Доктор Поттер (гет)

Несколько месяцев спустя.

День проходил как обычно, ну разве что немного смущённая Элизабет попросила прощения за то, что свой двадцать девятый день рождения хочет провести с родными. На самом деле, это была традиция, вот только ранее у неё не было того, за кого она вот-вот выйдет замуж. Тридцатый будет уже совместным. Наверное, именно поэтому так хотелось просто тихо, по-семейному с мамой и папой. И от этого стыдно было вдвойне. У Гарри такого никогда не было, и что с того, что родители приняли его как родного. Это никогда не изменит того, что её любимый всего этого был практически лишён. Тот день, когда он рассказал ей, был подобен грому среди ясного неба. Как?! Как это оказалось возможным. И тем не менее рассказ любимого не подлежал сомнению. И вот, зная всё это, она просит его. Просит отдать этот день ей. В ответ лишь милая улыбка. После частной терапии у матери он научился улыбаться. Не так, как это было раньше. Чаще, словно бы ярче, а в тот день… В тот день он просто отпустил, отпустил своё прошлое. Перешагнул порог раскрывшейся перед ним двери и сделал следующий шаг. Через неделю он просил её руки. Как рыцарь, на одном колене и кольцо, оно было божественным. Свадьбу назначили на через месяц. Потом, правда, перенесли ещё на четыре, родители не согласились. И нет, они вовсе были не против, просто хотели, чтобы всё было идеальным, а им обоим только дай. Расписались бы, да и заели бы суши. Спорили почти неделю, но таки сошлись на компромиссе, частью которого и были эти самые четыре месяца.

— Всё хорошо, Лиз, это твой день, — ответил на её наполненную виной за то, что не с ним, просьбу устроившийся в своём рабочем кресле Гарри.

— В воскресенье! — выпалила даже от себя не ожидавшая такого Элизабет.

— Что — в воскресенье?

— В воскресенье будем только вдвоём. Мой день рождения аккурат на пятницу попадает, и вечер я проведу дома, а в воскресенье мы пойдём куда угодно. Куда ты захочешь!

— Э, нет, день рождения-то твой, тебе и хотеть, — с улыбкой пояснил притянувший её к себе Гарри. Разговор проходил у него в кабинете и закончился тем, что расположившаяся у него на коленях Элизабет таки раскололась. Оказалось, что она копит на машину. Английский мини. Пределом её мечтаний был трёхдверный, лучше всего в комплектации S. Вот только он дорогой, и она и обычным вполне себе обойдётся. Правда, это не помешало ей пооблизываться на самую дорогую из всей линейки. У неё крыша, видите ли, красная, и вообще она просто супер.

— S самый лучший, — в запале поясняла Элизабет, — вот, смотри, и нужное всё на месте, а если отказаться от этого и вот этого, получится не так уж и дорого. WORKS, конечно, божественен, но платить за него почти в два раза. Не стоит он того. — Но тем не менее согласилась показать Гарри, как бы именно выглядел автомобиль её мечты. Благо встроенный в сайт конструктор всё это безобразие вполне позволял. Ценник получился весьма внушительным, но и авто было с его собратом не сравнить. И вроде бы всё такое же, ан нет, есть в нём некая изюминка. Неброская, но такая, что цепляет и прямо так и хочется произнести сакральное «моя прелесть». Гарри, понятное дело, во всём этом мало что понимал: машина и машина, красивая, не вырви глаз, в остальном же тот же руль те же четыре колеса. Он сам на подобной ездит, а то, что она ни разу не купе и вообще корейский седан, так тут, как говорится, ну как-то так. Ему просто нужна была машина, и он просто её купил лет где-то пять назад. Покупал через поверенного, так как, сам сунувшись в салон, потом три дня ото всего этого маркетинга отходил, тогда же его Кричер и просветил. Устал попросту от горестных вздохов обожаемого им с тех самых пор, как они медальон проклятый изничтожили, хозяина. Оказалось, что проблемы-то и нет. Написать поверенному в банк, и будет тебе. Написал, из банка ответили, что в течение недели сделают. Ну и сделали, и через неделю к его магловскому дому прибыл курьер. Передал ключи, все документы и практически тут же аппарировал. Именно так Гарри и обзавёлся авто, и вот теперь, оставшись в одиночестве, весьма заговорщически улыбался.

