Доктор Поттер (гет)

Гарри стоял на вершине астрономической башни. Накрапывал мелкий дождь, больше напоминающий собой водянистую взвесь, нежели полноценные дождевые капли. Вот только стоящий на продуваемой всеми ветрами смотровой площадке семнадцатилетний юноша ничего не замечал. Его взор, направленный в никуда, был устремлён в сторону Запретного леса, тогда как мысли были обращены на пострадавшие в последней битве древние стены. Стены, что построены легендарными основателями, но даже это не помогло. Десятки погибших, он видел тела, и, к его ужасу, большинство из них принадлежали детям, подросткам, что, в отличие от взрослых, не убоялись зла. Не поддались панике и встали на защиту вековых стен. Стен, что укрыли их младших товарищей. Тот день стал для юного Поттера одним из самых печальных в его не так чтобы длинной жизни, а спустя два дня его мир перевернулся.

Это произошло в тот момент, когда он читал статью, вышедшую в «Ежедневном пророке». Гарри просто не мог поверить своим глазам. Хвалебная ода защитникам и трагические полные печали и совершенно фальшивой для него скорби некрологи, ведь там не было и половины павших. Уизли, Люпин, Тонкс, ещё несколько не слишком знакомых фамилий, но ни слова о Колине Криви, что грудью закрыл чуть не попавшую под заклятье МакГонагалл. Ни единого упоминания о тех, чьи тела собственными глазами видел в холле. Ода храбрости Невиллу Лонгботтому и, конечно же, красочное описание его, Гарри, подвига. Но где хотя бы краткий некролог, что расскажет читателям о тех парнях в мантиях факультета Рейвенкло. Они пали, пытаясь поддержать Молли Уизли в её поединке c Лестрейндж. Один из них очень вовремя выставил щит. Щит, что спас мать рыжего семейства и выгадал для неё те драгоценные секунды, что позволили одержать верх над самой одиозной и безумной последовательницей Тёмного Лорда. В статье не было ни слова и о тех трёх хаффлпаффцах, чьи изувеченные тела, наскоро прикрытые мантией, он видел в холле. Создавалось стойкое впечатление, что Хогвартс отстояли исключительно члены Ордена Феникса. И он бы ещё мог понять то, что не был упомянут профессор Снейп. Ведь о его истинной роли на данный момент знает всего один человек, тот самый, что был единственным свидетелем его, Северуса Снейпа, смерти. И никаких интервью он не давал, а значит, о подвиге профессора на данный момент ничего неизвестно.

Покинув особняк на Гриммо, Гарри решил немного развеяться. Впадать в уныние и апатию юноша не собирался и решил пройтись по Косой Аллее. Итогом столь опрометчивого решения была толпа стремящихся пожать руку и сделать фото на память волшебников и волшебниц, что столь напомнила ему о его первом сюда приходе, вот только время тогда и сейчас… Люди праздновали и совершенно не замечали, как всё сильнее каменеет лицо молодого героя. Теперь он понял, что именно едва заметно скребло его изнутри все эти годы. Они праздновали, праздновали тогда, когда должно держать траур. Тогда, слушая рассказы Хагрида, он, одиннадцатилетний мальчишка, восхищался фейерверком, о котором рассказывал лесник, и так и не понял, что тот день никак не мог быть праздником, не для него. Вот только он так и не понял того, что все эти люди даже не задумались принести ему соболезнования. Они веселились и чествовали его, совершенно забывая о том, что это его мама. Его мама, а не он, остановила это чудовище, ведь если верить профессору Дамблдору, то это именно магия её жертвы остановила Волдеморта. Вернувшись на Гриммо, Гарри неожиданно понял, что просто не желает жить в мире, где люди ни малейшего понятия не имеют ни о скорби, ни о чести, ни даже о памяти. Именно в этот день великий Гарри Поттер — мальчик, который выжил — победитель Тёмного Лорда, человек, что как минимум дважды остановил его кровавую поступь и ещё как минимум трижды её же отсрочил, порвал с магическим миром. Никакие поиски не давали результатов, герой магического мира исчез, его не было ни в исчезнувшем со всех карт особняке на Гриммо, ни в Хогвартсе, ни где-либо ещё. Хотя про Гриммо мнение искавших было ошибочным, вот только верный Кричер, что признал его хозяином. Отсылал всех прочь, заявляя, что хозяина, мол, дома нет и что он вот уже полгода как не жаловал на порог. Спустя ещё неделю дом на Гриммо испарился со всех карт, и ни один человек, будь он хоть трижды самый великий маг, не смог бы отыскать испарившийся для обывателя дом. Всего-то и надо, что прочитать пару книг. «Эх Сириус, Сириус, ну почему же ты был таким глупым», — с тоской подумал Гарри, так и не простивший себе смерти крёстного. Всего день в библиотеке, и вуаля — тайна наложения Фиделиуса раскрыта, но, что более интересно, оказалось, что существует формула, позволяющая сделать Хранителем тайны самого накладывающего. Да, такой вариант более энергозатратен — после наложения чар юный герой ощущал себя выжатым лимоном, и несколько дней самые простые действия были для него сродни подвигу, зато каков эффект — он, Гарри, сам себе Хранитель, а это значит никаких крыс, вообще никаких.

С того дня прошло шестнадцать лет, шестнадцать, наполненных тяготами обычной магловской жизни, лет. Хотя про обычность тут можно было говорить с огромной натяжкой. Первую неделю Гарри просто отходил от произошедшего, а затем с удивлением понял, что стоит на пороге дома Дурслей. Дверь открыла изумлённая его явлением тётя, немного помялась, но всё же впустила в дом и даже предложила чай. А затем он ошарашил женщину просьбой помочь с магловскими документами. На вопрос, зачем бы ему, ответил, что наконец-то понял, что во многом ошибался, попросил у тёти прощения, и та, видя искренность, а также состояние племянника, не смогла отказать. Как оказалось, документы у Дурслей были в полном порядке. Оказывается, он всё это время учился в закрытой школе-интернате где-то в Шотландии. Тётя пояснила, что всё это было нужно, дабы не привлекать его исчезновением интереса со стороны службы опеки.

Женщина рассказала всё, что могла, и, видя совершенно потерянный вид племянника, который совершенно не представляет, как теперь быть, куда идти и что делать, протянула ему стопку буклетов. «Вот, держи, — сказала она, — это для Дадли, но он уже выбрал, так что на вот. — читай и думай, думай, что ближе всего к сердцу». Спустя ещё полчаса юноша покинул так и не ставший родным дом, а затем несколько дней изучал отданные тётей брошюры, тут было всё, начиная от Оксфорда и Кембриджа и заканчивая совершенно рядовыми вузами. От предложений разбегались глаза, но спустя два дня решение было принято, а дальше, дальше была зубрёжка, ведь выбранное направление не то что не изучалось в Хогвартсе, он не знал самых банальных вещей и основ, тех самых, без которых ни один магл не мыслил своей повседневной жизни, а уж об учёбе и вовсе не помышлял.

Дни складывались в месяцы, учёба, зелья — целый комплекс. Но без этого никак, ибо усвоить столько и не применить магию было выше всяких мыслимых пределов. Но вот экзамены сданы и заветная строчка в списке поступающих гласит: «Гарри Джеймс Поттер» — и подле неё скупое «Зачислен». А дальше был ад, три общих курса и три профильных, затем интернатура, и тут-то стало ясно, что с выбором профессии он не ошибся, наставники ещё с предпоследнего курса готовы на кусочки порвать — так хочется заполучить юное дарование в ученики. Уже семь лет как стал самостоятельным и три года, как получил профессорскую степень, а ещё год назад титул. Лично из рук её величества, теперь он стал самым настоящим лордом. От одной мысли об этом разбирало на смех, но у всего свои плюсы. Вот и у титула они нашлись и нашлись быстро: и что обращаются Ваша Милость или же Милорд. И что молодые интерны всего на десять лет младше с дрожью и обожанием смотрят как на икону, зато перед ним открыты все двери.

Лучший нейрохирург-педиатр в стране, а если не кривить душой, то и не только в стране. Его, профессора Поттера, слава гремит как на островах, так и на континенте. Счёт спасённых жизней давно перевалил за тысячу и ни единого осложнения. Очередь операций чуть ли не на полгода вперёд. Родители спасённых детей молятся за него. Сам же молодой гений позволил себе всего одну поблажку и, пользуясь титулом, на общение с родителями отсылал интернов — им наука, а ему меньше нервов. Вот и этот день не стал исключением — очередной маленький пациент. Операция только что закончилась и прошла без каких-либо осложнений. Едва успел спуститься в столовую, как тревожным сигналом запищал телефон. Высветившееся на экране сообщение не оставило ни единого шанса. Стакан чая наскоро опорожнен, и вот молодой врач уже спешит в приёмное. По скорой прибыло три человека, семья ехала на отдых.

— Что у вас? — обратился Гарри к дежурному врачу.

— Мальчик, семь лет, был не пристёгнут, множественные травмы конечностей, повышенное внутричерепное давление, зрачки ассиметричны, на свет реагируют слабо, подозреваем внутричерепное кровоизлияние.

— Ясно, готовьте его, — не дожидаясь ответа, Гарри набрал номер. — Срочная операция, готовьте оперблок и реанимационную палату. «Вот и пообедал», — грустно улыбнулся невесёлым мыслям молодой врач и пристроился справа от начавшей движение каталки. Минута в лифте, и каталку уже завозят в операционную, анестезиолог и ассистенты срочно готовятся к экстренной операции. Практически на автомате помылся и сделал шаг через установленный перед оперблоком воздушный шлюз, передавая себя в руки сестёр. Руки привычно подняты, оборот вокруг оси, халат, перчатки, очки, звук затягивающихся завязок, а где-то там на первом этаже пришедшая в себя мать умоляет спасти её сына. Спустя час тридцать всё завершено, ещё одна детская жизнь спасена, то, что малыш полностью поправится, не вызывает каких-либо сомнений. Дальнейшее же уже не его профиль. С того дня прошло полгода, а со времени, как он, великий Гарри Джеймс Поттер, герой магической Британии и прочие, прочие, покинул магический мир, минуло более шестнадцати лет.

В особняке царила тревожная атмосфера, да и как иначе: долгожданный сын, наследник вот уже несколько месяцев как медленно угасает. Началось всё совершенно внезапно примерно полгода назад, малыш пожаловался на головную боль. Тогда зелья ещё помогали, но шли месяцы, едва ощутимая мигрень беспокоила всё больше. Визит в Мунго ничего не дал, малышу прописали успокоительное. Затем были бессонные ночи, Кристиану снились кошмары, он боялся собственной тени, головные боли усиливались, и несколько раз Дафна с тревогой наблюдала за тем, как малыш с трудом справляется с вилкой. Снова Мунго, снова зелья и заверения, что с ребёнком всё в полном порядке, а то, что он вилку мимо рта проносит, так он капризничает или, может, просто задумался, дети они ведь такие дети. Вот только родители уже не верили, но ни третий визит, ни что-либо ещё не давало результата. Малыш таял, он угасал, словно почти догоревшая свеча, а этим утром попросил зажечь в комнате свет. И это напугало молодую мать, ведь в помещении было светло. На улице светило по-настоящему летнее солнце, шторы раздёрнуты. Вот только малыш уверен, что это не так. Задавив начавшие было наворачиваться слёзы и постаравшись успокоить сына, Дафна пошла к мужу. Молодой Нотт известие о слепоте сына встретил стойко. Идти в Мунго не имело смысла — там не помогут; нежно обнял жену и дрожащим от напряжения голосом постарался найти слова утешения.

— Надо же хоть что-то сделать, он же умрёт! — в отчаянии прошептала уткнувшаяся в его плечо Дафна.

— Успокойся, — повелительным тоном произнёс Теодор, тем самым пресекая начавшую было зарождаться панику. — В Мунго нам не помогут, и ты это знаешь, но шанс ещё есть, ты сейчас соберёшь Кристина, и мы поедем в Лондон. Магловское такси будет в самый раз. Если магия бессильно, значит, попробуем обойтись без неё.

— Что ты задумал, я не?..

— Полтора года назад в магловской прессе писали о молодом враче, он, если я правильно понял статью, специализируется именно в необходимом нам профиле. Слава о нём гремит на всю Англию, но важно даже не это — он маг.

— Маг, — изумлённо переспросила Дафна — ты уверен?

— Абсолютно, уж что-что, а человека, с которым я бок о бок провёл семь лет, я как-нибудь опознаю. Маглы буквально молятся на него и на его гений. И раз в Мунго нам помочь не смогли, значит, я пойду на поклон к нему, чай не Малфой, не переломлюсь.

— Ты вообще о ком, и при чём тут Малфой?

— Я о Поттере, дорогая, он у нас нынче светило магловской медицины. Вот возьми, — продолжил Теодор и протянул только что извлечённую из стола папку. — Это магловские документы, без них в них больницу можно и вовсе не приходить, там с этим строго. — Изумлённо моргающая Дафна приняла папку и неуверенно пробормотала, что понятия не имеет о том, где именно находится магловская больница.

— Не поверишь, дорогая, но нужная нам аккурат в центре Лондона. Детский королевский госпиталь имени кого-то там, в общем, неважно. Важно то, что именно в этом лечебном учреждений и работает Поттер. Не знай я этого, то не рискнул бы, но Поттер — маг, и хочет он того или нет, но он часть нашего мира.

С момента разговора прошло немногим более часа, а чета молодых магов уже находилась в приёмном покое. Бюрократия — она такая бюрократия что здесь, что в Мунго. Разве что вместо привет-ведьмы довольно мило улыбнувшаяся ему медицинская, если он всё правильно понял, сестра, но молодой Нотт не роптал. Лишь время от времени успокаивая жену, мужчина со всё возрастающей тревогой смотрел то на часы, то на угасающего буквально на глазах сына. На регистрационной стойке их записали и велели ждать.

Качать права не имело смысла, оставалось лишь подчиниться и верить. По прошествии ещё получаса в холле появился молодой брюнет, узнать его было не так-то просто — ни шрама, ни знаменитых очков-велосипедов. И если бы не та статья в магловской «Таймс»… Мужчина подошёл к регистрационной стойке, поприветствовал улыбнувшуюся ему медсестру, бросил пару дежурных ничего не значащих фраз и уже собирался войти в лифт, как понял, что на него смотрят, и смотрят очень внимательно. Беглый взгляд — и источник беспокойство обнаружен, вот только легче от этого не стало. Но вот мужчина, что столь пристально смотрел, поднялся с места и немного несмелым шагом направился к стойке. Отступать было некуда, да и вид визитёра был смутно знакомым.

— Прошу простить мою настойчивость, но не могли бы вы осмотреть моего сына. Он с самого утра чувствует себя очень плохо, — явно подбирая слова, произнёс смутно знакомый маг, то, что это именно маг, Гарри не сомневался, но деваться было попросту некуда.

— Хорошо, правда, я не вполне уверен, что вам нужна именно моя консультация. Пройдите во вторую смотровую. — Гарри сделал указующий жест, лихорадочно решая, как бы так устроить, чтобы всегда оставаться в поле зрения камер. Вот только все его опасения были полностью напрасны, а спустя считанные пару минут каталку с малышом уже транспортировали на МРТ.

С момента как за каталкой с сыном закрылись лифтовые створы, прошло чуть более десяти минут, и к ним подошёл молодой врач, совсем ещё мальчишка, он извинился и попросил следовать за ним. Затем был подъем на лифте и переход по коридору у двери, в конце которого они увидели уже переодевшегося однокурсника.

— Значит так, я не буду спрашивать, как вы допустили то, что принесённый вами малыш уже одной ногой за гранью. Так что отвечать чётко и ясно: первое, это ваш биологический сын?

— Да, — удивлённо произнёс опешивший Теодор, — я не…

— Не тратьте время, второе, как давно проявились первые симптомы и делалось ли хоть что-то для его лечения. — Полгода назад, и да, делалось, но в Мунго говорили, что всё в порядке, прописывали зелья для улучшения сна и от мигрени. Последние пару недель от них нет никакого толка.

— Странно, — задумчиво протянул молодой брюнет, — но не сейчас. Вот эта милая леди поможет вам, мне нужна ваша кровь — много и прямо сейчас. Это исключительно для вашего сына, и да, всё очень плохо, молитесь, — и уже скрываясь за дверью, — как его имя?

— Кристиан, — едва слышно прошептала бледнеющая на глазах Дафна, — его зовут Кристиан.

— Я запомню, — с этими словами брюнет скрылся за отъехавшей в сторону дверью, сбоку от которой висела табличка с надписью «Операционная номер один».

— Прошу следовать за мной, и не беспокойтесь, его милость сделает всё, чтобы спасти вашего мальчика, что до его просьбы, то всё довольно просто. Случай до крайности необычен, и стандартные процедуры недопустимы, ведь ещё ни одному магу не переливали магловскую кровь, — переходя на шёпот, сообщила медсестра. — Не стоит так удивляться, я сквиб, но «Пророк» иногда читаю. Сейчас мы проведём экспресс-тест и будем надеяться, что кровь хотя бы одного из вас совместима с той, что течёт в жилах вашего ребёнка. По прошествии пяти минут стало ясно, что в доноры годятся оба, тем временем в операционной во всю шла борьба за жизнь маленького пациента. У малыша была чуть менее чем двадцатимиллиметровая, да к тому же ещё и разорвавшаяся во время проведения МРТ аневризма. Кровотечение почти не поддавалось контролю, и показатели, что и без того были далеки от идеала, становились всё хуже. Но вот медсестра подвесила на крюк два полных пакета и, едва заметно кивнув, оповестила о том, что донорская кровь доставлена, и покинула операционную — ей предстояло проследить за сбором ещё одной порции. Остановить кровотечение полностью удалось лишь спустя полчаса, а дальше — дальше начались странности. Аппаратура сбоила: датчики то принимались пищать, то вновь затихали. Прервавшийся на несколько минут Гарри присел рядом с малышом и ласково зашептал:

— Всё хорошо, тише, Кристиан, я знаю, что тебе страшно, но надо потерпеть, прошу, не мешай, дай помочь тебе. — Неожиданно всё стихло, и на какое-то время стабилизировалось. Подобные сеансы успокоения пришлось повторять ещё дважды. Но вот последний шов наложен, и лишившуюся волос голову мальчика бережно обвивает повязка. Теперь его жизнь вне опасности, вот только определённость наступит ещё нескоро. И нужно было признать, что с подобным ему пришлось столкнуться впервые. Ведь, если верить словам родителей, то получается, что за помощью они обращались, но то ли помощь была неверной, то ли ещё что, как итог, лечение было в корне неправильным. «Какие, к чёрту, успокоительные и обезболивающие, у мальчика здоровенная аневризма практически в два сантиметра, да к тому же расслоение части артерии, опоздай он ещё хотя бы на час, и малыша было бы уже не спасти».

Разговор с перепуганными, немного дезориентированными и ничего не понимающими родителями. Наверное, это самое сложное, с чем когда-либо сталкивался, вероятно, каждый из тех, кто выбрал своим уделом педиатрию. Где-то проще, где-то, наоборот, нет. Проще, ну это скорее к педиатрам и прочим консультантам. Короче, к тем, от кого не так уж многое и зависит. Не им вправлять вывихнутые суставы и сломанные по тем или иным причинам кости, и не им вскрывать и зашивать, случись что посерьёзнее обычной аллергии или же банального ОРВИ. Все эти прелести достаются тем, кто находится, так сказать, на следующей ступени медицинской иерархии, именно на ней располагаются специалисты, и вот у них ответственность и нагрузка уже несоизмеримо более высоки. О детской же хирургии говорить и вовсе не так чтобы принято. И люди, избравшие этот удел… тяжелее, наверное, только удел детского онколога. Как следствие, вы просто не найдёте того врача профильного специалиста, который бы рвался поговорить. Скорее уж на уклониста, что, пользуясь своей докторской или же какой-либо иной научной степенью и достижениями, сделает всё, чтобы этого самого разговора не состоялось. И Профессор Поттер вовсе не был исключением из этого, можно сказать, кровью высеченного правила. Ему было вполне достаточно того, что, пусть и давно — последний раз почти пять лет назад и тем не менее, — он объявляет время смерти. И пусть он известен тем, что у него на столе не умирают, а количество осложнений неизмеримо и неуклонно стремится к нулю, бывают и печальные исключения. Это ничего не меняет и на поговорить практически всегда будут отправлены поступившие теперь уже под его собственное руководство интерны. Молодым наука, а ему, ему спокойствие и капелька столь любимого им и желанного им после каждой без исключения операции одиночества.

Увы, но в этот раз интерна послать было ни технически, ни фактически невозможно. Родители мальчика — его бывшие однокурсники. Представители того самого мира, из которого он так тихо и, казалось бы, совершенно незаметно ушёл. Шестнадцать лет им вообще никто не интересовался, он ведь не дурак и время от времени проверял. Засылал Кричера по всяким поручениям, ну и за новостями. Новости были однообразными и малоприятными. Добро победило, да здравствует всеобщее равенство и всеобщее же братство. Вот только братство это странное какое-то, да и равенство тоже. То тут, то там слышится о пожирательских детках, а как-то раз в «Пророке» не иначе как с гордостью написали о том, что, мол, храбрые и неподкупные стражи порядка втоптали в грязь кого-то из бывших. Фамилию страдальца Гарри, увы, не запомнил — лишь самую суть о том, что парень вроде бы как возмутился, его, кажется, обсчитали. По итогу штраф и общественное порицание, и наплевать, что ни при делах. Потому, собственно, и запомнил. В газетах писали, мол, чуть ли не очередной откупыш из ближнего круга. На деле же оставшийся один ещё после первой магической, как и сам Гарри, никому не нужный сирота. Разве что сторона родителей была противоположной. Такая вот однобокая справедливость и столь же однобокое равенство. Аристократия, как и до этого, откупилась легко или не очень — неважно. Важно то, что, за исключением козлов отпущения и самых так сказать одиозных… В общем, ничего и ни в какой мере не поменялось. Банальная смена власти. Была одна, стала другая, ах, да, ещё Хогвартс пришлось восстанавливать. Те, кого он тогда считал друзьями, стали звёздами. Как оказалось, не так-то сильно он им и нужен. И даже Рон, и тот справился сам. Вот уже девять лет как возглавляет аврорат, но да туда ему и дорога, ведь на большее, в общем, не с его обучением. Да и характер, как говорится, не быть тебе космонавтом — смирись, парень. Гермиона же, как и мечтала, пошла то ли в политику, то ли в юриспруденцию. Вроде бы закончила чего-то там магистратурное и ныне числится помощником министра. Но да и ладно. Домашних эльфов не освобождает и на том спасибо. Спасибо не ей, а эльфам, ведь если бы… В общем, быть бы кому-то вдовцом. Малыши ведь точно бы не простили, и, лишённые привычного уклада жизни и магии своих хозяев, весьма быстро бы выловили и более чем качественно бы превратили. Ну к примеру в колбасу. Хорошую качественную, а то что из человечинки… Так разве же они специально?

Как следствие, о возвращение не было и речи, не туда, не за это он боролся. Точнее, это он думал, что не за это, остальные же… а что, собственно, остальные? И вот не факт, что, узнай они то, что, как и в какой именно форме о них думает их столь восхваляемый ими герой, обрадовались бы. Тут как бы самому куда бы то ни было не загреметь. Была бы надобность, а способ и исполнители… И то и другое всегда и во все времена имелось в достатке. Как следствие, в магическом мире о нём никто слыхом не слыхивал и видеть не видывал без малого уже как минимум шестнадцать с половиной лет. Поохали, поахали, да и забыли. В точности так же, как это было на втором и на четвёртом. Мнение толпы — оно такое, знаете ли, переменчивое, куда ветер, туда и знамя. И вот когда уже и думать забыл — как черти из табакерки, и не пошлёшь ведь. Ребёнок-то не виноват, именно поэтому, а ещё потому, что клятву давал. И если для некоторых она не более чем пустой звук. А диплом нужен лишь для галочки и для престижа, то для него это было нечто намного более большее. И нет никакой магии, это вам не непреложный обет или ещё чего на подобии. Просто во время того торжественного, как это обычно, бывает у немагов прочтения и вручения диплома будто бы перещёлкнуло что-то, и как-то оно само. Так и жил, отдавая себя всего без остатка не думая о последствиях. Приходил в кабинет и валился с ног. Ещё одна жизнь, ещё один малыш спасён и будет жить, а он, а что он? Полежать, чутка отоспаться, чай не интерн уже — можно и расслабиться. Вот только в этот раз не получится. Нотты это тебе не простые смертные, таких так просто не отошлёшь и интерна не направишь, банально не справится.

Именно с этими мыслями и шёл к своему кабинету именитый на всю центральную Европу нейрохирург-педиатр. Даже не переоделся, всё та же черная хирургическая, пропахшая запахом операционной роба и такого же цвета штаны на резинке. На спине надпись крупным шрифтом гласящая о том, что носящий её является нейрохирургом. В операционной, на обходе. Он всегда носит именно это. На обходе, правда, поверх медробы обычно халат накинут. Так и солиднее, да и по статусу вроде как положено. О том, что он профессор, да и вообще знаменитость, окружающих оповещает разве что табличка на кабинете да ещё прикреплённый к нагрудному карману форменного халата бейджик. Именно в таком виде они и встретились. Строгие, очень напуганные и растерянные аристократы. И самый с недавних пор известный нейрохирург-педиатр Британских островов. Разговор получился… ну, в общем, получился. Как с коллегами нельзя, не поймут, как с обычными родителями тоже. У него внеплановые редкость, а у плановых родители и сами уже прошарены, а у внеплановых их чаще всего уже нет либо они в другой клинике и говорить либо уже, либо ещё не с кем. Как следствие, пришлось напрячься и на примерах и аналогиях, по сути на пальцах, пояснять в начале суть проведённого вмешательства. Затем его последствия, а потом ещё и на вопросы отвечать, а если точнее, то на один, зато какой. В общем, домой вернулся глубоко за полночь, да так и свалился, лишь пробормотал что-то там про будильник и завтрак. Верный Кричер и так всё поймёт, не первый год вместе.

* * *

Проведенное на третьи сутки после операции сканирование сердца иного Нотта подтвердило предположенный ещё во время операции ДМПП(1). Именно с этими новостями, а также с тем, что по этому поводу необходимо принимать решение, и прибыл держащий в своих лапках переданное ему хозяином письмо в Нотт-мэнор Кричер. В письме содержалось краткое описание текущего положения дел, а также рекомендация относительно того, что завтра было бы неплохо прибыть в госпиталь.

Встретились, можно сказать, даже буднично, аппарация — она ведь такая аппарация, раз, и ты уже на месте, и так как никаких препятствий для оной теперь уже не имелось… В общем, в холле госпиталя чета Нотов была в точности к оговорённому в письме сроку. После чего в сопровождении спустившегося за ними Поттера они оказались у двери с табличкой ОРиТ(2), расположенного на этаже, отведённом под нейрохирургическое отделение.

Попаданию внутрь предшествовал весьма строгий и недвусмысленный инструктаж, а также последовавшая за ним смена привычной для магов (магловской, естественно) одежды на медицинскую. Скурпулёзнейшее мытьё рук, занявшее без малого практически пять минут, а также завершивший всю эту эпопею воздушный шлюз. Облачаться в почти безразмерные медицинские робы, штаны и шапочки было несколько непривычно, но желание увидеть сына было достаточным для того, чтобы немного потерпеть.

Опутанный не менее чем десятком проводов малыш, как это ни странно, казался совершенно умиротворённым. И если бы не тихо попискивающие стоящие вокруг него приборы, то и вовсе казалось бы, что он просто прилёг отдохнуть.

— Он ведь в порядке? — нервно облизав губы, спросил так и не рискнувший подойти ближе чем на метр Теодор, тогда как Дафна уже бережно провела по закрытому шапочкой лбу сынишки.

— Настолько, насколько это вообще возможно. Каких-либо осложнений нет, и если бы не обнаружившийся у него ДМПП, то сегодня мы бы его разбудили. Учитывая же ещё и кардиологию.

— Это твоё ДМПП — это вообще что? Как это дырочка в сердце? Откуда она там и вообще…

— Постарайся не кипятиться, быть может, ты не заметил, но Кристиан тут не один, поэтому тише, — принялся разъяснять Гарри, — что до ДМПП, ДМПП — это врождённое состояние, и я даже по литературе прошарился, для чего пришлось засылать Кричера за книгами по известной вам медицине. В общем, известными вам методами это не лечится, как и аневризма. Исследований на эту тему у вас практически нет, а всё, что не вылечивается, просто записывают как проклятье, и если оно начинает повторяться из поколения в поколение, то называют родовым. На деле же речь идёт не о каком бы то ни было сглазе или же ином известном вам виде воздействия. Что ДМПП, что аневризма — всё это практически всегда генетика. И обуславливается патологией генов, передающихся от отца к сыну. Тот же самый механизм, к примеру, ответственен за то, что сын чаще всего похож на отца и далее по нисходящей. Так, к примеру, в моем роду это проблемы со зрением. Что мой дед, что отец, да и я сам нуждаемся в очках. И это генетика. И я, и они такими родились, и именно поэтому мне не помогут ни зелья, ни иные варианты привычного вам лечения, ведь общий их принцип состоит в том, чтобы восстановить так, как было изначально. А что делать если изначально и есть криво?

— То есть ты хочешь сказать, что если бы это была травма или ещё что похожее, то проблему бы удалось устранить

— Именно, ты ведь не будешь отрицать, что если, к примеру, игрок в квиддич получит бладжером по голове, то его тем не менее вылечат, ну, если он, конечно, при падении шею себе не свернёт. —Бладжером по голове — ну, это примерно то же, как если бы попасть в аварию на машине или же ещё как пострадать. Неважно, важно то, что травма тяжёлая, но известной нам обоим медицине она нипочём. Для костей костерост, для мягких тканей растопырник и прочие виды заживляющего. Немного сна без сновидений для комплекта ну и палочкой помахать — и вуаля, через пару дней уже можно бегать. С врождёнными же отклонениями это, увы, не работает. Травмы как таковой нет. Энергетический контур не нарушен, и, как следствие, лечение оказывается практически невозможным. Остаётся только и исключительно поддержание и по возможности купирование. Именно этим и занимались врачи в Мунго. Я проверил переданные вами выписки. Они в начале пробовали. Животворящий эликсир, Укрепляющий раствор и только затем уже в ход пошёл сон без сновидений. Возможно, в купировании симптомов помог бы рябиновый отвар. Я не проверял, тут исследование проводить надо, но, учитывая его свойства, а также специфику… И тут мы натыкаемся на проблему диагностики. Целитель не МРТ и не рентген, он не может заглянуть внутрь. И если видимой или хоть как бы то ни было осязаемой травмы нет, то с чего бы ему лечить именно он неё. Подозреваю, что слёзы феникса — и те бы не помогли. Мне вот они не помогли. В смысле зрение как было плохим, так и осталось после.

— Ну сейчас-то ты без очков!

— Лазерная коррекция, магловская процедура, если так интересно, то могу дать литературу почитать.

— Нет, пожалуй, не стоит, и я так понимаю, что этот, как его там, ДМПП его надо лечить и чем быстрее, тем лучше?

— Именно, по нашим правилам я не могу сделать это без вашего на то разрешения. И тем не менее переживать совершенно не о чем. Проблема обнаружена, страховка у вашего сына такая, что иной принц бы обзавидовался, и нет, я совсем не желаю знать, как и откуда. Есть — и хорошо, молодцы, что всё сделали. Наличие ДМПП — это прямое показание к хирургии. Согласно так называемому жизнеопасному состоянию. Проводится эта процедура на два этажа ниже, и именно вследствие её необходимости мы и не будим Кристина. Она также потребует полного его обездвиживания, и это вкупе с его показаниями категорически нежелательно. Вас рядом не будет, меня, скорее всего, тоже. И если он будет в сознании… В общем, проще не будить и сделать всё в спокойной, не имеющей предпосылок к стрессу обстановке.

— И что из себя оно представляет, я — ты не поверишь — на магловедение ходил, так там нам показывали. Пилой по живому ну или же дрелью и прям в голову.

— Ну, буду честен, методы лечения аневризмы и сейчас примерно такие же. Не по живому, естественно, и тем не менее, и дрелью, в том числе, специальной хирургической, а также пилой. Потому как кости, и по-другому во внутрь головы не попасть. Фото же, которое ты описал, — это ранние варианты, притом, скорее всего, из области карательной психиатрии или же, как в случае с пилой, полевой военной хирургии. Под пулями оно, знаешь ли, как-то не до того, жизнь бы спасти. А чтоб понятнее было, представь себе магический бой, заклятья во все стороны, а ты колдомедик и тебе надо спасти раненого. Его придавило, ну даже и камнем. Нога в хлам, и глыбу тебе не сдвинуть, ни времени, ни сил. Явно представивший себе всё это Теодор немного неуверенно кивнул, в такой ситуации и в правду разве что ногу отрезать.

— И дрелью по голове было не отрицаю, — продолжил тем временем свои пояснения Поттер. — в те годы считалось, что такими вот, прямо сказать, изуверскими методами людей со скажем так отклонениями социально-психического спектра возможно вылечить. На данный момент эта методика вот уже шестьдесят лет как признана неэффективной и вообще античеловечной, проще говоря, незаконной. Это я к тому, что фоточки самую малость прилично так устарели, и реальности не отражают. Что же до ДМПП, то тут всё зависит от его степени. К примеру, при обширном или же множественном повреждении это операция на открытом сердце со всеми из неё вытекающими. У вас же дефект, можно сказать, совсем небольшой, и, как следствие, эндоскопии будет более чем достаточно. Проводится эта процедура посредством специального зонда, если пожелаете, то могу у себя в кабинете всё показать. А если кратко, то это полая трубочка диаметром не более двух целых и пяти десятых миллиметра. Его вводят через большую бедренную вену и по естественному руслу кровотока достигают сердца. Зонд этот полностью управляем, и когда он достигает сердца, производится постановка так называемого окклюдера, а по-простому заплатки. Она делается из метала, конкретно из титана, и покрыта специальным напылением. Конкретно в вашем случае показан именно этот метод. Будьте готовы к тому, что опять будем запасать кровь. Предыдущую, что осталась, я уничтожил. А без запаса операцию делать попросту нельзя, такая процедура. И так как по вполне понятной вам обоим причине кровь нужна именно ваша… В общем, советую запастись кроветворным, а заодно и самим провериться. Такое не берётся из ниоткуда. И, скорее всего, уже проявлялось ранее. — Спустя ещё около часа все необходимые документы были подписаны. А подошедшая по просьбе Гарри не менее, чем он сам, именитый кардиолог разъяснила все нюансы предстоящего вмешательства. И тем сумела успокоить переживающих за малыша родителей.

