Amor spina est (гет)

Раненых оказалось много: в палате, где на памяти Энн никогда не бывало более пяти-восьми человек одновременно, теперь стояло кроватей двадцать. Кто-то спал, кто-то разговаривал вполголоса. Берт сидел за столом в сестринской по соседству и вручную рассортировывал по коробкам бутылочки с зельями; Помфри возилась с больным. Но беспокойство Энн вовсе не уменьшилось! Помфри коротко глянула на Энн, кивнула ей и продолжила своё дело. Едва Энн подошла к Берту, он тревожно спросил:

— Что-то с Сэвэром?

— Нет. С тобой! — Энн не понимала, что происходит. — Ты точно не ранен?

— Нет. Сама же видишь, — ответил он, аккуратно снимая со стола заполненный пузырьками ящичек.

— И не заколдован?

— Да не ранен я! И не заколдован!

— В чём же тогда дело?

— А я знаю? — они разговаривали тихо, так что их никто не слышал.

— Что хоть тут происходило? Кто победил?

— Гарри Поттер. Ты что, новости не слышала?

— Нет. — Позже Энн удивлялась своей реакции на события этого утра. Победил Гарри Поттер, и хорошо; но ведь Берту грозит опасность! — А в коридоре мне показалось, что к обороне готовятся.

— Хоть кто-то умный нашёлся! — прокомментировал Берт. — Вдруг волдемортовы недобитки полезут, мстители какие-нибудь?

— А тут ты что делаешь? — Энн хотела не столько ответ услышать, сколько увидеть реакцию Берта.

— Помфри помогаю, а что же ещё? — невинно ответил Берт.

Тут к ним подошла Помфри и обратилась к Энн:

— Здравствуй, девочка. В лицо тебя помню, а по имени нет. Пока вас лечу, всех знаю, а когда заканчиваете, забываю.

— Энн, — фамилию она не стала называть.

— Нам тут помощь нужна. На тебя можно рассчитывать? — Помфри сразу изложила суть дела.

— Да.

— Крови не боишься?

— Я животных лечила в совариуме Иллопса.

— Значит, кое-что умеешь, — с удовлетворением сказала Помфри. — А сейчас пока нужно разнести зелья больным. Пойдём, дам тебе сакк.

Энн пошла с Помфри, чувствуя, что поступает правильно. Сакк для зелий был чем-то вроде рюкзака, который носят спереди. Он была заколдован так, что внутренний объём был намного больше внешнего, никак не влияя на вес, а бутылочки располагались рядами по номерам, и разносчику оставалось лишь сверять номер зелья с номером кровати больного.

— Никогда не думала, что военную сумку придётся использовать! — причитала Помфри. — И где? В школе!

Энн отправилась разносить зелья. Палата, где она встретила Берта, предназначалась для «лёгких». Энн пошла к «средним» и «тяжёлым». «Средних» оказалось немало: человек тридцать. Видимо, на двери были наложены чары: родственников они не пропускали, а Энн прошла спокойно. Она стала обходить больных, выставляя на их тумбочки зелья. В палате было трое целительниц, вид у них был сонный и уставший. Вдруг Энн увидела на кровати знакомое лицо! Этот человек не раз встречался ей в воспоминаниях, он выполнял поручения Тёмного лорда, но она не знала его имени. Одет он был в больничную пижаму и крепко спал. Энн вдруг поняла, чего хочет Берт! Она обошла других больных, но сторонников Волдеморта среди них больше не было. Или были, но Энн не знала, как они выглядят? Она вернулась в сестринскую; по дороге встретила Помфри, и та сказала, что пока можно отдохнуть. Кроме Берта, в комнате никого не было.

— Надо поговорить, — жёстко сказала Энн. — Пошли в пустой класс.

Они так и сделали. В коридоре никого не встретили: видимо, большинство людей находились в Большом зале. Помфри сказала, там что-то вроде эвакуационого зала.

— И зачем только ты сюда притащилась! — начал Берт сердито, а Энн не успела и слова сказать!

— Затем! Берт, ты совсем с ума сошёл?

— Ты про что? — на вид он был само простодушие.

