка опустилась на колени рядом с ним, пытаясь применить известные ей заклинания для снятия проклятия. Но отвести чары у нее не получалось. Глаза Макфарлана закатились в агонии. А Эбби снова чувствовала себя невероятно беспомощной.

Так уже было однажды.

И она ничем не смогла помочь.

В бессмысленной панике волшебница отбросила палочку и схватилась за плечи упавшего на спину и теряющего сознание Макфарлана, будто стремясь таким образом удержать в нем жизнь.

Эбби не видела, что фигура в темном начала быстро приближаться к ним. Не видела возникшего рядом с ними Догерти. Не видела, как он трансгрессировал, пустившись вдогонку за человеком в черном плаще. Не видела всполохи магии, которые могли привлечь внимание маглов.

Явившийся следом Одли — темнее тучи — опустился на одно колено перед Макфарланом, разрезал волшебной палочкой воздух над его шеей и сцепленными побледневшими руками. Длинное заклинание, которое прошептал Одли, подействовало немедленно. Эбигейл почувствовала, как расслабилось тело уже почти погибшего волшебника. Девушка склонилась над ним.

Дышит. Дышит — будет жить.

Грета Вебер отправила в Больницу святого Мунго патронуса со срочным сообщением. Одли наскоро защитил улицу заклинаниями до прибытия магов из Министерства. Догерти вернулся ни с чем: неизвестному магу удалось скрыться.

Эбигейл, так и оставшись сидеть на коленях возле неподвижно лежавшего Макфарлана, медленно подобрала листок пергамента, из-за которого тот едва не лишился жизни, и пробежала глазами несколько написанных на нем строк.

— Эбби, ты не ранена? — с волнением спросил Догерти, тоже отправив патронуса, но уже своему начальству.

Волшебница, уже пришедшая в себя, но все еще тяжело дышавшая, как после долгого бега, покачала головой. Она уже знала, в каком направлении двигаться дальше.

— Все в порядке. И у нас есть важная подсказка.

* * *

После беседы с целителями в Больнице святого Мунго, после нескольких часов в «Аркануме» и допроса мракоборцев Эбигейл вернулась домой уже затемно, что уже превращалось в постоянство. Но об отдыхе она не думала. Из головы не шел разговор с Томасом Макфарланом.

Он и правда просто делал свой выбор — когда придумывал странные часы, когда отказывался заново жить после гибели родных, когда передавал подсказку. Эбби тоже знала, что нужно сделать. И никакие стрелки, действительно, указать на это не могли.

Уже в который раз волшебница встала над Омутом памяти. Но сегодня она не стала погружаться в его воды. Она подняла над серебристой жидкостью волшебную палочку, чтобы вернуть себе воспоминания, которые всегда должны быть с ней.

1995 год

После Рождества и новогодних праздников год помчался еще быстрее. Самые одержимые поклонники Турнира Трех Волшебников мерили время отрезками от одного испытания до другого, и они не могли дождаться двадцать четвертого июня, перебирая фантастические варианты заключительного задания.

Эбби разрывалась между учебой, своими экспериментами с красками и лабораторией близнецов Уизли. Правда, во втором полугодии она неделями могла не появляться в последней из-за простой нехватки времени. И тогда Эбигейл, Фред и Джордж устраивали короткие совещания в школьном дворе или в коридорах во время перерыва. Фред, который по-прежнему был несносным и неистощимым на выдумки, иногда закидывал Эбби записками на совместных занятиях, пытаясь таким образом спросить ее мнения по поводу Огнедымной микстуры или усовершенствованной Припарки-соображалки.

В один из таких дней, на Заклинаниях, Эбигейл устала прятать от преподавателя прилетающие ей на парту или прямо в затылок кусочки пергамента. Волшебница постоянно отвлекалась, нервничала и даже получила в конце занятия дополнительное домашнее задание.

Увидев выражение лица Эбби, только что выслушавшей замечания профессора Флитвика, Ли Джордан отодвинулся подальше от провинившегося друга. А девушка, отлеветировав весь ворох записок к близнецам, торжественно сожгла его над головой Фреда. Парень смиренно принял эту кару в виде пепла, плавно ложащегося на его волосы и мантию.

Джордж аккуратно смахнул пару серых хлопьев с плеча брата и, любуясь со стороны, прокомментировал:

— А тебе идет. Так что можешь продолжать в том же духе.

Больше Фред не забрасывал Эбби записками на уроках.

А слегка подправленный рецепт Припарки волшебница передала им на следующий день во время обеда.

Оказалось, что Фред и Джордж еще на Святочном балу успели добраться до Людо Бэгмена, обманувшего их с выплатой справедливого выигрыша, но маг на мировую не шел и с деньгами расставаться не собирался. Тогда братья Уизли открыли тотализатор и начали заключать пари со всеми желающими предугадать течение или исход следующего этапа Турнира. Ставки на гибель кого-либо из участников их нисколько не смущали.

Джордж и Эбби, словно по негласному соглашению, не заговаривали о том, что произошло между ними на Святочном балу. История с Алисией и досужими сплетнями просто так не забылась, и волшебница посчитала, что бежать впереди фестрала не стоит. Она была благодарна Джорджу, который тоже не торопил события, и даже Фреду, который каким-то непостижимым образом умудрялся не отпускать шуточки по поводу вечера на балу. Моменты неловкости между Эбби и Джорджем возникали лишь иногда, когда они внезапно оставались наедине или когда Джордж (целую неделю мелькавший где-то рядом вместе с братом, но не подходивший к ней) вызывался помочь ей донести книги из библиотеки или вдруг решал довести подругу коротким путем в очередной кабинет, минуя движущиеся лестницы. В такие минуты Эбигейл вспоминала их поцелуй у фонтана, прикосновение его руки…

Но они абсолютно точно оставались друзьями. Все так же любили проводить время в компании друг друга. Джордж, после того как девушка научилась мастерски отличать Палочки-надувалочки от палочек обычных, а Канареечные помадки от прочих сладостей, пару раз даже разыграл девушку.

Еще в конце зимы, во время дружеской снежной баталии «Гриффиндор против Пуффендуя», заколдовал снежки так, что они не давали прохода именно Эбби, не подпуская к дверям замка. Схему чар быстро разгадал участвовавший в битве Арон («когтевранский шпион», как окрестил второкурсника Фред), но в порыве спасти сестру он перевел заклинание на себя, и Эбигейл пришлось откапывать мальчишку из сотворенного магией огромного сугроба.

А однажды весной Джордж сделал так, что из каждой книги, к которой прикасалась Эбби, в течение целого дня исчезали все тексты и оставались только чистые страницы. Это был очень нервный день подготовки к семинару по Трансфигурации. Правда, волшебница старалась в долгу не оставаться, и без особых мук совести могла заменить пару слов в подготовленной для эксперимента магической формуле (все оставались живы и почти невредимы) или подлить в сок Джорджа (спасибо отвлекающим маневрам Роуз) зелье немоты. По этому поводу не было конца шуткам Фреда и Ли, которые с удовольствием провоцировали друга на невозможную для него словесную перепалку.

В конце февраля близнецы устроили безумную ночную вылазку на Астрономическую башню. Получив их записку с указанием места и времени встречи, Эбби все-таки колебалась. Для Фреда и Джорджа, регулярно наведывающихся в Хогсмид через тайные ходы замка, подобные прогулки были делом обычным, а она еще не привыкла. На языке братьев Уизли — не вошла во вкус. Но фраза в конце короткой записки ее убедила: «Не обещаем, что нас не поймают, но точно будет ветрено, холодно… и обалденно красиво!»

Около полуночи Эбби оставила в уже опустевшей гостиной Роуз, которая сетовала, что от Малкольма подобных романтичных прогулок не дождешься, и пустилась в путешествие по коридорам замка. Эбигейл обожала красться в таинственном полумраке по Хогвартсу, тем более что подобное приключение для нее было нечастым. Вокруг не было учеников, суеты, шумной разноголосицы. Замок — этот древний северный исполин, бережно и строго хранящий свои секреты, — никогда не спал, но так сказочно затихал с наступлением ночи, что девушке казалось — можно услышать жизнь магии. А волшебство здесь обитало в шуме ветра за витражными окнами, в треске факелов и бесшумном скольжении призраков в дали коридора.

Эбби старалась так же неслышно, как привидения, ступать по каменному полу, чтобы не привлечь внимание вредины Пивза или следящего за порядком Филча. Смутное беспокойство скоро уступило предвкушению и азарту, а еще — странному ощущению свободы. В какой-то миг волшебница даже забыла, куда она должна в итоге прийти, но все-таки не пропустила нужный поворот.

Пронизывающий ветер задувал уже на лестнице, ведущей на вершину башни, и девушка пожалела, что поверх зимней мантии не набросила одну из накидок, которые покрывали кресла в уютной гостиной Пуффендуя. Но где-то на середине пути наверх ее встретил Фред, без спроса и без предупреждения закутавший ее во что-то вязаное и теплое.

— Опаздываешь, Латимер, — попенял он вместо приветствия и так сильно стянул края пледа, что Эбби даже покачнулась. — Красота ждать не будет. Или ты, может, вообще приходить не хотела? Анджелина вот наше предложение не оценила.

— Могу ее понять. Спать тоже хочется…

Стоило только упомянуть о сне, как на Эбби напала зевота. Фред с преувеличенным неодобрением покачал головой, мол, «ты не знаешь, от чего могла отказаться», и стремительно начал подниматься по лестнице. Эбигейл едва поспевала за ним.

На самой верхней открытой площадке Астрономической башни было еще холодней, мороз кусал за нос и щеки. Порыв ветра тут же растрепал слабо заплетенную косу Эбби. Но девушка не заметила ни этой вольности ветра, играющего светлыми прядями, ни февральской стужи. Ведь вокруг раскинулось одно только бездонное черное небо, усыпанное золотыми гвоздиками звезд. Этим небом нельзя было насмотреться и надышаться.

Джордж зажигал маленькие фонари на темной площадке, чтобы можно было по крайней мере увидеть, куда ступаешь. Как и Фред, он до ушей замотался в шарф, а на голове была яркая шапка. Увидев восхищение Эбби звездной ночью, братья радостно переглянулись.

— Поверь, ты не пожалеешь, что променяла сон на сегодняшнее представление, — сказал Джордж и поманил волшебницу к парапету, к самому краю башни. — Оно скоро должно начаться.

— Что вы оба имеете в виду? Звезды — это еще не представление?

— Только его половина, — ответил Фред, становясь по другую руку от девушки.

— Мы иногда все-таки слушаем преподавателей. А профессор Синистра недавно рассказала кое-что интересное, — продолжал интриговать Джордж.

Девушка хотела задать новый вопрос, но Джордж вдруг стянул с головы шапку, надел ее на Эбби и молча указал в темноту.

Черноту неба потревожили какие-то неясные зеленые всполохи. Они мерцали, переливались, как грани драгоценного камня. Расширяясь, становясь ярче, они волной захлестнули полнеба. К зеленому добавились желтые, синие и фиолетовые вспышки. Будто ветру кто-то подарил тончайший лоскут органзы, и он с удовольствием расстилал свое сокровище на обозрение всем тем, кто не спал в эту морозную ночь. И это поистине волшебное действо разворачивалось в полнейшей тишине, которую нарушало лишь дыхание трех друзей.

Эбигейл потеряла счет времени, перестала замечать, что у нее задеревенели руки, которыми она держалась за ледяной камень парапета. Близнецы тоже были заворожены необыкновенной картиной. Но в конце концов северное сияние начало утихать, и последние всполохи потерялись среди звезд. Эбби только смогла проговорить:

— Я хочу это нарисовать.

Они втроем еще долго сидели внутри башни на ступенях лестницы, согревшись и напитавшись впечатлениями. Эбби это время напомнило прошлое лето, когда они могли болтать обо всем и ни о чем.

Потом Фред и Джордж проводили засыпающую на ходу волшебницу до ее гостиной. Фред первым куда-то делся. А Эбигейл показалось, что стоящий совсем рядом Джордж хочет снова поцеловать ее, но почему-то не решается. Наверное, это было бы идеальным завершением потрясающего вечера, которое наверняка задумывалось как двойное свидание.

— Тебе понадобятся живые краски, чтобы создать на холсте настоящее сияние, — тихо сказал Джордж.

— Когда-нибудь они у меня будут, — улыбнулась в ответ Эбигейл. — Пока я его просто запомню.

И она скрылась в тайном темном проеме.

На диване возле камина спала Роуз, которая хотела дождаться подругу и услышать рассказ о ночной прогулке. Эбби осторожно присела рядом и зашуршала фантиком от трюфельной конфеты. И как ему удается незаметно прятать их в ее карманах?

* * *

В конце мая стало известно, в чем будет заключаться последнее испытание Турнира. И в июне Гермиона и Эбби взялись помогать Гарри с тренировкой различных заклинаний, которые могли быть полезными в лабиринте. Подготовка к переводным экзаменам для шестого курса тоже занимала много времени, но Эбби была рада, что это не выматывающие СОВ, как в прошлом году, и пока еще не устрашающие ЖАБА, как в следующем.

Когда июнь перевалил за середину, Эбби начала слегка паниковать, потому что не успела провести задуманный опыт с красками. У нее наконец-то появилась стоящая идея, которую очень проблематично было бы воплотить вне стен Хогвартса: здесь, прибегая к помощи друзей, смекалки и определенной доли наглости, можно было достать все необходимые составляющие.

Ученики проводили свои выходные на берегу озера или на открытом школьном дворе. Принесенные с собой учебники (если кто-то еще пытался заставить себя повторять пройденное) быстро забывались, хотелось нежиться на солнце, мечтать о приближающихся каникулах и обсуждать шансы каждого из четверых чемпионов на победу. А Эбигейл, пользуясь тем, что коридоры замка опустели и ее никто не заметит, решила наведаться в лабораторию близнецов. В ее сумке позвякивали флаконы, боковой карман топорщился от позаимствованных ингредиентов.

В заброшенном кабинете, как и рассчитывала девушка, никого не было. Фред, Джордж и Ли не могли упустить возможность совершенно законно побездельничать на свежем воздухе, поэтому у волшебницы было предостаточно времени. Она принялась за работу.

Спустя час Эбби сидела на коленях перед маленьким котелком, в котором переливалась приготовленная ею эссенция. А рядом полукругом стояли флаконы с созданными волшебницей красками. За основу она взяла пять главных цветов, с которых все начиналось у художников древности, а затем, вдохновляясь трудами алхимиков, создала и другие цвета. Красный получился благодаря насекомому — дактилопиусу, желтый образовался на основе свинца, а зеленый (самый сложный) был создан с примесью ядовитой изумрудной крошки. В котелке находилось то, что — как надеялась Эбигейл — должно было стать общим оживляющим компонентом для всех красок.

Девушка добавила всего лишь по капле в каждый флакон. Долго ждать результата не пришлось: стекло всех пузырьков вместе с их содержимым почти мгновенно расплавилось, превратившись в бесформенные лужи на полу. Обескураженная Эбби вовремя не отстранилась, и пара тонких ручейков коснулась ее мантии и руки. Край мантии тут же покрылся ледяной коркой, а руку сильно обожгло то ли холодом, то ли жаром.

— Да чтоб тебя! — прошипела сквозь зубы Эбби, вскакивая на ноги.

Она уничтожила опасную жидкость одним взмахом палочки, мантии вернула прежний вид. А обожженную руку обмотала своим пурпурным лоскутом. Боль поутихла, но обратиться за целебной мазью к мадам Помфри все-таки стоило.

Снова ничего не вышло.

Как советовали алхимики, Эбби решила пойти от самого начала, от первоэлементов. Но тот главный — связующий элемент — все никак не находился. А последние образцы красок были израсходованы. Сказать, что волшебница злилась — ничего не сказать. Она никогда не совершала так много ошибок раз за разом. А может, злилась потому, что понимала — без помощи ей не обойтись. В конце концов — не зря же она в друзьях у главных экспериментаторов Хогвартса.

Не успела Эбби вернуть весь использованный инвентарь на место, как дверь в класс открылась и в помещение влетел Фред. Взъерошенный, в расстегнутой, как обычно, мантии, небрежно накинутой на плечи. Пребывая в раздражении, он даже не сразу заметил девушку, а заметив, застыл посередине класса.

— Привет. Что-то случилось? — спросила Эбби, пытаясь загородить следы своего эксперимента.

— Бэгмен случился! — выпалил Фред, взмахнув смятым в руке листом пергамента. — Этот…, — он зыркнул на Эбби, — предприимчивый и увертливый субъект снова нашел отговорки, чтобы не выплачивать наш выигрыш. Клянусь бородой Мерлина, я ему лично все выскажу, когда он приедет на Турнир!

— Не верю, что говорю это, но от таких нечестных на руку людей, как Людо Бэгмен, только нечестным образом и можно чего-то добиться.

Фред то ли тоже удивился подобному совету от Эбигейл Латимер, то ли просто пропустил ее слова мимо ушей, но отвечать почему-то не спешил, внимательно ее разглядывая.

— Где Джордж?

— Я не знаю, — пожала плечами Эбби, начиная нервничать. — Мне кажется, это у тебя надо спросить.

— А что ты здесь делаешь?

— Так… Пришла кое-то проверить.

— Латимер, ты месяц не приходила в лабораторию. А теперь вдруг, когда все остальные бездельничают, как могут, скрываешься здесь. И даже не для встречи тет-а-тет с моим братом.

Фред сделал шаг в сторону, желая заглянуть девушке за спину. Волшебница почти синхронно повторила за ним.

— Я пришла проверить ваш Эйфориум… Ты сам мне все уши прожужжал про этот эликсир для бодрости духа и поднятия настроения. И это ты сказал, что нужно проверить состав, прежде чем пробовать Эйфориум на себе.- Эбби старалась, чтобы ее голос звучал как можно более уверенно.

Фред демонстративно подошел к небольшому деревянному ларцу, в котором хранились образцы различных зелий, требующих доработки. Волшебник достал из ларца флакон с ярко-фиолетовой жидкостью и поднял его на уровень глаз.

— Можно поинтересоваться, что же ты в нем проверила? Жидкости здесь столько же, сколько было вчера, цвет все такой же убийственный — спасибо фиалке-химере, — и смущающий меня осадок все еще на дне.

— Да я бы в этом эликсире вообще все поменяла, кроме одного ингредиента — воды, вспылила Эбигейл. — Вы наверняка изобрели новый яд!

— Не уходи от темы. Что ты создавала в этом котелке, Латимер?

Фред уже и думать забыл про письмо Бэгмена и медленно приближался к Эбби, не выпуская из рук флакона в качестве доказательства ее лжи. При этом у него был самодовольный вид детектива, который уже обо всем догадался и теперь просто хочет услышать признание.

— Ты целый год носишься с какой-то своей разработкой, — продолжал парень. — И ведь ни разу с нами не поделилась. А мы-то с Джорджем буквально всю душу тебе раскрыли! Тебе не стыдно?

Эбби рассмеялась в ответ на это паясничанье и нелепую попытку воззвать к ее совести.

— Как ни странно, ни капельки не стыдно.

— Нет, ну правда. Что ты решила сотворить?

— А если я не хочу говорить?

Фред придумал мгновенно:

— Тогда я выпью содержимое флакона, и это будет самая эффективная проверка состава.

Чтобы показать, что он не шутит, Фред вытащил крохотную пробку из стеклянного горлышка и выбросил ее через плечо.

— И самая эффектная демонстрация твоего сумасшествия, — поправила девушка. — Этот вариант зелья я бы даже вдыхать не стала. Ты представляешь себе его концентрацию?

— Даже слишком. И я не блефую. Я выпью эликсир, если ты не расскажешь.

— Это называется шантаж.

— Это называется «договориться», — ухмыльнулся Фред и подмигнул Эбби. — Ну так что?

— Фред, это шантаж чистой во…

Маг ее уже не слушал. Он мигом приложил флакон к губам и одним глотком выпил ядовито-фиолетовую жидкость.

Вопреки опасениям Эбигейл, которая замерла с открытым ртом на полуслове, Фред не упал замертво и даже не потерял сознания. Только скривился от вкуса зелья.

— Сильно горчит, — прокомментировал он, задумчиво разглядывая пустой пузырек.

Эбби молчала, ожидая хоть какого-то магического последствия, чтобы в случае чего вовремя прийти на помощь. И реакция не заставила себя долго ждать.

Внезапно вся задумчивость и раздражительность (из-за прохвоста Бэгмена и из-за секретничающей Эбигейл) покинула Фреда. Он перестал хмуриться, выпрямился и будто стал еще выше. На лице появилась та самая беззаботная улыбка, которая почти никогда не сходила с губ обоих близнецов. Но все же она была чересчур беззаботная. И в глазах не блестели любимые Эбби хитринки, говорящие и об уме, и о том, что любой розыгрыш Уизли, любая их забава или потеха — это часть тщательно продуманного плана, даже если все их проделки кажутся одним шутовством.

— Знаешь, Латимер, — счастливо заявил Фред, — ты ведь все равно рано или поздно все расскажешь. А пока можешь держать свою тайну при себе. Здесь что-то жарковато, ты не находишь?

Парень еще больше ослабил гриффиндорский галстук и начал лихорадочно оглядываться кругом, будто в поисках хоть какого-нибудь источника прохлады. Эбби совсем не нравилось состояние друга.

— Фред, пойдем-ка в больничное крыло, — предложила девушка спокойным и ласковым тоном, боясь вызвать неадекватную реакцию. Но Фреда чей-либо тон сейчас интересовал меньше всего.

Он уже переключился с одолевающей его духоты на обстановку класса. Очумевший волшебник гордо вышагивал по периметру кабинета и вещал куда-то в пространство с небывалым восхищением:

— Посмотри, что мы успели всего лишь за год! Сколько задумок мы воплотили! И сколько еще будет! Главное — нас никто не вычислил и даже из школы не выгнали. Если об этой лаборатории узнает Ма, она будет в ярости!

Последние слова были произнесены с широчайшей улыбкой, и впору было бы спросить, почему Фреда так радует нешуточный гнев миссис Уизли, но Эбби знала, что в нем говорит Эйфориум. Она ждала, чтобы парень хоть на секунду прекратил свое хаотичное хождение — нужно было хватать самопровозглашенного подопытного и тащить в больничное крыло. Парню явно становилось все хуже. В суперотличном настроении, вызванном зельем, Фред то и дело лохматил волосы, взгляд перебегал с одного предмета на другой, мысли путались и выливались в пугающую скороговорку.

Эбби подумала оглушить разболтавшегося Фреда заклинанием, но поняла, что в этом случае до больничного крыла, куда надо будет бежать за помощью, он доберется гораздо позже, нежели он пойдет туда своими ногами. А это вполне могло усугубить его состояние. Выход один — уговорить отравленного двигаться в нужном направлении. Эбигейл резко встала у Фреда на пути и включила уже приказной тон.

— Фред, сфокусируйся! — Она быстро пощелкала пальцами у него перед глазами. — Ты только что выпил недоработанное зелье. Тебе нужно противоядие…

— Я знаю, Латимер, я знаю, — ответил волшебник все с той же солнечной улыбкой и продолжил откровенничать. — А ты знаешь, что у нас с Джорджем будет свой магазин приколов и розыгрышей? Для этого все и делается! Все наши изобретения — это будущие товары. Это уже давно не просто мечта. Мы станем продавать смех — и это будет лучшая работа на свете!

Все это Фред проговорил с диким воодушевлением и лихорадочным блеском в глазах, но на бред совсем не было похоже. Он как будто бы с радостью выдавал секрет, который слишком долго держал в себе. И Эбби заслушалась.

— Магазин приколов? Как «Зонко»?

— В тысячу раз лучше, чем «Зонко»! Нужно немедленно сказать Джорджу, что Эйфориум работает!

— Ага. Но не так, как вы рассчитывали…

Фред уже несся к выходу из класса, увлекая за собой Эбби, которая обрадовалась, что Фреда все-таки не надо вытаскивать отсюда насильно. Но радость мигом испарилась, когда за распахнутой дверью они обнаружили Филча, только и дожидающегося, чтобы зачарованную дверь открыли с другой стороны. Завхоз, чей правый глаз от злости снова одолел тик, указал скрюченным пальцем на обомлевших учеников и проскрипел:

— Я так и знал!

Фред, казалось, был рад и завхозу. А Эбигейл быстро взмахнула волшебной палочкой, и дверь захлопнулась прямо перед носом у Филча. Девушка выбежала на середину класса, пытаясь сообразить, что делать со всем набором юных экспериментаторов.

Можно заставить исчезнуть инвентарь. А как поступить с образцами зелий и прочими разработками? Тоже уничтожить? Ни Джордж, ни Фред (когда придет в норму) ей этого точно не простят. Беспечность нынешнего Фреда, даже не сдвинувшегося с места, жутко выводила из себя.

— Латимер, ты думаешь, он не понял, что мы тут примерно с полсотни школьных правил нарушили? Что ты хочешь сделать?

— Помолчи, пожалуйста, — сурово буркнула Эбигейл. — Иначе я тебя задушу, и не видать миру вашего магазина приколов.

Волшебница подняла обе руки (в правой руке — палочка) и, сосредоточившись, прошептала формулу Чар невидимости. Она накладывала заклинание на весь класс разом, скрывая за мерцающим прозрачным занавесом все то, что было частью лаборатории близнецов, и оставляя только старые парты, меловую доску, мусор по углам и на подоконниках. Этих сильных чар для сквиба Филча должно было хватить, пока Эбби отводит Фреда подальше и возвращается сюда с тем, чей мозг не затуманен зельем.

— Очень и очень неплохо, — оценил Фред.

Эбби пообещала себе высказать ему все позже и поскорей открыла дверь, в которую уже барабанил, ругаясь, школьный завхоз. Пыхтящий Филч тут же ввалился в кабинет и заозирался по сторонам.

— Мистер Филч, извините нас. Мы просто слегка растерялись. Не ожидали, что кто-то захочет прийти в заброшенный класс…

Эбби прекрасно понимала, что ее оправдание белыми нитками шито, но попытаться стоило.

— Да, мы здесь просто проводили эксперименты…, — совсем не вовремя подключился Фред, неожиданно выдавая правду. Филч вцепился в него взглядом.

— Мы экспериментировали с заклинаниями для профессора Флитвика! — быстро подхватила девушка. — И специально выбрали старый класс. Здесь ведь точно мы никому не помешаем и никому не навредим.

— Уизли, который занят учебой? Ну-ну…, — проворчал Филч, оглядываясь и принюхиваясь. — А если я принесу свой детектор магии? Интересно, что вы тут вытворяете и через сколько часов вас вышвырнут за это из школы?

Время пошло. Филч купился на Чары невидимости, и, пока он ходит за своим легендарным щупом, обнаруживающим магический обман, у них есть возможность улизнуть.

Стараясь не привлекать внимания рыскающего в поисках подвоха завхоза, Эбби выпихнула из класса Фреда, и повела его по коридору, уговаривая идти как можно быстрее. Фред при этом не прекращал свою восторженную болтовню — действие зелья продолжалось. Но там, где нужно было свернуть к больничному крылу, парень вдруг оживился еще больше, схватил Эбигейл под локоть и побежал наверх, совсем в другую сторону.

— Фред! Нам нужно в больничное крыло! Куда ты несешься?

— Я же сказал — к Джорджу. Если его не было в лаборатории, значит, он в гриффиндорской башне.

Вырваться из каменной хватки Фреда не представлялось возможным, а бежали они с такой скоростью, которой Эбби в себе и не подозревала. Они буквально летели по коридорам, лестницам, почти сбивая с ног редких студентов. Когда в боку у Эбигейл нещадно закололо, Фред резко затормозил перед портретом Полной Дамы, которая, вытребовав пароль, слишком поздно заметила у себя перед носом пуффендуйку.

— Студентам других факультетов проход в башню запрещен, — сварливо проговорила она, уже открывая проем.

— Латимер можно, она со мной, — бросил Фред, а Эбби снова попыталась остановить друга, пользуясь тем, что тот держал ее уже не так крепко. Не хватало, чтобы их вдвоем увидели в башне Гриффиндора, да еще когда Уизли пребывает в таком оригинальном состоянии.

— Тебе. Нужно. В больничное крыло, — упрямо твердила девушка, борясь с Фредом и краем глаза замечая, что гостиная — слава Мерлину! — почти пуста.

Их препирательства и попытки увлечь друг друга в разные стороны в итоге привели к тому, что Фред споткнулся обо что-то в темноте за портретной нишей и полетел спиной вперед — на пол. Эбби он, конечно, не отпустил, поэтому девушка рухнула прямо на него. На глазах у немногочисленной публики.

Публикой оказались несколько второкурсников, для которых Джордж и Ли красочно описывали новоизобретенные розыгрыши. Младшекурсники тут же рассыпались, как горох, и остались только те, кто Эбби и был нужен.

Фред хорошо ударился затылком при падении и взял паузу в своих речах, поэтому затараторила сама Эбигейл:

— Фред выпил Эйфориум. У него лучшее настроение из возможных и жуткая каша в голове. И жар. — Девушка дотронулась до его лба. — И он не затыкается ни на секунду…

Эбби снизу вверх виновато посмотрела на подоспевшего Джорджа.

А быстро переживший болезненное падение Фред только сейчас, кажется, разглядел девушку как следует и вообще вспомнил о ее существовании. Эбигейл этот проницательный взгляд не понравился. Волшебник удерживал ее над собой за плечи, явно не замечая, что они уже не стоят на ногах.

— Эбигейл, ты просто потрясающая, — сказал Фред все с той же непоколебимой убежденностью в голосе, но уже без скороговорки. — Ты в курсе, что ты потрясающая? Просто мой дражайший брат Джордж, он…

Эбби закрыла Фреду рот ладонью, не дав ему продолжить фразу.

— Сделайте уже что-нибудь! — взмолилась она. — Ему правда плохо.

Джордж прекратил улыбаться, глядя на развернувшуюся на полу картину, и коротко бросил другу:

— Ли, кончай ржать и помоги мне.

Джордан отлепился от стены, за которую держался, смеясь от души, и они вместе с Джорджем помогли подняться сначала Эбби, а потом и Фреду. Отравивший сам себя парень уже перестал болтать без умолку и выглядел так, будто сейчас потеряет сознание.

— Эй, не пугай меня, Фредди, — проговорил взволнованно Джордж, удерживая брата в вертикальном положении. — Если уж на то пошло, то надо было со мной делиться Эйфориумом.

— Чтобы тебе все лавры достались? Еще чего…

В этом тихом и уставшем голосе Эбигейл услышала прежнего Фреда и вздохнула с облегчением. Но был еще один тревожный факт.

— Джордж, в вашу лабораторию проник Филч.

Ли остался, чтобы проводить друга к мадам Помфри, а Эбби и Джордж ринулись спасать лабораторию. Благодаря чуду — не иначе — им удалось вернуться раньше Филча. При помощи чар Испарения и Исчезновения они уничтожили все, что было не жалко, а самое ценное спрятали в деревянном ларчике, который Эбби увеличила изнутри заклинанием Незримого Расширения. Все это они проделали быстро, слаженно, почти не переговариваясь. Когда в коридоре послышалось шарканье завхоза, Джордж и Эбби выскользнули за дверь и нырнули в один из тайных ходов.

Перевести дыхание Эбигейл смогла только на деревянном мосту через замковый ров, к которому их вывел подземный тоннель. Ларец они поставили на перила, и девушка, подняв крышку и засунув туда руку по локоть, стала осторожно проверять, все ли осталось на своих местах, не разбилось ли чего. А Джордж, улыбаясь, снимал с ее волос паутину, которой в темных переходах было предостаточно.

— Ну, кое-что мы все-таки разбили и рассыпали, но это терпимо, — вынесла вердикт Эбби.

— А в твоей копилке теперь еще одно незабываемое приключение, — подвел свой итог Джордж. — Жаль только, что лабораторию на прежнем месте уже не развернуть. Старый хрыч еще долго будет там нести вахту.

— Приключение? У тебя странное определение для «нас чуть не поймали и не исключили из школы».

— Я просто сразу схватываю суть.

— А Фред загремел в больничное крыло. Это все та же суть? — не удержалась от едкого сарказма Эбби.

— Кстати, надо его проведать и обрадовать, что мы сохранили образцы. Пойдешь со мной?

— Конечно. Но ты что-то не очень за него волнуешься.

— Мандрагора и белладонна, — лаконично ответил Джордж, устроив ларец под мышкой и направившись к замку.

— В смысле?

— Мы перемудрили с этими двумя составляющими, но эффект от них быстро проходит. Мадам Помфри мигом исцелит Фреда.

— То есть ваш Эйфориум основан на главных ингредиентах Сыворотки правды?! Так вот почему у Фреда развязался язык, и он рассказал мне о вашем будущем магазине, — догадалась Эбби.

Теперь пришел черед Джорджа удивляться. Парень резко остановился — флаконы в ларце обиженно звякнули.

— Что?

— Осторожней, Джордж. Он рассказал мне о вашей идее открыть магазин розыгрышей, — повторила волшебница. — Хотел узнать мой небольшой секрет, но вместо этого выболтал свой. Да еще с таким воодушевлением! По-моему, магазин — отличная идея, — искренне добавила девушка. — Не знаю, как вы это провернете и как собираетесь сообщать миссис Уизли, но… Это здорово! Ваше творчество и изобретательство не должно пропасть впустую.

— Что?!

У Джорджа случился банальный словесный кризис от двух внезапных новостей: посвященных в грандиозный план Уизли стало на одного больше, и Эбигейл Латимер одобряет этот план.

Эбби просто стояла напротив, любуясь изумлением на лице волшебника.

А они ведь действительно уже давно — со времени налета на запасы Снегга — не попадали в подобную передрягу-приключение. Снова просыпался азарт, волнение сменялось облегчением и беспрестанным желанием улыбаться. Эбигейл поняла, что скучала. И то же самое читала сейчас в глазах Джорджа, который все еще молчал и просто смотрел на улыбающуюся волшебницу.

— Надеюсь, ты не собираешься ронять ваш драгоценный ларец? — решила прервать паузу Эбби. — Обидно будет…

Джордж аккуратно поставил свою ношу в сторонке, а потом просто сказал, улыбнувшись Эбигейл в ответ:

— Спасибо.

Она первая шагнула навстречу и, положив руки ему на плечи, поцеловала. Джордж тут же обнял девушку, чтобы она и не думала отстраняться, и ответил на этот робкий поцелуй. И в этот раз никто из них не испытал неловкости или смущения.

Фреду в больничном крыле пришлось подождать.

* * *

Двадцать четвертое июня стало очередной датой, которая разделила жизнь магического мира на до и после. Но не все это поняли сразу. Не все это приняли.

Когда на краю лабиринта появился Гарри Поттер, крепко держа за руку мертвого Седрика Диггори, играл оркестр и зрители оглушительно рукоплескали победителю Турнира. Эбби вспоминала эту картину, застывшую во времени до первого истошного крика ужаса, — и она казалась ей злым фарсом. Все волшебники свято верили в окончательное «долго и счастливо» после первой магической войны и не могли признаться даже самим себе, что им стало страшно.

Поэтому речь Альбуса Дамблдора на Прощальном пиру сопровождалась скептическими шепотками, недоуменными переглядываниями. Директор сказал, что Седрика убил лорд Волан-де-Морт, сказал, что их всех ждут тяжелые и мрачные времена. Но для Эбби, которая безусловно верила и Гарри, и Дамблдору, это были всего лишь слова. Да, они обещали суровые испытания впереди. И сердце с тоской и тревогой сжималось в груди, когда девушка вспоминала живого Седрика, с которым они вместе отыскивали заклинания для Турнира, помогали друг другу в написании сложнейших эссе… Но это были только слова.

Вернувшись из Большого зала в свою спальню за вещами — нужно было отправляться на Хогвартс-экспресс, — Эбигейл застала там только Роуз, сидящую на полу среди вороха еще не сложенных в чемодан вещей. Она плакала над длинным письмом, которое держала в руке. Эбби, бросившаяся успокаивать подругу, сначала ничего не могла разобрать из-за рыданий, но потом все же поняла, что письмо было от старшего брата Роуз — Гэбриэла.

Волшебница слушала путаные объяснения Роуз, а перед глазами мелькали страшные строчки: «…этому миру давно нужна была порядочная встряска…», «мы очистим нашу расу от грязной крови…», «знаю, что выбрал правильную сторону», «может быть, ты не поймешь меня…».

— Что он наделал? Что он наделал? — повторяла Роуз, пытаясь вытереть со щек слезы, которые все лились и лились нескончаемым потоком.

Эбигейл просто обнимала подругу, хотя на языке и вертелся ответ, правда, совсем не успокаивающий. Он сделал свой выбор. Точно так же, как скоро предстоит сделать выбор и всем остальным.

Волшебница могла лишь представить отчаяние Роуз, души не чающей в брате. Семья Гернли никогда не упускала возможности козырнуть своей чистой кровью, но старший из их отпрысков решил шагнуть дальше, примкнув к Пожирателям смерти.

И именно в этот момент Эбби осознала неотвратимую реальность происходящего.

Реальность, которая уже начала разрушать семьи.

И еще Эбби поняла: что бы ни задумал Альбус Дамблдор (а в том, что этот волшебник уже начал действовать, девушка не сомневалась), какую бы армию ни созывал, ее отец обязательно вступит в эти ряды. И что ждет семью Латимер дальше — было неясно.

Эбигейл помогла собрать вещи немного успокоившейся Роуз, они встретились в холле с Ароном и вместе отправились на поезд. Джордж обещал, что непременно найдет их купе, но Эбби отчего-то не могла спокойно сидеть на месте и ждать. Ей хотелось здесь и сейчас выбежать обратно на платформу, где только что под табличкой «Хогсмид» мелькнули рыжие головы.

Ей нужно было сказать что-то важное. Сделать что-то…

Арон остался с Роуз в купе, а Эбби выбежала из поезда, пытаясь не сталкиваться с учениками и их громоздким багажом. Девушка кое-как пробиралась через толпу, чувствуя, как ширится внутри необъяснимый страх. Наконец волшебница выбралась на свободный островок стремительно пустеющей платформы, и первым ее увидел Фред. Увидел ее нешуточную тревогу и встревожился сам.

Эбби застыла перед ним — не в силах вымолвить хоть слово.

— Латимер, ты в порядке?

Тут вперед вышел Джордж, и Эбби оказалась в его объятиях. Внезапные слезы рекой полились из глаз. Она плакала, сожалея о том, что уже стряслось, и страшась того, что еще случится. Неизвестность была ужасней всего.

Они так и стояли втроем на платформе. Крепко обнимающий Эбби Джордж и слегка смущенный и нахмурившийся Фред, взглядом посылающий куда подальше всех любопытствующих.

Пронзительно засвистел гудок. Нужно было отправляться в путь.

1999 год

Около часа ночи Фреда разбудил шум в гостиной. Он прекрасно помнил, что все Икотные подпрыжки запер в сундуке и Ли Джордан сегодня не арендовал его диван, спасаясь от гнева Алисии после ссоры. Но в комнате совершенно точно кто-то столкнулся со столом и уронил вазу с сухоцветами.

Фред схватил с тумбочки волшебную палочку и выбежал в гостиную, пустив вперед себя усиленные Чары света. Над низким столиком склонилась Эбби, будто желая стать незаметней после наделанного ею шума, и с помощью палочки лихорадочно поправляла художественную композицию от миссис Уизли. Ваза была цела, а вот хрустальные сухоцветы рассыпались в пыль.

— Пожалуйста, не надо света! — почему-то шепотом взмолилась Эбби, загораживаясь от яркого шара.

Фред погасил свет, и гостиная снова погрузилась в полумрак. По потолку и стенам бродили тени от магического фонаря на улице. Девушка замерла на месте, закрыв ладонями лицо.

— Что случилось? Ты в порядке? — Волшебник подошел ближе.

Ему совсем не нравилось состояние Эбби. Она никогда не появлялась у него дома ночью, а теперь стояла тут — в одной пижаме, потерянная, растрепанная, словно она вечность проворочалась без сна, а потом ее кто-то бессовестно вытряхнул из постели. А еще девушка не хотела смотреть ему в глаза.

— Прости, Фред. Я не хотела тебя будить. И приходить тоже среди ночи я не хотела. Мне просто некуда деться… Не могу это вынести… Мне очень нужны мои краски.

Тут Эбби озарила какая-то мысль. Она наконец подняла на Фреда сумасшедший взгляд, блестящий сквозь спутанные пряди волос, и еле слышно проговорила, коротко указав на спальню:

— Ты…

— Я один, — успокоил ее Фред, поняв, что ее встревожило.

Эбигейл облегченно вздохнула и схватилась за его предплечья.

— Это хорошо. То есть не то хорошо, что ты один… Одному вообще быть нехорошо. Просто…

— Латимер, я уже за твой интеллект беспокоюсь, — остановил ее Фред. — Все нормально, правда. Что с тобой?

— Мне нужно в мастерскую. Прямо сейчас.

Больше Эбигейл ничего объяснять не стала и побежала наверх. Фред отправился следом, как есть — в пижамных штанах и футболке, босиком.

Его ночная гостья превратилась в маленький ураган. Все нехитрые предметы мебели и обстановки — даже мольберты с холстами — Эбби заставила собраться в углу мастерской, освобождая для себя пространство. Все так же лихорадочно волшебница выбрала нужные краски и кисти, перерыв ящики, и остановилась перед сплошной стеной, собираясь с духом. Эбигейл смотрела на стену, а Фред в ожидании смотрел на Эбигейл — что будет дальше.

Девушка принялась рисовать прямо на стене. И в движениях руки уже не было никакой суеты или неуверенности. Она никуда не торопилась, но и не ждала больше ничего. Эбби полностью сосредоточилась на том, что должно было родиться из-под ее кисти, но не задумывалась больше над каждым мазком, а доверялась чувству.

Фред увидел, что Эбби снова взялась за живые краски.

Он больше не стал ничего спрашивать, а проверил только, достаточно ли ярко горят миниатюрные фонарики по периметру мастерской. Приоткрыв окно, выглянул в теплую летнюю ночь. Сна не было ни в одном глазу. Да и в реальности сейчас было куда интересней.

— Фред, иди спать. Завтра тебе наверняка рано вставать.

Волшебник отвлекся от созерцания ночного неба и понял, что Эбби какое-то время молча разглядывала его, оглянувшись через плечо.

— Обещаю не сойти с ума, — добавила девушка. — И если у меня все же что-то получится, утром ты первым увидишь.

— Нет. Раз уж ты меня разбудила, придется терпеть мою компанию. И мы с моим любопытством точно теперь не заснем.

Эбби кивнула и вернулась к стене-холсту. Больше она не отвлекалась.

Фред спустился на кухню, приготовил чаю — на долгую ночь вперед. А потом устроился прямо на полу, облокотившись на стену, противоположную той, на которой творила Эбби. Ему нравилось наблюдать за девушкой, снова разбуженной своей страстью к кистям и краскам. И если уж так необходимо рисовать что-то на стене посреди ночи — пусть так. У каждого свои причуды. Он просто с радостью побудет рядом.

Волшебнику нравился шорох кистей, запах красок, тихие шаги Эбби. Ее недовольные вздохи, когда краска ложилась не так, как надо. Девушка брала много черного и синего цвета, но на стене точно рождалось что-то светлое. Это никак не объяснялось, но чувствовалось.

Фред время от времени прикрывал глаза, погружаясь в уютный покой. Он вспоминал их совместные с Джорджем и Эбби бдения в школьной лаборатории, походы в Хогсмид или сладкую месть слизеринцам. Сердце при этих воспоминаниях все еще сжималось в тоске, но к горлу больше не подкатывали слезы. Совершенно необъяснимо Джордж больше не представлялся ему тем, кто исчез безвозвратно.

Еще Фред вспомнил, как ему хотелось на Святочном балу пригласить Эбби на танец, а вместо этого пришлось отгонять от нее назойливого поклонника. Как и отгонять от себя мысль — неясную, живущую где-то на краю сознания, — что она ему нравится. Ведь он сам подтолкнул Джорджа позвать Эбби на свидание. Эти переживания казались такими далекими и оттого — почти невозможными. И перед ним сейчас была все-таки другая Эбигейл Латимер.

Но все еще близкая.

Прошло два или три часа — Фред и не думал считать, — был выпит целый чайник чая и вскипячен новый. Волшебник перебирал старые рисунки Эбби в знакомой ему еще со школы папке и улыбался, узнавая прежние сюжеты, родные пейзажи. Но внимание Фреда отвлекло мягкое сияние, вдруг залившее мастерскую. Оно окутало мерцающим, будто колышущимся, светом бельведер, окутало Фреда и Эбби. Вокруг — без заклинаний и заговоров — разлилось настоящее волшебство, ожив в фиолетовом, голубом, зеленом и желтом цветах. Казалось, в этом живом свете можно искупаться.

Фред встал рядом с Эбигейл, подойдя ближе к стене, на которой осколком февральской ночи — без четких границ и рамок — было запечатлено северное сияние. Ясное звездное небо, угольно-черные верхушки деревьев Запретного леса и негаснущие сполохи чудесного света.

Она снова могла создавать.

Эбби так же безмолвно, как и Фред, любовалась северным сиянием. Девушка измазалась в краске, страшно устала, но — выглядела очень довольной и счастливой.

— Получилось, — наконец выдохнула волшебница, а потом уже воскликнула. — У меня получилось!

Она повернулась к Фреду, одним взглядом спрашивая: видит ли он то же, что видит она? Парень ответил радостной улыбкой. Какой толк в словах, если на его лице и так все написано?

А Эбби вдруг ощутила на плечах все тревоги и волнения последних дней, тяжелую тоску сегодняшней ночи, которая не дала ей заснуть, и почти жалобно пробормотала:

— Я хочу чаю.

Фред забрал из безвольных рук подруги палитру и кисть, и они теперь вдвоем уселись на полу, чтобы устроить то ли ночное, то ли уже утреннее чаепитие в пижамах. Их взгляды то и дело возвращались к живому рисунку на стене, сияние которого делало все вокруг сказочным.

— Почему именно сегодня? — спросил спустя пару минут уютного молчания Фред.

Эбби не знала, с чего начать, как правильно и точно объяснить то, что с ней происходит — благодаря в том числе и самому Фреду.

— Я недавно познакомилась с одним замечательным человеком. Он помог мне кое-что понять и сделать простой, но важный шаг. Хотя мы всего лишь раз с ним поговорили.

