Год Крысы. Дороги (гет)

Она так плохо спала ночью, что быстро заклевала носом, читая саврянские сказки. Часть из них Рыска уже знала, просто пересказ был другой, более витиеватый и зловещий. Отложив книгу в сторону, она прислонила голову к подушке и провалилась в сон.

Дверь дёрнули — раз, другой — и Рыска мигом встрепенулась. Поджав ноги, села на кровати, подозрительно уставившись на крутящуюся ручку.

— Кто там?

— Открывай, сказочница…

Альк?

Рыска с ужасом уставилась на дверь, не представляя, как будет объяснять ему своё пребывание в столь необычном месте. В конце концов, решив, что никто его сюда не звал, а раз он сам пришёл, то и оправдываться ей незачем, она встала и осторожно приблизилась к двери.

Стук повторился, голос зазвучал прямо над ухом:

— Эй, ты там? Ты в порядке?

Она отодвинула засов и впустила Алька внутрь.

Тот ввалился в комнату, оценивающе осмотрел Рыску с ног до головы, не глядя, скинул с себя на пол шубу и шапку, затем схватил Рыску за руки и спросил:

— Как ты?

Она сжала его ладони и улыбнулась, напрочь забывая о своём двусмысленном положении, о глупостях, которые натворила, о затаившейся в сердце обиде. Её охватила такая радость оттого, что Альк был рядом, что она шагнула вперёд и прижалась щекой к его колючему свитеру. Он крепко её обнял.

— Хорошо… почти, — пробормотала она ему в плечо.

— Тебя никто не обидел?

— Нет.

— А голова?

— Уже не болит.

— Ты не ходила в Пристань?

— Что? — удивлённо воскликнула Рыска. — Нет!

Он выдохнул с облегчением.

— Саший тебя побери, я так испугался…

Они стояли в обнимку посреди тесной коморки, пока наконец Рыска не призналась:

— Я натворила дел, но не нарочно.

— Ничего, разберёмся, — успокоил её Альк.

— Кажется, из-за меня кого-то убили…

— Кто тебе сказал? Эта мерзкая продажная лгунья?

— Кто?

— Зузана.

Альк отодвинул Рыску от себя и снова внимательно её осмотрел, задержав взгляд на разбитом лбу.

— Я случайно, я не хотела его бить, — зачастила она. — Этот парень стал собирать по кругу деньги и обозвал меня ринтарской дурой, ну я его обозвала, как ты меня учил, он ответил, я его треснула, несильно. А они все как стали драться…

Альк мало что понял.

— Давай сначала уберёмся отсюда, а потом ты мне всё расскажешь, хорошо? Где твоя одежда?

— Вроде бы в стирке.

— Шуба? — удивился Альк. — Сейчас я сам спрошу у этой милой женщины, куда она девала твои вещи…

В этот момент в кладовку заглянула служанка с кипой Рыскиной одежды в руках. Зузана знала, когда нужно пойти на попятную.

— Вот, вам просили передать. Госпожа извиняется, но ей пришлось отлучиться по делу. Она не может лично с вами проститься, — служанка бросила одежду на кровать и удалилась.

Альк скептически хмыкнул, про себя отмечая сообразительность хозяйки.

— Рысь, одевайся.

— Ага. Отвернись.

— Что? Да не снимай ничего. Вон мешок, клади свои вещи туда, надевай сапоги и шубу.

— Но на мне чужие вещи…

— Ничего, я сам потом их верну, — с ядом в голосе заверил её Альк.

— Ладно.

Рыске тоже не хотелось задерживаться в «курятнике». Как только она собралась, Альк подобрал свою шубу и шапку и распахнул дверь. Они быстро спустились в гостиную и вышли на улицу.

День был пасмурный и ветреный. Забрав корову возле кормильни, Альк усадил в седло Рыску, сам сел сзади и взял поводья.

Она не стала спрашивать, куда они едут — и так было ясно, дорога-то знакомая. Рыска вдыхала полной грудью свежий воздух, чувствуя, как с души падает огромный груз неуверенности и страха. Альк ей поможет, они вместе что-нибудь придумают.

Впрочем, через пару щепок ветер стал ощутимей, шубу стало продувать, и Рыску затрясло, хоть Альк и прикрывал её сзади. Она натянула платок на самый нос, так что на лице остались видны только глаза: и стража не распознает по наводке, и никто из жителей не узнает в ней зачинщицу драки…

Остановившись у своего дома, Альк спешился первым, а затем бережно подхватил под мышки Рыску, помогая ей слезть с коровы. Она стучала зубами от холода.

— Иди в дом, грейся, а я пристрою корову и приду.

Она вошла в сени, отряхнула сапоги от снега, положила на ларь шубу и платок и, миновав коридор, оказалась в знакомой столовой.

Авдотья и Федуня хлопотали во дворе, и Рыска слышала, как Альк даёт им какие-то поручения. Когда он вернулся, она сидела на кухне, протянув руки к тёплой печке, внутри которой что-то пыхало в закрытом чугунке.

— Есть хочешь?

Сам он ужасно проголодался — за беготнёй и поисками забыл о еде. Рыска молча кивнула и насторожённо глянула на Алька, не зная, с чего начать делиться новостями.

— Лоб не болит?

— Вроде нет.

— А щека?

— А что с ней? — Рыска потрогала щёку и ойкнула.

— Синяк.

— Это я просто упала.