— Будешь должен, — произнесла облачённая в белый халат поверх синей и, в отличие от Гарри, приталенной рубашки женщина и таким же, как у него, бейджиком профессора молодая женщина.

— Всегда, Элизабет.

— Вот какой же ты…

— Ужин в «Heron Tower»(3) в пятницу?

— Без цветов, задниц, и я не пью, согласен?

— Айн, мэм! Как прикажет королева сердец! — стараясь держать лицо серьёзным, на одном дыхании выпалил под конец таки расплывшийся в немного аляповатой улыбке Гарри и, не удержавшись, чмокнул Элизабет в щеку, после чего тут же дал деру и уже с безопасного расстояния продолжил: — Ещё раз моя благодарность, Элизабет, ты лучшая.

— И когда ты уже женишься-то?

— На тебе?

— Ну можно и на мне. Хотя, зная тебя…

— А ты уверена, что ты меня знаешь?

— Нет, но вовсе не против попробовать.

— Договорились, и не забудь — в пятницу в семь на парковке, я отвезу.

П. С. Если эту работу читают мечтающие о продолжении современной магии. То вы можете в этом поучаствовать, идёт поиск ГАММЫ. Если кто-то хочет, реально хочет. Пишите в Л.С.

1)Дефект межпредсердной перегородки

2)Отделение реанимации и интенсивной терапии

3)Реальный ресторан в Лондоне, подают японскую кухню.

Операция по закрытию порока сердца у юного Нотта, проведённая ровно на одиннадцатый день его прибывания в госпитале, прошла без каких бы то ни было осложнений, чему, конечно же, поспособствовало и то, что ребёнок вот уже одиннадцатые сутки как спал наведённым медикаментами сном. Будить его решили к обеду следующего дня, потому как операция завершилась без четверти шесть. И так как до окончания времени посещения было всего ничего, во избежание излишнего стресса решили слегка повременить, чтобы, как говорится, с гарантией и без взбрыков. О последнем, естественно, безпокоился только хотя и успешно скрывающий это и тем не менее изрядно нервничающий на этой почве Поттер. Процедуру вывода начали с утра, сразу же после обхода, и аккурат к моменту прибытия родителей малыш начал подавать первые признаки успешного пробуждения. Ради всеобщего спокойствия с ним рядом сидела взявшая его для уверенности за ручку мама. И вот чуть позже шестнадцать двадцать веки мальчика неуверенно затрепетали и спустя ещё несколько секунд чуть приоткрылись.

— Мама? — неуверенным, едва слышным голосом пробормотал попытавшийся шевельнуться малыш.

— Всё хорошо, Кристиан, ты в больнице, ты можешь сказать, как ты себя чувствуешь?

— Мне не больно, и звёздочки вокруг.

— Звёздочки? — озадачено переспросила ничего не понимающая Дафна, но малыш уже вновь провалился в забытие и поэтому её вопрос оказался переадресован подпирающему дверь их отдельной палаты Поттеру.

— Иногда такое бывает, каждый выходит из медикаментозного сна по-разному. Сознание возвращается не сразу и нередко бывает и такое. Главное, что он вас узнал. Можно сказать, что это уже половина всего. Операция на головном мозге, кто бы её ни делал, это всегда был, есть и будет риск. Риск осложнения, риск того, что наткнёшься на что-то совершенно неведомое и, как следствие, новое и непонятное. Из медикаментозного сна он вышел и сейчас уже просто вновь задремал. Вы можете остаться с ним, и я бы даже рекомендовал именно это. Если будет просить пить, то можно маленькими глотками через трубку. В бутылке регидрон, поэтому вкус немного солоноватый. По сути, это практически простая вода с солью, используется для восстановления водно-солевого баланса, а также как естественное противорвотное. Так, на всякий случай, чтобы его, если что, не стошнило. Но если всё же, то это ничего страшного. И в случае проблем нужно будет просто позвать медсестру. Для этого достаточно нажать вот на эту кнопку. Когда он вновь проснётся, позовите меня, я проведу все необходимые тесты, дабы убедиться в том, что всё и вправду в порядке.

Ещё дважды малыш просыпался, но как-то не до конца, что ли. Немного пил и вновь засыпал и лишь к двадцати с четвертью как-то совершенно неожиданно сладко с поистине детским упоением потянулся и сообщил обезпокоенным его поведением родителям, что был бы совсем не против чего-нибудь перекусить.

— Ну раз голодный, то точно в порядке, — стараясь быть максимально убедительным, произнёс повернувшийся спиной к окну Теодор. — Как ты себя чувствуешь, сынок? Кроме ужина что-либо безпокоит?

— Нет, папа, а ещё у меня совсем, совсем не болит голова, только чешется немного.

— Не надо, Кристиан, давай лучше я. Тебе пока нельзя, добрый доктор тебе очень помог, и теперь ты совершенно точно поправишься, но чесаться нельзя. Вот снимут повязку, тогда можно будет, а пока нельзя, но ты ведь Нотт, а Нотты не сдаются и чесотке так уж точно не проиграют! — произнесла Дафна, но тем не менее очень аккуратно несколько раз провела подушечками пальцев там, где, как им сказал Гарри, у мальчика был уже практически заживший послеоперационный шов. Сын разве что не мурчал от удовольствия, будто бы кошка, и удовлетворённая его реакцией Дафна кивнула мужу, мол, позови уже врача.

Осмотр занял чуть более чем десять минут, дольше кушали бульон и расставались. Ребёнок всё-таки был совершенно домашним и к одиночеству не привык. Но и остаться с ним родители были не в силах. Правила есть правила, именно так началась первая ночь в жизнь Юного Нотта, которую он провёл один и вовсе не дома. За ней последовали ещё три, а после четвёртой улыбающийся доктор, которого Кристиан, как и все находящиеся в отделении дети, называл доктор Гарри, рассказал ему, что к вечеру он уже сможет поехать домой, что он очень храбрый и сильный мальчик и что он может собой гордиться, так как он победил очень страшную и плохую болезнь.

Год и три месяца спустя

— Крёстный, — раздалось от дверей, и едва успевший обернуться врач в буквальном смысле выловил несущийся себе в корпус в его сторону с приличным для пятилетнего ребёнка ускорением живой снаряд.

— И тебе привет, Кристиан, ты, видимо, решил нам так показать, что у тебя всё в полном порядке?

— Конечно, это ведь ты и крёстная меня лечили. Разве могло бы быть хоть что-то не так?

— Действительно, — согласился с ребёнком встрепавший его медовую шевелюру Гарри. — Сначала на МРТ, а затем к тёте Лизи сердечко твоё смотреть.

— Хорошо, — серьёзно кивнул за эти чуть менее чем полтора года весьма подковавшийся во всём этом ребёнок.

Именно в этот момент их и нагнала приведшая сына на плановый квартальный осмотр Дафна.

— Прошу прощения, он с самого утра только и делает, что говорит о сегодняшнем осмотре. Сказал бы мне об этом кто-то другой, не поверила бы. И тем не менее этот ребёнок буквально рвётся во владения своих крёстных.

— Ну, значит, и я, и Элизабет оказались достаточно компетентными для того, чтобы вместо страха и нежелания взрастить в мальчике понимание и уважение, — ответил направившийся к лифту Гарри.

Сказать, что это было неожиданность… ну, наверное, можно и так. Родители многих его пациентов и его, и вот уже полгода как ставшую его женой Элизабет боготворили. Кто-то молился, кто-то перечислял деньги в фонд больнице ну или же просто выражал простую человеческую благодарность. Именно последнюю Гарри ценил больше всего. Ведь что ему с того, что кто-то там за кого-то там помолится. А заявления некоторых на тему того, что они кого-то там отмолили... Если б не врачебная клятва и этика, послал бы таких в такую даль, что и представить-то практически невозможно. Это ведь он — он и его коллеги отстояли малыша. Это они не спали иногда и несколько ночей вряд. Это они бились со смертью, и бог тут ни при чём. А посему нет большего оскорбления, чем это их «отмолили». Не отмаливать было надо, а за ребёнком следить. И не в храме скамьи и полы вытирать, а за мальчика бороться. В итоге лично его уважение заслуживали только лишь те из родителей, которые и вправду боролись. Не в храме, ползком под иконами, но здесь, с ними на передовой. Сдавали кровь, отдавали собственные органы, конечно же, если это было в принципе возможным. Молитва господу ни сердце не залечит, ни новую почку не вырастит. И вот на фоне всего этого спустя чуть более чем месяц к нему на приём пришёл старший Нотт. Просто и без затей положил на стол чек на весьма и весьма круглую сумму и попросил поспособствовать тому, чтобы средства и вправду достигли именно нейрохирургии и кардиологии.

— Я знаю, как это работает, Поттер, — сказал он тогда, — мой отец регулярно так душу свою «очищал», жертвовал в попечительские фонды Хогвартса и Св. Мунго. Вот только и ты, и я на одних мётлах на уроке летали и парты у нас были одни. И в Мунго, поверь мне, то же самое. Сейчас все, кто имеет отношение к бывшим — дети, внуки, вообще все — официально обязаны кормить этих дармоедов. И ладно, что мы все восстановление Хогвартса оплачивали. Хоть раз реально увидели, как деньги на дело пошли. Мунго же — это одна большая черная дыра: что есть чек, что нет его — всё едино, а за помощью, как ты видишь, я к тебе пошёл. И будь я проклят, если большая часть тех, кто хоть как бы то ни было знаком с миром извне, не делает так же. Именно поэтому и прошу, пусть эти деньги реально помогут, а не прокормят очередного никому не нужного бюрократа. Если надо, ты только скажи, что и как, я всё как положено оформлю. Оборудование там, лекарства какие, в общем, всё, что необходимо.

— Ну, ты мог бы открыть фонд и через него помогать тем, кто никак по-иному лечение не оплатит. Аппаратура и лекарства, как ты сам и сказал, денег стоят, и денег, надо сказать, весьма приличных. Нейрохирургия, кардиология, да и остальное то же, это тебе не заштатный фельдшерский пункт, о котором забыли, все кроме старожилов, что ещё помнят, как его строили. И далеко не всегда и в том числе и у таких, как мы, есть деньги на то, чтобы их ребёнок выжил. В общем, если хочешь, то можно вот так, иного я, если честно, и не придумаю. Только целевое финансирование под конкретного пациента. Если фонд откроешь, то буду к тебе натравлять тех, кто и взаправду сам не сумеет. У нас это нынче модно — по всей стране деньги на новое сердце собирать. А мне вот забавно, ведь собрать-то вы соберёте, а сердце-то откуда? У меня оно попроще будет. Я ничего и ниоткуда не пересаживаю. В общем, прими совет, изобретите способ, как кости и органы выращивать. Цены вам тогда не будет: и жизни спасёте, и науку продвинете.

— Ну и запросы у тебя, конечно… кости. Костерост-то и тот не так чтобы недавно придумали, но да ладно, я попробую выяснить, быть может, где-то что-то да и ведётся. И я вот ещё что, чек — это хорошо, но, как ты сам понимаешь… В общем, благодарность мою деньгами не передать, нет таких, чтобы измерить, а потому прошу, стань его крёстным, точнее, станьте. Ты и профессор Росс. Вы спасли моего мальчика, и нет ничего большего, чем бы я смог отплатить.

— Ты сам-то хорошо подумал? Прости, конечно, но я ещё понимаю насчёт себя, но Элизабет... Она к магии вообще никаким боком, ты сам уверен?

— Подумал и в своём предложении более чем уверен. Кристиана я так и не крестил. По-магловски это не моё, а по-нашему это уже по большей части формальность и обретение полезных, как это нынче модно, связей. Реальную силу этого обряда давно и более чем прочно позабыли. Отринули и вспомнить не желают, а суть его в том, чтобы и вправду второго отца и мать обрести. Защитников и наставников, если хочешь. Мало кто этому следует, мало кто помнит, что истинное таинство крещения ни в том, чтобы сказать: «А я крёстный отец того-то», а в том, чтобы взаправду тылы обеспечить, тылы и поддержку, и да, можно и магла. Тут главное, чтобы во благо ребёнку было. Думается мне, что лучшего и не придумать. Я потому и не крестил: собственно, звать некого было. Одноклассники? Тьфу и растереть, никого и близко не подпущу, ну разве что Забини, но да он в Италию сразу же удрал, да и не дружили мы с ним. Эти узы — это в первую очередь доверие, и если не тому, кто жизнь спас, то кому тогда?

Крестины состоялись чуть более чем через полтора месяца и прошли, как говорится, без сучка и задоринки. Гарри поговорил с Элизабет, объяснил, что, мол, Теодор и жена его веру исповедуют древнюю, ту, что до Христа была, да и вообще до библии. Как итог, та не особо-то и удивлялась. Магию она, понятно, не видела, но вот узы, связавшие её и названного ею своим крестником, она вполне себе ощутила. Мальчик и вправду ощущался практически родным, тогда как сам Гарри терялся в попытках решить, как же ему быть-то. С одной стороны, ему очень нравилась Элизабет, а с другой — они либо всю жизнь будут во лжи, либо он таки признается ей в том, что маг. В магии признаваться пока не хотелось. Удерживало будто бы что-то, и именно поэтому просто жил. А спустя месяц, запасшись коробкой лучшего швейцарского пралине, пошёл в кадровый и таки выяснил, когда у его девушки день рождения. Дату своего он и не думал скрывать, и на день рождение, возможно, и в самом деле впервые был одарён. Свитера и наборы по уходу за мётлами были не в счёт. Никто и никогда не дарил ему того, что и в самом деле согрело бы его сердце. Уже сидя дома, мужчина не удержался и дал волю буквально душившим его слезам. Ведь никто и никогда так и не понял, никто, кроме её. Не нужны ему ни книги, ни дорогие подарки. Элизабет же подарила ему торт. Он, как был уверен, Гарри был просто безподобен — почти два килограмма отменнейшего бисквита со взбитым сливочным кремом. Полностью ручная работа и свечки настоящие из натурального, пчелиного воска, ровно тридцать две. Он задул их все с первой же попытки и, как и полагалось, загадал своё самое первое желание. Как в детстве, обрести семью.

День рождения Элизабет, ну разве мог бы найтись ещё более подходящий для задуманной им выходки праздник? Естественно, что нет; именно поэтому в ординаторской её — ну и её коллег, конечно же — тоже ожидал немаленький такой сюрприз. На весь их кардиологический холодильник. Пришлось, конечно же, подняться пораньше, но да для такого дела не жалко. Именно поэтому выходной потратил на личный, ЛИЧНЫЙ поход на Косую. Можно сказать, что сто лет как там не был. Но да и ладно, из всей Косой интерес вызывало только и исключительно кафе небезызвестного Флориана, которое Фортескью, так и стоящее всё там же, что тогда, на третьем.

Казалось бы, что даже не изменившийся с того времени продавец вежливо улыбался и с нескрываемым недоумением в буквальном смысле выгребал. Выгребал запасы, вообще все, ну ладно не все, но очень близкое к этому значение. Поттер скупил практически всё. Все сорта и даже лимонный сорбет, и тот не обошёл вниманием. А затем, затем была спецоперация по протаскиванию всего этого добра в ординаторскую. Ради оной пришлось вспомнить наполненное приключенческими буднями детство и, вооружившись давно покрывшейся пылью мантией-невидимкой и забитой мороженным безразмерной сумкой, на цыпочках красться к вожделенному святая святых, а именно стоящему в ординаторской кардиологов холодильнику.

Утро у Элизабет не задалось с самого, как говорится, утра. Вставая, чуть не наступила на любимую кошку, едва не навернулась. Затем вытирала сбежавший прямо на плите кофе, а в пекарне продавец умудрился продать ей подгоревший круассан. В общем, день рождения «удался». Вся надежда на оставшийся с позавчера в ординаторской йогурт. Не то утро будет и вовсе совершенно безрадостным. Пока шла, получила с десяток, если не больше, дежурных поздравлений. Но вот вожделенный ею сейчас холодильник оказался, так сказать, в доступе, открыла, да так чуть и не села.

Все полки без исключения заставлены мороженным. Ни йогурта, ни колы — вообще ничего. Одно лишь мороженное. В морозильнике, в общей камере, везде, вообще везде. Теперь стало более или менее понятно, о чём это хихикали, судя по всему, узревшие сие несколько ранее медсёстры. Украшала всё это замороженное богатство прилепленная на скотч прямо по центру записка, гласившая: «С днём рождения, Элизабет», и постскриптум: «Прости, я так и не узнал, какое именно ты любишь». С минуту так и стояла в тишине, затем не выдержала и разве что не на весь этаж заорала: «ПОТТЕР». Сидящий у себя в кабинете Гарри от неожиданности даже подпрыгнул. На дворе лето, окна открыты настежь, и потому этот не иначе как крик души таки достиг адресата, а заодно и оповестил о том, что шалость, как говорится, удалась. Но на глаза в ближайшее время лучше всё-таки не попадаться. Ну так, на всякий, во избежание, так сказать. А в то время, как быстренько законопатившийся в начале на обход, затем на операцию и наконец на какую-то не так чтобы важную и тем не менее имеющую место конференцию автор всего этого безобразия делал вид, что его вроде бы, как и нет, Элизабет беззастенчиво отмечала. День-то ведь удался, да и мороженное было на самой грани то ли божественного, то ли фантастического. Решить было категорически сложно, примерно так же, как и съесть всё это в одиночку. Именно поэтому двадцать восьмой день рождение Элизабет Росс отмечало без малого всё отделения. От мала до велика, все не имевшие противопоказаний лакомились наивкуснейшим в буквальном смысле фантастическим замороженным лакомством. Пациенты так и вовсе были в восторге, персонал тоже не отставал, но даже настольно плотными совместными усилиями к вечеру управились едва ли с третью. Остальное пришлось частично забирать домой, частично вести к родителям. В общем, поговорить и высказать всё, что она о его выходке думает, так и не вышло. Сначала он банально прятался. А затем, затем было уже не до того, да и злиться на него… А чего, собственно, злиться-то? Сама ведь сказала о том, что мороженное любит. Ну вот и нарвалась, этот нейрохирург полумер, судя по всему, не понимает — не понимает и не приемлет.

Поговорить с шутником удалось только через четыре дня. Как-то так вышло, что навалилось. На него и на неё — автокатастрофа, пьяный водитель и опрокинувшийся по его вине автобус, полный детей, на экскурсию они ехали, старшая группа детского сада. В большей степени страдала именно нейрохирургия и, конечно же, в очередной раз по случаю соревнующаяся с ней ортопедия. Именно к ним в госпиталь доставили всех самых тяжёлых. Да и куда ещё, такой резонанс СМИ, только об этом и говорят. Расследование, виновные, мнения и ни к чему не обязывающая говорильня. А пока чиновники всех мастей упражнялись в столь любимом им словоблудии, а потакающие их словам руководители и прочие всех мастей администраторы руководили, в центральном детском госпитале соединённого королевства лучшие врачи страны боролись за жизни своих маленьких пациентов. Именно поэтому и не общались — не до того было, пришёл, упал и не всегда дома. В ординаторской, в кабинете, просто на диване, потому как банально не дополз. Спасти удалось не всех, не всех, но большинство. Но всё заканчивается, закончилось и это. СМИ нашли для себя новые темы, все срочные операции были проведены. И наконец настало время настолько долгожданного ими покоя. Немного отоспались, и, видимо, расслабившийся Поттер банально попался на парковке, врасплох, и не отвертеться никак. Правда, бить его уже как-то расхотелось, именно поэтому вместо взбучки получился вполне себе искренний поцелуй и последовавшее за ним приглашение провести следующий свободный вечер вместе. Просмотр кино и ничего лишнего, над предложенной комедией Поттер смеялся, как ребёнок. Непосредственно, совершенно по-детски. Между делом Элизабет выяснила, что он, оказывается, совершенно неприхотлив, а также ещё и то, что целоваться-то он, как выяснилось, толком-о и не умеет. Точнее, как не умеет, языком никуда не лезет и, кажется, и вовсе не в курсе, что подобное тоже поцелуем называют. У него же превосходно получалось либо в щёчку, либо ещё куда, но как-то так маняще по-детски. В медколледже у неё был опыт, но Поттер был с ним совершенно несравним. Глазами не раздевает и вообще весь из себя застенчивая няшка. Не наигранная, не специально, видно было, что он на полном серьёзе просто неопытен. Так пролетело немногим более полугода. Ни туда и ни сюда, кино, рестораны и непонятно откуда добываемое им наивкуснейшее замороженное лакомство. Так и не сознался зараза, ни адреса, ни названия, но вкусно-то как.

В тот вечер они разнообразия ради смотрели кино не дома — в кино пошли. Новый разрекламированный блокбастер. Фильм и в самом деле оказался весьма интересным, хотя нужно признать, что не так чтобы затейливым. Драки, погони, спецэффекты, но да разве покупая билеты на подобное кто бы то ни было ожидает чего-либо большего? Блокбастеры они на то и блокбастеры. Одноразовый «вау» эффект, вспышки, взрывы, море сиюминутного удовольствия, но срабатывает такое лишь единожды и сколько не пересматривай, а такого «вау» эффекта уже не будет. Одноразовая, так сказать, акция. Вышли из кинотеатра и уже практически добрались до оставленной в проулке в квартале от кинотеатра машины, когда и произошло то, что в буквальном смысле перевернуло уже, можно сказать, устоявшуюся и вполне их обоих устраивающую жизнь. Несколько явно находящихся под кайфом молодых людей, блеснувший в руках одного из них нож. Испугаться-то и не успела, лишь осознала, как Гарри заступил им дорогу, а затем произошло то, чего в принципе не в фильмах про супергероев не бывает. Бандит замахнулся, лезвие рассекло воздух, и неожиданно, будто бы повинуясь вскинутой вперёд и вверх руке, бандит отлетел к стене. Та же участь постигла и всех его товарищей, полетевших кто куда, а также, скорее всего, их главаря. Как оказалась в машине, даже и не запомнила, а перед глазами всё стояло то, как любимый вскидывает свою руку и будто бы неведомой никому силой раскидывает бандитов, как кегли в боулинге, и лишь отголосок его голоса, и слово, словно заевшее на одном месте пластинка. Депульсо, он сказал именно депульсо.

— Ты как, в порядке? — раздалось откуда-то совсем рядом, и это будто бы разбило неведомый, не пойми когда, кем и как наведённый транс. Сто и ещё пятьсот сверху вопросов, но главный из них…

— Как, как ты это сделал? — И грустный, совершенно убитым голосом ответ:

— Не так я планировал тебе признаваться…

— В смысле? И что это, чёрт возьми, было, как — как ты это сделал? — не выдержав, практически закричала молчавшая до этого Элизабет.

— Ну, понимаешь дело в том…

— Нет, не понимаю, Гарри, ты, ты, да ты же…

— Маг? Да это и в самом деле так. И можешь мне поверить она, магия в смысле, существует; и она, и маги, и даже Мерлина не так чтобы выдумали. Он, Мерлин в смысле, последний из известных башенных магов Британии, если что — после него никто не сумел. Да и башен осталось не так чтобы много. А что до меня, то нет, я не Мерлин и вообще даже рядом не так чтобы стоял. Обычный ничем не примечательный, ну, может быть, самую капельку более чем все остальные везучий. Хотя это как посмотреть, кто-то скажет везение, а кто-то назовёт это проклятьем, поплюёт через плечо, постучит по деревяшке и, несколько раз повторив, чур меня чур меня окажется как можно дальше.

— То есть это не шутки, и ты как этот, как его, Дэвид Копперфилд, только взаправду и не по телеку?

— Ну если кратко, то, наверное, всё-таки да, правда, кто такой Копперфилд я не так чтобы в курсе. Но если ты про какого-нибудь известного фокусника-иллюзиониста, то тогда да, можно сказать и так. Правда, он навряд ли магией обладает. Статут запрещает показывать свои способность людям, ею не владеющим — повторения охоты на ведьм никому, знаешь ли, не хочется. Исключение делается только для родителей так называемых маглорождённых и родственников. По сути, я сейчас вот уже дважды, нет, трижды, нарушил закон. Применил, пусть и безпалочковую, а значит, не регистрируемую и никак не выявляемую средствами всяческого обнаружения и контроля, и тем не менее это всё ещё магия на глазах у ею не владеющего, да ещё и применена она была против ею не владеющих. После этого, вместо того чтобы дождаться или же самому вызвать аврорат, скрылся с места, так сказать происшествия, чем воспрепятствовал работе обливиаторов. А теперь вот сижу тут и как на духу рассказываю тебе о том, о чём тебе, согласно статуту, знать как бы и не положено.

— Если бы это был не ты и если бы я сама не видела, как ты это сделал…

— Не поверила бы? На то и расчёт, на то что не поверят, а в итоге приходят обливиаторы и далее уже кто и во что горазд. Ребятки эти, как я узнавал, с юмором. На людей в чёрном чем-то похожи. Точно так же, как агент Джей, память стирают. Я чтоб пустоты не было, какую-нибудь фигню втюхивают. Обычно это всевозможная бытовуха. Газ там взорвался, молния попала, но бывает и включают воображение. Собственно, все сообщения об инопланетянах — это как раз-таки именно про них. Высокоразвитому разуму, способному на создание корабля для хотя бы межсистемного, я уже молчу о межгалактическом перемещении, мы нужны примерно так же, как нам муравьи. Торговать с нами нечем, воевать смысла нет, дружить ради дружбы, ну, может и так, да только верится как-то с трудом. Остаётся только разве что поработить ну или вообще не трогать. И так как мы ещё всем скопом не пашем на шахтах на неизвестного дядю, то выходит, что даром мы им не упались. Но это так, в порядке, так сказать, рассуждения. А что до обливиаторов, то тут всё и вправду как у людей в чёрным, и за юмором и тупыми отмазками такое заныкивают… Да и процедура эта отнюдь не так чтобы безопасная. У меня в школе подруга была, не обливиатор, конечно, но книжки умные, как это водится, читала. В общем, естественно во благо и тем не менее она применила это заклинание к собственным родителям. Оправдывала это тем, что была «война» и что их де убить могли. Как итог, она внушила им что им очень ну вот прям до зарезу надо в Австралию. Я честно не знаю, что там и как у неё пошло и пошло ли, но родители её теперь и правда в Австралии, о наличии у себя дочери они не помнят, да и вообще попали в психушку, и это не лечится. Вернуть их также не вариант, там буквально до эпилептики доходит. Не дай боже они усомнятся в том, что они в Австралии. Я об этом из журнала узнал, там целое исследование было, и три профессора докторские защитили. По началу к ним даже медсестру приставил, она им должна была доказывать, что они всё ещё в Австралии, но со временем перешли, так сказать, на автоматику. Смартфоны там все деле. Их даже из отделения для буйных выписали. Ходят теперь с трекерами на руках и, как врач обучил, при малейшем сомнении место положение своё пеленгуют. Такие вот, в общем, дела.

— То есть у вас там, по сути, собственное общество, обливиаторы какие-то, авроры, дети, которые собственным родным память стирают. Боже всеблагий, и ты ведь не шутишь!

— Увы, Элизабет не шучу. У нас есть собственное правительство, хотя номинально оно и подчинено короне, тем не менее по большей степени чихать они все и на всё хотели. Помнишь, наверное, в девяноста седьмом, девяносто восьмом годах немного потряхивало. То мост упадёт, то ещё какая пакость случится. Жертв много, а объяснения одно другого краше.

— Помню про мост, там много погибших было и раненных, отец тогда из госпиталя не иначе как ползком приползал. И ты хочешь сказать, что это, что это ты! В смысле такие, как ты, сделали?

— Если твоё «ты» рассматривать это с точки зрения владеющих магией, то да, такие, как я, если же с точки зрения человеческой морали, то нет, я тогда по другую сторону баррикад был. А потом и вовсе разочаровался.

— В каком смысле баррикад, Гарри, ты сам-то понимаешь, что…

— Что именно я говорю? Да вполне, только история эта долгая, долгая и тёмная, и знаю я далеко не всё. Но если кратко и по фактам, то: данным-давно году так в тридцать лохматом родился на свет некто Том Марволо Реддл. Произошло сие знаменательное для магмира событие в Лондоне в приюте Св. Вулла, если захочешь, то и проверить вполне можно. Приют тех времён, помноженный на способности к магии. Да ещё и склонность в социопатию, в общем, в одиннадцать к нему пришли и сказали, что он, однако, самую капельку маг. Для справки все маги в обязательном порядке, невзирая на происхождение, главное, чтобы родился в Англии и до одиннадцати дожил, направляются на обучение в школу чародейства и волшебства Хогвартс. Хотят того родители или не очень. Маги почти всегда за, но да у них и выбор побогаче будет. Они могут на континент документы подать. Во Францию там, Америку в Скандинавию тоже можно, но не точно, не знаю, как там в Дурмстранге с этим. Маглам же это никто и никогда не расскажет и не пояснит. И нет, это не заговор какой, просто возиться не хотят. А потому приходят такие дети в магический мир, аки в сказку, сам такой был, так что знаю, о чём говорю. И перед тем как ты обидишься, что маглами называю, я поясню. Магл, магла или же, если во множественном числе, маглы. Так магически одарённые называют людей, магии не имеющих. То есть это просто термин, в точности такой же, как перикард, аорта, сердце или ещё что. А то, что находятся альтернативные, делающие из термина ругательство, так мозга у них не больше чем у тех, кто в брани по недалёкости своей применяет термины из психиатрии. Идиоты, даун, дебил, имбицил, наконец. Ты ведь не станешь отрицать что для любого нормального человека всё перечисленное — это диагнозы из раздела психиатрии. Вот и с маглами в изначальности своей именно так. Само слово магл — это производное от «без магии» или «лишённый магии», тут единого мнения у историков так и нет, и так как с этим моментом мы всё прояснили, то я, пожалуй, продолжу.

Так уж вышло, об истинных корнях всего этого, я буду честен, не ведаю, и тем не менее маги маглов не так чтобы любят. Лично я подозреваю, что по причине охоты на ведьм, разразившейся в средние века. Я буду честен, не так чтобы много по этой теме читал, и тем не менее, как говорится, мнение имею. Не мне тебе доказывать, что дыма да без огня. В общим, лично я уверен, что истоком всего этого было то, что маги делали в буквальном смысле всё, что им заблагорассудится. Вообще всё, могущество — оно нехило прикладывает. И вот ты весь такой одиннадцатилетний оказываешься в натуральной сказке. По крайней мере, до окончания первого сентября это именно так. Поход за покупками, волшебная палочка, мантии, волшебные опять-таки книги, да вообще всё волшебное, даже мороженое, но да его-то ты как раз уже оценила, а судя по периодически заказываемой добавке, оценено лакомство по высшему разряду. Проход через барьер на волшебную от и до платформу. В школу мы ездим на самом настоящем паровозе. Он отправляется из Лондона, и не владеющие магией его вот прям совсем не видят. Затем по прибытии все первокурсники, узрев самого настоящего великана — Хагрид-то почти два пятьдесят будет, в одиннадцать всё одно что великан, — идут под его предводительством к озеру, а там уже готовы натурально самоходные лодки. Ни вёсел, ни мотора, и вот вся эта флотилия отправляется в путь. Лодки прячутся за поворотом в небольшой бухточке, а затем выходят на простор, а оттуда открывается вид на огромный весь сияющий огнями самый настоящий замок. Башни-бойницы, центральный донжон. Всё, как говорится, на месте. Надраено до блеска, в общем, сверкает. У входа всех встречает замдиректора. Как сейчас не скажу, а нашему курсу, да и последующим шести досталась именно она. Профессор трансфигурации и декан одного из факультетов. Он или она отводит поступающих в небольшой зал, сообщающийся с большим обеденным, и велит подождать, но едва лишь оставшиеся наедине со своими впечатлениями дети начинают знакомиться, как в комнату влетают несколько десятков самых настоящих призраков. Я узнавал, и это шоу раз за разом из года в год повторяется. Минуты через три возвращается профессор, разгоняет якобы разбушевавшихся духов, и всех детей заводят в большой обеденный зал. Четыре обеденных стола для школьников, отдельный для преподавателей. Не иначе как трон, на котором восседает такой весь из себя добрый дедушка волшебник, сиречь директор. Над головами летают самые настоящие свечи. Они не чадят и с них не капает воск. Сотни, если не тысячи огоньков, это реально завораживает. Над столами учеников, словно средневековые штандарты, реют знамёна дома, к которому они принадлежат. Я учился на Гриффиндоре, и над нашим столом в этот день всегда свисали штандарты Гриффиндора. Алые с золотом с изображением льва на щите. И над всем этим небо в точности такое же, как за окном. Потолок Большого зала — суть, гордость школы, сами основатели заколдовали его так, чтобы он всегда дублировал то, что творится в небесах над замком. Первачки стоят по центру, их ожидает распределение. Его проводит сортировочная шляпа. Уж не знаю, какие именно на ней чары, но оно на полном серьёзе говорит. Ты садишься на табурет, стоящий прямо по центру зала, шляпу надевают тебе на голову, и после не так чтобы длительного ожидания, а иногда и диалога с ней ты отправляешься за стол того факультета, название которого она огласит. После окончания распределения она поёт, а затем встаёт директор и при помощи нелепицы, похожей на абракадабру, приветствует всех, и в тот же миг на столах возникают в буквальном смысле тонны всевозможных блюд. Лично на моё поступление он говорил «олух, остаток, пузырь, уловка». Как я узнал на пятом, это имена домовиков, отвечающих за трапезу за каждым из столов. Пир реально мировой, а уж после целого дня в поезде и вовсе в буквальном смысле сказочный. Сей спектакль проходит из года в год, а на следующий день, ну, или чуточку позже, это уже кому как повезёт, тебя настигает реальность. Реальность, в которой ты узнаешь, что у всех и во всем есть собственная и не всегда для тебя, одиннадцатилетнего малька, логичная иерархия, и ты либо вписываешься в неё, либо будешь бит. Мамы и папа рядом нет, учителям глубоко до лампочки, и если ты не можешь хоть в чём-то и хоть как-то, то поздравляю, ты извечный клиент больничного крыла или же отработок у завхоза, и что из этого предпочтительнее ещё вопрос. Лично я в основном по первому специализировался. Сказка — она только на один раз. Но для меня она была несколько особенной, специальной. А потому в обход всего и вся меня ещё на первом курсе законопатили в команду по квиддичу.