— Надеюсь, это не тот вызывающий у всех восторги мракоборец, двадцатишестилетний красавчик-брюнет из Уэльса? — настороженно уточнил Фред.

— Тебя кто снабдил такими приметами?

— Виделся в Косом переулке с Роуз. Уж очень она любит вашего драгоценного Догерти. Так это он?

— Нет, — улыбнулась Эбби. — Это пятидесятилетний шотландец, известный коллекционер барахла и… не такой уж красавчик.

— Всегда знал, что у тебя специфический вкус.

Эбигейл рассказала обо всем, что случилось в Питтенвиме, не утаивая ничего и из разговора с Макфарланом. Умолчала лишь о том, что сказали ей голоса, разбуженные магией стрелок. Как девушка и думала, Фред загорелся желанием побывать в лавке чудаковатого старьевщика. Но пока маг находился в больнице святого Мунго. Одли спас его от удушения, но целители объявили, что будут снимать само проклятие, оказавшиеся невероятно сильным, постепенно, чтобы Макфарлан не только выжил, но и выздоровел полностью. Поэтому старьевщик все еще был без сознания.

— Напавшего на вас мага не нашли?

— Насколько я знаю, даже на след его не напали. Но этим занимаются мракоборцы, а мы продолжаем заниматься артефактом.

— Кажется, ты говорила, что волноваться за тебя не стоит.

— Но в итоге ведь все в порядке, — резонно сказала Эбби, глядя на полосы света на потолке, рождаемые северным сиянием. — Этому магу — Пожирателю Смерти, скорее всего, — нужен был Макфарлан, а не я. Он не должен был допустить, чтобы хранитель стрелок дал нам подсказку. И Догерти вовремя подоспел нам на помощь.

— Да, ясно, — мрачно кивнул Фред, а потом решил спросить, избавляясь от непрошеного жгучего чувства где-то в груди. — А что было подсказкой?

— Письмо, которое досталось Макфарлану вместе со стрелками Часов Годара. В нем говорится, что у двух частей Часов был один хозяин. А я думаю, что хозяйка. Та женщина, чья тень возникла в лавке и пыталась дотронуться до стрелок. Нам пока не удалось выяснить, кто это.

Эбби поняла, что очень надеется на новую встречу с Томасом Макфарланом, который, сам того не зная, сказал ей правильные слова в правильный момент. А затем волшебница спохватилась, что так и не ответила на самый первый вопрос Фреда — о том, что стряслось с ней этой ночью.

— Сегодня ночью я опять не могла уснуть, — начала девушка. — Со мной такое не раз случалось, после того как… Я остаюсь в темноте комнаты, и все вокруг знакомое и привычное. Но…

Эбигейл вдруг замолчала, осознав, что не может передать то болезненное чувство одиночества и безысходности, овладевающее всем ее существом. Но за нее продолжил Фред — спокойно и как-то отстраненно:

— Знакомое, но все равно чужое и отталкивающее. И тебе кажется, что кроме тебя и бездонной темноты ничего никогда не было и уже не будет. И ты не то что заснуть не можешь — ты просто дышать перестаешь, потому что остаешься наедине с настоящим ужасом. И это очень долго не проходит. Но ближе к рассвету ты забываешься сном.

У Фреда получилось облечь в слова мучившее и его, и Эбби. И от того, что их общий кошмар наяву был озвучен, стало будто немного легче. Оказалось, они все еще могут прекрасно понимать друг друга.

— Что ты делаешь, когда это снова наваливается? — спросил Фред.

— Я всегда шла к Омуту памяти, — призналась Эбби, стараясь при этом не вспоминать вереницу бессонных ночей. — Но теперь он пуст. Я забрала все, что отдала ему. И сегодня, когда я опять начала погружаться в этот кошмар, я поняла, что мне нужны мои краски. И что мне нужен друг.

Фред хотел было сказать, что рад разрушению этой нездоровой связи между Омутом памяти и Эбигейл. Но вместо этого наполнил их опустевшие чашки и, счастливо улыбнувшись, произнес:

— Тогда ты нашла отличный рецепт, Латимер. И к краскам вернулась, и друга порадовала. Официально заявляю, что ничего не имею против бессонных ночей, подобных этой. Надеюсь, на северном сиянии ты не остановишься.

— Нет, не остановлюсь. — Эбби благодарно приняла чашку чая, зависшую перед ней в воздухе. — Просто я обещала когда-нибудь написать это северное сияние. По-моему, это хорошее начало.

Занимающаяся за окном заря возвещала о наступлении еще одного дня. Сияние на темном кусочке неба померкло, а потом вовсе исчезло. Но Эбби и Фред знали — оно снова оживет на стене уже вечером.

Свет теперь был внутри.

* * *

Маги, приглашенные на прием в «Арканум», начали прибывать за пару часов до мероприятия. Гости либо трансгрессировали прямо в фойе особняка, с которого на время были сняты Запрещающие чары, либо прибегали к помощи летучего пороха. К каждому иностранному волшебнику тут же приставляли переводчика, и начиналась экскурсия по открытым залам «Арканума».

Как раз за экскурсии и отвечала Эбигейл. После прибытия маги поднимались на верхние этажи: для них в этот вечер были открыты несколько залов архива и пара отделов, чью работу можно было без всяких опасений продемонстрировать любознательным гостям. Эбби специально отобрала из числа сотрудников группу волшебников, которые могли бы сопровождать приглашенных во время прогулки по «Аркануму», а заодно и рассказывать о самой организации.

Сама девушка провела уже три подробных экскурсии и теперь смотрела, как группа магов из Франции с удовольствием следует за Роуз, с воодушевлением рассказывающей об особенностях хранения артефактов.

Скоро поток прибывающих гостей стал редеть, чему Эбби была рада. Своего «поста» у подножия парадной лестницы девушка не могла покинуть до последнего приглашенного, но она внимательней стала вглядываться в пестрые группы платьев, костюмов и мантий, рассчитывая увидеть Фреда. Он должен был появиться, как они договорились, перед самым началом приема. Дела в магазине быстро не отпускали.

Фреда все не было, но среди последних прибыла делегация Министерства Магии. Десять магов из разных департаментов — они были одеты строже, чем остальные гости, — в сопровождении жен и мужей. Николас Догерти был один. Он первый подошел к Эбби и тепло поприветствовал ее.

— На экскурсию я опоздал?

— Ты уже сам спокойно можешь экскурсии проводить, — ответила Эбигейл. — Тебе даже хранилище артефактов показывали.

— Я понял: жаловаться мне не на что, — кивнул Догерти, провожая взглядом своих коллег. — Если только на то, что теперь никому не нужно мое ежедневное присутствие в «Аркануме».

— Ну, заданиями мы тебя точно не перестанем закидывать. Часы Годара еще не собраны.

— Надеюсь, это останется и твоим заданием тоже.

Девушка боялась, что вся болтовня друзей про «поклонника Догерти» окажется правдой, и сейчас мракоборец явно намекал на желание видеться с ней чаще. Поэтому она мысленно отругала Фреда за задержку, а в следующую секунду уже увидела друга, облокотившегося на одну из колонн и смиренно дожидающегося неподалеку, пока на него обратят внимание. Поймав взгляд Эбби, парень хитро улыбнулся и помахал рукой.

Николас увидел, что его собеседница отвлеклась, и обернулся. А Эбигейл, активно и раздраженно жестикулируя за спиной мракоборца, указала Фреду на место рядом с собой. В истории с Энтони Рикеттом его не надо было просить вмешиваться, а когда действительно нужно выручать, он оставался в стороне.

Догерти снова обратился к волшебнице, и она вернула своему лицу благодушное выражение.

— Это твой друг?

— Да. Мы договорились вместе пойти на прием.

Фред тем временем подошел ближе и сам представился, протянув руку Догерти.

— Фред Уизли. По воле случая оказавшийся в этой обители артефактологии волшебник. Спасибо Латимер.

Николас, конечно, ответил на рукопожатие, но при этом удивленно окинул взглядом нового знакомого. Ради торжественного приема Фред облачился в костюм тройку серого цвета в тонкую бледную полоску, а образ довершил алыми кедами, которые никак не вязались с классическим одеянием, зато превосходно подходили его растрепанной шевелюре и улыбке плута. Эбби, уже оценившая эту деталь гардероба Фреда, еле сдерживала улыбку.

— Очень приятно. Николас Догерти, мракоборец, — коротко представился маг.

— Наслышан о вас, — чинно сказал Фред. — Вы просто неоценимый помощник для Искателей «Арканума».

Николас взглянул на Эбби: только от нее Уизли и мог узнать о его работе.

— Стараюсь в меру своих возможностей, — улыбнулся мракоборец. — А у вас, я слышал, прекрасный магазин розыгрышей в Косом переулке. Надеюсь туда как-нибудь зайти.

— Открытие уже скоро. Милости просим!

После этого обмена любезностями, от которого зубы в скуке сводило, Догерти пожелал хорошего вечера, выразил надежду на скорую встречу и ушел, чтобы присоединиться к своим.

— Не так уж он и хорош, как его расписывала Роуз. Она любительница приукрасить, — вынес вердикт Фред, как будто успокоившись и возвращаясь к своим обычным интонациям.

— Так ты торчал у колонны, изучая Догерти? — изобразила возмущение Эбби. — А я-то думала, что ты со мной хотел пойти на прием...

Фред пропустил сарказм мимо ушей и просто сказал:

— Чудесно выглядишь, Латимер.

Сотруднице «Арканума» на прием не надлежало надевать что-то яркое и пышное, но все-таки Эбби постаралась. Ее нежно-бежевое платье чуть ниже колена с переливающимся кружевным полотном поверх основной ткани совсем нельзя было назвать обыкновенным. А завитые в локоны волосы девушка не стала сегодня утяжелять заколками. Комплимент она приняла с удовольствием.

— Классные кеды. По уровню эпатажа тебя сегодня вряд ли кто-то переплюнет, — сказала Эбигейл, беря Фреда под руку.

— Значит, плоховато у вас здесь с эпатажем, — заявил довольный маг. — Это не самый экстравагантный вариант облика. Кстати, это тебе.

Они задержались в самых дверях зала для приемов, и Фред достал из кармана украшение на булавке. Это был бутон анимапланта, заколдованный так, будто стал хрустальным. Брошь красиво переливалась в лучах магических светильников.

— Это от меня и мистера Фарнаби, — пояснил волшебник, держа украшение на ладони. — Раньше у тебя был твой необъяснимый пурпурный лоскут. И я подумал, что могу предложить кое-что взамен. Бутон все еще может менять цвет — идеален для любого наряда.

Эбби приколола брошь рядом с сердцем, и лепестки анимапланта тут же стали нежно-лиловыми — под стать ее умиротворенному настроению и наряду.

— Спасибо, Фред. Удивительное украшение!

— Рад, что тебе нравится. Ну что? Показывай все ваши чудеса «Арканума»!

В этих словах Эбигейл буквально слышала: давайте попробуйте меня удивить.

Зал для приемов располагался под землей, прямо под особняком «Арканума», и напоминал зрительный зал старинного театра. Только вместо кресел в партере было открытое пространство, по которому уже рассредоточились гости, а сцена-возвышение была не такой широкой, и роскошный бархатный занавес отодвинут подальше вглубь.

Поднимаясь к сводчатому потолку, уходили ввысь открытые галереи. И на четырех ярусах, и по периметру самого зала были расставлены стеклянные реликварии, в которых устроители приема разместили различные артефакты, снабдив их информационными табличками. Когда Эбби и Фред появились в зале, большинство магов с удовольствием любовались этими сокровищами «Арканума» или же, распределившись по группкам и взяв по бокалу золотистого напитка, вели беседы.

Мистер Кройден, владелец «Арканума», не поскупился ради приема, который устраивался последний раз три года назад. Все вокруг сверкало золотом и серебром, зачарованные фонари висели в воздухе, над головами приглашенных с одного края зала до другого были развешаны тканевые полотна с вышитыми приветствиями и сменяющими друг друга афоризмами, посвященными кладам и сокровищам. Рядом со сценой расположился небольшой оркестр, играющий мажорную, но не надоедливую мелодию. А на другом конце зала на круглых столах разместили угощения, насладиться которыми можно было за высокими столиками поменьше, расставленными повсюду в произвольном порядке. При этом между гостями ловко носились эльфы-домовики с подносами в руках, тоже предлагая напитки и пирожные.

Работа Эбби на сегодняшний вечер закончилась, поэтому она с удовольствием окунулась в праздник. Волшебница с упоением рассказывала Фреду об артефактах, помещенных в реликварии, и о том, что еще интересного приготовили организаторы для приема.

Когда на их пути встретились столы с яствами, Фред вознамерился перепробовать все виды канапе и даже вдохновил какого-то низкорослого и азартного мага на гастрономическое соревнование: кто найдет самое оригинальное вкусовое сочетание. Эбби, отдавшая предпочтение тарталеткам с тыквенным паштетом, от игры воздержалась.

На галерее ярусов находились прелюбопытные комнаты, заманивающие к себе посетителей, как маглов на аттракцион. Друзья заглянули в Ложу Искусств, где были собраны редчайшие картины, написанные живыми красками, и откуда Фред еле утащил Эбигейл. Пара картин обладала способностью меняться вместе с тем объектом, который был на них запечатлен, — идеальная вещь для наблюдения на расстоянии. Еще была Ложа Науки, в которой находились артефакты, созданные магами-учеными и помогающие в научных изысканиях и исследованиях.

А над входом на третий ярус всех встречал афоризм: «Богатство — не в обладании сокровищами, а в умении ими пользоваться». Здесь Эбби и Фред побывали в Ложе Иллюзий, которая перенесла их на берег горного озера. Волшебный эффект слегка нарушался группами магов, разгуливающими по изумрудной траве в роскошных нарядах, но от этого миража все равно захватывало дух.

Эбигейл недолго думая сняла туфли на шпильке и с удовольствием вышагивала по мягкому травяному ковру. А Фред уже успел снять пиджак, перекинув при этом его через плечо, и закатать рукава рубашки — так он гораздо больше походил на Фреда Уизли. Парень так же радостно осматривал все волшебные диковины Ложи Иллюзий.

— Я знаю, что это за артефакт, — уверенно сказала Эбби, протягивая руку сказочной птице с разноцветными оперением. — Кристалл Грёз. Его нашел в Тунисе сам мистер Кройден лет тридцать назад. Сейчас этот кристалл часто берут у нас целители из больницы Святого Мунго, чтобы помочь пациентам… с душевными ранами.

— Вот это и есть «умение пользоваться», — сказал Фред, любуясь, как гладь озера рассекает невозможный здесь трехмачтовый корабль с серебряными парусами. — Кажется, Кройден хочет всеми силами доказать полезность деятельности «Арканума». Но при этом он хочет существовать отдельно от Министерства, сохранив независимость.

— Это правда, — грустно улыбнулась Эбби, отпуская птицу в полет. — Обоим братьям Кройден не по душе была политика Министерства. С каждым годом контроль над «Арканумом» ужесточался, сокращалась финансовая поддержка. А в обмен на финансирование предлагались сомнительные условия. Эдвин Кройден погиб во время войны, но его брат продолжает общее дело. Он считает, что «Арканум» должен оставаться независимым, чтобы помогать волшебникам так, как он помогает сейчас.

При упоминании погибшего брата Эбби невольно взглянула на Фреда. Он внимательно выслушал девушку, а потом кивнул — в ответ то ли на ее слова, то ли на собственные мысли — и произнес:

— Значит, нужно помочь благому делу. Если вашему Кройдену нужна поддержка коллекционеров и заморских артефактологов, этому можно поспособствовать.

И волшебник уверенно направился к выходу из чудесной Ложи.

— По задумке сам прием должен этому способствовать, — рассеянно проговорила Эбби, оглядываясь в поисках туфель, затерявшихся где-то в траве.

— Любые обстоятельства можно подстегнуть, Латимер, ты же знаешь. — При помощи Манящих чар Фред выудил пару туфель откуда-то из-за каменного валуна, вздыхающего под густой шапкой из мха. — Обувайся — и вперед, будем помогать твоему начальнику.

До торжественного открытия приема оставалось около часа, отведенного для общения гостей друг с другом, и это время Фред постарался использовать с умом. Благодаря своей общительности и таланту обаяния волшебнику удалось легко завести беседу с десятком магов-исследователей и собирателей древностей. Подчеркивая в разговоре, что он обычный гость на этом вечере, Фред расписывал на все лады уникальность «Арканума», его деятельность и умудрялся также вплетать в повествование имя Эбби. Он не скрывал, что много чего узнал от своей лучшей подруги мисс Латимер, которая трудилась в «Аркануме» уже три года и души не чаяла в этой организации.

Эбигейл почти не вмешивалась в этот поток восхвалений, а лишь дополняла речь Фреда рассказами о различных отделах «Арканума» и с удовольствием отвечала на вопросы всех заинтересовавшихся о самом Фреде. Непринужденная беседа девушки с магами стала ненавязчивой рекламой «Всевозможных Волшебных Вредилок»: те гости, которые знать не знали о существовании подобного магазина, уже вдохновились идеей поскорей посетить его.

Особенно любопытным оказался тот самый низенький маг, все-таки выигравший их с Фредом соревнование у столов с едой. Он не отходил от Эбби, семеня где-то поблизости, и впитывал всю информацию. Искатель Одли, выловивший Эбигейл в толпе, представил этого поклонника канапе как Августа Беккера, страстного артефактолога-любителя, добывшего для «Арканума» несколько ценных артефактов.

— Мисс Латимер, — поинтересовался Одли, наблюдая со стороны за Фредом в окружении слушателей, — кто этот молодой человек, с которым вы пришли на прием? Ваш жених?

Эбби поперхнулась пуншем. Беккер услужливо похлопал ее по спине, хотя и не сразу дотянулся.

— Нет, — сипло ответила девушка, откашлявшись. — Это мой друг, хозяин магазина розыгрышей в Косом переулке. Фред Уизли.

— Это славно. А я было подумал, что нам придется платить этому словоохотливому чародею за продвижение дела «Арканума». У вас интересные друзья, мисс Латимер.

Одли снова скрылся в толпе, оставив Эбби обескураженной: Искатель то ли пошутил (что само по себе было уже невероятным), то ли только что попенял ей в связи с умением выбирать окружение. Видимо, Одли тоже распробовал сегодня пунш.

— Не берите в голову, мисс Латимер, — подал голос добродушный Беккер. — Старина Одли умеет поставить в тупик, но об этом лучше долго не задумываться. Но если честно, я тоже подумал, что вы с мистером Фредом… эээм…

— А откуда вы недавно прибыли? — резко сменила тему Эбигейл. — Вы начали рассказывать, но вас перебили.

— О, из Исландии! — оживился маг. — В парке Тингведлир есть озеро Желаний. И это, возможно, один из немногих природных артефактов во всем мире. Конечно, изыскания еще не завершены…

Беккер принялся рассказывать о своем путешествии, и девушка честно вникала в каждое его слово, но при этом пыталась высмотреть в зале Роуз. Пока они пересеклись всего раз за время приема, и Эбби совсем не понравилось состояние подруги.

Роуз все чаще была печальной и задумчивой, витала в своих мыслях. Отповеди Одли огорчали ее все больше. Да и сама Эбигейл попала под горячую руку: Искатель стал выдавать ей информацию крупицами и все чаще напоминал об основных обязанностях — помощницы мистера Кройдена. Эбби подозревала, что Одли начал себя так вести из-за того, что она недавно вступилась за Роуз, которой Искатель не доверял.

— А вот это очень мудрое изречение, между прочим. — Беккер указал своим бокалом на проплывающий над их головами афоризм.

Эбби прочла золотую надпись: «Знание — сокровище, которое повсюду следует за тем, кто им обладает».

Знание… знать.

Она должна узнать.

Иначе нельзя будет двигаться дальше.

— Согласна с вами, мистер Беккер. Пожалуй, это тот особый вид сокровища, который может быть и оружием.

— Верно подмечено. Прошу вас, зовите меня просто Август.

— Хорошо, — улыбнулась волшебница. — А я — просто Эбигейл.

Скоро к сцене, на которой успели установить изящную кафедру, начали стекаться все гости. Пришло время выступления главы «Арканума». Эбби и Фред не спешили сливаться с толпой, а наоборот, взяв по очередному бокалу пунша, встали чуть в стороне.

— Как считаешь, мы справились? Пополнили казну? — спросил Фред, помахав в ответ жизнерадостному Августу.

— Ну, об этом может сказать количество чеков с пожертвованиями от благотворителей. Но ты точно произвел фурор, поверь мне. И заодно мой гениальный план сработал.

— Какой еще план?

— Каюсь, — вздохнула Эбби. — Я хотела для тебя устроить знакомство с некоторыми коллекционерами. Они вечно беспокоятся о безопасности своих ценностей. А еще не могут расколдовать то, на чем уже лежат какие-то хитрые чары. А ты у нас спец по различным Обманным чарам и Чарам сокрытия, так что… Можно было бы поставить такую помощь на поток… Только не надо убивать меня прямо здесь. Тут полно свидетелей, Фред.

— Значит, подвох в приглашении на прием все-таки был. — Фред не отрывал от Эбигейл спокойного взгляда. — Ты позвала меня ради полезных знакомств.

— Да, исключительно ради этого. А вовсе не потому, что мне хотелось провести с тобой время.

Девушке показалось, что она все же сказала лишнее, но взгляд при этом не отвела. Неизвестно, кто бы из них первым прервал молчание, но тут раздались громкие аплодисменты, и на сцену вышел Колдер Кройден. Фред и Эбби с опозданием присоединились к бурным овациям.

Высокий и статный Кройден, облаченный в костюм синей ткани, завладел всеобщим вниманием. Волшебник усилил свой голос заклинанием Сонорус и начал речь:

— Необыкновенно рад, что «Арканум» все еще может собрать под своей крышей стольких талантливых волшебников и истинных ценителей магических артефактов! Мы можем по-разному смотреть на важность древних волшебных предметов — не правда ли, господа коллекционеры? — По залу при этих словах прокатился веселый и одобрительный смех. — Но у собравшихся здесь есть и нечто общее: мы все печемся о сохранности артефактов и бережном к ним отношении. Поэтому я с радостью приветствую вас, господа единомышленники и коллеги! И объявляю наш торжественный прием открытым!

Оркестр заиграл туш, поддерживаемый еще более громкими аплодисментами. С потолка, как снег, посыпалось серебряное и золотое конфетти.

Эбби знала, о чем Кройден будет говорить в ближайшие полчаса: она сама редактировала речь начальника. Волшебник обязательно расскажет об успехах исследовательской деятельности «Арканума» и о ближайших планах. Будет и пара занятных фактов про магические предметы, запертые в реликвариях. Но все это Эбби уже знала…

Девушка покрепче схватила Фреда за локоть и, утащив его в тень от нависшего над залом яруса, и прошептала:

— Мне срочно нужен подельник в одной авантюре. Ты со мной?

— С тобой, конечно, — не задумываясь, ответил Фред. — У тебя так глаза горят и дрожат руки, будто ты «Гринготтс» собралась грабить, не меньше.

— Почти. Я собралась обмануть Кройдена и Одли.

Фред отдал оба их бокала с недопитым пуншем пробегавшему мимо домовику, а потом они с Эбби постарались как можно незаметней выскользнуть из зала. Путь их лежал к архиву, в котором сейчас не должно было быть ни души. Все сотрудники, наведя Защитные чары, отправились домой или на прием, а гости уже побывали там на экскурсии. Пока всех отвлекает речь Кройдена, Эбигейл и Фред смогут добраться до нужной книги.

— Точнее — дневника, — объясняла по дороге волшебница, преодолевая еще один лестничный пролет (трансгрессировать в здании «Арканума» было нельзя). — Дневник деда нашего профессора Новака. Он и разделил Часы Годара на части, написал кое-что важное в дневнике, а дневник оставил внуку. Мы думали, что это записи самого Имре Новака — он оставил их «Аркануму» вместе с прочими артефактами. Но мы ошибались.

— «Написал кое-что важное», — повторил Фред, придерживая для Эбби тяжелую дверь, отделяющую один отдел от другого. — То есть ты не знаешь, что именно, но уверена, что это важно?

— Было бы не важно, Одли не поместил бы дневник в секретную секцию архива и не создавал вокруг завесу тайны. Дневник читал только он и Кройден. Может, еще и мракоборец Ротвелл. И все. А я думаю, там должно быть что-то, что объяснит этот путь из подсказок к каждой части Часов. Объяснит шкатулку с буквами S, I, U. Объяснит, почему Новак оставил Омут памяти именно мне и почему вообще его оставил…

Здесь Эбигейл замолчала, потому что они вошли в архив. И столкнулись с пожилой волшебницей, сидящей за массивным столом около самого входа. Смотрительница, облаченная в старомодную бордовую мантию, нисколько не удивилась визитерам, невозмутимо отвела взгляд от вязания, зависшего перед ней в воздухе, и приготовилась выслушать причину для такого позднего прихода в архив. Своей пышной прической волшебница напоминала Мюриэль, так что Фред даже вздрогнул в первый миг, увидев ее.

Заметив на краю стола початую бутылку вина, скромно прикрытую шерстяными нитками, Эбигейл поняла, как нужно действовать.

— Добрый вечер, мисс Бланш, — произнесла она приветливо и как-то чересчур легкомысленно, совсем не в стиле Эбби Латимер. — Извините за беспокойство, но мой… друг, — тут девушка кокетливо взяла Фреда под локоть, — немного опоздал на сегодняшний праздничный вечер и не смог отправиться на экскурсию вместе со всеми. Это непозволительное упущение. Наш замечательный архив должны увидеть все желающие.

— А я как раз один из таких желающих. Всегда любил тишину и уединение библиотек и архивов, — продолжил легенду Фред и, включаясь в игру, взял ладонь Эбби в свою, переплетя их пальцы.

От этого простого, но откровенного жеста по спине Эбби прокатилась волна мурашек, и девушка непроизвольно задержала дыхание. Только бы Фред не заметил.

Зато мисс Бланш, как и задумывалось, все заметила. Волшебница одарила парня и девушку понимающей и беззаботной улыбкой, во многом рожденной превосходным красным вином с праздника. Но серьезность к мисс Бланш вернулась так же быстро — она коротко кивнула и произнесла в пространство, возвращаясь к своим спицам:

— Время для экскурсий в архивном зале — двадцать минут.

Эбби и Фреду говорить дважды было не нужно. Они тут же проскользнули мимо смотрительницы в овальный зал архива.

Магическая карта на полу мирно спала, мерцая редкими огоньками над туманным Альбионом. Фред не мог не заметить такое чудо картографии прямо у себя под ногами, но он решил расспросить о нем Эбби позже. Вместо этого он сказал:

— Прямо как в старые-добрые, Латимер. Я восхищен! Ты еще не разучилась придумывать ложь на ходу.

— Ты тоже, — вернула ему Эбби своеобразный комплимент.

— Ну, я-то почти не соврал, — как бы между прочим продолжил тему Фред. — Я правда всегда любил уединение библиотеки Хогвартса. Особенно той секции…

Эбигейл дошла до противоположного конца зала и резко развернулась.

— Ничего не хочу об этом знать! Вдруг мне когда-нибудь еще придется воспользоваться хогвартской библиотекой?

— Не ревнуй, Латимер. Это были только поцелуи. Честно.

Против своей воли Эбби рассмеялась в ответ на это шутовство. Но щеки все равно заалели румянцем, а брошь из бутона анимапланта предательски вспыхнула розовым цветом. Волшебнице вдруг показалось, что они с Фредом снова совершают ночную вылазку, нарушая кучу школьных правил. Как будто прежний Фред. Как будто прежняя Эбби. Это здорово отвлекало от волнения, которое охватывало девушку при мысли, что она сейчас рискует своим местом в «Аркануме».

Нужно идти дальше. Время ждать не будет.

Коснувшись волшебной палочкой очередной двери, Эбигейл прошептала особую формулу, дающую проход, и они с Фредом оказались в длинном узком коридоре. Стены его представляли собой высокие разноуровневые стеллажи с книгами, невероятным образом стоящие друг на друге до самого потолка. Кое-где шаткими стопками книги располагались прямо на полу. Попадались и маленькие конторки, за которыми днем работали сотрудники «Арканума». Такой по возможности упорядоченный хаос напоминал Выручай-комнату — ту ее ипостась, в которой ученики десятилетиями прятали свои вещи.

Не оглядываясь, Эбби помчалась вперед по этому коридору и в нужный момент сворачивала направо или налево, пускаясь по такому же узкому и заставленному книжными сокровищами ответвлению. Фред молча поражался, как она могла ориентироваться в этом лабиринте. Волшебник только успевал гасить волшебной палочкой светильники, оживающие при их приближении. Словно в ответ на эту магию с полок иногда доносились тихие покашливания и ворчания. Одна из книг с потрепанным корешком тоненько чихнула, когда Фред и Эбигейл проходили мимо, и чуть не свалилась с полки. Девушка мимоходом задвинула книгу обратно.

— Сколько же здесь помещается книг и документов? — рискнул спросить парень.

— Очень много, — бросила Эбби через плечо. — Когда лет двадцать назад расширялся и реорганизовывался Отдел тайн, вся библиотека Министерства Магии переехала сюда. А невыразимцы помогли увеличить пространство. Архив гораздо больше внутри, чем снаружи. В принципе — как и весь «Арканум».

Лабиринт из стеллажей внезапно закончился, и они оказались на границе еще одного зала, как показалось Фреду — близнеца того, что с картой на полу. Только этот был заставлен цилиндрообразными вертящимися стеллажами высотой около семи футов. Видимо, это и была секретная секция. Но входить в нее Эбби не спешила. И через миг Фред понял почему.

Из какой бы части архива сотрудник ни выходил к особой секции, он должен был пройти сквозь прозрачный занавес, едва заметно золотящийся в тусклом свете крохотных фонариков.

— Это одна из преград, — почти шепотом пояснила Эбби. — Занавес нас пропустит, то потом архивариус обязательно узнает, кто посещал секретную секцию. Да еще и в неурочный час. Есть идеи, как обойти такую защиту?

— Так тебе и правда нужен подельник, а не просто веселая компания, — пробормотал Фред, присаживаясь на корточки рядом с завесой и пристально вглядываясь в нее.

— Только не говори, что разочарован.

— Нисколько. Ты знаешь, из чего сделан этот занавес?

— Ну, я кое-что почитала и могу предположить…

— Латимер, короче.

— Сигнальные чары, наложенные на тончайшую паутину Пауков-призраков. Скорее всего.

— Довольно редкая штука. Мы на такую паутину накладывали различные чары для наших фирменных Защитных плащей.

— И откуда же вы достали столько этой паутины? — зависнув над самым ухом Фреда, спросила Эбби.

— Ну, это долгая история… и не совсем законная. Суть в другом. На практике выяснилось, что эта паутина очень боится яркого света или огня. Так что мы можем попробовать пройти через занавес, даже не прикасаясь к нему.

Недолго думая, Эбигейл наколдовала у себя на ладони несколько ярких языков пламени и осторожно поднесла их к завесе. Фред, внимательно следящий за поведением паутины, довольно произнес:

— Работает. Проходи аккуратно, но быстро. Надеюсь, сигнальные чары паутина утянула за собой.

Через миг Эбигейл оказалась в особой секции. Она задержала огонь рядом с паутиной, чтобы смог пройти и Фред.

— Теперь самое сложное, — выдохнула девушка, растворяя магический огонь. — Найти дневник Новака и суметь его взять.

Эбби уверенно подошла к нужному стеллажу-цилиндру, на полках которого хранились мемуары волшебников, и стала вглядываться в корешки книжек и папок.

— Как выглядит это дневник? — уточнил Фред.

— На нем должна быть архивная бирка с именем Новака.

Не прошло и минуты, как парень радостно воскликнул:

— Нашел!

— Только не трогай его!

Но было поздно. Тетрадь в плотной кожаной обложке, которую Фред снял с одной из верхних полок, вырвалась из его руки и размножилась прямо на глазах. Теперь вокруг обескураженного парня завертелось по кругу штук десять одинаковых тетрадей — одна копия другой.

— Зеркальные чары, — простонала Эбигейл, наблюдая эту карусель. — Если ты схватишь копию, а не оригинал, они все исчезнут. И вернуть дневник сможет только архивариус.

— Без паники, Латимер. Зеркальные чары могут действовать только на одного человека за раз, а у тебя…

— А у меня другой угол зрения. Я смогу разглядеть настоящий дневник!

Эбигейл начала обходить застывшего Фреда по кругу, внимательно вглядываясь в магические копии дневника.

Она знала, что время уходит, и волновалась с каждой минутой все больше, но все-таки смогла увидеть с определенной точки, что только один дневник имел четкие контуры и был более ярким по сравнению со своими копиями. Улучив момент, волшебница выхватила из круговерти нужную тетрадь, а прочие тут же испарились.

— Отличная работа! — похвалил Фред. — И у нас осталось… целых десять минут.

— Ох, зря ты про время, — покачала головой Эбби. — Меня это нервирует.

Девушка опустилась на колени и раскрыла на полу дневник. Фред стоял рядом и на всякий случай не спускал глаз со всех выходов из секретной секции.

Что она успеет узнать всего лишь за несколько минут? Но ведь никто не даст ей возможности изучить эти записи в тишине и покое. Значит, нужно использовать с максимальной выгодой то время, что у них есть. Поэтому она открыла несколько последних записей в дневнике. Эбби логично решила, что если Новак как-то намекнул за местонахождение частей Часов, то это найдут и без нее. Волшебница же искала слова, которые помогут лично ей разобраться в поступках профессора Новака и в происхождении странной шкатулки.

И Эбигейл нашла.

Наклонным витиеватым почерком волшебника из девятнадцатого века были выведены те самые важные слова и фразы:

«…Unitas in separatione. Клеймо-подсказка, что оставили все мастера, касавшиеся новообретенных артефактов.

Мне пришлось разделить Часы Годара, и только благодаря этому я понял: разрушение и разделение — это всегда рождение чего-то нового. Поэтому каждая из частей обрела свое существование. И поэтому уничтожить Часы — их Идею, их Замысел, Память о них и даже их предметную оболочку — будет очень трудно.

Всем тем, кто предлагал мне несметные богатства за обладание Часами Годара, к сожалению или к счастью, не дано понять, что тайна не в том, что хранилось в этих Часах. Часы — вот тайна.

Мой расчет прост. Тот, кто захочет обмануть Время и пойдет по всем подсказкам, восстанавливая единство, должен исчезнуть, возродив и уничтожив Часы. Я сам для этого не настолько смел и безрассуден. И не настолько убит горем…»

Каждая строка будто бы давала ответ на множество вопросов, но тут же рождала новые. Однако все равно это было откровением.

Новак раскрывал свой замысел. И предупреждал того, кто возьмется заново собрать Часы. И теперь Эбигейл точно знала, что означают буквы S, I, U на шкатулке и найденных частях артефакта. U, I, S — unitas in separatione. Единство в разделении.

— Наши десять минут истекли, — напомнил девушке Фред, касаясь ее плеча. — Ты нашла, что искала?

— Скорее да, чем нет.

Почти благоговейно Эбби начала закрывать дневник, но тут ее внимание привлекла короткая фраза на форзаце. Волшебница узнала почерк — эти слова были выведены уже рукой профессора Имре Новака: «Часть — это память целого».

Всю дорогу назад, до зала для приемов, Эбби поворачивала эту фразу и так и эдак, пытаясь понять смысл очередной подсказки.

* * *

Они не услышали вдохновенную речь Кройдена, пропустили эффектную демонстрацию магической силы отдельных артефактов и даже начало танцев. Правда, музыку оркестр играл какую-то монотонную, не берущую за душу. Да и всех гостей больше интересовало налаживание связей для будущего сотрудничества. Но с десяток пар все же кружилось в центре зала.

Волнение от пережитого сошло на нет, когда стало ясно, что их исчезновения никто не заметил. И брошка-анимаплант перестала выдавать тревожное настроение своей хозяйки, остановившись опять на лиловом цвете. Фред и Эбби уже договорились, что обязательно обсудят результаты своего похода в особую секцию чуть позже, чтобы не привлекать внимания. А сейчас просто слились с пестрым морем волшебников и волшебниц, наслаждающихся превосходным вечером.

— Ты помнишь, что должна мне танец, Латимер? Аж с самого Святочного бала, — вдруг вспомнил Фред.

Эбби улыбнулась, вспоминая внезапное появление Фреда на рождественском балу в Хогвартсе.

— Что-то такое было, да. Но слово «должна» тут явно лишнее.

Девушка спокойно ответила на его такой знакомый взгляд с хитринкой. Неужели она сейчас услышит нормальное приглашение на танец от Фреда Уизли?

— И снова прямо в точку, дорогая Эбигейл! Нам сегодня везет на разного рода афоризмы! — Это был Август Беккер, который пребывал еще в более приподнятом настроении и снова указывал на тканевое полотно с мудрым изречением. — «Сокровища достаются тому, кто умеет их разглядеть». Вы согласны, молодой человек?

— Полностью, всецело и абсолютно, — с готовностью отрапортовал Фред.

— В таком случае я попробую украсть вашу даму, — просиял маг. — Ненадолго, не волнуйтесь. Эбигейл, окажете мне честь и потанцуете со мной?

— С удовольствием, — искренне ответила девушка.

Оркестр наконец-то заиграл более оживленную композицию. А Беккер и Латимер стали самой необычной парой, умудрявшейся во время танца и попадать в такт музыке, и рассказывать друг другу смешные случаи из профессиональной практики. И это не говоря о немаленькой разнице в росте.

За это время Фред успел наведаться к столам с угощениями, а заметив на горизонте Догерти, предложил Эбби сбежать с приема.

Летней ночью Лондон, конечно, не спал. По набережной Темзы прогуливались маглы — парочками и шумными молодежными компаниями. Эбби заранее трансфигурировала свои туфли на высоком каблуке в удобные кеды, взяв пример с Фреда, и теперь могла полночи бродить по городу. Она соскучилась по обыкновенным пешим прогулкам.

Они снова болтали обо всем на свете. В том числе — почти затвердили наизусть странные фразы из дневника Новака, которые будоражили воображение и пугали ровно настолько, насколько были непонятны.

В конце концов устав, Эбби и Фред нашли относительно спокойное место и со свободной скамьей на берегу. Волшебница уже успела замерзнуть, и Фред накинул ей на плечи свой пиджак. Домой никто из них не спешил.

— Теперь тебя больше всего беспокоит шкатулка, верно? — спросил Фред, продолжая разговор длиною в ночь. — Она точно связана с Часами, ведь на ней тоже есть этот латинский шифр — unitas in separatione. Какой правильный перевод?

— Единство в разделении. Но можно перевести еще по-другому — единство в разлуке. Все, кто был связан с Часами Годара, говорят о них как о живых. Наверное, это и о людях тоже…

Эбигейл опять испугалась, что задела что-то очень личное. Девушка повернулась к Фреду, который задумчиво смотрел на воды Темзы.

— Конечно, и о людях тоже, — согласился он, а после короткой паузы добавил. — Мы обещали больше никогда не тревожить Эстер.

— Без особой надобности мы и не будем этого делать. Но если «Арканум» и Министерство обнаружат существование этой шкатулки, то именно они и потревожат Эстер. А это еще хуже.

— Быть может. Главное — сама не собирай эти, Моргана их подери, Часы Годара. Мне совсем не понравились строки… Как там? Кто восстановит единство, должен исчезнуть?

— Мы даже не знаем, что это значит, — сказала Эбби, получше кутаясь в пиджак. — Бессмыслица какая-то. А спрашивать у Одли я, пожалуй, не буду… Чем ты заполнил карманы? Они явно на это не рассчитаны.

Фред молча улыбнулся. Вывернув карманы пиджака, он вытащил на свет горку трюфельных конфет в хрустящих бумажных розетках и аккуратно сложил их у Эбби на коленях.

— Это ведь все еще твои любимые конфеты? Все, что было на столах. Больше не нашел.

Девушка удивленно смотрела на это шоколадное пиршество и на то, как Фред первый кладет в рот конфету, с удовольствием откинувшись на спинку скамьи.

— Так это был ты? Все то время в школе. Это ты подкладывал мне в сумку трюфельные конфеты?

— Так все-таки они до тебя доходили. Это хорошо, — обрадовался Фред. — Если бы спросил напрямую — конец загадке.

— А откуда ты узнал о моих любимых конфетах?

— Арон как-то проболтался. Вскользь. Так ты будешь есть или мы все возвращаем?

Фред сделал вид, что хочет забрать конфеты. Но Эбби тут же отодвинула его руку.

— Ну уж нет! Такого ценителя трюфелей ты больше нигде не найдешь!

Горка шоколадных конфет закончилась очень быстро.

1995-1996

Отряд Дамблдора почти весь был в сборе. Гарри, Рон и Гермиона давно разложили на полу подушки, нужные для практики Оглушающего заклятия. А в другом конце Выручай-комнаты Невилл и Полумна развешивали на стене рукотворные мишени на дощечках — для тренировки заклинания Экспульсо. На камнях еще с прошлого раза остались черные следы взрывов — попасть в цель удалось далеко не всем.

Минут за пять до начала занятия наконец прибежали Эбби и Арон. Девушка подумала бы сто раз, прежде чем позволить вступить брату-третьекурснику в ОД, но, попав в качестве «контрабанды» (спасибо Фреду и Джорджу) на первый сбор в «Кабаньей голове», Арон невероятно загорелся идеей обучиться оборонной магии. Отговорить неугомонного младшекурсника не было шансов. Тем более, что схватывающий на лету когтевранец преуспевал в заклинаниях лучше большинства. Даже умудрялся помогать Невиллу.

— Я уж думал, что страшно важные дела старосты тебя совсем поглотили, — попенял Джордж Эбигейл, радостно при этом улыбаясь. Они уже три дня виделись лишь урывками, и маг вдвойне был рад собранию ОД, во время которого можно улучить момент и побыть вдвоем.

— Ваши с Фредом дела поступают точно так же, — в тон ему ответила Эбби, оставив в стороне сумку и уже собираясь обнять и поцеловать Джорджа. — Ты не потерял мою папку с рисунками?

— Как я мог? Зная, что ты меня со свету сживешь в случае чего? Держи. Берёг пуще философского камня.

Парень нехотя убрал руки с талии Эбби и вытащил из своей сумки изрядно пополневшую папку с драгоценными рисунками и набросками, которую волшебница оставила близнецам сегодня днем, убегая по делам. Джордж снова рискнул обнять свою девушку, но не тут-то было.

— Подожди. Я должна сказать Джастину, пока не забыла, — сказала Эбби, снова выпархивая из объятий обескураженного гриффиндорца и направляясь к своему однокашнику.

Джордж только рукам развел, молча обращаясь к стоящему неподалеку Фреду.

— Не смотри так на меня, — покачал тот головой. — Ты прекрасно знал, в кого влюбляешься. Это же Латимер.

Но Эбби через мгновение уже вернулась, и Джордж наконец-то смог поцеловать девушку.

— Арон, пойдем-ка лучше пока подушки себе выберем. Ты не этому сюда пришел учиться, — мигом сориентировался Фред, закрывая Арону глаза и уводя мальчика в сторону.

— Да чего я еще там не видел-то? — попытался сопротивляться юный маг.

— Уже все видел?! Так, с этого места поподробней, пожалуйста…

Четвертое собрание ОД прошло на ура. Все сначала закрепили прошлые заклинания, а потом Гарри объяснял Чары помех.

Когда Гермиона поделилась с Эбигейл идеей создания своеобразного кружка по Защите от Темных искусств, последняя всецело ее поддержала. Кому, как не им, прекрасно знающим, ради чего этим летом снова был созван Орден Феникса, и понимающим, с какой силой придется бороться, было осуществлять эту затею? Все опасения Гермионы по поводу незаконности подобных собраний Эбби, закаленная общением с Фредом и Джорджем, быстро развеяла. Хотя это было вовсе не сложно: уже после первых уроков Защиты Амбридж не вызывала у Гермионы, как и у всех здравомыслящих учеников, ничего, кроме отвращения и ненависти.

Как и предполагала Эбби, ее отец был одним из первых, кто откликнулся на призыв Дамблдора. Перед ним никогда не стоял вопрос — верить или нет Гарри Поттеру и директору Хогвартса. Точно так же, как мистер Уизли и Кингсли Бруствер, Гарольд Латимер работал в Министерстве и многим мог помочь Ордену.

Но эта опасность, которая так или иначе теперь касалась всей семьи Латимер, стала и причиной кое-чего хорошего. Родители Арона и Эбби наконец-то забыли свои ссоры и разногласия, и все Латимеры вновь жили под одной крышей. То ли все раздоры меркли в сравнении с вестью о возвращении Волан-де-Морта, то ли пришло осознание того, насколько хрупок мир и как внезапно можно потерять друг друга, — но миссис Латимер оставила затею покинуть магический мир Англии, забрав сына. Все снова были вместе.

Всеобъемлющий страх, который Эбигейл ощутила впервые, покидая школу после шестого курса, не прошел окончательно, но отошел на второй план. Потому что они действовали — кто как мог и кому как было позволено. Приводила ли Эбби вместе с друзьями в порядок штаб-квартиру Ордена, получала ли образование, оканчивая последний курс Хогвартса, вопреки всем препонам, помогала ли близнецам Уизли исподволь саботировать новые порядки Амбридж или принимала активное участие в собраниях Отряда Дамблдора — волшебница действовала, как и многие другие, а не просто ждала очередных плохих новостей. И от этого не только становилось легче. Так уходило бессилие. Так рождалась и жила надежда.

Но плохие дни все равно случались. Дни, когда торжествовала Амбридж.

После победы Гриффиндора в матче со Слизерином Драко Малфой получил по заслугам за свои оскорбления, но над командой львиного факультета нависла угроза сурового наказания.

Не нужно было быть профессором Трелони, чтобы понять, что добром все это не закончится, причем именно для Гриффиндора. Поэтому вечером того же дня Эбби отправилась на восьмой этаж в Выручай-комнату, которую Фред и Джордж теперь иногда использовали как подпольную лабораторию — взамен прошлогодней. Выручай-комната не стала мудрствовать лукаво и фактически скопировала тот заброшенный кабинет на втором этаже, в котором все было устроено привычно и удобно. Только добавила пару столов и огнеупорной мебели вместо парт.