— Угу. Пойдём, Авдотья принесёт нам поесть, а мы пока поболтаем.

Они зашли в столовую, сели друг напротив друга на лавки и умолкли.

— Ну, рассказывай, сказочница, — с усмешкой, но без укора попросил Альк. — Ты обещала, что будешь в порядке, пока я в отъезде.

Рыска уже придумала, с чего начать.

— К нам в школу приезжала путница.

— Знаю, я виделся с Зофьей, — невозмутимо заявил Альк.

— Она смотрела твои дороги и случайно потянула из меня удачу.

— Это я тоже знаю, — он чуть подался вперёд и понизил голос. — Рыска, если ты и правда «универсальная свеча», об этом никому не нужно говорить — у любого путника может возникнуть соблазн проверить, как работает связка. И вообще, «свеча» — это большая ценность. Чтобы заполучить её, путник может на многое пойти, понимаешь?

— Нет. Что такое «универсальная свеча»? — так же тихо спросила Рыска.

Альк недовольно поморщился.

— Я всегда думал, это легенда. И тогда, на поляне, не понял, что твою удачу могут тянуть и другие видуны или путники.

— А они смогут? Прямо все? — испугалась Рыска.

— Не знаю, — Альк хмуро помотал головой. Злился он, в первую очередь, на свою несообразительность. — Вот поэтому и не нужно никуда соваться. Зофья тебя предупредила молчать, а ты?

— А что я?

Рыска насупилась. Она что, обязана была слушать первую попавшуюся путницу?

— А то, — проворчал он. — Твоя подружка сегодня утром мне заявила, что ты собралась в Пристань. Я уже думал, придётся брать её с боем.

— Ты ездил в школу?

— Да. Представляешь, как я испугался за тебя, дурочка ты малолетняя? — воскликнул Альк.

— Я собиралась, но передумала, — Рыска распрямила плечи и подняла голову. — Сам дурак. И бабы у тебя чокнутые.

Альк удивлённо уставился на неё, а потом обидно рассмеялся. Он-то решил, что Рыску, как и его, в первую очередь будет волновать её необычный дар, а она заморочилась ерундой.

— Если ты ревнуешь к Зофье, то это пустое, — заявил Альк, честно глядя Рыске в глаза. — Всё в прошлом.

— А зачем ты покупал ей гуся?! — возмутилась она.

И снова Альку пришлось подумать с полщепки, прежде чем картина вчерашнего дня стала более понятной.

— Ты слишком хорошо выучила саврянские обычаи, — с насмешливым укором сказал он.

— Да плевать мне на них, — с горечью выпалила Рыска, чувствуя, как в груди начинает разрастаться горячий ком.

Она совершенно перестала что-либо понимать: то всё в прошлом, то он сам во всём признаётся. Обидней всего было видеть насмешливый взгляд Алька, будто её ревность забавляла его — и так не хотелось позорно потупиться или, ещё хуже, расплакаться.

— Дело в том, что я всегда держу своё слово, — чуть ли не с гордостью заявил он.

— Что? Молодец! — она криво улыбнулась, пытаясь не выдать своего разочарования: нашёл, чем хвастаться... — Слушай, я пойду в комнату, отдохну немного…

Рыске ужасно захотелось сбежать от этого неприятного разговора. Она привстала, но Альк приказал:

— Сиди! — и миролюбиво добавил: — Послушай, Рысь, это давняя история. Когда-то я смог накормить Зофью только жареной на костре вороной, хотя обещал приготовить для неё гуся. Теперь я выполнил своё обещание.

Передумав вставать с лавки, Рыска с сомнением глянула ему в глаза.

— И всё?

— Нет. Гусь был в яблоках, — пояснил Альк. — А мы с Зофьей просто друзья. Она ночевала здесь, но в отдельной комнате. А ты что подумала?

— Когда увидела, как ты покупаешь гуся женщине, с которой у тебя была любовь в Пристани? После того, как ты по ней убивался? — воскликнула Рыска.

— Чушь, — недовольно пробормотал Альк и ловко сменил тему: — Не думал, что ты можешь увидеть меня в городе и даже не подойти, чтобы поздороваться.

— А я не думала, что ты можешь быть в городе и не приехать в школу, когда я так тебя ждала!

Укор на его лице сменился раскаянием.

— Рыска, прости, — искренне сказал он. — Мне очень жаль, что так получилась, но ты должна верить мне. Я же сказал, что приеду.

Она тяжело вздохнула.

— Альк, я когда-то верила Жару, ведь он был моим лучшим другом. А он уехал и решил, что на хуторе мне будет лучше. И ты мог подумать, что в школе мне будет лучше. А мне без тебя…

Рыска умолкла и потупилась, слова признания застряли у неё в горле. Нет, ей без него не скучно, но как-то… пусто. И печально, и тревожно, а сердце так и трепещет при мысли о встрече. Она жила от встречи до встречи, не представляя себе, что станет делать, если следующая не состоится.

Рыска сжала побелевшими пальцами край стола. Конечно, она понимала, что Альк прекрасно знает о её чувствах — он же умный, к тому же видун, от него ничего не скроешь, хоть и стыдно.

Она подняла на него глаза, Альк внимательно в них посмотрел и улыбнулся.

— Мне тоже не понравилось в разлуке, вот я и приехал, чтобы позвать тебя замуж, — спокойно произнёс он. — Подумал, вдруг ты захочешь сменить школу на какое-то другое логово? Не хочу больше с тобой прощаться.