— Про месть в больнице, — осторожно ответила Энн. Берт не должен был понять, как мало она знает. Но и вслух сказать «ты хочешь убить его» она не могла: вдруг кто-то подслушивал бы?

— Ты всё испортила! — с досадой сказал Берт.

— Дурак! Тебе грозит смертельная опасность! Я потому сюда и примчалась!

— Я всё продумал! — Берт повысил голос. — Я не болван какой-нибудь!

— Я не дам тебе это сделать, Берт, — твёрдо сказала Энн.

— Я уж понял, — мрачно откликнулся Берт. — Но ты помешаешь только сейчас! — последнее слово он выделил. — А потом…

— Если тебе будет грозить беда, я вмешаюсь! С этим ничего не поделать, прими как есть!

Берт хмуро уставился в стену. Оба замолчали.

— Я тебе про события не буду рассказывать, лучше уж покажу, — заговорил Берт наконец. — Энн, я ни разу не промазал, — гордо сообщил он. — Я применил заклинание эха, так что никто не знал, откуда я стреляю. И все заклятья отразил. Кроме, зараза, одного. Хотя… — он замялся. — Я там кое-что натворил…

Полную картину его деяний Энн увидела, позаимствовав воспоминание. Оказалось, Берт всё же утвердился в мысли: «Этого Дамблдора хрен поймёшь, и вообще все они перемудрили!» Он так и не смог принять, что сначала надо уничтожить крестражи, а потом Волдеморта. Лучше уж, рассудил Берт, изменить очерёдность действий: разобраться с врагом, а потом уж искать его «игрушки», ведь тогда они будут куда хуже защищены! Из дома Дамблдора Эгберт при помощи порт-ключа перенёсся в директорский кабинет. Но выйти оттуда не успел: снаружи кто-то попросил горгулью, чтоб она впустила внутрь. Берт вспрыгнул на подоконник и спрятался за тяжелой портьерой, отчаянно надеясь, что посетитель не станет швыряться заклятьями просто на всякий случай, как поступил бы он сам. Наблюдать он мог через щёлку между шторами. В кабинет вошёл Гарри Поттер, огляделся, с разочарованием посмотрел на пустые холсты. Потом он погрузился в чьё-то воспоминание, и Берт увидел, как меняется лицо Поттера: потрясение, гнев, тоска, и — растерянность! Когда он ушёл, Берт сосчитал до пятидесяти, соскочил с подоконника и сам заглянул в Омут памяти. (Теперь и Энн узнала о миссии Гарри Поттера, участии Северуса в событиях, а ещё — о Лили Эванс.) Затем Берт прошёл по пустым коридорам Хогвартса и оказался в Большом зале. С разочарованием он понял, что сражение уже состоялось. Он опоздал! Ничего другого ему не оставалось, как предложить Помфри помощь. А ещё через некоторое время часть людей вдруг задвигалась: волшебники увидели в окно, как ко входу в школу идут Пожиратели во главе с Волдемортом; впереди них понуро плёлся Хагрид с телом Поттера на руках. Берт поднялся на второй этаж, через окно перелез на крышу парадного подъезда и устроился между горгулий. (С этого момента Энн начала восхищаться им). Цель у него была одна: Волдеморт. Но стоял враг далековато, так что Берт решил подпустить его поближе. Волдеморт оказался на нужном расстоянии, но курок Берт так и не успел спустить: какой-то парень — Лонгботтом, как выяснилось после его речи, — атаковал врага. «Сукаблянах!» — вырвалось у Берта в ярости: из-за этого Лонгботтома Волдеморт ушёл с линии огня! Но за смерть Нагайны Берт тотчас простил Лонгботтома. А потом из леса примчались кентавры, и начался новый бой. Берт к этому моменту успокоился. Он хладнокровно пристрелил шестерых человек, а когда толпа хлынула внутрь, покинул позицию — но не раньше, чем перезарядил пистолет. На этот раз он засел на лестнице. Но и теперь удача ему изменила: в Волдеморта он снова не попал, хотя и ранил какого-то Пожирателя. Дальше вестибюля Берт так и не продвинулся. Он с успехом расстрелял почти все пули, но в него самого попало заклятье, и с этого момента он стал взбешённым пассивным наблюдателем. Сражение Гарри Поттера с Волдемортом Берт не видел, а слышал, и очень досадовал: он-то хотел видеть смерть Волдеморта собственными глазами! Расколдовали его только тогда, когда Последняя битва была закончена. Берт ощущал такое бешенство, что подлетел к телу Волдеморта и стал яростно пинать его! Укрощать Берта пришлось аж двоим мужчинам: бешено сопротивляющегося, они оттащили его прочь; один даже дал парню пощёчину. Видимо, взрослые решили, что у юнца истерика. (Энн, просматривая этот эпизод, испытала чувство сильнейшего стыда за Берта.)