Это нечто вроде знакомого тебе футбола только на магический лад, а именно в воздухе и на мётлах. Спорт этот весьма травмоопасен и малькам одиннадцати лет от роду там не место, но для меня его лично директор, по спецзаказу разумеется, нашёл. Как следствие, больничное крыло было для меня таким же домом, как и наша общая курсовая спальня, находящаяся в башне нашего факультета. Но да я не о себе, а о Томе Реддле говорил. Поступил, значится, он примерно так же, как я и описал, распределился на Слизерин. В моё время про этот факультет много чего говорили, в основном нехорошего. А если кратко, то там в основном наша аристократия из древнейших и старейших. Все как один с родословными, что колен так на двадцать, а у некоторых и на тридцать потянут. Их ещё священные двадцать восемь называют. Предубеждений там просто уйма, а Том прибыл из приюта. Не знаю уж, что там и как именно было, но к шестнадцати его иначе как высокофункциональным психопатом[1] назвать уже не получалось. Был он не маглорожденным, а полукровкой, рождённым от магла, и, надо признать, весьма красивого. В общем, и рылом, и происхождением он таки вышел. Сумел доказать свою принадлежность к древнейшему и благороднейшему дому Слизерин. После чего негласно начал именоваться наследником оного, но это не точно. Просто я иначе слабо представляю, за чем бы ещё, если не за этим, практически все упомянутые священные двадцать восемь за него вписались-то? Красивая риторика? Увольте, этих детей такому разве что не с пелёнок обучают. Внешность? На наших акул политики посмотри, через одного за страшные, как задница орангутанга. Остаётся только изюминка, эдакая фишечка и наследие Слизерина за неё вполне себе. У него с ними родство через Гонтов по матери. В общем, был он, как говорится, принят ну и пошёл причинять добро и насаждать справедливость. В начале политически а затем уже с физически; что, как и почему, я, честно, не в курсе. Знаю только, что уже в шестнадцать он боялся умереть настолько сильно, что совершил один очень темномагический обряд, суть которого в том, что проводящий в некотором роде таки обретает безсмертие. Плата за него — это разум, разум и рассудок, в общем, кукухой он поехал знатно, а учитывая его план о семичастной душе, что, в свою очередь, означало, что таких обрядов уже в шестнадцать он планировал провести не менее чем семь... В общем, к середине семидесятых он из прогрессивного лидера-консерватора, ратующего за все хорошее, но старое против всего плохого и нового окончательно превратился в обычного маньяка-террориста. Пытки, убийства неугодных — в общем, полный комплект. Политикой там уже и не пахло. Далее я в точности не знаю, когда именно, но директор Хогвартса, отметившийся, кстати, до этого победой над предыдущим Тёмным Лордом, сколотил противоборствующий оному Тёмному Лорду нынешнему Орден. В основном из малолеток лет так пятнадцать, хорошо если двадцати. Они заканчивали школу и, наслушавшись за всё хорошее против всего плохого, вступали в бой с его боевиками и прочей нечестью. Полиция, они же авроры и прочие, сидели на жопе ровно. Я этот момент специально выяснял. Мои родители в этом Ордене состояли, а потому я очень хотел понять, как же так вышло-то, что малолетки, едва молоко на губах обтёршие, в бой идут, а службы соответственные не делают ни хрена. Это как так-то, а всё просто оказалось. В газетах орали про войну, Дамблдор орал про войну, в Хогвартсе нарастала вражда факультетов, коротко и ёмко характеризующаяся как Гриффиндор против Слизерина, остальных прошу пройти в зрительский зал, занимайте места, доставайте попкорн, шоу обещает быть занимательным. Гриффиндор, я не раз слышал, что это диагноз. Кто-то даже придумал мифическое или не очень заболевание, и нарёк его Гриффиндором головного мозга. Основные симптомы: гипертрофированное чувство справедливости на фоне отсутствия чувства самоохрание, эдакий комплекс «я ж герой» и полное отсутствие понимания реалий окружающего этого гриффиндорца мира, того самого что за стенами школы расположен. Всё это росло на факультете махровым цветом, никоим образом не пресекалось, а если посмотреть на составляемое из года в год расписание, так и вовсе культивировалось. Постоянные стычки в коридорах, оскорбления, проклятья в спину. Слизерин в долгу не оставался. Совсем уж явное, конечно же, пресекалось, и в тот момент, когда всё заходило уже чересчур далеко, конечно же, появлялся учитель и, сообщив всем брейк, раздавал отработки, сминал баллы и, если требовалось, велел транспортировать пострадавшего или же пострадавших в больничное крыло. За время своей учёбы не могу вспомнить, чтобы сам он при этой транспортировке присутствовал. Из всего этого следует то, что это кому-то и зачем-то надо, и так как я точно знаю, что именно Дамблдор запрещал персоналу пресекать на корню, то вывод, как говорится, напрашивается сам собой. В общем, от Реддла директор не так уж сильно и отличался. Направленность деятельности немного иная да крестражей нет. Как следствие, мозгами он не тронулся, но психопатом из-за этого быть не переставал. Они ведь — психопаты — очень даже разные, и далеко не всегда их видно. Сидит себе тише воды ниже травы, что и оком думает не понять, а потом бац, и все выгребают.

В передовицах того периода заголовки один другого краше: «Война», «Нападение», «Террор того, кого нельзя называть», так газетчики, а за ними и люди именовали самонарёкшегося Тёмного Лорда Волдеморта. На деле же имело место несколько десятков погромов, большая часть которых проходила по сценарию двух противоборствующих друг другу группировок с той лишь разницей, что одна из сторон, не стесняясь, пытала и убивала, тогда как другая оглушала, и то не всегда. Насколько показательных акций по убиению так называемых маглолюбцев, сиречь оппонентов, на политическом поле значится. Да, жестоко, да, страшно, но это вот ни разу не было войной, война — она совершенно другая, на эту местечковую фигню вообще ни разу не похожая. Всё же что за рамки оного выходило, аврорат, как это ни удивительно, пресекал и всех самых тупых или наоборот слишком умных по камерам рассаживал регулярно.

Так продолжалось вплоть до августа восьмидесятого. Именно тогда этот грозящий таки перетечь во что-то не так чтобы хорошее конфликт получил своё новое направление. Кто, что и как не знаю, но Дамблдор, видимо, решил, что пора бы и честь знать. А заодно следующий акт марлизонского балета анонсировать. Сказано-сделано, и вот один из верных Волдеморту подслушивает ни много ни мало проводившееся в самом занюханном трактире в прилегающей к Хогвартсу деревеньки собеседование — а если точнее, то часть оного — одного из новых преподавателей. Нет бы задуматься, что профессоров, какими бы они ни были, в трактирах не собеседуют, но куда там. Именно в этот момент оный препод ни с того ни с сего начинает изрекать ни много ни мало как самое натуральное пророчество. Как и положено любому из таковых, в нём много воды и ноль конкретики, а если ещё и знаешь его не полностью... В общем, полный, как говорится, писец, и именно он и наступил, так как подслушана была лишь первая его часть и гласила она о том, что некто опасный для Тёмного Лорда родится на исходе седьмого месяца. У кого-то, кто трижды бросал оному Лорду вызов.

Именно это и было доложено вышеуказанному Лорду, и именно это и сподвигло его на действия. На поиски и изведение возможного конкурента. Ни вопроса о том, о седьмом месяце чего именно речь, ни вопроса о том, что именно понимать как вызов. Сказано-сделано, и вот на столе у Лорда список всех младенцев, рождённых в конце июля. Июль ведь седьмой в году? Седьмой, а раз так, то и так сойдёт. Одним из этих детей оказался и я, и именно мне и досталась честь. Около года мои непутёвые родители прятались, а заодно всячески подогревали Тёмного Лорда в том, что это именно они и что это именно я сидящий в своей колыбельке опасен для него ну прямо-таки смертельно. Как итог, аккурат на Хэллоуин в дверь нашего дома, несмотря на все предпринятые родителями меры, постучался этот самый Лорд, сапогом на вылет и Авадой в лоб. По итогу его визита я остался сиротой и был подкинут на порог к магловским родственникам матери, она у меня маглорождённая была. Просто и без затей подкинули на порог в корзинке и с записочкой, мол, племяш осиротел, позаботьтесь. Что, если не это, указывает на как минимум намёки на диагноз, а ведь оставил меня на этом крыльце в морозное — я это узнавал — ноябрьское утро не кто иной, как упомянутый выше директор школы чародейства и волшебства Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор. И не заботило его ни то, что сёстры не общались, ни то, что и Петуния и муж её Вернон магии как огня боятся, ни даже то, что ребёнок, на которого недавно наложили, как это предполагается общественностью, Убивающее проклятие , а оно до этого осечек, если что, не давало, и если маг сказал стать трупом, то трупом ты и становился, ни больницы, ни осмотра — вообще ничего, ах да, и забыть лет так на десять. Ну и шумиху поднять в прессе, чтобы каждая дворовая мышь была в курсе подвига чудо-младенца. Обо мне выпускали книжки, игрушки и просто обсуждали все, кому не лень. Ну а Лорд… А хрен его знает, почему и как именно, и тем не менее он исчез, хотя, учитывая то, что я говорил ранее правильнее, будет сказать не исчез, а затихарился.

Но вот прошло десять лет, и меня стало необходимым вернуть в магический мир. Целый спектакль разыграли. И письма из всех щелей, и магия из каждой подворотни. Когда тебе одиннадцать, то хрен ты чего поймёшь, эффект «вау» и всё с ним связанное. Поход за покупками, паровоз, распределение и, конечно же, знакомство и отваживание полезных и не полезных для мальчика-героя людей. Что бы только этот мальчик в свои одиннадцать-то понимал. А на следующий день в Хогвартсе началось. Из каждого коридора, утюга и так далее. «Смотрите, это он, это Поттер, это, Мальчик, который выжил. Ты видел его шрам? Гарри, а ты помнишь, как убивали твоих папу и маму? А как он выглядел?» Всё это я слышал на протяжении месяцев и даже лет. По нисходящей, естественно, но тем не менее всё было именно так, и это было сущим кошмаром. Я не знал, куда же мне деться; ни в коридоре, ни в спальне, ни на улице — нигде мне не было покоя. Наверное, потому я и сошёлся с теми, с кем сошёлся и делал то, что я делал. А именно семимильными ногами шёл по стопам батяни и боролся со злом. Он начал в шестнадцать, а я, если не считать «выживания в годик», в чуть менее чем в двенадцать. Именно тогда мне впервые подстроили встречу с тем, что осталось от Лорда. Почему подстроили, да потому, что так только в сценарии в кино бывает. Вот только одиннадцать это не тридцать, именно поэтому я искренне, не задавая вопросов, семимильными шагами топал в указанном кем-то там — подозреваю, что, скорее всего, Дамблдором — направлении. Вляпывался в фигню, превозмогал, а когда требовалось, ещё и выживал. Так продолжалось вплоть до шестого курса: то всеобщая любовь, то точно такая же, но уже ненависть. Почти изолированный от любых адекватных контактов и источников информации, я раз за разом сталкивался либо с Томом, либо с несправедливостью этого мира в незнамо какой, но очень высокой степени.

А в конце шестого Дамблдор провернул трюк старика Бена. Помнишь, когда мы четвёртый эпизод смотрели, я сказал тебе, что дальше можно уже не смотреть, так как оголтелый светлый фанатик уже полностью готов и сюжет в сущности своей понятен. Он будет превозмогать, а в конце либо победит, либо пафосно сдохнет, но всё равно победит, так как не победа его в сценарии предусмотрена. В общем, я эту схему на себе лично проверил и говорю, работает без отказное что в фильме что в реальности. Наивный, но сильный духом герой, роковые обстоятельства, вовремя откинувшийся наставник и всё — борец за все хорошее против всего плохого готов.

Очухался я после этого только через год, и то скорее случайно, подозреваю, что выживание моё таки не планировалось. Два раза Убивающее проклятье осечку не даёт. Но нет, дало. Я реально не знаю, что именно со мной не так, а может быть, не так не со мной, а с Томом. Есть версия, что так как для применения Убивающего заклинания кровь из носу необходимо желание именно убить... В общем, думается мне, что именно меня Том убывать-то и не желал. Два раза пробовал и дважды лежал по полной, и ведь я что в первый, что во второй разы не сопротивлялся. В первый по малолетству, а во второй потому как жить уже не хотел. Защита там, сила неведомая и прочий бред, о котором мне годами вещал Дамблдор и иже с ним его дружки-соратники… Скорее всего, чушь всё полная и Том просто не желал моей смерти или желал, но недостаточно сильно, и так как Убивающее комне применял только и исключительно он… Как итог, я жив, а он немножечко нет, не помогли ему ни ритуалы, ни иные ухищрения — ничто ни спасло. А на следующий день я увидел газету. Простая, аналог нашего «Таймс». И будто бы переклинило, я моментально прозрел. Было чертовски больно, и тем не менее я буквально вмиг осознал, что всё вокруг ложь, что не было войны. Что просто один сумасшедший под конец социопат столкнулся с другим себе же подобным, а остальные просто и неприкрыто делили власть. И не заботило никого ни равенство, ни братство, ни что-либо ещё, простая в своей формуле, как кирпич, истина: тебя, Гарри использовали, а использовав, вот не факт, что не уберут. Делиться ведь очень не хочется. В общем, я не стал ждать, да и, если честно, тогда я об этом ещё не думал. Просто не хотел оставаться в этом полном лжи ни хрена не сказочном мире. Сбежал, спрятался, а затем, помаленечку оклемавшись, взялся за ум. Поступил в колледж, выбрал профессию, ну а дальше ты и так все знаешь, — на одном дыхании закончил этот до невозможности странный монолог-пересказ Гарри. Просто выдал на-гора и не ждал того, что кто-нибудь что бы то ни было ему ответит. Примерно через пять минут тихо щёлкнула пассажирская дверь, на что он практически никак не отреагировал, полностью поглощённый своими мыслями. Только где-то внутри сжался тугой комок ожидания того, что больше он её никогда не увидит, а если и увидит, то будет это дежурные привет-пока и не более.

[1] Высокофункциональный социопат- это человек игнорирующий законы общества, и сознательно причиняющий вред окружающим его людям. Психопатия- это врождённое расстройство личностью, связанное с нарушением развития мозга, и возникающее на генетическом уровне. Социопат таким стал, Психопат таким рождён.

Ночь и весь последовавший за ней день для Элизабет прошли в раздумьях, несколько раз порывалась позвонить, но, когда решилась, на том конце никто так и не ответил. А утром понедельника она узнала о том, что их извечный трудоголик Поттер, тот самый, кого в отпуск администрация выпирала практически насильно и под угрозой навесить на него либо толпу пороху не нюхавших, но уже заочно обожающих его интернов, либо обещало услать на какую бы то ни было очень важную, но безполезную конференцию, проходящую где-нибудь там, где есть море и солнце, всё что угодно лишь бы только избежать административных проблем.

Ни того, ни другого Поттер не любил и потому немедленно, то есть на месте расписывался в соответствующей ведомости, и на следующие когда одну, а когда и две недели пропадал бес его знает где. Главное, что в госпитале его не было и что галочка в положенной ведомости стоит. И вот этот самый практически не изгоняемый с рабочего места Поттер пришёл в административный и сам добровольно написал заявление на отгул. Администратор-делопроизводитель перекрестилась, выписала ему безсрочный, но на неделю и, оповестив, кого требуется, поставила столь необходимую им всем галочку. На этот год вопрос с трудоголизмом отдельного профессора закрылся без эксцессов. Именно об этом и судачили в ординаторской, когда её порог пересекла пришедшая на работу Элизабет. Как же новость года: его светлость Поттер и добровольно в отпуск законопатился, это ли не чудо? Участвовать в обсуждении Элизабет не хотелось, да и настроение было так себе, как следствие, разогнала всех по местам и, с грустью взглянув на холодильник, направилась к себе.

Возвращения блудного нейрохирурга пришлось ждать практически неделю, за это время Элизабет не только не один раз всё обдумала, но также успела съездить к нему на квартиру и убедиться в том, что в оной Поттера нет. После этого оставалось только и исключительно ждать по вечерам, заедая это форменное свинство мороженным. На четвёртые сутки он попросту нашёлся на парковке. Едва успела заехать, а он вот он из машины выходит. Первым желанием было отловить и немедленно отчитать, но наличие на парковке камер видеонаблюдения скорректировало этот порыв, и разговор по душам был отложен до лучшего момента. И оный, разумеется, настал. Вторая половина дня, обход завершён и утренняя плановая тоже, у Поттера, судя по графику, и вовсе ничего нет, но да не удивительно, он же вроде бы как в отпуске находится. Убедиться в его наличии было несложно, просто спросила на сестринском посту. И, тут же поблагодарив, направилась на разборки. Тихо, не привлекая внимания, постучала в дверь, и с той стороны ответили: «Войдите». Скорее всего, он просто не ожидал, даже голову не поднял от заинтересовавшего его, судя по всему, материала.

— Где был? —поинтересовалась она спустя примерно минуту, за которую успела оценить его внешний вид, а также отсутствие характерных для длительного запоя признаков. Это, признаться, порадовало, так как нехарактерное для друга поведение она в итоге списала именно на это. Отец тоже иногда поддавал, и каждый раз это случалось, когда происходило что-нибудь и в самом деле эдакое, а ведь кардиолога с тридцатилетним стажем работы мало что может выбить из колеи.

— Дома, — меланхолично ответил Гарри и, всё-таки оторвавшись от заинтересовавшей его статьи, посмотрел на визитёра. Та гамма эмоций, что проявилась на его лице за те краткие секунды, пока он наконец не взял себя в руки, была как минимум познавательной. Особенно в свете вчерашнего разговора с матерью. Не менее известная чем отец-кардиолог, врач-психотерапевт Мелания Росс, пришлось повертеться, потому как и жжётся, и совет нужен, но в итоге мама всё поняла и в свете её слов его реакции были весьма показательными.

— Я… не…

— Не ожидал? Странно, я вроде бы не говорила «нет». Нет, определенно не говорила, про подумать было, да. Но да что ещё можно было сказать? Ты замолк и явно ушёл в себя, и так как возвращаться был не намерен, то попросту не оставил мне выбора. Я не психолог, за этим к моей матери надо. И да, я, чёрт возьми, испугалась. А что как скажу не то, а ты возьмёшь и глупость какую вытворишь.

— Прости, я не хотел тебя обидеть, просто я…

— Что просто? Говори уже, потому как твоё жалкое блеяние мне мало интересно. Что именно просто? Я, между прочим, волновалась, звонила, даже домой к тебе ездила, ты автоответчик вообще проверяешь? И всё, что ты можешь после четырёх дней проведённых черт знает где, это то, что ты был дома? Будь добр, не ври, там тебя точно не было.

— У меня несколько домов, есть ещё один на площади Гриммо, только он…

— Что — он, боже милостивый, Гарри, что — он? Где ты, мать твою, был, какого, мать твою, хрена?!!!

— Пожалуйста, не злись, и маму мою не обижай, я и так её практически не помню, а то, что помню, стараюсь забыть вот уже девятнадцать лет как…

— Прости. Я не хотела честно, просто… — пошла на попятную понявшая, что вот-вот перегнёт, Элизабет — ты, ты… это было нечестно, сначала выдал такое, что и под крэком-то не придумаешь, а затем взял и исчез, и ладно бы это было в твоём стиле, но нет, Поттер и отгул, сказал бы кто иной — не поверила бы.

— Я просто боялся подходить к пациентам…

— Так и скажи, что меня увидеть ты боялся, не прикрывайся детьми, они тут точно ни при чём. Никогда бы не подумала, что ты и трус.

— Я этого не говорил, и я не трус, я маг, и маг сильный. А магия — это в первую очередь желание, состояние души, если хочешь, и когда на ней до того паршиво… Никто не знает, понимаешь, вообще никто. Может, и не было бы ничего, а может, а может… Да много чего может, я в детстве на эмоциях много чего магичил. Училке волосы перекашивал, на крышу школы залетал. Да много чего делал, так что в общем...

— Ясно, ладно, тебе лучше знать, прости, согласна, но только в этом. Ты, чёрт возьми, вполне мог ответить. Звонок, записка, письмо, наконец, и не надо мне, что интернета не было, не верю.

— Но на Гриммо его и вправду нет, там даже электричества и того не имеется.

— Прости?

— Ну считается что вроде бы как магия и техника несовместимы. Это не совсем так, и на деле надо просто по уму, но ремонта я там так и не сделал, там Кричер живёт, боюсь, что он всего этого попросту не потянет.

— Кричер, прости, это кто?

— Это… М-м-м-м, ну это мой домовик, точнее, он не совсем мой, он блэковский. Но так как их никого уже не осталось, то он мой, мне его и дом крёстный завещал.

— Ладно, позже покажешь, признавайся, пил?

— Нет.

— Что — нет?

— Да не пил я, Лиз, ты же знаешь: я кроме газировки из магазина за углом…

— Ну наконец-то, вернулся, фух, и чтоб больше не пугал, ты меня понял?

— Понял, но я… хотя нет, не понял, ты это сейчас, я это, я же…

— Да ты же, ты же… болван, немножко балагур, очевидный трудоголик, хотя с этим я тоже разберусь. А пока — пока изволь подняться подойти и поцеловать свою девушку. Наглый ты засранец.

Остаток рабочего дня плавно перетёк в вечерние посиделки и демонстрацию магии. Как в детстве, в школе: вначале Люмос, затем Акцио, Левиоса, немного трансфигурации в промежутке поедали откуда не возьмись появившееся мороженое. Сливочное с фисташками, оно просто возникло на столике у дивана, две, к изумлению Элизабет, хрустальные креманки с серебряными ложками с гравировкой. Вкусное, и откуда только появилось? Гарри не сознался, промямлил только что-то про эльфа, и, мол, Кричер принёс. Увидеть этого Кричера так и не удалось, но Элизабет всё равно поблагодарила его за проявленную заботу. Опустевшие креманки отправились в раковину, и Элизабет уже хотела было помочь, но Гарри её остановил.

— Не стоит, я лучше тебе кое-что покажу, помнится, ты удивлялась, что у меня, холостяка, кругом всё чистое, вот сейчас и покажу, почему. — С этими словами Гарри ткнул своей палочкой в сторону раковины и спокойно произнёс: — Lavacte. — В тот же миг губка для посуды подлетела к находящемуся поодаль от неё дозатору мыла и, получив порцию, принялась натирать самостоятельно поднявшиеся в воздух креманки и всё то, что находилось в раковине. По прошествии минуты изумлённая Элизабет пронаблюдала за тем, как перелетевшая во вторую часть мойки креманка самостоятельно ополоснулась и запарковалась на свободном месте в сушилке. Спустя ещё несколько секунд то же самое проделала и вторая, а за ней последовали ложки, чашки и прочее. Всё это продолжалось до тех пор, пока в раковине не закончилась посуда. Как только это произошло, губка так же самостоятельно ополоснулась, после чего вернулась на прежнее своё место.

— Ого, — только и смогла протянуть поражённая увиденным девушка, — а с окнами так можно?

— Вполне, только заклинание другое, clineris. Работает на любых стеклянных поверхностях. Окна, зеркала, витрины. Всё, что из стекла и не посуда. На посуде плохо, я пробовал.

— Боже, это… это божественно, нет, это просто фантастика, Гарри, ты сам то хоть понимаешь, насколько это гениально?

— В некотором роде, на самом деле, в этом и есть те немногие отличия магов, так сказать, чистокровных от магов маглорождённых. Первые впитывают всё это с молоком матери. Для них норма не подойти за книгой к шкафу, но призвать её при помощи Акцио. Многие из них, кстати, совершенно не умеют готовить. Да и вообще к так таковой жизни не приспособлены. Эдакие дети с золотой ложкой. Только вместо ложки палочка. Отобрать оную, и всё — абсолютный ноль. ни за себя постоять, ни денег заработать. Я, как ты понимаешь, не такой. Чистокровные снобы пренебрежительно зовут полукровкой, то бишь мать у меня типа магла. Вот только это не так, я специально проверил. В книгах чётко указано, что полукровка — это дитя мага и немага или же волшебного существа. Такое тоже бывает, у нас преподавателем по заклинаниям наполовину гоблин был. И нет, даже не спрашивай, как они там и что. Не знаю и знать не хочу. Учитель он хороший, и уроки его я любил, но на этом и всё. Из этого правила также есть исключения. Вейлы, к примеру. Если родилась девочка и мать её вейла, то девочка тоже вейла. Не бывает наполовину вейлы, на четверть вейлы и так далее. Ты можешь сколько угодно говорить, что да у меня бабушка… Если у неё была дочь и ты её дочь, то ты вейла. Если же рождается мальчик, то он вейлорожденный, обычно такие женятся опять-таки на вейлах, на магах очень редко, но если всё-так, то его сын будет половина, четверть и так далее. А вот дочка родится, и опять-таки вейла. Но только в первом поколении. Далее наследие начинает помаленьку угасать. Я одну такую семью знаю. Ох и снобы, да и с принципами у них. Но красавчики. Отец моего сокурсника на одну четвертую, то есть он внук вейлорождённого, так краше него в магмире Англии и не сыщешь, лицом что надо, жаль, что мозги и характер подкачали. Сын тоже из этой серии, хотя и не так элегантен, как папаня. Гавнюк гавнюком, но таки красивый, зараза. Что же до ребёнка, родившегося от маглорождённой, то тут два сценария. Первый самый распространённый — она вышла за мага без родословной. То есть тоже первое или же второе колено. Малыш, соответственно, чистокровный в первом колене, то есть так называемая новая кровь. И второй — это если выйти за мага с родословной, у меня, к примеру, именно так. Мама моя, Лили Эванс, маглорождённая. Отец, Джеймс Карлус Поттер, чистокровный в двадцать каком-то там колене, Сириус, крестный мой, как-то раз напился и лекцию прочитал. Как следствие, я также двадцать плюс какое-то колено Поттер. Чистокровный маг и все права и привилегии имею. Но это по науке. На практике же книжки умные читать — это западло, и ,как следствие, всё смешано-перемешано. Кому надо, те знают, а остальным и так хорошо. Несут чушь направо-налево и выхаживают с гордо поднятой головой. Ты, мол, чистый, а ты, мол, нет.

— Расизмом попахивает.

— Согласен, и тем не менее я ведь тебе уже рассказывал. Это и есть разница между тёмными и так называемыми светлыми. Тёмные, они как бы так по мягче, радикальные снобы, вот. Засилье маглокровок и прочее омрачающее их существование непотребство. Светлые — это на самом деле те, которые не тёмные, то есть ни мордой, ни рылом не вышли. Маглорождённые, полукровки и прочие ни фига не именитые. Ни домов, ни мэноров, зато гонору. Как пример, организованное моей бывшей школьной подругой общество ГАВНЭ. И не смейся, название не я придумал. Она так пыталась домовых эльфов освобождать. Они, видите ли, в рабстве, страдают и вообще это неправильно. Началось всё с того, что она узнала про Добби, но там и вправду всё плохо было. Он, Добби в смысле, был домовиком Малфоев. И относились они к нему… в общем, жалкое было зрелище, но это всё равно как если по одному бомжу судить всех жителей города. Ведь то, что кто-то один или даже не один разорился вовсе не значит, что все живущие в этом городе бомжи и нищеброды. Так и здесь, в Хогвартсе, к примеру, самая большая колония этих существ в Британии, и на Добби они не так уж и похожи. Руки, ноги, голова, одежда и повадки вообще другие. Её это не смутило, нет бы книжки умные почитать, но нет, куда нам, вперёд, на баррикады. Как итог, домовики отказывались убираться в наших помещениях, так как она везде одежду специально для них раскладывала. А для них нет большего оскорбления, да и вообще одежда — это смерть. Они ведь, домовики, по сути, симбионты, и без волшебника или волшебного на худой конец дома им никуда, смерть. Помню я как-то на кухню зашёл, так они мне всем скопом жаловаться. Великий, мол, Поттер защити от безпредела. В итоге я договорился с Добби, и он всё, что она раскладывала, себе забирал. Ему было побоку, он и так двинулся так, что хуже не было, а остальные его сородичи успокоились. Правда, когда Герми узнала, ругалась долго.

— Однако, столько всего интересного, и жизни всё узнать не хватит.

— Не хватит, это точно, да и нужно ли? Я вот, как и говорил, работы не чураюсь, могу сам себе и приготовить, и помыть, и убрать. Магией оно, ясное дело, проще, но и вот это вот маленькое «но». Маги — они же нередко до абсурда доходят. Ты вот представь, международное спортивное мероприятие. Сотни тысяч магов со всего мира, безопасность там, все дела. И полицейские, бегающие по лагерю болельщиков с увещеваниями, что, мол, пусть и в магловской, но тем не менее ночной сорочке по улицам не ходят. Я не шучу, сам видел, тот маг заявлял, что он её у маглов купил, и плевать ему, что это для сна, раз у маглов, значит, замаскировался. Я такое не раз и не два видел. И что смешно, они же почти так же, как мы ходят. Мантию снять, и вместо студента Хогвартса перед тобой обычный школяр. Рубашка, жилетка форменная, брюки, ботинки, у девочек юбка и туфли соответственно. И на фоне этого ночная сорочка. Я, честное слово, так и не понял, почему у себя дома они одеваются нормально, а как к маглам за какой-нибудь потребностью, так обязательно клоунада, главное, чтобы в магловском магазине купленная.

— Прости…

— Угу, так в общем и живём, точнее живут, они, а я… я не сними, я отдельно, потому как не по пути.

— Да, ты рассказывал, и вообще давай не будем о грустном, лучше покажи что-нибудь интересное, у тебя есть я знаю.

— Интересное, хм… а может, да, точно, думаю, тебе понравится. Я ведь говорил, что в школе играл в квиддич?

— Да, ты сказал, что это как футбол.

— Ага, только на мётлах, ну, и в общем... Кричер, тащи мою «Молнию». — Пара секунд, хлопок, и перед Гарри материализовалась весьма элегантного вида метла. Было видно, что за ней регулярно ухаживают, полируют, ну, и по прямому назначению, судя по её виду, ни разу так и не использовали. Все прутики один к одному, ни царапинки. — Вот, познакомься, это моя «Молния», девятнадцать лет назад это был натуральный спорткар среди мётел. Самая быстрая в мире, самая… в общем, круче неё ещё несколько лет ничего не было. Затем скандинавы выпустили «Слейпнир», но он вообще для безбашенных — никаких тормозов и управление аж по шестнадцати векторам. У моей «Молнии» их всего десять. Что сейчас, честно, не знаю, а то, что надраенная, так это я пока в отгуле… В общем, стресс таким вот образом снимал.

— И как же на ней летать-то? Прости, конечно, но нигде не жмёт, ничего не отсидел?

— Хороший вопрос, и нет, не отсидел. Там заклинание специальное, что-то на манер седла. Пока не сядешь, не поймёшь.

— Хм, а ты не мог бы…

— Показать? Да легко, летать, правда, не проси тут банально негде, а в городе… статут, все дела, — произнёс Гарри и, решив произвести впечатление, не стал осёдлывать метлу с руки, как это делают все игроки, а опустил её на пол и прямо как на первом уроке, протянув руку, властным, как и учила когда-то мадам Трюк, голосом скомандовал: — Вверх! — Один неимоверно краткий миг, и идеально отполированное метловище само легло в протянутую над ним ладонь. — Обычно профессиональные игроки так не делают, мы взлетаем с руки, но для тебя, как на уроке. Как видишь, команда «вверх» даёт метле указание подняться на уровень руки своего владельца. Далее надо перекинуть ногу, ну примерно как-то вот так, — пояснил параллельно весьма ловко оседлавший метловище Поттер. — ну и, собственно, отрыв, повторю. Я делаю, как на уроке, и игроки в квиддич так никогда не сделают. Выход на стадион находится на уровне приблизительно четвёртого-пятого этажа, и мы просто с руки осёдлываем метлу и вылетаем на поле, — принялся объяснять завивший примерно в метре от земли Гарри. При этом его ноги были поджаты так, как если бы опирались на невидимые стремена или чтобы то ни было им подобное. Тонюсенькая для его габаритов метла и тем не менее держалась Гарри идеально и совершенно непринуждённо, удерживая баланс. Смотря на него, можно было подумать, будто он в буквальном смысле вот так и родился.

— Смотришься великолепно, и у тебя очень хороший баланс.

— Ты не первая, кто это говорит. В Хогвартсе мне по этой теме все уши прожужжали, особенно на первом. Даже декан, и та отменилась. А заодно рассказала, что мой отец, оказывается, тоже летал, только он на позиции охотника был, я же за ловца играл. Охотник — он, если кратко, как центрфорвард в футболе. Главный в атаке и почти все голы забивает. Ловец же — это совсем не то. Моя задача — это отыскать затерявшийся где-то на поле золотой мячик с крылышками. Размерами он с грецкий орех. Летает очень быстро, а потому и ловец носится на поле либо на «Молнии», либо на чем-то на неё похожем. В любом случае он всегда самый манёвренный и самый быстрый. У меня, кстати, дома на Гриммо есть один такой мячик, он старый и сломанный, я его на первом матче поймал так, что он уже практически выдохся. Но крылышками всё ещё подёргивает, если захочешь принесу, покажу.

— Конечно, в смысле обязательно покажи, интересно же. Полетать тоже было бы интересно, но если честно, то страшно немного, никак не пойму, как ты на это держишься то.

