Легенда о красных ягодах (гет)

Проснувшись на следующее утро, я твердо решил, что сегодня мы должны сделать как можно больше работы в доме. Этими мыслями я и поделился с братом, столкнувшись с ним в коридоре второго этажа. Он, как и я, направлялся на кухню завтракать.

— Конечно! — с энтузиазмом согласился Чарли. — Хватит уже расслабляться, у нас работы непочатый край! Кроме того, я считаю, что подозрение на отравление ягодами не подтвердилось. Прошло около суток, и симптомы бы уже проявились. Так что, похоже, ложная тревога! Теперь нам ничего не будет мешать работать. Я думаю, начнем мы с того, что…

Он резко замолчал, выйдя из столовой в кухонный коридор, и встал как вкопанный. Я прошел вслед за ним, и остолбенел.

Дверь, ведущая на задний двор, была настежь открыта! В нее задувал прохладный утренний ветерок, приносивший с собой запахи утренней росы.

— Какого черта… — пробормотал Чарли, оборачиваясь ко мне. Я ответил ему полным недоумения взглядом.

Мы ни разу не пользовались этой дверью. Не выходили, не заходили, и даже просто не открывали ее. Я даже не знал, запирается ли она на ключ, и есть ли этот ключ у нас. Это сразу отметало любые версии вроде «кто-то из нас выходил, и неплотно ее закрыл».

— Кто ее открыл? — растерянно спросил Чарли.

— Понятия не имею… Я к ней не подходил.

— Я тоже.

В одну секунду мне стало по-настоящему страшно — жуткий, иррациональный страх, который всегда возникает, когда человек сталкивается с необъяснимым. Глянув на Чарли, я заметил, что он сосредоточенно смотрит на дверь, о чем-то думая, и крутит в руках зажигалку. Потом он медленно подошел к двери, осмотрел ее, и закрыл, задвинув щеколду.

— Наверное, она была открыта с самого начала, — предположил он. — Мы же не подходили к ней, вот и не заметили, что щеколда отодвинута. А сегодня ночью мог подняться ветер, он-то и распахнул ее. Иного объяснения я не вижу.

Я вынужден был кивнуть. Это предположение было, как говорится, откровенно притянутым за уши, но я готов был в него поверить, лишь бы липкий опутывающий страх отступил.

Завтракали мы молча, каждый думал о своем. Я несколько раз хотел начать разговор, но ни одна тема, пришедшая мне в голову, не выглядела удачной. Заговорить о гипотетическом сокровище? Чарли снова начнет раздражаться и утверждать, что все это бред и выдумки. Вспомнить о загадочных ягодах и странной девушке-соседке? Не стоило, вдруг кому-нибудь из нас снова померещится ухудшение самочувствия. А уж о только что произошедшем инциденте с дверью и вовсе упоминать не хотелось.

После завтрака мы снова пришли в столовую и продолжили копаться в шкафчиках и тумбочках. Около часа стояла тишина, нарушаемая лишь хлопаньем дверок и шуршанием бумаг.

Я открыл очередную тумбочку, и сразу увидел лежавшие на полке пожелтевшие страницы, исписанные от руки. Они выглядели так, будто их вырвали из какой-то тетради и небрежно сшили нитками, похоже, это была часть чьего-то личного дневника. Хоть страницы и пожелтели, они не были сильно ветхими. Вверху первой из них стояла дата: 5 апреля 1941г.

Почерк был округлым, разборчивым. Заинтересовавшись, я принялся читать.

…Мне страшно. Стыдно в этом признаться, но я просто места себе не нахожу от ужаса. Война подступает все ближе, и я не знаю, что будет со мной и моими близкими через неделю, день, или даже час. Я боюсь за их жизни, за наш прекрасный дом, который мы отреставрировали всего несколько лет назад, за все наши вещи и ценности. Я боюсь, что нас лишат всего этого, отнимут — и вещи, и дом, и наши жизни.

Моя маленькая сестричка Агата… Ей приходится тяжелее всего, она с детства была такая ранимая. Теперь она боится даже собственной тени, вздрагивает от каждого шороха. Мне хочется, как раньше, в детстве, спрятаться вместе с ней и братом под большой родительской кроватью, и рассказывать там сказки, веря, что мы надежно спрятаны от всего мира и нас никто никогда не найдет… Забавно, ведь мы уже давно взрослые люди, но Агата навсегда останется для меня нашей маленькой сестрой, ребенком, которого нужно оберегать.