Когда девушка зашла в комнату, здесь уже был Фред, вдоволь «насладившийся» мрачной атмосферой в гриффиндорской гостиной. Все еще переполненный злостью и гневом волшебник пугающе неподвижно сидел в кресле, уставившись взглядом в одну точку. Рядом валялся попавшийся под горячую руку перевернутый стол с отвалившейся ножкой.

Эбби остановилась посередине помещения, на тот случай, если Фреду компания не нужна и он решит ее прогнать, и коротко спросила:

— Что она придумала?

Парень поднял на девушку тяжелый взгляд и все-таки ответил, хотя явно не очень хотелось:

— Исключила из команды. Гарри, Джорджа и меня в придачу.

Эбби медленно опустилась на ближайший пуф и мрачно уставилась на пузырящуюся в большой колбе оранжевую жидкость — от нее единственной исходили сейчас звуки в этой гнетущей тишине.

А потом Эбигейл не выдержала. Кидаться столами было не в ее стиле, поэтому девушка выразила гнев по-другому.

— Вот же пакостливая жаба. Гнусная ведьма! Самодурша! После всех мерзких реформ, после этих бесчеловечных наказаний она еще будет…

Волшебница вдохнула в грудь побольше воздуха, для того, видимо, чтобы окрестить Амбридж еще страшней. Но изумленный Фред ее опередил:

— Кто ты такая и что ты сделала с Латимер?

Фред и Эбби смотрели друг на друга, осознав в одну минуту одновременную драматичность и комичность всей ситуации. По лицу гриффиндорца даже проскользнуло что-то вроде кривой улыбки. Волшебник глубоко вздохнул, скидывая, наконец, с себя напряжение, и утопил лицо в ладонях.

— Фред, могло быть и хуже…

— Не надо. Не начинай.

— Хорошо, что Амбридж не додумалась до исключения из школы, — все-таки договорила Эбби.

— А вот эта идея не так уж плоха, — снова взъярился Фред, выпрямляясь в кресле. — Только если уж уходить, то точно на наших условиях.

Эбигейл была готова поспорить даже с Фредом-в-гневе, но в Выручай-комнату вошел Джордж. Парень тоже еще не пришел в себя, выглядел мрачнее тучи, но на шутку его все же хватило:

— Рад, что большая часть мебели цела. Фред, ты уже рассказал о вселенской несправедливости?

Эбби сразу заметила сильную ссадину на скуле Джорджа. Волшебница подошла к нему, осторожно коснулась щеки, боясь сделать больно. Но Джордж только улыбнулся, накрыв ладонь Эбби своей:

— Так гораздо лучше. Спасибо.

Эбби покачала головой и отправилась искать в запасах близнецов что-нибудь для заживления царапин и неглубоких ран. Фред поймал себя на мысли, что он сейчас абсолютно не в состоянии смотреть, как Эбигейл хлопочет над его братом и как тот активно отнекивается. Он встал с кресла и сказал:

— Я ушел. Попробую заспать этот день.

Фред хотел было поправить искалеченный им стол, но передумал и просто покинул Выручай-комнату, провожаемый задумчивым взглядом Эбби.

* * *

Ради чего братьям Уизли хотелось оставаться в Хогвартсе, так это ради Отряда Дамблдора и, разумеется, ради подрывной деятельности против власти Амбридж. Объемы продаж Забастовочных завтраков превосходили все ожидания. Клиентура будущего магазина розыгрышей все увеличивалась. И даже Гермиона, никогда не одобрявшая эксперименты Фреда и Джорджа, сменила гнев на милость. По крайней мере — временно. Хотя она и не приходила в восторг при виде чудо-ларцов Уизли с их продукцией, с которой они иногда появлялись на собраниях ОД.

На последнем перед Рождеством собрании Гермиона, скрестив на груди руки, наблюдала за развернутой Фредом и Джорджем торговлей. Некоторые соблазнились праздничными скидками на целые наборы.

— Да перестань уже пепелить их взглядом, — примирительно произнес Гарри. — Ничего дурного они не делают. И над младшекурсниками экспериментов уже не ставят.

— Надо сказать спасибо Эбби, — сказала Гермиона, наконец отворачиваясь от близнецов. — Ее влияние здравомыслящего человека сильно сказывается.

— Не переоценивай мои способности, — откликнулась Эбигейл, перелистывающая справочник по оборонной магии, взятый с полки. — Стиль Фреда и Джорджа — вопреки, а не благодаря. И по-моему, тут больше повлияли твои угрозы.

— Только не делай вид, будто не пыталась читать нам лекций. — Это уже подключился Фред, услышавший последнюю фразу. — Наши любимые старосты всегда остаются старостами. Кстати, специально для наших благовоспитанных осталась пара наборов.

Волшебник подошел ближе и нахальным образом приобнял за плечи Эбигейл и Гермиону. Девушки, обменявшись скептическими взглядами, тут же скользнули в сторону и присоединились к Роуз, которая уже начала приводить в порядок Выручай-комнату после занятия. Фред сделал вид, что расстроился.

— Плохо работаешь, — оценил Джордж рекламу брата.

— Будто у тебя получилось бы лучше.

— Естественно!

— Размечтался! Смотри и учись. — Фред пошел на вторую попытку. — Латимер, так и быть — тебе один набор достанется бесплатно, если победишь меня в дружеской дуэли. И я еще накину пару полезных примочек для учебы, если пообещаешь прорекламировать наши товары.

— Вы теперь и об учебе беспокоитесь? — съязвила Эбби, не отвлекаясь от складирования подушек.

— Расширяем клиентуру. Так что насчет дуэли?

— Не буду я с тобой драться!

— А как же закрепить все, чему мы научились за полгода? Или ты, Латимер, боишься продуть обыкновенному школьному весельчаку и хулигану?

Этот диалог привлек всеобщее внимание. Ребята ожидали, что Эбигейл ответит на эту провокацию. Девушка преувеличенно медленно опустила последнюю подушку в коробку и произнесла, досадуя на саму себя:

— Почему я всегда попадаюсь на эту удочку?

Вопрос был риторический, но Роуз, понимающе улыбнувшись, все равно ответила:

— Потому что ты так же, как Фред, очень любишь выигрывать. Если что — я буду болеть за тебя.

Все кругом радостно загомонили, наблюдая, как гриффиндорец и пуффендуйка готовятся к поединку и расходятся на достаточное друг от друга расстояние.

— Ты ведь не будешь их останавливать, мистер преподаватель? — уточнил на всякий случай Рон у Гарри, предвкушая зрелище.

— И не подумаю!

По сигналу Ли Джордана, взявшего на себя роль рефери, поединок начался. И Фред, и Эбби первым делом решили обезоружить противника, но Щитовые чары у обоих сработали отменно. В ход явно шли и Чары помех, и Оглушающие заклятия, и кое-что из личного арсенала обоих семикурсников. Все члены ОД отметили, что Эбби и Фред применяли заклинания невербально, не собираясь давать подсказок «противнику». Такой уровень обоих магов многих удивил.

По Выручай-комнате прокатилась уже не одна воздушная волна, были скинуты с полок Вредноскопы и Проявители заклятий. Использовав отвлекающий маневр в виде Чар левитации и пустив в полет только что собранные подушки, Фред улучил момент и поджег рукав Эбби странным зеленым пламенем. Девушка мигом огонь погасила, но, кажется, разозлилась не на шутку — пламя почти задело ее любимый пурпурный платок на запястье. И она тоже решила схитрить.

Эбигейл невербально запустила во Фреда Обездвиживающее заклинание, лишив его возможности вовремя поставить щит, и тут же следом выкрикнула:

— Экспеллиармус!

Заклинание сработало неслабо — Фред даже отлетел к стене. Волшебная палочка вылетела из его руки и приземлилась у ног Эбби.

Зрители не сразу сообразили, что случилось — так молниеносно все произошло, — а потом радостно зааплодировали. Эбигейл прихватила отвоеванную палочку и подошла к уже оправившемуся Фреду, стойко выдержавшему проигрыш.

— Это было неожиданно, Латимер. И красиво, — признал волшебник. — Смотри-ка, публика довольна.

— Если ты всем так будешь «продавать» товары, то разоришься, — буркнул Джордан, уже успевший поспорить с Роуз на победу друга.

Настроение у окружающих действительно только улучшилось, несмотря на то, что снова нужно было приводить в порядок «поле битвы».

Рядом с книжными полками остановилась Джинни, наблюдая за весело болтающими Фредом, Джорджем и Эбби.

— О чем задумалась? — спросила Гермиона у подруги, легонько толкнув ее локтем.

— Да так… Думаю, Фреду очень повезло, что Джордж не ревнивый.

* * *

Рождественские каникулы были омрачены нападением на мистера Уизли.

В ту страшную и мучительно долгую ночь Фред внезапно осознал, к чему надо быть готовым любому, чьи родные и близкие состоят в Ордене Феникса. И совсем в ином свете предстало яростное желание его и Джорджа вступить в ряды Ордена, о чем братья, не задумываясь, заявили еще летом.

Но даже понимая это и зная, что разумнее всего будет набраться терпения и дождаться хоть каких-то вестей из Мунго, Фред все равно не удержался от крика и несправедливого обвинения в адрес Сириуса, приютившего всех Уизли на площади Гриммо. Бессилие и бездействие жгли его изнутри.

Все обошлось. Отец был тяжело ранен, но уже шел на поправку благодаря целителям. Вся семья и Гарри смогли навестить мистера Уизли в больнице. Тревога понемногу отпустила, уступив место осторожному любопытству. Особенно после того, что благодаря Удлинителям ушей все услышали о Гарри. На самом деле никто не испугался так сильно, как сам Поттер, отстранившийся от всех. Но его добровольное затворничество прервала Гермиона, прибывшая на Гриммо с Эбби, с разницей в пару часов.

Несмотря ни на что, самый светлый праздник приближался. Готовились рождественские угощения, напевались на разные лады хоралы, Фред и Джордж снова нервировали миссис Уизли своими непредсказуемыми перемещениями по дому с помощью трансгрессии. К сочельнику дом Блэков был украшен усилиями всех волшебников, волей судьбы собравшихся под его крышей. Люстры, потолок, стены украсили гирляндами из остролиста и ветками омелы; на коврах искрились сугробы волшебного снега; большую ель поставили так, чтобы она загородила семейное древо Блэков.

Ближе к вечеру, когда все подарки уже были упакованы, близнецы Уизли вытащили друзей на задний двор ради обожаемой игры в снежки. Эбби, Джинни и Гермиона прятались в своей импровизированной крепости из сломанных деревянных ящиков и переводили дух — как следует натягивали на головы сползшие шапки, прятали волосы, очищали перчатки перед новым сражением.

— А почему Арон с тобой не приехал? — спросила Джинни у Эбигейл, на секунду выглянув из укрытия.

— Догадайся с трех раз, — хмыкнула Эбби. — Мама не отпустила, конечно. Она слышать не хотела, чтобы и я здесь была. Говорит, достаточно того, что отец частенько пропадает в штабе Ордена. Но папа снова напомнил ей о моем совершеннолетии. Маме это не понравилось.

— Они все еще ссорятся по этому поводу? — осторожно поинтересовалась Гермиона.

— Больше по привычке, чем всерьез. Просто мама чем дальше, тем больше боится, что я после школы выберу себе дело… «смертельно опасное», по ее выражению.

— Сейчас смертельная опасность прямо по курсу! — выкрикнула Джинни, выпрямившись и атаковав снежками несущегося на нее Джорджа.

В это время с левого фланга оживилась и третья команда — Гарри и Рон. Боевые кличи и девчачьи визги снова огласили задний двор. Для счастья, оказалось, иногда нужно совсем немного.

Когда начало смеркаться, уставшие и раскрасневшиеся, все извалявшиеся в снегу парни и девушки решили возвращаться в дом. В снежных баталиях у Уизли, которые были в каждой команде, равных не было, — поэтому победила дружба.

Фред уже привел себя в порядок, не забыв при этом напоследок запихать снежок за шиворот Рону. На крыльце он обернулся, ища глазами Джорджа. Его брат помогал очиститься от снега Эбби, которая от усталости поначалу даже из сугроба подняться не могла. И девушку это почему-то очень смешило. Фред залюбовался этой обыкновенной, но уютной картиной. Он еще некоторое время молча наблюдал, как Джордж заправляет выбившиеся из-под шапки Эбигейл светлые пряди, как греет ее замерзшие ладони в своих. А Эбби заботливо поправляет на шее Джорджа съехавший шарф.

Все это получалось у них так просто и непринужденно. По-дружески тепло. Фред сам не заметил, как на его губах появилась улыбка. Он был искренне рад за брата и Эбби. Хотя и почувствовал внутри что-то колючее, похожее на зависть. Зависть к той близости с девушкой, которой у него никогда не было. Близости, которая никогда и не была ему нужна. У Фреда, как и у Джорджа, голова всегда была другим забита. А теперь…

Все-таки Фред заставил себя очнуться. Он помог Гермионе подняться по скользким ступенькам крыльца, и они все потихоньку зашли в дом — к праздничному ужину и отличному настроению.

Но и сочельник не мог обойтись без важных дел. Даже в канун Рождества на кухне собралось несколько членов Ордена, чтобы о чем-то доложить своим. Эбигейл проходила мимо запертой кухонной двери, когда остальные уже поднялись наверх. А девушке показалось, что она услышала голос отца, который действительно обещал заглянуть на площадь Гриммо в праздник. И она задержалась в коридоре, ненароком став свидетельницей не очень понятного разговора.

— Моя дочь сейчас на юге Венгрии. Там действительно безопасно, и это достаточно далеко от Того-Кого-Нельзя-Называть. Но я не стану просить ее стать хранительницей. Сейчас ничего нет более временного, чем безопасность.

Эбигейл с удивлением узнала голос профессора Новака. Оказывается, он тоже был членом Ордена Феникса.

— Я согласен, — произнес Люпин. — Возможно, в Будапешт придется отправиться тебе самому. Скрыться на время. Дамблдор упоминал, что ты оставишь преподавательскую должность в конце учебного года.

— Да, таков был уговор, — подтвердил Новак отнюдь не радостно. — Но до этого нужно решить, что делать с прочими предметами. Нельзя путешествовать с целым собранием волшебства и не привлекать при этом внимания.

— Или, наоборот, устроить таким образом отвлекающий маневр. — Теперь действительно говорил Гарольд Латимер. — Но в любом случае детали плана должны знать только вы с Дамблдором.

— Ну, самую главную часть все же стоит оставить здесь, я думаю, — предположил Сириус и громче, чем все остальные. — Или это тоже будет решать Дамблдор?

Эбби была уверена, что ей не послышалась нотка недовольства в голосе Сириуса, вызванная всеведением директора Хогвартса.

— Лучше обсудить это не в сочельник, друг мой, — миролюбиво ответил Новак. — Надо освобождать кухню для шикарного ужина Молли.

Послышался звук отодвигаемых стульев и суеты подготовки. Новак извинился, что не может остаться на праздничную трапезу, попрощался со всеми и вышел в коридор, закрыв за собой дверь. Эбби уже наполовину поднялась по лестнице, стараясь не шуметь, но волшебник ее все равно заметил.

— Мисс Латимер, рад вас видеть.

Девушке странно было наблюдать своего учителя не в мантии, а в магловском твидовом костюме. Она попыталась разыграть удивление.

— Здравствуйте, профессор. Простите… Не ожидала вас здесь встретить.

— Ничего. Как говорится, мы никогда не знаем, где найдем, где потеряем, — снисходительно улыбнулся Новак. — Счастливого Рождества вам, Эбигейл.

— Счастливого Рождества, сэр.

Сделав несколько шагов по направлению к выходу, он обернулся и вдруг спросил:

— Если бы вам поручили спрятать некий очень ценный предмет так, чтобы никто его не нашел, то как бы вы поступили?

Эбигейл так и знала, что Новак опять чем-нибудь огорошит ее напоследок. Но к такому она готова не была. Подобные заковыристые вопросы с подвохом обожали когтевранцы. Арон, например, мигом бы сообразил, что нужно сказать. Эбби приказала себе не паниковать и не думать о том, какого ответа от нее ждут. Лучше понять, как она действительно поступила бы. Так, по крайней мере, будет честно.

Когда пауза затянулась, и волшебница поняла, что в коридор вот-вот выйдет еще кто-нибудь из Ордена, она выдала то, что вертелось у нее в голове:

— Я бы попросила помощи у друга, который мудрее меня.

Новак кивнул и снова улыбнулся.

— Очень интересно. Спасибо, мисс Латимер.

А потом покинул дом на площади Гриммо, запустив внутрь небольшой снежный вихрь — вестника начинающейся метели.

Следующее — праздничное — утро началось с распаковывания подарков. Эбигейл проснулась раньше Гермионы и Джинни. Волшебница тихо собралась, прошлась по еще спящему дому, помогла на кухне миссис Уизли, уже хлопочущей над завтраком. Правда, женщина довольно скоро отправила ее наверх — скорей распаковывать подарки — и при этом почему-то заговорщически подмигнула.

Три подруги вместе принялись шуршать упаковочной бумагой. И Эбби чуть с ума не сошла, когда нашла среди ярких свертков рядом со своей кроватью аккуратный деревянный ящичек с разноцветными баночками внутри. Гермиона и Джинни не поняли, почему вдруг она схватилась за кисть и свою незаконченную картину.

На холсте Эбби начала изображать наряженную ель, стараясь передать сказочную и необъяснимую прелесть этого символа Рождества. Но по-настоящему дерево ожило всего лишь после нескольких умелых и привычных мазков, которые нанесла Эбигейл поверх своего первоначального наброска. Волшебница сразу почувствовала, что краски были другими. Они по-особому обволакивали кисть и ложились на полотно. А сама рождественская ель на рисунке едва заметно задрожала, засияли украшения.

Эбби даже кисть выронила, не поверив глазам.

— Мерлинова борода! — воскликнула Джинни, беря картину в руки. — У них получилось!

Девушка, конечно, не сомневалась, что этот неслыханный подарок — от Фреда и Джорджа, но все равно удивилась этим словам.

— У них… Ты знала?!

— Ну, это было секретом. Они просили молчать. Но теперь-то…

Эбигейл вылетела из комнаты, намереваясь поскорей найти Фреда и Джорджа. Внутри у нее все так и пело, и даже голова немного закружилась. А близнецы — по закону подлости — никак не находились. В конце концов Фреда она нашла в гостиной и даже немного напугала его, ворвавшись в комнату, как ошпаренная. Парень ради рождественского утра зажигал волшебной палочкой золотые и серебряные фонарики на елке. Девушка подбежала к нему и только тут сообразила, что никакого текста в благодарность не приготовила. Фред улыбнулся ее непонятному замешательству.

— С добрым утром, Латимер. И с Рождеством! Будь внимательней, тут омела кругом, — волшебник указал на потолок, с которого прямо над ними действительно свисала зеленая ветка с белыми ягодами.

Эбби звонко рассмеялась, подумав, что омела появилась как нельзя кстати, и, встав на носочки, поцеловала Фреда сначала в одну щеку, потом в другую. Легко и естественно. А Фред думал, что она отшутится и сбежит.

— Спасибо, спасибо и еще тысячу раз спасибо! Но знай: я не отстану, пока вы не расскажете, как вы это сделали! — выпалила Эбби и убежала искать Джорджа.

В другом конце гостиной раздался глухой смешок Сириуса, сидящего в кресле и наблюдавшего эту милую сцену.

— Надо же было дожить до такого. Меня перестали замечать девушки!

Фред, неловко откашлявшись, вернулся к еще незажженным фонарикам и пояснил:

— Просто мы с Джорджем умеем делать незабываемые подарки.

* * *

Седьмой курс в Хогвартсе никогда и не обещал быть простым, но на самом деле он оказался до предела наполнен разного рода событиями. Жизнь все так же мчалась вперед, мало обращая внимания на просьбы или жалобы.

Сначала весь магический мир был ошарашен новостью о массовом побеге из Азкабана, а потом эффект грома среди ясного неба произвело интервью Гарри в «Придире». Школу сотрясало то от шокирующих новостей, то от новых декретов Амбридж. Но все стало еще хуже, когда раскрыли Отряд Дамблдора и директором назначили мерзкую жабу. Невыносимо было дожидаться конца года и еще невыносимей — осознавать, что это последний год в любимой школе.

После эффектного «разоблачения» членов ОД родителям всех нарушивших декрет Амбридж были отправлены письма. Эбби совсем не хотелось распечатывать последовавшее за этим послание от матери. Но Роуз, уже закончившая к тому времени завтрак, распечатала письмо сама и положила его перед подругой вместо тарелки с кашей.

— Читай. Я выдержала родительские наставления, и ты тоже сможешь.

Но все оказалось вовсе не ужасно. Конечно, Амелия Латимер посвятила несколько абзацев тому, как глупо и необдуманно поступили они с Ароном, а в конце написала, что гордится своими детьми. А постскриптум был от отца: «Абсолютно согласен с мамой!» Из-за стола Когтеврана удивленный Арон махал девушке своим письмом из дома, видимо, с тем же содержанием.

Скоро Эбби впервые услышала от Фреда и Джорджа, что после ухода Дамблдора они не видят смысла и дальше оставаться в Хогвартсе. Волшебница знала, что они уже нашли в Косом переулке подходящее помещение для своего магазина. Но никак не ожидала, что Фред и Джордж все-таки не собираются оканчивать школу.

Спустя несколько дней после того, как близнецы устроили грандиозный фейерверк и снискали себе славу героев, Джордж и Эбби впервые поссорились. Девушка не могла не восхититься их работой и не поддержать этот бунт против Амбридж, но во время свидания в Хогсмиде разговор зашел явно не туда. Они оба наговорили много вещей, о которых потом жалели. Но каждый остался при своем: Эбби настаивала на том, чтобы пройти аттестацию (хотя бы назло Амбридж) и получить документ об окончании школы, а Джордж связывал их с братом будущее лишь с магазином и досадовал, что Эбигейл в них не верит.

Они были в ссоре уже неделю к тому времени, когда Фред решил собрать троих друзей, включая Ли, в Выручай-комнате и обсудить кое-какие изменения в их новой разработке — Портативном болоте. Волшебное помещение близнецы все еще осмеливались использовать для своих целей, умело и без особых последствий ликвидируя членов Инспекционной Дружины. Правда, в этот вечер Фред сам опаздывал, потому что днем умудрился заработать наказание от Амбридж. Ужин пришлось пропустить, поэтому сначала он решил наведаться к сердобольным домовикам.

Когда Фред уже был рядом с проходом на кухню, картина с натюрмортом внезапно начала съезжать в сторону. Парень отпрянул в тень, под укрытие постамента с бюстом некоего толстощекого волшебника, но в следующую секунду перевел дух, увидев, что из проема осторожно выбирается Эбби. К груди девушка прижимала бумажный пакет, заполненный едой, оставшейся с ужина.

— Пару раз нарушишь правила — и уже нельзя остановиться, да? — съехидничал Фред, выходя снова под свет факелов.

Эбби вздрогнула, резко обернувшись. Из пакета выпало яблоко и покатилось по каменному полу.

— Ради Мерлина! Зачем так пугать? — гневным шепотом проговорила волшебница.

— Даже не пытался.

— Я думала, ты сразу пойдешь в Выручай-комнату. Джордж уже наверняка там, — спокойнее сказала Эбби, принимая из рук Фреда убежавшее яблоко.

— Экспериментировать на голодный желудок не очень хочется. А отсидки у Амбридж пробуждают зверский аппетит! Но ты побеспокоилась вперед меня.

Фред забрал у девушки ее съестную ношу, кивком головы одобряя выбор снеди. А Эбби скользнула взглядом по кисти его правой руки, на которой алели кровавые буквы — страшный и болезненный символ власти генерального инспектора Хогвартса.

— Еще больше теперь воспалилось, да? — спросила Эбигейл. Она видела, как гриффиндорец, когда потревожил вспоротую руку, лишь слегка поморщился, не желая показывать слабость.

— Ерунда. Нас этим не возьмешь, — подмигнул девушке Фред, направляясь вместе с ней к выходу из подземелья.

Эбби такой ответ почему-то не понравился. Она молча потянула Фреда за локоть и заставила сесть на широкую скамью в альковном углублении, незаметном со стороны спускающихся в подземелье. Пакет с едой был отложен в сторону. Ничего не понимающий Фред наблюдал, как Эбби достала из своей сумки стеклянный флакон с полупрозрачной золотистой жидкостью, затем смочила ею свой знаменитый яркий лоскут, снятый с запястья.

— Настойка растопырника? — догадался Фред.

— Мы с Гермионой ее слегка доработали. Добавили пару ингредиентов. Теперь она лучше снимает боль и заживление должно проходить быстрее. Но я не уверена, что шрама не останется.

Эбби уместила кисть Фреда у себя на коленях и аккуратно стала промокать тканью свежие порезы. Раздражение действительно сразу начало сходить на нет. Парень чувствовал, как болезненная пульсация в руке уступает место успокаивающему холодку. Он наблюдал за осторожными движениями рук Эбби, которая боялась причинить ему боль.

— Кажется, один новый ингредиент мне знаком. Я слышу мяту, — предположил Фред. Он ощущал, что вместе с болью куда-то испаряется и раздражение, которое навещало его почти каждый день.

То ли наблюдая за эффектом настойки, то ли задумавшись о чем-то своем, Эбби вдруг застыла, внимательно всмотрелась в рану на ладони гриффиндорца. Вместо платка она касалась теперь надписи кончиками пальцев. Фред мог бы почувствовать себя неловко, осознавая, с какой нежностью — простой и искренней — девушка касается его кожи. Но волшебнику почему-то не хотелось это прекращать: вокруг разливалось чувство покоя, чего-то необъяснимо родного, чувство абсолютной правильности происходящего. Исцеляющий холодок зелья сменился уютным теплом, которое дарили прикосновения волшебницы.

Фред вдруг вспомнил, как наблюдал за Эбби и своим братом на Рождество. А теперь и это непонятное ощущение, неподдающееся определению. Он был до странного рад, что здесь, в подземелье, рядом с ними больше никого нет.

Эбигейл сама не отдавала себе отчета в том, что делает. Девушка снова провела пальцами по руке Фреда, думая о смысле жуткой надписи.

Я не должен быть шутом.

Амбридж полагала, что видит близнецов Уизли насквозь, и решила заклеймить обоих баловников этим вполне безобидным словом. Но почему-то именно на руке Фреда — и именно теперь — оно выглядело для Эбби страшно возмутительным, неправильным.

Красные слова на белой коже стали понемногу бледнеть.

— Эбби, — тихо произнес Фред. — Эбби, ты все еще здесь?

— Здесь, — отозвалась девушка.

А потом добавила со странной злостью и убежденностью в голосе:

— Ты не шут и никогда им не был. И Джордж тоже.

— Рад, что ты так думаешь, — настороженно улыбнулся волшебник, чувствуя, что разговор становится серьезным.

— Но я тоже назвала вас шутами, когда ссорилась с Джорджем, — вдруг сказала Эбби, поднимая глаза на Фреда и желая увидеть его реакцию. — А я так не думаю на самом деле и сказала это сгоряча. Я имела в виду… имела в виду вашу несерьезность, которая почти всегда у вас на первом месте. Я злилась тогда, хотела задеть Джорджа, потому что он задел меня. Ребячество!

Эбби в досаде встряхнула головой, и прядь волос упала ей на лоб. Фред поборол желание отвести волосы от ее лица, чтобы по-прежнему видеть глаза волшебницы, для которой сейчас так важно было донести до него свои мысли.

— Я не считаю ни тебя, ни его шутами, — повторила она. — Вы честные, прямолинейные, настоящие… ужасно несносные! Но настоящие. И я точно знаю, что вы более чем серьезны в том, к чему стремитесь. При таком рвении у вас просто не может не получиться эта задумка с магазином. Воплотить в жизнь давнюю мечту, заниматься любимым делом и дарить смех — это же превосходно! А это шутовство… Меня всегда восхищала ваша смелость быть самими собой. Особенно твоя.

Они давно так не говорили — по душам. Если вообще когда-нибудь говорили на подобные темы. Для Фреда стало откровением, что Эбигейл, оказывается, так пристально вглядывалась в него все это время и с таким вниманием отнеслась к их с Джорджем заветной мечте. Девушка не сказала ничего сверхъестественного, но задела в нем очень важную струну — еще никто не признавал в его браваде, в его бесконечном потоке острот что-то кроме банального шутовства. А Эбби увидела. И даже смогла найти в себе отвагу, чтобы сказать об этом. Будь это самый обычный год в Хогвартсе и самый обычный вечер — не было бы такой встречи и таких признаний. Поэтому Фред впервые мог хоть за что-то поблагодарить Амбридж.

Волшебник понял, что молчание чересчур затянулось. Он постарался быстро вернуться из задумчивости и сделать вид, что нисколько не удивлен словами Эбби.

— Видела бы ты сейчас себя со стороны, Латимер. Так много слов. А как глаза горят! -шутливо, но с плохо скрываемым восхищением произнес Фред. — Я помню, что ты с такой же страстью вещала только о своих живых красках и еще о встрече с каким-то суперизвестным художником. Но главное я услышал. И я тебя прощаю, — с пафосом заключил парень.

— Как великодушно с твоей стороны! — рассмеялась Эбби, почувствовав, что у нее камень с души свалился, как только она все высказала. — За что именно прощаешь?

— За то, что так скептично отнеслась к нашей идее открыть магазин. Хотя ты лучше прочих знала, для чего были все наши с Джорджем эксперименты.

— Вовсе не в идее открыть магазин было дело! Я не в восторге от плана бросить школу на последнем курсе.

— Мы не будем это обсуждать. Иначе я снова начну на тебя злиться.

— А ты злился?

— Очень даже. Ты меня порядком разочаровала, когда Джордж передал мне твои слова. Я был уверен в твоей поддержке.

Казалось, Фред все еще ведет беседу в привычном шутливом тоне, но при этом Эбби чувствовала, что Уизли говорит правду. Его действительно задело ее непонимание.

— И правильно, что уверен. Потому что я поддержу вас в любом случае, даже если сначала позанудничаю для порядка.

— Я уже понял, что ты просто не можешь и дня прожить без нас — без Джорджа главным образом, конечно, — и просто не хочешь отпускать.

— Снова чудеса проницательности, да? Надеюсь, что у нас есть еще несколько недель, и мы сможем вдоволь потрепать нервы друг другу.

— В первую очередь — потрепать нервы Амбридж.

— Точно! Она первая в списке.

Фред хитро прищурился:

— Нотации читать будешь?

— Всенепременно. Но вы все пропустите мимо ушей и просто будете делать то, что умеете лучше всего.

— Будем самими собой, — кивнул волшебник, вспомнив, что говорила Эбби минуту назад.

— Именно.

Эбигейл вернулась к руке Фреда и аккуратно обмотала еще влажный платок вокруг его ладони, закрепив ткань маленьким узелком.

— А почему ты не можешь быть собой? — неожиданно для себя спросил Фред, снова беря пакет с едой. — Просто ты так сказала об этом…

— Для этого нужна определенного рода храбрость, — немного подумав, ответила Эбби. — Спокойное отношение к мнению других, умение проявлять свои настоящие чувства. А еще — понимание того, кто ты есть на самом деле… А может, для этого просто нужно быть безбашенными братьями Уизли. Кто знает?

— Так, к «безбашенным» мы еще вернемся… — Фред возвел глаза к потолку, делая вид, что оставляет заметку в уме. — Пока другой вопрос. Это значит, что ты притворяешься каждую минуту?

Он подумал о собранной и сосредоточенной Эбби, какой ее все видели на занятиях, о ее умении медленно, но верно идти к поставленной цели, о ее занудстве, которое, скорее, можно было назвать упрямством, взращенном на вере в те или иные ценности. Гриффиндорец вспомнил, как азартно она обсуждала или критиковала очередное их с Джорджем изобретение. Вспомнил яростный блеск в ее медового цвета глазах, блеск, всегда появлявшийся, когда волшебница осыпала витиеватыми оскорблениями Амбридж (на радость Ли Джордану, обожавшему по косточкам разбирать едкий сарказм «благовоспитанной пуффендуйки»). А когда девушка рассказывала о том, чем по-настоящему интересовалась сама, чем хотела бы заниматься после Хогвартса, в ней вовсе нельзя было узнать ту обыкновенную семикурсницу, обеспокоенную успешной сдачей экзаменов.

А еще Фред подумал о заботе, которую проявила Эбби к нему. О непритворном сожалении в ее глазах, о страстной убежденности ее слов. Фред точно знал, в какие минуты просыпается истинная Эбигейл Латимер, но ему было интересно, что ответит на вопрос она сама.

— Нет, конечно, не притворяюсь. — Девушка поднялась на ноги, смущенно разглаживая мантию. — Просто быть собой — это вовсе не легко. Но я нашла хороших учителей.

Фред просиял.

Друзья направились к выходу из подземелья, но шли не торопясь.

— А второй учитель услышит все эти откровения? А то мне уже надоела хмурая и раздраженная версия моего брата. Когда вы уже помиритесь?

— А с чего ты взял, что я вас имею в виду, говоря об «учителях»?

— Ну а кого еще? — удивился Фред. — Что-то я не припомню, чтобы в твоей жизни появился еще кто-то такой же блистательный, искрометный и просто незабываемый.

— Ну ты и нахал! — Эбби снова не смогла сдержать улыбки.

— «Безбашенный», «нахальный»… — Парень загибал пальцы. — Интересное пополнение копилки личных эпитетов. И все за один вечер!

— Добавь туда «беспардонный» и «самоуверенный».

— Как скажешь, Латимер.

— Перестань уже называть меня так, — буркнула девушка, поднимаясь по лестнице, ведущей в холл первого этажа.

— Хорошо. Я придумаю что-нибудь другое. — Фред задумался на секунду. — Как тебе «мисс Л»?

— Чудовищно обезличенно!

— А по-моему, очень даже личное обращение. И тебе нравится.

— Нет, не нравится, — искренне возмутилась Эбби и повернулась, чтобы шутя ударить друга по плечу, но споткнулась об очередную ступеньку. Она бы точно весьма не художественно распласталась на лестнице, если бы Фред вовремя не схватил ее за руку и не помог удержать равновесие.

Так они буквально ввалились в холл, смеясь над нелепостью ситуации. Фред все еще крепко сжимал ладонь Эбби в своей, хотя необходимости в этом уже не было.

Но они были не единственными, кто поздним вечером не отсиживался в гостиной своего факультета. В холле оказалась парочка слизеринцев — Эдриан Пьюси в обнимку с какой-то темноволосой девушкой. Они явно не рассчитывали, что кто-то так бесцеремонно помешает их свиданию. Девица фыркнула, демонстрируя то ли недовольство нежелательной встречей, то ли крайнее презрение, вырвалась из объятий Пьюси и гордо удалилась.

Обескураженный Пьюси окинул взглядом Фреда и Эбби и, конечно же, заметил их сцепленные руки.

— Давно не штрафовали за ночные прогулки? — ухмыляясь, поинтересовался слизеринец, вольготно чувствовавший себя благодаря повязке члена Инспекционной дружины.

— До отбоя еще полчаса, так что уймись и догоняй свою подружку, — осадил его Фред.

— Сам разберусь. Или ты себя уже специалистом возомнил в этих делах? Молодец, что не теряешься. То с одной, то с другой. Да еще и с подружкой брата — свидание в подземелье. Так держать!

Эбби как будто пощечину влепили. Она задохнулась от этого мерзкого выпада и почувствовала, как дернулась в гневе рука Фреда.

Она вытащила из кармана мантии волшебную палочку, лихорадочно перебирая в голове заклинания, которыми можно было угостить Пьюси.

— А что ты разволновалась? — Слизеринец тоже вытащил волшебную палочку, приготовившись защищаться. — Неужели братец Уизли не в курсе, что теперь придется тобой делиться?

В следующую секунду Фред быстро потянул Эбби за руку так, чтобы девушка оказалась за его спиной, и сделал резкий выпад волшебной палочкой. Невербальное заклинание сработало безотказно. Пьюси с громким хлопком и синей вспышкой отбросило назад метра на три. Потерявший сознание слизеринец остался кулем лежать на каменном полу.

— Все-таки дерьмовый он охотник. Никакой реакции, — спокойно изрек Фред.

Эбби вышла из-под защиты Фреда и подошла к Пьюси, на всякий случай не опуская волшебной палочки. Кожа этого любителя грязных оскорблений приобрела бледно-синий оттенок и покрылась неаппетитного вида наростами. Волосы слегка дымились.

— Что ж такое, Фред? Только я сегодня вылечила твою воспаленную руку, и уже завтра она снова будет кровоточить.

Эбби шутила: Фред прекрасно слышал иронию в ее голосе и видел веселый блеск в глазах.

— Ты отлично справилась с ролью целительницы, так что я не против повторить.

— Я учту, — хмыкнула Эбби. — Ты тоже отлично сработал. Научишь этому проклятью?

— Обращайся. Профессионально затыкаю рот разным недоумкам, — явно рисуясь, заявил Фред. — И если мы сейчас уберемся отсюда, то штрафной отсидки может и не быть. Быстрей!

И они бросились прочь, подгоняемые летящим по воздуху пакетом с гостинцами от домовиков.

1999 год

В больницу Святого Мунго Эбби отправилась на следующий день после того, как ей сообщили, что Томас Макфарлан наконец-то пришел в сознание. И сразу начал требовать отпустить его домой — к его любимому старью и канарейке. Эбигейл думалось, что волшебник еще очень скучал по бутылкам в своем шкафу.

На пятом этаже, в Отделении недугов от заклятий, девушка быстро нашла палату, в которую определили поправляющегося старьевщика. Но в палате он находиться никак не хотел. В длиннополом халате поверх пижамы Макфарлан расхаживал по коридору, пытаясь отделаться от целителя, уговаривающего своего подопечного вернуться в постель.

— Я, господин целитель, уже умудрился выжить благодаря вам, так что от небольшой прогулки точно вреда не будет.

— Вы еще слабы. И непонятно, каковы могут быть долгосрочные последствия наложенного проклятия…, — не унимался сердобольный целитель, не отстающий от широко шагавшего Макфарлана.

— Тогда меня тем более следует отпустить на свободу и посмотреть, что случится в итоге! Моя канарейка…

— Находится под присмотром, — закончила предложение Эбби, наконец показавшись Макфарлану. — Она даже сдружилась с моей Сагиттой. Может быть, это первые в истории приятельские отношения совы и канарейки.

Предупрежденный о приходе сотрудника «Арканума» целитель вздохнул с облегчением:

— Мисс Латимер, я полагаю? Если вы уговорите своего друга не препятствовать его исцелению, я буду вам премного благодарен.

Макфарлан проводил хмурым взглядом волшебника, скрывшегося за дверью палаты, и повернулся к Эбби.

— Какая встреча! Радостная — смею заметить. Птица правда у вас?

— Правда. С ней все в порядке. Только я до сих пор не знаю, как ее зовут.

— Так и зовут — Птица, — пожал плечами Макфарлан.

Эбби кивнула. Чего-то подобного она и ожидала.

Волшебница отметила, что Макфарлан выглядит еще более худым и небритым. Растрепанные соломенные волосы все так же скрывали половину лица, а на шее пока оставались пугающие кровоподтеки. Маг поднял повыше воротник халата, заметив встревоженный взгляд Эбби, и решил отвлечь ее предложением:

— Ваш приход, мисс, нужно отметить в буфете.

— Вряд ли вам можно покидать отделение…

— Пока мой надсмотрщик отвернулся, надо пользоваться моментом.

Не дожидаясь новых возражений, Макфарлан потуже завязал пояс халата и уверенно направился по просторному белому коридору к лестнице на шестой этаж. А Эбби подумала, что нужно что-нибудь посильнее того проклятия, чтобы лишить старьевщика его упрямства и кипучей энергии.

В буфете было не очень много посетителей. В основном сюда приходили навещающие своих родных и друзей волшебники и те пациенты, которым было разрешено свободное перемещение по больнице. Целители забегали за чем-нибудь съестным в свой короткий перерыв. Эбби и Макфарлан уместили на своих подносах по чашке чая и морковному кексу («Ничего путного здесь больше не продают!») и выбрали маленький стол на краю буфетного зала. Старьевщик привычно отодвинул разлапистую ветку волшебного растения, которое потянулась к его подносу, и уселся на стуле.

— Ну что ж… За мое скорое освобождение! — провозгласил Макфарлан, без особого энтузиазма берясь за кекс.

— То есть — за выздоровление?

— И за него тоже, — покладисто согласился мужчина. — Вы по собственному почину или по заданию начальства решили меня навестить?

— И то, и другое, если честно, — призналась Эбби. — Кстати, у меня есть кое-что для вас.

Девушка, убедившись, что по близости нет целителей, вытащила из своей объемной сумки блестящий термос — интереснейшую переделку от умельцев из «Арканума», своей любовью к магловским изобретениям напоминающих мистера Уизли. Этот термос мог несколько дней хранить тепло напитка или же вмиг превратить любую жидкость в лед при повороте тонкого ободка у донышка.

Эбигейл испарила чай Макфарлана и наполнила кружку напитком из термоса. На вид это был крепко заваренный черный чай. Старьевщик попробовал угощение и тут же приободрился.

— Вы с каждой минутой нравитесь мне все больше, мисс! Невероятно вкусный напиток, — одобрительно произнес Макфарлан.

— Я знала, что вам понравится дедушкин рецепт чая с огневиски, — улыбнулась Эбби. — Но особо не налегайте, а то меня больше сюда не пустят.

Когда волшебник налил себе вторую порцию, Эбигейл закрутила крышку термоса и перешла к тому, ради чего и пришла в больницу.

— Мистер Кройден просил передать: нам очень жаль, что вы пострадали.

— Думаю, пострадал я за дело. Это немного, но успокаивает. — Чай из термоса вернул Макфарлану здоровый цвет лица и благодушное настроение. — Те стрелки вам помогли?

— Да. Хотя на этом поиски не закончились.

— Понятное дело.

— Скажите, не осталось ли у вас другой подсказки, кроме письма вашего учителя? Может быть, вы знаете что-то о женщине, чья тень появляется рядом со стрелками Часов Годара?

— Увы, никакими другими подсказками, за которые можно было бы умереть от руки злобного мага, я не располагаю, — покачал головой Макфарлан. — И женщины той я не знаю. Надеюсь, это не очень вас расстроит.

— Все хорошо, мистер Макфарлан. Письмо, которое вы передали, нам очень помогло. Главное — поправляйтесь скорей и возвращайтесь к своей чудесной лавке, — пожелала Эбби, с улыбкой наблюдая, как волшебник уплетает уже ее кекс.

Старьевщик вдруг хитро взглянул на Эбби.

— Кажется, моя личная подсказка тоже помогла. Вы все еще пишете — и выходит удачно. Искренне рад за вас.

Девушка поняла, что Макфарлан имеет в виду ее возвращение к живым краскам. Проницательность и наблюдательность все еще были при нем.

— На мне снова где-то осталась краска? — спросила Эбби, оглядывая себя.

— Нет. Вы смотрите теперь по-другому. Или просто нашли то, что искали.

Девушка не нашлась, что ответить. А волшебник, одобрительно кивнув, поднял чашку с остатками живительного напитка, показывая, что пьет за успех Эбби.

— Спасибо, мистер Макфарлан.

— В качестве спасибо приму одну из ваших картин. Давно не видел работ, выполненных живыми красками.

— С удовольствием напишу для вас, — обрадовалась Эбби. — Пейзаж? Портрет?

— Что-нибудь… счастливое. Справитесь?

— Постараюсь, — искренне пообещала Эбби.

— Тогда, — Макфарлан энергично хлопнул в ладоши, — еще по чашечке чая?

— Хотите, чтобы целитель нас вычислил и оставил вас здесь до Рождества? Пора возвращаться в палату, — твердо сказала Эбби, поднимаясь из-за стола.

— А как многообещающе все начиналось…

И все-таки Эбигейл оставляла Макфарлана в более приподнятом настроении. Девушка была уверена, что надолго старьевщик в Мунго не задержится. Не только потому, что он скоро выведет из терпения целителя, но и благодаря своему упрямому желанию жить так, как он привык. Эбби уже представляла неугомонного волшебника среди его чудесного барахла, легко находящего особое место для старомодной шляпы или ржавого кипятильника.

Девушка снова прошла через все отделение, чтобы спуститься по главной лестнице — с посеребренными перилами и портретами целителей на стенах — к центральному входу в больницу. Но она вдруг остановилась посреди коридора, увидев, как из дальней палаты выходит Роуз. Девушка шла, опустив голову и обняв себя обеими руками. Эбби лишь в первый миг удивилась, встретив здесь подругу, а потом понимание, как ледяной водой, окатило ее.

Мама Роуз. Снова.

Каждый справляется по-своему…

Миссис Гернли никому не ведомым образом перенесла гибель мужа, казнь сына, выбравшего службу Темному лорду, а жизнь без них перенести не смогла. Спустя месяц после окончания войны волшебница, сведенная с ума неизбывным горем, попыталась покончить с собой. Но Роуз смогла спасти свою мать. Целители, разгадавшие, какое именно проклятие пыталась применить миссис Гернли, тоже сделали все, что было в их силах.

Но несколько раз в год женщина будто вновь погружалась в сумрак печали и безумия, теряя рассудок. Это было словно эхо не подействовавшего заклятия. Она то возвращалась в те дни, когда вся ее семья была цела и невредима, то рыдала в голос, умоляя разыскать Гэбриэла и вернуть его домой, то снова отправляла дочь в Хогвартс. Не помня саму себя, миссис Гернли металась по дому и никак не могла найти причины, почему ей так плохо. Роуз очень боялась, что когда-нибудь она все-таки вспомнит и снова попытается свести счеты с жизнью. Это время, когда сознание волшебницы было окутано туманом, превращалось для Роуз в настоящий ад. Она позволяла целителям Мунго забрать мать и навещала ее каждый день — до тех пор, пока рассудок опять не возвращался к измученной душевной болью миссис Гернли.

Сегодня был один из таких дней.

Роуз встретилась взглядом с замершей в коридоре Эбби, которая прочла в глазах подруги страшную усталость.