Рыска изумлённо заморгала, да ещё и рот приоткрыла от удивления. Нервно сглотнув, она наконец пришла в себя, прищурилась и покачала головой.

— Хм. Даже не знаю…

— Что?!

— Что-то неохота мне замуж.

Настало время моргать Альку. Он-то ни на мгновенье не сомневался, что Рыска подпрыгнет от счастья.

— Всегда ж хотела?

— Ну, — она сложила руки на груди, — теперь всё по-другому. Теперь я образованная, независимая, знаю два языка, сказки рассказываю, немного врачевать умею, на мечах дерусь. Хоть завтра в охранницы к тсарице иди.

— К кому? — изумлённо переспросил Альк. — Ты мне даёшь от ворот поворот?

— Ладно, шутка, — добавила она, хитро изгибая одну бровь.

— Ах, шутка? — перепросил Альк, недобро побарабанив пальцами по столу.

Он вскочил так быстро, что Рыска тоже сорвалась с места с перепугу.

— Иди-ка сюда… — он стал обходить стол, но она проворно попятилась. — Не бойся.

— Кого? Тебя? — Рыска продолжала отступать, сохраняя дистанцию.

— Думаешь, тебя научили по-настоящему драться?

— Меня научили хорошо бегать, — ответила она, воинственно перебрасывая за спину косу.

— Сейчас проверим.

Он бросился вперёд. Рыска взвизгнула и помчалась вокруг стола, чуть не снеся по пути стул. Альк не отставал, но и не догонял, решив не крушить родную мебель.

Они успели сделать пару кругов, когда на порог столовой вышла перепуганная Авдотья: не сразу оценив обстановку, она отскочила назад, едва не на натолкнувшись на локоть пробегавшей мимо Рыски, но потом присмотрелась к происходящему безобразию, поняла, что её помощь не требуется, и вернулась в кухню, чтобы поставить в печь остывающий чугунок.

— Альк снова чудит, — проворчала она удивлённому мужу.

Тот прислушался к топоту и молча хмыкнул в седые усы.

Сделав несколько кругов, Альк с Рыской остановились друг напротив друга в том же месте, где началась беготня. Оба почти не запыхались, только косы растрепались.

— У меня такое впечатление, что ты не хочешь, чтобы я тебя поймал, — недовольно сказал Альк и начал медленно обходить стол.

Рыска следила за его приближением, не двигаясь с места. Альк подошёл сбоку, развернул её за плечи и притянул к себе.

— Что, правда замуж? — спросила она, поднимая голову и глядя ему в глаза.

Его лицо было близко-близко…

— Ну да.

— Когда?

— Завтра.

— Когда?!

— А чего тянуть?

— Ну… а платье?

— Купим в лавке.

— А праздник?

— А тебе это надо? Много гостей пригласишь?

— А тебе? — с сомнением спросила Рыска.

— Мой праздник будет ночью.

— А твоим родителям? — не сдавалась она.

— Мы их обрадуем постфактум.

— Чем?

— Свершившимся событием, — пояснил Альк. — Потом отпразднуем как положено — думаешь, они от нас так просто отстанут?

— Но у меня царапина на лбу...

— Волосы распустим.

Он поправил её косу, погладил по голове.

— Но я не успела вышить тебе рубаху.

— Собачками?

— Нет, саврянским орнаментом. Начала, но…

Альк польщённо улыбнулся.

— Вышьешь на годовщину.

— Альк, скажи, что-то случилось? Ты куда-то спешишь?

— Ты же сама сказала, что не можешь без моих поцелуев.

— Кто — я?!

Альк наклонился и припал к её сердито сжатым губам. Привстав на цыпочки, Рыска затаила дыхание и закрыла глаза, впитывая каждое мгновение долгожданного, сладкого поцелуя. Прошла долгая щепка, прежде чем она поняла, что дышать не запрещено, выдохнула через нос и прильнула к Альку всеми частями тела, какими могла.

В столовую снова заглянула служанка. Переживая за остывающую еду, она беззвучно, на цыпочках внесла в столовую две тарелки, приборы и графин с клюквенным настоем, разложила салфетки и так же тихо удалилась.

— Ну чего там? — шёпотом спросил у неё Федуня.

— Не нравится мне это. Вчера была одна барышня, сегодня другая.

— Так то была путница.

— А эта вроде видунья. Это с ней он из Ринтара пришёл.

— Ну, если он и с этой будет спать в разных комнатах, можно начинать беспокоиться.

— С той он болтал полночи, — проворчала Авдотья, — а с этой среди бела дня целуется. И про голод забыли.

— Хватит ворчать. Сама какой была?

В этот момент из столовой раздался грохот разбившегося цветочного горшка, испуганно ойкнул женский голос, выразительно ругнулся мужской.

Слуги замерли и прислушалась: за стеной тихо засмеялись. Авдотья встала, чтобы проверить, что случилось с её любимой геранью, но Федуня её остановил.

— Пойдём лучше баню топить, они здесь и без нас разберутся.

Когда Альк и Рыска зашли в кухню, там уже никого не было. Рыска сама достала из печи чугунок, аппетитно пахнущий тушеной курицей, отнесла его в столовую и захлопотала, раскладывая картошку и наливая клюкву, будто была в доме хозяйкой.