Фредерик, мой дорогой брат. Он не хочет уезжает из Лондона и возвращаться домой, хотя здесь, в Бейкуэлле сейчас немного безопаснее. Я ужасно боюсь, что каждое из его писем может стать последним, и я больше никогда его не увижу…

Я боюсь за Жаклин и наших с ней детей. Эллиот и Карл еще совсем юны, но их уже могут послать на войну, а Жаклин этого не перенесет. Ее сердце не выдержит этого, а если не станет ее, не станет и меня, ведь я люблю ее больше всей своей жизни.

Как бы мне хотелось спрятать их всех, в надежном укромном месте — и детей, и жену, и брата с сестрой, чтобы никто и никогда не покусился на их жизни. Но, увы, это невозможно…

Страх засасывает меня, как болото… Я должен спрятать… Должен сохранить частичку Блумфилдов… Я не могу позволить стереть наш род с лица земли…

На этом записи обрывались. Я невольно поежился, представив, каково было человеку, в жизнь которого пришла война. Насколько я понял, автором этого дневника был Кристофер Блумфилд, живший в конце девятнадцатого — начале двадцатого веков. Художница Агата, чьи картины я рассматривал вчера, приходилась ему родной сестрой, а еще у него был брат-близнец Фредерик. Его сыновей звали Эллиот и Карл, а нам, следовательно, он являлся прадедушкой.

Я рассказал все это Чарли, и протянул ему страницы. Некоторое время он читал, потом посмотрел на меня и со страхом произнес:

— Какой ужас… какой кошмар ему пришлось пережить. Мы не знаем, и, надеюсь, никогда не узнаем, какого это — жить мирным людям в военное время.

Я кивнул, пытаясь отогнать навязчивые мысли. Меня кое-что заинтересовало в этом дневнике, и я не хотел упустить мысль.

— Смотри, — я показал Чарли на последние строки. — Он пишет «спрятать», но что именно, не уточняет… Чуть выше он говорил, что мечтал бы спрятать родных, их дом, и ценные вещи. Конечно, людей или дом он спрятать не мог, а вот ценности…

— Сокровище? — перебил меня Чарли. — Ты намекаешь на него?

Я был уверен, что сейчас снова услышу, что это все чепуха, но все равно твердо сказал:

— Да. Я полагаю, речь идет о нем.

Чарли некоторое время молчал и перечитывал письмо, едва шевеля губами.

— Не знаю, Джордж, — наконец, с сомнением протянул он. — Тут ничего не понятно. Конечно, напуганный войной, он действительно мог спрятать какие-то ценности — украшения или деньги — но, где гарантия, что после окончания войны он их не вытащил назад из тайника? Или его жена, или дети?

— Гарантий нет, — согласился я.

— Этот дневник не доказывает наличие сокровища, но и не отрицает его, — мягко сказал Чарли, возвращая мне страницы.

— В общем, мы пришли к тому, от чего и начали, — подытожил я. — Возможно, мы сможем найти еще какие-то подтверждения, если они есть, конечно. Дом огромный, представь, сколько еще подобных дневников мы можем обнаружить?

— Будем теперь просматривать все вдвое внимательнее, — серьезно кивнул Чарли. — Читать все письма и рукописи, хотя бы мельком, вдруг наткнемся на что-то еще. Только вот долго это будет, дом, как ты верно подметил, огромный, — он лукаво улыбнулся.

— Ты что-то придумал? — удивленно спросил я.

— А то! Схожу-ка я сегодня в местный паб…

— Зачем? — не понял я. — Ты считаешь, если напьешься, нам легче будет найти информацию?

— Я там не напиваться собираюсь, — назидательно проговорил Чарли. — А заниматься поисками этой самой информации. Уверен, мне удастся познакомиться с кем-нибудь из местных, и мило поболтать за кружечкой пива…

— Я пойду с тобой! — мгновенно вызвался я. Мне вовсе не улыбалось просидеть весь вечер одному в доме, пока Чарли будет заниматься хоть сколько-нибудь интересным делом.