На то, чтобы поднять нужный сайт из истории, ушло не более минуты. Дольше данные по комплектации на печать отправлял. Добрался до дома и уже оттуда аппарировал на Гриммо, где поужинал, а в процессе оного снарядил Кричера до Гринготса, давно он Грипхвату не писал, и так раз в год общаются.

Спустя две недели

Звонок в дверь был полной неожиданностью. На пороге обнаружился совершено невзрачного вида парень, на вид лет, быть может, двадцати. Ничем не примечательный, он поздоровался и сообщил, что он-де из службы курьерской доставки автосалона такого-то и что он пригнал вверенный его заботам автомобиль с чем и протянул ключи и документы. Изумлённый Доктор Росс, а именно он открыл дверь, в неверии взглянул на придомовую парковку и всё же уточнил, уверен ли молодой человек, потому как они ничего такого не заказывали.

— Нет, всё верно, вы ведь мистер Росс и это Парковая улица шестнадцать.

— Да, всё верно, но мы ведь…

— Наш клиент сообщил, что это подарок, и пожелал, чтобы его доставили именно сегодня. Вот, распишитесь здесь. Всё уже оплачено, этот документ лишь подтверждение того, что я свои обязанности выполнил.

Следующие несколько минут в общих чертах сообразивший, что именно происходит, мужчина осматривал машину, так как курьер попросил подтвердить тот факт, что груз был доставлен в целости, после чего поставил свою роспись и получил фирменный брелок с повязанной на него ленточкой и простеньким стикером, гласившим: «С днём рождения, солнце».

— Однако, — хмыкнул себе под нос уже представивший, что в скором времени произойдёт, мужчина. «Как ты себя, дорогой без пяти минут зять, не любишь, но да и ладно, свою роль я отыграю». И, развернувшись, направился к крыльцу.

— Кто там Ричард? — спросила уже спустившаяся на кухню миссис Росс. Она уже замешивала тесто для столь любимых их Лизи панкейков.

— Курьер приходил, подарок для Лизи доставили.

— Подарок? Я думала, что светский праздник она отложила до воскресенья.

— А это наш зять нашёл способ совершить весьма экстравагантное самоубийство.

— Гарри?

— Именно, ты только Лизи пока не говори.

— О чём именно?

— Помнишь, она говорила, что на машину копит?

— Конечно, мы же ей к свадьбе… Подожди, нет, он же не…

— Именно что оно самое. Стоит у нас на парковке, и будь я проклят, если это не лучшая из комплектаций.

— Он с ума сошёл, это же…

— Даже не начинай, скажи лишь, он часом почку ради этого не продал?

— Нет, определено, нет, — покачала головой прекрасно понявшая, что именно у неё спрашивает супруг, миссис Росс.

— Дальше можешь не говорить. Всё, тихо, идёт.

— Ох, Ричард…

— Отец я или где? Да и отдуваться не мне, я всё-таки всего лишь курьер, — ответил подмигнувший жене доктор Росс. — Доброе утро, Элизабет!

— И тебе, папа, мама; вау, мои любимые, мама, ты лучшая.

— Я тоже люблю тебя, Солнышко, и нет, иди за стол, не в этот раз.

— Ну мам… — наиграно недовольным тоном протянула тем не менее послушно занявшая своё место Элизабет. Через минуту перед ней стояли её любимые панкейки с мёдом и стакан молока.

— Наслаждайся, Солнышко, — целуя её в висок, произнесла заговорщически подмигнувшая мужу миссис Росс. Ей не составило труда понять, что именно тот задумал, и потому она решила, что тоже поучаствует; да, собственно, а почему бы и нет. Но вот тарелка опустела, и именно в этот момент подошедший со спины мистер Росс едва заметно наклонился и, чмокнув своё сокровище в макушку, торжественно произнёс:

— С днём рождения, Солнышко, — после чего уронил в удачно оказавшиеся подставленными ладони брелок-стартер.