— Ох, когда я вспоминаю, как в прошлый раз мы ели тут с твоей мамой, стыд берёт, — призналась она. — Вы с ней не ссоритесь?

Альк помотал головой и сказал, втыкая вилку в картофелину:

— Она почти перестала меня воспитывать.

— А отец?

— Продолжает, но безрезультатно.

Рыска занесла свою вилку над куском курицы.

— А они не рассердятся, когда узнают, что мы поженились без их благословения?

— Мне приказали жениться, вот я и женюсь, — беззаботно ответил Альк, словно послушание родителям было у него в крови.

— А на ком, не уточняли?

— Там было столько имён, что я запутался и решил выбрать твоё.

Рыска умолкла, обдумывая предстоящий жизненный поворот, немного пожевала и тяжело вздохнула.

— Ну что ещё? — спросил Альк.

— А меня точно не арестуют?

— Нет, не волнуйся. Никого в той драке не убили. И вообще, там подрались две местные шайки.

— А Зузана сказала, что меня будут искать.

— Сволочь, — выругался Альк.

— Но она меня вызволила из тюрьмы, — заступилась за «наседку» Рыска, — и обещала спрятать от стражи.

Альк отложил вилку и глянул Рыске прямо в глаза.

— Ты не понимаешь, зачем?

— Думаю, ей нужна была сказочница. Она собиралась попросить меня об одной услуге — кажется, съездить с ней кое-куда.

— Сказочница? — переспросил Альк, ухмыляясь.

— Ну, сказки у меня здорово выходят, даже на саврянском, ты сам говорил.

— Ну разве что в голом виде стоя на столе рассказывать…

Рыска поперхнулась.

— Ты что, Альк! Опять тебя тянет на похабщину.

Он с размаху наколол куриную ногу и пояснил:

— Эта Зузана собиралась отвезти тебя к купцу Зденеку и отдать ему на поругание. И вряд ли одному.

У Рыски еда застряла в горле.

— С чего ты взял?

— Девка сказала — та, что тебя караулила, пока Зузана бегала договариваться насчёт твоей продажи.

— Не может быть!

— Может. Странно, что тебя это удивляет.

— Но она была ко мне добра, — не унималась Рыска, краснея до кончиков ушей. — Не могла она такого задумать.

Альк вздохнул.

— Знаешь, сколько стоит переспать с девственницей?

— Нет...

— А с ринтарской?

— А что, они — то есть мы — какие-то особенные?

— На севере Саврии вас мало. Ты диковинка и раритет — редкость, то есть, — объяснил Альк, не дожидаясь вопроса. — А кто-то вообще до сих пор вспоминает былые военные подвиги и никак не успокоится.

Рыска сердито уставилась в тарелку.

— И мужчины за такое платят? Даже если девушка против?

— Иногда за ту, что против, платят ещё больше. Кроме того, её можно обмануть, припугнуть, напоить…

— Но разве за это не наказывают по закону? Ведь насильникам плетей дают на площади.

— Кто будет жаловаться судье на добропорядочного купца? Гулящая девка? — Альк усмехнулся. — Да ей просто внушат, что она преступница, а теперь ещё и распутница, запугают и вынудят остаться в «курятнике». Думаешь, туда от хорошей жизни приходят?

— Но они помогли мне, — уже с меньшей уверенностью произнесла Рыска.

— Не сомневаюсь, — сказал Альк. — Меня до сих пор пугает твоя вера в людей.

Настроение у Рыски испортилось. Она отставила тарелку и задумалась.

— Послушай, Альк. Можно тебя спросить кое о чём?

— Ну?

— Вчера ночью, когда я спала в той каморке, меня разбудили крики, и я пошла проверить, что случилось…

— И?

— За соседней дверью кричала женщина. Я подумала, что её убивают, и сломала замок.

— Хм…

— Так вот, — продолжила Рыска, — там был дядька, совсем голый, с плёткой. Он бил девушку, а на ней был надет тулуп. Ей не было больно, хотя вопила она как резаная!

Альк представил картинку, пожал плечами, потом увидел её глазами Рыски.

— А дальше?

— Они меня выгнали.

— Ну-у, — Альк немного растерялся, думая, как бы попонятней всё это объяснить, — понимаешь, некоторым людям нравится наказывать, понарошку. Их возбуждают крики или чужая покорность.

Рыска фыркнула.

— Неужели кому-то такое может нравиться?

— Пусть лучше так, чем он по-настоящему будет над кем-то издеваться. Это всего лишь игра.

— Игра-а? — недоверчиво протянула она.

— Думаешь, такое только в «курятнике» бывает? — озадачил её Альк. — Некоторые люди договариваются и делают это по взаимному согласию. Любовь, знаешь ли, иногда принимает очень странные формы.

Рыска снова задумалась, а затем уверенно заявила:

— Мне такое точно не понравится.

— Тебе повезло, потому что я не садист. Не люблю самоутверждаться за счёт слабых. И к любви принуждать — тоже.

Она выдохнула с облегчением, прожевала кусок курицы и сказала:

— Знаешь, у нас в веске был мальчишка, который рвал лягушек и мучил котов, так его один раз бабы так отходили, что он про это и думать забыл.

— Вырастет и вспомнит, — расстроил её Альк, — натуру трудно перебороть. Я парочку таких знал. Помнишь, как люди на площади смотрели на казнь шпиона? Им это нравилось, но это ещё цветочки. Кто-то без этого жить не может. И вообще, за закрытыми дверями может происходить что угодно. Думаешь, мужья не принуждают своих жён? Отчимы не пристают к падчерицам? И физическое унижение ещё не всегда самое страшное.