— Полетать, прости, пока не предлагаю, в квартире неудобно, да и опасно. У неё рывок с места будь здоров. Если не передумаешь, то я попозже что-нибудь семейное приобрету, и тогда, если сядешь у меня за спиной, то это по идее сработает, я активирую и то, что ты не колдуешь, никак не скажется.

— Эм… благодарю, я как-то не очень уверенна, — немного смутившись его словам, ответила никак не ожидавшая каких бы то ни было разговоров о семье Элизабет — но за предложение спасибо, может быть позже, — как можно вежливее отказалась от неожиданно посетившей любимого идеи Элизабет. То, как горели его глаза, было видно, что если и есть что-либо, способное увлечь его, помимо работы, то это, судя по всему, полёты. «Что ж, будем учитывать, чай не мерзость какая», — мысленно поставила себе зарубку Элизабет и, дождавшись, пока не так чтобы с охотой её столь неожиданно оказавшийся магическим герой приземлится, утащила оного в комнату.

Пролетело три месяца, уже весь госпиталь так или иначе ставки делает. Тотализатор целый, как же такое-то действо и пропустить. Ставили вообще на всё, влюблённый Поттер — это ведь нечто. То холодильник мороженым забьёт, то ещё чего не менее смешное отчебучит. Неделю назад, к примеру, узнать бы ещё как, перекрасил Тревору его седан. Розовый такой стал, миленький, и всё потому, что оный Тревор посмел к его Лиз подкатывать, на свидание дурак приглашал. Королева сердец его, естественно, послала, а вечером все увидели розовый сидан. Был красивый, черный, новёхонький, неделю как купленный. Стал розовый и миленький, и, что самое ужасное, никого это не волновало, и даже в техпаспорте и том указывалось, что розовый. В общем, скандал был знатнейший, и вроде бы как понятно же, что было-то по-другому, а ты пойди докажи. Что по документам, что по факту розовый, и живи с этим как хочешь. Бедолага так орал, чуть в дурку не заехал, а народ ржёт, ибо весело же. Узнавшая об этой через сутки Элизабет любимого едва не прибила, исправить, правда, так и не заставила, да и не вышло бы, так как заклинал машину Гарри от души и, что называется, на совесть. В общем, отмене сие колдунство не так чтобы подлежало, только кузов менять, но тут дешевле машину новую уже покупать. Так целый месяц и ездил болезный, пока не продал и не купил себе новую, но на парковке госпиталя более не оставлял. Плевать, что бесплатная, на соседней платной за почти пятьсот фунтов в месяц парковался и даже так от каждого чиха вздрагивал, а первые пару недель ещё и проверять бегал.

Такие вот происшествия нет-нет да и сотрясали сонное царство рабочей обстановки отдельно взятого госпиталя. Правда, надо признать, что выходка с авто была единичной и в остальное было не столь резонансными. Шкафчик там не открывается, только фонкой ломать. Ботинки к полу приклеются ну и так по мелочи. И так как каждый раз этому предшествовало что-либо происшедшее с королевой кардиологии, то все и вся знали кто, но доказать было нереально. В общем, жертвы страдали и мотали на ус, а более сознательная часть персонала гадала за новую пакость да ставки делала. Элизабет по началу не понимала, потом пыталась прекратить, а когда отчаялась, смирилась и сама в тотализаторе одна из первых участие принимала, да ещё и идеи проказнику подкидывала. Нечестно скажите, а вот и нет, ибо нефиг, а то повадились тут с цветами да конфетами.

Так и летело время, число умников поубавилось, и веселье потихонечку пошло на убыль. Старички перевелись, затихорились, а молодняк ещё не прибыл, вот только словно бы вышедший из некоего подобия спячки Поттер уже пообещал, что если что, то он не подведёт. Обещал он, естественно, Элизабет, так как ей то вроде бы как можно, ну по крайней мере теоретически. Юридически при этом очень даже и нет, так как писавший статут в этом вопросе был неумолим и сначала свадьба, а потом подарочек и никак иначе. Вот только по факту все, кроме совсем уж замшелых, на эту норму чихать хотели и, дабы не устраивать себе весёлую жизнь, признавались так или иначе заранее ну или же пару искали себе среди магов. Последнее, естественно, было наиболее частым, но да и властям магмира давно и надёжно похрену. И пока ты не выдашь чего-нибудь ну совсем уж прям эдакого, сиречь не попадёшься, чихать им на всё. Правила эти Гарри знал, уважал и всячески соблюдал. А потому ни разу не делал ничего такого, что не можно было бы объяснить простой немагической проказой. Машина не в счёт, да и там он подстраховался и в итоге получилось так, как если бы бедолага из урологии крышей поехал. Номер на тачке его, в правах, техпаспорте и вообще везде цвет также изменился на розовый. Как говорится, не кладите все яйца в одну корзину. А то что в базе данных черный, так опечатка же. И сам себе кто-то там злой буратино. Остальное же и вовсе внимания "сильных" мира сего не стоило, ну прячется маг от камер под мантией, ну вскрывает он шкафчик недальновидного коллеги Алохоморой. Саму проказу Гарри выполнял чисто по-магловски. У шкафчика, к примеру, банально заменил замок на соседский. Просто местами поменял, делов-то. Обувь неизменно приклеивал обыкновенным суперклеем. За всем этим как-то совершенно незаметно пролетело лето и подкрался очередной вот уже тридцать третий в его жизни октябрь. До Хэллоуина не дотянули всего ничего, и Элизабет, уже недели две как ходящая вокруг да около, наконец-таки пригласила знакомиться.

Знакомство с родителями любимой — это и есть на деле самое сложное, и горе тому, кто этого не понял. Чего только не бывает и как только родители — а в особенности отцы — не творят. Деточка-дочушка, а ты, поганец, куда полез, кровиночка моя маленькая. Неизбывно и до бесконечности. Элизабет, правда, уверяла, что Гарри не прав, что папа у неё просто супер и вообще бояться нечего, потому как она так сказала.

К вечеру готовился как на войну, даже рубашку из Т&Т надел, продавцы в своём буклете уверяли, что она не испачкается и вообще в свежести не потеряет, дабы не ударить в грязь лицом. В общем, одевался Гарри как на войну, то есть на свецкий раут. Фрак разве что не нацепил, ограничился модным ныне пиджаком и галстук не надел, не по нутру ему было, сразу святочный бал вспоминался.

Тридцатое октября, почти что День Всех Святых и он же в более узком кругу Самайн. Ну право же дело, что могло бы пойти не так, вот только если ты Гарри Поттер... Как следствие, нервничал молодой человек ещё с утра. Несколько раз пытался пригладить причёску, но в конце решил, что и так пойдёт, как раз перед стуком в дверь успел. Сели в машину и по навигатору доехали до места назначения. Уютный пригород Лондона, очень похожий на тот, в котором он сам когда-то вырос, но более респектабельный, классом повыше. Но да и сравнивать Тисовую четыре и Парковую шестнадцать было не слишком уместно. Через дорогу начинается парк, наверное, поэтому и Парковая, а может, ещё по чему, неважно. По крыше машины немилосердно лупил дождь, хотя по прогнозу ничего подобного не было. Тяжело вздохнув, Гарри открыл дверь и, как и положено безстрашному рыцарю, выбрался из машины. Раскрыл зонт и, обойдя спереди, подал руку в уже открывшуюся пассажирскую дверь. До крыльца, можно сказать, практически бежали. Дорожки не видно, всё в воде, но вот вожделенное крыльцо укрыло их обоих от льющегося с небес потока. И пока совершенно по-магловски отряхивающийся Гарри вновь попытался привести себя в хоть какой бы то ни было порядок, Элизабет нажала на звонок, тем предупреждая родителей о том, что они пришли. Понятное дело, что мистер и миссис Росс были предупреждены заранее. Но вот они оказались в прихожей. Оказавшийся чуть в переди Гарри успел принять немного намокший плащ Элизабет и теперь искал куда бы его пристроить. Именно в этот момент в дверях и появился мистер Росс, леди немного запаздывала. Но да женщинам простительно. Вот только то, что произошло дальше, было совершенно неожиданно. Секунд, быть может, пять мужчина смотрел на неуверенно улыбающегося мужчину, было в его облике что-то неуловимо знакомое, болезненное и давящее. Полыхнуло совершенно неожиданно ярость, просто бешенство, но пожилой врач человеком был интеллигентным и попытался сдержаться. Подошла Мелания и включила забытый всей компанией свет, миг вспышки и наконец узнавание, и перед пожилым врачом, как наяву, оказался аврор Поттер, сухим голосом сообщавший о гибели доченьки. Полный равнодушия, едва заметно улыбающийся чему-то своему от его задания далёкому, аврору явно не было дела до их горя, возможно, спешил домрой, а может быть, ещё что, неважно. Важно то, что снова, как и много лет до, он стоял перед доктором, стоял и едва заметно улыбался. И сейчас, не увидев в первый момент Лиззи, ослеплённый резанувшей по уже привыкшим к полутьме глазам вспышкой зажёгшегося в прихожей света, доктор Росс почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Не желая услышать о гибели своего ребёнка вновь, он закричал раньше, чем понял:

— Не смей открывать рот! Тварь, сволочь, убийца! Вон отсюда! Вон!

Гарри почти не осознано, можно сказать рефлекторно, на инстинктах, вбитых ещё в детстве, отметил, как изменяется лицо отца Элизабет. Как на нём появляется непонятно как возможное узнавание, а потом и ненависть. Понять, чем именно мог вызвать подобное так и не успел, эта ненависть… возможно, доктор Росс мог знать кого-то; кого, Гарри, не спас, быть может, кого-то из погибших в битве за Хогвартс. Быть может, где-то ещё, это неважно, он виноват, он не спас, не защитил слишком поздно выполнил то, для чего он был рождён, но даже это и то по правильному не сумел. Он ведь живой, они нет, а он да. Две Авады и всё нипочём, остальным и меньшего хватало. Все краски померкли в один растянутый неимоверно короткий миг. Он вновь оказался там, где лежали все те, кого он не спас… Перед глазами встали ряды тел, плачущие матери, панихида у мемориала. Они все будто показывали на него пальцем: «Это ты, ты виноват!» — отдавалось где-то в глубине. Грустная, будто бы неживая улыбка тронула губы, механически развернулся и, будто бы робот или же подвергшийся неумелому Империо, сделал несколько шагов наружу, сбежал по крыльцу, оказываясь под дождём, голосов стало больше, они выли, заливались слезами, спрашивали, звали его, хотели знать, как он посмел, как он посмел выжить? Почему их нет, почему они, дети, не вернулись домой, а он живёт, дышит, любит? Они звучали громким переходящим в какофонию едва различимых звуков хором, перешедшим на надрывный набат. О том, что схватился за голову и со сдавленным стоном падает на залитую водой траву аккуратно подстриженного газона, Гарри не знал. Вдали послышался гудок Хогвартс-экспресса. Поезд будто звал его, приветливо обещая весёлую и, может быть, даже в какой-то степени спокойную поездку, и Гарри шагнул вперёд, на платформу. А в реальном мире на глазах ничего не понимающей Элизабет на заливаемую потоками воды лужайку безумно медленно падал её любимый.

Он снова оказался на вокзале Кингс-Кросс, но на этот раз там было совершенно пусто. Не было ни Дамблдора, ни даже огрызка Тома, что в прошлый раз корчился под одной из лавок. Тишина, лишь медленно и совершенно безшумно подъезжающий к перрону знакомый по школьным годам экспресс. Когда-то он приносил счастье, надежду, затем избавление, а под конец обречённость апатию и уныние. Что будет сейчас, Гарри не знал, не знал, да и не хотел знать, он попросту недостоин этого самого знать. Да и зачем бы ему?

Так и сидел, дисциплинированно дожидаясь полной остановки прибывающего поезда, но вот тот натужно дрогнул и наконец встал. Признаться, Гарри никогда не думал, что это происходит так долго, непозволительно, как ему теперь показалось, медленно. «Тоже мне, экспресс», — подумал Гарри и на миг поймал себя на том, что не очень-то и хочет, не хочет садиться, но миг прошёл, и он, как и много раз до этого, поднялся и направился к приветливо распахнутым дверям одного из вагонов. Уже собирался занести ногу на ступеньку, как откуда-то сзади сдавлено и приглушённо послышался чей-то зов. Что-то или же всё-таки кто-то звал его, просил не уходить. Этот голос был то чётким, то приглушенным, словно бы испорченный станционный репродуктор, вещающий о предстоящем маршруте и станциях ожидающихся на пути. Только в этот раз его использовали не по прямому его назначению. Совершенно неожиданно стало любопытно, кто бы это мог быть. Кто оказался столь храбрым или же, наоборот, недальновидным и безрассудным, что ради этой сейчас казавшейся ему не слишком уместной шутки пробрался в вокзальную радиорубку. На миг юноша вновь обернулся и посмотрел на вмиг будто бы потерявший всю свою привлекательность экспресс. Интерес узнать личность хулигана пересилил. Гриффиндорец он или нет?А экспресс, а что экспресс, время отправления ещё не пришло. Развернулся и внезапно с удивлением понял, что голос говорившего принадлежал Элизабет, это было странно, и на его Лиз совсем не похоже. Хулиганить это вовсе не про неё. Скорее уж это к нему и тем не менее здесь и сейчас именно она непонятно зачем просила его вернуться и не делать чего-то. Чего именно, было не разобрать, именно в этот момент голос вновь и вновь становился нечётким слова — неразборчивыми, оставалось только одно имя. Гарри, его имя, так назвала его мама и сейчас его вновь зовут — куда и зачем было уже неважно. Важным было только имя, его имя и то, что его зовут. Он ведь гриффиндорец, а Гриффиндор своих не бросает, и если кто-то зовёт, то надо обязательно идти. «А что, если ей нужна помощь? Вдруг она попала в беду?» — шальная мысль, будто бы выстрел, пронзила самое сердце, и окончательно забывший о совершенно поблёкшем за его спиной экспрессе мужчина бросился к выходу.

На то, чтобы просто отмереть, потребовалось с десяток секунд. Десяток мучительных в своём постепенно приходящем вместе с их истечением пониманием, и нет, она так и не поняла, просто бросилась по ступеням вниз, туда, где несколькими секундами ранее столь неожиданно отреагировавший на не менее неожиданные действия отца любимый упал. Лицом вниз, в воду и грязь. «Он может банально захлебнуться», — стрельнула где-то на задворке сознания, но стоило оказаться рядом, как это было уже неважным. Любимый не дышал, а проверка пульса показала полное его отсутствие. Краткий невообразимо короткий миг паники, и дипломированный врач-кардиолог уже принялась за СЛР[1]*, руки сами встали в позицию и словно по учебнику: пятнадцать один, пятнадцать один.

— Папа, да помоги же ты, — в отчаянии закричала понимающая, что одна попросту не справится, Элизабет. Подействовало, и наконец отмерший пожилой кардиолог также сбежал вниз. Здесь и сейчас перед ним не было никакого Поттера. Был только лишь нуждающийся в его помощи пациент, не больше и не меньше. На двоих спустя примерно три минуты им таки удалось, и лежащий на траве мужчина, судорожно дёрнувшись, вздохнул. Лишь в этот миг не позволявшая себе до этого эмоций девушка позволила им вырваться, ласково погладила любимого по волосам и с облегчением прошептала ему практически на ухо:

— Живи, ты должен жить. — Во время реанимации всё это было лишним, мешающим, и лишь с приходом отца она время от времени прерывалась и звала его, параллельно прикладывая ухо к груди в надежде услышать такое знакомое по их вечерним посиделкам мерное почти убаюкивающее в такие моменты биение. Только после этого на счёт «три» они вдвоём подняли насквозь промокшего и, как оказалось, неимоверно худущего парня и наконец занесли его в дом. Как оказалось, там их уже ждали, Мелания Росс, даром что психиатр, ко всему приготовилась. Разложила диван в гостиной, благо он оказался раздвижным. Принесла всё необходимое для подготовки системы вливания, а также весьма, надо признать, что расширенную по своему составу аптечку. Даже стетоскоп не забыла и, стоило Элизабет оказаться по близости, попросту надела его ей на шею.

— Благодарю, мама — прошептала Элизабет и, пользуясь тем, что стало несколько удобнее, принялась вслушиваться в не слишком ровные ритмы. Было ясно, что у любимого развилась аритмия. Это напрягало, и, дабы занять себя хоть чем-то отличным, она принялась за пуговицы его рубашки. Ещё когда делала СЛР и в отчаянии звала его назад, выяснила, что просто порвать её не получится. Пуговицы банально не поддались, а если учесть, что, несмотря ни на что, рубашка так и осталась совершенно чистой, пусть и мокрой до нитки… В такой ситуации и при такой погоде такая белоснежность была бы попросту невозможной, а на фоне практически убитого всем этим пиджака и вовсе иррациональной, и тем не менее насквозь мокрая, она была всё так же идеальна, а потому оставалось только расстёгивать пуговицы одну за другой.

Наконец рубашка последовала вслед за снятым ранее пиджаком. И глазам предстала совершенно неожиданная картина. Практически вся спина любимого несла на себе следы уже несколько истёршихся совершенно ровных белёсых линий шрамов. Во многих местах они перекрещивались, создавая непередаваемый по своей отвратительности узор. Любимый никогда не упоминал о чем-либо подобном, как и о том, что он неестественно лёгкий для своего роста и возраста. «Смогла бы и сама дотащить», — отстранённо подумала неспособная оторвать взгляда от открывшегося ей кошмара Элизабет. Именно в этот момент к ней присоединился уже успевший подготовить капельную систему отец.

— Что у нас, Лиз? — деловито, строго по врачебному спросил он.

— Похоже на аритмию.

— Будем исправлять, для начала медикаментозно и полный покой. О господи, а это-то что-то, не похоже на попытку самоубийства, — не веря своим глазам, ошарашенный видом уродливого и явно заживавшего без должного ухода шрама, идущего по внутренней стороне руки практически от локтя и до самого запястья, пробормотал принявшийся за постановку системы врач. Осмотр второй руки был не менее утешительным. Большой уродливый и в точности так же хреново заживший шрам то ли от странного плохо заточенного ножа, то ли и вовсе от проткнувшего руку, как в дальнейшем выяснилось, насквозь кола. Но вот система наконец была установлена, и пожилой врач принялся за брюки. Лишь хохотнул на тему того, что вот выйдешь, мол, замуж, тогда и… а пока я тебе подсоблю. В процессе на правой ноге обнаружились следы, напоминающие те, что остаются от капкана.

— Да тут у нас полный набор, — пробормотал весьма впечатлённый своими открытиями врач.

— Это ты ещё его спину не видел. Представить страшно, кто и с какой силой должен был творить то, что творил, чтобы остались такие глубокие следы.

— Действительно интересно, — пробормотал как-то вмиг постаревший мужчина. Нехорошо вышло, и теперь он это более чем хорошо понимал, ну не мог быть этот мальчик тем самым Поттером. Никак не мог. Тридцать три года прошло; да и вспомнил он его. Светило медицины, нейрохирург от бога, практически коллега, чуть-чуть с профилем маханул. Да он в то время даже под стол пешком и то не ходил в колыбельке хорошо если агукал. Именно этот момент и выбрала Элизабет, дабы хоть как-то прояснить происшедшее. Поведение отца её реально напугало даже больше чем то, что произошло с Гарри. Тут она хотя бы что-то и тем не менее понимала. Проблемы с сердцем — это полностью её стихия, и здесь и сейчас с любимым всё будет хорошо. А вот отец, отец реально напугал. И если даже мама не заметила…

— Ты ничего не хочешь мне объяснить? — сдвигая на шею статоскоп не терпящим возражения голосом поинтересовалась Элизабет, — что это, чёрт возьми, было?!

— Не здесь, — коротко бросил машинально убедившийся в том, что пациент в порядке, мужчина. После чего направился в сторону кухни. И притворив за вошедшей вслед за ним Лизи дверь, тяжело вздохнул.

— Просто расскажи ей правду, до добра все эти тайны не доведут.

— Мама, о чём ты?

— Я о том что то, что произошло, как ты понимаешь, было небезпричинным. Твой Гарри, понимаешь, он очень похож на одного человека, он…

— Это произошло ещё до твоего рождения чуть менее чем тридцать три года назад. В октябре восьмидесятого. Признаться, мы не хотели тебе говорить… — начал запнувшийся на полуслове доктор Росс.

— Говорить о чём? Папа, мама, что вы от меня скрываете?

— Тридцать три года назад умерла твоя сестра. Ты родилась позже, и мы сделали всё, чтобы оградить тебя. Она, она была очень светлым и добрым ребёнком, и с ней нередко происходили странности.

— То цветы увядшие вновь зацветут, то чашка разбитая вновь целой станет. А когда ей исполнилось одиннадцать, к нам на порог пожаловала странного вида женщина. Вся такая чопорная, как будто вчера было помню, губы слегка поджаты, платье зелёное в пол, шляпа остроконечная и будто волшебница из какой-нибудь киношной сказки. Ею она, собственн,о и оказалась. Я понимаю, как это звучит, и тем не менее маги и в самом деле существуют. Вот только мир у них не сказка, а их отношение к немагам… Скажем так, от случая к случаю и тем не менее проскальзывает что-то. Мы для них, Лизиэ… для кого как: для некоторых дети неразумные, что счастья своего не ведают, для других же что зверушки в зоопарке. Когда я была меленькой, так к неграм относились. Смешные, прикольные, даже зоопарки специальные были, только вместо львов, тигров и прочей живности там были люди. Вот и для магов мы по большей части такие же люди. То, с какими интонациями они произносят это своё маглы... Для большинства же просто неизбежное зло, нечто совершенно непонятное и, прямо скажем, малообразованное. Но да не суть. Пришла она, значит, к нам, всё рассказала и была достаточно убедительна для того, чтобы первого сентябре вместо уже выбранной нами школы я отвёз нашу Айвен на вокзал Кингс-Кросс, именно оттуда уходит Хогвартс-экспресс. На зимних каникулах ты только и слышал, что о прекрасном замке. Об озере, распределении, а ещё о том, что деканом на её факультете был полугоблин. Как это полугоблин, так и не понял, но факт остался фактом: Айвен распределилась на Рейвенкло и была в полнейшем восторге. Летом всё повторилось, а затем был второй курс а после него и третий. Летом после второго Айвен принесла нам бланк-разрешение, папа, мама, подпишите, я так хочу увидеть деревеньку у замка, она называла её Хогсмидом. Конечно, я подписал, потом тысячу раз проклял, а тогда, тогда я просто хотел, чтобы моя девочка была счастлива. Именно в той деревне пятнадцатого октября она и погибла. Как нам сообщили, при нападении каких-то Пожирателей. И сообщил нам об этом человек, что был копией твоего Гарри. Один в один, Элизабет, и я… я просто не выдержал. Он был до того равнодушен. Тогда, в тот день, будто бы не сообщение о смерти любимого ребёнка его родителям принёс, а газету в ящик положил. Никаких эмоций, лишь едва заметная улыбка чему-то своему. На нас и наше горе ему было наплевать. И вот он появился вновь… П-п-прости меня, малыш, если сможешь прости, — не выдержав, под конец заплакал до этого никогда не показывавшей своих слез мужчина.

— Папа… — совершенно потерянно прошептала буквально ошарашенная рассказом родителей Элизабет. Известие о том, что, оказывается, у ней была старшая сестра. Сестра, которую она никогда не видела. А тем временем приобнявшая супруга за плечи Мелания Росс решила продолжить.

— Прошло три года, и мы узнали, что ждём тебя. Это было и счастье, и ужас. Признаться, я жутко боялась, что ты будешь такой же, как Айвен. Всё время приглядывалась, контролировала и с ужасом ждала. Ты была очень тихим и послушным ребёнком, увлекалась медициной, а когда однажды случайно нашла фотографию своей сестры, заявила, что обязательно станешь врачом, что будешь как папа. А я тогда была в панике, но нет, ты так и не спросила про то фото, а после этого я его уничтожила. Боялась. И вот тебе одиннадцать, день второй, третий и никого. Лишь через несколько недель у нас всё ж таки отлегло. Они не пришли, ты оказалась им не интересной, и это было нашим маленьким счастьем.

— Я помню, мы тогда в августе сорвались в Париж, в Диснейленд, и мне можно было совсем всё, а вы с папой были такие счастливые.

— Именно так, малыш, — глухо произнёс взявший себя в руки мистер Росс. — Мы были счастливы, все эти годы и вот так неожиданно. Я виноват, прости меня, но кто же мог знать. Известнейший нейрохирург страны и нате вам, такое слабое сердце. Да и реакция его, Лизи, ты ничего не хочешь нам рассказать, ну не на ровном же месте?

— Не на ровном, но подробностей я не знаю. Гарри не так чтобы разговорчив, по крайней мере не об этом.

— Ясно, понятно, да и эти его шрамы…

— А меня вот больше заботит то, Ричард, что наша девочка вообще не удивилась.

— В смысле?

— Я о том, что ты рассказал ей про Хогвартс, магию и даже про полугоблина того вспомнил, и ничего. Будто бы так оно и надо. Или ты не помнишь, как мы сами на всё это отреагировали?

— Лизи?? — В ответ послышался тяжёлый вздох.

— Мы как раз хотели с вами об этом поговорить. Видите ли, папа, мама, я знаю про магию. И ваш рассказ он почти в точности повторил всё то же, что я уже слышала. Гарри, он, понимаете, маг. Но он другой, не такой, как тот. А в восьмидесятом у них война была, она в октябре восемьдесят первого закончилась. Развязавший её маг-террорист умер. И я не знаю, кем именно было тот пришедший к вам Поттер, но Гарри, Гарри он сирота. Его родителей убили, вероятно, те же, кто убил и… и Айвен. И нет, я ничего не знала о ней.

— Не будем об этом. Что там у нас в анамнезе, ты что-то о нём вообще знаешь? Ну кроме того, что он, оказывается, ко всем своим достоинствам ещё и маг?

— Не густо, о себе он не так чтобы распространялся. Про колледж, интернатуру, это завсегда, это пожалуйста, а о чём-то более раннем… Не просто так он от них ушёл, папа. У них там передел власти, и, как я поняла из тех немногих его обмолвок, он в центре всего этого был. Так вышло прямо с младенчества. Это ведь он и есть тот, кто того террориста убил. Как сам он мне сказал, он этого даже и не помнит, так как ему полтора едва было. Родителей его в тот же самый день и убило. Они умерли, а он нет. Как, что и почему, не пояснил. Обмолвился лишь, что у дяди с тётей жил. Про кузена своего с ожирением говорил. Пророчество упоминал и, мол, из-за него всё. А когда всё закончилось и всех вроде бы как плохих победили, он ушёл.

— Ясно, и вот что я вам обоим скажу — реакция его более всего походит на ПТСР, а твои слова о войне и что он был чуть ли не в центре, притом с самого малого возраста, явно указывают на его так называемую детскую форму. Именно его приступ мы и увидели, что там у него по кардиологии или ещё чему не знаю, но то, что это мой клиент, вижу. Лизи, я не отговариваю, но, поверь мне, это будет сложно, а уж если он уверен в том, что это его вина и не дай предки факты травмы были не однократными… А если учитывать вашу обмолвку о шрамах…

— Ну сейчас у него лёгкая аритмия. И я, если честно, в замешательстве. Она буквально на глазах уходит. Если так и пойдёт, то он с утра будет как огурчик.

— Ага, и вот вопрос: надолго ли?

— А тут и думать нечего. До следующего всплеска, сегодня ему хватило слов Ричарда, а завтра ему на светофоре кто-то нервный просигналит.

— Может, скорую вызвать из твоего кардиоцентра, пап?

— И как ты им это объяснишь? Допустим, они приедут, а симптомов-то и нет. Они, конечно, с понимание два именитых кардиолога говорят, что было. А дальше что? Твой Гарри устроит бунт и, как назло, и не подумает свалиться. Наоборот, будет непростительно бодр и здоров. Знаю я таких, видела. Всё что угодно лишь бы доказать то, что им надо.

— Но что же тогда…

— До утра ждать, если очнётся, разговаривать, вызывать на откровенность, убеждать, а если нет, тогда уже с чистой совестью. — В ответ Элизабет лишь тяжело вздохнула. Было видно, что её бы воля, и она бы его прямо сейчас если не в реанимацию, так уж в интенсивную так точно. Вот только отец прав, и против воли пациента держать. А такого, как Гарри, удержишь. Одна только эта его аппарация чего стоит. Показывал ведь. Сбежит ещё дурень и ищи его а он там… едва только подумала, как стало ясно, что тут только ждать.

* * *

Практически полночи Элизабет провела около него. Родители тихо шептались на кухне. Было страшно. Магия вновь ворвалась в их дом и судя по всему прочно и на долго. И спорить тут безполезно быстрее они дочь потеряют. Именно поэтому, чтобы не потерять в районе трёх профессор Росс отправил её спать. Клятвенно заверив что сам посидит и за всем понаблюдает. Упрямый ребёнок вернулся что-то около семи. И это несмотря на практически убойную дозу успокоительного которым в кровать её напутствовала мама.

— Как он? — раздалось из-за спины и устало потёрший глаза пожилой врач обернулся. Когда-то он точно также не отходил от Мел, а иногда и она от него. Давно было так и познакомились и вот всё повторяется. Семейное наверно. — Всё в порядке и как и предрекала мама всё ушло. У Айвен было почти также. Простуда ли иное что. Резкий как взрыв приступ, а на утро как рукой сняло. Бегает скачет. Ты такой не была. болела так болела, как положено то есть если насморк то неделю. Судя по всему у магов не так. Я не могу точно объяснить но буквально чувствую как он сам себя лечит. Видимо всплески удержать сложнее, а как до чего по проще доходит так оно как-то само. Я бы не удивился если выяснится что он не в курсе. Скорее всего ни сном ни духом о том что сердце слабое.

— И что же делать, он ведь упрямый до ужаса.

— Ну кое-что можно. Ведь даже магия и та не всесильна. На вот посмотри. Я его почти два часа под мониторингом держал. Автоматика и вовсе пропустила. Видишь вот он, удлинённый QT*[2] один раз в три минуты хоть часы сверяй.

— Немыслимо…

— И тем не менее. Видимо магия как-то это купирует, я мало что об этом знаю, но учитывая опыт Айвен, скорее всего так и есть. Его магия приводит его в норму, но и она как мы все уже убедились не всесильна.

— Это абсолютно точно так папа. У нас не так давно мальчик был из этих. Целый букет. Разорвавшаяся прямо на столе аневризма, дефект межсердеченой. Если бы не Гарри умер бы мальчонка. А родители клянутся что по ихним врачам таскали…

— Знаем мы этих ихних, Айвен рассказывала. Простуду они бодро перцовым лечат. Так лекарство если что называется. Точного его действия не назову. Но простуду оно и в правду лечит а в добавок незабываемые ощущения от пара идущего из ушей. Как что и почему не спрашивай. Мне это более тридцати лет назад Айвен рассказывал. У них там вообще всё странное. Один только этот их квидичь чего стоит.

— Гарри сказал что это как футбол только в воздухе и на метле, даже метлу показывал. Он её, ну метлу в смысле обожает. Надраенная вся, явно любимица у иных вот машина, а у него метла. Он ловцом был, мячик крылатый ловил.

— Ага, вот только про это, как же их Айвен то называла, а точно бладжеры. Бьюсь об заклад об этой части квидича он предусмотрительно умолчал.

— Бладжеры?

— Ага, Айвен после матча, на каникулах только об этом и трещала, вообще без умолку. Бладжер если что, это металлический такой шарик с ядро пушечной размеров средних. Он заколдованный, и он летает. В команде есть загонщики и они посредством бит отправляют эти вот разогнанные до скорости хорошего автомобиля металлические ядра в игроков противоположной команды. Прилетело, зашибло, свалился с метлы? Нормально играем. В общем если кто-нибудь чего ни будь не сломал то матч можно считать что зря прошёл. Из защиты на них кожаный шлем да рукавички. Может ещё что есть, но Айвен не рассказывала. Так их таких вот с метлы навернувшихся в лазарете школьном за сутки двое на ноги ставят. Будто и не ломали руки и ноги. И по башке им ничего конечно же никогда не прилетает ну прямо как в хоккее.

— Мамочки, ну Гарри, ну подожди у меня.

— А чего ты на него ешься то?

— Как чего, да он же, он же.

— Не сказал? Так психику твою берег, для него то это в порядке вещей, а для тебя? Вот и не сказал нервишки поберёг.

— Ну я ему задам!

— Сначала лечиться уговори, а то откинется в процессе, опять откачивать придётся.

— Уговорю, — упрямо насупившись ответила ни на йоту не потерявшая своего боевого запала Элизабет.

— Ладно, я спять, что мог здесь и сейчас я сделал, а вот ловить его и уговаривать и в самом деле лучше всего именно тебе. Даром что-ли ты его знакомиться то привела, то недожжёшься, то вот вам нате. Ох Лизи, Лизи и в кого ты у нас такая боевая то?

— Может быть в тебя?

— Нет, точно нет — отмахнулся уже начавший подниматься по лестнице доктор Росс. — скорее уж в дедов пошла. Позже у Мел спрошу не в папеньку ли ты её уродилась. — донеслось от уже скрывшегося на втором этаже отца. И оставшаяся одна Элизабет от нечего делать сначала перепроверила всё ещё работающую систему. С остатками раствора Кребса — Рингера[3], видимо отец по каким-то ведомым одному только ему признакам решил повторить вливание. После чего ещё раз прослушала сердце, и убедившись в том что аритмия уже полностью отсутствует взяла любимого за руку. Мыслей в голове было ну прямо сказать дохрелион и ещё немножко. В первые оказавшись к любимому так близко она вдруг осознала что вполне возможно что его почти не знает. И нет не потому что, но именно что потому что. Почему он такой лёгкий, и кто оставил на нём все эти жуткие следы.

— Кто это с тобой сделал? — едва слышимым шёпотом пробормотала она ни к кому не обращаясь и тем неожиданнее оказался последовавший за вопросом ответ.

— Что именно? — сонно и так и не открывая глаз — спросил прибывающий ещё в некоем состоянии полудрёмы Гарри.

На то чтобы сориентироваться и успеть узнать хоть что бы то ни было были буквально секунды. Минута, а скорее всего и того меньше, и любимый окончательно придёт в себя. Именно поэтому спросила первое что пришло в голову.