Девушки покинули больницу вместе, но в «Арканум» возвращаться не спешили. Они выбрали скамью в небольшом сквере, окруженном магловскими кофейнями и маленькими лавочками. Роуз сжимала в руках стаканчик с кофе, из которого все еще не сделала ни глотка. Коллеги из «Арканума» вряд ли поверили бы, что эта волшебница, безвольно сидящая на скамье, с серыми тенями под глазами, молчаливая и потухшая, — та самая Роуз Гернли, которая радостно порхает по коридорам агентства, одаривает всех своей чудесной улыбкой и спасает всех зарывшихся в бумаги превосходным настроением.

Эбби знала, что Роуз не собирается никому жаловаться и на своем рабочем месте снова станет «обворожительной мисс Гернли». А мыслями при этом она все еще будет в больнице Святого Мунго, рядом со своей матерью.

Эбигейл корила себя за невнимательность. За то, что забыла обо всем, кроме загадки Часов Годара, кроме Фреда и его магазина, когда ее подруге нужна была помощь и поддержка.

— Прости, что все время откладывала нашу встречу, — начала свое неловкое извинение Эбби. — Мы давно толком не разговаривали…

— И это абсолютно нормально, — перебила ее Роуз, — учитывая, сколько беготни было по поводу Часов, торжественного приема… потом опять Часов.

— Это не оправдание.

Конечно, подруга ни в чем ее не обвиняет, но Эбби все равно чувствовала себя преотвратно.

— Зато ты обеспечила меня работой по самую макушку. Настоящей работой, а не бумажной, как этот невыносимый Одли. И благодаря тебе я теперь тоже чувствую себя причастной к невероятной тайне Годара! — Роуз даже намеренно добавила в голос немного благоговения. — Это здорово отвлекает от ненужных мыслей. Правда.

— Давно твоя мама в больнице?

Роуз снова вернулась к созерцанию стаканчика, но глоток кофе все-таки сделала.

— Уже неделю. Если все пойдет как обычно, то через пару дней ей станет немного легче... Представляешь, мама сама попросила меня принести ей альбом с твоими рисунками! Тот, который те мне дарила как-то на день рождения. Помнишь? Там есть мы с тобой и Гэбриэл. Есть мама с папой. И наш дом. Мама полюбила его перелистывать, и в это время она будто становится самой собой.

Эбби помнила этот альбом с пышной розой на обложке. На плотных листах картона, прибегнув к специально выученному заклинанию Приклеивания, она разместила свои рисунки и наброски разных лет, записки, заметки — все то, что касалось их с Роуз дружбы. Все рисунки, конечно, были живыми и напоминали о годах в Хогвартсе, о летних каникулах. Все — из детства. Все — из счастливого прошлого.

Эбигейл и не думала, что когда-нибудь это нехитрое собрание поможет миссис Гернли не забывать о хорошем. Девушка улыбнулась, увидев, как понемногу рассеиваются тени на лице Роуз.

— Мне очень понравилось создавать этот альбом. Мы с Ароном спорили до хрипоты, выбирая рисунки, — с теплотой вспомнила Эбби. — Ему хотелось уместить на страницах побольше самого себя.

— Я удивлена, что он себе целый раздел не вытребовал, — рассмеялась Роуз.

На обратном пути подруги перебирали, как осколки, воспоминания, которые было бы здорово перенести на бумагу, превратив в живые рисунки. Эбби уже загорелась одной интересной идеей и подсчитывала в уме, сколько живых красок ей понадобится для ее воплощения.

* * *

Фред Уизли, хозяин «Всевозможных Волшебных Вредилок», оставил внизу шумную компанию друзей и родных, отмечающих второе рождение магазина розыгрышей, и поднялся в темноту и тишину своей квартиры. Он сам до конца не понял, почему в какой-то момент ему захотелось сбежать от всех и хотя бы минуту побыть в одиночестве.

В руке парень так и держал бокал с медовухой, которая в этот вечер лилась невероятно щедро. Фред остановился перед окном. За стеклом встречал сумерки Косой переулок…

С открытием магазина Фред задержался на пару недель, но в итоге ни он, ни Верити — теперь его главная помощница, его правая рука — об этом не пожалели. Были восстановлены не только все прежние отделы, но удалось довести до ума еще несколько линеек новых товаров, над которыми Фред начал работать лишь этой весной. Презентация новейших изобретений как раз была назначена на день открытия магазина. Все нужно было хорошенько продумать.

Задержаться пришлось еще и потому, что из «Арканума» Фред получил предложение о сотрудничестве. Умельцы из Отдела Сокрытия прослышали о «друге Латимер» благодаря торжественному приему и ухватились за возможность поработать с талантливым волшебником-экпериментатором. Теперь два-три дня в неделю Фред появлялся в «Аркануме», чтобы помочь с хитросплетением защитных чар какого-нибудь артефакта. Пару раз ему удалось поразить «Укрывателей» — как называли сотрудников этого отдела. Фред не желал углубляться в изучение пыльных свитков и тяжелых фолиантов, а вместо этого слушал свою интуицию и ловко определял верный рецепт снятия различных чар.

Так, он помог справиться с проклятой коллекцией монет, каждая из которых требовала отдельного контрзаклятия. А зубастую ракушку, не желающую отдавать свою волшебную жемчужину, Фред обезвредил вовсе не прибегая к магии: пришлось отдать алчной хищнице нитку дорогого, но самого обычного жемчуга взамен одного перламутрового шарика. Искусанный Укрыватель — с порванными рукавами мантии и треснувшими очками — еще долго сидел на стуле с обескураженным видом, наблюдая за довольно жующей ракушкой.

С Эбигейл удавалось увидеться не всегда. В последнее время девушку загружали работой больше, чем обычно, хотя уже не включали ее в состав команды, отправляющейся за очередной — возможной — частью Часов Годара. Последнему факту Фред был рад.

— Осталось найти только две части. И одна точно принадлежит той женщине-призраку из лавки Макфарлана. Но все ниточки, которые нам удается отыскать, ведут в никуда, — в досаде делилась новостями Эбби, пытаясь отсортировать с помощью волшебной палочки документы у себя на рабочем столе. — Ротвелл злится. Одли стал мрачнее Кровавого Барона. А я все больше убеждаюсь, что нужно навестить Эстер. Хотя мне не хочется нарушать данное слово…

Фред устроился у окна. Он уже закончил работу в Отделе Сокрытия и решил зайти в кабинет Эбби, узнать, как у нее идут дела. Волшебница только что вернулась после отчета перед мистером Кройденом, и настроение ее оставляло желать лучшего. Поэтому Фред молча переглядывался с Сагиттой, сидящей в клетке, и ждал подходящего момента, чтобы вставить слово.

Даже вымотанная сумасшедшим днем, с непослушными выбившимися из прически длинными прядями, Эбби не могла не казаться Фреду привлекательной. Но волшебник старался об этом не думать и смотреть на нее как обычно — как на девушку своего брата! Получалось не всегда.

Эбигейл, будучи не в силах справиться с накопившейся усталостью, раздражением и ворохом бумаг, упала на свое кресло-стул, безвольно опустив руки на подлокотники. При этом ожившая корзина для мусора с сочувствием вздохнула, и несколько листов-справок взметнулись в воздух. Волшебница наконец перевела взгляд на Фреда и увидела, что он сидит в том самом кресле, в котором она много раз представляла себе Джорджа. Тот, кого не могло здесь быть, точно так же любил устраиваться у окна, свободно откинуться на спинку кресла и направить на нее свой испытующий взгляд голубых глаз.

Девушка задержала дыхание.

Этот морок длился всего пару мгновений. Эбби быстро увидела за невозможной картинкой Фреда. Казалось, он смотрел так же, как и Джордж, но все равно — по-другому. Для Эбигейл никогда не было сложно отличить братьев, хотя — в каком-то смысле — они и были одним целым.

— Я могу пойти вместе с тобой. К Эстер, — предложил Фред, все-таки заметивший пристальный взгляд подруги. — Только дай знать когда.

— Хорошо, — кивнула Эбби, снова вспомнив, как дышать. — А как твоя подработка у наших Укрывателей?

— Очень даже неплохо. Ребята не всегда расторопные, но мы многому можем друг у друга поучиться. И в галлеонах мою помощь тоже достойно оценивают. Так что я должен сказать тебе спасибо.

— Я вся внимание.

— Когда-нибудь потом — обязательно скажу. А сейчас я хотел тебя забрать с твоей любимой и потрясающей работы. Пока тебя кто-нибудь другой не забрал…

Фред многозначительно указал глазами на букет алых пионов в цилиндрической коробке, стоящий на подоконнике. Это был подарок и приглашение от Догерти. Эбигейл, уже пару раз наблюдавшая, как Фред отправляется на свидание с Анджелиной от дверей «Вредилок» или прямо из сквера рядом с «Арканумом», почти всерьез рассчитывала, что парень увидит этот букет. Хотя пока она не решила, что ответить Николасу.

— Послезавтра открытие магазина, — продолжил Фред. — Не хочешь посмотреть, что в итоге получилось? Там много и твоих трудов тоже.

Эбигейл постаралась, приняв равнодушный вид, отогнать от себя яркую картинку-иллюстрацию свидания Фреда и Анджелины. Неужели она действительно собралась ревновать?

— Значит, на открытии все и увижу. Зачем портить первое впечатление? Уверена, вы с Верити задумали что-то грандиозное!

Фред вздохнул.

— Обложишься бумагами и будешь пытаться сосредоточиться, когда рабочий день уже закончился? Или у тебя другие планы на вечер?

— Мой план — хорошо выполнить свою работу. Не желаю краснеть перед мистером Кройденом и Одли. А у тебя нет более интересных планов, чем вытаскивать меня из вороха отчетов?

Сагитта переводила свои черные глаза-бусины с Фреда на Эбби и обратно, прекрасно понимая, что эти двое ничего прямо говорить не собираются.

— Ладно, я попытался. — Фред встал с кресла с намерением поскорей уйти. Он вдруг почувствовал, что совсем не хочет столкнуться в дверях кабинета с довольным Догерти. — Только не вздумай пропустить открытие.

— Если не приду, Джинни нашлет на меня проклятие. Так что я буду, — с улыбкой пообещала Эбби.

— Только ради того, чтобы тебя не прокляли?

— Исключительно. Все — иди, Фред! Иначе я до полуночи не управлюсь!

Фред в притворном ужасе покачал головой и наконец покинул уютный кабинет. А Эбигейл дождалась, пока он пересечет сквер, прекрасно видный из окна, и скроется в тени густых деревьев, чтобы незаметно трансгрессировать.

Дай угадаю. Ты сейчас соберешь свои невероятно важные документы и отправишься домой — коротать вечер в компании чая а’ля Макфарлан?

Воображение и крайняя досада на саму себя снова играли с Эбби злую шутку. Она почти слышала Джорджа, почти видела его — прислонившегося к двери кабинета и устремившего насмешливый взгляд ей в спину.

Это не самый плохой вариант. Не издевайся.

Лучше бы ты пошла вместе с Фредом. Ведь ты очень хотела согласиться. Или лучше отправилась бы к Эстер, пока это не всплыло само по себе.

Я в обоих случаях уже и так порядком напортачила.

Твой комплекс вины уже меня начинает раздражать. А ведь меня даже не существует!

Но это не мешает тебе читать нравоучения.

Нужно было сказать ему уже давно. Тогда, быть может, и не нужно было бы ревновать его к Анджелине.

На это Эбби ничего отвечать не стала. Волшебница еще больше разозлилась на себя — за то, что не может сосредоточиться на очень важном деле — Часах Годара. За то, что никак не может расплести все спутанные ниточки, ведущие к разгадке. Хотя девушка чувствовала: все нужные карты у нее уже на руках.

Выпав из мрачной задумчивости, Эбигейл поймала на себе взгляд нахохлившейся Сагитты. Сегодня сова даже почему-то не сотрясала клетку, напоминая о законном вечернем полете.

— Не осуждай меня. Только не ты.

Сагитта негромко ухнула в ответ, будто говоря, что у нее и в мыслях такого не было.

А сегодня — в день открытия магазина, в невероятно важный для всей семьи Уизли день — Фред стоял перед окном в своей гостиной. За его спиной теплый и нежный свет излучал светильник с изображением «Норы». И этого света хватало, чтобы погрузить улицу за окном во мрак и выявить четким контуром на стекле фигуру волшебника.

Впервые за несколько месяцев, ставших отрадной переменой в его состоянии, Фред снова ощущал бесконечное одиночество.

Рядом не было Джорджа.

Снова.

Как и всегда теперь.

Не было того, с кем, перебивая друг друга, Фред хотел бы объявлять названия новых товаров, разложенных на полках и уже наполовину разобранных счастливыми покупателями всего лишь за один день работы магазина. Не было того, кто мог сегодня подхватывать остроты Фреда, прекрасно зная наперед, какая именно шутка готова сорваться с его губ. Не было того, вместе с кем Фред помогал бы выпутаться Невиллу из Плаща-невидимки или приводил в чувство переборщившего с Эйфориумом Дина Томаса.

Рядом не было Джорджа, ради которого Эбби обязательно пришла бы сегодня на вечеринку. Ту самую вечеринку, которая задумывалась как фееричная и незабываемая — для родных и друзей, оставшихся в магазине после окончания рабочего дня. Но Эбигейл Латимер не появилась.

Фред вплотную подошел к холодному стеклу и со странной смесью узнавания и горечи воззрился на высокого рыжего парня с непривычно серьезными глазами. Волшебник поднял бокал с медовухой, звонко чокнулся с собственным отражением и сделал глоток.

— Улыбайся, Джорджи. У наших «Вредилок» сегодня второе рождение. Мы справляемся.

Отражение в стекле все-таки улыбнулось, хоть не так задорно и беззаботно, как хотелось бы.

В последний раз он с таким же мрачным удовольствием погрузился в воспоминания о брате неделю назад, когда мистер и миссис Уизли пригласили на прощальный ужин семью Латимер. Амелия и Гарольд все-таки перебирались — и гораздо раньше предполагаемого срока — по долгу службы главы семейства в одну из восточных стран. Но в этот раз отправлялись лишь вдвоем: Эбби уже давно жила отдельно, да и закончивший школу Арон не хотел покидать Великобританию. Он оставался полноправным хозяином дома за рекой (с условием самого бережного отношения к любимому саду своей матери). Хотя и сам Арон с однокурсниками собирался отправиться на полгода в традиционное для выпускников путешествие по миру.

Несмотря на неоднократные убеждения в том, что с детьми Латимер, остающимися под каким-никаким присмотром (друг друга и семьи Уизли), ничего не случится, чувствовалось, что сердце миссис Латимер не на месте. Крайняя сентиментальность стала частью ее характера после войны. Зато Гарольд был невозмутим и спокоен.

— Самое страшное, что может случиться, так это то, что в наше отсутствие Гейл превратит дом в художественную галерею. — Волшебник подмигнул дочери через стол, который Уизли решили накрыть прямо в саду.

— Спасибо за идею, пап, — поддержала Эбби его шутку. — Обещаю твой кабинет не трогать, а остальное — как получится.

Члены обеих семей, тесно друживших уже много лет на правах добрых соседей, проговорили за трапезой несколько часов. К старшим Уизли и Латимер то присоединялись их сыновья и дочери, то уходили, чтобы поболтать в своей компании. Эбигейл, Билл и Джинни смеялись, услышав воспоминания родителей о старых и полусерьезных упованиях на свадьбу Чарли и «малышки Гейл». Рон, впервые узнавший о подобных намерениях, даже жевать перестал. А Фред не удержался от комментария:

— Я рад, что мы с Джорджем вмешались в ваш грандиозный план. Я не рассказывал вам, кто организовал их первое свидание?

Эта реплика, конечно, не обошлась без скептического взгляда Эбби и пронизывающе-проницательного взгляда миссис Уизли.

Солнце клонилось к закату, когда Фред устроился на крыльце в плетеном кресле, расслабленно вытянув ноги и едва прислушиваясь к беседе, переместившейся теперь на кухню. Приятно было ловить эти минуты безмятежности, напоминающие о деньках летних каникул. Правда, тогда они с Джорджем убежали бы на реку или забрались на крышу чердака, рискуя в очередной раз не на шутку рассердить Ма. А с крыши и сейчас открылся бы живописный вид на окрестные поля, деревню и лениво поднимающуюся из-за дальнего леса грозовую тучу.

Из окна на одном из верхних этажей буквально высунулась наполовину Эбби. На ее распущенных волосах бликами отразились предзакатные — самые яркие — лучи солнца. Девушка тоже залюбовалась раскинувшимся перед «Норой» пейзажем.

— Эй, Латимер! Если ты решила полетать, то предупреждаю: я тебя поймать отсюда не успею!

Эбигейл только сейчас заметила на крыльце Фреда.

— Точно! Полетать!

Она моментально скрылась в доме и уже через минуту тащила Фреда к сараю с метлами. Уговаривать его долго не пришлось. Вообще уговаривать не надо было. Они наложили друг на друга Дезиллюминационные чары и взмыли в воздух.

Там, на высоте, они почувствовали себя невероятно свободными и легкими, как перышко. Эбби с восторгом и давно забытым азартом разгоняла метлу все быстрей, наслаждаясь скоростью, свистом ветра и красотой вокруг. Фред то обгонял ее, то летел наравне, и, казалось, он был удивлен не меньше самой Эбигейл. Почему он совсем забыл про полеты? Забыл это непередаваемое ощущение, когда перед тобой молниеносно разрывается в клочья прохладный вечерний воздух, а потом так же быстро смыкается вновь. Непередаваемое ощущение свободы.

Фред и Эбби летели высоко над деревьями, потом резко пикировали вниз. Они сделали крюк, чтобы увидеть реку и даже опасно коснуться ее стеклянной глади. Добрались и до Оттери-Сент-Кэчпоул — не боясь быть замеченными, пролетели над крышами аккуратных домиков. Когда под ними проносилось кладбище, Эбби показалось, что она увидела промелькнувшее внизу маленькое деревце с разноцветными ленточками. Девушка чувствовала, что Фред смотрит туда же, и она точно знала, что Джорджу понравилась бы их воздушная прогулка. Эбигейл поняла, что улыбается.

Грозовая туча уже заволокла полнеба, скоро должен был пролиться дождь. Вдоволь напитавшись скоростью и ветром, Фред и Эбби начали снижаться, чтобы приземлиться неподалеку от «Норы», на лесной опушке. У самой земли они сняли с себя наложенные чары. Эбби, в крови которой все еще кипел адреналин, не спустилась как следует. Она распласталась на метле, почти не снижая скорости и касаясь при этом травы, а потом просто скатилась с метлы на землю. Когда круговерть перед глазами закончилась, Эбигейл так и осталась лежать на спине. Она сделала глубокий вдох, выдох и звонко рассмеялась в небо.

Фред, не ожидавший от волшебницы такого фокуса, быстро подбежал к ней, чтобы проверить, все ли в порядке. Но тут же понял, что волноваться не о чем, потому что человек, сломавший себе ногу или руку, не может быть таким счастливым.

— Чарли и тебя этому трюку обучил, — сказал он, с улыбкой глядя на Эбби сверху вниз. — Понятно… А я думал, что ревновать его больше никогда не буду.

— Чарли ревностью не проймешь. Падай рядом, Фред!

Волшебник с удовольствием лег на траву, под небо, которое расчертила золотая молния. И следом по окрестностям прокатился гулкий гром.

И Фред, и Эбби оба чувствовали себя переполненными беспричинным и необъяснимым счастьем, которое очень хотелось удержать за хвост, как феникса. И они даже нисколько не смущались, когда их руки случайно соприкасались, запутавшись в густой зелени. Только прислушивались к разливающемуся внутри теплу.

Когда на землю начали падать первые капли грядущего ливня, Фред и Эбби вскочили на ноги и решили, забыв на время, что они волшебники, сыграть в «Кто первый добежит до дома, пока не начался дождь». Эта игра тоже была родом из детства. Фред, точно так же беспрестанно улыбавшийся, как и Эбигейл, бесцеремонно поддавался, поэтому на крыльцо они вбежали вместе и уже промокшие до нитки. Но чувствовали они себя по-настоящему живыми.

Одежда была мигом высушена, раздосадованные тем, что их тоже не позвали полетать, Джинни и Арон были успокоены, и Латимеры засобирались домой. Фред, который поднимался наверх за каталогом товаров «Вредилок» для мистера Латимера, уже второй раз стал свидетелем разговора своей матери и Эбби. Но теперь случайно. Парень застыл за закрытой кухонной дверью.

— За тобой правда ухаживает тот мракоборец? Догерти.

— Миссис Уизли, я… Почему вы об этом спрашиваете? — По голосу было понятно, что Эбби чувствует себя крайне неловко.

— Дорогая, я вовсе не требую никаких подробностей…

— Да и не может быть никаких подробностей, — почти возмутилась девушка.

— В этом-то все и дело, — почти с грустью и по-матерински посетовала миссис Уизли, и Фред живо представил, как Ма успокаивающе приобнимает Эбби. — Я часто вспоминаю о том, чем ты поделилась со мной этой весной, Эбигейл. Твое чувство вины может помешать тебе двигаться дальше. Может, стоит сходить на свидание с этим замечательным молодым человеком?

«С этим замечательным молодым человеком?!» — Фред ушам своим не верил.

— Думаю, Джордж бы хотел… И мы тоже…

— Миссис Уизли. Пожалуйста. Не надо.

Теперь голос Эбби был тверд. Без грубости или проявлений невежливости она просто прекратила этот неприятный для нее разговор. Миссис Уизли упорствовать не стала.

Фред зашел на кухню вместе с остальными пару минут спустя, чтобы проводить гостей через второй вход в дом, через сад. По-простому, по-домашнему, по-родственному. И попрощались так, будто увидятся со старшими Латимерами уже завтра. Это была хорошая традиция.

Фред, оставшись с матерью наедине, сел за кухонный стол и, чтобы занять чем-то руки, стал наливать в кружку чай. Миссис Уизли, заметившая, что сын даже не собирается подогревать уже давно остывший напиток, приготовилась внимательно слушать.

— Я услышал один странный совет, который ты давала Латимер. С чего бы вдруг, мам? Догерти? Свидание?

Фред попытался изобразить на лице искреннее недоумение, а не раздражение. Но вместо этого вышло так, будто он впервые слышит о такой штуке, как «свидание».

— Мне показалось это правильным, — просто ответила миссис Уизли, отправляя с помощью волшебной палочки чайный сервиз на полку. Волшебница решила не обращать внимания на тот факт, что Фред подслушал разговор. — Если Эбигейл не принимает ухаживания из чувства вины или ложного чувства долга, то это точно не приведет ни к чему хорошему. Ты так не считаешь?

Фред оценил этот ход — апеллировать к его рациональности и здравому смыслу.

— Я тоже не хочу, чтобы Эбби чувствовала себя виноватой перед… Джорджем или, Мерлин упаси, перед нами. Но это Догерти! — Фред оставил кружку в покое и посмотрел на миссис Уизли, которая с любопытством наблюдала за сыном.

— Тебе не нравится именно Догерти или свидание само по себе?

Парень понял, что сам загоняет себя в угол.

— Не помню, когда мы вообще говорили с тобой о свиданиях. Удивительные вещи творятся, не находишь?

— Не отвлекайся, Фред.

Он тяжело вздохнул.

— Не знаю, Ма. Мне всегда казалось… правильным, что Эбби часто бывает в нашем доме. И так должно было продолжаться. А если возникнет этот Догерти и эти самые свидания? Мне всегда казалось, что Эбби… наша.

Фред услышал «тираду» со стороны и выругался про себя. И надо же было, чтобы хваленое красноречие и остроумие изменило ему прямо сейчас. Хотя мать все равно видела его насквозь.

— И казалось правильным, что Эбби была с Джорджем, — неловко закончил Фред и сделал усилие, чтобы проглотить образовавшийся в горле комок.

Миссис Уизли молчала некоторое время, то ли обдумывая услышанное, то ли подбирая нужные слова. А потом ласково коснулась рукой макушки сына, не желающего поднимать головы, и тихо спросила:

— Милый, ты уверен, что это чувство, которое тебя мучает, связано с Джорджем, а не с тобой?

В этих словах не было упрека или снисходительной улыбки все понимающей матери. Миссис Уизли, кажется, догадалась, что этот важный вопрос ее сын пока себе не задавал. Фред поднял глаза на мать, не пытаясь в этот раз убежать от ее ласки. От необходимости отвечать его избавил Рон, притопавший на кухню.

— Упырю снова пришлась не по вкусу гроза, — сообщил он. — Он же к ней уже привык, а сейчас опять завывает и сотрясает потолок.

— Ему не гроза не нравится, а сырость от дождя. Пойдем обновим водоотталкивающие чары, что ли.

Фред ухватился за эту возможность улизнуть. Миссис Уизли снова понимала и снова не возражала. А Фред поднимался наверх вслед за что-то рассказывающим ему братом и вслушивался во все усиливающийся шум ливня и громовые раскаты за стенами дома.

Из этого недавнего воспоминания Фреда вернули в реальность чьи-то шаги на лестнице за дверью. Поднимавшийся шагал осторожно, будто был не уверен в том, хочет ли Фред, чтобы его нашли. Волшебник и правда не прочь был еще немного побыть в полумраке и одиночестве. Он не стал оборачиваться к вошедшему, но еще до появления смутного отражения в стекле понял, что это Анджелина — по сладкому аромату ее духов, вмиг окутавшему комнату. Фред предпочел бы едва слышный и мягкий аромат жасмина.

Анджелина ненадолго задержала взгляд на маленьком светильнике, чье сияние слегка задрожало, а потом приблизилась к Фреду и ласково дотронулась до его плеча.

— Ты в порядке? — спросила девушка. — Все внизу уже начали спрашивать о тебе. Поэтому я решила подняться.

— Если Рон опять не поладил с Клыкастыми фрисби, то просто уведи его из Отдела начинающего хулигана, пожалуйста.

— Гермиона уже сделала это, — улыбнулась Анджелина. — Так ты в порядке?

«Все ведь знают, что я не в порядке. Так зачем им слушать, как я лгу?» — молнией пронеслось в голове Фреда. Он отвел взгляд от мистера Фарнаби, поливающего на улице свои ночные фиалки в фигурных кашпо, и повернулся к девушке.

Они с Анджелиной ни разу не заговорили о том, кто они теперь друг для друга. Несколько ни к чему не обязывающих приятных свиданий — и никаких обещаний. Нечто подобное было между ними на шестом курсе в Хогвартсе. Разве что целовались они тогда с большей пылкостью и жаром. Нынешние встречи Фреда и Анджелины казались попыткой зайти в одну и ту же воду дважды, но это был явно не тот рецепт, который был способен помочь им обоим.

Спасаясь от неловкости молчания, волшебница присела на подоконник рядом с парнем и все-таки решила подобраться к важной для нее теме.

— Послушай, Фред… Сейчас, может, не самое лучшее время для этого, но я должна принять решение и как можно скорей сообщить тренеру. Мы недавно выиграли у «Гордости Портри», и у команды появился шанс занять не самое последнее место в лиге. Поэтому «Стрелы» кое-что меняют в команде. В общем… меня приглашают в основной состав.

— И ты все это время молчала? — искренне обрадовался Фред. — Это грандиозные новости! Поздравляю, Эндж!

Фред колебался пару решающих мгновений, прежде чем шагнуть и обнять девушку. Но Анджелина его остановила:

— Спасибо! Правда, спасибо. Я давно этого ждала. Но это еще не все. Если я соглашусь, то простыми поездками на сборы дело не ограничится. «Стрелы» тренируются не в Англии, и я должна буду надолго уехать. А затем новый сезон и… Я только хотела спросить, стоит ли мне отказываться от предложения ради нас с тобой. Или мне не кажется, и все это какой-то самообман?

Сколько Фред себя помнил, он терпеть не мог разговоры о чувствах и отношениях. Тем более разговоры о таких отношениях, которые все равно должны в ближайшее время закончиться. Вспомнить хотя бы Кэрри, любящую разобрать на детали и составляющие все поступки и непоступки Фреда. С Анджелиной, с которой они даже умудрились остаться друзьями, все было гораздо проще. Возможно, именно потому, что никакого особого продолжения у них быть не могло.

Волшебник догадывался, что сердцем Анджелина уже приняла решение и теперь лишь хочет убедиться, что все делает правильно.

— Как так получается, что девушки оказываются гораздо храбрее, когда речь идет об отношениях? — удивился Фред, ухмыльнувшись.

— Мы очень не любим неопределенность, — улыбнулась в ответ волшебница.

— Эндж, ты ведь хочешь стать частью команды, я знаю.

— Ты даже не представляешь как!

— Тогда немедленно соглашайся! Я все равно ухажер так себе.

Анджелина расхохоталась.

— Не верю, что Фред Уизли мог сказать о себе такое!

— Ну, я имел в виду — в данный конкретный момент, — начал оправдываться Фред в своей шутливо-серьезной манере. — Куча дел в связи с открытием магазина и прочее, и прочее. К сожалению, внимание девушке уделять некогда.

— Уверена, что тут все несколько сложнее, — загадочно произнесла волшебница, почему-то обращаясь к светильнику за спиной Фреда. — Тебе не кажется, что она… путает тебя с Джорджем?

— Кто? — Фред притворился, что не понял.

— Эбби.

Об этом волшебнику совсем не хотелось говорить. Он бросил короткий взгляд на свое смутное отражение в темном стекле.

— Эбигейл единственная никогда не путала нас с Джорджем со дня нашего знакомства.

— Я другое имела в виду. Когда… Джорджа не стало… так было сложно не ждать и не искать его. Что если Эбби видит его в тебе? Ты не думал об этом?

Конечно, Фред думал об этом. Только не понимал, в ком именно он боится обнаружить изъян, — в Эбигейл или все-таки в самом себе, пытающемся в каком-то смысле занять место своего брата. Пытающемся стать лучшей версией Фреда Уизли. Парень был бы рад, если б Анджелина не пыталась в этом копаться. Это было чересчур личным и болезненным.

— Не знаю, что ты там увидела со стороны, Эндж. Но Латимер каждый раз умудряется без слов напоминать мне, что я гораздо язвительней, неуживчивей и несносней Джорджа.

Ответ прозвучал несколько грубей, чем хотелось Фреду. И нельзя было понять, что в этих словах было шуткой, а что — наболевшей правдой, в которую парень свято верил.

Внезапно снизу донеслась особо громкая веселая мелодия, несколько взрывов хлопушек и звонкий смех.

— Извини. Пойду вниз, — спохватилась Анджелина, сбросив с себя грустную задумчивость. — И я скажу, что ты тоже скоро спустишься. Ведь ты спустишься? — Девушка обернулась на пороге.

— Да. Через минуту, — пообещал Фред.

Он действительно спустился через пару минут, потушив перед этим светильник легким прикосновением руки. Волшебник остановился на лестнице, окинув взглядом компанию, собравшуюся на самой просторной площадке магазина.

Атмосфера праздника ничуть не изменилась за время отсутствия Фреда. Только теперь волшебники и волшебницы, увешанные разноцветным и искрящимся серпантином, наряженные в забавные элементы магических костюмов от братьев Уизли, стояли неровным кругом. А в центре круга несколько пар пытались воспроизвести какие-то танцевальные па под зажигательную музыку «Ведуний». Фред догадался, что друзья решили вспомнить их с Джорджем умопомрачительный фокстрот, который они изобрели в качестве протеста против классических бальных танцев.

Джинни — достойная преемница своих братьев — уже научила паре лихих движений Гарри. Полумна и Невилл воссоздавали замедленную версию знаменитого танца Уизли и танцевали, кажется, под музыку, которая звучала лишь в голове мисс Лавгуд. Кэти Белл вытаскивала на импровизированный танцпол Оливера Вуда, а полностью в задорной мелодии растворились Алисия с Ли Джорданом и Флер с Биллом. Вокруг слышался только радостный смех и аплодисменты.

А еще раздавались тосты: «За хозяев магазина — гениальных и неподражаемых Фреда и Джорджа Уизли!» И никто — почти с болезненным упорством — не хотел вспоминать, что теперь у «Вредилок» один хозяин. И никто не знал, правильно ли поступать так.

Конечно, Фред не мог не радоваться, глядя на собравшихся друзей. И он точно знал, что Джордж потребовал бы закатить куда более шумную вечеринку. Но ощущение нереальности происходящего — будто там, внизу, вместе со всеми должен веселиться какой-то другой Фред — не покидало волшебника. Точно — именно поэтому ему и захотелось сбежать наверх.

Злость снова начала просыпаться и ворочаться в груди колючим комком, когда Фред заметил задорно прыгающих на деревянных боках бочек разноцветных карликовых пушистиков. Опаздывает почти на три часа! Даже не предупредила запиской о том, что что-то поменялось в ее планах!

Фред переглянулся с Ароном. Парень стоял несколько в отдалении от группы танцующих и, кажется, тоже не мог поверить, что сестра до сих пор не пришла на вечернику в честь открытия. Арон молча покачал головой и пожал плечами, показывая, что о причинах отсутствия Эбби ничего не знает.

Волшебник закипал все больше. Она просто обязана сегодня быть здесь — не ради него, так ради Джорджа. Фред быстро начал спускаться по лестнице, намереваясь сейчас отправиться в «Арканум» и силой притащить сюда Латимер, даже если для этого придется искать ее в лабиринтах архива или схлестнуться в перепалке с Одли. Он притащит сюда эту упрямую, невыносимую, до сумасшествия преданную своей работе волшебницу, которая без всякого дозволения занимает теперь все его мысли! А если ради исполнения этого дерзкого и простого, как плюй-камень, плана придется прервать свидание Латимер с крутым мракоборцем Догерти, то он сделает это с превеликим удовольствием. И никакая грядущая нравоучительная трепка ему не помешает!

Пока Фред шел вдоль прилавков, стараясь не замечать встревоженного взгляда Джинни, пылая праведным гневом, он запрещал себе думать, что с Эбби могло что-то случиться на внеочередном задании «Арканума». Пускай повод для ее отсутствия будет куда более банальный. Тогда и его злость будет вполне законной.

На лестнице, ведущей к выходу из магазина, сидела Гермиона. Девушка не обращала внимания на то, что уже изрядно помяла свой прекрасный сарафан, и, удобно устроившись на ступеньках, читала принесенную с собой книгу. После того как Гермиона искренне поздравила Фреда, вечеринка заняла волшебницу ровно на час. Не успел Фред к ней подойти, как девушка быстро поднялась с места и подбежала к входным дверям, за которыми первой увидела две маячившие фигуры.

— Как хорошо, что вы еще не разошлись! Я бы чувствовала себя виноватой до скончания века! — выпалила Роуз Гернли, едва переступив порог.

— То есть где-то пять с половиной месяцев? — уточнила Гермиона не без иронии.

— В мире Роуз это довольно много, поверь мне. Привет! — Зашедшая вслед за подругой Эбби обняла Гермиону. Она, как и Роуз, выглядела вымотанной, но все-таки радостной. Одежда обеих подруг была в краске, а волосы Эбби были закреплены на затылке с помощью кисти. Волшебница виновато посмотрела на Фреда, который и не собирался скрывать свою злость. И он бы только под пытками признался, что с его души свалился тяжеленный камень страшного предчувствия, когда он увидел живую и невредимую Латимер в дверях магазина. И никакого Догерти.

Роуз взлетела по лестнице первой, буквально впихнула Фреду подарок в яркой обертке, чмокнув мимоходом парня в щеку, и опять затараторила:

— Давай договоримся, что ты спустишь всех гиппогрифов своего неудовольствия на меня, хорошо? Потому что это я виновата в нашем опоздании. Но видел бы ты, что сотворила Эбби в больнице Святого Мунго!

Следующую четверть часа Роуз с удовольствием рассказывала о том, что в просторном холле второго этажа, рядом с крылом, в котором на длительном исцелении находились дети, Эбигейл целый день сегодня творила волшебство. С разрешения старшего Целителя и главы Святого Мунго она оживила стены холла и ближайших коридоров. Волшебница создала четыре времени года в разных частях отведенной ей территории, и это место вовсе перестало походить на больницу. В углу зеленого лета теперь жили вредные садовые гномы, соперничающие за внимание с лепреконами. По золотой и багряной листве грациозно вышагивал единорог. Из пышных искрящихся сугробов выпрыгивали неугомонные нюхлеры, а из-за стены заснеженного уютного домика, из трубы которого поднимались в ночь клубы жемчужного дыма, выглядывал застенчивый лунный телец.

Не только маленькие волшебники и волшебницы влюбились в это красочное чудо. Многие Целители привели на второй этаж своих подопечных, вынужденных жить в больнице неделями и месяцами. И дети, и взрослые зачарованно смотрели на оживающие картины и хотя бы ненадолго погружались в счастливую сказку. Томас Макфарлан, помогавший Эбби смешивать краски, убежденно заявил, что у Кристалла Грёз появился достойный соперник в создании исцеляющих иллюзий. А у миссис Гернли не случилось ни одного припадка за этот день. Завтра она должна была вернуться домой.

Пока Роуз заговаривала его, Фред снова незаметно оказался в гуще празднующих. Он выслушал всю пылкую защитную речь волшебницы и понял, что очень хочет увидеть все эти рисунки. А злиться, похоже, ему больше было не на что. Фред видел, как сияло счастьем лицо Роуз, хотя под ее глазами еще лежали серые тени и улыбалась она как-то неуверенно, будто забыла, как это делается.

— Где тут у вас медовуха? Я должна поднять бокал за возрождение! Во всех смыслах этого слова. Ну что? Обещаешь не сердиться? — напоследок спросила девушка.

— Будем считать, что ты меня обезоружила, — согласился Фред, наполняя бокал для Роуз.

— Такова и была задумка.

Довольная Роуз отправилась здороваться со всеми гостями, оставив друга дожидаться куда-то скрывшуюся Эбби.

Она нашлась в компании Верити, Джинни, Арона, Гарри, Рона, Ли, Симуса и Дина. Друзья расположились в рабочей подсобке-кабинете Верити прямо за ее столом и, разбившись на пары, играли во Взрыв-колоду на желания. Ли не забывал сыпать шутками, подтрунивая над только что проигравшим Симусом. Джинни, нахватавшись приемчиков от Фреда и Джорджа, вовсю мухлевала, а Эбби, пока не присоединившаяся к игре, беззастенчиво подсказывала Арону, стоя у брата за спиной.

Фред стоял в дверном проеме, прислонившись к косяку и опустив руки в карманы джинсов. Он наблюдал за играющими и перешептывающимися Эбби и Ароном. Волосы девушки растрепались, щеки разрумянились, а глаза светились. Оказывается, за эти пару недель Фред успел соскучиться по ее заразительному смеху. Теперь ему хотелось, чтобы этот вечер не заканчивался. Чтобы она подольше побыла рядом. Даже вместе с этой невероятной компанией.

В какой-то момент Эбби отвлеклась (или почувствовала пристальный взгляд) и заметила его. А еще волшебница заметила в глазах Фреда всю ту нежность, которую он не мог высказать, тоску по ней, мучительную и сладкую. Он действительно тосковал по не своей девушке, но не потому, что их разделили несколько недель упорной работы без выходных, а потому, что он сам — еще в Хогвартсе — придумал уйму оправданий того, почему им не стоит сближаться по-настоящему. В его глазах отразилась и непокидающая тревога за нее. Никто не знал, чем закончится эта история с Часами Годара, в которой слишком много касалось Эбигейл Латимер.

Фреду стало страшно. Страшно оттого, что ему наконец-то поддалась разгадка собственных чувств.

Парень не планировал быть застигнутым врасплох, поэтому не смог вовремя вернуть своему взгляду привычную беззаботность. Здесь и сейчас, в одну минуту, не произнеся ни слова, Фред так глубоко открылся Эбби, как не смог открыться за все время их знакомства. И возможно, безмолвно сказал ей гораздо больше, чем нужно, потому что Эбигейл вдруг перестала улыбаться, нервно завела за ухо упавшую на лоб прядь. Она коснулась плеча Арона, показывая, что скоро вернется, и, порядком смущенная взглядом Фреда, подошла к нему. Девушка старалась говорить не очень громко, но в пылу игры их в любом случае вряд ли бы кто-то услышал.

— Роуз собиралась быть сегодня моим защитником. Но я уже приготовила оправдательную речь на всякий случай.

— Все нормально. Роуз справилась, — улыбнулся Фред, стараясь, чтобы хотя бы его голос звучал как обычно.

— Фред, все хорошо? — взволнованно спросила девушка.

— Нет, — он покачал головой. — Все просто замечательно.

1996 — 1997

Рождество выдалось холодным. За несколько дней до сочельника ударили морозы, а затем не переставая валил снег, украшая землю белоснежными барханами. Казалось, что природа вокруг «Норы» — или во всем мире — замерла, затаила дыхание, решив подарить на это праздничное время покой. Никто, кто гостил в доме Уизли, об этом не заговаривал, но все с тревогой думали, что это было затишье перед бурей. Кто из родных и близких соберется под этой крышей уже в следующем году?

Фред и Джордж с достоинством и своим неповторимым стилем справлялись со свалившимся на них успехом. Торговля во «Всевозможных Волшебных Вредилках» шла бойко и приносила очень неплохой доход. Юным хозяевам магазина, которым никогда не приходилось занимать авантюризма, сметливости и чутья, за короткое время пришлось обзавестись хваткой предпринимателей. И это тоже у близнецов Уизли вышло здорово, с присущим им талантом.

Но в «Норе» Фред и Джордж не переставали быть все теми же отчаянными выдумщиками, хотя и довольно повзрослевшими. Они с удовольствием подтрунивали над Роном и его умением заводить «оригинальных девушек» или от души награждали крепким словцом Перси, все еще делающего вид, что у него нет семьи. А еще периодически сокрушались по поводу трудностей самостоятельной жизни — желательно так, чтобы слышала миссис Уизли, далеко не сразу простившая сыновей за историю с побегом из школы.

Сочельник обещал быть беззвездным. По небу плыли громады темно-серых снеговых туч — погода отвечала настроению, царившему в «Норе». Много гостей в этот вечер не ждали, но богатый на различные яства ужин все равно должен был состояться. Поэтому Фред, Джордж и Джинни во главе с уже прибывшим Римусом были отправлены на заснеженный огород для сбора овощей.

— Жаль, что Тонкс не смогла сегодня прийти, — сказала Джинни, зябко кутаясь в вязаную кофту. — И Гермиона, и Эбби в этот раз очень далеко.

Добавлять, что в это Рождество с ними не будет и Сириуса — уже никогда не будет — Джинни не стала. Мрачности и так было довольно. Люпин, который выглядел сегодня еще более потрепанным и худым, чем обычно, и оттого более несчастным, вздохнул в ответ:

— Главное, чтобы с ними все было в порядке.

— Гермиона с родителями. А Тонкс все чаще пропадает на заданиях Ордена и мало дает себе отдыха.

— Да, — подтвердил маг, и на его лицо легла мрачная тень.

— А Эбби и вовсе сейчас неизвестно в каком краю по заданию своего… «Арканума». — Джинни подняла глаза к черному небу, навстречу начинающемуся снегопаду. — Кто знает, с чем ей приходится сталкиваться.

— Эбби специально отправил подальше от всех возможных опасностей мистер Латимер. Точнее — он поспособствовал, чтобы ее присоединили к особому проекту. Пока Эбби в своей длительной командировке, ей ничего не грозит, — произнес Джордж, раздумывая, какой сугроб ему раскапывать в поисках отправленных на зимовку артишоков.

— Ты в этом убеждаешь нас или себя? — уточнила Джинни, которую не обманула напускная уверенность в голосе брата. — Ее кузенов-маглов переезд не спас от нападения Пожирателей смерти.

Джордж зыркнул на сестру, напомнившую о том, о чем помнить не хотелось.

— Ну-ну… Где же твой оптимизм? — Люпин добродушно похлопал по плечу Джинни, готовую ответить не менее красноречивым взглядом. — Джордж прав. Работа в проекте «Пандора» убережет Эбигейл... По крайней мере — до тех пор, пока Пожирателей смерти всерьез не заинтересуют магические артефакты.

Услышав эту оговорку, Фред тут же забыл про морковь, которую вытягивал из грядки, и уставился на Римуса:

— Превосходно! Это и есть оптимизм? Что за Пандора такая?... Ай! Ты… мерзкий подлюка!

Последние слова Фред в сердцах выкрикнул в адрес гнома, улучившего момент и укусившего парня за лодыжку. Садовый вредитель с довольным хмыканьем успел нырнуть обратно в сугроб, а Фред доковылял до крыльца и загнул штанину, чтобы полюбоваться глубокими следами зубов на ноге.

Джордж тоже полюбопытствовал и оценил рану брата:

— Жить будешь. А хорошенькая продавщица из магазинчика в деревне сможет вдоволь над тобой поохать и проявить свою заботу.

— И лучше не уточнять, какое именно существо тебя покусало, — посоветовал Римус, освещая волшебной палочкой лодыжку Фреда. — Это прибавит тебе привлекательной таинственности.

Джинни решила вмешаться с дружелюбной шуткой:

— Минуточку. «Хорошенькая продавщица», Джордж? Наверное, я давно не писала Эбби. Знать бы только куда…

— Она сама пишет, когда можно. Редко, но пишет, — сказал Джордж. — Я уже отправил ей ответ, передал поздравления от всех нас. И даже написал про ту самую продавщицу, которую считает хорошенькой Фред, а не я. — Парень сделал акцент на последних словах.

— Так вот откуда ветер дует! А я-то думал, почему Латимер считает меня неисправимым ловеласом? Так, ладно. Я должен отомстить.

Раздосадованный Фред вручил брату потрепанный букет из моркови и отправился ловить гнома. Наблюдая за этой сценкой, даже Люпин слегка повеселел и позволил себе улыбнуться.

Позже волшебник устроился у жарко растопленного камина и подробней рассказал желающим о проекте под названием «Пандора». К этому времени гном был обезврежен и помещен на елку в образе очень несимпатичного ангела и праздничный ужин уже закончился. Говорил Люпин вполголоса, не желая мешать миссис Уизли наслаждаться концертом Селестины Уорлок.

— Это далеко не новая идея нашего Министерства Магии, но по-настоящему за это дело взялся «Арканум». Не думайте, никаких секретов я вам не открою, потому что сам их не знаю. Знаю лишь, что одно из направлений работы в этом проекте связано с сокрытием артефактов. Или же их обезвреживанием, если магический предмет в современном мире начинает представлять угрозу.

— Какую, например? — уточнил Фред.