— К падчерицам? — её брови взлетели вверх. — Это, наверное, только в городе происходит, — она чуть не сказала «в Саврии». — В веске за такое отчимам поотрывали бы причинные места!

— И поделом. Но, к сожалению, не всё становиться явным.

Рыска загадочно прищурилась и вдруг выпалила:

— А знаешь, я сама хочу вернуть Зузане «куриную» одежду!

— И не думай, — отрезал он. — Эта ушлая баба задурит тебе голову и обидит. Рысь, извини, но она таких, как ты, обрабатывает каждую неделю.

— Но так это оставлять нельзя. Надо её проучить! Сделать так, чтобы «курятник» закрыли.

— Да тебя «курицы» первыми заклюют — за то, что ты их оставила без работы.

Рыска вдруг вспомнила, как в тюрьме одна из девушек говорила что-то про «ремесленный совет».

— Ну-у… Можно помочь им найти другую работу.

— И тогда тебе добавят холостые и не очень мужчины.

Она нетерпеливо заёрзала.

— Неужели без продажной любви совсем нельзя?

Альк вздохнул.

— Любовь — это такой же товар, как и всё остальное. Если людям нужна репа, её будут выращивать и продавать. Если есть спрос на сказки, люди будут платить сказочникам на площадях. Если им не хватает женской ласки, её будут предлагать и покупать за деньги.

— Ну ты сравнил! — возмутилась Рыска. — Сказку с похотью.

— Я всего лишь хочу сказать, что на спрос всегда находится предложение, так это работает.

Она пристально глянула ему в глаза.

— А ты когда-нибудь покупал любовь?

— Не-а, не доводилось.

— Из убеждений? — с надеждой спросила она.

— Не было необходимости, — сквозь зубы бросил Альк. — Но об этом мы говорить не будем.

Они молча доели, думая каждый о своём. Рыска — о том, как хорошо, что Альк не покупал женское тело, Альк — о том, как мучительно умирал его дядька, подхвативший в сорок лет срамную болезнь.

— Мы завтра женимся, — недоверчиво спросила Рыска, — и это не шутка?

— Сегодня шутила только ты.

— Тоже любишь ринтарских девственниц? — она лукаво улыбнулась.

— А то!

— Но во вторую ночь у тебя уже не будет девственницы, — сказала Рыска.

— Очень на это надеюсь.

Альк ел и думал о том, что, несмотря на весьма похотливые помыслы, ему нравится смотреть Рыске в глаза, ловить её улыбку и удивляться её искренним, пусть и излишне прямолинейным суждениям. Он видел, что она встревожена. Конечно, она переживает перед первой брачной ночью — какая девушка не стала бы волноваться на её месте? — не подозревая, что это самая маленькая проблема на пути к их совместному счастью. Она даже не спросила, куда они потом поедут, где будут жить, чем станет заниматься Альк, что будет делать она, — но это не от легкомыслия. Рыска одна из самых серьёзных барышень, которых он встречал. Просто ей очень хочется быть рядом с ним.

Альк специально не смотрел их совместные дороги: спокойных там всё равно не будет ни одной, так что ж теперь, спрятаться от всего мира и не набивать шишек? Ему, видуну, знать, что будет у них дальше, вдруг показалось ужасно неправильным и даже скучным. Ну покажет ворот «печальное событие», а это будет мигрень его мамы по поводу его внезапной свадьбы. Или — «риск для жизни», а это их корова подвернёт по пути ногу. Альку хотелось жить полной жизнью, не считаясь с предсказаниями — тем более что хороших появлялось слишком мало. Ему тоже хотелось быть с Рыской, и у него имелся план.

В Ринстане их брак поприветствуют: Исенара точно не забыла его услугу, Шарес, узнав получше, оценит его талант, а Рыска будет почти дома — не в чужой ей Саврии, а в родном Ринтаре! И он там не будет чужаком — королевства объединились, все начнут ездить туда-сюда, да и прошлая война была слишком давно, чтобы помнить обиды. А если им надоест торчать на службе у тсарей, он может и послом поехать куда-нибудь — например, за море. И с «универсальной свечой» он разберётся — почитает, осторожно расспросит кого надо, поговорит с Крысоловом. Наверняка от этого дара можно избавиться, не причинив никому вреда. А когда у них пойдут дети, можно будет вернуться в родной замок — мама и отец с нетерпением ждут новых Хаскилей, вот пусть и радуются вместе с ними…

Рыска вывела его из раздумий.

— Альк, как ты думаешь, какие у нас получатся дети, беловолосые или черноволосые?

Он удивлённо хмыкнул.

— Мне очень нравится ход твоих мыслей, тем более что он совпадает с моим.

— Я читала, — с самым серьёзным видом добавила она, — что при смешении у саврян и ринтарцев обычно получается тёмный цвет волос.

— Хм, я как-то об этом не подумал, — Альк притворно нахмурился. — Это же полностью меняет дело… Будем им цеплять парики, всем десятерым!

— Да ну тебя, — отмахнулась от него Рыска. — Я серьёзно.

— Мне не терпится перемешаться и посмотреть, что будет, — совершенно искренне сказал он.

Она умолкла и окинула его долгим задумчивым взглядом.

— Знаешь, Альк, у меня к тебе есть одна просьба.