— Прости, но нет, — покачал головой Чарли, и, пока я не возразил, добавил: — Подумай сам, уже дважды люди шарахались от нас, едва увидев, что мы близнецы. Каковы будут шансы хоть что-нибудь разузнать, если мы заявимся в паб вдвоем?

Я тут же сник. Чарли был прав, и тут не поспоришь.

— А из тебя вышел бы неплохой детектив, — проворчал я, чтобы просто что-нибудь сказать.

— Посмотрим, — загадочно улыбнулся тот.

После обеда я решил сделать небольшую вылазку в город. Раз уж Чарли уходит гулять вечером, я имею полное право погулять днем. Предупредив Чарли о том, что ненадолго ухожу, я вышел из дома и зашагал по дорожке к воротам.

День был теплым, но на солнце частенько набегали тучи, и становилось то темно и мрачно, то ярко и жизнерадостно. Дорожка была уже густо усыпана опавшими желтыми листьями, и я задался вопросом, должны ли мы ее расчищать? У дедушки Эллиота этим наверняка занималась прислуга, которой у нас не было, а самому махать метлой мне совершенно не хотелось.

Проходя мимо своей машины, я окинул ее взглядом, убедившись, что она цела и невредима, и вышел за ворота. Мне сразу бросился в глаза серебристо-серый седан, странно припаркованный у обочины — между нашими воротами и въездом на соседскую ферму. Не придав этому никакого значения, я неторопливо пошел по тротуару в ту же сторону, но не успел поравняться с машиной, как ее двигатель завелся, и она рванула с места, через пару секунд оказавшись уже у поворота на соседнюю улицу. Кто сидел в ней, я не успел разглядеть, да и не собирался, честно говоря — пока машина не сорвалась с места, я не обращал на нее никакого внимания. Удивленно поглядев ей вслед, я пожал плечами и продолжил свой путь.

Я зашел в ближайший супермаркет, сделал кое-какие покупки, а также расспросил, где я могу найти поблизости мастерскую по изготовлению ключей. Пожилая кассирша подробно объяснила мне, как найти лавку мистера Брауна, и я, поблагодарив, снова вышел на залитую дрожащим осенним светом улицу.

Мастер по изготовлению ключей нужен был мне, чтобы сделать дубликаты ключей для Чарли — от входной двери, задней, и от ворот. Чарли собирался уйти на весь вечер, и мне совершенно не хотелось сидеть одному в поместье с открытыми дверями, или же, наоборот, запертым.

Я без труда нашел нужную мне лавочку и, зайдя внутрь, познакомился с ее владельцем мистером Брауном — добродушным старичком лет семидесяти. Пока он вытачивал для меня нужные ключи, он болтал без умолку, несмотря на то, что шум его станка заглушал большую часть его слов. Я мельком подумал, не попытаться ли аккуратно расспросить его о чем-то, но сразу отмел эту затею. Чарли намного лучше, чем я, умеет сходиться и общаться с людьми — ему это дело и оставлю.

Назад я возвращался в хорошем настроении, солнце снова скрылось, но ветер закружил в воздухе хоровод из желтых и красных листьев, и я завороженно наблюдал за ними. Отвлеченный любованием на окружающую природу, я и не заметил, как добрался до поместья. Зашел в ворота, запер их, и пошел по дорожке к дому. Я не увидел, да и не мог видеть, что за моей спиной из-за поворота с соседней улицы выехал серебристый седан.

Около семи часов вечера я заглянул в комнату к Чарли и застал его крутящимся у зеркала. На нем были надеты только джинсы, и он поочередно прикладывал к себе то темно-синюю рубашку строгого покроя, то футболку с разноцветным принтом.

— Как думаешь, что лучше? — спросил он, увидев меня в дверях.

— Смотря кого ты собираешься очаровывать — молодых девиц или пожилых завсегдатаев? — хмыкнул я. — А вообще, и то, и то выглядит неплохо.

— Тогда футболка! — решил Чарли, и натянул ее на себя, отбросив рубашку на кресло. — Нормально выгляжу?

— Сногсшибательно. Все пожилые пьяницы — твои! — засмеялся я.