С минуту ещё, видимо, не сообразившая, что именно ей только что вручил отец, Элизабет разглядывала подарок, после чего обворожительно улыбнулась.

— Спасибо, папочка, ты лучший, брелок просто класс, куплю машину и буду с ключами использовать. Ещё буквально чуть-чуть, а если со свадьбой повезёт… Плюс выплаты М-м-м-м… — Мечтательно протянула явно ушедшая в свои мысли Элизабет.

— Ты на кнопочку-то нажми, — уже практически не сдерживая улыбку, посоветовал явно ожидающий продолжения отец. Немного удивлённая его предложением, Элизабет даже не задумывалась, нажала, и где-то за окном, послушно мигнув фарами, пиликнул стоящий на парковке авто. А на снабжённом небольшим экранчиком брелоке вместо вполне ожидаемого «с днём рождения» или ещё чего-то подобного вспыхнуло: «Engine started».

— Нет, папа, нет вы же не могли?! Этого же просто не может быть… Я… я не могу, это же…

— А я-то тут при чём, простой курьер, не более, — с весёлыми искорками в глазах пожал плечами устроившийся рядом с женой мистер Росс.

— Но это же…

— А ты подумай, кому ещё ты, кроме нас, о своей мечте рассказала, — практически с потрохами сдал зятя решивший не затягивать кульминацию доктор Росс.

На то, чтобы сложить два плюс два и в результате получить не пойми как получившееся пять, у Элизабет ушло не многим более минуты. Она попеременно смотрела то на улыбающихся всему этому родителей, то на лежащий на ладони электронный ключ самой навороченной из всех возможных вариаций, то снова на родителей. В какой-то момент в глазах мелькнули первые искры понимания, а затем, Гарри! Джеймс! Душу твою растак Поттер!

А в то же самое время как не верящая в то, что это всё и в самом деле не сон Элизабет то порывалась машину вернуть, то Поттера прибить, к этому самому Поттеру прибыла сова. В лапах у неё было весьма лаконичное послание: «Ваше распоряжение выполнено, все пожелания соблюдены, с наилучшими пожеланиям поверенный родов Поттер и Блэк, Грипхват»

* * *

Последовавшая за пятницей суббота прошла наполненная раздумий, в пятницу ей попросту не дали родители. Заявили, что точно не сегодня, и утащили отмечать по собственной давно и прочно в их семье закрепившейся программе. И лишь на утро субботы видящая, что дочь так и не успокоилась, миссис Росс позвала ту к себе в кабинет.

— Присаживайся, родная, ты так себя совсем изведёшь.

— Мама, я просто не могу это принять, она же стоит как вся моя годовая зарплата. И да, я понимаю, что у Гарри за счёт его статуса она наверняка побольше, но это же совсем не повод. Он так же, как и я, оплачивал колледж и интернатуру. Я, собственно, до сих пор ещё плачу, и это при учёте вашей стартовой помощи и протекции отца. А Гарри, он ведь совсем один, и за его учёбу платить было некому. Наверняка кредит на кредите ещё одним кредитом закрытый. И тут такое, ну как же так-то?

— Присаживайся, в ногах правды нет, — произнесла прекрасно понимающая, что если сейчас она не вмешается, то завтра если не зятя лишится, так дочь ревущую успокаивать будет. Ни тот, ни другой вариант женщине вот прямо совсем не импонировали, и именно поэтому она решила, что таки донесёт до дочери некоторые из прорабатываемых ею совместно с Гарри вещей.

— Ты что-то об этом знаешь? Только не говори, что вы с папой тоже участвовали?

— Нет, так же, как и ты, были удивлены доставкой. И сразу же, чтобы и мыслей не возникло. Ты не будешь возвращать ему подарок. Не смей его обижать.