— Какая?

Он, конечно, не ожидал, что Рыска попросит бриллиантов — она и сладости от него до сих пор принимала с некоторой неловкостью — но вот небольшой подарок или свадебное путешествие… почему бы нет? Кстати, он и сам его задумал, только летом. Но её просьба его удивила.

— Не надо мне, пожалуйста, готовить гуся. И утку, и курицу… Не надо.

Альк опешил. Очередной гусь, большой и жирный, уже был куплен и ждал своего часа.

— Ну хорошо, — неохотно согласился он.

Ему очень хотелось спросить, почему — откуда такое неуважение к саврянским традициям, — но Рыска сама всё прояснила.

— Это… как будто плата. Не хочу так.

— Это благодарность, — возразил он, в общем-то, не собираясь спорить.

— Другим — пускай, а мне не надо. Отблагодари меня по-другому.

И Альк наконец-то понял: конечно же, это из-за Зофьи. Но девочка должна вырасти и перестать ревновать его к прошлому! Он глянул на Рыску, чтобы ей это сказать, и не смог. Вспомнил, как больно кололо в груди, когда он пытался представить, что когда-нибудь выдаст Рыску замуж «в надёжные руки», делано усмехнулся и спросил:

— Как?

Она глянула ему прямо в глаза.

— Так, чтобы тебе никогда никому больше не пришлось готовить гусей.

Это было не что иное, как витиеватая просьба поклясться в вечной любви и верности, а Альк ненавидел подобные обещания и сами слова «всегда» и «никогда». Слишком много случилось в его жизни такого, чего он и вообразить не мог, а случится ещё больше. В эту минуту он наконец осознал принятое им решение. Рыска никогда не простит ему измены. Нет, он не собирался пускаться во все тяжкие, просто вдруг понял, что сделал предложение девушке, которая не сможет закрыть глаза на предательство, не отвернётся, дипломатично не заметив чужой помады на щеке ради сохранения семейного спокойствия, не проигнорирует загульную ночную отлучку, не отлупит в сердцах поварёшкой, чтобы выпустить пар и всё забыть. И мечом во сне колоть не станет. Она разочаруется и уйдёт, не создавая лишних проблем, ничего не требуя. И, главное, не пропадёт. Не станет вешаться, даже если её чувства будут растоптаны. Рыска, как тот цветок на развалинах замка — она сильная и прорастёт везде. Он мог сколько угодно называть её маленькой дурочкой, посмеиваться над её наивностью и невежеством, но он никогда не считал её жалкой. Наоборот, его притягивала её скрытая сила, не связанная с даром видуньи.

— Я постараюсь, — сказал Альк.

Рыска ему безоговорочно поверила и благодарно улыбнулась, тут же с тревогой вскакивая с места.

— Ой, Альк! Я совсем забыла про школу! Они же беспокоятся!

Он был рад смене темы.

— Сейчас попросим Федуню отнести записку к почтовой карете. За лишний сребр почтальон специально сгоняет в школу. Напишем Старшей наставнице, что ты нашлась и пока остановишься в городе на неопределённый срок.

Рыска кивнула и подумала, что Ириша будет без неё скучать — ведь она во многом решила остаться зимовать в школе ради подруги, а теперь Рыска, получается, её бросает… Эх, Альк прав, никогда нет такого решения, чтобы хорошо было всем.

Если после свадьбы они останутся в Плыни, она сможет ездить в школу на уроки. Ну а если Альк решит податься в столицу, она будет иногда приезжать — по погоде. Что она станет делать, если забеременеет, Рыска пока не решила, но на душе приятно потеплело, когда она представила себе маленького беловолосого мальчишку. Вдруг через сознание пронёсся неприятный образ из сказки — девочка, половина лица у которой чёрная, половина светлая — и Рыску передёрнуло. Сама сочинила, сама теперь боится — ну не дурочка?

— Молодой господин, баня готова — мыться вместе будете? — прокричал с чёрного хода Федуня.

— Он всегда так спрашивает? — засмущалась Рыска.

— Нет, только когда я баб привожу, — ответил ей Альк и прокричал: — Отдельно! — и добавил вполголоса: — Пока.

Они встали из-за стола.

— Мне опять брать одежду твоей сестры? Эту «куриную» я больше надевать не хочу.

— Нет, я купил кое-что специально для тебя, сейчас принесу тебе в комнату, — заговорщицки сказал Альк.

Не зря же он делал крюк по пути в Плынь, чтобы заехать в несколько хороших лавок. Рыску ждало кольцо на кожаном ремешке, которое он наденет ей на шею завтра в молельне, как того требуют саврянские традиции. Ну а шелковые исподние рубахи и тонкие чулки любой девушке понравятся.

— Подарки? Ладно, — Рыска кокетливо поправила косу. — И возвращать деньги не придётся…

— Но чтоб носила до старости, — строго сказал Альк.

Рыска прыснула.

— Можно мне в баню первой?

— Конечно, я пойду записку для школы писать. И вообще, на мне всего лишь дорожный пот, а на тебе и тюремный, и «куриный».

— Альк!

Она повернулась в дверях и показала ему кулак, но Альк уже представлял, как она будет снимать рубаху и чулки, и случайно забыл ответить.

* * *

Ночью Рыска лежала в чистой, свежезастеленной постели и слушала завывание ветра за окном.