— Да ну тебя! — беззлобно фыркнул Чарли и направился к выходу.

Я проводил его до первого этажа. На меня резко навалилось осознание, что я остаюсь один в доме на весь вечер, и стало немного не по себе.

— Ужинай без меня, я перекушу чего-нибудь в пабе, — на прощанье сказал он, и зашагал к воротам. Его фигура тонула в стремительно сгущающихся осенних сумерках.

Я тщательно запер входную дверь и включил свет в холле, прихожей и гостиной. Тиканье часов, к которому я уже привык за три дня, сейчас будто стало громче, и я снова стал обращать на него внимание.

Размышляя, чем занять себя, я прошел туда-сюда по всем комнатам первого этажа. Проходя мимо телефона на тумбочке, я вспомнил, что давно не разговаривал с мамой, и решил позвонить ей, надеясь убить этим хотя бы час времени.

Но мама сегодня оказалась не настроена на долгие разговоры, и трубку я положил уже спустя пятнадцать минут. За окнами тем временем окончательно стемнело, и я почувствовал себя еще более неуютно. Некоторое время я просидел в кресле возле тумбочки с телефоном, слушая мерное тиканье часов, и пытаясь расслабиться и успокоиться, потом отправился на кухню ужинать.

Проинспектировав холодильник, я обнаружил неприятную вещь — еда, заботливо приготовленная мамой, заканчивалась, и с завтрашнего дня нам придется готовить самим. А это значит, что времени на разбор вещей в доме будет еще меньше.

Ужинать на этой кухне в одиночестве было очень непривычно и как-то тоскливо, что ли. Хоть мы с Чарли и не особо разговаривали во время наших трапез, просто сидеть одному за огромным столом в этом мрачном помещении было неуютно. Поэтому я быстро поел жаркого и курицы, прибрал за собой, и подойдя к холодильнику, достал купленные днем бутылку виски и вишневый сок. Смешал себе коктейль, и с бокалом в руках прошел в гостиную. Там я опустился на диван, закинул ноги на пуфик, и принялся мелкими глотками отпивать коктейль.

Через некоторое время спиртное возымело свое действие — после второго бокала я почувствовал себя куда комфортнее, мне удалось немного расслабиться, стены перестали давить и исчезло мерзкое ощущение, что за мной наблюдают чьи-то невидимые глаза, появившееся после ухода Чарли. Моим сознанием снова завладели мысли о сокровище, я стал прикидывать, где бы оно могло быть спрятано, и где нужно искать подсказки. В том, что сокровище существует, я почти не сомневался. По крайней мере, мне очень хотелось в это верить.

Сходив на кухню за третьей порцией коктейля, я захватил из столовой дневник Кристофера, и принялся внимательно его перечитывать, надеясь, что найду что-то, что упустил вначале. Но, как бы я не вчитывался, ничего нового не увидел.

«Может, и прав Чарли, — с досадой подумал я. — Ну, спрятал он ценности во время войны, а потом война закончилась, и он их снова вытащил. Или вообще продал, если предположить, что в военное время его семье пришлось туго и они страдали от голода, например. Кстати, а сколько лет ему было в сорок первом году? И когда он умер?»

Отложив дневник, я подошел к гобелену, отыскал на нем имя Кристофера Блумфилда и посмотрел на даты его жизни — 1885-1943г. Значит, он прожил всего пятьдесят восемь лет, а на момент написания дневника ему было пятьдесят шесть…

Я замер, потрясенный неожиданной догадкой. Он умер в сорок третьем, за два года до окончания войны! Это в пух и прах разбивало теорию Чарли. Если Кристофер и правда спрятал что-то, он никак не мог его вытащить обратно, дождавшись конца войны, потому что он до него попросту не дожил! И это, вкупе со словами дедушки Эллиота в письме, практически полностью подтверждает существование сокровища! Эллиот, несомненно, знал об этом гораздо больше, ведь он был сыном Кристофера. Вероятно, тот поделился с семьей своими намерениями спрятать ценности, только не сказал где и как… Странно, почему — настолько впал в паранойю, что не доверял собственным детям и жене? Возможно, учитывая, насколько он был напуган, мог и тронуться слегка на почве страха.