— Но, мама, это… это же слишком дорого.

— Не дороже, чем его чувства. Позволь я попробую тебе объяснить. Расскажу одну весьма занимательную историю. — Ничего не понимающая Элизабет моргнула, но тем не менее приготовилась слушать. Ведь если мама говорит, что надо, значит, надо, Мелания Росс никогда не делает чего бы то ни было просто так. А тем временем занявшая своё любимое кресло доктор Росс сложила пальцы домиком и, чуть помедлив, продолжила: — Представь себе такой антураж: дом, обычный, английский, на четыре спальни. Семья обычная, английская, папа, мама, сын одиннадцати лет. Ему как раз сегодня исполнилось. Мальчик спускается вниз, его все поздравляют, на столе праздничный завтрак, рядом со столом гора подарков. Да, именно гора, я не оговорилась, их реально очень много. Ребёнок первым делом бросается к ней, уворачивается от материнского поцелуя и принимается считать. Один, два, десять, тридцать шесть. Тридцать шесть, ревёт он и начинает краснеть. Родители перепуганы, как же дитятко недовольно. Мама тут же лихорадочно пересчитывает коробки. «Дадли, миленький, ты забыл вот этот маленький подарочек от мамы с папой и вон тот в углу от твоей любимой тётушки Мардж». «Но тогда… тогда, — начинает бормотать решивший пока не начинать истерику ребёнок, — тогда их будет…» «Тридцать восемь, — подхватывает мать. — Тридцать восемь, мой сладенький». Ребёнок снова начинает гневаться, и тогда в разговор вступает отец и обещает, что по дороге к зоопарку они купят ему ещё один. Ещё один подарок от мамы и папы. «Тридцать девять, — с сомнением говорит вновь отменивший истерику именинник. — Тридцать девять это…» «Это на один больше, чем было в прошлом году», — тут же подхватывает его мысль мама. «Тридцать девять, ладно я согласен, — произносит наконец-то окончательно отменивший уже запланированную истерику мальчик и садится за стол, — закончила свой рассказ умолкшая после этого миссис Росс.

— Тридцать девять подарков, мама, ты шутишь, скажи, что это шутка.

— Вовсе нет, реальный эпизод из жизни одного из моих пациентов.

— Но это же!! Это же!!

— Да именно так, ты совершенно права, и тем не менее всё-так и было.

— Это печально и такое воспитание, я даже не представляю, кто из него с такими-то замашками вырастет.

— Не будем об этом, вот только я не закончила, и теперь, когда ты услышала мой первый пример, я приведу тебе второй. Тоже из практики. Представь себе мальчика, он сирота. И в целом мире по факту никому не нужен. Ему, конечно же, улыбаются, говорят слова дежурного ободрения или же, что кстати гораздо чаще, не говорят, а то и того хуже — насмехаются, да и не только насмехаются. Он живёт у своих опекунов и тем до него дела не больше, чем до мебели. Мальчишка, паршивец и схожие по значению эпитеты — вот то, что он от них слышит. Произнести его имя для них ну даже не знаю, наверное, просто слов таких мне не найти. Пренебрежение. Нередко открытая враждебность и не дай боже им хоть что-нибудь не понравится. Разбил чашку — наказан. Принёс хорошую оценку — тоже. Их родной сын учится хуже. Попросил добавки — пошёл в чулан, неблагодарный ты негодник, да мы тебя, да как ты посмел. Задал вопрос — смотри пункт предыдущий. День рождения, а это что?