— Например… Звон колокола в одной из древних часовен Уэльса пробуждал совсем недружелюбных привидений на кладбище поблизости. Подобные артефакты сотрудники «Арканума» заменяют искусными подделками, но бывают и более сложные случаи. Особенно если артефакт более тесно связан с миром маглов или вовсе оставлен в их руках специально.

— Зачем же это делать специально? — удивился Гарри, сразу представив какой-нибудь оживший артефакт в доме таких маглов, как Дурсли. — Тем более репутация Пандоры в магловском мире не самая хорошая, насколько я помню. Это что-то из легенд…

— Гермиона точно знает, — тоскливо прокомментировал Рон.

— Магловских легенд я не читал, — признался Люпин. — Но Пандора Уитмор — первая волшебница, предложившая Международной конфедерации магов идею сокрытия артефактов у всех на глазах. В тех случаях, когда это возможно, и до той поры, пока это не станет угрожать жизням волшебников или маглов. Это было в начале девятнадцатого века. До самого проекта «Пандора» оставалось еще почти сто лет, но идея принадлежит ей.

— И воплощение этой идеи решило сразу несколько проблем, — присоединился Билл, подойдя к сидящему в кресле Люпину. — В мире довольно много артефактов различной силы, и для них сложно придумать безопасное хранилище, в котором они могли бы мирно соседствовать. Да и широкой огласки это помогает избежать. Вы можете пройти мимо магического предмета и даже не догадаться об этом.

— И это хороший способ скрыть местонахождение артефактов от тех, кто желает использовать их в неблаговидных целях, — понял Фред.

— Именно, — кивнул Билл и все же покинул компанию, заметив, что между его невестой и матерью назревает конфликт на почве любви-нелюбви к творчеству Уорлок.

— Так вот чем занимается наша Латимер! Немного и немало — спасает мир! — воодушевился Фред.

— Но огрехи в этом плане есть, ведь так? — насторожился Джордж. — Общего хранилища у артефактов нет, но все равно существуют какие-то записи о них, архивы. И их тоже можно украсть.

— Думаю, этой проблемой сейчас и занимаются волшебники в проекте «Пандора», — сказал Люпин. — Они делают все, чтобы Пожиратели смерти или сам Волан-де-Морт не добрались ни до сильнейших артефактов, ни до архивов. Накладывают новые чары, уничтожают, заново прячут…

— Поэтому Эбби не может писать нам часто. Чтобы не выдать случайно свое местопребывание, — утвердительно произнесла Джинни, глядя на языки пламени в камине.

— И это называется безопасная командировка? — поинтересовался Джордж, ни к кому конкретно не обращаясь. Вопрос прозвучал саркастично и слегка нервно.

— Сейчас всё только относительно безопасно… — начал Люпин.

— Латимер в своей стихии, — попытался поддержать брата Фред. — Она наверняка спрячет артефакты так, что потом никто из Министерства их сотню лет не найдет.

Джинни улыбнулась:

— Помните, как она рассердилась из-за какого-то розыгрыша и спрятала ваши метлы? Никто и не догадался, что нужно искать в печной трубе…

Посреди этой фразы Джордж поднялся с места и вышел из гостиной, а потом и из дома — на заснеженный двор. Римус молча отхлебнул из кружки, которую все это время держал в руках. Он прекрасно понимал состояние Джорджа.

Каждый после рассказа о «Пандоре» задумался о своем, глядя на падающий за окном снег, на венки из остролиста, развешанные в уютной гостиной, и слушая успокаивающие строки песен о светлом Рождестве и долгожданном счастье.

Фред специально отсчитал пять с половиной минут, которые мысленно отвел для одиночества брата, накинул пальто и тоже вышел во двор, все еще слегка прихрамывая. Джордж пересек по узкой тропинке весь сад и остановился у самой ограды, куда едва доходил свет от окон и гирлянд «Норы». Он смотрел на снежное поле, окутанное голубыми и синими тенями. Фред встал рядом с братом. На их головы и плечи плавно ложились пушистые снежинки.

— Я тоже скучаю по Латимер.

Джордж повернулся и воззрился на брата, как будто увидел его впервые.

— Не надо испепелять меня взглядом венгерской хвостороги, — улыбнулся Фред. — Спокойно. Я в другом ключе скучаю. Не так, как ты.

— Это был не этот взгляд. Просто неожиданное начало для разговора по душам.

— Вообще-то, я надеялся, что это будет твой монолог. Я лишь хотел поделиться первым, чтобы прорвать, так сказать, плотину твоих чувств, — патетично произнес Фред, не отрывая глаз от задумчивого лица Джорджа, который опять отрешенно вглядывался в ночной мрак.

— Не заставляй меня произносить, что с Эбби все будет в порядке, — уже серьезно продолжил Фред. — Иначе я тоже впаду в тихую панику.

— Вот это было бы неплохо. Я панику имею в виду, — оживился Джордж и отвлекся от созерцания белоснежного покрывала. — А то ты чересчур безоблачно спокоен по поводу Эбби. Это начинает раздражать.

— О да, я это чувствую, — ухмыльнулся Фред. — Ты бы предпочел, чтобы я заламывал руки и горестно причитал, когда от Латимер долго нет вестей? Это был бы уже неплохой повод для твоей ревности.

— Я бы предпочел, Фредди, чтобы ты перестал обманывать сам себя, — отчетливо произнес Джордж, а потом достал из кармана сложенный в несколько раз кусок пергамента и протянул обескураженному брату. — Это было в послании Эбби, письмо для тебя.

— И что в нем? — глупо спросил Фред, принимая пергамент.

— Ты правда думаешь, что я прочел? — хмыкнул Джордж. — Я все равно по твоему лицу все пойму.

Первое удивление от такого сюрприза прошло, и Фред просто положил письмо во внутренний карман пальто, отогнав от себя мысль, что от пергамента повеяло ароматом жасмина.

— Спасибо.

— Да мне-то не за что. — Джордж помолчал немного. — Когда в августе Эбби сказала, что «Арканум» отправляет ее в эту тайную, Мерлин ее подери, экспедицию, я даже обрадовался. Абсолютно искренне. Думал, что так действительно будет безопасней.

— Еще бы. Особенно после того, что случилось с ее родственниками, и после угроз ее семье. Но саму Латимер еще пришлось уговаривать уехать!

Джордж повернулся к сияющей золотыми окнами «Норе»:

— Если бы таким образом можно было уберечь всех наших родных и близких — спрятать, как артефакты, то…

— … как было бы все легко, — закончил Фред, а потом объявил уже более жизнерадостно: — Но легко в ближайшее время точно не будет, поэтому предлагаю оставаться вместе. И Латимер скоро тоже вернется. Ты же ее знаешь.

— В этом и проблема, — улыбнулся Джордж и, немного погодя, добавил уже в спину уходящему брату. — Ты так и не скажешь мне?

Фред обернулся.

— Ты же вечно хвалишься, что можешь читать мои мысли.

— Когда это я хвалился? Я сама скромность!

— Да-да. И даже сегодняшним вечером скромно умолчал об этом. Целых три раза!

Фред уже возобновил свой путь по тропинке к дому, но получил удар снежком в плечо.

— А вот это другое дело! — обрадовался он, поворачиваясь к Джорджу, готовящему новый снаряд.

В семье Уизли не любили нарушать рождественскую традицию снежных баталий.

* * *

Все изменила гибель Альбуса Дамблдора. Она стала страшным предзнаменованием скорых перемен, грядущей тьмы. Навсегда ушел волшебник, которого по-настоящему боялся Тот-Кого-Нельзя-Называть. И вмиг те волшебники, которые прекрасно осознавали, что происходит, почувствовали себя беззащитными, осиротевшими.

Эбби больше не могла слушать увещевания отца и матери, и, как только представилась возможность, волшебница вернулась к работе в Лондоне. В огромном штате «Арканума» ей досталась должность секретаря в Отделе завещаний и наследования, но жаловаться девушка не собиралась. Главное — она была рядом с теми, кто ей дорог. И если чему-то страшному действительно суждено случиться, то Эбби намерена разделить эту участь со всеми.

Ее помощь понадобилась во время операции «Семь Поттеров», назначенной на конец июля. Девушка была готова рискнуть так же, как и остальные члены Ордена, и стать одним из семерых Гарри, должных запутать Пожирателей смерти. Но у Грюма был другой расклад. Собравшиеся в «Норе» волшебники (все, кроме Наземникуса и Кингсли) в подробностях обсудили план вызволения Гарри Поттера из дома Дурслей, а напоследок Грозный Глаз достал из приготовленного заранее кожаного футляра странный округлый предмет. Перед всеми на столе оказался многогранник из черного, будто потухшего, стекла.

— Эбигейл, если ты заметила, твое имя в нашем плане еще не звучало, — проскрежетал Грюм.

— Лично меня все и так устраивает, — мигом встрял Джордж.

— Поддерживаю, — не отстал Фред.

— Меня не устраивает, — поправила обоих Эбби.

— Помолчите вы, трое! — осек всех Грюм. — Каждый займется своей работой! Поэтому для Эбигейл будет особое задание. При защите домов членов Ордена не следует уповать только на заклинание Доверия и стандартные охранные чары. Есть отличная подстраховка. Это… — Грюм указал скрюченным пальцем на многогранник.

— «Двенадцать», — одновременно произнесли Эбби и Гермиона, не отрывая взгляда от темнеющего на скатерти пугающего предмета. Он теперь не казался непроницаемым — в самом сердце многогранника затеплилась золотая крупинка, зависшая в стеклянной темноте.

— Что — двенадцать? — не понял Рон. — Ну, то есть грани-то мы считать умеем, но…

— Так это вы его взяли! — перебила Эбби. — Я никак не могла во время сверки описей найти его в сундуках и реликвариях Новака.

— Аластор Грюм, вмешивающийся в дела «Арканума», — это что-то новенькое, — оценил с ухмылкой Билл.

— Никакого криминала, — отмахнулся Грозный Глаз. — Я лишь позаимствовал его для дела. Когда «Двенадцать» сыграет свою роль, ты, Эбигейл, вернешь его в коллекцию. Так наш секрет будет еще в большей сохранности. Имре вбил себе в голову, что никому больше не доверит этот артефакт, и решил превратить его в мертвый груз в своем собрании. Якобы он слишком опасен.

— Так и есть…, — тихонько пробормотала Гермиона.

Магический глаз Грюма бешено завертелся, выдавая крайнее раздражение хозяина. Но сам волшебник только вдохнул поглубже и продолжил объяснять:

— Мне нужно согласие одного конкретного человека и никаких комментариев! Эбигейл, от тебя требуется с помощью «Двенадцати» обеспечить более мощную защиту всем домам, которые будут участвовать в нашей операции. И усилить портальные коридоры. Четыре ячейки, как ты видишь, уже задействованы. Наверняка самим Новаком. Но это значит, что осталось еще восемь. Нам хватит. Что ж, если всем все понятно, можно отправляться спать. День завтра не из легких.

Грюм грузно поднялся из-за стола, передав перед этим Эбби футляр для артефакта.

— Постойте, — остановил его удивленный Фред, тоже поднимаясь со своего места. — Вы даже не уточните, справится ли с этой задачей Латимер? Судя по выражению лица Гермионы, работать с «Двенадцатью» — это не златоглазок собирать.

— Ты сомневаешься, что мне это под силу? Я правильно поняла? — опешила Эбби, но Фред даже не повернулся в ее сторону.

Грюм же пристально измерил Фреда взглядом магического глаза:

— Да нет. Парень, похоже, хочет спросить, насколько работа с этим артефактом опасна для волшебника. Очень опасна. Но не для того, кого дотошный Теренс Одли почти год учил, как правильно обращаться с архитектоникой сложнейших артефактов. Так что — нет, я не буду уточнять, справится ли Эбигейл.

На этом собрание уже точно завершилось. Грозный Глаз не дал больше ни одного пояснения и велел всем расходиться до завтрашнего утра. Но Эбби спать не хотелось совсем — в ней кипела жажда деятельности и странная обида на Фреда. Странная потому, что девушке приходилось выслушивать от него те еще злые шутки в свой адрес, а до смешного оскорбительным ей показался именно его вопрос на общем собрании. Особенно выводило из себя, что после обсуждения Фред ей и пары слов не сказал. Он пребывал в своем обыкновенном благодушно-насмешливом настроении, но старательно избегал Латимер.

Эбигейл знала, что братья отправятся на ночь в свою квартиру в Косом переулке, поэтому, предупредив миссис Уизли, заняла комнату близнецов. Волшебнице не терпелось начать работу с артефактом уже сейчас, в темноте, тишине и покое, чтобы завтра впопыхах не допустить ошибки.

Девушка расчистила себе место на полу в центре комнаты, которая все так же напоминала жилище сумасшедших изобретателей. «Двенадцать» Эбби положила прямо перед собой, а вокруг разместила предметы, должные стать порталами — их нужно было связать с артефактом. Раздражение мешало сосредоточиться.

До того, как она успела проделать хоть какие-то манипуляции, послышался энергичный стук в дверь и на пороге возник Джордж.

— Конечно, очень странно стучать в дверь собственной комнаты, но раз уж у меня такие гости… — Волшебник тоже устроился на полу, рядом с Эбби. — Давай я провожу тебя домой. А завтра мы все примемся за работу.

— Завтра и так будет чем заняться, — упрямо произнесла Эбигейл, но руку с палочкой все же опустила. — Я должна буду почти постоянно следить за артефактом, чтобы все шло как надо, пока все не окажутся в «Норе». А потом запечатать чарами «Двенадцати» ваш дом.

— Как это работает? Грюм — тот еще рассказчик.

— «Двенадцать» — это своеобразный узел, на котором можно завязать множество чар, — охотно начала пояснять Эбби. — От его граней я проведу магические нити ко всем порталам, и тогда использовать эти порталы смогут только члены Ордена. Никто из посторонних даже ухватиться за них не сможет. Это очень правильный ход, я понимаю Грюма. И в этом случае «Двенадцать», то есть сам артефакт, а не человек, становится Хранителем тайны. Не добравшись до артефакта, не доберешься и до дома. И так можно сделать двенадцать раз.

— А чего так боялся Новак, пряча «Двенадцать» в своей коллекции?

— Очень легко все уничтожить. Достаточно лишь разбить стеклянный многогранник и…

— И?

— И, я думаю, ваш с Фредом фейерверк, устроенный в Хогвартсе, покажется детским лепетом, — девушка устало потерла ладонями лицо. Сегодня нужно хотя бы связать артефакт с порталами. Остальное — завтра.

— Значит, нужно держать от него подальше Наземникуса Флетчера, — сделал вывод Джордж, а потом вдруг добавил. — Фред уже ушел. Успел при этом огрызнуться на половину домашних, но неудачно нарвался на Джинни.

— О, могу себе представить! Неужели на тебя он тоже огрызается?

— Так как я сама тактичность и деликатность, то для него это просто неинтересно. Ну вот, ты уже улыбаешься. Я рад.

Поводов для улыбок и подобных разговоров наедине действительно было мало в последнее время. Эбби вернулась месяц назад, но к прежней легкости в общении с Фредом и Джорджем — ее лучшими друзьями — вернуться не получилось. После долгой разлуки между Эбигейл и Джорджем появилась непонятная отчужденность. Совершенно точно не было никаких обид, но оставались недомолвки. Временами они будто боялись подойти друг к другу, хотя привычно не отводили один от другого глаз.

Эбби по своей старой привычке затаила дыхание и положила голову на плечо Джорджа. Девушка поймала себя на мысли, что это нужно было сделать уже давно, чтобы на нее снизошло, наконец, долгожданное спокойствие. Джордж не отстранился, а, осторожно повернув голову, дотронулся губами до лба Эбигейл. Так он мог бы поцеловать Джинни.

В этот момент они оба словно вернулись в ту ночь Святочного бала. Зачарованный сад, фонтан, их первый поцелуй… Поцелуй двух друзей, которым хотелось чего-то большего, потому что казалось идеальным вариантом. И теперь их как молнией ударило.

Они немного отодвинулись, посмотрели друг другу в глаза. Они думали об одном и том же. И вдруг осознали, что быть вместе так же, как еще полгода назад, им снова мешает чувство неловкости и сомнения — может ли между ними быть что-то, кроме искренней и преданной дружбы? Эбби и Джордж действительно могли понимать друг друга с полуслова, угадывать настроение, и на расстоянии один переживал за другого, как за самого себя. Но время доказало, что от этой близости они хотели больше, чем она могла дать.

Эбигейл неуверенно улыбнулась, и ей стало невероятно легко, когда она увидела такую же светлую улыбку на лице Джорджа. Ту самую улыбку, в которую влюбилась три года назад. Потому что тогда, казалось, невозможно было поступить иначе.

— Похоже, мы оказались гораздо большими друзьями, чем думали, — задумчиво произнес Джордж, удивленный своим открытием. Хотя эта фраза уже давно вертелась в голове.

— Я знала, что ты это скажешь! — воскликнула Эбби и тут же закрыла рот ладонями, испугавшись, что перебудила весь дом.

— Значит, пора записывать тебя в мои сестры-близнецы. Но — надо заметить — парой мы тоже были замечательной, — с напускной серьезностью подытожил парень.

— Просто превосходной, — кивнула Эбби. — Нам никто и в подметки не годился.

Что нужно было делать дальше? Что говорить? Они так и сидели напротив друг друга, грустно улыбаясь, не до конца понимая, почему вышло так, как вышло.

А потом волшебник внезапно подмигнул девушке и распахнул объятия:

— Иди сюда, Латимер.

— Нееет… Хоть ты не начинай, — поморщилась Эбби, но все равно обняла друга, удобно устроив макушку под его подбородком. — Ты только не отправляйся уже завтра к этой вашей «хорошенькой продавщице» из канцелярского магазина. Я еще не забыла курс проклятий, если что.

— За кого ты меня принимаешь? Конечно, я подожду пару дней… Я пошутил! Пошутил... Но как бы то ни было, — вернулся в реальность Джордж, — знай: я не в восторге, что тебе предстоит сложнейшая работа с опасным артефактом.

— А я не собираюсь делать вид, будто рада, что завтра ты и Фред будете рисковать своими жизнями. И все остальные тоже…

Личные переживания вновь отошли на второй план. Опасность со стороны непредсказуемого врага все еще висела над головами темной тучей, и это было куда важней.

Они вернулись к созерцанию грозного артефакта на полу комнаты. Ледяной блеск звезды внутри уже тревожил. Эбигейл все-таки взялась за волшебную палочку. Шепча под нос заклинание, она осторожно дотрагивалась поочередно до граней «Двенадцати» и вела тонкую золотую нить к каждому из порталов. Так волшебница плела прочную связь, которая должна была позволить остаться всем целыми и невредимыми под крышами домов членов Ордена Феникса.

Джордж задержался в доме родителей вместе с Эбби до глубокой ночи.

* * *

Миссис Уизли, Джинни и Эбигейл погрузились в состояние напряженного ожидания сразу после того, как все участники операции «Семь Поттеров» покинули «Нору». У Эбби хотя бы был артефакт, благодаря которому она могла отвлечься, постоянно проверяя, все ли нити целы, не разрушились ли заклинания.

Волноваться по-настоящему все стали, когда ржавая масленка, а за ней старые парусиновые туфли возвратились без Рона, Тонкс, Фреда и мистера Уизли. Глядя на мертвые порталы, Эбби ощущала гулкую пустоту внутри. Стараясь не заговаривать с миссис Уизли и Джинни, волшебница ринулась на кухню, где на столе вполне обыденно расположился «Двенадцать».

«Где же ты, Фред? Невыносимый, упрямый…», — стучало у волшебницы в голове. Она не хотела вспоминать, как холодно они попрощались вчера и сегодня перед отлетом…

Золотое свечение внутри многогранника увеличилось в несколько раз после всех наложенных на него чар. Эбигейл была уверена, что все сделала правильно, потому что проверила и перепроверила не один раз. Но теперь она опять склонилась над черным стеклом и аккуратно коснулась палочкой определенных граней, которые были связаны с прибывшими в одиночку порталами. Все верно. Нет ни огрехов, ни сбоев. «Где же вы?!»

Яркая синяя вспышка возвестила об еще одном сработавшем портале. Эбби мигом начала «завязывать» нить, закрепляя все защитные заклинания над домом родителей Тонкс, откуда только что прибыли Гарри и Хагрид. Убедившись, что с ними все в порядке, волшебница начала отсчитывать минуты до появления Люпина и Джорджа. Но облегчение от того, что их портал вернулся не один, тут же сменилось ужасом.

Гарри и Римус пронесли мимо Эбби истекающего кровью Джорджа Уизли. Девушка действительно забыла, как дышать. Она тоже бросилась в гостиную, но Люпин, положив парня на софу, буквально приказал ей, указав на кухню:

— Вернись к артефакту! Сейчас же!

Эбби подчинилась и чисто механически провела все необходимые манипуляции над сверкающим многогранником. Она даже не пыталась унять дрожь в руках. Она не обратила внимания ни на допрос, устроенный Гарри Люпином, ни на прибытие Кингсли с Гермионой. Волшебница просто делала то, что должна была делать: не отходила от стола и завершала сложную схему чар, не позволяя даже краем сознания касаться лежащего в гостиной Джорджа.

Короткая передышка наступила тогда, когда у «Норы» материализовались мистер Уизли и Фред. Они с грохотом влетели в кухню, едва прослышав о Джордже. Фред случайно встретился с Эбби взглядом, которая не могла сказать ничего успокаивающего. Облегчение от того, что Фред цел и невредим, смешалось со жгучей тревогой за его брата, и девушка дала волю слезам. Они вместе вбежали в гостиную и встали возле софы. Миссис Уизли уже остановила кровотечение, но отрезанное темным заклинанием ухо восстановить было нельзя.

Эбби никогда не видела Фреда таким безмолвным и потерянным. Казалось, он поверить не мог, что с его братом могло случиться что-то страшное. В себя он пришел только после шутки Джорджа про слизняка.

Когда разрыдавшуюся миссис Уизли заключил в объятия ее муж, Эбигейл осторожно подошла ближе к софе и взяла Джорджа, прикрывшего на миг глаза, за руку.

— Ты здесь?

— Я здесь, — тихо ответила Эбби, стараясь не заплакать снова.

— Еще не разбила эту драгоценную стекляшку?

— Представь себе, нет, — через силу улыбнулась девушка.

Фред, стоящий рядом, хотел было что-то сказать, но Эбби сорвалась с места: вернулись Рон с Тонкс, а за ними и Билл с Флёр. И волшебница полностью запечатала «Двенадцать», завершив чары витиеватой формулой на латыни. Только после этого она ощутила всю смертельную усталость и тяжело опустилась на стул. Еще одним ударом сегодняшнего вечера стала гибель Грозного Глаза Грюма.

— Спасибо, Эбигейл. Ты умница. Еще раз убедился, что мне довелось учить одаренную волшебницу, — ободряюще произнес Люпин, положив руку ей на плечо.

В ответ девушка просто кивнула, зачем-то отмечая в уме странное совпадение: из четырнадцати магов, отправившихся сегодня защищать Гарри Поттера, в «Нору» вернулись только двенадцать.

Джордж был оставлен ночевать в их бывшей с Фредом спальне. В той самой, в которой они с Эбигейл разговаривали по душам только вчера. А девушке казалось — целую вечность назад. Джорджа уговорили выпить несколько необходимых снадобий, и теперь он мог забыться сном, но время от времени ненадолго просыпался и вглядывался в темноту. Дежурить по очереди у его постели — просто для того, чтобы проконтролировать исцеление от проклятия — вызвались Фред, Джинни и Эбби.

Эбигейл дремала, облокотившись на изножье кровати Фреда. Когда дыхание Джорджа вместо глубокого и ровного стало частым, она поняла, что его целебный сон вновь прервался.

— Хочешь воды?

— Нет, спасибо. Хотелось бы, чтоб поскорей эта ночь закончилась. — Джордж осторожно дотронулся до повязки на голове. — Не то чтобы я был против твоей компании… Но почему над моей постелью не склоняется безутешный брат?

— Который из них?

Даже в темноте Эбби почувствовала на себе укоризненный взгляд за недогадливость, поэтому сразу продолжила:

— Наверное, он внизу. Он… очень испугался за тебя. — Перед Эбби снова промелькнуло белое, как мел, лицо Фреда.

— Он ушел больше пяти минут назад?

— Да.

— Непорядок… Уже перебор. Его нельзя… оставлять одного…

— Я могу его позвать.

Джордж не ответил. Эбби замерла в ожидании, а потом услышала его мирное сопение. Через пару минут сменить ее пришла Джинни. И волшебница, стараясь не шуметь, выскользнула из комнаты, спустилась в гостиную. Дом спал, забыв о тревогах дня: то громче, то тише тикали часы, на кухне покряхтывал чайник, в прихожей, устраиваясь поудобней, шуршали тапки.

Эбигейл выглянула на задний двор. Фред сидел на ступеньках крыльца спиной к дому. Девушка почти физически ощутила, как он застыл внутри, парализованный страхом за жизнь брата. Связь близнецов Уизли всегда была особенной, ни на что не похожей. И несмотря на великое множество различий (заметных скорее сердцу, нежели глазу), они были один продолжением другого. И было странно — невозможно, неправильно — даже предполагать, что их судьбы пойдут по разным дорогам и что одна из дорог внезапно окажется короче другой.

Эбби хотелось помочь Фреду, произнести некое волшебное слово, которое развеяло бы мрак, подарило бы надежду — пусть хрупкую и временную — на то, что с его родными все будет хорошо. Она села рядом с волшебником, который по шагам догадался, кто нашел его.

Лед молчания Фреда пугал. Эбби с неожиданной остротой осознала: она боится, что он оттолкнет ее. И этого девушка точно не выдержит. Конечно, она ответит колкостью на колкость и язвительной иронией на ядовитый сарказм — в обиду себя не даст. Но мучительного отчуждения не выдержит. В этом заключалось одно из главных различий Фреда и Джорджа. Джордж никогда не отдалялся от Эбигейл даже в крайней злости, никогда не позволял забыть, что они друзья.

А Фреда она часто не понимала. Видела и знала его настоящего, но не понимала его отношения к ней. И боялась.

Боялась его холодности и его внимания.

Боялась его насмешек или же внезапной похвалы.

Боялась, что окажется ему не нужна.

И очень долгое время открещивалась от чувств к нему. К Фреду Уизли.

Но здесь и сейчас он и не думал ее прогонять.

Закованная странной близостью, Эбигейл сама молчала и в ночной тишине, казалось, могла услышать стук сердца Фреда. Или собственного сердца.

— Джордж снова просыпался, но уже заснул. Надеюсь, теперь проспит до утра. Он просил тебе передать, что придумал еще дюжину острот про ушную раковину.

— Уверен, теперь это будет его любимая тема для шуток, — улыбнулся Фред одними губами. — Я так испугался сегодня за Джорджа. И испугался своего страха... В этот раз было хуже, чем когда отца ранили. Тогда у меня хотя бы была злость. А сегодня…

— Бессилие, — тихо произнесла Эбби, поняв, что он хочет сказать, и Фред пристально посмотрел на девушку. — Все обошлось, Фред. Все обошлось.

— Сегодня — да.

По телу Эбби пробежала дрожь — и от произнесенных слов, и от ночной прохлады. Фред тут же стянул с себя свитер, оставшись в футболке, и заставил облачиться в него Эбби. Девушка узнала этот многострадальный свитер, выдержавший не один эксперимент близнецов, и укуталась в него как в добрые воспоминания.

— Твои родители наверняка волнуются. Помочь тебе добраться до дома? Кому-кому, а тебе точно положен отдых.

— Я передала домой, что со мной все хорошо. Хочешь от меня поскорей избавиться?

Фред снова внимательно взглянул на Эбби и даже не пошутил в ответ.

— На самом деле я хотел попросить тебя побыть еще немного со мной.

— Этот вариант мне нравится больше, — ответила девушка и устроилась на ступеньке так, чтобы их с Фредом плечи соприкасались. Ей казалось, что так легче поделиться подаренным теплом.

* * *

Каждый новый рабочий день в «Аркануме» мог оказаться последним. Захват Волан-де-Мортом Министерства Магии прошел незаметно для большей части магического сообщества и почти безболезненно. Следующий вполне логичный шаг марионеточного правительства — контроль над крупнейшей организацией, владеющей магическими артефактами и информацией о них. Это было лишь вопросом времени. Эдвин и Колдер Кройдены не тешили себя надеждой, что им удастся противостоять Пожирателям смерти, на чьей стороне теперь была мощь Министерства. Поэтому все сотрудники — те, кто не отправился в бега, скрывая свое происхождение, — готовились не к бою и не к осаде. Они готовились к побегу.

Спустя три дня после убийства министра Скримджера большая часть артефактов была перемещена или скрыта. Кройдены доверили это дело тем магам, в чьей преданности и силе не сомневались. Сами же владельцы «Арканума» ни на час не покидали особняк, курируя работу оставшихся в их подчинении сотрудников.

Эбигейл должна была закончить работу с перевозкой архивных материалов и с огромнейшей коллекцией Новака, которая совсем недавно поступила в распоряжение «Арканума». Пока далеко не все предметы были отправлены в безопасное место. В сердце территории особняка, представляющего собой каре под стеклянным куполом, Укрыватели и Ремесленники готовили мощный и сложный портал для перемещения артефактов. И использовали они для этого последнюю свободную ячейку в «Двенадцати», даже не догадываясь, сила чьих секретов уже хранится в этом многограннике.

Эбби спускалась на первый этаж, чтобы попасть под Купол и добавить к порталу несколько ящиков с дневниками и мемуарами, плывущими по воздуху перед ней и Гретой Вебер, Искательницей. Девушка уже в который раз поражалась тому, как мгновенно все в жизни может поменяться. Только несколько дней назад она танцевала с Джорджем на свадьбе его старшего брата и иронично комментировала его уверения по поводу тихой зависти Фреда. Ведь это не ему, а Джорджу досталась в партнерши Эбби. Потом волшебница долго сидела под яблоней в саду «Норы» с холстом и красками…

Внезапно — как эхо недавних событий на свадебном празднике — перед Эбигейл и Гретой материализовался сотканный из серебряных нитей патронус. Это был юркий лис с пышным хвостом. Призрачный зверек остановился посреди коридора, пригвоздив к месту Эбби своими темными глазами. Он принес с собой сообщение, прозвучавшее голосом Джорджа:

— Пожиратели смерти только что разгромили Косой переулок и направляются в «Арканум»!

Лис растворился так же быстро, как и возник.

Только не сейчас. У них было слишком мало времени! Но выбирать, к сожалению, не приходилось.

— Ты знаешь, что делать, — отрывисто произнесла Грета, которая не задумываясь поверила патронусу. — Действуй по протоколу.

Вебер направила волшебную палочку на переносимые ими архивные материалы, и они тут же вспыхнули всепожирающим зеленым пламенем. Таков и был протокол: если Пожиратели смерти и верные Темному Лорду сотрудники Министерства явятся в «Арканум», следовало уничтожить все, что они не успели спасти. Волшебницы бросились бежать к главному фойе на входе, откуда и можно было попасть под Купол. Эбби на бегу обернулась напоследок и увидела, как сгинули, не оставив даже пепла, чьи-то дневниковые записи.

В фойе стало понятно, что нежданные гости уже явились. Пожиратели смерти уже сотрясали особняк мощными ударами заклинаний. Стекла и двери жалобно дребезжали. Четверо чародеев спешно запечатывали камины и создавали дополнительные щиты. Несколько минут — вот та фора, которая была у «Арканума» благодаря его независимости от Министерства, за которую всегда ратовали Кройдены. Пожиратели не могли знать, какие именно чары защищали особняк, но прорваться сюда они все-таки были способны.

Эбби сбежала вниз по широкой лестнице, зажигая на ходу стопки документов и брошенные в суматохе артефакты. Девушка старалась не думать, что именно она уничтожает. Когда она выбежала в центр фойе и подняла волшебную палочку, укрепляя пошедшие трещинами белые своды, в двух крайних каминах завертелись высокие фигуры в фирменных мантиях «Всевозможных Волшебных Вредилок». Едва переступив решетки, Фред и Джордж запечатали за собой камины, опережая несущихся к ним со всех ног Искателей.

— Мы свои, свои! Неожиданная подмога! — успокоил магов Джордж, направляясь вместе с ними к другим, еще не перекрытым каминам.

В тот же самый миг одно из мощных заклинаний сработало так, как было нужно Пожирателям смерти. Послышался громкий треск разваливающегося камня и дерева, звон разбивающегося стекла. Роскошное здание, которым Эбби искренне восхищалась, разрушали на ее глазах. Девушка успела заметить бегущего к ней Фреда, а потом поняла, что лежит на полу лицом вниз, припечатанная его рукой и наполовину закрытая его телом.

— Хорошо лежим, Латимер, но здесь остановка запрещена!

Голос Фреда перекрыл звон в ушах Эбигейл. Вокруг царил хаос. Держась друг за друга, они как можно быстрей поднялись, осыпая пол осколками витражей, и помчались к боковым коридорам. То же самое сделали и бывшие в фойе Искатели вместе с Джорджем, поняв, что тут защищать больше нечего: Пожиратели уже внутри.

— Нам нужно под Купол! — выпалила Эбби.

— Там выход? — уточнили одновременно Фред и Джордж, не отставая от несущейся вперед девушки.

— Там портал, до которого не должны добраться Пожиратели.

— Ну а выход там есть?! — не унимался Фред, пытаясь заглушить грохот за их спинами.

— Нет, но мы его сделаем! — Эбби сама еще не знала, каким образом это можно провернуть, но альтернативы все равно не было: ни отдавать артефакты, ни погибать сегодня она не собиралась.

— Отлично! Такой вариант меня устраивает! А тебя, Джордж?

— Вполне! — Джордж резким взмахом волшебной палочки захлопнул очередные двустворчатые двери, а Вебер поставила магический замок. Не остановит, но задержит.

Волшебники бежали вперед, превосходно ориентируясь в коридорах-лабиринтах первого этажа. Но Эбби беспокоило отсутствие звуков погони. Неужели Пожиратели решили остановиться на входе? Загадка разрешилась, едва чародеи повернули в очередной коридор: с винтовой лестницы в его конце только что спустилась группа магов в черных плащах во главе с Руквудом. Дело было плохо: Август Руквуд был одним из тех невыразимцев Отдела тайн, которые помогали преобразовывать и расширять «Арканум». Кто, как не он, может показать своим друзьям верный и короткий путь?

Руквуд что-то бросил через плечо другим Пожирателям, мрачно усмехнувшись, и от его резко очерченного профиля на фоне светлых стен мороз пробрал по коже. В воздух взметнулись палочки — одни нападали, другие отражали удар. Но Искатели не были достаточно искусны в боевой магии. Здесь нужно было действовать по-другому.

Эбби прислонилась плечом к стене, спрятавшись за углом и выстреливая заклинаниями в противника из укрытия. Тем же самым были заняты Фред и Джордж, укрывшиеся напротив нее через коридорный проход. Девушка поняла, что они находились совсем рядом с выходом в центр каре, под Купол. Значит, именно в этом коридоре висят очень любопытные зеркала… Волшебница повернулась к Грете и прокричала ей почти в самое ухо, стараясь быть громче шума битвы:

— Зеркала!

Поняв замысел, Вебер кивнула. Но чтобы у них получилось, нужно отвлечь Пожирателей. Эбби попыталась объяснить это знаками Фреду и Джорджу, надеясь, что они поймут ее лихорадочную жестикуляцию. Она бы не отказалась сейчас от Перуанского порошка мгновенной тьмы. Но у близнецов Уизли всегда был наготове не один фокус.

Джордж мигом выудил из кармана некий предмет — размером чуть больше снитча — и, улучив момент, со всей силы закинул его далеко в коридор, где кипело сражение. Этим предметом оказалась деревянная коробочка, инкрустированная разноцветными стеклышками. Фред разбил коробочку метким лучом из палочки, и в ту же секунду над головами Пожирателей смерти десятками ярчайших и оглушительных вспышек взорвался фейерверк. Ограниченное закрытым помещением он произвел необходимый эффект: противники отступили к винтовой лестнице, а Искатели ринулись назад, не понимая, кто устроил эти разноцветные взрывы.

Эбби и Грета не теряли времени даром. Волшебницы взмахнули палочками, направив их на два зеркала, висящие на противоположных стенах коридора и отражающие сами себя, и активировали артефакт. Окружающие пространство на миг рассыпалось на осколки, засверкало. А когда все вернулось на круги своя, маги обнаружили, что в конце коридора нет ни Пожирателей, ни лестницы, ни бушующего фейерверка.

— Что это было? — ошалело спросил Фред, на всякий случай не опуская волшебную палочку.

— Мы создали зазеркалье. Теперь Пожиратели будут блуждать по этим двум коридорам. Пока не поймут, как справиться с магией зеркал, — скороговоркой пояснила Эбби. — С ними невыразимец Руквуд, так что, возможно, это будет скоро.

— Тогда мы должны быть еще быстрей! — отреагировал один из Искателей, чья мантия была прожжена в нескольких местах. — Наш путь слегка удлинился.

Слава Мерлину, больше между ними и Куполом никто не возник. Но и внутри каре радостного было мало. Артефакты все еще были здесь.

Искусный мраморный пол под грандиозным стеклянным куполом был не просто основой для портала, но был самим порталом. Фигурные плиты и узоры на них очерчивали идеально ровный овал, занимавший почти всю площадь каре, а внутри этого овала — за магической границей — в продуманном порядке были расположены артефакты и стопки документов. В самом центре, на небольшом возвышении, сиял «Двенадцать». Его сила все еще могла помочь, но многие мраморные плиты треснули или вовсе превратились в крошку. Портал завершить было нельзя.

Эбби, Фред и Джордж, переводившие дыхание от быстрого бега, остановились на краю площадки, на которой разворачивалась битва. Оставшиеся, несмотря на угрозу жизни, сотрудники «Арканума» рассредоточились по периметру загубленного портала и защищались от прибывающих Пожирателей. Внутренние стены особняка в четыре этажа, создающие каре, зияли черными дырами выбитых окон, искрились от попадающих в них заклинаний. А над Куполом зависла равнодушная ночь.

Эбигейл ненавидела отчаяние, но именно оно сейчас завладело всем ее существом. Она не представляла, каким должен быть следующий шаг. Как найти выход? И как можно оставить темным магам все сокровища «Арканума»? А Фреда и Джорджа здесь вовсе не должно быть!

Все трое спрятались за пьедесталом высокой статуи, скрываясь от перемещающихся черных теней в масках. Под Куполом прокатился голос Руквуда:

— Сохранить все магические предметы и документы! Всех прочих — не жалеть!

Пожиратели были готовы пожертвовать и чистокровными волшебниками, но захватить могущественные артефакты.

— У нас, кажется, был какой-то план, — сказал Фред, наколдовав вокруг них Щитовые чары.

— Ага, там всего один пункт — выжить, — напомнил Джордж.

— Нет никакого плана. Я не знаю, что делать! — бросила Эбби, злясь на саму себя. — Ваша игра во взаимовыручку выйдет вам же боком. Я не смогла бросить «Арканум», а вы здесь можете просто …

Эбби выглянула из-за постамента и тут же нырнула обратно, спасаясь от отрикошетившего заклинания.

— Не глупи! — рявкнул Фред, встряхнув девушку за плечи. — Все, что сейчас творится, вообще больше не игра! Или нужно было бросить тебя вместе с твоими драгоценными артефактами?

— Полегче, дружище, — вмешался Джордж, пристально оглядываясь при этом по сторонам. — Ты сейчас всю душу из нее вытрясешь.

— Драгоценными артефактами…, — повторила Эбби слова Фреда. — Драгоценными артефактами…

— Ну вот. Я предупреждал.

— Да нет же! Здесь полно артефактов!

— Точно! — тоже догадался Фред, забыв про свой гнев. — Какой-нибудь из магических предметов точно способен помочь нам выбраться отсюда.

— Или способен вывести из строя как можно больше Пожирателей, — почти мечтательно произнесла Эбби. Действительно! Почему они должны так легко сдаваться, если теперь они вместе?

Договорившись встретиться на этом же месте не позже, чем через пять минут, волшебники собрались отправиться на поиски спасительного для них артефакта. Но тут мощный огненный удар разнес на куски скульптуру, за которой они прятались, и Щитовые чары тоже. Им пришлось разбежаться в разные стороны.

Эбигейл оказалась на открытом пространстве рядом с Эдвином Кройденом, яростно прорывающимся сквозь ряды Пожирателей смерти. Девушка, не раздумывая, встала с Кройденом плечо к плечу. Кровь, льющаяся из глубокой раны на его шее, залила ворот его красивой мантии. Эдвин, сражающийся вместе с братом в первых рядах, защищал «Арканум» как защищают лучшего друга — не рассуждая, не придумывая особых причин. Все и всё, что находилось под крышей этого здания, было делом его жизни. А вот от других такой самоотверженности Кройден не требовал.

— Эбигейл, что вы здесь делаете? — воскликнул он, как только понял, кто сражается рядом с ним. — Немедленно уходите! Спасайте то, что еще можно спасти, и уходите!

— Как же уйти, — Эбби удачно отразила заклинание Ножа, — если входы и выходы…

Девушка не успела договорить, как Кройден рухнул на пол, сраженный зеленым лучом, попавшим ему точно в грудь. Эбигейл отпрянула в сторону, как в страшном сне наблюдая за уже не нужной ему волшебной палочкой, катящейся по полу. Видела его остекленевшие при встрече со смертью глаза.

Пожиратель, убивший Кройдена, снял маску и подмигнул замершей в ужасе Эбби. Без улыбки. Без слов. Его лицо уже само стало страшной маской. Это был Гэбриэл Гернли. Он не собирался убивать ту, которую знал еще девчонкой. Или же просто медлил.

Вокруг пролетали молнии заклятий и разбивались стекла. А время будто застыло.

Стряхнув оцепенение и заставив себя отвести взгляд от Гэбриэла, волшебница резко развернулась и бросилась в лабиринт из выстроенных в портале артефактов.

Не оглядываться. Не думать о бездыханном теле Эдвина Кройдена.

«Спасайте то, что еще можно спасти…». «Арканум» придется оставить, но не просто так. Сегодня спасти означает не отдать в руки Пожирателей смерти.

Эбби добежала до того места в пространстве портала, которое было предназначено для архивных документов, и лихорадочно стала искать папку. Она сама положила ее сюда еще днем. Она должна быть здесь! Когда в руках оказался знакомый тисненый кожаный переплет, Эбигейл вздохнула с облегчением. Это она точно в состоянии забрать с собой.

На краю портала девушка нашла Фреда и Джорджа, которые успели обзавестись ссадинами и царапинами, но боевого духа не потеряли. В окружении артефактов, которые боялись повредить приспешники Волан-де-Морта можно было рассчитывать на короткую передышку.

— Это то, что прикончит всех Пожирателей или откроет путь на свободу? — спросил Джордж, кивнув в сторону папки в руках Эбби.

— Ни то, ни другое. У вас есть еще что-то, что организует мощный взрыв?

— Извини, весь ассортимент магазина в карманы не влез.

— Да и от магазина мало что осталось, — пробормотал Фред, подходя ближе к брату и Эбби.

Волшебница запретила себе думать о разрушенных «Вредилках» прямо сейчас. Она оглянулась на центр портала — даже отсюда «Двенадцать» был прекрасно заметен благодаря золотому блеску внутри черноты. Фред и Джордж проследили за направлением ее взгляда.

— Взрыв от этого артефакта будет достаточно мощным, чтобы разбить Купол, а с ним и заклинание Сокрытия над «Арканумом». Значит, мы и все, кто еще остался в живых…, — Эбби помедлила, — смогут трансгрессировать.

Они молча переглянулись. Понятно, что трансгрессировать нужно будет быстро и точно. Но это был единственный выход.

Фред, Джордж и Эбби встали спина к спине, готовые отразить внезапный удар со стороны, и взяли друг друга за руки, замкнув цепочку. Девушка направила палочку на черный многогранник и выкрикнула заклинание:

— Редукто!

Звонкий хлопок эхом пролетел над всем каре. «Двенадцать» превратился в яростную огненную звезду. Сильнейшая ударная волна разбила Купол, разорвала чары Сокрытия, и прежде чем огонь дошел до них, Фред трансгрессировал, унося с собой Джорджа и Эбигейл.

* * *

Голосили пожарные сирены, кричали в панике люди в толпе, собравшейся вдоль улицы. Двое парней и девушка, одетые в странные длиннополые балахоны, на безопасном расстоянии вместе со всеми наблюдали, как полыхает пламя в старинном здании. На молодых людей, вымотанных, но все-таки оставшихся в живых, маглы не обращали внимания. Все были заворожены необыкновенным и страшным зрелищем: языки пламени, поднимающиеся почти до неба, пожирали особняк. Но как возник пожар в давно заброшенном, негодном для реставрации здании? И только трое людей в гомонящей толпе знали, что погибло в огне. Что было спасено.

Эбби надеялась лишь на то, что они поступили правильно и что остальным выжившим волшебникам «Арканума» тоже удалось выбраться. В свете фонаря девушка прочла слова на обложке папки, которую все еще держала в руках. «Проект «Пандора».

1999 год

— Так что я уверен: Гарри превосходно справится со всеми тестами. Я сам тренировал его пару раз в Мракоборческом центре. А Рону все-таки надо что-то делать с волнением.

Николас Догерти закончил рассказывать и остановился рядом с Эбби, замершей у витрины «Флориш и Блоттс». За стеклом замысловатой пирамидой красовались экземпляры книжной новинки — третья часть приключений юной волшебницы и мальчика-магла, которые познакомились по воле случая и стали лучшими друзьями. А ведь еще пару лет назад такая книга в мире магов была просто невозможна.

Эбби делала вид, что разглядывала живую иллюстрацию на развороте одного из экземпляров, хотя девушка часто заходила во «Флориш и Блоттс» и не раз перелистывала эту интересную историю. На самом деле она просто не хотела идти дальше, потому что за следующим поворотом Косого переулка уже будет виден магазин «Всевозможные Волшебные Вредилки».

— Мне кажется, что Рон без своего волнения — это так же невозможно, как Гермиона без своего гипертрофированного чувства ответственности. Хотя со временем… кто знает…, — задумчиво произнесла Эбигейл.

— Ты весь этот час пребываешь где-то очень далеко. Что тебя беспокоит?