— У тебя на руке след странный…

— Это я с василиском дрался — всё также сонно пробормотал лежащий на диване мужчина — я его мечом заколол, но укуса увы не избежал, если бы не Фоукс умер бы точно. — буквально опешившая от такого полусонного признания Элизабет пару раз моргнула, но тем не менее собралась и как можно быстрее выпалила:

— А на ноге?

— А это, это на турнире, в лабиринте, акрамантул, я думал ногу вообще отхватит и буду как Моуди. — ответил уже практически проснувшийся Поттер и в следующий миг распахнул свои едва заметно сияющие в рассветном полумраке глаза. Они будто бы лучились мягким успокаивающим светом или же нет не так. Казалось будто бы по радужкам в буквальном смысле пробегают несущиеся куда-то по своим делам фотоны.[4] — Прости ты что-то спросила? — душераздирающе зевнув поинтересовался попытавшийся приподняться на локтях Гарри.

— Нет ничего, просто мысли в слух — тут же перевела тему Элизабет, вдруг подумав что если она сейчас продолжит то уговорить его станет уже практически невозможно. — пожалуйста не вставай, тебе вчера стало плохо и…

— Да я в порядке, перенервничал немного. Прости кажется я всё испортил.

— Нет, что ты, всё хорошо ты только не вставай пожалуйста, я сейчас воды тебе принесу.

— Воды, воды — это хорошо, пустыня во рту литра два бы выпил — мечтательно протянул всё также опирающийся на локти Гарри и даже сделал вид будто бы ложится обратно. Вот только стоило Элизабет покинуть его поле зрения как он был уже на ногах. Не более минуты, а он уже надел не до конца застёгнутые и непонятно почему всё ещё влажные брюки. И принялся за как и обещали ему T&T не подведшую его рубашку. Именно за её застёгиванием его и застала вернувшаяся со стаканом воды в руках Элизабет.

— Куда, а ну лёг! — совершенно не стесняясь практически прокричала ошеломлённая такой его прытью девушка.

— Да я в порядке, правда — приобнимая её со спины и забирая у неё из рук стакан — попытался увернуться от её негодования Гарри. Сейчас она более всего напоминала ему разъярённую его очередным попаданием к ней во владения мадам Помфри. А злить такую или упаси бог под руку попасть…

— Я кому сказала, Гарри, ну пожалуйста не будь ребёнком, мне их в отделении и без тебя великовозрастного лба хватает.

— Лиз, это просто глупо. Понимаю ты переволновалась, я судя по всему тоже недооценил уровень собственного стресса. Стоило успокоительного принято, но нет решил что так справлюсь. Справился, все оценили. И я правда благодарен, но банальный обморок совершенно того не стоит.

— Обморок? Обморок!!? Какой к черту обморок?!!!! Клиническая смерть почти на четыре минуты. Полная остановка сердца, а после запуска, аритмия. В задницу твой обморок!! А теперь лёг и не выпендриваешься. У тебя предварительно диагностировано удлинение интервала QT. А по общей симптоматики очень похоже что у тебя Кардиомиопа́тия такоцу́бо. Все симптомы в наличии, ни одного не упустил. И вот вопрос каким чудом мы все это проглядели?

— В первый раз что-ли — даже не задумавшись о том что именно он сейчас ляпнул, а главное кому, выпалил в ответ на её заявление Гарри. Спустя миг увидев как она побелела он понял что это он зря, вот только было уже поздно. А тем временем разъярённая королева кардиологии буквально силком опустила его обратно на диван и стало ясным что он попал. Со второго этажа за всем этим наблюдали старшие Россы. Уснёшь тут как же, такие разборки и пропустить.

— Ну точно в деда, помнишь как он меня от тебя отваживал?

— Помню, забудешь такое…

— И ведь дожмёт же.

— И даже на приступ не спровоцирует. — согласилась с мужем миссис Росс. А тем временем внизу лишившийся возможности удрать Гарри решил хотя бы не усугублять и таки лёг обратно.

— Вот, я лежу, довольна?

— Да вполне, хотя нет, вот сердце проверю тогда может быть.

— Да в порядке я, говорю же — вновь запротестовал не желающий повторно быть раздетым Гарри.

— Когда люди в порядке у них сердце не встаёт. Руки убрал…

— Ладно хорошо, на вот расстегнул видишь, всё, довольна?

— Временно — согласилась с ним вооружившаяся стетоскопом Элизабет.

Следующие полторы минуты Гарри послушно терпел и делал вдохи когда велено. Вот только на этом ничего не закончилось и немного успокоенная тем что сердце любимого бьётся как швейцарские часы Элизабет присев на край дивана принялась за расспросы. Отвечать не хотелось, а она будто бы маленького расспрашивала обо всём. Что он знает о своём рождение, где рос, как питался, занимался ли спортом, чем и когда болел, какие и когда травмы получал а также имели ли место быть телесные наказания. Уже после второго вопроса Гарри либо качал в ту или иную сторону либо односложно говорил да, нет. И так как Элизабет прекрасно знала о том что как минимум о травмах и наказаниях он явно врёт то поняла что любимый решил запереться. Именно в этот момент ей на помощь и пришла спустившаяся в низ мать.

— Твой опросник тут совершенно не уместен Лизи, иди пожалуйста погуляй, а лучше сделай для нас всех завтрак. Вы ведь позавтракаете с нами молодой человек? Не откажите леди в столь малой малости.

— Ддда… конечно — сдавленно пробормотал чувствующий себя загнанным в ловушку зверем Гарри.

— Всё хорошо, дорогой, не стоит так реагировать, я понимаю, но и ты пожалуйста пойми. Элизабет очень переживает. Она любит тебя и то что вчера произошло. Постарайся успокоиться и просто чуточку подумай. Как бы ты воспринял произошедшее будь ты на её месте. Представь себе что это не ты, а она упала на газон, что это ты умоляешь её не уходить и делаешь всё возможное и даже чуточку сверх этого. Всё ради того чтобы она жила. Скажи мне ты правда уверен в том что сам реагировал бы хоть как бы то ни было иначе?

— Нет! — практически выпалили буквально опешивший от самой мысли о том что он мог бы допустить нечто подобное Гарри.

— Вот видишь? Вот и она тоже нет. Для неё это так же не приемлемо как и для тебя.

— Я просто, я…

— Позавтракаешь, быть может быть расскажешь что-то забавное о своей работе. Никто и ни чему тебя не принуждает. Хотя будь я на твоём месте записалась бы на обследование. В этот раз тебе повезло. Рядом были те кто смог тебе помочь, а если нет. Ты правда уверен в том что происшествие с тобой никого и ни в какой степени не затронет?

— Ну так было почти всегда, а когда я думал что это не так, то как в последствии оказывалось ошибался.

— Значит тебя просто никто не любил. — просто и спокойно подвела итог его словам миссис Росс — До этого дня, мне искренне жаль что тебе пришлось прости через всё это. Это очень тяжёлое испытание быть не нужным и нелюбимым. Просто подумай об этом сравни свои ощущения. Я уверенна что тебе это поможет.

— Я… я просто…

— Ты просто скорее всего в первые в жизнь влюбился. Ты видел как это бывает в школе, возможно где-то читал. И даже скорее всего в курсе химической и нейрологической подоплёки всего этого. Но сам ты при этом никому и никогда не открывался. Не берусь судить, быть может быть ты и хотел но всегда останавливался за шаг до. Причина не так уж и важна, важен сам факт того что ты не пожелал этого сделать. Некому, незачем, не время, мы люди найдём десяток и ещё одну причину сверху для того чтобы что бы то ни было не делать. Вопрос лишь в том что ты чувствуешь сейчас. Не смотри в прошлое. Здесь и сейчас, не где-то там.

— Спасибо Миссис Росс, я… я правда очень.

— Не стоит, также как ты лечишь людям головы, а мои муж и дочь сердца, я лечу души. Просто помни что если захочешь поговорить то всегда можешь обратиться комне. Ты не нарушишь ни статута ни чего-либо ещё. Так уж вышло что я хоть и не волшебница, но о мире котлов и палочек знаю вовсе даже не понаслышке. И не мне тебе пояснять о таком понятии как врачебная тайна.

— Я понял, миссис Росс, благодарю за то что помогли понять, я это…

— Кухня там — с улыбкой указала на ведущую в обеденную зону дверь кивнувшая ему напоследок Мелания Росс. Что именно он хочет было написано буквально на его лице. Совершенно открытая книга и до безобразия интересный пациент. Ради такого, ну и счастья дочери разумеется можно было и встряхнуть немного стариной. Пока же, пока же нужно было занять чем-либо полезным дорогого мужа. Дети пусть сами разберутся, Лизи у неё умница.

А в то время как приторможённый на половине пути до столовый, уже учуявший вкуснятину мистер Росс с интересом внимал молчаливому но оболе чем говорящем взгляду жены одна немного взлохмаченная макушка рискнула просунуться в дверь. Это было странно. Одновременно страшно, как когда-то в детстве. Тогда он рта не смел раскрыть кроме как для да или нет. Последнее куда как реже и чаще всего невербально. Лиз обнаружилась у плиты перемешивающей даже на вид обалденно выглядящее нечто состоящее из как ему показалось овощей, макарон и уже подготовленного для всего этого бекона.

— Простишь? — пробормотал так и мнущийся у двери Гарри.

— А ты как думаешь?

— Я, я просто не хочу… Понимаешь я не готов, не так… я… я…

— Вообще-то это я должна извиняться. Насела на тебя, радуюсь вот что мама вовремя окоротила.

— Мама у тебя вообще супер.

— Ага, а теперь за стол, и родителей позови. Видно же что нам тактично предоставили возможность, вот только завтрак уже готов и я искреннее надеюсь на то что ты ешь поджарку из овощей и макарон с беконом.

— Я всеядный — кивнул на её слова Гарри и отобрав у неё прямо из рук тарелки расставил оные на стол. Не более минуты, а тот уже сервирован так словно бы у них не семейный завтрак, а самый что не наесть натуральный свецкий раут. И когда только успел. вилки ножи салфетки. Всё на месте и в строгости с правилами сервировки. Оставалось только поставить миску на стол и можно приступать.

[1] Сердечно лёгочная реанимация

[2] Интервал QT — расстояние от начала комплекса QRS до завершения зубца T. С точки зрения электрофизиологии отражает сумму процессов деполяризации (электрическое возбуждение со сменой заряда клеток) и последующей реполяризации (восстановление электрического заряда) миокарда желудочков. Часто этот параметр называют электрическая систола сердца.

[3] Является разновидностью раствора Рингера. Состав: 25 mM NaCl, 2,5 mM KCl, 1,25 mM NaH2PO4, 2 mM CaCl2, 1 mM MgCl2, 25 mM NaHCO3, 25 mM глюкоза. Аэрация карбогеном (95 % O2 и 5 % CO2) в течение 30 минут для достижения физиологического pH 7,4

Завтрак прошёл в строгом соответствии с принятыми в Британии нормами. Отец, деловито читающий газету, леди, столь же деловито попивающие чай, который был подан аккурат, как только со стола исчезло если так можно выразиться первое блюдо. Одного взгляда Мелании Росс хватило для того чтобы этому действу никто не мешал. Изумлённая тем что их гость по сути прислуживает за столом Лизи хотела было, но остановленная молчаливым окриком матери позволила любимому и посуду убрать, и вымыть, в обмен на что таки разве что не затолкала в этого самого любимого целые два куска нашедшегося в холодильнике торта. Торт понятное дело был куплен под вчерашнее, но, да и так вполне неплохо. После завтрака не став заморачиваться попросту утащила парня к себе. Гарри был смущён и сидел на самом краешке её кровати, но хотя бы не спорил и спустя что-то около часа они сошлись на полном обследовании, а также что он неделю будет носить холтер* опросник девушка решила отложить, видно же как ему тяжело. Но да не зря старалась и ушедший было QT вернулся аккурат к обеду на шестые сутки. До этого сердце любимого демонстрировало завидное здоровье и Лизи признаться уже почти готовилась и в правду списать всё на стресс. Но нет проблема вылезла вновь и так как прибор заранее откалибровали… В общем поганец попался как говорится с поличным и ничего не понимающий Гарри, как и договорились послушно перечислял что именно и как именно он делал, а также наконец-таки отвечал пусть и не на полный, но тем не менее вполне стандартный опросник. Последний составила Миссис Росс и согласно достигнутой ими договорённости если проблема вернётся, то он правдиво ответит на всё. В обмен на это миссис Росс лично озаботилась тем чтобы вопросы по максимуму были составлены так чтобы не задеть что-либо через чур для молодого человека личное. Опрос проводили у миссис Росс в кабинете, обстановка располагала так как помещение сие буквально создавалось для того чтобы располагать к беседе. Взглянувшая на опросник Лизи удивлённо приподняла бровь. К каждой фразе шла приписка от руки матери. С какой интонацией произнести, где расставить акценты. Это было как минимум необычно, и если бы не причина опроса, то было бы куда логичнее чтобы провела его именно миссис Росс. Вот только она в кардиологии примерно также как Гарри И Лизи в психиатрии, то есть почти что никак. И так как ответы Гарри были до крайности важны, в общем именно поэтому опрос проводила Лизи, но сам опросник редактировала миссис Росс. Во избежание так сказать.

— Понимаю, что на некоторые вопросы тебе не хочется отвечать, а на какие-то ты просто не знаешь ответ. Но я правда буду рада если ты постараешься. — немного виновато произнесла успевшая пробежать переданный ей матерью листок Лизи.

— Я попробую, но будь готова что на некоторые темы я говорить не стану. Уж точно, что не сейчас.

— Большего не прошу, но нам и в правду надо поймать этого поганца за хвост, что-то же приводит к тому, что мы видим и это что-то явно не очевидно, так как иначе бы ты и сам понял, что это именно оно. Но да ладно, попробуем начать с первого.

Как ты питался в детстве и юности, это важно, ведь это фундамент!

— Я знаю этот вопрос, родителей о таком спрашивают. Полагаю, что до года я был на грудном вскармливании, возможно чуть дольше. Я был в доме родителей и не нашёл там следов детских смесей или им подобного и перед тем как ты спросишь, тот дом. Его объявили чем-то вроде мемориала. Как следствие на нем чары сохранности и всё там осталось в точности, как и в тот день. Формально он разумеется мой, но номинально уже вроде как памятник. Когда я там был к нему разве что экскурсии не водили. А после, ну скажем так я не уверен в том, что получал все необходимые мне питательные элементы. Скорее всего их все сожрал мой кузен так как у него был избыточный вес, а у меня как ты могла заметить его не наблюдается.

— Сказала бы я тебе что у тебя вместо него наблюдается, да мне мама запретила, говорит, что ты не поймёшь.

— Не пойму чего? Если ты переживает о моём рационе, то с того времени он уже давно вполне себе сбалансирован.

— Не будем о том, как именно он сбалансирован, а не то не утерплю ведь. Что до вопроса то поставим минус, плюсом тут прости и не пахнет даже. Далее у нас:

— По общему развитию, но ты это врятли помнишь…

— Ну вилку я держал сколько себя помню, про ползать сидеть не скажу, но в полгода — год я катался на Сириусе и папе, а ещё на метле — немного мечтательно выдал явно припомнивший что-то забавное Гарри. Мне об этом крёстный рассказывал, и я как-то так вспомнил: большой, лохматый, псиной несёт, а я смеюсь, и папа рядом тоже смеётся.

— Кто?

— В смысле кто?

— Большой и лохматый, у тебя собака была что-ли?

— Нет у меня крёстный анимаг был, а это во сто раз лучше собаки. Папа мой тоже анимаг был. Он в оленя превращался, а Сириус в собаку.

— Ого.

— Наверное поэтому и запомнил. А вот что дальше было я не скажу, помню только, что Дадли меня чем-то лупил, но да он это почти всегда делал, а потому во временном периоде я уже не уверен. Что до игр, ну с мамой и папой понятно, на Сири ездил в ладушки там всякие играл. У меня фото есть потому и говорю. А потом, потом у меня была только одна игра. Называлась она убеги от Дадли. Не всегда получалась, и вообще она не весёлая.

— Ладно, забудем про это, про прививки и мед. осмотры свои что знаешь?

— Хм… в шесть я получил очки, учитель пожаловался, что я плохо читаю и мне прописали очки. Уже после я лазерную коррекцию сделал и теперь только читаю в них и то редко. Прививки, это скорее всего как у всех, по крайней мере те, что обязательны для школы. С поступлением в Хогвартс более их не делал, в хогвартсе нет прививок. Ну и для работы понятно, что всё как положено.

— Болел чем ни будь эдаким? Простуды гриппы частые были?

— Неа, вообще нет. Не помню такого, только если застывал сильно, но уже к утру всё было норм.

— У тебя на руке след как от укуса или что-то похожее, от бешенства прививался, столбнячную делали?

— Укуса? На руке? Хм, да нет вроде не кусал никто.

— Ага ну конечно, а руку насквозь ты пальцем проткнул, не ври я видела, когда систему ставили и на ноге тоже.

— А так ты вот о чём, это я с василиском дрался, на втором было. Чуть не помер, но в целом норм и нет ничего не делали. Фоукс тогда здорово помог. Он феникс, а потому всё что хочешь вылечить может. Шрам только и остался, да и тот совсем не страшен как был бы не помоги он тогда

— Василика — с показным равнодушием записала девушка, " Знаем мы твоего василиска, читала как-то, когда доклад про змей к школе готовила", — но в слух произнесла совсем другое — Про василиска поговорим отдельно. Особенно про фармакодинамические свойства его яда, он же ядовитый, вроде бы читала где-то?

— Ядовитый… — потерянно кивнул Гарри, понимая, что вот об этом то он как-то и не подумал.

— На ноге что за след, и на второй руке тоже хрень какая-то?

— Мммм… — протянул явно впечатлённый сообразительностью любимой Гарри — боюсь, что зверушка тоже была не приятная. Паук переросток по-научному акрамантул, мы в лабиринте столкнулись на третьем испытании. Это на турнире было на четвёртом. Признаться меня тогда куда более занимало ноги не лишиться и лишь на шестом я узнал, что он оказывается ещё и ядовитый был. Тогда я этого не знал.

— Ясно, записала, ядовитый паук переросток, ещё кто-то был?

— Эм нет, Волдеморта мы ведь не считаем, не думаю, что он с технической точки зрения ядовит. А на левой руке, это как раз уже он. Кровь ему мою надо было ну и взяли её как ты могла заметить по-варварски. Там основным было чтоб я не согласный был. Ну по крайней мере согласно ритуала так требовалось.

— Ритуала, что за ритуал и как он на тебя повлиял?

— Да никак, в смысле сам ритуал никак, его не на мне проводили, это хвост крыса поганая хозяина своего личем поднимал. Чтоб ему гаду… — зло закипая процедил Гарри и как-то совсем жалобно добавил. Они меня с турнира похитили, да и в турнир этот они же и запихали. Весь год на волосок от смерти. То хвосторога чуть не сожрёт, то в озеро в феврале ныряй. Потом лабиринт этот клятый. Мы с Седриком к кубку вместе пришли и я… я предложил ему вместе, ну в смысле одновременно за него взяться. Дружба де победила. Он с хаффлпофва был. Никогда себе не прощу. Он умер. Его хвост сука убил. Только мы из портала выпали бац и авада в лоб. Убей лишнего, он и убил. Это я виноват… — явно уйдя в воспоминания с головой, не слишком связно забормотал Гарри. — я должен был понять, я не должен был…

Понявшая что надо его как-то вытаскивать Лизи не придумала иного как спросить про дальше. Понадеялась, что если любимый просто выговорится…

— … потом он из котла этого драного вылез, слуг своих собрал. Приласкал меня круцио и решил, что так не интересно. Отвязал и велел палочку взять — совсем безжизненно пробормотал явно не отдающий себе отчёта в том, что именно и кому именно он говорит Гарри — дуэль ему подавай, чтоб как на картинке было. Империо пробовал, поклонился ему чтоб. Да пошёл он рожа змеиная. Хрен ему, а не поклон, а потом наши палочки драться отказались, они сестры, потому что. Перья в них один феникс давал. Так мне директор объяснил. И я сбежал. Крики помню, шум гам, и мы с ним и эта связь будь она трижды проклята. Я сильнее был, духовно, наверное, потому как заставил его палочку творимое её показать. Призраки убитых им. Седрик, он сказал забрать его тело, мужчина какой-то, держаться велел. Мама, папа — со слезами на глазах продолжал говорить вернувшийся в тот день мужчина. — они кружились вокруг него, он был напуган, мама сказала разорвать связь и бежать они де задержат. Как сделал не помню хлоп и я в школе уже. Седрика обнимаю, а кругом опять шум крики обвинения. Допрос, учитель не учитель и снова к Дурслям. Будь проклято, будь всё это проклято ненавижу… — и чуть погодя как-то полубезумно улыбнувшись добавил — а выигрыш я близнецам отдал они магазин открыли. Хорошие ребята, были.

— Вот и славно, вот и хорошо, что хорошие, расскажешь про них?! — уцепилась за толику проскочившего хорошего уже пару минут как пересевшая поближе к нему девушка. Ласково погладила по плечу, а под конец помогая ему устроиться у себя на коленях Элизабет.

— Фред и Джордж, они классные, в смысле были классным. Фред умер в тот день в мае. Джорджа потом не узнать было, хотя он вроде бы потом оклемался женился вроде, не знаю точно. А в школе они классными были. Приколисты всея хога. Вечно чего-нибудь придумывали. На первом курсе, когда я после той встречи с Волдемортом в больничке лежал они пытались мне в дар передать сиденье от школьного унитаза — с улыбкой пробормотал благодарно уткнувшийся в колени любимой Гарри. Летом перед вторым ты только представь они меня из дома дяди с тётей выкрали. То лето, наверное, было лучшим в моей жизни если первый месяц его не считать. Мы летали на мётлах и обезгномливали сад. На третьем они подарили мне карту мародёров, а потом выяснилось, что оказывается её мой отец с друзьями сделали. До сих пор работает. А на пятом ты бы видела. Мрак кругом жаба эта без шуток детей пытает. Пером специальным писать заставляла, черное такое, оно вроде бы как кровавым называется и в место чернил кровью твоей пишет. Я, к примеру писал, что лгать не должен. Пять дней по вечерам часа по четыре где-то. Не помню точно, она отработки всегда почти до отбоя задерживала. Когда пишешь всё равно что ножом по руке. Вот до сих пор осталось. — продолжил свой рассказ Гарри, а заодно продемонстрировал изрезанную правую руку. Едва заметные тонкие линии, складывающиеся в указанную выше фразу, выглядели жутко и Элизабет не придумала лучшего чем нежно прижать давно уже зажившую ладонь к губам.

— Хороший мой, это же просто не допустимо, зверство какое-то, а ещё лучшая школа в мире…

— Ну на буклетике это и в правду так, а на деле как видишь не всё то чем оно кажется, жаль поздно понял. Но, да и ладно, зато парни ей отомстили. Мммм… какой был тогда фейверк, а болото и завтраки, супер вообще. Амбриджитом тогда почти вся школа страдала. То прыщи, то рвота или там кровь носом. " Заболевали" чуть ли не целыми классами. А смывшись из аудитории резко выздоравливали у первого же поворота.

— Фейверк? — вопросительно протянула решившая сделать вид что не услышала про " амбриджит" Элизабет

— Ага, магический, вообще супер, у нас тут не так, хотя уже и близко. На олимпиаде в Пикине, к примеру было ну почти. Она вся в мыле тогда по школе бегала так как все учителя хором ссылались на её же декрет об образовании номер не помню какой, их там под сотню было. А тот конкретный им что-либо кроме как по своему предмету делать воспрещал. Ну и они, пользуясь, её вызывали. Как сейчас помню " Мисс Браун, будьте так любезны, сбегайте к директору и поставьте её в известность о том, что у нас в классе находится сбежавший элемент волшебного фейерверка." Своими глазами видел, как она от Флитвика выходила. Растрёпанная, закопчённая, мокрая вся как есть лахудра жабо подобная, а наш профессор ей на что-то в ответ: благодарю вас, профессор! Конечно, я и сам мог бы загасить все эти ракеты, но у меня не было уверенности, что я имею на это право. И так практически три дня.

То и дело что-нибудь гремит взрывается, грохочет. Ну и амбриджит этот, и я клянусь, сам не пробовал. Болото же, что в коридоре перед её кабинетом выросло и вовсе до конца так и не убрали. Она пока была вообще не трогали, а как только вылетела так Флитвик минуты за две всё как было сделал, но кусочек оставил, верёвочкой обнёс и заявил, что это памятник, ибо чары даже его впечатлили. Бедняге завхозу нас к её кабинету на плоскодонке возить приходилось.

— Вот бы увидеть, болото в смысле интересно даже как это в замке и болото. Могу у замка представить, но, чтобы прямо внутри…

— Могу купить тебе, оно во Всевозможных волшебных вредилках умников Уизли продаётся. А мне если попрошу вообще безплатно отдадут. Половина магазина моя. Близнецы сами так оформили так как я им денег дал.

— На парковки б хорошо смотрелось рядышком с машиной Тревора. Давно он за всё хорошее против всего плохого не отгребал.

— Думаешь? Хотя нет, это же вообще-то не законно. Обливиаторов нагонят и покупателя полюбому вычислят. Все знают где такое раздобыть. Вот был бы он магом тогда бы да, но, если совсем достанет ты скажи. Я Джорджу напишу, он врятли откажет…

— А заодно удивится сильно — чуть улыбаясь напомнила любимому о некоторых моментах Элизабет.

— Неа, не сильно, он мне с зельями при подготовке к поступлению помогал. Сам я в этом не очень, да и боязно, а он уже тогда на подмастерье сдал. Я ему тогда написал. А потом попрощался и всего хорошего пожелал. Тогда же и узнал, что женится он.

— А вот с зелий прошу по подробнее. Что? Для чего? В каких дозировках и в каких целях применялось?

— Эм… стимуляторы в основном, я про это ещё в хоге узнал, но там почти всё подделки были. Те же что мне Джордж делал уже нормальные. Усталость снимают, усидчивость повышают, память опять же. В общем полный комплект.

— Ну и зачем? Зачем ты всё это пил, и я искренне надеюсь, что именно в прошедшем времени.

— Ну как зачем, а ты попробуй после хога в магловский вуз сунуться. Посмотрел бы я на тебя красивую с четырьмя классами младшей школы, да на экзамене в мед.

— Всмысле, а как же…

— Вообще нет, ни английского, ни иных знакомых тебе предметов. Трансфигурация, зелья, Заклинания, защита, астрономия, история магии. У меня ещё прорицания и уход за магическими существами были, а и ботаника ещё, опять же магическая. С таким набором тебе там, где нет магии мало что светит. Я тогда свою тупость по кругу проклинал. Повёлся на слова Рона. Надо было как Гермиона хотя бы арифмантику, да и руны было бы не плохо. Я их уже позже сам как умел подтягивал. Даром что-ли у меня скальпель не соскакивает и режет ровно ровнёхонько.

— Да я слышала, ты ведь собственным набором пользуешься, его специально для тебя готовят.

— Не готовят, а готовлю, я сам их точу, да и правлю если надо тоже сам. Там на ручке руны не приметные, я больше года угрохал пока поднаторел. Зато заживают швы почти идеально. Именно на это я руны и ставил.

— Ясно, но всё же давай про зелья, эффект я примерный представила, и теперь хочу понять где там твоя печень, почки как поживают? Никогда не поверю, что вообще не безпокоит.

— Но так и есть, в смысле вообще без проблем. Лизи, зелья на заказ это тебе не ширпотреб из близлежайшей лавки. Они индивидуально для человека делаются. И если все инструкции соблюдать, то никаких проблем после их приёма никогда не бывает. Я честно причастно всё соблюдал до последнего пункта. Себе я не враг и помирать от какого ни будь там цирроза али ещё какой пакости интереса вот прямо совсем не имею.

— В то что не враг верю, а вот в то что ты хорошо подумал, прости нет. Какая у них фармакодинамика? Период полувыведения? Побочные эффекты в сочетании и по отдельности? Как врач ты не можешь не знать, что безопасным лекарством является только плацебо. Как-то не верится, что твои зелья обладают суммарным эффектом плацебо.

— И вовсе они не мои — насупился пригревшийся на коленях любимой Гарри. Но тем не менее ответил — Работ по тестированию и прочем маги отродясь не проводили. По сути всё на доверии. — хотя да, ты права, но исследований на эту тему я никогда не видел. Маги с пелёнок верят в то, что это работает и оно работает. Как, что, почему: не знаю у меня по зельям не два, конечно, но и не пятёрка, да и профессор наш. Он как бы так чтоб правильно, о точно учёный до мозга костей. И мы тут спиногрызы мелкие, ингредиенты портим, котлы взрываем, творить ему великому мешаем. Гонор показываем опять же, особливо, когда пубертат в бошку шибает. Отработки, балы, оскорбления всё по кругу и до безконечности. После пятого курса этот предмет уже не обязательный. Так там на курсе человек пять шесть от силы оставалось, как сейчас не знаю.

Как следствие мало кто в действительности хоть что бы то ни было в этом понимает, и я признаться также в этом списке. Признаюсь, что тогда не подумал, я шёл к цели как привык на пролом, вперёд гриффиндор… В последствии я проверялся. Клянусь я в порядке, все органы целы, дисфункции нет. Точнее не было — чуть потупившись закончил свой совершенно неожиданный рассказ Гарри.

— Поэтому…

— Ладно, ты победила, я буду послушным, — на полуслове прервал любимую не желающий продолжения лекции о собственной тупости Гарри — Обещаю.

— Принимается, поехали дальше. Возможно что-то тебя безпокоит? Боли периодические? Ощущения не характерные, что-либо что выбивалось бы из понятия нормально и здоров.

— Хм… Лиз, прости, но нет, в смысле не стану отвечать.

— Гарри...!

— Нет, Лизи, я не хочу ворошить всё это. Возможно, будь ты дипломированным психотерапевтом, а я пациентом, я бы и рискнул лёжа на кушеточке и даже так не факт. Я каждый долбаный день, год за годом стараюсь похоронить всё это. Забыть, как страшный сон.

— Сон?

— Да, чёртов непрекращающийся сон — вцепившись в собственные волосы ответил, явно вновь потерявший равновесие Гарри. — тебе не понять, тебя там не было и хорошо, что не было. Я бы умер если бы ты там, нет, нельзя… я не должен, черт, черт, ЧЕРТ. — послышался странный не так чтобы приятный хруст и не верящая своим глазам Элизабет пронаблюдала за тем, как расколовшаяся на сотни осколков стоящая в углу китайская ваза осыпается на пол.

— Чёрт, чёрт, чёрт, да уймись же ты — бормотал вцепившийся теперь уже в собственную рубашку мужчина. Создавалось ощущение что он в буквальном смысле руками пытается удержать что-то для неё невидимое. Удержать и запихать внутрь себя, обратно. Запереть на замок и что-то внутри едва слышно шептало что этого нельзя допустить нельзя дать ему вновь загнать всё во внутрь туда в глубину. Не поможет, только хуже сделает. Но и вмешиваться было до чёртиков страшно. Опасность вполне реальная буквально витала в воздухе и было как-то совершенно понятным почему маги отдельно и почему не маги их как минимум не долюбливают. Да какой там, боятся, до чёртиков до усрачки боятся. Если честно, то было бы удивительно будь это не так. Эта борьба добра со злом в сердце девушки, казалось бы, длилась целую вечность, тогда как на деле прошло не более пары секунд. Ещё раз скосила глаза на осыпавшуюся в труху вазу едва заметно подрагивающий будто бы перегретый воздух и сделала то единственное что было ей по силам, здесь и сейчас накрепко до напряжения в мышцах обняла любимого со спины и положила свои руки прямо поверх его. Без слов, они сейчас лишние. Помочь ему удержать, удержать и дать отпустить.

Её прикосновения Гарри не ощутил по крайней мере не так как это привычно людям не было тёплых, ласковых рук, её ладоней накрывших его собственные. Для него это было, как если бы лопнула сдерживающая его до этого преграда. Мир словно бы расцвёл, стал ярче, заискрился миллионами вспышек образов, и он был по центру всех их почему-то вспомнились пещеры Илума. И почему сейчас? Всего миг и он увидел будто бы прозрел. Совсем рядом с ним было то что он искал всю свою жизнь. Идеальное надёжное, сильное оно лучилось неведомым для него светом. Его становилось больше сияние усиливалось. Тёплое мягкое оно словно нашёптывало выход. Без слов вообще без звуков. И вдруг оно взорвалось, но не так, не больно, ярко миллионами оттенков. Каждый из них был неотъемлемой частью его самого. Синие зелёные, алые прозрачные они лучились кто-то теплом, кто-то тоской и болью скорбью и даже отчаянием. Все отметки все спектры и среди них он вдруг понял, услышал, как мелодично пошёл Трещенками и обрушился во все стороны. Стало темно и пусто и только что-то тёплое, и родное потянуло куда-то в сторону. Ещё миг и он извернувшись уткнулся в это тепло и заплакал. По-детски навзрыд. Как плачет поранившийся малыш.

Лишь спустя пять минут машинально гладящая любимого по голове Элизабет рискнула приоткрыть глаза. И едва сумела сдержать полный восхищения вздох. Сила что была такой опасной, страшной пугающей обратилась в восхитительную просто невозможно прекрасную красоту. Стены пол, вообще всё усеивали растущие во всех направлениях кристаллические друзы. Буквально проросшие из стен. Жёлтые, алые, синие, вообще любые. Пещера сокровищ, кристаллическое царство. По-другому увиденное было не охарактеризовать. Завораживающее. Неимоверное по своей красоте зрелище. Единственным нетронутым на всю комнату остался диван, на котором они оба находились, но даже его подлокотники и те причудливо переливались, улавливая и преломляя льющийся из окна свет. Минута другая, любимый наконец-то затих и уткнувшись куда-то в её колени похоже заснул. А оказавшаяся в свершено внезапно обратившейся в пещеру сокровищ комнате девушка просто наслаждалась. Все камни до единого выглядели будто бы были живыми. От некоторых веяло болью, отчаяньем, от других радостью. И если первые были почти всегда темными, то вторые словно бы солнечными. Им не мешали, наверное, понимали, а может быть что даже и не удивительно тоже почувствовали.