О том, что такое праздники, он знает только из наблюдения за родным сыном опекунов. В пять или, может быть, шесть он спрашивает, почему у него не бывает дня рождения. Почему эти люди его не любят. С тех пор он у него есть, но лучше бы его не было. И про любовь ему тоже объяснили, и, как и с днём рождения, лучше бы он об этом никогда не спрашивал. В этот день ему отныне обязательно напомнят о том, насколько он неблагодарная тварь и вообще ничтожество. Повод, как говорится, способствует. В подарок на Рождество ему может достаться, к примеру, пара ношеных носков его опекуна, спасибо, что хоть постирали. Он должен быть благодарен, ведь тот от сердца оторвал. Вместо торта у него рисунок на земле или, как это было на его одиннадцатилетие, пыли. Схематичный тортик. Он задувает на нём свечки, зажмурившись, и поздравляет сам себя. Большего ему не иметь. Ему практически нет места в их доме. У него нет новой одежды. Ему вообще не стоит открывать рот, кроме как для того, чтобы сказать: «Да, сэр, или же мэм и далее по контексту. Всё, что он знает о себе: его родители — алкоголики, они разбились на машине, а он, паршивец, повис у них на шее. Объев их, англичан добропорядочных, ну прямо-таки смертельно. Итог подобной жизни почти всегда один. Эти дети бросаются в крайности, они не понимают ценность материальных средств и привязанностей. Им не понятен сам смысл акта дарения. Для них это ничего не значащая процедура. Ни восторга, ни иных эмоций или же нечто весьма глубоко личное. Они вырастают, вливаются в общество. И внешне ведут себя ему подобно. Все дарят дежурные подарки, они тоже их дарят. За ними ничего нет, простая вежливость.

Они смотрят на витрины, видят там… да что угодно. Конфеты, игрушки, еду, наконец. И если у них есть деньги — ну зарплату там получил, наследство досталось — размотают без остатка, и не потому что, а просто потому, что. Лишённые всего и вся, они тоже хотели. Хотели шоколада и новую куртку, вон ту красную, и так во всём. Они купят не одну плитку, но двадцать. Им не привыкать быть голодными, и потому они от этого не страдают, от голода я имею в виду. И когда шоколад кончится, они просто затянут пояс до следующей возможности. Это один вариант и есть другой. Он в точности противоположный первому, хотя и имеет вариативность, выражающуюся в глубине их проблемы. Такой уже не притронется к наследству, не размотает, но, сам того не ожидая, ещё и приумножит. Само накопится просто потому, что он будет постоянно на что-то откладывать и крайне мало вероятно, что впоследствии это купит. Просто убедит себя в том, что оно ему на фиг не надо. Реакции обоих описанных мною вариантов почти всегда абсолютны, что бы это ни было. Любовь ли ненависть ли это, неважно. В том числе и в акте дарения. Кому-то не значимому, по сути, всем вокруг такой человек подарит столь же незначимый подарок. Он будет ровно той ценности, которую он вкладывает в этого человека для себя лично. И ценность эта, как ты понимаешь, будет если не мизерной, то к ней весьма близкой. Если эта ценность в каком бы то ни было виде есть, то подарок будет нужным, если нет, дежурные конфеты, не более. Но есть у таких людей одно «но». Они из детства вынесли хрупкое понятие мечты. Они до последнего ждут своего ангела примерно так же, как маленький ребёнок — Рождества. Что интересно, на Рождество они ничего не ждут. Они уверены, что плохие, им это внушили, и они живут с этим, а у плохих детей носки у камина если и заполнены, то углём. Такое, кстати, у описанного мной мальчика тоже было. И, как это не редко бывает, однажды уже вырастая, они влюбляются и нередко взаимно. Такие люди в обыкновении своём добрые, они эдакие рыцари, потому что в итоге ничего для себя, но всё для всех. В том числе и для любимого ими человека. Мечта этого человека для них закон, триггер, если хочешь.

А теперь представь, допустим, что такой ребёнок талантлив, любой вид спорта, музыка. В конкретном случае это был спорт. Учителя в восторге, и, дабы обеспечить его участие в команде, ему покупают всё для этого необходимое. По ряду причин оно является лучшим на рынке на момент покупки. Просто бац, и получил и записка, мол, тренируйся усердно. Проходит несколько лет, инвентарь выходит из строя, мальчик уже почти подросток, расстроен, и бац, как чёрт из табакерки, всё повторяется. Разве что даритель уже не школа, но друг его некогда учившихся вместе с ним родителей. И снова эта вещь является самой дорогой и само-самой на рынке. С такой амуницией работают профессионалы мирового уровня, и вот именно это и дарят ребёнку. «С днём рождения, Сохатик, ты так на папку своего похож».