Волшебница грустно улыбнулась.

— Тебе перечислить в алфавитном порядке или хронологическом?

Догерти продолжал серьезно смотреть на нее. И Эбби, вздохнув, выдала то, что не обязывало ее выворачивать наизнанку душу.

— Одли. Меня беспокоит Одли. Он окончательно отстранил меня от поисков Часов Годара. Я знаю, он раздражен тем, что не может выяснить, кто проник в секретную секцию архива. И поиски двух последних частей Часов очень затянулись, но… его действия похожи на паранойю.

— С Одли все понятно. Он лишь хочет опередить Пожирателей смерти. А ты как будто чего-то боишься, — прозорливо подметил мракоборец. — Почему для тебя так важны Часы?

В голове опять завертелось с десяток причин. А озвучить можно было, пожалуй, только одну. Они медленно двинулись дальше по переулку, без всякой цели. Эбби, радуясь, что на ходу смотреть в глаза собеседнику не обязательно, коротко произнесла:

— Для меня Часы — это Новак. А его коллекция была моим первым заданием в «Аркануме». Хочу довести дело до конца.

Волшебница задержала дыхание, моля Мерлина, чтобы Догерти не услышал в этом ответе никакого подтекста и не стал расспрашивать. Девушка на протяжении всей их встречи не могла расслабиться, тщательно подбирала каждое слово. И она поймала себя на мысли, что не может быть самой собой. Это невероятно утомляло и заставляло считать минуты до конца обеденного перерыва. Хотя компания Николаса Догерти по всем пунктам должна бы была только радовать. Но Эбби все время представляла, как мракоборец разочаруется, узнав, что это она проникла в секретную секцию архива. Она и Фред Уизли.

Будто решившись, Догерти сказал после недолгого молчания:

— На днях Искатели отправляются за очередной частью Часов Годара. Это будет маятник.

Эбби не ожидала, что он заговорит о деле, о котором строжайше приказано молчать.

— Вы выяснили, кто та призрачная женщина? — Девушка с жаром ухватилась за крупицу новой информации, наконец-то оживившись.

— Выяснили. Имя, извини, назвать не могу. Но если Ротвелл для защиты Искателей отправит меня, то я наверняка смогу пошпионить для тебя немного. Всего рассказать не обещаю, однако… — Догерти загадочно улыбнулся и остановился, ожидая реакции.

В эту секунду он вдруг напомнил Эбби Седрика Диггори — такой же солнечный, такой же спокойный и уверенный в своих силах, верный своим принципам, но и своим друзьям тоже.

— Ты правда пойдешь против строгих наказов начальства?

— Если только так можно уговорить тебя пойти на свидание со мной.

Эбигейл ожидала это услышать и даже почти пожалела, что их интересная «сделка» не состоится.

— Зачем же вообще уговаривать? Просто я не могу. Прости… Это было бы нечестно.

Шутливое настроение испарилось без следа. Догерти понимающе кивнул и спросил, указав взглядом куда-то поверх плеча Эбби:

— Не можешь отпустить его? Ты всё еще влюблена в Уизли, верно?

Девушка не стала оборачиваться, прекрасно зная, какая витрина пестреет объявлениями и яркими товарами за ее спиной. И уточнять ничего не стала, а просто ответила:

— Да. Всё еще.

* * *

На следующий день под конец рабочего дня сова доставила Эбби долгожданное письмо от Августа Беккера. Отправившийся в очередное путешествие по странам Центральной Европы волшебник обещал кое-что выяснить для Эбигейл и слово свое сдержал. Девушка не отрываясь читала послание, когда в ее кабинет зашла Роуз.

— Я принесла тебе информацию из нашей картотеки, как ты просила, — сказала Роуз, протягивая несколько карточек с библиографическими данными. — Но подозреваю, это не то, что ты искала... А тебе не очень-то и интересно.

— Роуз, спасибо тебе огромное! Но это письмо многое меняет, — радостно откликнулась Эбби, взмахнув пергаментом. — Кажется, завтра я отправляюсь в Будапешт.

— Куда? В Венгрию? — опешила Роуз. — Интересный способ отпраздновать день рождения, конечно. Но мы с Джинни надеялись хотя бы быть приглашенными на чай. Мы и подарки уже приготовили.

Выглядела Роуз более расстроенной, чем того стоила ситуация. Волшебница все-таки положила карточки на стол, рядом с недовольно топтавшейся Сагиттой, и тяжело опустилась на краешек кресла. Последние дни она была сама на себя не похожа, чересчур рассеянна и задумчива. Хотя миссис Гернли уже была дома, и недуг, затуманивающий разум, отступил. А теперь девушка совсем не в стиле неунывающей Роуз Гернли огорчилась из-за изменившихся планов.

А Эбби вовсе не хотелось праздновать и как-то обозначать завтрашний день. Она и Арону запретила раньше возвращаться из путешествия ради этого. И даже была рада, что родители сейчас далеко и точно не будут пытаться устроить праздничный вечер, как это было в прошлом году. Разумеется, она соберет самых близких под крышей своего уютного дома в Саффолке, но завтра… Завтра обещало стать удачным переплетением совпадений и необходимых случайностей. И свой день рождения Эбби не считала в этом списке самым главным.

С Роуз нужно было поделиться тем, ради чего Эбби готова была уже сейчас отправиться на вокзал.

— Август нашел дочь Имре Новака, единственную его родственницу, — пояснила Эбби, тоже усаживаясь за стол. — Она не просто волшебница, но — как и ее мать — принадлежит народу мадьяров. Они часто передвигаются с места на место, кочуют. И застать их в какой-то определенной точке — большая удача. Август непонятным для меня образом разузнал, что их сейчас можно найти в Будапеште. Но еще пара дней — и будет поздно. Поэтому я хочу отправиться уже завтра.

— Зачем ты хочешь встретиться с дочерью Новака?

— Все затем же. Она была для Новака самым близким человеком из всех возможных. Да, она не претендовала на его коллекцию артефактов. Да, она не имела никакого отношения к Ордену Феникса и даже в Лондоне никогда не была. Но все же… — Эбигейл задумчиво взглянула на тяжелое свинцовое небо, обещающее дождь. Действительно — что непреодолимо тянуло ее поговорить с дочерью Новака, даже если мракоборцы отказались от этой ниточки?

— Все же? — напомнила о своем существовании Роуз, и Эбби, очнувшись, увидела в глазах подруги азартный яркий огонек.

— Все же именно она может рассказать, почему профессор Новак оставил мне часть своей коллекции и велел хранить это в тайне. И я, возможно, смогу вернуть этот предмет законному владельцу.

— Так что же он все-таки тебе оставил?

Эбби уже открыла рот, чтобы ответить, но тут сова, раздосадованная тем, что ее пока не поблагодарили за труды, пребольно ущипнула ее за руку.

— Ох, Сагитта! — девушка вскочила на ноги. — Прости, я забыла, что обещала тебе угощение.

В ящиках письменного стола не осталось даже обычной совиной вафли — нужно было заглянуть в Косой переулок. Эбби еле уговорила Сагитту забраться в клетку.

— Как будешь объяснять Одли свое отсутствие на работе? — спросила Роуз, с полуулыбкой наблюдая за суетящейся подругой.

— Одли об этом знать не обязательно. Он был моим временным начальником, а теперь и вовсе перестал меня замечать. А у мистера Кройдена попросить день в счет отпуска будет нетрудно. Тем более Одли завтра будет не до меня — очередной выезд за частью Часов.

— Ты так спокойно об этом говоришь…

— Ну… Считай, что я веду собственное расследование, — загадочно выразилась Эбигейл, накидывая на плечи плащ.

— Хорошо ведешь, раз умудрилась попасть в секретную часть архива.

— Откуда ты знаешь? — удивилась Эбби. Сагитта возмущенно ухнула: задержка ее раздражала.

— Даже Одли знает, просто доказать не может. А куда они отправляются завтра?

— Я почти уверена, что маятник Часов Годара принадлежал одной из тех волшебниц, данные по которым ты принесла. — Волшебница кивнула на стол, где рассыпались прямоугольные картонные карточки, и снова подхватила клетку с совой, собираясь поскорей выскользнуть за дверь. — Но об этом потом. И еще! Роуз, — Эбби быстро чмокнула подругу в щеку, — праздничное чаепитие точно состоится, просто не сразу. Джинни я сама все сообщу. Спасибо тебе! Пожелай мне удачи!

Девушка скрылась за дверью, оставив в кабинете Роуз, которой только и осталось, что слушать грустный ритм дождевых капель, разбивающихся о стекло.

В Совариуме Илопса Сагитта смогла полакомиться парочкой мышек-полевок, и, будучи абсолютно довольной после пиршества, позволила на обратном пути затащить себя во «Всевозможные Волшебные Вредилки». В магазине даже в последний час работы покупателей было довольно много, чему Эбби только радовалась, лавируя между подростками и минуя стенды с блестящими, подпрыгивающими и попискивающими разноцветными товарами. Верити, разглядевшая девушку в этом калейдоскопе, жестом отправила ее наверх — Фред, похоже, был в своей лаборатории.

Эбигейл нашла его на Чердаке. Фред еще не успел скинуть фирменную мантию, но зато удобства ради закатал ее рукава и что-то самозабвенно смешивал и поджигал, склонившись над одним из столов. Длинные непослушные пряди волос падали на лоб, взгляд сосредоточен на стеклянной колбе, в которой что-то плавало и сверкало.

Волшебник поднял глаза на появившуюся из проема в полу Эбби, когда нетерпеливая Сагитта вырвалась из клетки и, подняв настоящий вихрь из обрывков пергамента, уселась на плечо Фреда. При этом сова почти ласково потрепала его крылом по голове и еще сильнее растрепала волосы.

От этой картины на душе Эбби стало очень тепло, несмотря на поселившуюся на улице промозглость. Но при этом волшебница вдруг представила со стороны свой нелепый вид — помятый и намокший плащ, мокрые волосы, уже начавшие завиваться от влаги. А Фред и не думал злиться на учиненный Сагиттой беспорядок, которого здесь и так хватало, и просто смотрел на девушку, светло улыбаясь.

— Надо же, а я сегодня дождалась только того, что она меня с удовольствием клюнула. И это после нескольких дней разлуки!

— Да, я тоже заметил, что Сагитта любит меня гораздо больше, чем ее хозяйка. Даже обидно немного.

Фред преспокойно выудил из кармана совиную вафлю и предложил птице. Сова ухнула в знак благодарности и перелетела на стол, чтобы как следует угоститься. А Эбби не знала, как отреагировать на шутливую фразу. Она все время ощущала, что ходит по краю, принимая эти правила легкого флирта, и уже устала теряться в догадках. И даже сейчас ей показалось, что Фред вдруг сам смутился после произнесенных слов, а теперь прятал взгляд, занявшись скрытием своей прежней разработки. Загадочный флакон исчез за серой дымкой.

— Извини, что отвлекаю от твоих суперсекретных экспериментов, о которых ты не желаешь распространяться…, — начала издалека Эбби, а в ответ Фред укоризненно приподнял бровь, — …но я к тебе по делу.

— Никто и не сомневался.

— Помнишь, ты хотел навестить Эстер вместе со мной?

Фред прекратил увлеченно переставлять пробирки на столе.

— Помню.

— У меня есть еще одна странная идея. Правда, отправиться нужно несколько подальше. Если я могу украсть твой завтрашний день, то… обещаю прогулку по красивому городу и, возможно, встречу с твоим новым приятелем Августом Беккером.

— Завтрашний день? — уточнил Фред.

— Да. Но если у тебя другие планы…

— Какие планы, Латимер? Когда на горизонте встреча с Августом-любителем-мудрых-афоризмов, как я могу отказать?

— Действительно. С этого надо было начинать, — усмехнулась Эбби.

— Со мной все понятно. А у тебя с кем встреча?

— Так ты согласен?

— На завтра — я весь твой!

Эбигейл снова не смогла сдержать улыбки, но только головой покачала и направилась обратно к люку:

— Отлично! Значит, встречаемся завтра у вокзала Сент-Панкрас в семь утра. Не опаздывай.

— Ты даже не скажешь мне, куда мы поедем? — крикнул обескураженный, но все равно довольный Фред вслед спускающейся по лестнице девушке.

— А зачем? Ты и так уже согласился! Все вводные — завтра! Сагитта, ты остаешься со своим любимчиком Фредом?

Сова хрустнула последним куском вафли и выпорхнула в открытое окно. Это значило, что она догонит свою хозяйку уже на улице.

* * *

На поезд, отходящий от платформы 8 и 2/3 ровно в семь часов и тридцать две минуты, Фред и Эбби, к счастью, не опоздали. Больше половины мест было занято, несмотря на ранний рейс и будний день. Но это было неудивительно: на поезде «Лондон-Париж» многие волшебники добирались до французской столицы как до крупнейшего на материке перевалочного пункта, откуда можно было попасть почти во все страны магической Европы.

Они выбрали места в одном из первых вагонов длинного состава, так же, как и «Хогвартс-Экспресс», позаимствованного в свое время у маглов и переоборудованного под скоростные поездки под Ла-Маншем. Фред, нимало не смущаясь, устроил скрещенные ноги на свободных сидениях напротив и провожал взглядом удаляющийся за окном вокзал.

— Значит, Будапешт. Ты уже была в этом городе?

— Нет. Но уже много чего о нем прочитала, — ответила Эбби, доставая из наплечной сумки путеводитель в красивой обложке от «Флориш и Блоттс». — Центр магического Будапешта уже много лет — это не улица и не спрятанное подземное пространство, а столетняя торговая галерея. Ты знал? А венгерская кухня…

Эбигейл хотела открыть книгу на еще одной закладке, которую сделала из своего билета на поезд, но Фред, прервав девушку на полуслове, забрал из ее рук путеводитель. Эбби попробовала протестовать.

— Мы не будем узнавать о городе, который собираемся посетить лично, таким скучным образом, — безапелляционно заявил парень и для пущей убедительности закинул брошюру на багажную сетку.

— Вот как? И каков же твой рецепт знакомства с городом?

— Наблюдать и чувствовать. А также пробовать, выбирать, удивляться, сворачивать не туда. Но главным образом — наблюдать и чувствовать.

— Звучит как неплохой афоризм.

— Это я готовлюсь к встрече с Августом. А ты? Готова к встрече с дочерью Новака?

Эбби презабавно сморщила нос, чем вызвала улыбку Фреда.

— Да, я готова к тому, что она даже разговаривать со мной не захочет. Август написал, что характер у нее не из простых. Тем более — она из гордых мадьяров.

— Ты хочешь вернуть ей Омут памяти? — Фред кивнул на аккуратную сумку, лежащую рядом с Эбигейл, намекая на заклинание Незримого расширения.

— Нет, Омут все еще у меня дома. Я могу воспользоваться документами сотрудника «Арканума» для перехода без проволочек, но перевоз артефакта — это совсем другая история. Хотя… я с радостью отдала бы Омут памяти.

Фред немного помолчал, но потом все-таки задал еще один вопрос:

— Ты по-прежнему чувствуешь зависимость от него?

— Скорее, опасаюсь этого.

Два часа пути пролетели незаметно. Эбигейл была счастлива, что Фред смог отложить дела в магазине и отправиться в это внезапное путешествие вместе с ней. Они успели и поболтать и поспорить по поводу других «рецептов знакомства с городом». А пока Эбби, подперев голову рукой, любовалась проплывающими за окнами вагона пейзажами, Фред даже сыграл пару партий в Плюй-камни с компанией ребятишек, чем заслужил безграничное доверие их родителей. Школьники постарше даже узнали в нем хозяина «того самого» магазина розыгрышей. Фред, не удержавшись, запустил летать по вагону бумажных драконов, изрыгающих «пламя» из конфетти. Затею встретили с восторгом все пассажиры: и дети, и взрослые. Молчаливая, но суровая фигура проводника, стоящего в конце вагона, не позволила Фреду устроить более грандиозное представление.

Волшебник снова занял свое место напротив Эбби и заговорщически проговорил, пряча палочку в рукаве:

— Подозреваю, что наш проводник состоит в некотором родстве с Филчем. Или с мадам Пинс. Такое же хроническое неприятие веселья, судя по взгляду.

— Быть может, — кивнула Эбби, с улыбкой наблюдая, как тот же самый хмурый проводник с интересом разглядывает у себя на ладони разноцветного дракончика.

Как всегда в компании Фреда, Эбигейл чувствовала себя легко и свободно. Стоило только начаться этому путешествию длиной всего в один день, как волшебница поняла, что все делает правильно.

А ведь сегодняшнее раннее утро вовсе не обещало хорошего настроения. Она даже не открыла подарки от родителей, Арона и дедушки с бабушкой, принесенные ночью совами. Так и ушла из дома, делая вид, что забыла о собственном дне рождения. Почему же так хочется сделать вид, что это самый обычный для нее день? В любом случае — Эбби была рада, что Фред тоже об этом ни словом не обмолвился и не допытывался, почему девушке захотелось поехать в Будапешт именно сегодня, в один из последних дней августа.

На Северный вокзал Парижа поезд прибыл вовремя. Слившись с толпой маглов и волшебников (на запруженных улицах многолюдного города их было не отличить друг от друга), Эбби и Фред как можно быстрее добрались до знаменитых парижских катакомб. Точнее — до того входа в это мрачное подземелье, которое было известно лишь чародеям. Маглы и не подозревали, что под их ногами, в неисследованной части древних катакомб, французское Министерство магии организовало целую систему ниш-переходов для мгновенного, безопасного и абсолютно законного перемещения из одной столицы в другую. Это был самый крупный транспортный узел в Европе.

Можно было только позавидовать тому, с какой скоростью и без всякой суеты около тридцати распорядителей «Парижской транзитной сети», облаченных в идеальные синие сюртуки с бирюзовыми жилетами под ними, раздавали жетоны-пропуска всем путешественникам. Каждого мага они направляли из центрального мраморного зала с низкими сводами в определенный коридор-лабиринт — в зависимости от города, куда тот спешил, и цели визита.

Очередь нигде не задерживалась, и вскоре Эбби и Фред получили свои жетоны-ромбики с числом «16». Перед входом в нишу, напоминающую площадку лифта с заградительной решеткой, стоял еще один распорядитель, отвечающий за переход «№16 — Будапешт». Он молча и скрупулезно проверил документы, при помощи магического детектора удостоверился, что ничего запрещенного молодые люди с собой не перевозят, и галантно пригласил обоих пройти в нишу. Затем маг взмахнул волшебной палочкой, захлопнув решетку, и произнес с очаровательным французским акцентом:

— Мадемуазель, месье, по прибытии на место не забудьте как можно быстрее освободить площадку для следующих переправляемых. Bon voyage!

Эбби только успела вдохнуть в грудь побольше воздуха, как она оказалась в сильнейшем трансгрессионном потоке, похожем на порыв шквального ветра во время шторма, который не уничтожал, но с ног мог сбить точно. Девушка крепко схватила Фреда за руку и закрыла глаза. Ощущения были схожи с теми, которые Эбигейл испытывала при трансгрессии, но сейчас она чувствовала каждой клеточкой, что перемещается на гораздо большее расстояние, чем обычно. Голова еще не перестала кружиться, когда она услышала голос Фреда:

— Латимер, ты уже можешь ослабить свою мертвую хватку, если не хочешь лишить меня руки.

Фред осторожно потянул девушку вперед, и они одновременно вышли из старинной кабины лифта, ступив на мозаичный пол «Парижского двора» — пассажа, построенного в начале века. Маглы, попавшие в водоворот исторических событий, имели неосторожность забросить это архитектурное великолепие, а волшебники не стали долго думать и превратили крытую торговую галерею в сердце магического Будапешта.

Эбби и Фред попали из царства упорядоченности в хаос красок и звуков, в чудесный мир, уместившийся под крышей огромного и роскошного здания. Взглядом хотелось охватить все и сразу, а на ум приходили только возгласы восхищения. Даже Фред Уизли, которому всегда было что сказать, просто застыл в центре огромной мозаики и вертел головой по сторонам, не замечая понимающих взглядов и улыбок венгерских магов.

— Наблюдать и чувствовать — ты сам говорил, — первой очнулась Эбигейл и поманила за собой друга. — Пойдем! Мы должны все увидеть!

— Должен сказать, ты умеешь выбирать места для прогулок, — наконец выговорил Фред и последовал за девушкой.

Они исследовали каждый уголок Двора, галереи которого образовывали трапецию. Восхищала сама грандиозность замысла — слияние таланта магловского архитектора и особого искусства волшебников. Ширина улиц-галерей. Камень и дерево. Высота, красота и блеск.

Аркада проходила вдоль двух нижних этажей и была перекрыта прозрачной крышей из цветного стекла и большим шестигранным куполом. Каждую арку украшал орнамент — из серого металла с вкраплениями золота или из цельных кусков дерева. В рельефном узоре во всем здании Эбби часто замечала изображение пчелы — символ трудолюбия и бережливости, а также эмблема местного банка.

Между пролетами перетекающих друг в друга лестниц, разделяющих этажи пассажа, можно было любоваться стеклянными окнами-панно, изображавшими сюжеты из истории волшебников Венгрии. Чародеи прошлого, чей облик складывался из неровных кусочков заколдованного стекла, радушно улыбались новоприбывшим гостям. Точно так же, как и сами венгры — хозяева торговых лавок, размещенных везде и всюду.

В Парижском Дворе можно было приобрести ткани, привезенные со всех краев света, изделия из драгоценных камней и металлов, редкие книги заклинаний и еще более редкие живые картины, разнообразнейшие специи, способные удивить любого гурмана. Из лавки «Иштван и сыновья» никто не уходил без бутылки токайского вина, а из заведения шумной и гостеприимной Каталины не уходили, не отведав вкуснейшего гуляша — за столом, который сам подвигает к тебе добавку после каждого блюда.

В центре Двора, на приличной высоте, на подвешенном между двумя колоннами канате, давали представление приезжие воздушные акробаты. Стройные и гибкие девушка и парень по очереди выходили на канат, демонстрируя умопомрачительные кульбиты, перевороты. При этом они доставали из воздуха цветные ленты, взрывали маленькие фейерверки. А под финал выступления девушка сделала вид, что сорвалась с каната, вызвав вскрики ужаса у собравшейся внизу толпы, но прямо в полете исчезла в воздухе и тут же появилась в одной из ниш в обнимку с мраморной статуей. Гром аплодисментов не стихал еще долго.

Эбби и Фред обошли, казалось, все дворики и не могли определиться, что им понравилось больше. Фред, уже подуставший говорить одни только комплименты здешнему магическому кварталу, вдруг сказал:

— Знаешь, чего здесь все-таки не хватает?

Эбби даже думать не надо было.

— «Всевозможных Волшебных Вредилок» от братьев Уизли, конечно.

Складывалась впечатление, что многие волшебники приходили во Двор не только и не столько для покупки нужных им товаров, сколько для погружения в атмосферу вечно кипящей жизни, разговоров со всеми и обо всем, для того, чтобы с головой окунуться в неповторимую магию Будапешта. И в этой атмосфере очень уютно чувствовал себя Август Беккер, который нашел Эбби и Фреда на одном из лестничных пролетов около шахты лифта. Эбби сидела на ступенях и рисовала сверкающую аркаду, стараясь не упустить ни одной детали, а Фред только что принес две порции торта Добош из лавки сладостей и пару интересных историй о Парижском Дворе.

Девушка сначала не признала Беккера: он облачился в национальную одежду венгерских чародеев и с удовольствием попыхивал трубкой с каким-то едким табаком. От облика респектабельного англичанина не осталось и следа.

— Август, вы ли это? — даже не пытаясь скрыть удивление, спросила Эбигейл.

— Определенно все еще я, дорогая Эбигейл. Рад приветствовать вас и Фредерика в Будапеште! Путешествовать в одиночку совсем не так интересно.

— Ну почему же? — возразил Фред, пребывающий в восторге от нового стиля артефактолога. — Вот вас, например, это никогда не останавливало.

— И не остановит, друг мой! — провозгласил Беккер и повел своих друзей в один из внутренних двориков галереи. Эбби и Фред только успевали отмахиваться от клубов густого дыма, которые низенький маг волочил за собой, как паровоз.

— Вы наверняка все уже тут рассмотрели, — продолжал Беккер, прокладывая путь сквозь группки прогуливающихся людей. — В Двор невозможно не влюбиться! Знаете, как сам венгры его называют? Шкатулка с драгоценностями.

Но оказалось, что они видели не все. В просторном внутреннем дворике перед ними внезапно предстал прямоугольный шатер. Вокруг него тоже бойко велась торговля, но вот хозяева выглядели совсем по-другому. Это были мадьяры.

Мужчины и женщины с темно-каштановыми волосами, с зелеными или карими глазами, высокие, статные. Чародеи были облачены в штаны грубой ткани и туники, расшитые мадьярскими узорами. А чародейки ходили в длинных платьях — с тонкой блузой и свободной юбкой, складывающейся из двух-трех слоев темной и светлой ткани. И это странное одеяние невероятно им шло, как и браслеты из кожи на тонких запястьях и кольца из темного металла. Эбби заметила особые палочки мадьяров. Они все были сделаны из дерева с красным отливом, а по древку шел необычный растительный орнамент.

Около шатра можно было приобрести пучки диковинных трав, талисманы, выполненные, скорее всего, из той же древесины, что и палочки мадьяров, целебные снадобья или красивую вышивку. Отбоя от покупателей не было. Кто-то настраивал свою скрипку, пробуя смычком струны. А кто-то из мадьяров наколдовал прямо на полу голубое искрящееся пламя и доставал из него осколки стекла, внутри которых будто сами по себе появлялись картины из жизни тех, кто заказывал магическую иллюзию.

— Сегодня вы побываете в гостях мадьяров, — сообщил довольный Август. — Народ они гостеприимный, конечно, но расположения добиться не всегда можно…

— Это так воодушевляет, — прокомментировал Фред.

Если Беккер теперь нисколько не выделялся среди прочих, то его друзья не могли не привлечь внимание своей откровенно магловской одеждой. На Фреде были обыкновенный брюки, но его любимая спортивная обувь и рубашка поверх футболки совсем не выдавали в нем мага. И Эбби выглядела обычной магловской девушкой, отправившейся на шопинг, — приталенное платье с длинным рукавом, замшевые ботильоны на маленьком каблуке и легкий светлый плащ. Парень и девушка уже начали ловить на себе недоумевающие взгляды.

— Эбигейл, я уговорил дочь Новака встретиться с вами, но, признаться, не знаю, что из этого выйдет. Впрочем, она уже идет сюда. Маргит Левенте собственной персоной.

— Левенте? — переспросил Фред. — Не Новак?

— Она вышла замуж, Фредерик, — зашептал Август, притянув к себе волшебника за локоть. — И взяла имя супруга. Правда, он, к величайшему сожалению, тоже ныне мертв.

Эбби слушала эти объяснения вполуха. Она не отрываясь смотрела на идущую к ним от шатра красивую чародейку с длинными, по пояс, каштановыми волосами, забранными лентой на затылке. Смотрела — и в ее пронзительном, оценивающем взгляде узнавала профессора Имре Новака. Но в отличие от своего отца Маргит смотрела будто издалека и свысока. На вид ей нельзя было дать больше сорока лет, и только глубокие морщины-лучи вокруг губ и глаз могли сказать о большем возрасте.

Когда чародейка подошла к Эбби и Фреду, Беккер с присущей ему помпезностью представил их друг другу и тут же ретировался вместе с нещадно дымящей трубкой. Фред уходить не собирался, хоть и встал чуть поодаль.

— А вы, балагур и потешник, всегда с этой девушкой? — без тени насмешки произнесла Маргит бархатистым грудным голосом. На чужом языке она говорила с легким акцентом.

— Так сложилось, — беспечно пожал плечами Фред.

Чародейка кивнула, перевела изучающий взгляд на Эбби и сказала уже ей:

— Мало кто отправляется в путешествие, пусть и не очень далекое, только для того, чтобы о чем-то спросить. Август Беккер передал мне, что вы хотели что-то узнать. Человеку, так искренне полюбившему наш народ, сложно отказать... Но я редко говорю о своем отце. Да и сказать мне нечего.

Эбигейл почувствовала холод в словах женщины. Но девушка не зря прибыла сюда. Отступать не было никакого смысла.

— Профессор Новак почему-то именно мне оставил очень ценную вещь. Омут памяти. Все другие артефакты он передал «Аркануму», а Омут отдал мне. Я его сберегла, как и просил ваш отец. И я с удовольствием передам его вам, Маргит.

— Отец просил отдать мне Омут памяти спустя время?

— Нет.

— Тогда почему вы хотите отдать предмет, который доверили лично вам?

Эбби уже была готова ответить: «Потому что Омут памяти камнем лежит на сердце даже после того, как я забрала свои воспоминания». Но Маргит, казалось, и так все прекрасно поняла. И девушка призналась:

— Я хочу понять, зачем мне достался Омут памяти.

Эбигейл чувствовала, что Фред не сводит с нее глаз.

— Это намерение кажется мне более правильным, — улыбнулась чародейка и жестом пригласила Эбби и Фреда пройтись по дворику. — Мой отец почти всегда был для меня профессором Новаком, человеком, посвятившим жизнь секретам магии. Я же больше похожа на мать, как не сложно догадаться, и никогда бы не променяла свободную жизнь мадьяров на стены кабинета. Отец это понимал и не старался передать мне свои знания. У нашего народа знания другого толка. Спрашивайте, Эбигейл.

— Омут памяти — редкий артефакт. Но отчего профессор Новак отказался передать его вместе с другими артефактами своей коллекции?

— Если речь идет о том предмете, о котором я думаю, то это, вероятно, самый первый Омут памяти в истории.

Эбигейл и Фред замерли в изумлении.

— Но по своей сути, — невозмутимо продолжала Маргит, — Омут — лишь каменная чаша, которая становится чем-то удивительным только благодаря человеческой душе.

— Но тогда он должен быть старше Хогвартса! Кто знает, какая еще сила в нем заключена…

Маргит не понравилось восхищение в голосе девушки. Мадьяры не очень жаловали любые магические предметы, из-за которых волшебники развязывали войны, убивали друг друга. Эбби замолчала, встретив мрачный взгляд женщины.

— Отец знал, что вы попытаетесь меня найти. И просил передать, что он решил последовать хорошему совету и поручил кое-что очень важное человеку, которого считает мудрее себя.

Эбигейл с трудом, как будто продираясь сквозь плотные полотнища занавеса, пытаясь выйти, наконец, на свет, вспомнила свой короткий разговор с профессорам Новаком в рождественский сочельник. Она действительно посоветовала тогда прибегнуть к помощи мудрого друга. Получается, что Новак спрашивал не любопытства ради? Неужели он имел в виду её — обыкновенную студентку, не блиставшую никакой особенной мудростью? Но ведь тогда в штаб-квартире Ордена речь шла о том, как лучше спрятать части Часов Годара…

— Не может быть…, — прошептала девушка в ответ на собственные мысли.

В этот миг к ним подошел мадьяр, создающий внутри стеклянных осколков призрачные живые картинки. Он спокойно и светло улыбнулся обоим гостям и обратился к Эбби:

— Ты сегодня отмечаешь еще один год, проведенный на этом свете. Поздравляю!

Волшебница совсем не ожидала услышать подобное и в недоумении обернулась к Фреду.

— Я совершенно ни при чем, Латимер, — заверил он. — Я весь день стараюсь тебя не поздравлять, как ты и хотела.

— Не удивляйтесь. Андраш видит такие вещи, — пояснила Маргит. — Раз уж сегодня действительно день вашего рождения, то проведите его как следует. Отправляйтесь за пределы Двора. Вы в чудеснейшем городе на свете! А вечером приходите на Рыбацкий бастион — мы, — Маргит обвела любовным взглядом своих друзей и родных, — тоже будем там. Увидимся еще раз, и вам, быть может, поддастся хотя бы одна загадка.

Маргит не стала дожидаться ответа и ушла прочь. А Андраш добавил:

— Тебя подарок еще ожидает. А вот тебе, веселый юноша с печальными глазами, можно подарок отдать уже сейчас.

Мадьяр вдруг протянул Фреду ладонь для рукопожатия. Фред не задумываясь крепко пожал руку чародея, а потом обнаружил, что в ладони остался полупрозрачный голубой осколок. Но в нем не было никакой картинки. Эбби, подойдя ближе, тоже с любопытством рассматривала странный сувенир. Андраша уже и след простыл.

— Не знаю, как у тебя, но у меня мадьяры вызывают все больше вопросов, — сказал Фред, пряча стеклышко в нагрудный карман. — То ли фокусники, то ли предсказатели, то ли чародеи, чью магию нам никогда не понять.

— Потише про «фокусников», пока нас не погнали взашей.

— Молчу, молчу… Но давай мы все-таки отпразднуем твой день рождения. Будапешт ждет!

Фред предложил свою руку жестом заправского джентльмена, не забыв очаровательно улыбнуться, и они с Эбби покинули «Парижский Двор».

Они гуляли по городу весь день. Покоряли столицу Венгрии, а она покоряла в ответ. О путеводителе ни Эбби, ни Фред, конечно же, не вспомнили. Выбирали маршрут наугад, пару раз действительно свернули не туда, заблудились среди красоты и ни капли не пожалели. Они с одинаковым азартом и наслаждением исследовали и магловские улицы, и еще одну улочку волшебников, которую отыскали по подсказке Беккера.

На Площади Героев они поспорили о том, в облике какого из семи вождей племен мадьяров, чьи конные скульптуры украшали площадь, угадываются черты Маргит Левенте. Затем побывали у базилики Святого Иштвана, и Эбби не успокоилась, пока не сделала набросок собора со стороны уютной пешеходной улицы Зриньи. Не обошли вниманием и здание Парламента, а потом, вдоволь находившись, прокатились на нескольких трамваях, выходя на случайных остановках. Старинный город влюблял в себя запахом свежей выпечки, щебетом птиц в скверах, звоном церковных колоколов, медно-золотым светом фонарей на закате.

То и дело указывая путь к очередной достопримечательности или показывая удивительное архитектурное сооружение, Фред мог не стесняясь брать Эбби за руку. Мог невзначай касаться волос девушки и вдыхать аромат жасмина, исходящий от ее кожи. Мог медленно сходить с ума от ее близости.

После захода солнца Эбби и Фред перешли Дунай по живописному мосту Сечени и поднялись на Крепостной холм. С Рыбацкого бастиона — каменной площади, окруженной галереей с невысокими башнями, аркадами и балюстрадами, — открывался восхитительный вид на реку и восточную часть города. С наступлением вечерних сумерек людей здесь стало немногим, но меньше.

Вокруг без лишнего шума готовилось какое-то представление — для маглов и затерявшихся в толпе волшебников. На холодном камне было расставлено не менее двадцати зажженных свечей в стеклянных цилиндрах. Фред и Эбби сразу же заметили прогуливающихся по площади мадьяров. А когда возникший из ниоткуда Андраш в обнимку с виолончелью заговорщически подмигнул парню и девушке, — все началось.

С разных сторон зазвучали музыкальные инструменты. Сначала казалось, что приближающиеся к центру площади мадьяры играли вразнобой. Это были одиночные звуки будто случайно задетой струны или постукивания по грифу виолончели. Но все это были составляющие единого ритма, который рождался здесь и сейчас — множество ручейков, сливаясь, превращались в бурный поток. В свой последний вечер в Будапеште мадьяры дарили самую настоящую магию музыки, не прибегая к волшебным палочкам. Здесь были три скрипки, две виолончели, бандонеон и цимбалы. На одной из скрипок играла Маргит.

Эта музыка — печальная или веселая — пробирала до мурашек. Скрипка то пронзительно вскрикивала, то срывалась на плач, то пела так нежно, что сжималось сердце. Виолончель рассказывала мрачную историю, но тут же возвращала всех в летний вечер и напоминала о самом лучшем. Вместе с загадочным звучанием цимбал, уносящим к звездам, рождались лихие цыганские мелодии, задорный венгерский чардаш. И многие другие легко узнаваемые мелодии народов мира. Мадьяры, не игравшие на инструментах, пускались в пляс и учили танцевать людей вокруг, иногда подпевая звонкими голосами.

Эбби никогда так не наслаждалась музыкой, как сегодня. Она могла поклясться, что ее околдовали эти звуки, но ей хотелось, чтобы это продолжалось бесконечно. Девушка с улыбкой наблюдала за танцующими парами и не замечала, как начинала сама двигаться в такт музыке.

Еще одного такого дня просто могло не случиться, поэтому Фред, стараясь не вспоминать о прошлых неудачных попытках пригласить Латимер, снова протянул девушке руку:

— Ты потанцуешь со мной, Эбби?

— Неужели…, — начала волшебница, чувствуя, как расплывается в счастливой улыбке.

— Так! Попрошу без сарказма. Да, я долго к этому шел. Но на все есть свои причины.

Ответить какой-нибудь колкостью Фред ей не дал и, обняв девушку за талию, увлек к танцующим.

Места на просторной площадке хватало всем с лихвой, и пары могли почувствовать себя в отдельном мирке. Не зная правильных движений, Эбби и Фред танцевали так, как желала душа. Звучали быстрые мелодии — они путались в ногах, но плясали с еще большим удовольствием, поддерживаемые одобрительными аплодисментами. Эбигейл старалась запомнить каждый миг. Как рука Фреда аккуратно, но крепко держала ее руку. Как лежали ее руки на его плечах. Как близко они были друг к другу.

Незаметно к развеселым скрипке и виолончели присоединился бандонеон, и повсюду разлилась музыка медленного и чарующего танго «Oblivion». Многие пары старались скопировать верные движения этого танца сдерживаемой страсти, глядя на пару профессиональных танцоров, поднявшихся на бастион ради мадьярской игры. Но Эбби и Фред просто встали друг к другу еще ближе и танцевали так, как говорила музыка.

Между ними почти не осталось расстояния. Девушка чувствовала, как щекой Фред касается ее волос, ощущала его дыхание. Сердцу стало невероятно тесно в грудной клетке. Стоило чуть поднять голову, и Эбби коснулась бы губами его шеи. Еще немного — и все вокруг пропало бы в тумане.

Отзвучала в тишине последняя пронзительная нота, и все кругом начали аплодировать. Фред и Эбби будто не в состоянии были выйти из транса. Но тут волшебница почувствовала обжигающий холод сквозь ткань кармана платья. Сдавленно охнув, она от неожиданности резко отстранилась от Фреда, расцепив объятия. Магия рассыпалась.

Девушка опустила руку в карман и достала маленькую записную книжку. Такая была у многих сотрудников «Арканума», и использовалась она для передачи срочных сообщений в экстренных случаях. На памяти Эбигейл эта записная книжка с наведенными Протеевыми чарами пригодилась дважды. Но именно на третий раз волшебница открывала ее с особым страхом.

На первой же странице фиолетовыми чернилами было выведено сообщение: «В связи с неутешительными результатами последнего задания всем Искателям и Э. Латимер СРОЧНО явиться в «Арканум» для получения жизненно важных инструкций. Т. Одли».

Фред рискнул подойти ближе. Склонившись, он тоже прочел сообщение и сказал:

— По тону чувствуется, что после «срочно» не хватает примерно десяти восклицательных знаков. Что-то стряслось.

— Жизненно важных инструкций…, — повторила Эбби. — Стряслось что-то очень нехорошее.

Очень жаль, что этот день должен закончиться тревожной новостью. А прежде чем она узнает, что случилось, пройдет еще несколько часов.

Эбби подняла глаза на музыкантов и заметила, как в маленьком оркестре один из чародеев сменил Маргит. Она безошибочно отыскала Фреда и Эбигейл среди маглов и направилась прямо к ним. В таинственной темноте взгляд зеленых глаз женщины казался еще более пронзительным — теперь она напоминала колдунью из древних легенд, колдунью, напитавшуюся магией, разлитой кругом в воздухе. Маргит даже могла показаться безумной, так резко она выхватила из толпы Эбби и отвела в сторону. Фред не отставал.

— Не переживай, защитник, — бросила ему Маргит через плечо. — Сегодня с ней ничего не случится.

Фред застыл как вкопанный, а Эбби быстро заговорила, не пытаясь вырваться из хватки чародейки:

— Вы сказали, что вечером хоть что-то разъяснится, но вместо этого опять бросаетесь загадками. Если не сегодня, то когда мне ждать угрозы? О чем еще вы мне не сказали и поэтому велели прийти сюда?

Маргит как будто не слышала. Она задумчиво проговорила, приподняв голову Эбби за подбородок и пристально вглядываясь в черты девушки:

— Я решила, что вернула долг отцу, когда вместе с другими мадьярами отомстила за его гибель. Но долг оказался в другом… Мне нужно было дождаться тебя и просто передать… Имре Новак также просил передать тебе: «Часть — это память целого».

Чародейка отступила от девушки на шаг. А Эбби ощутила легкое разочарование. Она уже видела эти слова в дневнике, но толку от них было мало.

— Спасибо, но я уже слышала эту фразу-загадку.

— Правда? — ухмыльнулась Маргит. — А ты знаешь, что это не просто фраза, а заклинание?

Возможно, это и был тот самый ответ, который искала Эбигейл. Она лихорадочно начала перебирать свои следующие шаги и действия.

А Маргит с мрачным неудовольствием взглянула на записную книжку, которую Эбби все еще держала в руке, и сказала вместо прощания:

— Не пытайтесь собрать Часы. Это не дар и не проклятие, а соблазнительный обман. Будто можно исправить совершенные прежде ошибки.

В ее глазах отражались огоньки свечей. Музыка звучала где-то очень далеко.

* * *

Обратная дорога показалась мучительно долгой. Из Двора — в парижское подземелье, на ночном поезде — в Лондон. В пути удалось немного поспать. Эбби задремала, положив голову на плечо Фреда, но короткие сновидения были одно тревожней другого. Волшебница уже представляла себе, что нужно сделать, как только она окажется в «Аркануме»…

На вокзале Сент-Панкрас они расстались. Эбигейл уверила Фреда, что сразу сообщит новости, как будет возможно. Волшебника подмывало взять с девушки слово не совершать опрометчивых поступков, но потом решил, что из его уст это прозвучит не особо убедительно. Поэтому он просто пожелал удачи, надеясь про себя, что в новом наступившем дне с Эбби по-прежнему ничего не случится.

После полуночи в «Аркануме» было необычно тихо, каждый издаваемый звук казался громоподобным. Эбигейл старалась незаметно попасть в свой кабинет, игнорируя недовольный шепот картин в коридорах и тяжелый холод записной книжки в кармане: сообщение требовало явиться в зал совещаний. Волшебница была готова к справедливому выговору, который, как она предполагала, обязательно получит от начальства за утаивание сведений. Но сейчас у нее был другой план. Маргит Левенте ясно дала понять, что значили все подсказки Новака.

В дверях кабинета Эбби столкнулась с Роуз, едва не вскрикнув от неожиданности. Вцепившись друг в дружку, они скрылись в темноте маленького помещения, и Эбигейл сразу бросилась к столу.

— Что ты делаешь?! — свистящим шепотом спросила Роуз, наблюдая, как подруга переворачивает содержимое одного из ящиков. — Тебя ждут в зале для совещаний! Одли и Ротвелл поставили на уши всех Искателей, даже меня вызвали. Ты знаешь, что Грета Вебер едва не погибла на задании? Она сейчас в Мунго… Маятник, за которым они отправились, оказался вовсе не маятником… Одли в холодном бешенстве…

Девушка испуганно взглянула на Роуз. Вот что стряслось. Их стройная теория, так хорошо объясняющая замысел с разделением Часов Годара, начала рушиться. А Эбби и вовсе может обнаружить кое-что невероятное. Только бы получилось!

Волшебница заставила себя вернуться к ящику и наконец нашла на его дне ключ из латуни — ключ от цеха Ремесленников «Арканума», который она «забыла» в свое время вернуть. Эбби быстро, но по возможности так же тихо направилась вниз, к цокольному этажу особняка. Роуз, жаждущая объяснений, — за ней. Сохраненный ключ не подвел, и девушки беспрепятственно попали во владения Ремесленников, которые трудились над изучением артефактов, необходимым восстановлением и созданием для них реликвариев.

— Эбби, пожалуйста, скажи, что происходит, — уже почти требовала Роуз.

Эбигейл, мчавшаяся между рядами столов различной длины и ширины и что-то высматривавшая на них, начала сбивчиво объяснять. Девушка чувствовала, как внутри нее все нетерпеливо трепещет от осознания близкой разгадки.

— Часть — это память целого. Теперь я понимаю! Не просто воспоминание о целом, не мертвый осколок, но сама память. Даже когда что-то разрушается, создается что-то новое. Об этом писал Новак. Понимаешь?!

— Нет, — честно помотала головой Роуз.

— Сейчас. Подожди немного…

Эбби резко остановилась около одного из ремесленных столов, на котором под призрачным куполом лежали несуразные часы Макфарлана с чудо-стрелками. Ей все-таки повезло! Стрелки не поместили в реликварий.

Девушка взмахнула волшебной палочкой — прозрачная преграда упала, открыв доступ к артефакту. Раздалось мерное тиканье часов, которое странным образом успокоило Эбби и заставило отбросить лишнее волнение, сосредоточиться на заклинании. Она снова подняла палочку. Вспомнила один из лучших уроков трансфигурации, когда книга перед ней стала пышным деревом. Вспомнила совет Джорджа. А потом четко произнесла, накладывая чары:

— Unitas in separatione.

Тиканье прекратилось.

Стрелки вздрогнули.

От них медленно отделился бледный двойник — две призрачные стрелки оторвались от циферблата и повисли в воздухе перед волшебницами. Но на этом магия не закончилась, а Эбби все не опускала палочку, сохраняя связь с артефактом. Стрелки пришли в движение и начали описывать круг за кругом, сначала не спеша, а потом все быстрее и быстрее. Их молчаливый бег возродил сначала циферблат Часов Годара, затем появился корпус часов, гири на цепочке, тяжелый маятник… Образ Часов проявлялся подобно кругам на воде, центром которых были вертящиеся стрелки.

Скоро перед Эбби и Роуз возник целиком часовой шкаф с приоткрытой застекленной дверцей. Палочка в руках Эбби начала дрожать, будто не справляясь с тем, что сама сотворила. Девушки увидели, что скрывал легендарный артефакт — в часовом шкафу стояла старинная каменная чаша, наполненная жидкостью, напоминающей черное бездонное зеркало.