А в то время как заворожённая порождённой магией любимого красотой Элизабет любовалась причудливыми переливами за дверью в гостиной:

— Давно нас так не трясло. —задумчиво произнесла миссис Росс.

— Надеюсь с Лизи всё хорошо? Помнится шалости. А йвен далеко не всегда были безобидными.

— Да, сколько раз ты в те годы сантехнику чинил.

— Пять или шесть, не помню уже. Трах бабах и привет строительный нам нужен новый, да много кто. Зато если что-то всегда смогу подрабатывать сантехником — засмеялся не чувствующий какой бы то ни было угрозы мистер Росс.

Ждать пришлось практически четыре часа, по истечении которых видимо что-то не так сделавший Поттер таки получил по рукам. Было отчётливо слышно, как Лизи ему запрещает. Кажется ножкой топнула даже. Ещё минута и кругом виноватый мужчина с понуренной после вполне как он сам признавал заслуженной головомойки выбрался наружу. А следующая за ним Лизи буквально тут же сообщила.

— Мама, ну хоть ты то ему скажи…!!!

— Что именно милая? Что ты хочешь, чтобы я ему сказала?

— Мам, он, он, ты представляешь, он сказал, что всё уберёт.

— Но Лиз…

— Я тебе уберу, руки по швам и палочку мне отдай. Не дам портить. — Наблюдающий за этой странной до невозможности перепалкой мистер Росс аккуратно обошёл их и заглянул в помещение.

— Оу, Мел, ты только взгляни и, да я присоединяюсь к Лизи, скажи ему…

— Да что сказать то? — не выдержала ничего не понимающая миссис Росс.

— Помнишь, как Айвен тот цветок?

— Ну разумеется, она тогда…

— Ну вот и зять наш тоже. Только не цветок. Красота то какая Гарри. — сообщил с любопытством рассматривающий инкрустированную несколькими разновидностями кристаллов дверь мистер Росс. — хм на вскидку скажу так. Дверка у нас в основном кварцитовая, аметисты, аметринчики вот, в своё время я все лавки облазил искал их. Хрусталь и неплохой весьма неплохой, цитрины, отличнейшие Ммм с руками бы оторвал, было время. По косяку похоже, что морионы, света мало не разобрать. А вот это явно раухтопаз. Чуть дальше, похоже на бериллы, в углу точно гранаты, вон они красные, да и зелёные тоже вижу, приметные россыпью, а к окну ближе жила корундов и надо сказать что очень неплохая. Качество никак не ниже ювелирного. Но оно то понятно, примесей нет. Не природные всё же, хотя я почти уверен, что покажи эксперту не отличит.

— Папа…

— Ну что сразу папа то? Я в детстве геологией увлекался. Камушки собирал. Где-то на чердаке коллекция валяется. Да и дверь обрати внимание уже перекосило. Не думаешь же ты что это можно вот так вот оставить?

— Я всё уберу сэр…

— Я тебе уберу, негодник ты эдакий. Такую красоту, Мелания дорогая займись оболтусом. Моим личный стетоскопом заклинаю тем самым швейцарским.

— Хорошо дорогой.

— А вы не думаете, что оно попросту исчезнет, день может два… — неуверенно прошептала наблюдающая за отцом Элизабет.

— Тридцать восемь лет не хочешь? Мел покажи ей, хмыкнул явно увлёкшийся изучением столь неожиданно появившегося в его доме сокровища мистер Росс. В ответ его жена лишь едва заметно кивнула и ушла в сторону их спальни. Спустилась она примерно минуты через две. И в руках у неё был небольшой самый обыкновенный глиняный горшочек. Над ним, казалось бы, едва заметно мелодично звеня чуть заметно покачивая в такт шагам хозяйки бутоном чуть менее чем на пять дюймов возвышался прекрасный цветок. Лизи видела его и раньше. Родитель не прятали. Но стоило ей посмотреть на Гарри как она поняла, что более чем глубоко заблуждалась. Любимый был кажется уже не здесь и лишь спустя минуту с явным трудом всё же отведя глаза пояснил.

— flos vivificantis или же сердце души, редчайший из цветов магического мира, я только на гравюре на четвёртом курсе его видел. Дарует благословение и мир дому. В простых, в смысле не магических сказках известен как цветок папоротника. Никогда не думал, что увижу, да ещё и в обычном доме.

— Айвен постаралась, когда-то это было самое обычное каланхоэ, розовое кажется, я уже и не помню. Подарок от благодарного пациента. Она случайно попала в него мячом. Как и что в деталях не знаю. Она так и не смогла пояснить…

— Вы имеете в виду что это был всплеск детской магии?

— Да именно он, я помню, как вижу разбитый горшок, плачущую дочь и вдруг свет. С тех пор он уже тридцать восемь лет такой и не увядает.

— Значит ему с вами хорошо. — задумчиво пояснил Гарри. Считается что он бережёт дом. У вас наверняка почти не бывает раздоров. Это одно из его свойств, но он не будет жить там, где нет единения душ, а значит вы с Ричардом те, кого в мире магии именуют благословлёнными.

Лекция о свойствах столь уникального цветка продолжилась ещё примерно минут на пятнадцать и была прервана грохотом таки не устоявшей в неравной борьбе с гравитацией дверью. Выдранные с корнем дверные петли были весьма красноречивы. И таки заставили обитателей дома отвлечься от магической ботаники и приняться за решение столь неожиданно возникшей и ничем не предвещавшийся проблемы. Минут через десяти спустившийся с чердака мистер Росс принёс с оного заполненные примерно на треть кейсы для хранения минералов. И в очередной раз напомнил, что прежде, чем что-либо изничтожать стоило бы хотя бы попытаться это самое приговорённое к безжалостной аннигиляции хотя бы попытаться отковырять.

— Гарри ты пойми, вероятность того что вот это вот всё испарится стремится практически к нолю. То, что ты сделал это явно не преднамеренно. Вспомни хоть раз применённая тобой таким образом магия развеивалась без посторонней помощи?

— Нет Сэр, — практически обречённым голосом констатировал прекрасно помнящий свои детские и не очень выкрутасы мужчина. — я оплачу ремонт и помогу, эм отковырять…

— А твой Кричер тебе не поможет, он вроде специалист на все руки, может справился бы — немного не уверенно предложила-таки сумевшая расшатать один из наиболее крупных кристаллов хрусталя что находился в лежащей на полу двери Элизабет.

Жест рука лицо стал для неё ответом, а в следующий миг раздалось уже знакомое ей:

— Кричер… — и с небольшим опозданием — мне тут, это помощь в уборке нужна и это не уничтожай по возможности. — раздался не громкий хлопок, странный щелчок. После которого дверь заняла своё прежнее место.

— Глупый хозяин, как можно уничтожит творение великой — проскрипел откуда-то невидимый старческий голос и в следующий миг все горизонтальные поверхности в гостиной оказались заняты всевозможными шкатулками, ларцами и прочими подходящими по случаю ёмкостями. В каждой из них явно разобранными по виду находились уже извлечённые из стен кристаллы, тогда как сами стены потолок и пол комнаты вернули себе первоначальный свой вид. Ещё один хлопок, на этот раз более громкий и в помещении воцарилась недоумённая тишина.

— Простите его, он стар и ворчлив. — спустя несколько минуту нарушил установившееся само собой молчание Гарри

— Это же был домовик верно? Айвен рассказывала…

— Да, но…

— Они ведь в хогвартсе за уборку отвечают, Айвен говорила, что видела их, забивные по её описаниям типы. И спасибо вам мистер Кричер.

— Он уже ушёл, сэр, но я передам. Не любит он дом на Гримо покидать.

— Ну так домовик же, от слов дом и защитник. Так в одной из книг что были у Айвен было написано. Вечно все об этом правда забыть умудряются, а они ведь вовсе даже не прислуга. Стражи, ДомоВой, то есть Дом и Воин. В общем его неудовольствие тем что из дома выдернули я более чем понимаю.

— Я о такой трактовке признаться и не думал даже, будет возможность расспрошу его. — чуть смущённо потупившись пробормотал и в правду ошарашенный настолько простой и в тоже время неимоверно ёмкой разгадкой истинной сути домовиков Гарри.

Следующие несколько часов все были заняты разбором материализованного ни с того ни с сиго богатства. По итогу выяснилось, что всего камней килограмм приблизительно шестьдесят. Из которых чуть более чем тринадцать — это именно хорошие годные для поделочных и ювелирных работ кристаллы, тогда как остальное всякая мелочь годная разве что на магический порошок. О том что такое вообще есть вспомнил опять-таки Гарри. И как следствие все мелкие мало на что годные фракции пересыпали по соответствующе подписанным мешочкам, пригодится ещё. Кристаллы же частично пополнили коллекцию мистера Росса, частично отбыли в Гринготс, что произошло посредством повторно призванного на помощь своему хозяину Кричера. Правда одну друзу обалденно искрящегося словно бы заморозившего в себе сам солнечный свет цитрина Элизабет никому не отдала, заявила, что у мамы с папой цветочек, а у неё вот кристаллики будут. На том и сошлись. Словно бы искрящийся чем-то неведомым изнутри Цитрин занял место на расположенной у окна прикроватной тумбочке, тогда как его создатель таки оказался в более чем цепких руках миссис Росс. Ей предстояло-таки докопаться что именно и когда именно Гарри принимал, с какой целью, как оно повлияло ну и далее по списку.

На то, чтобы выяснить, что именно и в какой именно дозировке, а также с какой именно целью принял будущий зять, Мелания Росс потратила не многим более часа, большую часть из которого занималась тем, что профессионально вправляла оному тестю мозги. Пока что про здесь и сейчас, но было видно, что не за горами тот день и час, когда они займутся его проблемами вплотную. То, что они есть, было очевидным, как и то, что пускать всё на самотёк и далее было бы как минимум безответственным. Как следствие, так называемый сон без сновидений подвергся тщательной и всесторонней проверке. Ингредиенты, входящие в состав, прошерстили, и что-то заподозривший доктор Росс выступил с предложением о контролируемом тестировании. Заключалось оно в том, что Гарри сдаст все мыслимые и не очень пробы, после чего, заручившись поддержкой холтера и присутствующего рядом врача, примет заподозренный в причинах происходящего препарат. Разумеется, что Элизабет была против, но так как иного способа удостовериться при учёте магической составляющей так никто и не придумал, скрепя сердце и под честное-пречестное от отца согласилась.

Проверка прошла как по нотам, и уже к вечеру виновник торжества был, как говорится, представлен общественности. Ничего не пояснявший до этого доктор Росс прочистил горло и будто бы на докладе комиссии произнёс:

— Как всем здесь собравшимся известно, проблема у нас и в самом деле призанятная. Признаться, я ещё тем утром заподозрил. Трудно словами объяснить, но ты и сама заметила, что я повторил вливание раствора, не ошибся. И причина тому в том, что в данной его модификации присутствует достаточный объем калия. Теперь мне окончательно ясно, что я был прав. Вся симптоматика как рукой снимается едва лишь из, скажем так, рациона пациента исчезает известный всем здесь собравшимся препарат. Сам по себе «Сон без сновидений» практически безвреден, чего нельзя сказать о длительном его употреблений. Так, к примеру, в инструкции к данному препарату чётко прописано, что он противопоказан людям с проблемами с сердцем. Подозреваю, что выявлено это было опытным путём, то есть непосредственно на пациентах. И то, что лечить всё это маги, как я сумел выяснить, и вправду неспособны, вовсе не означает того, что зависимостей между наличием патологии сердца и преждевременно, скажем так, возникающими проблемами у людей, данный состав принимающих, они также не видят. Если судить по рекомендациям, то ещё как видят. Другое дело, что всё, что не открытая рана или иное явно видимое нарушение, они именуют проклятьем. Если абстрагироваться от этого и предположить, что под терминологией проклятий, в названии коих так или иначе даётся указание на ССС[1], и считать всё это не проклятьями, но вполне себе реальными известными заболеваниями, то мы получим вполне себе ясную клиническую картину. А именно взаимосвязь ослабления сердечной деятельности и приёма указанного выше вещества. Как выяснилось, о таком понятии, как патологоанатом, маги не в курсе. Они не вскрывают усопших и, как следствие, полной картины того, что именно и как именно не так, у них нет. Гарри по моей просьбе применил несколько видов диагностических чар и, когда я попросил его забыть всё то, что он учил в меде, и сказать мне, что именно он видит, скажем так, просто глазками… В общем, всё встало на свои места. Болезнь маги видят, как нечто, что в энергетическом спектре отличается от стандарта. То есть примерно, как в детском конструкторе про доктора. Сигнал есть, а что именно не так не написано. Но это всё лирика и, как я и сказал, именно длительное применение препарата опасно. И причина в падении уровня калия. Как следствие, аритмии и прочих радостной. У нас вот кардиомиопатия такоцубо, так же известная как «синдром разбитого сердца», именно приступ данного заболевания имел место. Но при этом само заболевания как таковое отсутствует. И признаки его проявляются провоцируемым приёмом препарата дефицитом калия. Добавляем к этому вполне явно выраженные проблемы по части моей дорогой Мелании, и вуаля, имеем мистера Поттера во всей его красе, как он есть.

— То есть ты хочешь сказать, что нужно просто отобрать у него эту пакость, и тогда всё будет хорошо?

— Можно и так, пакость, как ты выразилась, и вправду лучше бы отобрать, я бы лично на валокордин заменил или что-либо, что посчитала бы в данном случае подходящим моя дорогая жена. По вопросам болезней не телесных это всё к ней, я же за сим свой доклад считаю завершённым. Хотя и имею настоятельную рекомендацию для одного конкретного претендента на руку одной совершенно конкретной девушки вопрос с причиной столь длительного приёма указанного выше препарата решить и по возможности не затягивать.

— Всецело поддерживаю, — сказала профессор Росс. — Гарри, дорогой, не надо считать, что ты один, это не так, ты не один. И ты нужен, нужен и любим. Мне кажется, что этого более чем достаточно для того, чтобы решить по крайней мере некоторые из наболевших в твоём сердце проблем.

— Хорошо, мэм, — чуть понурив плечи, произнёс решивший не спорить с именитыми профессорами Гарри.

— Не хорошо, мэм, это не мне нужно, а ты не наказанный за проказу школьник. В первую очередь это нужно только и исключительно тебе. Тебе и никому более, постарайся это понять, понять и… а вот с «И» мы и будем с тобою работать.

[1] Сердечно Сосудистая Система

Несколько месяцев спустя.

День проходил как обычно, ну разве что немного смущённая Элизабет попросила прощения за то, что свой двадцать девятый день рождения хочет провести с родными. На самом деле, это была традиция, вот только ранее у неё не было того, за кого она вот-вот выйдет замуж. Тридцатый будет уже совместным. Наверное, именно поэтому так хотелось просто тихо, по-семейному с мамой и папой. И от этого стыдно было вдвойне. У Гарри такого никогда не было, и что с того, что родители приняли его как родного. Это никогда не изменит того, что её любимый всего этого был практически лишён. Тот день, когда он рассказал ей, был подобен грому среди ясного неба. Как?! Как это оказалось возможным. И тем не менее рассказ любимого не подлежал сомнению. И вот, зная всё это, она просит его. Просит отдать этот день ей. В ответ лишь милая улыбка. После частной терапии у матери он научился улыбаться. Не так, как это было раньше. Чаще, словно бы ярче, а в тот день… В тот день он просто отпустил, отпустил своё прошлое. Перешагнул порог раскрывшейся перед ним двери и сделал следующий шаг. Через неделю он просил её руки. Как рыцарь, на одном колене и кольцо, оно было божественным. Свадьбу назначили на через месяц. Потом, правда, перенесли ещё на четыре, родители не согласились. И нет, они вовсе были не против, просто хотели, чтобы всё было идеальным, а им обоим только дай. Расписались бы, да и заели бы суши. Спорили почти неделю, но таки сошлись на компромиссе, частью которого и были эти самые четыре месяца.

— Всё хорошо, Лиз, это твой день, — ответил на её наполненную виной за то, что не с ним, просьбу устроившийся в своём рабочем кресле Гарри.

— В воскресенье! — выпалила даже от себя не ожидавшая такого Элизабет.

— Что — в воскресенье?

— В воскресенье будем только вдвоём. Мой день рождения аккурат на пятницу попадает, и вечер я проведу дома, а в воскресенье мы пойдём куда угодно. Куда ты захочешь!

— Э, нет, день рождения-то твой, тебе и хотеть, — с улыбкой пояснил притянувший её к себе Гарри. Разговор проходил у него в кабинете и закончился тем, что расположившаяся у него на коленях Элизабет таки раскололась. Оказалось, что она копит на машину. Английский мини. Пределом её мечтаний был трёхдверный, лучше всего в комплектации S. Вот только он дорогой, и она и обычным вполне себе обойдётся. Правда, это не помешало ей пооблизываться на самую дорогую из всей линейки. У неё крыша, видите ли, красная, и вообще она просто супер.

— S самый лучший, — в запале поясняла Элизабет, — вот, смотри, и нужное всё на месте, а если отказаться от этого и вот этого, получится не так уж и дорого. WORKS, конечно, божественен, но платить за него почти в два раза. Не стоит он того. — Но тем не менее согласилась показать Гарри, как бы именно выглядел автомобиль её мечты. Благо встроенный в сайт конструктор всё это безобразие вполне позволял. Ценник получился весьма внушительным, но и авто было с его собратом не сравнить. И вроде бы всё такое же, ан нет, есть в нём некая изюминка. Неброская, но такая, что цепляет и прямо так и хочется произнести сакральное «моя прелесть». Гарри, понятное дело, во всём этом мало что понимал: машина и машина, красивая, не вырви глаз, в остальном же тот же руль те же четыре колеса. Он сам на подобной ездит, а то, что она ни разу не купе и вообще корейский седан, так тут, как говорится, ну как-то так. Ему просто нужна была машина, и он просто её купил лет где-то пять назад. Покупал через поверенного, так как, сам сунувшись в салон, потом три дня ото всего этого маркетинга отходил, тогда же его Кричер и просветил. Устал попросту от горестных вздохов обожаемого им с тех самых пор, как они медальон проклятый изничтожили, хозяина. Оказалось, что проблемы-то и нет. Написать поверенному в банк, и будет тебе. Написал, из банка ответили, что в течение недели сделают. Ну и сделали, и через неделю к его магловскому дому прибыл курьер. Передал ключи, все документы и практически тут же аппарировал. Именно так Гарри и обзавёлся авто, и вот теперь, оставшись в одиночестве, весьма заговорщически улыбался.

На то, чтобы поднять нужный сайт из истории, ушло не более минуты. Дольше данные по комплектации на печать отправлял. Добрался до дома и уже оттуда аппарировал на Гриммо, где поужинал, а в процессе оного снарядил Кричера до Гринготса, давно он Грипхвату не писал, и так раз в год общаются.

Спустя две недели

Звонок в дверь был полной неожиданностью. На пороге обнаружился совершено невзрачного вида парень, на вид лет, быть может, двадцати. Ничем не примечательный, он поздоровался и сообщил, что он-де из службы курьерской доставки автосалона такого-то и что он пригнал вверенный его заботам автомобиль с чем и протянул ключи и документы. Изумлённый Доктор Росс, а именно он открыл дверь, в неверии взглянул на придомовую парковку и всё же уточнил, уверен ли молодой человек, потому как они ничего такого не заказывали.

— Нет, всё верно, вы ведь мистер Росс и это Парковая улица шестнадцать.

— Да, всё верно, но мы ведь…

— Наш клиент сообщил, что это подарок, и пожелал, чтобы его доставили именно сегодня. Вот, распишитесь здесь. Всё уже оплачено, этот документ лишь подтверждение того, что я свои обязанности выполнил.

Следующие несколько минут в общих чертах сообразивший, что именно происходит, мужчина осматривал машину, так как курьер попросил подтвердить тот факт, что груз был доставлен в целости, после чего поставил свою роспись и получил фирменный брелок с повязанной на него ленточкой и простеньким стикером, гласившим: «С днём рождения, солнце».

— Однако, — хмыкнул себе под нос уже представивший, что в скором времени произойдёт, мужчина. «Как ты себя, дорогой без пяти минут зять, не любишь, но да и ладно, свою роль я отыграю». И, развернувшись, направился к крыльцу.

— Кто там Ричард? — спросила уже спустившаяся на кухню миссис Росс. Она уже замешивала тесто для столь любимых их Лизи панкейков.

— Курьер приходил, подарок для Лизи доставили.

— Подарок? Я думала, что светский праздник она отложила до воскресенья.

— А это наш зять нашёл способ совершить весьма экстравагантное самоубийство.

— Гарри?

— Именно, ты только Лизи пока не говори.

— О чём именно?

— Помнишь, она говорила, что на машину копит?

— Конечно, мы же ей к свадьбе… Подожди, нет, он же не…

— Именно что оно самое. Стоит у нас на парковке, и будь я проклят, если это не лучшая из комплектаций.

— Он с ума сошёл, это же…

— Даже не начинай, скажи лишь, он часом почку ради этого не продал?

— Нет, определено, нет, — покачала головой прекрасно понявшая, что именно у неё спрашивает супруг, миссис Росс.

— Дальше можешь не говорить. Всё, тихо, идёт.

— Ох, Ричард…

— Отец я или где? Да и отдуваться не мне, я всё-таки всего лишь курьер, — ответил подмигнувший жене доктор Росс. — Доброе утро, Элизабет!

— И тебе, папа, мама; вау, мои любимые, мама, ты лучшая.

— Я тоже люблю тебя, Солнышко, и нет, иди за стол, не в этот раз.

— Ну мам… — наиграно недовольным тоном протянула тем не менее послушно занявшая своё место Элизабет. Через минуту перед ней стояли её любимые панкейки с мёдом и стакан молока.

— Наслаждайся, Солнышко, — целуя её в висок, произнесла заговорщически подмигнувшая мужу миссис Росс. Ей не составило труда понять, что именно тот задумал, и потому она решила, что тоже поучаствует; да, собственно, а почему бы и нет. Но вот тарелка опустела, и именно в этот момент подошедший со спины мистер Росс едва заметно наклонился и, чмокнув своё сокровище в макушку, торжественно произнёс:

— С днём рождения, Солнышко, — после чего уронил в удачно оказавшиеся подставленными ладони брелок-стартер.

С минуту ещё, видимо, не сообразившая, что именно ей только что вручил отец, Элизабет разглядывала подарок, после чего обворожительно улыбнулась.

— Спасибо, папочка, ты лучший, брелок просто класс, куплю машину и буду с ключами использовать. Ещё буквально чуть-чуть, а если со свадьбой повезёт… Плюс выплаты М-м-м-м… — Мечтательно протянула явно ушедшая в свои мысли Элизабет.

— Ты на кнопочку-то нажми, — уже практически не сдерживая улыбку, посоветовал явно ожидающий продолжения отец. Немного удивлённая его предложением, Элизабет даже не задумывалась, нажала, и где-то за окном, послушно мигнув фарами, пиликнул стоящий на парковке авто. А на снабжённом небольшим экранчиком брелоке вместо вполне ожидаемого «с днём рождения» или ещё чего-то подобного вспыхнуло: «Engine started».

— Нет, папа, нет вы же не могли?! Этого же просто не может быть… Я… я не могу, это же…

— А я-то тут при чём, простой курьер, не более, — с весёлыми искорками в глазах пожал плечами устроившийся рядом с женой мистер Росс.

— Но это же…

— А ты подумай, кому ещё ты, кроме нас, о своей мечте рассказала, — практически с потрохами сдал зятя решивший не затягивать кульминацию доктор Росс.

На то, чтобы сложить два плюс два и в результате получить не пойми как получившееся пять, у Элизабет ушло не многим более минуты. Она попеременно смотрела то на улыбающихся всему этому родителей, то на лежащий на ладони электронный ключ самой навороченной из всех возможных вариаций, то снова на родителей. В какой-то момент в глазах мелькнули первые искры понимания, а затем, Гарри! Джеймс! Душу твою растак Поттер!

А в то же самое время как не верящая в то, что это всё и в самом деле не сон Элизабет то порывалась машину вернуть, то Поттера прибить, к этому самому Поттеру прибыла сова. В лапах у неё было весьма лаконичное послание: «Ваше распоряжение выполнено, все пожелания соблюдены, с наилучшими пожеланиям поверенный родов Поттер и Блэк, Грипхват»

* * *

Последовавшая за пятницей суббота прошла наполненная раздумий, в пятницу ей попросту не дали родители. Заявили, что точно не сегодня, и утащили отмечать по собственной давно и прочно в их семье закрепившейся программе. И лишь на утро субботы видящая, что дочь так и не успокоилась, миссис Росс позвала ту к себе в кабинет.

— Присаживайся, родная, ты так себя совсем изведёшь.

— Мама, я просто не могу это принять, она же стоит как вся моя годовая зарплата. И да, я понимаю, что у Гарри за счёт его статуса она наверняка побольше, но это же совсем не повод. Он так же, как и я, оплачивал колледж и интернатуру. Я, собственно, до сих пор ещё плачу, и это при учёте вашей стартовой помощи и протекции отца. А Гарри, он ведь совсем один, и за его учёбу платить было некому. Наверняка кредит на кредите ещё одним кредитом закрытый. И тут такое, ну как же так-то?

— Присаживайся, в ногах правды нет, — произнесла прекрасно понимающая, что если сейчас она не вмешается, то завтра если не зятя лишится, так дочь ревущую успокаивать будет. Ни тот, ни другой вариант женщине вот прямо совсем не импонировали, и именно поэтому она решила, что таки донесёт до дочери некоторые из прорабатываемых ею совместно с Гарри вещей.

— Ты что-то об этом знаешь? Только не говори, что вы с папой тоже участвовали?

— Нет, так же, как и ты, были удивлены доставкой. И сразу же, чтобы и мыслей не возникло. Ты не будешь возвращать ему подарок. Не смей его обижать.

— Но, мама, это… это же слишком дорого.

— Не дороже, чем его чувства. Позволь я попробую тебе объяснить. Расскажу одну весьма занимательную историю. — Ничего не понимающая Элизабет моргнула, но тем не менее приготовилась слушать. Ведь если мама говорит, что надо, значит, надо, Мелания Росс никогда не делает чего бы то ни было просто так. А тем временем занявшая своё любимое кресло доктор Росс сложила пальцы домиком и, чуть помедлив, продолжила: — Представь себе такой антураж: дом, обычный, английский, на четыре спальни. Семья обычная, английская, папа, мама, сын одиннадцати лет. Ему как раз сегодня исполнилось. Мальчик спускается вниз, его все поздравляют, на столе праздничный завтрак, рядом со столом гора подарков. Да, именно гора, я не оговорилась, их реально очень много. Ребёнок первым делом бросается к ней, уворачивается от материнского поцелуя и принимается считать. Один, два, десять, тридцать шесть. Тридцать шесть, ревёт он и начинает краснеть. Родители перепуганы, как же дитятко недовольно. Мама тут же лихорадочно пересчитывает коробки. «Дадли, миленький, ты забыл вот этот маленький подарочек от мамы с папой и вон тот в углу от твоей любимой тётушки Мардж». «Но тогда… тогда, — начинает бормотать решивший пока не начинать истерику ребёнок, — тогда их будет…» «Тридцать восемь, — подхватывает мать. — Тридцать восемь, мой сладенький». Ребёнок снова начинает гневаться, и тогда в разговор вступает отец и обещает, что по дороге к зоопарку они купят ему ещё один. Ещё один подарок от мамы и папы. «Тридцать девять, — с сомнением говорит вновь отменивший истерику именинник. — Тридцать девять это…» «Это на один больше, чем было в прошлом году», — тут же подхватывает его мысль мама. «Тридцать девять, ладно я согласен, — произносит наконец-то окончательно отменивший уже запланированную истерику мальчик и садится за стол, — закончила свой рассказ умолкшая после этого миссис Росс.

— Тридцать девять подарков, мама, ты шутишь, скажи, что это шутка.

— Вовсе нет, реальный эпизод из жизни одного из моих пациентов.

— Но это же!! Это же!!

— Да именно так, ты совершенно права, и тем не менее всё-так и было.

— Это печально и такое воспитание, я даже не представляю, кто из него с такими-то замашками вырастет.

— Не будем об этом, вот только я не закончила, и теперь, когда ты услышала мой первый пример, я приведу тебе второй. Тоже из практики. Представь себе мальчика, он сирота. И в целом мире по факту никому не нужен. Ему, конечно же, улыбаются, говорят слова дежурного ободрения или же, что кстати гораздо чаще, не говорят, а то и того хуже — насмехаются, да и не только насмехаются. Он живёт у своих опекунов и тем до него дела не больше, чем до мебели. Мальчишка, паршивец и схожие по значению эпитеты — вот то, что он от них слышит. Произнести его имя для них ну даже не знаю, наверное, просто слов таких мне не найти. Пренебрежение. Нередко открытая враждебность и не дай боже им хоть что-нибудь не понравится. Разбил чашку — наказан. Принёс хорошую оценку — тоже. Их родной сын учится хуже. Попросил добавки — пошёл в чулан, неблагодарный ты негодник, да мы тебя, да как ты посмел. Задал вопрос — смотри пункт предыдущий. День рождения, а это что?

О том, что такое праздники, он знает только из наблюдения за родным сыном опекунов. В пять или, может быть, шесть он спрашивает, почему у него не бывает дня рождения. Почему эти люди его не любят. С тех пор он у него есть, но лучше бы его не было. И про любовь ему тоже объяснили, и, как и с днём рождения, лучше бы он об этом никогда не спрашивал. В этот день ему отныне обязательно напомнят о том, насколько он неблагодарная тварь и вообще ничтожество. Повод, как говорится, способствует. В подарок на Рождество ему может достаться, к примеру, пара ношеных носков его опекуна, спасибо, что хоть постирали. Он должен быть благодарен, ведь тот от сердца оторвал. Вместо торта у него рисунок на земле или, как это было на его одиннадцатилетие, пыли. Схематичный тортик. Он задувает на нём свечки, зажмурившись, и поздравляет сам себя. Большего ему не иметь. Ему практически нет места в их доме. У него нет новой одежды. Ему вообще не стоит открывать рот, кроме как для того, чтобы сказать: «Да, сэр, или же мэм и далее по контексту. Всё, что он знает о себе: его родители — алкоголики, они разбились на машине, а он, паршивец, повис у них на шее. Объев их, англичан добропорядочных, ну прямо-таки смертельно. Итог подобной жизни почти всегда один. Эти дети бросаются в крайности, они не понимают ценность материальных средств и привязанностей. Им не понятен сам смысл акта дарения. Для них это ничего не значащая процедура. Ни восторга, ни иных эмоций или же нечто весьма глубоко личное. Они вырастают, вливаются в общество. И внешне ведут себя ему подобно. Все дарят дежурные подарки, они тоже их дарят. За ними ничего нет, простая вежливость.

Они смотрят на витрины, видят там… да что угодно. Конфеты, игрушки, еду, наконец. И если у них есть деньги — ну зарплату там получил, наследство досталось — размотают без остатка, и не потому что, а просто потому, что. Лишённые всего и вся, они тоже хотели. Хотели шоколада и новую куртку, вон ту красную, и так во всём. Они купят не одну плитку, но двадцать. Им не привыкать быть голодными, и потому они от этого не страдают, от голода я имею в виду. И когда шоколад кончится, они просто затянут пояс до следующей возможности. Это один вариант и есть другой. Он в точности противоположный первому, хотя и имеет вариативность, выражающуюся в глубине их проблемы. Такой уже не притронется к наследству, не размотает, но, сам того не ожидая, ещё и приумножит. Само накопится просто потому, что он будет постоянно на что-то откладывать и крайне мало вероятно, что впоследствии это купит. Просто убедит себя в том, что оно ему на фиг не надо. Реакции обоих описанных мною вариантов почти всегда абсолютны, что бы это ни было. Любовь ли ненависть ли это, неважно. В том числе и в акте дарения. Кому-то не значимому, по сути, всем вокруг такой человек подарит столь же незначимый подарок. Он будет ровно той ценности, которую он вкладывает в этого человека для себя лично. И ценность эта, как ты понимаешь, будет если не мизерной, то к ней весьма близкой. Если эта ценность в каком бы то ни было виде есть, то подарок будет нужным, если нет, дежурные конфеты, не более. Но есть у таких людей одно «но». Они из детства вынесли хрупкое понятие мечты. Они до последнего ждут своего ангела примерно так же, как маленький ребёнок — Рождества. Что интересно, на Рождество они ничего не ждут. Они уверены, что плохие, им это внушили, и они живут с этим, а у плохих детей носки у камина если и заполнены, то углём. Такое, кстати, у описанного мной мальчика тоже было. И, как это не редко бывает, однажды уже вырастая, они влюбляются и нередко взаимно. Такие люди в обыкновении своём добрые, они эдакие рыцари, потому что в итоге ничего для себя, но всё для всех. В том числе и для любимого ими человека. Мечта этого человека для них закон, триггер, если хочешь.

А теперь представь, допустим, что такой ребёнок талантлив, любой вид спорта, музыка. В конкретном случае это был спорт. Учителя в восторге, и, дабы обеспечить его участие в команде, ему покупают всё для этого необходимое. По ряду причин оно является лучшим на рынке на момент покупки. Просто бац, и получил и записка, мол, тренируйся усердно. Проходит несколько лет, инвентарь выходит из строя, мальчик уже почти подросток, расстроен, и бац, как чёрт из табакерки, всё повторяется. Разве что даритель уже не школа, но друг его некогда учившихся вместе с ним родителей. И снова эта вещь является самой дорогой и само-самой на рынке. С такой амуницией работают профессионалы мирового уровня, и вот именно это и дарят ребёнку. «С днём рождения, Сохатик, ты так на папку своего похож».

— Как думаешь, Лизи, к чему может привести подобное? Что в итоге отложится в паттернах реакций такого человека? Когда он вырастет, что будет?

— Ну он, наверное, так и будет ждать, что его проблему решат извне, как было ранее? — неуверенно пробормотала сама не очень-то верящая в то, что именно она сказала и отчаянно гонящая от себя ассоциации, Элизабет.