— Как думаешь, посадят меня в Азкабан? — спросил он, когда Энн вынырнула из его воспоминаний.

— Да ты что! Скорее уж наградят! — восхищённо воскликнула та.

— Оказывается, несколько человек видели, как я стрелял, — презрев опасность чужих ушей, произнёс Берт. — Пришьют ещё убийства!

— А что, ты должен был бросаться импедиментами? — саркастически спросила Энн.

— Да фиг его знает! Я же не защищался. Сидел, как в тире.

— Ничего подобного. На тебя нападали враги.

— Ни фига, никто на меня не нападал, когда я сидел на крыше.

— А ты побольше об этом болтай!

— Думаешь, мне ничего не грозит?

— Если будешь вести себя умно, то нет.

— Сомневаюсь я, — со вздохом сказал Берт. — Скажут, что это месть была. Опросят свидетелей, магглорожденные тотчас про пистолет расскажут, и трындец. На воспоминание обратят внимание… Я был вне опасности, сидел, как король!

Энн не могла не признать его правоту, но вслух этого не высказала. Дальнейшие события показали, что у Берта были основания опасаться правосудия... Но что-то в воспоминании Берта её смутило! Она просмотрела его ещё раз, и ещё. Берт ей не мешал. Он уставился в окно отсутствующим взглядом.

— Берт! — Энн разволновалась. — Ты во сколько прибыл в Хогвартс?

— Да откуда же мне знать? Утром! Не помнишь, что ли?

— Я не смотрела на часы.

— Рано утром я тут был, — беспокойство её передалось и Берту. — А что такое?

— Что-то не так со временем! Северуса мы притащили домой в три ночи, лечили его часов до десяти-одиннадцати! А по твоим воспоминаниям выходит, что примерно в шесть утра ты уже был здесь!

— Не может быть! С чего ты взяла?

— С Солнца, вот с чего! Надо узнать, который час!

— Хорошо... Это очень плохо, Энн?

— Не знаю.

— Что делать будем? Домой отправимся?

— Ты больше не хочешь помогать Помфри? — спросила Энн.

— А ты?

— Не надо отвечать вопросом на вопрос. Пойдём глянем, сколько времени.

Они вернулись в лазарет, по дороге узнав, что уже (или ещё?) полдень! Помфри снова дала Берту поручение, а Энн, перевязав нескольких человек и убедившись, что срочная помощь не нужна, пошла в школьный совариум отправить письмо бабушке и дедушке. Тревога за Берта никуда не делась; Энн чувствовала, что вернуться домой им обоим прямо сейчас будет неправильно. По пути встретила довольно много народу, перекинулась несколькими словами со знакомыми. Перья, чистая бумага и конверты в совариуме были в наличии, и Энн написала: «Любимые мои, дорогие! Я жива и здорова! Скоро увидимся!» На обратной дороге тоже останавливалась поболтать, однако общая эйфория победы ей почему-то не передалась. Беспокойство за Берта вдруг усилилось, и Энн, резко прервав разговор с однокурсником, сначала быстрым шагом, а затем бегом помчалась в мужской туалет на третьем этаже. Дверь была приоткрыта, и слышался гул мужского голоса; слов она не смогла разобрать. Энн скинула ботинки и прокралась внутрь. Спиной к ней, наступив правой ногой на волшебную палочку, стоял мужчина в серой мантии, напротив него — безоружный Берт с окровавленным лицом.