Эбигейл ничего больше не успела сделать, а чаша будто стала ярче и тяжелей, чем могли выдержать Часы. Картинка покрылась трещинами, словно древняя фреска, и осколки Часов один за другим исчезли в черной воде чаши.

— Что это? — первая обрела дар речи Роуз, когда иллюзия растаяла в воздухе.

— Омут памяти Имре Новака, — ответила Эбби, чувствуя, что дрожит. — Мой Омут памяти.

— Так вот что оставил тебе профессор...

На лестнице, ведущей к цокольному этажу, послышались шаги ночного смотрителя, который обязан был время от времени проверять все этажи. Волшебницы мигом восстановили надлежащий порядок, и Роуз жестом велела спрятаться Эбби под стол.

— Отсидись здесь немного, — прошептала она. — Я его уболтаю, и ты сможешь уйти.

Эбигейл благодарно кивнула подруге. Девушка слышала, как Роуз затараторила, пускаясь в путаные объяснения жизнерадостным тоном. Что-то про срочное уточнение для мистера Одли, который любит гонять из отдела в отдел своих стажеров — даже по ночам! В цехе потушили все магическое фонарики на стенах и под потолком. Шаги двух волшебников все удалялись. Эбби осталась одна в темноте.

Волшебница так и сидела на холодном полу, опершись о стенку стола и обхватив руками колени. И размышляла. Сколько так прошло времени — полчаса или только четверть, Эбби не представляла. Меньше чем за сутки она узнала так много. Так долго собирать драгоценные, но разрозненные крупицы информации, чтобы за одну ночь отыскалась, наконец, верная дорога к ответу.

Азарт погони за разгадкой все еще не утих, но теперь он смешался со страхом.

Что она должна сделать с самой важной частью Часов Годара?

Нужно немедленно передать Омут памяти Одли. Именно. Все ему рассказать и передать артефакт.

Воспользовавшись все тем же ключом, Эбигейл вышла из цеха Ремесленников и незамеченной покинула «Арканум». Сосредоточившись из последних сил и надеясь не промахнуться, волшебница трансгрессировала в Лавенхем, к своему дому. Эбби думала о том, как успеть рассказать и об Омуте памяти, и об Эстер до того, как Одли уничтожит ее. Потому и не заметила, что Охранные чары оказались разрушены.

Волшебница поняла это только оказавшись на пороге. В маленькой гостиной и кладовой все было перевернуто вверх дном. Предчувствуя страшное, Эбигейл ринулась наверх — к единственному предмету, который действительно стоило здесь красть. С последней ступеньки лестницы она увидела фигуру в черном плаще, склонившуюся над Омутом памяти. Пожиратель смерти нашел, что искал.

Темный маг поднял голову, и Эбби узнала маску, впервые за два прошедших года увиденную так близко. Именно эта маска вставала перед глазами девушки, когда она вспоминала о гибели Эдвина Кройдена.

Пожиратель смерти и в этот раз медлил с ударом. Эбби первая вскинула руку с волшебной палочкой и пустила одно заклятие за другим. Встречные заклятия, сталкиваясь с магией Эбби, проделали дыру в стене за ее плечом и раскрошили часть перил. Девушка пригнулась и спряталась за стеной, убежав с открытой лестничной площадки. С Пожирателем можно бороться долго и вовсе не победить, но ведь он пришел не за Эбби.

Выставленные Щитовые чары позволили Эбигейл выйти на несколько секунд из укрытия и пустить красный разрушающий луч в чашу. Но первый луч лишь задел ее и заставил пошатнуться, а второй отвел маг, вскинув тонкую руку в длинной черной перчатке и в злобе отправив в ответ ударную волну. Эбби с силой отбросило к противоположной стене.

Омут памяти соскользнул со стола, расплескав часть жидкости. Ринувшись почти в отчаянии к артефакту, Пожиратель подхватил чашу и трансгрессировал. Только бросил мимолетный взгляд на Эбби.

Девушка поднялась на ноги, держась за стену, и подошла к разбитому вдребезги окну, смотрящему в ночь. Все-таки она не смогла сберечь доверенное.

* * *

Фред прибыл к дому Эбигейл вместе с Одли, Ротвеллом и прочими сотрудниками Министерства.

Он битый час ругал себя на чем свет стоит за то, что вовремя не заметил разгром в мастерской Эбби на крыше (вопреки доводам разума, говорящим, что в художественной мастерской ему просто нечего было делать этой ночью). Фред почувствовал неладное, когда поднялся перед сном проверить не прекращающийся ни на минуту эксперимент на Чердаке. И тут же рванул в «Арканум», где потеряли и Эбби, и Роуз Гернли.

Маленький дом, утопающий во мраке ночи и густой листве деревьев, окружили усиленными маглоотталкивающими чарами. Сейчас там работали мракоборцы. Над крышей летала Сагитта, выражая неудовольствие пронзительным криком. А ярдах в двадцати от своего дома стояла Эбби и не отводила взгляда от разбитого окна на втором этаже.

Фред почти физически ощущал чувство вины и злости на саму себя, которое сейчас владело Эбигейл. Прежде всего, стараясь не выдать панику, он убедился, что с девушкой все в порядке. Но их быстро отвели в разные стороны. Фреда допросили первым и собирались переключиться на Эбби. К волшебнице подошли Ротвелл и Догерти. Теренс Одли не желал вмешиваться в работу мракоборцев, но приготовился внимательно слушать. В его взгляде не угадывалось ни капли сочувствия.

Фред встал рядом с девушкой и приобнял ее за плечи, и Эбби в ответ сжала его руку. Эти простые жесты не укрылись от Догерти. А Фред только сейчас заметил глубокий, еще кровоточащий порез на скуле волшебницы. Парень принял твердое решение, которое вряд ли бы понравилось мракоборцам.

— Мисс Латимер, очень важно, чтобы вы в мельчайших подробностях вспомнили и рассказали нам обо всем, что случилось с вами прошлым вечером и сегодняшней ночью, — стараясь быть предельно вежливым, сказал Ротвелл. — И теперь ничего не утаивая.

— Боюсь, придется начать с гораздо более раннего периода.

Фред улыбнулся про себя, оценив, что даже в такую минуту Эбби способна пусть и на горькую, но иронию.

Ротвелл открыл рот, чтобы дать разрешение на этот очень длинный рассказ, но тут вмешался Фред:

— Господа следователи, очень не хочется нарушать ваши планы, но придется. Думаю, что мисс Латимер в первую очередь сейчас нужен отдых. Несколько часов теперь уже вряд ли что-то кардинально изменят.

Волшебник чувствовал, что яростней всех готова возражать сама Эбигейл, поэтому он покрепче обнял ее и трансгрессировал. Миг спустя они стояли в саду возле «Норы».

— Да что же ты делаешь? Опять за свое, — расстроенно, но все-таки без гнева произнесла девушка. — Ведь я действительно должна много о чем рассказать…

— Ты же на ногах еле держишься. Хочешь захрапеть посреди своей остросюжетной истории?

— Не смешно, Фред.

— Вот именно, что не смешно. Послушай… Я знаю многое из того, что знаешь ты в этой истории с Часами. Мы были вместе в доме Эстер и в Будапеште, значит, я могу рассказать мракоборцам хотя бы что-то. А ты пока придешь в себя, и Ма залечит твой порез.

Эбби только сейчас почувствовала боль и поняла, что одно из заклятий Пожирателя ее все-таки слегка задело. Осторожно коснулась щеки и с недоумением уставилась на собственную кровь на пальцах.

— Хорошо, — согласилась Эбигейл, вздохнув.

В доме, когда они зашли, никто не проснулся, кроме миссис Уизли. Волшебница к радости Фреда не стала задавать лишних вопросов. Быстро, но без суеты она принесла Эбби смену одежды, налила ей кружку горячего чая и уже колдовала над царапиной. Теперь Фред был спокоен за девушку.

Он пообещал вернуться как можно скорей и отправился на растерзание «господам следователям». На пороге его тихо окликнула Эбби:

— Фред, только не признавайся, что ты был в секретной секции архива вместе со мной. Меня-то просто уволят, а тебе могут какой-нибудь штраф придумать.

— Не признаваться? Латимер, так нельзя. Мы же подельники.

* * *

Вернуться получилось только к рассвету. Фред недооценил въедливость Ротвелла и Одли, которые не особо любили друг друга, но сегодня работали в паре. Парень умело обходил все скользкие темы и все же смог вырваться на волю. На плечах он тащил, казалось, весь этот чудовищно долгий день, в котором смешалось всего понемногу. Но дома ему всегда становилось легче.

В «Норе» снова все спали. В маленькой гостиной мерцали угли в камине, отдавая последнее тепло. Фред уже хотел тихонько подняться наверх, но тут заметил, что на софе спала Эбби, уютно свернувшись калачиком под пледом. Он подошел ближе, с нежностью всматриваясь в родные черты. Радуясь, что в эту минуту не нужно прятаться за бравадой.

Фред осторожно, боясь потревожить сон Эбби, поправил прядь волос, упавшую ей на лицо. Он понял, что никуда уходить не хочет и вполне может подремать прямо здесь. Он сел на пол, облокотился спиной на софу так, чтобы краем глаза видеть спящую Эбигейл, и погрузился в успокаивающую тишину.

Но уже через несколько минут девушка, будто почувствовав, что она в гостиной больше не одна, заворочалась во сне и открыла глаза.

— Фред…, — сонно прошептала она. — Когда ты пришел? Я даже не услышала.

— Недавно. Извини, что разбудил. Силы покинули меня внезапно. Почему ты здесь спишь, а не в кровати?

— Хотела тебя дождаться и не заметила, как заснула.

На пол сполз сначала плед, а потом рядом с Фредом у камина устроилась и Эбби.

— Как ты? Все в порядке? — спросила девушка, имея в виду все и сразу.

— На несколько вопросов они ответы получили, — кивнул волшебник. — Но это не я схлестнулся сегодня с Пожирателем смерти. Как ты?

— Стараюсь не думать о том, что упустила Омут памяти. Ты ведь еще не знаешь…

— Тшш… Минимум до полудня и не надо об этом думать. Как твое боевое ранение?

Эбби улыбнулась в ответ на это явное преувеличение:

— Миссис Уизли мигом залечила.

Но Фред уже потянулся к девушке, плохо понимая, что делает. Будто они снова оказались на площади в Будапеште, и не было никаких тревожных загадок, потрясений и нападений. Он ласково коснулся щеки Эбби и провел большим пальцем по коже, где еще недавно была глубокая царапина. Он думал об этой девушке чуть реже, чем постоянно, а теперь будет еще больше бояться за нее.

Фред решил, что ему снится мучительный сон, когда понял, что Эбигейл не отстранилась, но робко прильнула к его ладони. Весь прошедший вечер его опьяняла близость Эбби, и было невозможно даже помыслить, чтобы ее руки так нежно обнимали кого-то другого, кроме него, как это было в танце. И она снова была так близко. Здесь и сейчас.

С незнакомым ему ранее трепетом Фред поцеловал Эбби, пока они оба не поняли, что происходит и кто-нибудь из них не сбежал. Оказалось, что он хотел это сделать давно, припасть к ее губам — как к источнику в засуху. А теперь не было ничего более правильного и важного, чем касаться губами ее губ — до головокружения. И еще. И еще…

В этом поцелуе так странно слились и нерешительность, и боль, и надежда. Но названия этому щемящему и сладостному чувству Фред и Эбби дать не смогли бы. Они знали только, что нуждались друг в друге.

Наверху громко скрипнула лестница и кто-то распахнул окно навстречу прохладному рассвету. Миссис Уизли всегда поднималась рано.

Они отстранились друг от друга. Фред не знал, что сказать и стоит ли вообще что-то говорить. Он и сам был смущен, и в глазах Эбби видел смятение.

— Эбби, я…

Девушка покачала головой, видимо, показывая, что сейчас лучше помолчать. Она засуетилась, подняла с пола плед, кое-как завернулась в него наполовину и трансгрессировала, переместившись, наконец, в отведенную ей спальню, чтобы не столкнуться на лестнице с миссис Уизли.

Фред покорно остался на месте. Нужно было время, чтобы вспомнить, как дышать.

1997 — 1998

Сентябрьская ночь выдалась холодной и звездной. Бархатное синее небо было невероятно далеким и напоминало об одиночестве.

Эбигейл два раза прошла по границе сада и проверила заклинания. Когда был уничтожен «Двенадцать», на котором были завязаны все нити охранных чар, пришлось восстановить защитный купол. По задумке Грюма сила артефакта справилась бы гораздо лучше, но теперь выбора не было.

Волшебница уже направлялась обратно в дом, стараясь не думать о сегодняшней ссоре с матерью, но остановилась около своего любимого дуба. Эбби коснулась его шершавой коры, и дерево приветливо зашелестело красными листьями, еще не успевшими слететь с ветвей. Очень не хотелось прощаться ни с домом, ни с садом. А особенно — с родителями. Мистер и миссис Латимер уже тревожились за Арона, который несколько дней назад отправился в Хогвартс, где насаждались чудовищные порядки. Теперь же им предстояло отпустить дочь. Но Эбби приняла твердое решение и отступать не собиралась.

Эбби замерла во мраке, подняв голову к живой кроне дуба, сквозь которую пронзительно сверкали звезды, и думала о своих родных и близких, друзьях из «Арканума». О тех, кого уже не стало, и о тех, кто каждую минуту был в смертельной опасности. Ей самой было очень страшно.

Девушка вспомнила о Джордже. Будь они еще вместе, он непременно отправился бы с ней (и никаких возражений слушать не стал бы). Парень крепко держал бы ее за руку и смог бы подбодрить одним взглядом или остроумной шуткой…

Эбигейл резко одернула себя.

Хватит себя жалеть!

Джордж там, где он и должен быть, — со своей семьей. Они расстались и теперь, даже оставшись хорошими друзьями, совсем не обязаны быть неразлучными. Конечно, Эбби очень не хватало Джорджа, и она даже знала почему. Ведь они и правда могли бы стать почти идеальной парой. Но оказалось, что причиной этой идеальности была его братская привязанность и ее детские полузабытые мечтания — а вовсе не то, чего им обоим хотелось бы от настоящих отношений. И так все выходило чересчур легко и просто.

Доводы были один разумней другого, но ночь прощания — по всем законам жанра — требовала грусти и печали. Эбигейл закрыла глаза, прислушиваясь к живым токам, бьющим под корой дуба и эхом отдающимся в ее ладони.

— Гейл, ты в порядке?

Эбби вздрогнула, открыла глаза и отстранилась от дерева. На садовой дорожке стоял Гарольд Латимер.

— Да, все в порядке. Просто задумалась…

— Хорошо, если б еще и передумала — искать опасностей на свою голову.

— Папа, дуб волшебный, конечно, но не настолько, — улыбнулась девушка и шагнула на дорожку. Эбби взяла отца под руку, и они медленно пошли к дому.

— Все равно у меня есть еще один шанс переубедить тебя.

— Я не буду больше говорить с мамой. Мы снова разругаемся в пух и прах.

— Я вовсе не разговор с мамой имею в виду. — Волшебник успокаивающе сжал ладонь дочери, а потом добавил. — Вещи, которые ты просила меня достать, уже в твоей комнате.

— Спасибо, — тихо проговорила Эбигейл, чувствуя, как защипало в глазах от внезапно подступивших слез. — И ты даже не поинтересуешься, куда я направлюсь?

Гарольд только усмехнулся.

— Ну, во-первых, ты мне точно не скажешь. А во-вторых, когда завтра на допросе в Министерстве у меня будут выведывать эту информацию, я смогу честно сказать, что не знаю. И даже Сыворотка правды им не поможет.

Эбби кивнула, соглашаясь. Они уже стояли под самыми окнами дома, рядом с оранжереей миссис Латимер, в которой все еще горели несколько световых шаров.

— Знаешь, а ты неплохо держишься для человека, чью дочь Министерство объявило в розыск.

— Учитывая обстоятельства, я даже горжусь.

— С вами все будет в порядке? — не удержалась Эбигейл. — Я очень надеюсь, что они отстанут от вас, когда поймут, что я не прячусь дома после истории в «Аркануме».

— Даже если новая власть крепко возьмется за меня и Артура, мы сможем вовремя скрыться, — твердо произнес волшебник, глядя в глаза дочери. — Арон — не в полной безопасности, но все еще под защитой Хогвартса, а мама будет под защитой Ордена.

— Хорошо.

Мистер Латимер зачем-то завязал потуже пурпурный лоскут на запястье Эбигейл и сказал напоследок:

— Береги себя, Гейл, пожалуйста. Если кто-то еще из «Арканума» выжил и продолжит действовать, никто не станет ждать от тебя геройства.

— Геройство — это не про меня, — горько усмехнулась Эбби. — Все, что я пока сделала, — это устроила пожар и сбежала.

— Раз это сохраняет тебе жизнь, продолжай в том же духе.

Гарольд Латимер крепко обнял дочь.

Эбигейл вспомнила о папке проекта «Пандора», которую, безусловно, собиралась взять с собой. Волшебница знала, что она будет делать. А вот подпадает ли разработанный план под определение геройства — этот вопрос ее не интересовал.

Прежде чем пойти в свою комнату, Эбби бросила взгляд за стекло оранжереи: Амелия Латимер яростно подстригала извивающиеся зеленые побеги визгопёрки. Девушка напомнила себе, что худо-бедно она уже попрощалась с матерью, поэтому попадаться ей на глаза и заново устраивать скандал не стоило.

В комнате Эбби пустила под потолок только одну золотую сферу, но и ее лучей хватало, чтобы осветить стол, заставленный книгами, стены, увешанные до самого потолка небольшими картинами в разномастных рамках. И идеально убранную постель, на которой лежала приготовленная заранее наплечная сумка и три коробки-футляра от отца.

А еще сфера освещала Джорджа, сидящего в кресле у окна и мирно перебирающего ворох рисунков.

Девушка облокотилась спиной о закрытую дверь и скрестила на груди руки. Она и обрадовалась неожиданному гостю, и расстроилась. Прощание и так растянулось надолго, а лишние эмоции были ни к чему.

— Значит, имя последнего шанса переубедить меня — Джордж Уизли. Можно было догадаться, — сказала Эбби. — Ты что, порылся в ящике с моими старыми рисунками?

— Исключительно на правах бывшего парня. Личного дневника не нашел, поэтому довольствуюсь малым. — Джордж обезоруживающе улыбнулся, но стопку рисунков все-таки отложил.

— А как ты проник сквозь защитные чары?

— Гарольд дал мне адрес. Он ведь Хранитель тайны. Если что — он не заставлял меня приходить. Просто написал это.

Парень достал из кармана обрывок пергамента с одной лишь строчкой, выведенной рукой мистера Латимера. Эбби отреагировала мгновенно: она резко направила волшебную палочку на пергамент, и тот вспыхнул, превратившись в пепел еще в руке Джорджа.

— Извини, — спохватилась девушка, осознав, что могла задеть друга.

— Все нормально. Осторожность — превыше всего. — Джордж проводил взглядом падающие черные хлопья. — Не думал, что когда-нибудь произнесу это всерьез.

Не зная, что еще сказать, Эбигейл подошла к кровати и начала складывать оставшиеся вещи в сумку, измененную заклинанием Незримого расширения. На Джорджа она старалась не смотреть.

Девушка точно помнила, что оставляла на покрывале записную книжку в бордовом кожаном переплете — единственный теперь способ связи уцелевших сотрудников «Арканума». Сейчас этой книжки нигде не было. Эбби лихорадочно проверила карманы сумки, но, обернувшись, обнаружила пропажу в руках Джорджа. Парень подошел ближе и протянул зачарованную записную книжку.

— Все сообщения изучил? На правах кого, интересно? — холодно уточнила волшебница, резко забрав свою вещь из руки Джорджа. Желание извиняться перед ним за что бы то ни было тут же пропало.

— На правах твоего друга, — с нажимом произнес волшебник, и в его голосе послышались язвительные нотки. — Ты ведь и не собиралась говорить, куда направляешься. Даже попрощаться как следует не соизволила.

Эбби, наконец, закончила сборы. Застегнула плащ, закинула на плечо сумку, а затем, вздохнув и на секунду прикрыв глаза, крепко взяла Джорджа за запястье. Громкий хлопок трансгрессии — и они оказались на краю сада. Теперь парень и девушка стояли среди ночной темноты, расцвеченной лишь серебром луны.

Сердце Эбигейл сжималось от тоски каждый раз, когда она просто представляла себе сцену прощания со всеми, кого любит. Быть может, расстаться посредством ссоры — как это уже произошло с мамой — далеко не худший вариант.

— Я не знала, как вообще можно было попрощаться, Джордж. «Знаете, я тут собралась сделать все, что в моих силах, чтобы защитить семьи маглов, в которых хранятся магические артефакты, а они об этом даже не знают. В процессе меня могут убить раз десять, поэтому на всякий случай — прощайте». Такой текст я должна была выдать?- вопрошала Эбби, глядя на друга снизу вверх.

— Текст неплох — не лишен здорового реализма, — оценил Джордж. — Но мне бы хватило информации о том, как тебя можно найти, когда все полетит к чертям и тебе понадобится помощь. Тем более, как я понял из твоей чудо-книжки, все оставшиеся сотрудники «Арканума» стараются действовать поодиночке, чтобы вас труднее было выследить.

— И разделившись, мы гораздо быстрее сможем разыскать и защитить все магловские семьи, которые стали частью проекта «Пандора».

— Тогда тебе точно понадобится помощь.

— Нет, — отрезала Эбби, покачав головой. — Обещай мне больше не рыцарствовать. Ты и Фред действительно спасли меня в «Аркануме». Но теперь нас троих разыскивают как преступников, посмевших пойти против приказа Министерства. Вам нельзя даже появиться рядом с магазином, а всей вашей семье пришлось переехать к Мюриэль.

— Очень страшные жертвы! — «ужаснулся» Джордж.

— Не лучший момент для сарказма.

Эбигейл уверенным шагом направилась вперед — по высокой траве, к границе заклинания Доверия, за которой можно было трансгрессировать куда угодно. Джордж немного помедлил, вдохнул поглубже, возвращая себе терпение, и направился вслед за девушкой. Возмущенные реплики ему приходилось кидать в спину буквально убегающей Эбби.

— Ты действительно не оставишь ни одной ниточки для связи? Эбби! Что за чудовищное упрямство?

— Меня кое-кто научил, что нужно идти до конца, следуя тому, что считаешь правильным.

— Моя философия обернулась против меня... Обещай, что ты свяжешься с нами!

— Обещай не рыцарствовать!

Джордж выругался себе под нос.

— У нас с тобой, кажется, разные понятия рыцарства!

— Тогда вообще нет смысла продолжать этот разговор!

— Мы что — ссоримся?

— Похоже на то! — бросила Эбби через плечо.

— Мы не делали этого, даже когда встречались, — почти удивленно заявил Джордж.

— Однажды было. Но тогда нас помирил Фред.

— В этот раз не выйдет. Ведь он даже не знает, что мы с тобой больше не вместе. И никто не знает, в общем-то. И он отказался сегодня прийти сюда, потому что просто отобрал бы у тебя палочку и посадил бы под замок… Если б кто-нибудь знал, как мне иногда хочется вас обоих стукнуть!

Эбби вдруг остановилась, повернулась к Джорджу и устремила на него подозрительно-опасливый взгляд.

— Почему? — спросила она. — Почему ты до сих пор не рассказал Фреду?

Джордж растерянно пожал плечами, пытаясь найти простой и честный ответ.

— Не знаю. Может, мне все еще жаль, что у нас с тобой не вышло. Ты сама сказала, что мы были превосходной парой. Нет, я был уверен, что когда-нибудь нам с Фредом понравится одна и та же девушка. Но для меня было сюрпризом, что этой девушкой оказалась ты... О, у тебя тоже получаются очень милые глаза нюхлера, когда ты удивляешься. Но у Арона лучше.

— Это шутка такая? — изумилась Эбби.

— Прости, у тебя тоже красивые глаза. Но вот у Арона…

— Джордж!

— Да-да. Мы все еще ссоримся. Я понял. — Волшебник постарался оставить шутливый тон. — Ладно. Я буду отрицать, что сказал это, но… Фред — тот еще болван, когда речь заходит о чувствах. Мой братец становится абсолютно непроницательным, слепым и невероятно упертым. Даже если я ему все по полочкам разложу, клянусь драконом, у него и тогда в голове не прояснится. А зная нашу с тобой историю, Фред никогда не скажет первым.

— Не скажет о чем?

— О том, что он чувствует к тебе, — просто сказал Джордж, спокойно глядя в глаза Эбби.

Она будто спускалась по лестнице, и под ногой вдруг не оказалось очередной ступеньки. Сердце ухнуло куда-то вниз, а потом лихорадочно помчалось дальше.

Эбби снова отвернулась, встав лицом к бесконечному полю, освещенному луной. Девушка непроизвольно приложила ладонь к губам, словно страшилась сказать что-то не то. У нее не было ни сил, ни желания отрицать, хотя она больше не замечала, не ощущала со стороны Фреда того, о чем говорил Джордж. Она просто решила забыть об этом тогда, на Святочном балу. Получилось ли?

Парень коснулся предплечья волшебницы и тихо сказал:

— Эбби, надеюсь, ты не думаешь, что я делаю тебя в чем-то виноватой. Потому что это неправда.

— Я должна идти… Зачем ты говоришь об этом сейчас?

— А когда еще? — Джордж сам встал напротив Эбби, все еще не желающей на него смотреть. — Нужно дождаться, когда случится непоправимое? Хотя… Если, например, меня постигнет безвременная кончина, то тогда я призраком буду за вами ходить и донимать любимого брата и подругу, пока вы не выясните отношения…

— Перестань так шутить! — вспыхнула Эбби.

— …буду гнусавым голосом распевать похабные песенки. Точно! На пару с Пивзом.

— Прекрати!

Эбби толкнула Джорджа обеими руками в грудь так, что парень отступил на шаг, но при этом успел схватить ее за запястья. Девушка выдохнула, гневный блеск в глазах потускнел — и Джордж, быстро оставивший свою шутку, отпустил ее. А потом мрачно спросил:

— Ты сбежишь, исчезнешь — и сразу станет лучше?

— Ты же понимаешь, что дело не в «лучше». А в том, что «необходимо». Мою семью перестанут тревожить. Ты и Фред будете со своими родными. И вы сможете защитить семью, если…

— «Если» уже происходит, Эбби, — твердо и четко произнес волшебник, пытаясь донести свою правду. — Мы уже ничего не знаем о Роне… От этого все равно не скрыться. Подумай, что ты предлагаешь: разделиться, пропасть из вида друг друга. Стать слабее.

— Я вижу это по-другому, — не менее твердо ответила Эбигейл. — Тому-Кого-Нельзя-Называть и его мерзкой свите за очень короткий срок удалось разъединить нас, разлучить. Но не разобщить! Мы все равно не одни, даже если нам приходится сбегать от своих близких. И где бы сейчас ни находились Гарри с Роном и Гермионой, где бы ни были прочие волшебники, которые скрываются от Министерства, — каждый сражается по-своему. А когда придет день, мы снова встанем плечо к плечу.

Внимательно выслушав, Джордж застыл с нечитаемым выражением на лице, и Эбби решила добавить:

— Да, я услышала, как это пафосно прозвучало. Но я действительно так думаю.

Девушка подумала о Ли Джордане, взявшемся поддерживать и вдохновлять волшебников своими радиоэфирами, и о Римусе Люпине, топившем свою тоску и угрызения совести в огневиски. Эбби и Ли — каждый из своего дома — как раз направлялись в «Дырявый котел», чтобы силой убеждения вытащить своего бывшего преподавателя из пьяного забытья и убедить его сделать сообща кое-что полезное.

— Очень пафосно, но, к сожалению, еще и убедительно, — наконец сказал Джордж, при этом странно вздохнув, будто он сам был собой недоволен. — А ниточку ты все-таки обязана оставить.

— Обещай…

— Мерлин! Хорошо! Я обещаю не рыцарствовать.

Девушка серьезно кивнула.

— Тогда запоминай. Вечер ближайшей среды. Радиоприемник. Два касания палочкой. «Поттеровский дозор». Пароль — Фоукс.

С каждой произнесенной фразой волшебница делала шаг к границе заклинания Доверия. Эбби оглянулась на дом, спящий в объятиях сада. Она запретила себе думать о том, что может сюда не вернуться.

Джордж просто стоял в стороне и явно больше не собирался останавливать волшебницу. У него все еще был такой смиренно-возмущенный вид, что Эбби не удержалась от мимолетной улыбки. А потом сказала:

— Мне тоже жаль, что у нас не получилось.

И Эбби сразу поняла, что эти слова надо было произнести гораздо раньше. Сковывающее чувство недосказанности наконец-то отпустило и позволило дышать свободней.

— Даже не думай попрощаться таким слезливым образом, — неодобрительно покачал головой Джордж.

— Хорошо. Оставим прощание для другого раза. Обнимешь за меня Фреда?

Парень хмыкнул:

— Боюсь, он не оценит.

Эбби больше не медлила — шагнула назад и растворилась в темноте.

* * *

Дождь рухнул стеной. Через открытое мансардное окно Джордж слышал, как с оглушительными всплесками вливались озлобленные потоки воды в темную реку. Терпеливо замерли под холодным ливнем голые деревья.

Почти весь пол обычно пустующей мансарды тетушки Мюриэль был завален коробками для товаров, бумажными обертками, письменными инструкциями по применению, списками с адресами... Все это — вперемешку с перьями и совиным пометом. Пара сипух, нахохлившись, уселись на балке под самой крышей, не желая отправляться в путь во время ноябрьского ливня. На полу оставался относительно свободным только небольшой пятачок, в котором устроился Фред, сосредоточенно стучавший палочкой по магическому радио.

Джордж отвернулся от серой непроницаемой завесы за окном и сказал, стараясь быть громче дождя, барабанящего по крыше:

— Мы уже пару часов пытаемся поймать нужную волну. Может, дело в пароле?

— Не нагнетай, — коротко бросил Фред, не отрываясь от своего занятия.

— Лучше бы правда дело было в пароле…, — проговорил уже тише Джордж.

Раз в несколько дней все Уизли, теперь живущие под крышей дома своей сварливой родственницы, собирались около радиоприемника, чтобы услышать ободряющую скороговорку Ли Джордана, успокаивающий голос Римуса или кого-то из гостей «Поттеровского дозора». Друзья передавали весточки от волшебников, которые вынуждены были скрываться от Министерства, радовали своих слушателей маленькими, но все же победами в схватке с егерями или Пожирателями Смерти.

Эбби в эфире никогда не появлялась. Но Ли, называя подругу «загадочная мисс Л», передавал кое-что и от волшебницы. Это были всего лишь крохотные намеки на то, где они сейчас все находятся и чем именно заняты. Фред и Джордж внимательно вслушивались во все реплики — были начеку, готовые при определенном сигнале отправиться друзьям на помощь.

Сегодня близнецы перенесли радио на мансардный этаж: миссис Уизли наотрез отказывалась слушать радио без мужа, которому все так же часто приходилось задерживаться на работе, а Мюриэль была только рада спровадить наверх «рыжих негодников».

А вот Джордан не спешил выходить в эфир в назначенное время. Это не могло не пугать. Мрачности настроению добавляла разбушевавшаяся стихия.

Фред взъерошил и без того растрепанные в сердцах волосы и навис над приемником, как над злостным нарушителем своего душевного спокойствия.

— Если они все-таки влипли в какую-нибудь передрягу со спасением маглов, клянусь, я устрою им головомойку в духе нашей дражайшей Ма! — Одновременно с этими словами парень еще раз стукнул волшебной палочкой по деревянному корпусу радио так, что оно подпрыгнуло.

— И это я нагнетаю, да? — саркастически уточнил Джордж.

Фред, конечно, собрался ответить в той же манере. Но внезапно шуршащие помехи прервались, и раздался прекрасно знакомый голос. Оба волшебника обратились в слух.

— Да, я знаю, что вы уже заскучали без своего любимого «Поттеровского дозора»! Поэтому я снова с вами, мои самые терпеливые и преданные маги и волшебницы! Пришлось отложить сегодня время выхода в эфир. Сами понимаете — в чудесные времена живем, когда за каждым углом может поджидать парочка жадных до наживы егерей…

Фред и Джордж переглянулись.

— …но не волнуйтесь, с нами все в порядке. Чего не скажешь о наших внезапных недругах, которые теперь благоухают как не очень свежий улов. Ха-ха! — Здесь Ли сделал небольшую передышку, и на заднем плане послышался чей-то невнятный наставительный шепот. — Да-да, Ромул, я уже перехожу к сути... Кстати, если вы находитесь сейчас на том же побережье, что и мы, то вам несказанно «повезло». Вы ведь услышали эти кавычки, мои догадливые чародеи и чародейки? Лично я чувствую себя так, будто меня макнули в Черное озеро и хорошенько в нем прополоскали. А если говорить серьезно, к чему призывают мои любимые соратники Ромул и мисс Л, то это самое побережье Великобритании частенько стали навещать Пожиратели. А они большие любители поколдовать с погодой. Уже с десяток магловских семей подверглись нападению. Помочь, к сожалению, удалось не всем…

Ли Джордан взял небольшую паузу. Ведущий «Поттеровского дозора» никогда не избегал плохих новостей (главное — рассказывать всем правду), но сообщал их предельно сухо и кратко, оставаясь верным своему оптимизму и хорошим, хоть и редким вестям.

Потом Ли озвучил список имен волшебников и маглов, погибших за прошедшую неделю. Последним в списке было имя одинокого мага из окрестностей Бирмингема.

— Генри Тассел был убит Пожирателем Смерти, потому что кинулся на выручку своим соседям-маглам. Я не знал, тебя, Генри Тассел, но горжусь твоим поступком и скорблю вместе с теми, кому ты был дорог.

Скоро к эфиру присоединился Ромул-Люпин и сообщил все, что было известно о последних перемещениях отрядов егерей, буквально охотящихся на маглорожденных волшебников, а в особенных случаях — и на полукровок. Фред и Джордж без труда улавливали в его голосе тревогу. Все сказанное во время передачи Джорданом и Люпином говорило о том, что беспрестанно перемещающуюся «команду соратников» чуть не загнали в угол. Сторонникам Волан-де-Морта очень хотелось поймать тех, кто поддерживает дух всех несдавшихся.

— Я уверен, что нас сейчас слышат наши близкие и друзья, поэтому передаю, что с нами все хорошо и сдаваться мы точно не собираемся, — подошел к заключению Римус. — Мы постоянно находимся в пути и нынешнее убежище тоже скоро покинем. Только напоследок заглянем к нашему старому приятелю Уильяму Кукуорти. Он давно зовет нас на чашечку чая.

В конце слово взял Ли:

— Друзья, будьте внимательны, осторожны и ни в коем случае не падайте духом. Ведь на нашей стороне лучшие волшебники и сам Избранный! В следующий раз ждите «Поттеровский дозор» через пять дней, в восемь вечера. Пароль — Сириус. До связи!

Эфир завершился. Вернулись помехи, слившись с шумом дождя.

— Они в Плимуте, — одновременно и убежденно произнесли близнецы, глядя друг на друга.

— Заглянуть на чай к Уильяму Кукуорти! — восхитился Фред, поднимаясь на ноги. — Римус — гений подсказок.

— Южное побережье, которое тонет из-за дождей…

— Портовый город, в котором полно рыбы…

— И создатель плимутского фарфора. Спасибо Ма, все уши прожужжала про свой чудесный сервиз, — улыбнулся Джордж.

— Правда, Кукуорти чай придется если только с Мерлином попивать… Но это дело десятое.

Морщины на лбу Фреда наконец-то разгладилась, и парень развел бурную деятельность, выуживая из гор хлама нужные вещи.

— Сегодня же отправимся? — спросил не сомневающийся в ответе Джордж и присоединился к сборам брата.

— Ну да. Ты же сам слышал — они скоро будут переправляться в другое место.

— Ты же понимаешь, что Эбби прочтет целую лекцию на тему «Чем вы рискуете, или Немедленно возвращайтесь домой и помогайте семье»?

Фред воззрился на брата почти с осуждением:

— Если бы ты не устроил грандиозную ссору со своей девушкой накануне ее побега, нам бы не пришлось раз за разом отгадывать их местопребывание, а потом слушать, как Латимер нас отчитывает. Тем более — я не могу больше находиться в четырех стенах, зная, как они все рискуют. Им явно нужна помощь.

— Хорошо, хорошо, — Джордж примиряющее поднял руки. — Я лишь хотел убедиться, что ты осознаешь, что тебя ожидает.

Снизу донесся возмущенный вопль тетушки Мюриэль.

— Она обнаружила наш второй тайник, — понял Джордж. — В этот раз ты берешь огонь на себя.

— Это еще что, — пробурчал Фред, направляясь к винтовой лестнице. — Представляешь, что будет, когда мы скажем маме, что тоже решили отправиться «навстречу приключениям»?

Без скандала в тот вечер, конечно, не обошлось. Миссис Уизли уже не могла запретить Фреду и Джорджу покинуть дом, но не сдерживала слез и причитаний. В конце концов, провожать сыновей вышел на крыльцо мистер Уизли, а утешать его жену осталась в доме внезапно подобревшая Мюриэль. Артур передал для Римуса весточку от Тонкс и сказал, неловко похлопав близнецов по плечам:

— Просто возвращайтесь.

Уже ночью, но все еще под неутихающий аккомпанемент дождя, Фред и Джордж нашли своих друзей недалеко от бывших мастерских Кукуорти — фармацевта, новатора-технолога и волшебника. Фред надолго запомнил радостные, но сдержанные восклицания Джордана, души не чаявшего в своих лучших друзьях, усталую улыбку Люпина и встревоженное, но все-таки счастливое выражение лица Эбигейл. Еще Фред запомнил, как девушка помедлила, прежде чем обнять Джорджа, но списал все на их размолвку длиной в несколько месяцев.

Все трое странников выглядели весьма потрепанно — по выражению самого Ли. Кочевая жизнь и все испытания сделали свое дело. Но с прибытием близнецов (и вкуснейшего пирога от миссис Уизли) будто открылось второе дыхание.

В Плимуте, под прикрытием множества магловских построек, лабиринтов улиц крупного города, волшебники позволили себе задержаться еще на час. За это время Эбби, Ли и Римус рассказали обо всем, что с ними случилось за прошедшие пару месяцев, без утаек и загадочных намеков. Рассказали о постоянных перемещениях, не позволяющих выследить участников «Поттеровского дозора». О том, как при всякой возможности выручали скрывающихся от егерей чародеев или пресекали попытки покуражиться над маглами. Последний раз они немало сил потратили на то, чтобы хоть как-то обезопасить целую деревушку, которая просто стала раздражать одурманенных каким-то гадким пойлом Пожирателей. Многим жителям пришлось стереть память. К сожалению, сторонники нового Министра догадались расспрашивать об эфирах «Поттеровского дозора» попавших под арест некоторых слушателей. И пару раз Пожиратели Смерти чуть не поймали за хвост чересчур удачливую компанию из бывшего преподавателя-оборотня и его бывших же студентов.

Пожиратели знали, кого ловили. Ведь самым опасным предприятием Люпина, Джордана и Эбби был поиск артефактов, спрятанных в мире маглов. Эбигейл дотошно изучала папку о проекте «Пандора» и старалась играть на опережение. Но каждый следующий раз делать это становилось все сложнее.

Фред изредка бросал взгляды в сторону девушки. Волшебница устало облокотилась о живую изгородь в углу городского сада. Небрежно собранные в хвост волосы, скрещенные руки на груди, палочка в кармане пальто. Казалось, мыслями Эбби пребывала очень далеко, но в глазах — прежняя уверенность и сосредоточенность на важном деле. Такой Фред помнил подругу в Хогвартсе — во время многочасовых экспериментов над котлом или во время наказания у Снегга. Вот только обстоятельства тогда были гораздо счастливее.

Главное, что Латимер жива. Да, нужно было прорваться к ним на помощь еще раньше. Как она обрадовалась сегодня их встрече… Как она улыбнулась ему. Нет, Джорджу. Эбигейл улыбнулась Джорджу.

— Латимер, сколько еще артефактов осталось забрать? — уточнил Фред.

— Еще девять, — откликнулась девушка, благодарно принимая из рук Люпина последний кусок пирога. — Все могло быть гораздо лучше, но на прошлой неделе все уцелевшие члены «Арканума» лишились быстрой и безопасной связи друг с другом. Прямо у меня в руках сгорела моя записная книжка.

— Та самая? — встревожился Джордж.

— Да, — грустно кивнула Эбби. — Это значит, что кого-то из наших убили. И уничтожили единственную связующую ниточку. Теперь мы действуем сами по себе, а я не могу передать никакой новой информации.

— Поэтому просто чудесно, что наша старая добрая компания снова в сборе, — подытожил Ли. — Вы даже не представляете, как я по вам скучал!

— Точно. И порывался кричать об этом в каждом эфире, — добавила Эбби.

— Ну, кто-то же должен был озвучивать наши с тобой общие мысли и желания, — парировал Джордан и подмигнул.

Эбби, наконец, рассмеялась, будто рассеяв тучи.

— Фред, Джордж, я искренне ряд, что вы с нами, — деловито и спокойно произнес Римус. — Однако и теперь я настаиваю на том, чтобы мы не разделялись. Будем действовать по тому же плану и так же осторожно. Вместе.

Джордж кивнул, соглашаясь. А Фред добавил:

— Именно для этого мы здесь.

* * *

Время до Рождества пролетело быстрее фестрала. Никто из команды «Поттеровского дозора» (по настоянию Джордана они величали себя только так) не успевал считать дни.

Фред и Джордж прибыли не с пустыми руками. Их плащи-невидимки, обманки, последние из запасов магазина порции Перуанского порошка здорово помогали заметать следы. Все снова почувствовали себя уверенней. Но на одном месте все равно задерживались лишь на пару-тройку дней, были чрезвычайно бдительны и старались лишнему риску друг друга не подвергать.

До конца года друзья организовали несколько эфиров «Дозора», которые, по словам Фреда, стали более остроумными и запоминающимися после появления новых гостей. А благодаря изысканиям Эбби и Римуса от маглов (увы, далеко не всегда дружелюбных и чаще всего даже не подозревающих о существовании магии у себя под боком) были забраны четыре артефакта. Переправкой волшебных предметов в безопасное место занимались по очереди: обходя Воющие чары, трансгрессировали в подпол «Кабаньей головы». Аберфорт Дамблдор ворчал и всем видом выказывал неодобрение, но позволил временно оставить у себя артефакты.

Любая маленькая победа или удавшийся маневр окрыляли невероятно. И когда странникам-чародеям удавалось добыть немного снеди, в стенах отдаленного загородного дома, оставленного хозяевами на зиму, устраивалось почти семейное и очень уютное пиршество — именно так это ощущалось. Фред, Джордж и Ли в красках вспоминали забавные школьные истории, заставляя Эбби и Римуса хохотать до колик. Следом — быть может, уже на следующее утро — приходили дурные вести, и волшебники с ожесточением снова брались за дело.

За время своих странствий они несколько раз останавливались у магловской семьи Фарроу. Муж, жена, их четырнадцатилетняя дочь Эстер и дружелюбный пес по кличке Бэйли жили в сердце Дартмура. В деревне Уайдкомб-Мур насчитывалось около двухсот домов, но раскиданы они были по долине и между холмов так, что соседи могли не пересекаться неделями. Уединенная жизнь для Фарроу была и счастьем, и благом, ведь дом их был связан с очень сильным магическим артефактом. Маглы об этом знали благодаря легенде, передающейся в их семье из поколения в поколение, но никогда не сталкивались с явным проявлением магии. Хотя покинуть это место не смогли: возможные покупатели их дома всякий раз отказывались от сделки в последний момент, а любые планы по переезду Фарроу заканчивались неудачей.

Эбби узнала о хранителях Фарроу из папки проекта «Пандора» почти сразу и первым делом вместе с Люпином и Джорданом навестила именно эту семью. И родители, и девочка отнеслись к известию о существовании магии так, будто в глубине души всегда ожидали увидеть у себя на пороге людей с волшебными палочками. Фарроу разрешили навести охранные чары и даже позволили этой странной компании оставаться под крышей их просторного и уютного дома — хоть и не без опасений. Маглы доверяли своим внезапным знакомым ровно настолько, насколько обычный человек может доверять дикому необузданному зверю, почему-то решившему улечься на его пороге.

Эбигейл беспокоилась за артефакт Фарроу больше всего: это была ценная находка для Пожирателей. Поэтому девушка использовала хорошую идею Отряда Дамблдора — одинаковые монеты с наложенными на них Протеевыми чарами. Маглы, конечно, колдовать не могли, но для сигнала тревоги достаточно было бросить монету в огонь или горячие угли. Тогда Эбби по своей раскаленной монете в кармане пальто сразу могла понять, что случилась беда.

Люпин со свойственным ему тактом однажды заметил, что с появлением в их компании Фреда и Джорджа доверие семьи Фарроу вышло на новый уровень. Кто же еще мог так располагать к себе, как близнецы Уизли? Даже Эстер, которая опасалась необычных гостей, пожалуй, больше родителей, полюбились нехитрые фокусы братьев.

Но и те, кто выбрал делом жизни дарить людям улыбки, не всегда были в ладах с собой.

В круговерти событий Фред, никогда не теряющий присутствия духа, всегда умеющий вставить в нужное место шутку, тот самый Фред — известный балагур и нарушитель правил — часто погружался в пугающую его самого тревогу. За всех и каждого из своих родных. В такие минуты, которые случались с ним, едва он оставался в одиночестве, все рациональные доводы об относительной безопасности казались чепухой. Парень остро чувствовал свое бессилие. И бездействие — даже в пару часов передышки — представлялось ему смертельным промедлением.

Но это никогда не было унынием. Ни тогда — ночью после ранения Джорджа, ни теперь.

Это были страх и злость.

Это было желание сделать все, что в его силах, ради уничтожения власти Волан-де-Морта, захватившей умы и сердца.

Фред знал верный способ, как не впасть в отчаяние. Он искал и всегда находил своего брата. И Джорджу ничего не нужно было объяснять. Близнецы лишь понимающе кивали друг другу и становились рядом, плечо к плечу.