— Отчасти, но не полностью. Мы ведь понимаем, что наш герой буквально с пелёнок усвоил, что мир к нему жесток и что ждать чего-либо доброго от оного ему не придётся, быстрее уж по голове схлопочешь. Основным же будет, назовём это разрешительным моментом. Все дорогие ему подарки делали люди, которым он так или иначе был нужен. Декан, а именно она подарила первый, мечтала о победе на общешкольном, а лучше и ещё более высоком уровне и именно так её себе и обеспечила. Вложение себя оправдало. Второй даритель и вовсе оказался крёстным. Я это к тому, что и тот и другой для мальчика были отнюдь не пустым звуком. Как следствие, в его парадигме мира закрепляется разрешительное действие с рядом условий. Догадаешься каких?

— Вероятно, — тяжело сглотнув неожиданно застрявший в горле ком, произнесла запнувшаяся Элизабет, — скорее всего, ты хочешь сказать, что если условия дарения ему совпадут, то он и сам подарит точно так же…

— Именно, милая, эти люди прописали ему это действие в подкорку, и если речь идёт о действительно дорогом и важном для него человеке, подарок будет этому соответствовать. Логика проста. Люди, которым я дорог, дарили мне, значит, тому, кто дорог мне, подарю уже я, — подтвердила со всё тем же вежливым вниманием не матери, но специалиста миссис Росс. И, чуть помедлив, добила: — Скажи мне, не напоминает ли тебе описанное мной кого-то в твоей жизни конкретного?

— Нет, мама, — неверяще замотала головой Элизабет. — нет, это не может быть правдой, Гарри, он же, нет, родной мой…

— Ну вот ты и поняла, моё заключение по его случаю в данном контексте примерно семьдесят на тридцать в пользу последнего варианта. Он рассказывал, что в детстве, когда у него внезапно оказались деньги, он хотел купить столько батончиков «Марс», сколько только сможет. Это, если что, прямая цитата. Вот только на том лотке их не нашлось, и он купил другое. Более всего интересным было то, что этот случай был практически единичен, да и доступа к деньгам с тех пор он не имел. Привычный к лишениям, он даже внимания не обратил на то, что из его сейфа деньги для него снимали другие. Ему покупали всё строго по списку, и, предвещая твоё негодование, нет, его не обнесли. Нашлись добрые люди. И деньги сироты остались при нём.

Прими совет, дорогая, посиди тут и хорошо подумай над тем, что и как именно ты ему скажешь. Я не могу запретить тебе быть против того, что именно и как именно он сделал, и тем не менее очень не рекомендую. Мы с твоим отцом всё ещё надеемся на то, что успеем понянчить внуков, а с твоим-то характером. Если ты его оттолкнёшь, помириться уже не выйдет. И, как следствие, я так и не стану бабушкой, не лишай меня счастья увидеть внуков.

— Какие внуки, мама?! Мы даже не женаты, — запротестовала прекрасно понявшая этот полный коварства ход матери Элизабет. Не первая уже попытка, даже сводничество, и то было, один раз и более не повторялось, но тем не менее.

— Ну если завтра ты не напортачишь, то это твоё «не женаты» вовсе ненадолго. Хотя про деньги я бы всё-таки с него спросила, лучше всего в форме шутки. По-другому он попросту не поймёт. И будет как в той присказке про дурака, который не понял, а если понял, то не так.

Утро воскресенья ознаменовалось довольно-таки любопытной картиной. Зарывшаяся в свои коробки на чердаке Элизабет, вся в пыли и прочих сопутствующих столь редко посещающемуся месту как чердак прелестях, победно воздев вверх не пойми что делавшие на этом самом чердаке наручники, спустилась вниз и, воздав должное истинно английскому завтраку, принялась ждать. Сообщение о том, что придёт к двенадцати, Гарри написал, когда она ещё перерывала заставленное коробками пространство, и теперь оставалось только не упустить. Родители на всё это только переглядывались, но так как их штатный психолог была полностью спокойной… В общем, ожидалось, судя по всему, преинтереснейшее шоу.

Звонок в дверь, и погрозившая отцу кулаком Лизи пошла открывать.

— М-м-м-м… как мило надеюсь, что ни одна клумба при этом не пострадала?

— Они наколдованные, месяца два простоят, не увянут, а потом просто исчезнут, вода им, кстати, не требуется, — пояснил уже принявшийся за ботинки Гарри.

— Обожаю тебя, и главное, никаких задниц, умничка.

— Я рад, что понравились, боялся что не подойдут, а с пустыми руками.

— Молчи уже, чудо, — улыбнулась Элизабет и, не давая мужчине и секунды на размышления, буквально втащила в гостиную. Миг, хлоп, он на диване, ещё секунда, незнакомый щелкающий звук, и на запястье правой руки защёлкивается ни разу не милосердный металлический браслетик. Ещё один щелчок, и победно прижавшая его к спинке многострадального дивана Элизабет объявила:

— Всё, дорогой, с диваном в месте ты точно не аппарируешь.

В ответ Гарри мог лишь изумлённо моргать, а занявшая стратегическую позицию — то есть прямо напротив — Элизабет, чуть смущённо оглядев дело рук, своих пояснила:

— Разговор; говорить будем, точнее нет, не так, сначала надо тебя осмотреть. Хочу точно знать, какую почку ты продал, правую или левую.

— Почку продал, что, ты о чём? — пробормотал обалдевший от того, как безцеремонно его рубашка оказалась выпростанной из брюк, а руки любимой уже более чем деловито ощупывают торс.

— Хм, никаких следов недавно проведённых операций нет, странно, и тем не менее ключ не найдётся, уж точно не до того, как ты мне всё расскажешь!

— Расскажу что, Лиз, я что-то сделал, что не так, зачем ты меня приковала? Я ведь и так не убегаю.

— На всякий случай, а теперь поясни мне откуда деньги?

— Какие деньги?

— На машину, солнышко, я рада безумно, правда, две ночи как не сплю всё думаю кому и сколько ты теперь должен!

— Должен? — озадаченно переспросил совсем ничего не понимающий Гарри. — Что именно и кому я должен?

— Ну, видимо, тому, у кого ты занял, и не рассказывай мне сказок. Тридцать восемь тысяч фунтов. Черт, да ты даже крышу панорамную, и ту не забыл. Моя годовая зарплата, без одной тысячи и тем не менее. Годовая, не месячная, милый. И даже если твоя больше, то точно что не в два с лишним раза. А раз так-то: откуда деньги?

— Из сейфа, — совершенно серьёзно ответил всё так же не очень понимающий, чем именно так возмущена любимая, Гарри. «Может, с цветом что не так и на сайте он смотрелся не так, как в живую?»

— Из сейфа, значит? Хорош,о ясно, а сейф этот в каком банке и когда к нам в гости придут следователи из Скотланд-Ярда?

— Следователи? В гости? Зачем?

— Ну как зачем, ты ж сам только что сказал, что некоторое время назад изволил ограбить банк!

— Да не грабил я никаких банков, хотя нет, вру. Было, но давно, мы тогда крестражи искали и… В общем, угнали из Гринготтса дракона. Грипхват был не сказать чтобы доволен. Они тогда на пару с Крукохватом меня после всего этого нехило так отчихвостили. Насилу живой ушёл.

— Так, стоп, какого ещё дракона, я про здесь и сейчас говорю, хотя про дракона ты мне тоже расскажешь, обязательно расскажешь, но позже.

— Хорошо, в смысле расскажу.

— Обязательно, и тем не менее откуда деньги?

— Так из сейфа же, я же сказал уже.

— А сейф откуда и чей он?

— А так ты об этом, фух, не пугай так. Сейф от родителей, крёстного ну и далее по списку. А чей, так мой. По крайней мере, мой поверенный сказал мне именно так, когда я пришёл официально наследство от Сириуса принимать. Мне деньги были нужны на учёбу, и я понадеялся, что в сейфе родителей ещё хоть что-нибудь да осталось. Жильё у меня было, но в кредит я лезть не хотел. Страшно. Пошёл в Гринготтс, подумал, что выгребу всё, что осталось, ну и… как оказалось всё, что осталось, выгрести не получится. Много слишком в смысле. Кто же знал то, что та гора золота, что я на первом курсе увидел, не единственная? Я вот не знал, и никто ничего мне не говорил. Ох и ругался же тогда Грипхват. Они с Крюкохватом на меня так смотрели. В итоге учёбу мне оплатили и кучу бумаг подписать заставили. Это, мол, за сейф папы, это за дедулю, а это тебе от бабушки, прабабушки и так далее. Под конец ещё и трастовый фонд имени меня министерский впаяли. На него, как я понял, все желающие и благодарные денежку кидают. Я ведь спаситель, ну и вот. Грипхват до сих пор ржёт, говорит, тебя пятнадцать лет как не видели, а всё одно заносят и немало так. Тыщи-то три-четыре в год набирается, а в первые годы по восемь-десять бывало.

— И ты решил, что можно всё это взять и спустить?

— Почему спустить-то?

— Да потому что. Ты хотя бы на ценник смотрел?!

— Эм нет, в смысле я примерно по курсу прикинул и…

— И…

— И написал Грипхвату, я также свою покупал, написал, мол, нужна, и через неделю всё было готово.

— И тебя не заботит то, что сейф твой не резиновый?

— Эм… Лиз… Ты чего… Ты что думаешь что я всё всё выгреб, что ли?

— Ну а что я ещё должна думать?

— Хм… Я не… я не думаю, что всё настолько фатально, но раз ты настаиваешь. Кричер, запроси у Грипхвата выписку и пусть отразит чего мне последняя покупка стоила! — Недовольный не иначе хлопок оповестил о том, что его просьбу услышали, а спустя пять минут с точно таким же, хотя и не столь громким, на столе материализовалась свёрнутая пергаментная трубка опечатанная печатью Гринготтса.

Подхватив её свободной рукой, Гарри под строгим взглядом Элизабет разломил опечатывающую её ещё тёплую сургучную печать и попытался вникнуть в суть написанного. Обо всех предыдущих или же квартальных и прочих регулярных платежах он знал. А потому сразу же перешёл к самому концу, где отображалась сумма крайней совершенной им покупки, и полный остаток по счёту как по тому, с которого было произведено списание, так и тому, который отображал полное его на данный момент состояние. Чего-либо критического или же ещё как-либо фатального обнаружено не было. И даже то, что купленная им машина стоила приблизительно как шесть его столь любимых им «Молний», сколь-либо существенной роли не сказать чтобы сыграло. Тридцать восемь с небольшим тысяч фунтов, немало, конечно, и тем не менее при общем остатке совсем некритично. Грипхват не поленился и отдельной строкой, видимо для него, дебила финансового, выписал: это, мол, чуть менее чем один процент от наличного, а если точнее, то ноль целых и девять десятых оного. Прочитавший всё это Гарри с облегчением выдохнул, слова Лизи и вправду были пугающими, а что, а вдруг. Листок потянуло куда-то вверх:

— Можно?

— Да, конечно, бери в смысле, у меня от тебя секретов нет, — ответил переключившийся на изучение приковавших его к дивану наручников Гарри. Они оказались пушистыми и розовыми, и это было как минимум любопытно. Поймавшая его вопросительный взгляд Лизи зарделась и пробормотала что-то на тему состоявшегося ещё в колледже Хэллоуина, после чего углубилась в переданную ей исполненную на пергаменте платёжку. Минута, другая и наконец:

— Ничего не понимаю, Гарри, тебя либо дурят либо у меня с математикой совсем плохо.

— В смысле… — озадаченно произнёс отвлёкшийся от изучения заинтересовавших его наручников Гарри. На самом деле, он уже около минуты с неподдельным интересом ковырял оные трансфигурированной из какой-то мелочёвки скрепкой. Просто задался целью во что бы то ни стало повторить как в том фильме, в котором герой снял с себя оные именно при помощи скрепки.

— Тут написано, что списали с тебя тридцать семь тысяч двести фунтов…

— И?

— А также, что всего у тебя их на счету восемьсот двадцать две тысячи. И всё бы ничего, но в итоге они почему-то вычитают лишь семь и пишут, что это, мол, и процента от имеющегося не составило. Это как так-то?

— А, ты об этом, — протянул сообразивший, в чём именно запуталась любимая, Гарри и параллельно с этим таки щёлкнул замком и, победно воздев теперь уже свободную от наручников руку вверх беззастенчиво, загрёб любимую в объятия, после чего поцеловал и, отобрав пергамент, пояснил: — Тут только списание за машину в фунтах, а так у волшебников свои деньги — галлеоны называются, есть ещё кнаты и сикли, это как у нас пенсы и пени, — видишь вот тут в скобках черта и делитель стоят. Это курс текущий. Списывали-то в магловских, вот и указали. Текущий курс пять и два. То есть сумму в фунтах надо поделить. Если так сделать, то тогда всё сходится, так как это семь тысяч двести галлеонов, плюс-минус мелочь. И, как следствие, это и вправду менее чем один процент. Видишь, я умный, надо будет Грипхвату сказать, зря я, что ли, репетитора тогда нанимал, — совершенно не задумываясь, пояснил довольный тем, что таки избавился от наручников, Гарри. Того, какими глазами любимая смотрит на представшие теперь в совершенно новом для неё свете циферк,и он не заметил. Увлечённо рассматривал теперь уже отстёгнутые им от дивана наручники.

— Красивые, можно я их себе оставлю?

— Да забирай, — машинально ответила даже не задумавшаяся над его вопросом Элизабет. Всё её «я» было сейчас сосредоточено на находящемся у неё листке, а также на словах матери. И если сумма в восемьсот тысяч была ещё хоть как бы то ни было варима то вот её умножение на пять… — МАМА!!! — неверяще и весьма громко то ли позвала, то ли всё-таки прокричала Элизабет. — МАМА, ты знала?

— Что именно, дорогая? — отозвалась выглянувшая из столовой миссис Росс.

— Об этом? Скажи мне, ты знала вот об этом? — встряхнув зажатым в руке листком, уже чуть спокойнее произнесла протянувшая матери выписку Элизабет. — Когда говорила мне о паттернах поведения триггерах и прочих тонкостях, ты знала о том, что он долбаный миллионер? Долбаный чёртов миллионер?! Что просто за сам факт своего существования он чуть ли не с рождения получает одними только переводами по году никак не менее тридцати тысяч, и это сейчас, что же было до. Гарри ты сам-то об этом вообще думал?

— Эм… Об этом, это о чём? Я как бы эм… я.

— Ты долбаный обладатель нескольких миллионов, живущий в квартирке в центре, ездящий на долбаной «Кирате» и считающий, что так оно и должно быть…

— Миллионер? Нет, ты путаешь, я… — на полуслове осёкся, видимо наконец-таки, судя по всему, тоже посчитавший общую сумму мужчина.

— Миллионер, — констатировала за него и так ставший уже очевидным факт и, судя по реакции…

— Благодарю, дорогая, и нет, о финансах мы никогда не говорили, ну разве что вскользь, я же не финансовый аналитик, — вклинилась в разговор подошедшая к ним миссис Росс

— Простите, миссис Росс, я не хотел, я…

— Всё в полном порядке, дорогой, и даже можно сказать, что ожидаемо. По крайней мере, в то что, мы с тобой обсуждали, всё это вполне себе вписывается. Сумма, конечно, слегка, хм, скажем так, это и вправду несколько неожиданно и тем не менее…

— Я боюсь, что это не всё, — с повинной головой признался не знающий, куда бы ему деться, Гарри.

— В смысле не всё, только не говори, что у тебя и в обычном банке не меньше?

— Эм… нет, там около ста, я это просто, Грипхват, в общем, он ещё в недвижимость и акции вложил. Я тогда в колледже учился, и он, ну в общем он мне на подпись подсунул. Рэндольф Спадмор, его отец «Молнию» создал, в общем он, эм. Я это, кажется, я их купил. Я не уверен, что-то про то ли блокирующий, то ли контрольный пакеты. Простите, я совсем тупой в этом, всем Грипхват управляет. Я ему десять процентов по году положил. Подумал, что нормально будет, ну и он в общем вот…

— Десять процентов? Десять процентов! И это при стандартной ставке не более одного и крайне редко чуть более, и это если учитывать, что итоговая сумма будет не самой большой. Ты о чём вообще думал?

— Я эм… не надо было да?

— Да нет, просто это, это сверх всякой меры щедро и…

— Грипхват меня не обносит он…

— Конечно, не обносит, ты же его личная персональная золотая жила, на сколько хоть контракт то подписан?

— Так пожизненно, в смысле пока Грипхват не… ну вы поняли, но там вроде пункт о пролонгации наследнику, но это если он мне понравится. Грипхват мне нравится, всё быстро, всё по делу, а в прошлом году шестьсот сорок тысяч было, и я это…

— Ну за такие деньги я бы тоже всем нравилась, ты же его буквально озолотил, с чего бы ему. И я так понимаю, ограничения по доходу не установлено. И десять процентов они и есть десять. Миллион-два — неважно.

— Эм… ну да, я просто…

— Не удивлюсь, если этот умник под шумок уже немало так под себя скупил.

— Наверно, я не знаю, но могу спросить.

— Не надо, работает человек и пусть себе работает, — чуть ли не хором произнесли зажавшие его с двух сторон женщины.

— Так он же гоблин…

— Хорошо, гоблин, — тут же согласилась с любимым Элизабе,т весьма ярко представившая себе то, как именно и что именно он спросит.

— Эм, ты расстроилась, Лизи, я не хотел, прости я в финансах вообще ноль, а Грипхвата мне Билл посоветовал, Крюкохват его тоже одобрил, и они теперь вдвоём.

—Так их у тебя ещё и двое?

—Ну да, Крюкохват ещё за сейфом деда смотрел, а Грипхват, он от Блэков. По завещанию Сириуса, ну я и…

— Не стал менять, понимаю, контракт-то хоть с защитой?

— Под клятвы, в смысле они мне оба поклялись ну что, в общем, без гроша не оставят. А попробуют…

— Ну что ж, и это хлеб. Ладно, чёрт с тобой, но больше так не делай, меня чуть удар не хватил, предупредил бы хоть.

— Эм, ладно, просто это, ну сюрприз, день рождения же, и я в общем вот. Прости дурака, я порадовать хотел.

— Порадовал, можешь быть уверен, я в восторге, в полном, особенно теперь. Я-то боялась, что ты вообще всё вывернул, а тут. В общем, принимается, но больше чтоб так не делал.

— Хорошо, и чем тебе моя «Кирата» не нравится, нормальная же…

— Она к моей по цвету не подходит и бампер страшный, и капот вообще не спортивный, и…

— Хорошо, понял, исправлюсь, — несколько растерянно то ли пробормотал, то ли всё-таки отрапортовал Гарри. И на следующие несколько часов совершенно беззастенчиво погрузился в куда более весёлое времяпрепровождение, а именно в отмечание теперь уже прошедшего, но явно ещё надолго останущегося незабытым дня рождения. А вернувшись домой, со вздохом принялся за новое письмо.

*Цена была указана в фунтах так как списание проводилось именно у них в сноске шло указание текущего обменного курса.

Поздний вечер того же дня

Доставленное письмо было как минимум неожиданным, рабочий день был уже практически закончен, но нет, и если бы не клиент… На таких не плюют, не откладывают на завтра или ещё на какое бы то ни было потом. Кого-то другого — да, вполне возможно, любого, но не этого.

— Вызовите ко мне Гранта, — распорядился не так чтобы вникнувший в текст письма гоблин. Финансы, акции, наследство. Купить, продать — это да, это мы с радостью, а вот подбор магловской техники... Не Поттер первый и не он же последний, и тем не менее не его это, Грипхвата, не его, акции вот, котеровочки это да, это с радостью. Для таких же запросов существуют такие, как Грант. Человек, волшебник и, надо сказать, что весьма перспективный сотрудник. По крайней мере, до сего дня это было именно так.

— Вызывали? — раздалось от двери.

— Проходи.

— Какие будут указания, господин старший управляющий?

— Вот запрос клиента, с прошлым ты справился на отлично, в общем, тебе и карты в руки. Удовлетворишь — будет премия, а нет — ты сам знаешь, что бывает за нет.

— Слушаюсь, — чуть побелев, произнёс прекрасно понимающий, что гоблин вовсе не шутит, маг. Гоблины вообще никогда не шутят, ну или магам работающим на них об этом ничего неизвестно. Протянутый же ему листок и вовсе был весьма скуден. И если прошлый запрос был подкреплён весьма подробными инструкциями, то этот... Этот был практически пуст.

«Уважаемый управляющий Грипхват, — гласило его начало.

Мне необходима ещё одна машина под стать предыдущей, но для джентльмена и точно не мини.

П.С. буду признателен, если она будет глубокого синего цвета с хорошими тормозами, текущие нуждаются в регулировке и да, нужен хищный капот, текущий мою леди не устраивает».

«Однако», — подумал несколько раз перечитавший запрос клиента Гарант. С абы кем Грипхват не работает, не тот уровень, а раз так, да ещё и предыдущий. Судя по всему, тот самый вип решил обновить автопарк.

— Комплектация, я полагаю, всё включено, — всё же уточнил у управляющего решивший подстраховаться маг.

— Разумеется, и у вас, как и ранее, неделя на исполнение.

— Благодарю, господин старший управляющий, — с едва заметным, но очень выразительным поклоном ответил уже прикидывающий в уме что и как маг. И, получив разрешение, покинул кабинет. Ему предстояло много работы.

Неделю спустя

Едва лишь успела припарковаться, как тут же попала в оборот. Эйлин и Диниэла не упустили возможности, и пришлось задержаться и выслушать очередную хвалебную оду. Не первую уже, первая была три дня назад, когда впервые приехала на работу не на старом подержанном жуке, а на новеньком только что из салона мини. Притворным и не очень восхищениям коллег не было предела. Кто-то искреннее, кто-то с завистью, но все сошлись на том, что машина таки хороша. И вот очередной раунд, и если Даниэла всё это уже видела, то Эйлин только сегодня вышла из отпуска. Как следствие, отвертеться не получилось. Пришлось стоять и по новой в третий или же в четвёртый уже раз рассказывать. Про комплектацию, салон и прочее, прочее и прочее. Именно за этим занятием она и застала момент, когда на странно пустующее в этот уже практически поздний час место, зарезервированное за их светилом нейрохирургии, с неимоверной наглостью, словно бы по-хозяйски, запарковался чей-то, судя по эмблемам на колёсах, ягуар. Глубокого синего цвета, двухдверный, весь из себя хищный и самую капельку спортивный, он заглушил мотор, и если бы не Эйлин… Но вот дверь открылась, и из салона показалась вполне знакомая растрёпанная чернявая макушка, а за ней и сам её обладатель.

— О, Лизи, привет, не знал, что ты ещё здесь, прости, я не подумал, что стоило предупредить, — произнёс этот, несомненно, самый нахальный из всех нахальных на свете тип.

— Предупредить? О да, было бы совсем неплохо, предупредить…

— Ваша милость, да неужели свершилось, поздравляю, поздравляю, — затараторила вклинившаяся между ними Эйлин. С Элизабет она была знакома ещё с медицинского и быстро поняла, что если не вмешаться, то будет «ой».

— Эйлин? Да точно, тебя ведь Эйлин зовут, — неуверенно произнёс, переключившись на нового участника разговора, также почуявший, что сейчас схлопочет на орехи, Гарри.

— Всё верно, ваша милость, и да, давно пара, уже даже ставки делают на то, когда же вы свою замарашку-то поменяете.

— Замарашку? — с нескрываемым удивлением переспросил изумлённый таким поворотом дел Гарри.

— Ой, простите пожалуйста, просто так за глаза все вашу КИА называют. Серая, неказистая, диски самые простые…

— Вот оно значит как, а я и не знал.

— Простите меня, я не хотела, оно как-то само, да и новая ваша машина, а что это, кстати, такая красивая.

— «Ягуар» это.

— А какой? Новая модель? Долго ждали, да?

— F-type, да, нет, неделю, — практически односложно ответил несколько раздражённый тем, что на него так насели, но одновременно с этом весьма благодарный за то, что это остановило уже начавшую, судя по её виду, остывать Элизабет. То, что ему всё равно влетит, он уже понял, правда, не так чтобы понял за что, она ведь сама ему велела… И тем не менее намерение её как минимум душу из него вытрясти мужчина ощущал практически физически. И именно поэтому был, несмотря на раздражение, весьма благодарен.

— Ого, вот это скорость, вот что значит титул, — затараторила тем временем совершенно не огорчённая его немногословностью Эйлин. Именно в этот момент словно бы очнувшаяся Элизабет выцепила его под локоток и более чем уверенно потянула в сторону входа. То, как посмотрела на любимого так и не проронившая и единого слова Даниэла, ей совершенно не понравилось. И, как ни странно, именно это и помогло, и с машины её внимание переместилось на то, что любимого ведь и увести могут. То, что вряд ли получится, было где-то там. Здесь и сейчас важным было лишь то, что его надо как можно быстрее увести. К нему в кабинет или же к себе — неважно, подальше от Даниэлы, она вроде бы в офтальмологии. Тогда и вправду лучше к нему. В отличие от кардиологии, нейрохирургия вообще в другом крыле.

Разнос за машину получился весьма занятным, первые эмоции уже схлынули, а потому на их месте оказался, ну можно так сказать, что практически конструктив. Именно поэтому этап «да я тебя, да я её (машину)» они успешно пропустили и перешли к непосредственному зачем и почему. На оба этих вопроса совершенно не понимающий, что же именно не так, его милость виконт Поттер, умильно и совершенно искреннее хлопая своими неимоверно зелёными глазами, сослался на неё же саму недельной, если так конечно можно говорить о женщинах, давности.

Сама, мол, сказала купить, а теперь ещё и недовольная оказалась. Известие о том, что так ты сама же мне велела, было как минимум обескураживающим и тем не менее в парадигме мира этого вихрастого засранца. А иначе его сейчас было бы попросту не назвать, это было непреложным. Вспомнились слова матери, и стало как-то в раз очень и очень стыдно. Развела любимого на покупку, при этом сама того даже не заметив. Осторожнее надо быть, а жалобы, жалобы только и исключительно к себе самой. Машина ей, видите ли, не нравится. Не нравится, ну так на, вот тебе другая. Именно поэтому уже полностью остывшая от первого порыва Элизабет только лишь и спросила что о судьбе столь незабвенной для всего их медицинского центра Кираты.

— Так это, курьеру отдал, потому и задержались, как он сказал-то… а, точно, трейд-ин. Не знаю, что это, но должно вроде бы как в зачёт цены нового авто пойти.

— Ясно, понятно, жаль, конечно, мог бы и не отдавать, но раз уж…

— В смысле не отдавать, а зачем она мне, зачем мне две машины? Или, быть может, твоим родителям…

— Нет, стой, — чуть не криком выпалила в раз сообразившая, что далее произойдёт, Элизабет, — им абсолютно точно машина не нужна. А про машину это я к тому, что двухдверный почти спорткар — это, несомненно, круто. Вот только ни разу не дальновидно. Ни по магазинам нормально затариться, ни в поход, ни… — на третьем «ни» чуть зардевшаяся девушка осеклась. Как наяву перед внутренним взором возникла намекающая на внуков мать и, как ни смотри, но двухдверный почти спорткар для этого, то есть для семейного не так-то уж и подходит. Мысли о продолжении рода и всё с этим связанное были безжалостно отброшены, не до того сейчас. Тут ящик пандоры форменный открылся, не иначе. Нужно срочно запечатать упаковать и опечатать пломбами для верности, а ни то этот охламон себе не иначе как автопарк заведёт. Мысль об автопарке была не так чтобы плохой, совсем даже не плохой и в свете событий некоторых даже вполне себе актуальной, и тем не менее не сейчас и не здесь. Именно поэтому попросту поцеловала ну и самую капельку увлеклась. В итоге едва успели на обход, а в кардиологию возвращаться и вовсе пришлось практически бегом. И нет нет да и ловить на себе заинтересованные взгляды коллег. Исчезновение Кираты, что вот уже пятый год как неизменно занимала, надо признать, что не иначе как почётное место аккурат между «Майбахом» главного офтальмолога и «Лексусом LS» кого-то из ортопедии. Ещё на три дальше парковался её коллега на столь любимой и обожаемой им до каждого её изгиба и винтика «Феррари». В общем, весь этот ярус их парковки был отдан под, так сказать, премиум класс. И вот среди всех этих бизнес седанов, лимузинов, а в некоторых местах ещё и спорткаров пять лет кряду паркуется какая-то малопонятная, неказистая, серая Кирата. Сам факт такого её действа был как минимум необычным, и именно поэтому Эйлин в общем-то не соврала, и тотализатор, ей упомянутый, и вправду имелся.

И вот, как говорится, свершилось. Как следствие, ничего удивительного в том, что все и каждый в отдельности так или иначе обсуждают только и исключительно новость номер, так сказать, один, не было. И так как об их с Поттером отношениях всем и всё также было известно… В общем, ничего удивительного во всех этих шёпотках и взглядах не наблюдалось. Скорее уж в строгости до наоборот.

Страсти по тачкам, а иными словами творившуюся в кулуарах госпиталя вакханалию было практически не передать. Не тогда, когда чуть ли не каждая свободная и в без того более чем плотном графике минута, будь то перерыв на кофе, обед или же простая пятиминутка на покурить, каждый раз неизменно так или иначе плавно или же не очень и тем не менее совершенно неумолимо перетекала на обсуждение новёхонького «Ягуара». Продолжались это всю последующую неделю и даже захватили часть следующей. Обсуждали всё: начиная от цвета и заканчивая отделкой салона, гайкам на дисках и даже колпачки на ниппелях. Их тоже обсудили, и британскому флагу на оных уделили весьма пристальное для столь незначительной в общности своей детали внимание. Спокойным во всём этом море слухов, обсуждений и тому подобного и чем бы то ни было похожего оставался разве что только владелец. Складывалось стойкое ощущение, будто бы у него иммунитет ко всему этому, не иначе. И именно об этом его и спросили. Уставшая от очередного раунда« а что, а почему, а как выбирали, а когда свадьба» Элизабет спряталась у него в кабинете ну и не утерпела:

— Гарри.

— М-м-м-м… — неопределенно протянул так и не оторвавшийся от экрана своего персонального ПК Поттер.

— Вот скажи ты мне, как?

— Что — как? — со всё тем же вниманием в монитор ответил вполуха слушающий её мужчина.

— Как ты всё это терпишь?

— Всё — это что?

— Ну всё, внимание это, статус — как? Как ты можешь быть настолько спокойным?

— Привык просто, — пожимая плечами, ответил наконец-таки посмотревший в её сторону оторвавшийся от изучения снимков кого-то из своих пациентов Гарри.

— Привык?.. Хм… а к этому вообще можно привыкнуть?

— Если начать в свои одиннадцать, то вполне, Лизи, я едва только узнал, в общем, ну о ты поняла о чём я, а мне уже пожали руку не менее двадцати взрослых. Мистер Поттер то, мистер Поттер это. Вы так похожи на своего отца. И всё в таком духе, дети были не так тактичны, спрашивали о том, помню ли я тот день. Помню ли его. И отвечая на возможный вопрос, да, помню, точнее, вспомнил на третьем курсе. Школу тогда дементоры охраняли по приказу министра. В то лето из Азкабана Сириус сбежал. Вообще-то он мой крёстный, был в смысле. Но тогда об этом вообще не думали или же, что даже более вероятно, были и вовсе не в курсе. Он считался пособником самого и вообще тем самым, кто моих родителей предал. Позже я узнал, что не было ничего: ни суда, ни предательства. Просто глупые пять минут как не школьники мальчишки и слепая фемида. Они думали, что обхитрили весь мир. Сменили Хранителя. Итог: два трупа, один осиротевший годовалый малыш, подкинутый к ни разу не обрадовавшимся ему родственникам и друг семьи без вины проведший двенадцать лет в самой страшной тюрьме магического мира. Нурменгард — и тот не так жуток. И вот он совершил побег. Все думали, что по мою душу. И вправду, как потом оказалось, по мою, но вовсе не для убийства. Спасти хотел. Узнал, что предатель прямо под боком в буквальном смысле на соседней кровати. Помножаем всё это на двенадцать лет общения со жрущими души и всё светлое, одними из самых тёмных существ магического мира. И получаем на выходе не так чтобы адекватного героя-спасителя и борца за великое дело Света. Для меня лично, да и для всей школы, это всё вылилось в поставленных вокруг оной дементоров. Жуткий был год, когда они рядом я ту ночь вспоминаю. Мама кричит, папа пытается его задержать. И смех, он смеялся, а затем зелёный свет — и всё, с тех пор я остался один. Собственно, Патронуса я выучил именно потому, что остановить это хотел. Падать в обморок как девчонка не больно-то привлекало, да и лишний повод для некоторых пройтись. В общем, со всех сторон выгодно, выучить в смысле. А до этого были тренировки на первом. Первый месяц в школе из года в год, я это, наверное, никогда не забуду. До сих пор посреди сна вскакиваю, самый безобидный из набора моих ночных кошмаров, Колин и его камера. Ух и достал же он меня этот папарацци доморощенный. Куда ни пойду, везде он и камера эта его, бах-бум, вспышка в глаза, и очередной снимок готов. Периоды восхваления перманентно перемежались с точно такими же, но уже полными опалы. Я-то был всем ну прямо до зарезу нужным то героем, то отверженным и вообще главным претендентом на трон мирового зла ну или хотя бы наследника оного. К примеру, на втором курсе. Во время занятия, назовём это именно так, дуэльного клуба меня и Малфоя поставили в пару. И, в общем, не знаю я, как ему это придумалось, но он решил использовать заклинание призыва змеи. Серпенсортия. Даже не спрашивай, как оно действует, но факт в том, что змея таки появится. Подозреваю, что ближайшая к заклинателю, так как позже я краем уха слышал, будто бы владелец зверинца в Хогсмиде жаловался, что, мол, пропала гадина, но да не суть. Вызвал он её, значится, и тут Локхарт, будь он неладен. В общем, вместо того, чтобы, как это впоследствии сделал профессор Снейп, гадину истребить, он оную в воздух поднял, да и об пол. Думаю несложно догадаться, что в восторг она от этого вот прям совсем не пришла. Упала и поползла к Джастину. А тот замер, ну я и заорал не тронь, мол, пошла вон. Глупо, наверное, но мне было всего двенадцать. Гадина замерла, обернулась и тут-то её профессор и оприходовал. Тут бы и сказочке как говорится конец, ан нет. Я оказывается с ней на змеином заговорил, парселтанге то бишь. Это я потом выяснил, что да как и что за дар такой. А тогда по школе в мгновение ока слухи пошли, что я, мол, тёмный, наследник самого. Все волком смотрели, да ещё василиск этот. В конце года я его, понятное дело, того, укокошил, всмысле. А тогда я вмиг в изгоя превратился, и все кто во что горазд. Кто поколения чистокровности своей мне зачитывать, чистокровный я, мол не трожь, а кто просто шарахался как от проказы. Почти весь второй курс так прошёл. Лето тоже не сказать чтобы сладилось, приезжала тётушка Мардж, до выброса детского довела. Ну а про третий я уже и так тебе рассказал, дементоры, и всё этим сказано. Четвёртый без происшествий также не обошёлся, точнее, он и был одним большим растянутым на год происшествием. Вначале безпорядки на квиддиче, затем турнир этот, будь он трижды неладен. Тварь одна имя моё в Кубок для отбора бросила, пришлось участвовать, а не по правилам. Турнир-то Трёх Волшебников, а я, значит, четвёртый. Но всем было плевать. И вот второй курс дубль два и не найти того, кто в спину и реже уже в лицо не назвал бы лжецом, предателем. Значки эти треклятые Седрика, мол, поддержим, Гарри Поттер вонючка. Мне четырнадцать тогда было. А затем хвосторога эта проклятая, и только тогда до большей части и дошло, что это остальные взрослые, выпускники.