Купленное ими вечером в местной лавке белое платье с кружевом показалось ей чересчур шикарным, белые сапоги — вычурными и слишком тонкими для саврянской зимы, но белая пуховая шаль была выше всяких похвал. Также Рыска выбрала для себя тёплую исподнюю рубаху для сна — те две шёлковые, что Альк отдал ей днём, годились только для лета. За вечер Альк несколько раз отлучался «по делам», оставляя Рыску дома наедине со слугами, и она подозревала, что он бегал договариваться насчёт молельни: в Саврии, как и в Ринтаре, супружеские узы скреплял молец, записывая имена мужа и жены в специальную книгу. Поздно вечером Альк долго отдавал распоряжения Авдотье и Федуне, а после ужина, когда Рыска стала откровенно зевать в кулак, отправил её спать.

— Утром будить рано не буду, выспись хорошенько, — сказал он и подмигнул. — Следующая ночь будет бессонной.

Эта тоже оказалась бессонной. Ветер выл так, что, едва Рыска смыкала веки, ей мерещились завывания такки. Хоть теперь она и знала, что это всего лишь птица, а никакое не чудище, страх этот звук нагонял. Казалось, дом качается и стонет, и сам Саший уныло свистит в печной трубе, предрекая недоброе.

Промаявшись с лучину в заунывной темноте, Рыска всё же встала, запалила свечу и уже собиралась взять одну из стоявших на полке книг, как в дверь уверенно постучали.

— Кто там?

— Это я.

— Заходи.

Альк выглядел так, будто не ложился: рубаха, домашние штаны, туфли без задников, косы аккуратно заплетены.

— Не спишь? — спросил он.

— Не могу уснуть, — призналась она, — ветер воет, мысли тревожные в голову лезут...

— Ну, я так и подумал. Пойдём ко мне, у меня кровать больше.

Рыска с сомнением почесала макушку. Они не только много раз спали рядом — например, на полу в чужой хате или в лесу на валежнике — но и целый месяц вместе жили в Лосиных Ямах, правда, тогда с ними был Жар.

— Это как-то неправильно — накануне свадьбы…

— Неправильно лежать в одиночестве в незнакомом доме и слушать эти унылые звуки. Даже меня пробирает. Приставать к тебе я не собираюсь.

Спать под боком у Алька, конечно, будет и теплее, и спокойней. Оставаться одной среди посвистов ветра очень не хотелось.

— Ладно, — согласилась Рыска.

— Только одеяло с подушкой возьми.

— Хорошо, — она послушно сгребла всё со своей кровати. — Ляжем спинками и выспимся нормально.

Он усмехнулся, пропуская её вперёд.

— Как?

— Ну, спинами друг к другу.

— А то что?

— Ничего. Просто…

Рыска почувствовала, как у неё теплеют щёки и уши. Раньше они спали рядом от безысходности, время от времени Альк вообще был крысой, но теперь всё было по-другому. Рыска боялась, что, если он её обнимет, она как оплетёт его руками и ногами, и они точно не уснут.

— У тебя своё одеяло, — спокойно сказал Альк, — хоть клубком сворачивайся, только не храпи.

В последнее время он на сон не жаловался — старался в течение дня тренироваться побольше, чтобы не терять форму, и вечером быстро отключался. Но в эту ночь он сам долго валялся в постели, погрузившись в мрачные воспоминания, прежде чем понял, что под такую музыку Рыска точно не уснёт. Встал, оделся, чтоб её не смущать — хотя чего она там не видела! — и пошёл её спасать.

Соседняя спальня, освещённая лампой с фитилём, показалась Рыске больше гостевой. Широкая кровать стояла по центру, а не у стены, и наверняка предназначалась для четы Хаскилей-старших. Общая, натопленная за день печка грела хорошо, но ветер дул с запада, так что в комнате, выходящей окнами на восток, казалось ощутимо теплее. Завывания, впрочем, разносились тем же гулким эхом.

Закинув подушку и одеяло на правую сторону кровати, Рыска уже собиралась улечься, как вдруг Альк заявил:

— С этой стороны сплю я.

— Но у окна страшнее, — заметила она, не торопясь передвинуться.

Рыска не очень-то боялась, просто сосны во дворе сурово и предупредительно махали большими лапами.

— А сундук с моим мечом стоит у двери.

Она переложила подушку, завернулась в одеяло и зажмурилась. Альк сбросил себя одежду и с удовольствием вытянулся на своей половине.

— Так воет, будто кто-то застрял в трубе, — посетовала Рыска.

— Давно пора было прочистить дымоход, — прагматично заметил Альк.

— Как ты думаешь, завтра будет метель?

Мысль о том, что к молельне придётся пробираться сквозь сугробы в свадебном платье, её совсем не грела. А если Альк договорился с каретой, после снегопада она не проедет.

— Нет, наоборот. Тучи развеются.

Альк это знал, потому что Зофья внимательно проверила дороги, прежде чем отправиться в долгий путь в одиночку, и сочла его безопасным. В метель она бы поехать не отважилась. Впрочем, говорить об этом Рыске Альк не стал.

— Знаешь, — тихо сказала она, не открывая глаз, чтобы не видеть теней за окном, — зимой на хуторе работы было мало, батраки часто рассказывали сказки, и я тоже. Ветер завывает, а мы про нечисть всякую да злых духов говорим…

Рыска вдруг осознала, что было это меньше года назад, всего лишь прошлой зимой.