Иногда, борясь с бессонницей, Фред покидал маленький флигель дома Фарроу, скрытый в тени высоких дубов, и находил Эбигейл, так же мучимую тревогой и так же хорошо это скрывающую. Девушка поднималась на обдуваемый ветром невысокий холм поблизости от дома и подолгу всматривалась вдаль. Они перебрасывались несколькими фразами или просто уютно молчали в тишине, и обоим становилось легче.

Фреду было просто некогда всерьез задуматься о том, почему Эбби и Джордж держатся слегка отстраненно друг от друга, и ни в коем случае не собирался заводить бесед по душам. Обсуждать отношения с девушками никогда не входило в привычки близнецов, а то, что касалось Эбби, и вовсе стало неким табу для Фреда. Он был рад, что мог назвать Латимер — удивительную и удивляющую, смелую и преданную — своим другом. Однако Фреду не хотелось слушать, насколько она с его братом стала близка, насколько у них все хорошо. Это он намеренно и малодушно оставлял на задворках сознания, словно опасаясь чего-то.

Да и не то время было для обсуждения хитросплетений в сердечных делах. Все равно Фред для себя все расставил по местам еще на шестом курсе. А здесь и сейчас для него было важно, что его близкие живы. Вопреки разуму волшебник по-детски верил, что, пока он видит их, точно знает, где они, с ними не произойдет ничего страшного.

За несколько дней до Рождества «Поттеровский дозор» снова прибыл к Фарроу, которые уже поставили ель и украсили дом к празднику. Разноцветные огни драгоценными камнями сверкали среди сугробов. Намного миль вокруг не было никого, кроме напуганной, но верящей в чудо семьи. Магия уюта, созданная Фарроу без волшебных палочек, вновь напомнила друзьям о том, что они давно не обнимали своих родных.

Поздним вечером Люпин получил от Кингсли Бруствера весть о гибели Имре Новака. Ни у кого не было сил обсуждать очередную потерю — слишком много было плохих новостей. Все просто разошлись раньше обычного, погруженные в мрачные мысли. А Фред снова нашел Эбби на вершине холма. Он заставил волшебницу замотаться в теплый шарф.

— Сейчас бы пробраться на кухню к домовикам и наесться до отвала тыквенного пирога, — мечтательно произнес Фред, ежась от вечерней стужи.

— Нет, — покачала головой девушка.

— Нет?

— Я бы попросила жареного цыпленка и пончиков с клубникой.

— Хорошее сочетание.

— А потом по пустынным коридорам — к Астрономической башне, к северному сиянию… — Эбби подняла глаза к дартмурскому небу, сплошь закрытому снеговыми тучами. — А потом обратно в спальню. Спать и не видеть никаких снов.

Он прекрасно ее понимал. Ночные кошмары — еще одна причина, по которой Фред предпочитал спать поменьше.

— Мы еще прогуляемся по ночному Хогвартсу. — Волшебник не знал, кого он больше хотел в этом убедить. — Дай только время…

Эбигейл пронзительно взглянула на Фреда, будто ожидала продолжения. Обещания. Сколько времени пройдет, прежде чем все снова будет хорошо? Что для этого нужно будет сделать? Кого потерять? Фред ничего пообещать, конечно, не мог, поэтому и не мог вынести этот взгляд медовых глаз. Он поправил шарф на плечах волшебницы и спросил, стараясь не смотреть на нее:

— Ты вычитала еще что-нибудь полезное в бумагах этой Пандоры?

— Это не бумаги Пандоры Уитмор. А материалы магов, которые были в проекте ее имени, — ответила Эбби, мягко, но уверенно отстранившись от Фреда. Волшебник постарался не заметить укол в сердце. — И то, что я нашла, мне совсем не нравится.

— Это нормально. Мне вообще мало что нравится из происходящего в эти полгода.

Девушка горько усмехнулась.

— Ты помнишь, что рассказывал Римус про природные артефакты?

— Они очень редкие, потому что создаются стихийно, хоть и не без участия магов. Они являются чаще всего источником огромной силы. И… как я понял, их нельзя уничтожить, только лишить мощи.

— Да. И мы не можем забрать артефакт у Фарроу, чтобы отвести от них угрозу. Во всем списке это единственный природный артефакт, связанный с маглами. В материалах «Арканума» четко сказано: его нельзя передать никому другому.

— Нельзя — в смысле чревато последствиями? Или нельзя — невозможно? — уточнил Фред, которого ситуация с Фарроу теперь тоже не воодушевляла.

— Второе, — вздохнула Эбби и с силой потерла лоб ладонью, досадуя на трудноразрешимую дилемму.

— А физическая форма артефакта?

— В папке написано: «Это место».

— Гм… Очень информативно.

— Я о том же. Это может быть огромный каменный валун, зарытый в земле. Или вековой дуб. Или то озерцо, что неподалеку. И именно Фарроу должны быть хранителями. Не знаю, зачем нужно было привязывать их магическими узами…

— Вовсе не обязательно их кто-нибудь «привязывал» специально, — вдруг сказал Фред задумчиво. — Может, так было всегда. Просто потому, что они Фарроу. И благодаря именно им это место настолько сильное. Не зря в Дартмур прибывают волшебники, чтобы сотворить самые мощные и долговечные чары. Источник, у которого есть хозяева.

— Но тогда… Лишить этот артефакт силы действительно можно. И он перестанет быть интересным Пожирателям Смерти.

Эбби отчего-то замерла и со страхом глядела на Фреда, догадавшись о чем-то.

— Что для этого нужно сделать? — с опаской спросил волшебник.

— Я помню одну фразу. Такие артефакты теряют силу, когда совершается «особенное убийство, противоречащее самой их природе».

— Убийство хранителей…

Это был не вопрос и не утверждение, но страшная догадка.

За спинами волшебников послышался странный шорох, заставивший их вздрогнуть. На протоптанной в снегу тропинке стояла Эстер Фарроу. Из-под шапки торчали спутанные темные волосы, пальто застегнуто только на пару пуговиц, а по глазам девочки стало понятно, что она услышала последнюю часть разговора. Рядом с Эстер был верный Бэйли.

— Мы должны будем умереть? Мама, папа и я? — тихо спросила Эстер, переводя взгляд с Эбби на Фреда. Собака тихо заскулила, почувствовав настроение хозяйки.

Кому-то нужно было соврать, что все будет в порядке.

— Конечно, вы не должны умирать, — ответила Эбби. — Мы делаем все, чтобы защитить тебя и твоих родителей.

— Не должны, но это может случиться. Верно? — В голосе Эстер прозвучал вызов.

Фред протянул к девочке руку, стремясь успокоить, но она только шагнула в ужасе назад.

— Вы приехали защищать свой артефакт! Вы постоянно что-то обсуждаете, а потом возвращаетесь мрачнее некуда. У вас не получается, я знаю, спасать всех. А ваш волшебный мир обойдется без троих каких-то неважных не магов!

Эстер хотела развернуться и убежать, но Фред вовремя, пока она не свалилась в сугроб, осторожно остановил девочку и, держа ее замерзшие ладони, присел рядом на корточки.

— Мы же ничего не сделали, — снова тихо произнесла Эстер, стараясь не заплакать. — Мы даже не знали о существовании волшебников. Просто… просто сделайте так, чтобы нас никогда не нашли, и оставьте нас. Пожалуйста. Вы же волшебники.

— Те, против кого мы боремся, тоже волшебники, — вздохнув, сказал Фред. — И сейчас на их стороне больше сил. Не все так просто... Но мы правда сделаем все возможное, чтобы защитить твою семью. Никакой артефакт не стоит жизней людей.

Эстер молча слушала, и все, что ей оставалось, — это поверить человеку, достающему из воздуха цветы и фейерверки.

Эбби тоже внимательно смотрела на Фреда, будто впервые увидела его с другой, ранее не ведомой, стороны. Парень рассуждал сейчас без всяких шуток, взвешивая каждое слово, потому чувствовал ответственность перед этой напуганной девочкой. И сердце Эбигейл замирало в надежде и тревоге, в этом новом узнавании.

— А те, другие, волшебники с этим не согласятся? Что артефакт не стоит наших жизней? — спросила Эстер.

— Боюсь, что нет… А вот тебе досталась очень хорошая компания. Художница, — Фред кивнул в сторону Эбби, — лучший на свете преподаватель Защиты от Темных искусств, на минуточку, и сразу оба хозяина магазина розыгрышей.

— И Ли Джордан — потрясающий друг и лучший мастер по поднятию настроения, — добавила Эбигейл.

— Точно! Я чувствовал, что кого-то забыл, — «спохватился» Фред и поднялся на ноги, почесав за ухом уже вилявшего хвостом пса.

Девочка снова смотрела то на одного, то на другого — шутят или говорят всерьез? А Эбби тем временем закатала рукав и развязала пурпурный лоскут.

— Пускай он будет у тебя, — сказала девушка. — Считай этот лоскут талисманом, оберегом. Он был со мной много лет и не раз помогал. Если ты не боишься, конечно.

Эстер залюбовалась красивой тканью, которая во мраке внезапно начала серебриться едва заметным сиянием. Девочка точно хотела оказаться подальше от непонятного мира, в котором развернулась война, но этот лоскут — неожиданный подарок — давал столь необходимую надежду.

— Я не боюсь.

Волшебница завязала пурпурную ткань на запястье Эстер. И уже через минуту миссис Фарроу, волнуясь, позвала Эстер от двери дома. Девочка побежала вниз, к прямоугольнику золотого света, догоняя звонко лающего Бэйли. А Фред и Эбби, оставшиеся вдвоем, смотрели им вслед.

— Мы ей не солгали, — убежденно сказал Фред, поняв, что беспокоит волшебницу.

— Надеюсь.

В темноте снова повисло молчание.

— А сейчас ты все-таки откроешь секрет чудо-лоскута?

Эбби плотнее закуталась в шарф и, наконец, рассказала:

— Это частица плаща арабского целителя. Мой дедушка в юности познакомился с ним в Северной Африке. Во время столкновения племен арабских чародеев-магриббов целителя убили. Кому-то из магриббов не понравилось, что он исцелял и тех, и других… Все вещи целителя растащили. Дедушка не смог сохранить даже накидку, которая спасала от жары и холода, защищала от проклятий и помогала затягивать раны. Остался только обрывок плаща. Уже потом дедушка понял, что лоскут сохранил часть магических свойств. И даже приобрел кое-что новое. Вот так, — грустно улыбнулась Эбигейл, взглянув на внимательно слушающего Фреда. — Почти восточная сказка. Не суметь сохранить все, но сберечь память и важную частицу, у которой будет своя история.

— Интересная мысль, — серьезно кивнул Фред. — Надо думать.

— Только не сегодня…

Перед мысленным взором Эбби промелькнули лица знакомых волшебников, которые попали в скорбный список «Поттеровского дозора», затем — профессор Новак во время их последней встречи. На какое продолжение истории своего артефакта рассчитывал этот волшебник?

Эбигейл непроизвольно провела рукой по левому запястью, которому вдруг стало очень холодно. Фред это заметил и пониже натянул рукав ее пальто, забыв, что решил без особой надобности не подходить так близко.

— С непривычки, да?

— Да, немного неуютно. Но я почувствовала, что его следует отдать Эстер.

— Для продолжения истории, — улыбнулся Фред.

* * *

Вопреки всем разумным доводам, истосковавшись по любимым, Рождество решились провести в семейном кругу. Люпин, переборов чувство вины, вернулся к беременной жене. Неугомонный Ли на пару дней отправился к матери в Йоркшир. А Фред, Джордж и Эбби оказались в сочельник у Мюриэль, куда были приглашены (безапелляционно вызваны миссис Уизли) все остальные Латимеры. Тетушку Мюриэль успокаивали тем, что немереное количество гостей ожидается лишь на один вечер, но ворчала старая чародейка больше для порядка. Хотя от дотошных придирок это никого не избавило.

Эбигейл вдоволь наговорилась с родителями за ужином и после него. Изрядно похудевший Арон не отходил от сестры и гордо рассказывал о противостоянии учеников Хогвартса новому начальству. Он даже всерьез решил, что ему удастся после праздника отправиться вместе с Эбби. И девушка поняла, что ей опять придется убегать. Родители больше не уговаривали ее остаться: слишком часто наведывались к ним в дом сотрудники Министерства, что-то вынюхивая и проверяя.

В сочельник не было шумного пиршества. За столом скромно поднимались бокалы за Гарри, Рона и Гермиону, которые точно были живы и должны были таковыми оставаться и дальше.

Когда тетушку Мюриэль, перебравшую огневиски, буквально перенесли в кресло, Эбигейл отправилась на кухню, расположенную в отдельном флигеле. В помещении перед самой кухней, где хранилась вся утварь, Джордж и Аарон, невероятно рискуя, запускали Кусачую тарелку. Прямо на входе она врезалась в гору посуды, которую левитировала Эбби. Но молниеносная реакция Джорджа спасла всех от скандала.

В дверном проеме, ведущем на кухню, появился Фред. За его спиной что-то пыхтело, шкворчало и позвякивало.

— Опять посуда? — поморщился он. — Она когда-нибудь закончится?

— Так все-таки разбить парочку тарелок? — с азартом поинтересовался Аарон.

— Нет, парень. Это плохая идея. — Фред взмахнул палочкой, и качающаяся фарфоровая башня послушно поплыла к нему. — Лучше иди-ка сюда. Мне нужна помощь в присмотре за пирогами. Это задание Ма — все очень серьезно.

Джордж и Эбби, как и было задумано, остались вдвоем.

— Наверное, Фредди хочет нас с тобой «помирить».

Девушка снова смутилась и уже пожалела, что пришла не вовремя и разрушила мужское трио.

— Все это очень глупо получается и еще глупее выглядит, — покачала она головой.

— А по-моему, все идет своим чередом. Наш любимый рецепт, Эбби. Помнишь? Несколько базовых ингредиентов, а дальше — полнейший эксперимент, основанный на интуиции…

— …и на вере в то, что ничего не взорвется?

— Ну да, — пожал плечами Джордж.

— Но ты все равно что-то задумал. Я уверена.

Из открытого в гостиной окна, выходящего на кухонный флигель, донеслись звуки одной из любимых миссис Уизли песен Селестины Уорлок. И Джордж, недолго думая, увлек Эбби в танец. Просто и легко — как всегда было у двух лучших друзей. Они больше поворачивались на одном месте, чем по-настоящему танцевали, и тихонько подпевали Селестине, перевирая половину слов. Но этот танец с его непринужденностью и неуместностью был необходим: он позволял забыть, что будет завтра.

Когда Эбби и Джордж оказались очень близко друг к другу, волшебник прошептал над самым ухом девушки:

— Я действительно кое-что задумал. Ты должна рассказать ему. Не я.

На кухне что-то громко звякнуло.

— Это странное требование. Почему же?

— Потому что я могу только догадываться, что ты чувствуешь к Фреду. Не сводить же мне вас, в конце концов, на полном серьезе. И он не должен воспринять это как мое одолжение. Но ты ведь тоже к нему неравнодушна, так?

Эбби затаила дыхание и в тихой панике уставилась на парня.

-Джордж, я...

— Я не собираюсь устраивать сцен ревности, если ты ещё не поняла.

— Единственное, что я могу сейчас сказать, — наконец выдала Эбби, — так это то, что я не заслуживаю такого друга, как ты.

Джордж рассмеялся. На кухне снова что-то звякнуло, и уже громче.

— Кхм… — Фред скромно кашлянул в кулак, застыв у кухонной двери. — Прошу прощения, но мне еще долго чашками звенеть? А то тут некоторые ретивые личности порываются обратно в кладовку.

Эбби залилась краской и быстро отошла от Джорджа.

— Не смущайся, мисс Л, — примирительно произнес Фред, сияя улыбкой. — Вы с Джорджем прекрасны. Просто я устроил небольшое чаепитие — должен же кто-то оценить.

— Верно. — Джордж тоже улыбался. — Из Арона если только ценитель сливочного пива выйдет, но точно не чая.

— Я все слышу! — подал голос младший Латимер.

— Так на то и расчет.

— Прошу, мисс Л. — Изображая галантность, Фред в шутливом полупоклоне указал рукой проход на кухню.

— У меня имя есть, Фред, — снова напомнила Эбби с улыбкой.

— Да, я слышал такую легенду… Но разве «Поттеровский дозор» может врать?

Тем же вечером близнецы устраивались на ночлег в мансардном этаже, спешно очистив его от своих же вещей. Во время уборки они, уставшие и задумавшиеся каждый о своем, не сказали друг другу ни слова. Когда же можно было укладываться спать, Фред вдруг пристально посмотрел на брата, будто ожидая что-то от него услышать.

— Эээ… Нет, — безапелляционно, как отрезал, вдруг произнес Фред.

Он отошел подальше от брата и так же решительно уселся в крякнувшее кресло.

— Что «нет»?

— Я не буду это выслушивать.

— Я ничего и не сказал, — хохотнул Джордж. Правда, он на миг забыл, что братьям, заканчивающим друг за друга предложения, совсем не обязательно проговаривать что-то, чтобы быть услышанными.

— Но собирался. — Фред демонстративно направил указательный палец на Джорджа, будто целясь ему в голову. — А я не желаю выслушивать эти сентиментальные речи. Что-то в духе… «Если со мной что-нибудь случится, о брат мой, позаботься об Эбигейл…» Аж скулы сводит. Ты сегодня в романтическом настроении, я понимаю. Но можно не надо, Джордж?

— Ну почему не надо? Я заготовил такой поэтичный и душещипательный текст, а ты губишь все на корню.

Джордж уже откровенно веселился, с удовольствием поддевая брата, а Фред будто не замечал этого. Он вскочил на ноги и вдруг начал вышагивать по мансарде, в которой разойтись было особо негде. Оттого этот маневр смотрелся весьма комично, хотя Фред явно пребывал в растрепанных чувствах.

— Потому не надо, что все эти сантименты дурно влияют на мою нервную систему. А еще потому, что это… Это — само собой разумеется.

На этих словах Фред прекратил свой минизабег и с вызовом уставился на брата: мол, давай, потешайся над Фредом-не-терпящим-нежностей. Но Джордж не стал этого делать, а просто сказал:

— Пожалуй, это все, что я хотел услышать.

Оба брата долго не могли уснуть в эту рождественскую ночь.

* * *

Оставшиеся зимние месяцы и начало весны прошли относительно спокойно. Люпин все чаще оставался с Тонкс, но старался не допускать, чтобы Эбигейл, Фред, Джордж и Ли отваживались на опасное предприятие без него. Близнецы также наведывались к Мюриэль — ради спокойствия родителей, а заодно — ради поддержания торговли. И главное — «Поттеровский дозор» так и не выследили.

Но в один из дней в начале апреля монета Эбби, которую волшебница держала всегда при себе, стала тревожно горячей. Все пятеро чародеев трансгрессировали в Дартмур как можно скорей. Оказалось, что Фарроу напугала пара человек в черных мантиях, долго изучавших территорию возле их дома, но так и не сумевших подойти ближе определенного расстояния: мешали охранные чары.

— Пожиратели Смерти, — мрачно произнес Люпин. — Разведывали обстановку и теперь придут с подмогой.

После этих слов миссис Фарроу сжала спинку стула до побелевших костяшек пальцев. Мистер Фарроу коротко спросил:

— Что нужно делать?

— Я бы порекомендовал вашей семье уйти, но Пожиратели наверняка знают о вашей связи с артефактом. Они не оставят вас в покое.

— Поэтому оставайтесь в доме во что бы то ни стало, — продолжил Ли Джордан и успокаивающе кивнул Эстер, застывшей в кресле. — Так будет лучше.

— А что будете делать вы? — снова спросил мужчина.

— Нам остается только принять бой, — спокойно ответил Люпин, поднимаясь из-за стола в гостиной.

Пес Бэйли, бывший тут же, звонко гавкнул, решительно соглашаясь.

— Но они же почти дети, — неуверенно произнесла миссис Фарроу, окидывая взглядом Фреда, Джорджа, Эбби и Ли.

— А еще они сильные и подчас очень везучие волшебники. — Римус улыбнулся, Фред и Джордж синхронно похлопали друг друга по плечам. — Поверьте на слово, мне самому довелось их учить.

«Поттеровский дозор» в очередной раз вышел в эфир, а потом чародеи приготовились ждать, планируя, обсуждая все возможные исходы предстоящего столкновения — в том, что оно случится, никто не сомневался. На случай, если покинуть дом все-таки придется, Фарроу собрали самые необходимые вещи.

Следующие два дня к дому никто не явился. Само ожидание тоже пугало. И чтобы отвлечься от дурных мыслей и скоротать медленно текущее время, хозяева и гости придумывали простые развлечения. Ли и Эстер с упоением играли с Бэйли. По очереди волшебники рассказывали Эстер и ее родителям о магическом мире. Но лишь то, что могло уложиться в их картину мира. Приправленные шутками и байками близнецов, эти истории были очень похожи на сказку.

— Наша семья оказалась связана с артефактом, потому что среди наших предков были волшебники? — спросила Эстер под конец второго вечера.

— Вполне возможно, — кивнул Люпин. — Волшебники могли быть в вашем роду несколько веков назад, так что неудивительно, что вы ничего о нас не слышали.

— А какое имя вам дали при рождении? — спросила Эбби у миссис Фарроу, желая проверить внезапную догадку.

— Кэтрин Леда Уитмор, — слегка удивившись, ответила женщина. — И я родилась здесь неподалеку. Мой прадед строил этот дом.

Римус, который прекрасно понял, что хотела выяснить Эбигейл, внимательно взглянул на миссис Фарроу, затем на ее дочь. Фамилия и второе имя, позаимствованное у героини древнегреческого мифа, говорили о том, что мать и дочь, вероятнее всего, были потомками Пандоры. Тогда становилась объяснимой крепкая связь семьи маглов с природным артефактом. Эбби и Фред тревожно переглянулись: они оба вспомнили разговор о смерти хранителя, способной лишить артефакт силы.

Люпин сказал пару слов о Пандоре Уитмор, не вдаваясь в подробности. Тем более, что о жившей двести лет назад волшебнице было почти ничего неизвестно.

— Я могу показать шкатулку? — вдруг оживилась Эстер.

Отец и мать кивнули в ответ. Быть может, все происходящее им вовсе казалось сном.

В гостиную Эстер вернулась с резной шкатулкой из ореха. Осторожно, будто опасаясь навредить искусному изделию — или остерегаясь его самого, — девочка передала шкатулку Эбби. Темное дерево красиво переливалось, ловя отблески языков пламени камина. На крышке рукой мастера были вырезаны листья падуба.

— Очень красивая вещь, — сказала Эбби и передала шкатулку дальше.

— И очень странная, — добавил мистер Фарроу. — Мне кажется, что она всегда была в этом доме. В ней годами, как рассказывали родители Кэтрин, ничего не хранили. Но мы начали держать в шкатулке украшения. И серебро с золотом будто…

— Становились чище и ярче, — помогла подобрать слова супруга. — Драгоценные камни, побывавшие в шкатулке, блестели ярче. А еще я хранила в ней письма дяди и тети, и, пока они лежали под крышкой, я… помнила их наизусть… Эта шкатулка и есть тот самый артефакт, да?

Джордж открыл крышку шкатулки и явно обнаружил кое-что на дне.

— Нет, — покачал он головой. — Хотя этот предмет тоже создан магом. И этот вензель из букв U, I, S, возможно, указывает на мастера. Я бы держал это при себе.

Когда все налюбовались шкатулкой, Эстер снова унесла ее наверх.

Все солнечное утро следующего дня девочка не отходила от Эбби, которая устроилась на крыльце с чистыми листами и карандашом — с их помощью можно было не думать каждую секунду о нависшей опасности. Волшебница заметила, что Эстер все еще носила ее бывший лоскут. Так же — на запястье.

— Я прочла ту книгу, которую ты мне оставила, — сказала девочка, разглядывая карандашные холмы и сад.

— И даже ни разу над ней не заснула? — Томик по Истории Магии усыплял действительно хорошо.

— Нет. Я много чего не поняла... Но заметила, что войн в вашем мире — даже несмотря на все чудеса — совсем не меньше, чем в нашем. А может, и больше.

Эбигейл оторвала карандаш от бумаги, задумавшись над этими словами. Но ответить ничего не успела. Потому что на границе защитного купола — в ста с лишним ярдах от дома — материализовались шесть черных фигур. И одновременно раздался оглушительный удар-треск: охранные чары проверяли на прочность. Белые листы соскользнули с колен вскочившей на ноги Эбби и разлетелись по траве.

— Эстер, быстро в дом!

Дважды повторять не пришлось — девочка попятилась к двери, с ужасом глядя на темные силуэты, и убежала прочь.

К Эбигейл присоединились выбежавшие из дома Римус, Фред, Джордж, и маги направились навстречу Пожирателям, на ходу укрепляя разрушающиеся защитные заклинания, чтобы еще немного оттянуть прямое столкновение. Нужно было дать время Ли, который должен был сделать невозможным подход к дому с противоположной стороны, где возвышалась скала из огромных каменных валунов. Дом Фарроу почти сливался с ними.

Скоро между четырьмя волшебниками и шестью Пожирателями Смерти оказалась только невидимая завеса купола, трещавшего по швам. Обе стороны в гробовом молчании ждали, когда преграда исчезнет совсем. Все равно любой звук для Эбби заглушил бы сейчас стук ее собственного сердца и гнев, клокочущий в груди. Девушка неистово желала разбить эти мерзкие маски и стереть с лиц Пожирателей ухмылки, которые она видеть не могла, но уже почти слышала.

Один из Пожирателей шагнул вперед и, издеваясь, поманил Эбигейл к себе пальцем. В этот миг Римус выкрикнул сигнал, одновременно уничтожив остатки охранных чар. Фред, Джордж и Эбби получили возможность напасть первыми и сразу кинуться врассыпную. Вслед за брошенными в Пожирателей заклятиями они как можно быстрее разбежались в стороны и спрятались за заранее определенными валунами.

Начался хаос битвы. Во вспышках, взрывах, лучах, яростно разрезающих воздух, каменной крошке, сыпавшейся отовсюду от уничтоженных камней, Эбби видела лишь мгновенно перемещающегося противника и ощущала отравляющую гонку сражения. Страха уже не было. Было желание оказаться быстрее, точнее, смертельнее.

Волшебница не знала, сколько прошло времени, когда над домом, на вершине скалы неправдоподобно громко раздался треск металла. Над скалой темным неровным овалом развернулся Бессмертный портал, спрятанный в особую железную тюрьму, а теперь освобожденный Ли при помощи специального заклинания.

— Сработало, — выдохнул Фред, возникнув рядом с Эбби и с восторгом взглянув на черное полотно портала. — Спасибо Ли и мистеру Латимеру! Отличными вещами тебя снабдил.

— Точнее украл — у нашего любимого Министерства! — выкрикнула в ответ Эбби, посылая проклятие в одного из противников, которые быстро пришли в себя от сюрприза.

— Тогда тем более похвально!

И Фред снова исчез в каменном лабиринте.

Пожиратели превосходили числом, но они не изучали до мельчайших подробностей местность на протяжении нескольких недель. Римус, Эбигейл, Фред и Джордж с хлопком исчезали в одном месте и появлялись за спиной врага, укрываясь за валуном. Присоединившийся к ним Ли и близнецы вовсю использовали арсенал всевозможных обманок из магазина. Но это были последние запасы, которые могли лишь раз обхитрить. И контрзаклятия от смертельного заклинания, которого совсем не чурались Пожиратели, все равно не существовало.

Эбби и Джорджу удалось тяжело ранить двух магов. При этом они едва увернулись от гибельного зеленого луча. Римус, в один миг забывший о своем укрытии, хлесткой волной сорвал с Пожирателя уже расколовшуюся маску, сильнейшим ударами обезоружил его и поразил заклятием Авада Кедавра. Гримасы ожесточения и удивления смешались на лице мага. Он замертво упал на траву.

Выведенный из строя боец, видимо, поменял планы противника. Пожиратели быстро переглянулись, и двое из них трансгрессировали. Римус дал очередной сигнал — Фред бросил под ноги темных магов последнюю щепотку Перуанского порошка мгновенной тьмы, дезориентировав их на необходимое время. Вновь поставив хоть какие-то защитные заклинания, волшебники трансгрессировали в небольшой грот в той самой скале за домом.

— Они разделились и теперь точно попытаются добраться до Фарроу, — выпалил Римус, тяжело дыша. — Все целы?

Все переводили дух и просто молча покивали. Люпин продолжил:

— Я знаю, что не вправе от вас этого требовать, но… но на войне можно забыть, что существуют Непростительные заклятия. Я хочу, чтобы вы все выжили. Итак… Дальше — как договаривались?

— О чем договаривались? — не поняла Эбби и сначала с недоумением посмотрела на подошедшего к ней близко Джорджа. — Ну нет! Я не останусь вдали от сражения. Иначе у них опять будет численный перевес. Джордж, ты обещал мне!

— Я обещал. А он — нет.

Эбби обернулась. За ее спиной стоял незаметно подошедший Фред, абсолютно уверенный в том, что он собрался сделать. Парень покрепче взял Эбигейл под локти и трансгрессировал на второй этаж дома Фарроу. Волшебница уже открыла рот, чтобы возмутиться, но ее опередили:

— Я бы с удовольствием выслушал твой протест, Эбби, но у нас просто нет на это времени. Фарроу больше всего доверяют именно тебе. Особенно Эстер. Дом защищен, с тыла не подойти. Но на всякий случай ты должна с ними остаться. Пожирателей мы к вам постараемся не пропустить.

Все то время, пока Фред говорил, Эбби смотрела на ссадину на его щеке и ощущала мокрый от крови левый рукав его куртки. Девушка знала, что никаких доводов он не примет, ведь все друзья без ее ведома «договорились». А спорить действительно было некогда. В голове вертелись банальные фразы: «Будь осторожен», «Береги себя». Это было совсем не то.

— Фред…

— Я понял, Латимер. Все будет хорошо, — быстро произнес он, отпуская Эбби. А потом исчез.

Эбби взглянула на руку — на ладони алела кровь Фреда.

Волшебница сдержала непрошеную панику и поскорей спустилась вниз, где в гостиной ожидала своей участи семья маглов. Мать и дочь сидели на краю софы. Миссис Фарроу крепко обнимала Эстер. Девочка явно была напугана, но не плакала и внимательно прислушивалась ко всему, что происходит снаружи. Мистер Фарроу — бледный, как смерть — стоял перед окном. Он наблюдал развернувшуюся перед домом битву. Увидев вошедшую Эбби, мужчина произнес сдавленным шепотом:

— Это безумие.

Эбигейл не стала ни переубеждать, ни успокаивать. Она лишь как можно спокойней улыбнулась Эстер и сказала:

— Я буду с вами.

Им досталось несколько минут спокойствия, если так можно назвать напряженное наблюдение за возобновившейся битвой. Но затем началось самое страшное. Жуткий гул, похожий на вой урагана, раздался прямо над крышей дома. Задрожал фундамент. В ужасе вскрикнула миссис Фарроу и еще крепче прижала к себе дочь. Мистер Фарроу подбежал к ним.

Эбби снова, как сегодня утром, вышла на крыльцо, не покидая границ защитных чар. На тропинке возникла фигура. Черные дымные сполохи рассеялись перед седьмым Пожирателем Смерти, сразу снявшим маску. Это был Август Руквуд. Он снова запустил пару разрушающих заклятий в дом — затряслись стены. Эбигейл подняла волшебную палочку в надеже укрепить чары — до того времени, как она придумает что-нибудь получше.

— Для умной девочки Латимер как-то наивно использовать то, что я сам создал, — издевательски, но без улыбки сказал Руквуд. — Я не стремлюсь попасть в Арку смерти.

Он достал из кармана плаща железный куб, помещающийся в ладони, и продемонстрировал его волшебнице. Ну конечно. Только невыразимцу могли поручить разработать ловушку для Бессмертного портала. И только он мог ее восстановить.

— Я просто не смела надеяться на еще одну нашу встречу! — бросила Эбби, лихорадочно соображая, что предпринять дальше.

— Хранители еще здесь, верно? Неужели так хочется умирать за маглов?

В дальнейшем разговоре не было смысла. Девушка скрылась в доме.

— Ни в коем случае не выходите из дома, — твердо сказала Эбби напуганным Фарроу.

Руквуд продолжил магическую атаку и даже в одиночку смог добиться многого. Когда наложенные Люпином чары ослабли настолько, что Пожирателю удалось разбить стекла в окнах, с домом начало происходить что-то странное.

По стенам прошла мелкая дрожь, будто здание крепче осело в земле, стены загудели. От пола до потолка — словно внутри самой каменной кладки — наверх поползли странные щупальца, напоминающиеся витиеватые побеги растений или корни деревьев. Их становилось все больше, они обнимали дом. Эбби почти физически ощущала, как здание становится «сильнее». Девушка наблюдала, подняв голову к потолку, но уже опустив волшебную палочку, и благоговея перед такой сильной магией.

— Что это такое?! — вскричал мистер Фарроу.

— Это дом! Он защищает себя и вас. Это и есть артефакт!

Теперь Эбигейл прекрасно понимала значение фразы в описании артефакта: «Это место». Сама земля, сами деревья и камни были средоточием магии. Источник, который может защищаться.

Руквуд тоже понял, что с домом не получится справиться просто так. И тогда он поджег стены Адским пламенем. Жаркие огненные языки объяли дом до крыши и все-таки начали медленно пожирать его. Обычный огонь не смог бы причинить вреда. Но этот…

Внутри становилось все жарче. Дым проникал в комнаты, но Эбби ликвидировала его. Дом переживал и ворочался. Артефакт, похоже, ничего сделать сам не мог. Но ведь любым артефактом может воспользоваться волшебник! Эбигейл уверенно подошла к стене, положила одну руку на странные корни-побеги, ощущая в них такие токи, как и под корой дуба у себя в саду. Девушка закрыла глаза, стала шептать заклинание и поняла, что артефакт откликается ей. Они вдвоем должны были справиться.

Фарроу уже почти теряли сознание от адского жара, от воздействия сильнейшей магии. Они уже оказались в разных концах гостиной.

— ЭСТЕР!

Истошный крик заставил Эбби прервать заклинание. Она отшатнулась от стены и увидела, что в гостиной больше нет девочки. Страшно кружилась голова, волшебница теряла равновесие.

— Где она?

— Мы отвлеклись лишь на секунду…. На холме что-то взорвалось… Боже мой! Она побежала за Бэйли! — догадалась женщина. — СПАСИТЕ ЕЕ! Прошу вас!

Эстер уже пересекала лужайку, бежала к загоревшемуся флигелю. Языки Адского пламени расступились по желанию Руквуда. Он добился своего — выманил людей из дома. Мать и отец ринулись за девочкой, выбежав на задний двор. Эбигейл, чертыхаясь себе под нос, кинулась следом, едва комната перед глазами перестала вертеться. Во дворе она увидела все того же Руквуда, который не спешил действовать и с презрением смотрел на маглов, объятых страхом за свою дочь.

Все, что было дальше, произошло за считанные секунды.

К Руквуду трансгрессировали уцелевшие в сражении на холме Пожиратели, и один из них поднял волшебную палочку, чтобы поразить Эстер. Она никак не могла подобраться из-за огненного жара к флигелю, где заливался лаем Бэйли.

— Оставьте девчонку! — рявкнул Руквуд. — Нам нужны хранители! Живыми!

Но Пожиратели будто не услышали. И тогда Эбби, не в силах помочь сразу всем и помня о мольбе миссис Фарроу, тоже вскинула палочку, завязав в воздухе магическую петлю и указав на Эстер. Несколько камней сорвалось со скалы, слились в плотную фигуру прямо в полете и огромной ладонью загородили девочку от несущихся на нее заклятий. Эстер сжалась в комочек, оказавшись в защитном плену каменных пальцев.

Но рядом на землю упала ее мать. Одно из заклинаний Пожирателей угодило не в камень, а смертельным лезвием рассекло женщине грудь. Из глубокой раны сочилась темная кровь.

В тот же самый миг раздались два крика — отчаянный Эстер и полный злости Руквуда. Мистер Фарроу был отброшен заклинанием назад к дому и потерял сознание. Фред, Джордж, Ли и Римус уже были рядом и возвели щит вокруг маглов и Эбби. А бой продолжался.

Кровь толчками выливалась из груди бездыханной миссис Фарроу. Эбигейл упала на колени возле женщины и стала закрывать рану, аккуратно ведя волшебную палочку, а другой рукой касаясь горячей красной влаги. Плоть послушно сходилась на несколько секунд, а потом края раны расходились вновь. Эбби использовала все известные ей контрзаклятия, но ничего не получалось.

Наконец вырвавшаяся из плена каменной ладони Эстер, рыдая, подползла к матери. Девочка содрала с запястья лоскут и в отчаянии накрыла им зияющую рану, прижав его посильней к груди.

— Ты говорила, что он волшебный… Он поможет! — всхлипывала Эстер.

Эбигейл молчала.

Ткань из пурпурной стала алой, лоскут стал в два раза шире и потихоньку забирал в себя кровь, все так же покидающую тело. Но большая часть ушла в землю.

Кровь убитого хранителя не могла остаться страшным пятном на траве. Она почти мгновенно впиталась в землю. И артефакт это почувствовал.

Стены опустевшего дома жалобно загудели и снизу вверх пошли крупными трещинами. Крыша провалилась внутрь, несколько камней со скалы припечатали ее. Адское пламя медленно потухло.

Осознав, что именно произошло — кого они убили, — Руквуд снова взревел:

— Я. Сказал. Они нужны живыми! Вы его уничтожили!

В ярости он отбил летящее в него заклятие Люпина и трансгрессировал, пропав в складках черной мантии. Остальные четверо Пожирателей последовали за ним.

Осталась только тишина. Волшебники опустили палочки.

Эбигейл, страшась смотреть на погибшую женщину, не отводила взгляд от своих рук, окрашенных алой кровью.

Измученный Бэйли сам выбежал из флигеля и, жалобно скуля, лег рядом с маленькой хозяйкой. Эстер безвольно сидела возле тела матери.

Со стороны моря дул сильный ветер, тянул за края пальто и путал волосы. А Эбигейл хотелось остаться тут, на вершине дартмурских «каменных ворот», и глядеть на далекую стальную морскую гладь. Но нужно было спускаться и идти дальше. До деревни, где жили дальние родственники Фарроу, оставалось еще полдня пути.

Мистер Фарроу сам похоронил жену на окраине сада, откуда открывался вид на озеро. Люпин помог лишь с тяжелым камнем-надгробием. Отец и дочь долго стояли над свежей могилой. Эбби даже представить не могла — и малодушно не хотела, — что они оба чувствовали.

Сама девушка к могиле не пошла. Вместо этого она снова пыталась услышать дом, прикасаясь к его руинам. Но он тоже погиб. И теперь отец и дочь могли уйти. На этом настаивал и Люпин, причем сказал, что уходить следует немедленно, не рискуя снова дождаться Пожирателей, которые могли вернуться продолжить начатое или поквитаться с волшебниками, помешавшими им.

Трансгрессировать маглы не могли, разделяться тоже никто не хотел, поэтому, взяв необходимое, семеро человек и пес отправились ночью в далекую деревушку. Избегали проторенных дорог, любого транспорта и людей, шли по нехоженым, но живописным дартмурским тропам или вовсе обходились без них. После Уайдкомб-Мур спустились в болотистую долину и только изредка поднимались на высокие холмы, чтобы обозреть местность. Пересекли множество ручьев и две реки. Под сенью редких в этой местности деревьев пару часов подремали те, кто мог. Эстер не отходила от отца, крепко держась за лямки своего рюкзака, и постоянно искала глазами Бэйли.

Если бы не скорбь, которую все несли с собой, местной природой можно было любоваться бесконечно. Внушительные пирамиды камней на зеленеющих холмах, мшистые луга, вересковые пустоши. Но эти огромные расстояния преодолевали в молчании, и каждый мог передумать многое.

Когда нужно было перейти очередной ручей, рядом с Эбби оказался Римус, подавший ей руку. Волшебница надеялась, что он не заговорит с ней. Но ошибалась.

— Ты спасала в первую очередь Эстер, потому что об этом просила ее мать.

Эбигейл плотно сомкнула губы и кивнула.

— А еще ты выжила, как мы и договаривались.

Снова молчание.

— И никого не подвела.

— Да, я делала то, что должно, — наконец сказала Эбигейл, хотя совсем без злобы не вышло. — Но это почему-то не утешает.

— Это никогда не утешает. Мы все так живем. Что ж… Я просто хотел убедиться, что ты не винишь в произошедшем себя.

— Мы сотрем им память? — Эбби перевела разговор в другое русло.

— Да. Они будут знать, что их жена и мать погибла, а дом был разрушен в результате несчастного случая. Нас они забудут.

Люпин дружески сжал ладонь Эбби и снова обогнал девушку, чтобы идти впереди процессии.

К дому Бруксов они пришли к позднему вечеру следующего дня. Путники проголодались и замерзли. Ночи ранней весной были отнюдь не теплыми. Узнав о случившемся (Бруксам была изложена версия без всякого намека на магию), супруги тут же окружили заботой не только свою родню, но и всех остальных. После плотного ужина все были отправлены отдыхать, но Люпин попросил собраться маглов в одной комнате.

Эбби, Фред и Джордж остановили Эстер, которая уже еле держалась на ногах. Они не могли у нее не спросить. Эбигейл ласково взяла девочку за руку, но та сразу высвободилась.

— Сейчас Римус применит к вам всем заклинание Забвения, и назавтра вы проснетесь уже с новыми воспоминаниям, — все равно сказала Эбби шепотом. — Ты, конечно, будешь помнить… будешь помнить маму. Но не то, что было на самом деле.

— А эта шкатулка, — Джордж достал из своего рюкзака шкатулку, взятую из дома Фарроу, — поможет тебе не забыть. Если ты сама захочешь.

Волшебник протянул девочке шкатулку, и Эстер неуверенно взяла ее.

— Если я ничего не забуду, то я и о вас буду помнить? — спросила она.

— Мы думаем, что да, — ответил Фред, переглянувшись с братом.

— Мне бы не хотелось вас помнить, — пробормотала девочка, глядя на крышку шкатулки, и сердце Эбби больно сжалось. — Вы можете обещать, что больше никогда не придете к нам с папой?

Эбигейл уже хотела пообещать, но потом сказала иначе:

— Только если от этого не будут зависеть ваши жизни.

Девочка кивнула и положила в шкатулку пурпурный лоскут, который все еще держала при себе. Спрятала заветный предмет в сумке и ушла.

Из нескольких кип сена, пледов и покрывал, принесенных сердобольной хозяйкой дома, удалось соорудить удобное место для отдыха прямо здесь, в амбаре. На втором ярусе было ненамного, но теплей. Воздух потихоньку прогревался благодаря магическому огню в стеклянном сосуде, который сотворил Фред. На тускло освещенные стены падали дрожащие тени от разнообразной утвари, хранившейся в амбаре.

Фред облокотился спиной о тюк сена и сидел не шевелясь, боясь потревожить и разбудить наконец забывшуюся сном Эбби. Девушка дала волю слезам только сейчас, и долго не могла успокоиться. Она много месяцев велела себе держаться, не лить попусту слезы, как бы сложно и плохо ни было. Но предыдущий день переполнил чашу.

А теперь Эбигейл задремала у Фреда под боком, доверчиво положив голову ему на плечо. Волшебник приобнимал девушку поверх уютного пледа — сначала для того, чтобы она смогла почувствовать себя в безопасности, понять, что тревоги и ужасы последних дней позади и у них есть хотя бы одна ночь передышки. А потом парень понял, что и сам ощущает себя гораздо спокойней, когда Эбби находится рядом. Так близко друг к другу они никогда не были, и он в очередной раз удивлялся своим чувствам. А Джордж, оставивший девушку на попечении брата, еще не вернулся — так Фред объяснял себе свое нежелание отпускать Эбби и спускаться к остальным.

Он слышал аромат ее волос — что-то цветочное и приятное, — прислушивался к ее дыханию, которое становилось все более глубоким. Фред, успокоенный теплом, тишиной и близостью небезразличной ему девушки, тоже начал засыпать.

Внизу послышался скрип лестницы. Фред насторожился, тут же передумав закрывать глаза, но через секунду-другую, еще до того, как показалась ярко-рыжая голова, волшебник понял, что к ним поднимался Джордж. Парень как можно тише подобрался к брату, присел рядом и прошептал:

— Мы с Римусом наложили все необходимые заклинания. И на дом маглов, и на амбар. Ли все еще не может оторваться от мясной запеканки.

— Его можно понять, — так же тихо ответил Фред, вспомнив вкусный ужин.

Джордж кивнул, коротко улыбнувшись, и перевел обеспокоенный взгляд на Эбби.

— Как она?

— Согрелась. Заснула минут пятнадцать назад.

— Это хорошо… Давай тогда останемся здесь. Ли и Римус договорились устроиться внизу — будут нести караул на всякий случай.

— Отлично. Я с ними, — решил Фред.

— Ты тоже больше суток не спал. Лучшей перины, чем это сено, сейчас для нас просто нет. Не геройствуй, Фредди.

— Ты точно мой близнец? В жизни не геройствовал и не собираюсь, — усмехнулся Фред и добавил, показывая глазами на Эбби. — Принимай смену.

Джордж, странно замерев на секунду, явно хотел что-то сказать, даже возразить. Но Фред уже осторожно приподнялся, чтобы поменяться с братом местами. Эбби слегка нахмурилась во сне, но не проснулась. Джордж поправил на девушке плед, а сам устроился рядом.

Фред кинул брату пару одеял. Он хотел было добавить, что Латимер не гиппогриф и не укусит его, если Джордж обнимет свою девушку, — но удержался. И вместо этого сказал:

— Спокойной ночи.

Перед тем, как спуститься по лестнице, Фред слегка приглушил зачарованный огонь, незаметно поведя в его сторону волшебной палочкой.

Когда в амбар вернулись Люпин и Ли Джордан со своей «долей» клетчатых одеял, было решено менять караул каждые два часа. Вот только Фреда в расчет брать категорически отказались, открыто объявив о его тенях под глазами и общем потрепанном виде. Раздосадованный Фред, ругаясь себе под нос, снова забрался на второй ярус, стараясь не смотреть в сторону Джорджа и Эбби. Он улегся неподалеку, завернувшись в плед, и тоже рухнул в спасительный сон. Завтра они снова отправятся в путь.