Я перевел дыхание, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. Подытожим еще раз: Кристофер говорит, что хочет что-то спрятать, а Эллиот предлагает внукам заняться поисками фамильного сокровища — точно, все сходится! Интересно, как он собирался его искать? Простукивать стены, снимать паркет с пола? Или все же у него была какая-то информация, с чего начинать поиски?

С другой стороны, Кристофер должен был оставить хоть какую-то подсказку. Он же должен был понимать, что может и не пережить войну, а чтобы его дети или внуки могли найти спрятанное, они нуждались в какой-то информации.

«А может, поэтому они его и не нашли? — протянул ехидный голосок в голове. — Потому что он не оставил никаких подсказок?».

Я потряс головой. Детектив внутри меня уже проснулся, и успокаиваться не желал. Я снова взял руки страницы из дневника. Возможно, в этих записях скрыт какой-то шифр?

И я, в лучших традициях Нэнси Дрю, принялся вертеть текст так и сяк: то пытался прочесть его задом наперед, то слово через слово, то менял буквы в словах местами, пробовал составить предложение из заглавных букв первых слов строк и абзацев… Тщетно. Получалась сплошная белиберда, никак не похожая на тайный шифр. Я приуныл.

Но уже через минуту, озаренный новой идеей, мчался на кухню, сжимая в руках страницы. На кухне я нашел спички, и вернулся в столовую, оглядывая стены. Искомое нашлось сразу — большой красивый канделябр со свечами висел на стене. Он тут был, понятное дело, просто для красоты — ведь дом был электрифицирован — но сейчас он мне очень пригодился.

В одном приключенческом фильме я видел подобное — на бумаге было написано невидимое послание чернилами из лимонного сока, а чтобы буквы проявились, необходимо было нагреть бумагу, подержав ее над огнем.

Я зажег несколько свечей, осторожно поднес к ним страницы, и замер в ожидании чуда.

Увы! Сколько я не грел бумагу, ничего нового на ней не появилось. Раздосадованный, я потушил свечи, повесил канделябр на место и вернулся в гостиную, искренне радуясь, что Чарли не видел, чем я тут занимался, иначе он смеялся бы надо мной до конца моих дней.

Остаток вечера я, поумеривший свой детективный пыл, просто просидел в гостиной размышляя обо всем и ни о чем одновременно. Часы пробили десять, а Чарли все не было. Я снова почувствовал легкое беспокойство, особенно когда начал по новой вспоминать все странности, произошедшие с нами за последние три дня. Открытые двери, подозрительные машины, ядовитые (или нет?) ягоды… Красивая соседка, не пожелавшая с нами разговаривать. Как бы с ней познакомиться? Она могла многое знать о Блумфилдах, учитывая, что живет по соседству… К тому же, она действительно очень красивая. И она так заинтересованно смотрела на меня… ну, пока не увидела, что мы близнецы.

Из размышлений, медленно превращающихся в сны, меня выдернуло скрежетание ключа в замочной скважине входной двери. Я мельком глянул на часы — половина одиннадцатого — и поспешил навстречу Чарли, который нетвердой походкой вошел в дом.

— Все в порядке? — спросил я и, дождавшись ответного кивка, продолжил: — Ну, как прошел вечер?

— О, — Чарли загадочно улыбнулся, и я понял, что он слегка пьян, — узнал столько интересного! И еще, не поверишь, кого я там увидел!

— И кого же? — нетерпеливо спросил я.

— Нашу мисс «сэр, не ешьте эти ягоды, они ядовиты», — пропел Чарли, подражая тоненькому женскому голоску. — Представляешь, она там работает барменшей, оказывается!

— Ну надо же! — воскликнул я. — И что, тебе удалось поговорить с ней? Или с кем-то другим? Что ты смог узнать?

— Подожди, чего ты с порога на меня накинулся? Дай хоть дух перевести! Сейчас я расскажу все по порядку. Я так быстро шел, что у меня в горле пересохло! — пожаловался Чарли.

— Я тебя понял, пойдем, смочим твое горло, — вздохнул я, проходя вслед за ним в гостиную.

Приняв от меня бокал с виски, Чарли уселся в кресло, глотнул, откашлялся и начал свой рассказ.