— А какую сказку ты рассказывала вчера на площади? — спросил Альк.

Рыска замерла.

— Да так, ничего особенного.

— Новую?

— Да.

— Ну расскажи.

— Я уже не помню, — попыталась соврать она.

— Не бойся, смеяться не буду. Просто интересно, как ты справилась с саврянским.

Она вздохнула. Вспоминать про девочку с чёрно-белым лицом ей не очень-то хотелось, но это была её первая сказка, придуманная и рассказанная публике на чужом языке, и Рыска решила всё же поделиться ею с самым честным и критичным слушателем.

Вначале Альк тихонько хмыкал и пару раз удивлённо прищёлкнул языком, но потом затих, и в конце Рыска вообще решила, что он уснул. Она умолкла, пригрелась и стала погружаться в сон, как вдруг поверх её одеяла перекинулась тяжёлая рука.

— Рысь, если ты полукровка, это не значит, что ты везде чужая. И у тебя прекрасное лицо, запомни.

И в этот момент Рыска вдруг поняла, про кого на самом деле была придуманная ею сказка.

* * *

Она проснулась от такого яркого света, что глазам на мгновенье стало больно. Альк оказался прав: ветер разогнал тучи, крыши домов и шпили торчали тёмными пиками на фоне голубого неба, а снег сверкал, как начищенное перед праздником серебряное блюдо.

Рыска повернула голову и разочарованно выдохнула: кровать рядом была пустой.

Встав с постели, она обошла комнату. В одном из углов стояла ширма, за которой обнаружились ведро и кувшин с водой. Справив нужду и утолив жажду, Рыска вернулась к кровати и сгребла в охапку свою постель. Постояла, подумала и бросила назад. Следующую ночь, если всё пойдёт по плану, ей снова предстояло провести в этой спальне, так что и уносить подушку с одеялом не было смысла.

В коридоре Рыска столкнулась с Авдотьей. Гордо встретив её удивлённый взгляд, она не стала оправдываться по поводу того, где и как провела ночь.

— Доброе утро, — вежливо сказала служанка, всем своим видом выражая неодобрение.

— Доброе утро, — Рыска приподнялась на цыпочки на холодном полу. — Вы не знаете, где Альк?

— Во дворе упражняется, как обычно. А я принесла твою одежду, вот.

— Ага…

Рыске было так странно ощущать себе госпожой, чьи вещи вместо неё выстирал кто-то другой, что она быстро схватила штаны и рубаху и поспешила удрать в свою комнату, забыв поблагодарить служанку.

— Альк просил тебя одеться и выйти во двор, как проснёшься, — донеслось уже из-за двери.

В её комнате уже прибрались, кровать застелили покрывалом, а на большой ларь положили гребень и ленты. Быстро причесавшись и надев выстиранные Авдотьей вещи, Рыска схватила в сенях свою шубу, влезла в сапоги и вышла во двор.

Альк, одетый в свитер и штаны, стоял за колодцем и махал мечом вокруг двух кустов, стараясь не задеть ветки. Заметив Рыску, он вытер пот со лба и сказал:

— О, Рысь, привет! Тащи скорее сюда мой второй меч, он тупой и полегче.

— Зачем? — опешила она.

— Тренироваться будем.

— А как же…

— Успеем!

— Но…

— Покажи, чему ты там за последний месяц научилась, — подзадорил её Альк.

Рыска действительно освоила два интересных выпада, которые её школьная наставница придумала сама, и была не прочь их продемонстрировать. Когда она вернулась с мечом, Альк указал ей на ровную площадку за баней и, проводив её туда с церемонностью идущего на дуэль тсаревича, подобрал лежащий у двери бани деревянный кол. Биться с Рыской своим мечом он не рисковал, чтобы случайно не задеть её.

— Сначала разогрейся, — предложил он. — Три круга вокруг бани?

Глянувшая на сцену на заднем дворе Авдотья всплеснула руками.

— И с этой он на мечах дерётся! Ни в Саврии, ни в Ринтаре не осталось ни одной нормальной барышни!

Федуня, несший в этот момент на кухню дрова, обернулся и печально глянул на ставшую в стойку Рыску, которая испустила крик, уклоняясь от палки Алька, и чуть не угодила ему мечом в левую ногу. Отбитый меч отлетел в сторону, конец палки уткнулся Рыске в грудь. Прокрутившись вокруг своей оси, она ловко наклонилась, подобрала меч и снова бросилась в атаку.

— Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы в Пристань не ходило, — миролюбиво заключил Федуня, занося дрова в дом.

— Интересно, зачем он нас отослал до завтрашнего утра? — недоумевала Авдотья — Не нравится мне это. Девка уж слишком боевая… Как бы чего не вышло.

— Да ладно, мальчик покуролесить небось хочет, дело молодое. Ты давно собиралась сестру навестить, а у неё нынче именины, вот и радуйся.

— Да, только соленья надо достать из подвала и мясо в печь поставить. А ты дом протопи получше и дров принеси, чтоб ночью им на двор не бегать.

— Хватит болтать, иди уже кашу ставь на стол, скоро придут наши воители, — проворчал мужик, глядя в окно на то, как Альк ловит девчонку со спины, выбивает у неё из рук оружие, крутит её и прижимает к стенке сарая. — Хольга, образумь нашего молодого хозяина! Хоть бы не застудился. Авдотья, отвару погорячей им сделай — дурачки, целоваться на морозе удумали.