— …ныш! — услышала она окончание слова. — Здесь тебя и найдут! Я тебе…

Энн ударила человека «остолбенеем, и тот рухнул, как подкошенный. Ещё одним заклинанием она связала его, а потом кинулась к поднимающемуся с пола Берту.

— Я цел, цел, Энн! — первым делом он подхватил с пола свою палочку.

Когда Энн привела его лицо в порядок, Берт заговорил:

— Он был с теми, кто мою семью убил, — парня затрясло. — Его вызвали пораньше, и потому он жив остался. — Берт рассказывал и смотрел не на Энн, а на поверженного врага. — Я пошёл в туалет, тут он меня и застал! Он видел меня в битве, проследил за мной и убить хотел. Запытать хотел. Хотел замучить. Истязать хотел.

Берт подошёл к мужчине, присел на корточки и с ненавистью заговорил:

— Врагов надо сразу убивать, а не пугать болтовнёй! Ты не представляешь, гад, как у меня на тебя руки чешутся! Даже вообразить не можешь! Но я пожду, подожду... Обливиэйт!

Этого Энн не ожидала!

— Зачем ты ему память стёр? — обалдело спросила она.

— Затем! Мы его сдадим мракоборцам, а про меня он им не сможет рассказать… — Берт вдруг нахмурился. — Чёрт возьми! Я разволновался и не то заклинание применил! Надо поправить.

Он наставил на врага палочку и произнёс:

— А хорис аберра! (1)

Лицо мужчины обессмыслилось, глаза сначала завращались, а потом закрылись.

— Что ты сделал? — воскликнула Энн.

— Стёр ему память о предыдущих часах, — ответил с довольным лицом Берт. — Обливиэйт уничтожает память о недавних событиях, но ведь он помнил бы битву и меня. А теперь помнит только до двенадцати ночи. Представь, он даже не в курсе сейчас, кто победил! Очень полезное заклинание. Я его вычитал в книжке по ментальной магии. Судя по признакам, отлично получилось! Правда, я не знаю, как оно с обливиэйтом сочетается. Можешь свободно говорить: он без сознания валяется.

Энн прислушалась к себе.

— Больше нет никакой опасности для тебя, Берт. Дай-ка сюда палочку! Надо очистить её от заклинаний.

Когда это было проделано, они пошли искать кого-нибудь из мракоборцев. По дороге договорились о том, что сказать. Вручив побеждённого в руки представителей правосудия, молодые люди снова пошли в лазарет: совесть не позволяла им бросить Помфри. Но та вскоре отпустила их: из больницы святого Мунго прибыли целители, они и занялись ранеными.

Порт-ключ в дом Дамблдора сработал только в директорском кабинете. Энн с Бертом вернулись и сразу же пошли к Северусу. Он спокойно спал, дыхание его было ровным. Энн посмотрела на часы: было четыре. «Наверное, теперь мы не переносились во времени, — подумала Энн. — Надо будет распросить Абигайль обо всех странностях».

Энн всё ждала, когда же её накроет волна радости от победы, но так и не дождалась. Они с Бертом пошли в гостиную и стали слушать радио. Без конца шли радостные репортажи и интервью. Через некоторое время они с Бертом вернулись в комнату к Северусу, Энн села рядом и взяла его за руку, а Берт устроился на кушетке с книгой. Вечером Северус проснулся и сразу же заговорил, точнее, зашептал, тщательно выговаривая звуки:

— Что вы сделали?

— Мы спасли тебя, — ответила Энн. — Гарри Поттер победил, все крестражи уничтожены, Волдеморта больше нет.

— Как вы спасли? — не унимался Северус, хотя ему трудно было даже шептать.

— Мы потом расскажем, — ответил Берт за двоих. — Потом.

— Тебе нужно отдыхать, Северус. Поговорим, когда тебе станет лучше.

В знак согласия Северус закрыл глаза и еле заметно кивнул. Энн захотелось спать, и она постелила себе здесь же, не желая больше оставлять раненого. Берт ушёл к себе.

Завтра принесло с собой долгожданный мир, и началась новая жизнь.

Примечание:

1. А horis aberra: "путайся/ошибайся во времени (часах)".