— Как думаешь, Лизи, к чему может привести подобное? Что в итоге отложится в паттернах реакций такого человека? Когда он вырастет, что будет?

— Ну он, наверное, так и будет ждать, что его проблему решат извне, как было ранее? — неуверенно пробормотала сама не очень-то верящая в то, что именно она сказала и отчаянно гонящая от себя ассоциации, Элизабет.

— Отчасти, но не полностью. Мы ведь понимаем, что наш герой буквально с пелёнок усвоил, что мир к нему жесток и что ждать чего-либо доброго от оного ему не придётся, быстрее уж по голове схлопочешь. Основным же будет, назовём это разрешительным моментом. Все дорогие ему подарки делали люди, которым он так или иначе был нужен. Декан, а именно она подарила первый, мечтала о победе на общешкольном, а лучше и ещё более высоком уровне и именно так её себе и обеспечила. Вложение себя оправдало. Второй даритель и вовсе оказался крёстным. Я это к тому, что и тот и другой для мальчика были отнюдь не пустым звуком. Как следствие, в его парадигме мира закрепляется разрешительное действие с рядом условий. Догадаешься каких?

— Вероятно, — тяжело сглотнув неожиданно застрявший в горле ком, произнесла запнувшаяся Элизабет, — скорее всего, ты хочешь сказать, что если условия дарения ему совпадут, то он и сам подарит точно так же…

— Именно, милая, эти люди прописали ему это действие в подкорку, и если речь идёт о действительно дорогом и важном для него человеке, подарок будет этому соответствовать. Логика проста. Люди, которым я дорог, дарили мне, значит, тому, кто дорог мне, подарю уже я, — подтвердила со всё тем же вежливым вниманием не матери, но специалиста миссис Росс. И, чуть помедлив, добила: — Скажи мне, не напоминает ли тебе описанное мной кого-то в твоей жизни конкретного?

— Нет, мама, — неверяще замотала головой Элизабет. — нет, это не может быть правдой, Гарри, он же, нет, родной мой…

— Ну вот ты и поняла, моё заключение по его случаю в данном контексте примерно семьдесят на тридцать в пользу последнего варианта. Он рассказывал, что в детстве, когда у него внезапно оказались деньги, он хотел купить столько батончиков «Марс», сколько только сможет. Это, если что, прямая цитата. Вот только на том лотке их не нашлось, и он купил другое. Более всего интересным было то, что этот случай был практически единичен, да и доступа к деньгам с тех пор он не имел. Привычный к лишениям, он даже внимания не обратил на то, что из его сейфа деньги для него снимали другие. Ему покупали всё строго по списку, и, предвещая твоё негодование, нет, его не обнесли. Нашлись добрые люди. И деньги сироты остались при нём.

Прими совет, дорогая, посиди тут и хорошо подумай над тем, что и как именно ты ему скажешь. Я не могу запретить тебе быть против того, что именно и как именно он сделал, и тем не менее очень не рекомендую. Мы с твоим отцом всё ещё надеемся на то, что успеем понянчить внуков, а с твоим-то характером. Если ты его оттолкнёшь, помириться уже не выйдет. И, как следствие, я так и не стану бабушкой, не лишай меня счастья увидеть внуков.

— Какие внуки, мама?! Мы даже не женаты, — запротестовала прекрасно понявшая этот полный коварства ход матери Элизабет. Не первая уже попытка, даже сводничество, и то было, один раз и более не повторялось, но тем не менее.

— Ну если завтра ты не напортачишь, то это твоё «не женаты» вовсе ненадолго. Хотя про деньги я бы всё-таки с него спросила, лучше всего в форме шутки. По-другому он попросту не поймёт. И будет как в той присказке про дурака, который не понял, а если понял, то не так.