Притихли все, вобщем, а я как умел выживал. Заклинания учил, как проклятый, и рад был радёхонек, когда Седрик в благодарность за то, что я его о драконах предупредил, мне про яйцо рассказал. Его, оказывается, в воде открывать было надобно, тогда оно вместо воя непотребного песенку споёт. Спело, пришлось в феврале в озеро лезть купаться. Ах да, статьи эти ещё проклятые. Ох и извращалась же тогда Скитер. И по ночам-то я в подушку плачу, маму зову. И по девочкам-то я как не в себя гуляю, ну чисто котяра мартовский. И это при том, что я и целоваться-то и то не пробовал. Потом лабиринт был, кладбище и этот упырь, из котла восставший.

Жизни совсем после этого не стало. Я ж, дурак, едва от него ноги унёс, как есть всё всем, кто рядом оказался, выложил. Как итог, ещё на год в опале у Министерства. Жаба в преподах и пытки пером этим проклятым, до сих пор след так до конца не сошёл.

Ну и статьи газетные, как без них, никак разумеется: и сумасшедший я, и самодур, как только не изгалялись. В конце года опять с этим гоблином поцапался. Я ж, бля, герой, а раз герой, то, значит, мир спасать должен. Спас, ничего не скажешь, крестный мой в тот вечер за грань ушёл, меня, идиота, спасать принёсся. А в виде утешения, смена политического курса и признание того, что я правду говорил. А дальше ещё хуже всё было, война была, кошмары по ночам. После смерти Дамблдора почти год по лесам бегали. А закончилось всё битвой за замок, полный детей. И трупы детей этих всюду, и победители этого гоблина, значится, Лордом Тёмным себя возомнившего. Именно после этого я и ушёл. Будто бы глаза до этого закрытые открыл, осмотрелся вокруг да и дал стрекача. Точнее, это я сейчас так говорю. А тогда у меня депрессия была, и если бы не мама твоя, то не думаю, что я бы вот так же вот спокойно обо всём этом сейчас говорил.

Это она меня научила и от кошмаров практически избавила. В общем, это я всё к тому, что после настолько «весёлого» детства страсти по вновь купленной мной машине меня вот прям совсем никак не волнуют. Не тот уровень, что ли, да, точно, именно так, просто не тот.

После памятного и, надо признать, что весьма накладного ужина, видимо, Лизи решила таким немудрёным образом его наказать и набрала столько всего, что впоследствии пришлось заворачивать с собой прошло около месяца. До вожделенной даты оставалось ещё полтора, и именно в это самое время произошло ни много ни мало как одновременно и рядовое, и в то же время ни разу и нет событие. Гудевшие, как растревоженный улей, СМИ неделю не умолкали: как же, сам виконт Поттер и ребёнка прямо на улице спас. История всего этого, а точнее будет, сказать, что предыстория, и в самом деле была довольно-таки занимательной. Началось всё, как водится, ещё в детстве. И на тот момент ещё только будущая их пациентка, получившая столь красивое и созвучное с имени своей спасительницы имя Лиза, едва пересекла свой второй год. Пошла в детский сад и практически тут же, не прошло и недели, заболела. Раз, второй, третий — всё по одному сценарию. Неделя, а то и две дома и два реже три дня в садике. Через полгода начались врачи, семейный врач был в недоумении. Все анализы в норме, и тем не менее симптомы, как говорится, налицо. Температура, сопли, кашель. Родители не знали, что и думать, врачи местной клиники обследовали, но ничего не находили. Затем началась младшая школа и стало ясно, что она очень быстро устаёт, практически не может бегать. Вновь врачи, обследования и, наконец, диагноз, гласящий, психосоматика, что можно смело переводить на простое и понятное: не хочу в школу. Так сильно не хочу, что на полном серьёзе заболеваю. Прошерстившие интернет родители пожали плечами и сменили школу и даже город. Именно так они оказались в Лондоне. Новый дом, новая школа. При зачислении предупредили ребёнок, мол, не совсем здоров, и не дай вам бог она пожалуется. Суд, иски, разбирательство. Директор кивнула и, едва за отцом девочки закрылась дверь, распорядилась: ребёнка не жалеть и на место поставить. Знаем мы, мол, этих психосоматиков. И вот, едва переступив порог школы, девочка поняла, что житья ей не будет, а много ли ребёнку надо? Одноклассники, надо признать, не обижали, не больше обычного, а вот учителя… Угрозы плохих оценок, занижение, пренебрежение и далее по накатанной. Малейшее не так — к директору. Так, к примеру, её наказали за то, что она, будучи дежурной по классу, плохо помыла доску, банально не хватило роста. Наказание в целом было вполне справедливым, замечание и строчки сто штук. Урок был выучен, и в следующий раз девочка, предусмотрительно сняв обувь, забралась на стул и стёрла все уже как положено. Увы, но наблюдавшая за ней учительница весьма близко приняла замечание директора о, мол, построже. Как итог, ещё одно порицание, опять строчки, на этот раз за то, что с ногами на мебель*. Собственно, после очередного задержания и строчек Лиза и возвращалась домой. К горлу подступали непрошенные, душащие слёзы. Она ведь не виновата в том, что не может бежать быстрее. Это больно, нечем дышать, в глазах начинает рябить, будто бы точки мелькают. Увы, преподаватели не верят и велят не выдумывать. Собственно, задержание и мойку класса она получила именно за то, что завалила физкультуру. Не смогла пробежать эстафету, остановилась. Преподаватель был недоволен и назначил порицание. Внезапно стало очень холодно, сильно заболело в груди и как-то все стало серым и невыразительным. В груди болело и раньше, но она не жаловалась, потому что не поверят, а в придачу ещё и наказать могу, чтоб, мол, не симулировала…

Улыбающийся чему-то своему сидящий за рулём мужчина разговаривал по телефону, если по блютус гарнитуре, то это не запрещено**, на том конце о чём-то своём девичьем щебетала Лиз, рассказывала о том, как и с каким именно результатом посетила недавно открывшийся магазин. Женщины, всегда и везде женщины, именно об этом подумал вполуха слушающий любимую Гарри, всё его внимание было сосредоточено на дороге. Но вот в поле его зрения оказался начавший неровно заваливаться на бок ребёнок, и всё лишнее в буквальном смысле будто бы вымело из головы. Резкий оглушающий визг тормозов, лишь когда уже оказался рядом с ребёнком, услышал недоумённый вопрос, что, мол, случилось и всё ли в порядке.

— Ребёнок упал на улице, девочка на вид лет девять-десять. Носогубной синий, почти не дышит, скорую ждать некогда, сам привезу, — рублено отчеканил параллельно оказывающий первую помощь Поттер.

— Поняла, ждём, —раздалось на том конце, всё стихло, но связь так и не оборвалась.

А тем временем перенёсший ребёнка к себе в машину Гарри достал из бардачка полагающуюся ему, как и любому врачу, красную мигалку, на синюю надо больно много разрешений получить. Пристегнулся, проверил ремень пассажирского и стартовал. Заработал проблесковый и плюющий на большую часть правил дорожного движения «Ягуар» понёсся в сторону центрального детского.

Красный проблесковый привлекал внимание и не оставлял каких-либо сомнений относительно того, что дело и вправду серьёзное. Минуты примерно через четыре раздался характерный для полиции вой сирены. Секунд через двадцать экипаж нагнал мчащийся с двукратным превышением Ягуар и, обойдя с боку, мигнул фарами. Зажглась табличка «Следуй за мной», и воющий сиреной полицейский, распугав всех тех, кого ещё не успел отпугнуть несущийся прямо по центру города мигающий проблесковым «Ягуар». Сомнений в том, что полицию оповестили из госпиталя, не было никаких, стандартная в таком случае ситуация. С диспетчерского пункта на пульт полиции сообщают машина, мол, такая-то, гос. номер такой-то, срочный пациент, просим оказать помощь. Первый же оказавшийся по близости экипаж окажет содействие. Собственно, именно так и произошло, и именно поэтому, несмотря на час пик, пробки и вообще центр, у госпиталя они оказались спустя каких-то девять минут. На эстакаду приёмного автомобиль влетел в буквальном смысле с небольшим дрифтом. Всего миг, и из разъехавшегося створа приёмного появилась ведомая бригадой каталка. Только и успел что малышку отстегнуть. Через несколько дней у неё найдут субкомпенсированный порок сердца* * *

. Жутко коварную хрень, почти не определимую до тех самых пор, пока не станет слишком поздно.

На ушах стояли все, мыслимое ли дело, ребёнок разве что не с рождения все симптомы имеет. СМИ, полиция, проверки, допросы. К врачам претензий не предъявляли, такое и вне приступа практически не обнаружить. А вот вопросы к педагогам и школьному врачу как раз-таки наоборот были. Кто додумался, почему не обратили внимание. По итогу у школы поменялся директор и часть педагогического состава, а новый во избежание, едва лишь услышав хоть что бы то ни было про эту так называемую психосоматику, вызывал родителей и отстранял от занятий до тех пор, пока все справки не принесут, а даже и с ними, памятуя о происшествии, ставил учителям на вид. Ребёнок, мол, такой-то. Хрен знает что, но при малейших намёках на сердце, лёгкие или ещё что жизненно важное без разговоров в медпункт. Врач в оном урок также выучила и, пройдя курс повышения квалификации, более уже не отправляла детей домой или же на отработки со столь модным ныне диагнозом. Но это всё будет потом, а здесь и сейчас до столь знаменательного для всех события оставалось всего каких-то десять дней. Выходные, ещё одна неделя и…

О предстоящем торжестве не говорил, наверное, только ленивый, два, можно сказать, светила английской, а если смотреть на Поттера, так ещё и европейской медицины, и такое событие. Очередной не счесть уже по счёту какой тотализатор, на этот раз, как узнала не совсем удачно зашедшая после очередной многочасовой операции в ординаторскую Элизабет, на то, какое именно у неё будет платье. Чисто из мести очень подмывало сказать: «А вот и нет», и явиться на торжество если не голышом, так в джинсах и майке. Увы, но родители такого, скорее всего, не поймут, да и гостей будет не так уж и мало, в общем, как говорится, делать нечего, придётся соответствовать. Правда, Гарри в итоге весьма рекомендовал ей использовать уже проверенный им метод.

— Просто выбери нужные фото, сними мерки и к назначенному сроку всё будет. Лично я свой костюм в Т&T беру. Они, как оказалось, тебе и «Диор», и вообще всё, что хочешь, предоставят. Как мне пояснили, у них все подвязки и тому подобное данным-давно подсчитаны и, кому надо, тот всё и вся знает. Платье под заказ на фактурах бренда, зачаровывают уже здесь. С клиента мерки да хочушки. Проще, наверное, уже и не придумаешь.

— И правда, — согласилась уже порядком намучавшаяся со всем этим Элизабет. Её бы воля… В итоге, что интересно, именно она-то и восторжествовала, и вызванный по такому случаю на дом представитель из T&T весьма, быстро уловив желание клиентки, предложил ей набросок, полностью воплотивший все её мечты и про чаяния родителей не забыл. Лёгкое, летнее и в то же время буквально кричащее о том, что оно именно свадебное. Оно сочетало в себе буквально всё, и даже тот факт, что было бы обидно, будь оно использовано всего лишь единожды, и тот был учтён. Как следствие, дизайнер ухитрился сделать так, что, буквально в одно мгновение руки избавившись от фаты, это же платье превращалось в прекраснейший подходящий для выхода в свет вариант. По-честному не подглядывавший до самого конца Гарри был практически сражён.

Он-то с толикой грусти рисовал себе нечто, хм, классическое, огромное пышное, и тут такой непередаваемый по своей грации сюрприз.

*В государственных школах Британии телесные наказания запрещены законодательно. В частных не запрещены, но не желательны. Таким образом применяются другие методы, а порка — это как высшая мера. Обычные меры наказания: 1) задержание — оставляют после школы, могут посадить писать строчки, или вот как в данном заведении лёгкий физический труд. 2) обыск — по любому подозрению в наличии чего бы то ни было запрещённого, будь то украденное, незаконное или опасное для жизни. Согласие ребёнка или родителей не требуется. 3) отстранение — отстранение от занятий, сиречь домашний арест, так как если вы думаете что можно гулять, то нет нельзя. Если во время отстранения вас заметят на улице без веской на то причины, это дополнительные проблемы. Отстранение бывает не полным, тогда отстраняют от конкретного урока. Выучил ты после этого или нет никому не интересно. То есть в итоге весьма легко получить замкнутый круг особенно если преподаватели предвзяты.

** Разговоры по мобильному телефону за рулём без системы Bluetooth в Великобритании запрещены. В том числе в пробках и при остановке перед светофором. В порядке исключения разрешается вызвать экстренные службы

* * *

Субкомпенсированные пороки сердца — временное нарушение кровотока (при усиленных физических нагрузках, в период беременности, при повышениях температуры); декомпенсированные — присутствует нарушение кровообращения при малейших усилиях и в покое. Причины возникновения. Приобретённые пороки сердца — группа заболеваний, которые возникают из-за воспалительного процесса в створках клапанов.

Шесть дней до

Когда его разбудили посреди ночи, это было как минимум странно, и тем не менее на экране отчётливо высвечивалось, что на линии мистер Росс, и, учитывая то, что на часах было практически без четверти два, чего-либо хорошего это не предвещало.

— Слушаю, — всё ещё сонно пробормотал переведший вызов на громкую Гарри.

— Приезжай сейчас, это срочно, — с явным напряжением в голосе произнёс отец той, что через шесть дней станет его женой.

— Что-то случилось?

— Не по телефону и прихвати что-нибудь от нервов.

— Эм, хорошо сейчас буду, — неуверенно произнёс уже нашаривающий тапочки Гарри, вот только собеседник уже отключился. И это могло говорить только о том, что дело действительно серьёзное и под приезжай имелось в виду аппарируй. Собственно, именно так он и поступил. Оделся и, поплескав себе в лицо ледяной воды, практически безшумно аппарировал. Научился за годы, как оказалось, звук хлопка и его сила зависят от того, как сильно ты торопишься и насколько ты точен. Если впопыхах и на скорую руку, то бух, бам и далее по списку. Если же тихо-спокойно и со знанием дела, то без всего этого вполне можно обойтись.

Краткий миг неудобств,а и он уже взбегает по ступеням крыльца, в глаза бросился горящий в большей части помещений свет. Что-то подняло добропорядочную английскую семью, и это было как минимум странно. В прихожий всё ещё с телефоном в руках его ожидал ясно не на шутку взволнованный мистер Росс.

— Перед тем как войдёшь, прошу только не паникуй, там и без этого есть кому переживать, — неестественно ровным отдающим огромным напряжением голосом произнёс пожилой мужчина. Было видно, что это спокойствие исключительно видимость и на деле за ним бушует немалый такой ураган.

— Что случилось? Что-то с Лизи?

— Да; и да и нет, мы ещё ничего не сделали. Я решил, что сначала поставим в известность тебя, а уже потом решим, как будет лучше.

— Если её кто-то обидел, найду и пакши поотрываю… — едва не прорычал прекрасно понимающий, что произошло что-то действительно плохое, Гарри.

— Обязательно, я даже претендовать не буду, хотя и видят предки, желаю этого больше всего. Вот только у меня это может не так чтобы получиться, а вот у тебя… но сначала надо понять, сможем ли мы исправить то, что случилось, точнее нет, не так, сможешь ли ты спасти карьеру и жизнь Лиз.

— Что именно произошло?

— Недовольный пациент, а точнее родитель, малыш умер, увы, мы не всесильны. Отец решил мстить. Комиссия…

— Я помню, три недели назад, Бентон, кажется, непредвиденная реакция на препараты…

— Да, он.

— Но Лизи же оправдали, она ведь совершенно ни при чём, это генетическое, мы…

— Ему это объясни.

— Но у него же запрет, после того как он напал на Лиз в госпитале…

— Кого и когда это останавливало. Если я правильно понял, то он подловил её в парке. — Вмиг побледневший как снег мужчина очень тяжело сглотнул. — Она жива, но вот что теперь будет, зависит в буквальном смысле от тебя. Сможешь сотворить чудо, значит, обойдётся, если же нет…

— ЧТО ОН С НЕЙ СДЕЛАЛ!?

— Рука, очень сильные повреждения, в больнице такое не вылечат, собрать соберут, но о хирургии ей придётся забыть.

— Я посмотрю… — через силу беря себя в руки, практически прошипел уже обдумывающий, что именно и как именно он сделает с этим уродом, Гарри и наскоро, не наклоняясь, разувшись прошёл мимо пропустившего его в дом мужчины.

Картина, представшая его глазам, была жуткой, и если бы он не был врачом… На диване сидела с трудом сдерживающая слезы миссис Росс. Она успокаивала заливающуюся слезами лежащую на том же диване Лизи. В глаза сразу бросилось то, что правая рука девушки забинтована и иммобилизована наскоро, явно не на постоянно, а лишь чтобы прикрыть полученные повреждения.

— Он здесь, — коротко проинформировал родных вошедший вслед за Гарри мистер Росс.

— Папа, нет, Гарри, не надо, ты не должен, нет… — ещё сильнее заливаясь слезами зарыдала девушка.

— Хочешь остаться без руки? Может быть, мне тебе рассказать, что будет, когда тебя заберут в госпиталь? — стараясь говорить максимально спокойным близким к назидательно нравоучительному тону, произнёс мистер Росс.

— Всё хорошо, малыш, я здесь рядом, не надо плакать, и отец твой всё правильно сделал, — пробормотал моментально сориентировавшийся на месте Гарри. Ответом ему стали лишь усилившиеся рыдания.

— Я сделал блокаду, но там реально жуть, и если…

— Я понял, малыш, я только взгляну, не плачь, всё поправимо. Рука на месте, а всё остальное я исправлю, а потом найду этого урода и исправлю уже ему, но уже в обратную сторону, — профессионально будто бы одного из своих маленьких пациентов успокаивает произнёс уже примерно сообразивший, что именно его ждёт под повязкой, Гарри. Клиническая картина была просто жуть, и мистер Росс был совершенно прав: восстановить такое обычным врачам практически не под силу. И о карьере хирурга с таким можно будет определенно забыть. Руку ломали явно специально со знанием дела. Ни одного «живого» пальца и отметины, судя по всему, от молотка или чего-то на него похожего. — Ну всё, умница моя, не плачь, маг я или где. Дипломированный между прочим, — с совершенно невозмутимым видом, будто и не видит ничего эдакого, принялся за осмотр повреждений Гарри. — Шить придётся, ну да ничего, ты ведь сама говорила, что руки у меня золотые, следов практически не оставляю, а то ведь обычными нитками. Кричер, мой хирургический набор пожалуйста, — произнёс вернувший на место временную повязку Гарри.

Раздался негромкий хлопок, с которым у его ноги материализовался довольно большого размера кожаный чемодан. Ещё миг — и выхваченная из закреплённых на предплечье ножен палочка выписала совершенно безмолвный вензель, заставивший буквально из пустоты материализоваться вполне себе обычный для любого дипломированного хирурга столик.

— Так, сокровище моё, садись поудобнее, миссис Росс, вы не могли бы…

— Ну сколько раз тебе говорить, просто Мелания, Гарри, — откликнулась прекрасно тем не менее понявшая, что именно от неё требуется, женщина.

— Не могу, мэм, меня этому не учили, — ответил внимательно наблюдающий за её действиями Гарри. А тем временем эта, без сомнения, в буквальном смысле чудотворная женщина весьма, надо признать, ловко подоткнула под спину Элизабет подушку, и, пока та отвлеклась, Гарри не преминул улучить момент. Ещё одно, но на этот раз уже вербальное заклинание и совершенно неожиданно раздавшийся скрежет и более чем характерные щелчки оповестили присутствующих о том, что заклинание вправления костей подействовало вполне себе успешно. Элизабет даже моргнуть не успела.

— Ну вот, смотри, даже так уже намного лучше смотрится. Пара другая швов, и будет совсем красота.

— Ты хотел сказать, пара десятков, — всё ж таки не сумевшая сдержать изумления произнесла поражённая происшедшим Элизабет.

— Возможно, я как-то об этом пока не думал. Потерпишь?

— Так блокада же…

— Ага, знаю, но шевелиться нельзя. Я кости пока не сращивал. Увы, но такого заклинания в арсенале колдомедецины нет, — принялся за пояснения параллельно раскладывающий шовный материал и инструменты мужчина. Его руки будто бы порхали, и если бы не превратившиеся в практически точки зрачки и вполне явственно даже для не владеющих магией мерцающие едва ощутимым свечением глаза, то можно было бы подумать, что дело-то и вовсе плёвое. Будто бы он только и делает, что, если не на завтрак так на обед, зашивает нечто подобное. Тончайший, практически прозрачный шовный материал, намотанный на обыкновенную катушку для ниток, отправился в открытую им ёмкость и спустя несколько секунд был залит прозрачные красно-оранжевым раствором.

— Нить акромантула, пропитанная в рябиновом отваре, шикарная вещь и личная разработка. Придумал, когда надо было зашить так, чтобы вообще без следов зажило. Малышка одна очень плакала, вот я и подумал. Проверял на животных, бедный транфигурированый хряк. Но да его не жалко, ведь он не живой. Дня через два рассосётся совершенно безследно, — прокомментировал свои действия уже успевший вооружиться подходящей по случаю шовной иглой брюнет. — Игла, кстати, серебряная, стопроцентная чистота металла, идеальный проводник. А теперь не шевелись, солнышко, красоту наводить буду. Ричард, как долго продержится блокада?

— Часа два, быть может, три; сорок семь минут как поставил, — ответил машинально сверившийся с часами мистер Росс.

Следующие полтора часа прошли, можно сказать, незамеченными. Гарри практически не умолкал, неизменно находя что-либо смешное или же поучительное и подходящее к случаю. Именно так семейство Россов узнало о том, как на первом своём матче по квиддичу их будущий зять и муж в буквальном смысле едва не сожрал золотой снитч.

— Лечу я такой за ним, а он от меня, ловец соперника отстал, испугался, а я дотянуться пытаюсь. Выровнялся почти у земли, тяну руку, и тут бац, кувырк, и я такой по земле качусь. Ну всё, думаю, приехали, долетался, и чувство такое, будто бы живность какую живьём сожрал. Трепыхается что-то. Сам даже не понял как, но я его выплюнул. Оказалось, что это был снитч. Вся школа потом ржала — таким способом его ещё никто не ловил. Гермиона потом специально уточняла, вообще ни разу, — не в силах не улыбаться, закончил повествование Гарри, после чего, не отрываясь от дела, поведал о единственном занятии дуэльного клуба, а если точнее, той его части, что была до того, как он и Малфоем поднялись на помост, информация про змею сейчас была явно излишняя, а выдумывать на ходу и зашивать было бы как-то не очень. Так под шутейные рассказы и вышли на финишную прямую.

— Ну вот, почти всё, солнышко, ещё один шовчик и закругляемся.

— Больно, — пожаловалась на начавшую сдавать позиции блокаду Элизабет.

— Терпи, я почти закончил, — затягивая очередной узелок, ответил ей Гарри, — фух, всё, заживёт — вообще не заметишь.

— Наверное, —морщась от начавшей возвращаться боли, произнесла Элизабет. Удержаться от профессиональной, так сказать, оценки было выше её сил. Выглядело всё действительно куда как лучше. Ровная, чуть припухшая кисть с едва видимыми швами. Если не знать о том, что полтора часа назад всё было куда хуже, то можно было бы, наверное, и не заметить и даже за ушиб принять, очень сильный.

— По шкале от одного до десяти насколько больно? —спросил принявшийся за разведение какой-то жидкости в небольшой мензурке Гарри.

— Где-то на четвёрку, пульсирует неприятно, но если…

— Никаких если, Костерост нельзя применять под действием анестетиков. Этот препарат с ним несовместим, и так как заклинания для сращивания костей маги до сих пор не придумали, нам тоже придётся использовать именно его. Не переживай, средство проверенное. Другое дело, что на немагах его почти не применяют, я бы даже предположил, что вообще не применяют. Зелья немагам вообще, как это считается, нельзя. Но да это их личные проблемы, на деле же, если осторожно и с умом, то очень даже и можно. В том числе и Костерост. Вот только он с анестетиками несовместим, сразу в яд превращается. Как следствие, остаётся разве что колотушкой бедолагу огреть. И так как это не выход, то будем потерпеть.

— Ты уверен, что это безопасно? — обеспокоено спросила всё также держащая дочь за здоровую руку миссис Росс. — Ты же только что сказал, что нельзя.

— Всё верно, пить нельзя, а вот применять при этом, как оказалось, очень даже можно. Забавный, на в самом деле, казус, связанный с биохимией нашей крови. Именно в ней и кроется отличие магов от обычных людей. По крайней мере, если смотреть с физиологической точки зрения, то это будет самым явным. Кровь мага — это всё равно что электролит, похожие свойства. Именно поэтому и работают зелья. Они всасываются в кровь и через неё попадают туда, куда необходимо. Для магов это в порядке вещей, они об этом и не задумываются даже. Мне же некоторое время назад пришлось, а чуть позже я нашёл способ, как это ограничение обойти. Как оказалось, нужно просто миновать этап транспортировки. Собственно, именно с Костеростом и экспериментировал. Дадли тогда очень просил, кузен мой. Он боксом занимается, профи. И так уж вышло, что под самый конец мы с ним, ну, помирились, что ли, и он меня нашёл. Через тётю, я ей свой емейл давал. Ему тогда досталось примерно как тебе, с соревнований снять пытались. Я ему руку лечил, успешно, и бой тот он выиграл. Вот только боль, с его слов, адская, но деваться всё одно некуда. Заклинания нет, только чтобы вправить придумали, — пояснил тем временем принявшийся набирать в шприц полученную в итоге своих манипуляций прозрачную смесь Гарри, после чего убедился в отсутствии в оном воздуха:

— Теперь только терпеть, Дадли говорил что жглось сильно, от себя могу добавить, что это и вправду чертовски больно и как минимум на всю ночь, а то и на день. Ты у меня немаг и то, что для меня пара часов, для тебя ни разу и нет.

Введение Костероста можно было сравнить разве что с пыткой, а пытать любимую… С каждым новым уколом желание запытать сотворившую всё это тварь Круциатусом возрастало в геометрической прогрессии. И то, что любимая не плакала, говорило лишь о её силе духа и воли. Но вот с самым сложным было покончено, и в ход пошёл извлечённый всё из того же набора ортез. В начале кистевой, с шиной на каждый палец, а затем ещё и лучезапястный, чтобы уж точно наверняка. Конструкция получилась впечатляющей, но цель свою явно выполняла. Пошевелить рукой было практически нереально.

Остаток ночи и первая половина дня прошли просто кошмарно. Родителей Гарри и злящаяся на весь белый свет Элизабет отправили наверх. И если Гарри в выражениях был корректен, то вот о Элизабет такое сказать было нельзя. От боли хотелось выть. Руку жгло, дёргало и одновременно тянуло. В итоге весь этот коктейль доставался в начале матери, а чуть позже прижавшему её к себе Гарри. Лишь уже утром девушке удалось забыться чем-то похожим на очень зыбкий полусон, и она, уткнувшись в его шею, затихла. Лежащий же под ней мужчина с очень недобрым прищуром смотрел в потолок. Почти полночи он пытался настроить себя на позитив, не вышло, и теперь он представлял себе все те кары небесные и не очень, которые постигнут сотворившего всё это ублюдка. Какое-то время основным лейтмотивом его мыслей был Круциатус, но чуть позже он перетёк в нечто куда как более жуткое и куда как менее незаконное. «Медик я или где?» — злорадно подумал представивший себе очередную более чем болезненную кару Гарри. Учитывая применённую им для лечения любимой магию, о законности с точки зрения мира немагического не могло быть и речи. Уже к вечеру следов практически не останется. Кости срастутся, швы практически заживут. Через три дня о происшедшем останутся одни лишь воспоминания, а ещё через три он возьмёт её руку из рук её отца и поклянется быть всегда только с ней. Именно это и останавливало от того, чтобы вскочить и понестись мстить прямо сейчас.

История вся эта, что интересно, имела совсем неожиданное, как выяснилось ближе к вечеру, продолжение. Часов приблизительно в восемь убедившийся в том, что любимая крепко спит, Гарри, применив подходящее к случаю заклинание, транспортировал её до куда как более удобной для такого занятия как сон кровати, и, перекусив протянутым ему спустившейся на кухню миссис Росс сэндвичем, отправился на работу. В двенадцать ему предстояла весьма непростая операция по иссечению доброкачественного и тем не менее патологического новообразования, после которой, чтобы хоть как быто ни было отвлечься от не самых приятных мыслей, Гарри посетил находящейся не так чтобы далеко от больницы Косой Переулок. Без очков в накинутой поверх магловской одежды мантии он был практически как все. Прошёл мимо «Всё для квидича», книжного и магазина палочек и, не удержавшись от улыбки, переступил порог «Всевозможных волшебных вредилок Уизли». За прилавком оказалась миловидного вида продавщица и на её вопрос, может ли она чем-либо помочь, получила протянутую ей клиентскую карту. Черная с пересекающей так и оставшуюся со времён близнецов двойной «W» молнией. Когда-то её прислал ему Джордж, и вот наконец пригодилось. В письме значилось, что это нечто вроде вип карты в их созданной по примеру немагов программе для постоянных покупателей. Имеющая на обороте порядковый номер шестнадцать, она открывала её владельцу любые двери.

— Мне нужен, мистер Уизли, — произнёс тем временем с интересом наблюдающий за вмиг изменившимся лицом продавщицы Гарри. Как оказалось, это было как минимум забавно. Но вот немного взявшая себя в руки девушка кивнула и скрылась где-то в служебных помещениях. Пришлось подождать, и вот по прошествии минут около шести он неожиданно оказался загребён в по-братски крепкие объятья. Чем ещё раз шокировал вернувшуюся за прилавок продавщицу. Не ожидала она, видимо, того, что не так чтоб заинтересовавшийся её сообщением о випе хозяин, едва только услышав номер оного, тут же, в буквальном смысле побросав всё, вылетит в холл.

— Я тебя наконец-таки дождался, Гарри, братишка, как ничего, как здоровье, женился ли, дети-то есть хоть, у меня вот двое. Близняшки, представляешь!

— Рад, что у тебя всё хорошо, и нет я пока ещё нет, но скоро, — улыбаясь, ответил не смогший сдержать ответной улыбки Гарри. Оставшийся из близнецов явно не унывал, и его позитивная хлещущая через край энергия сейчас была весьма кстати.

— Выглядишь не очень, случилось что или устал просто? — продолжил тем временем свои расспросы Джордж. И тут же выкрикнул: — Роксана, меня ни для кого нет, — после чего, не дожидаясь ответа, уволок друга и совладельца на второй этаж. — В мастерской сейчас не очень, я там… В общем, в разгаре всё, только и успел что статику кинуть, — протараторил Джордж.

На втором этаже, как оказалось, расположился импровизированный офис с неплохим видом на явно разросшийся в своём ассортименте магазин. Пара взмахов палочкой, и вот они уже наедине.

— Присаживайся, рассказывай, что как, никогда не поверю, что ты просто поздороваться пришёл. Удивляет, что ты хотя бы на письма мои отвечаешь, и да, твоё открытие про побочку сна это просто нечто. Как ты и советовал, я всё проверил. Ты прав, ты, чёрт возьми, прав. Я и представить себе не мог и тут такое. Как ты додумался-то?

— Просто с последствиями столкнулся, — пожимая плечами, ответил занявший одно из свободных кресел Гарри, — и открыл это дело не я, мой будущий тесть, в общем, не самая приятная история, но ты ведь знаешь, что я врач, а врач и скрыть подобное... Очень надеюсь на то, что ты либо новое зелье запатентуешь, либо хотя бы в инструкцию к применению оного эту информацию пропихнёшь.

— Боюсь что не так-то всё и просто, я уже настучал по этому поводу Гермионе, о тебе, естественно, ни слова. Сам, мол, по случайности напоролся. Но ты ведь знаешь, процесс это небыстрый. Но так как у нас оно в ассортименте также представлено, я памятку сделал, её теперь всем покупающим выдают, а также органический препарат магния.

— Хм, ясно, хорошо, в смысле я думаю что и так уже неплохо. Кто захочет прочитает и несколько раз подумает, а нет, на нет, как говорится, и суда нет.

— Согласен, и всё-таки думается мне, ты не по этому поводу пришёл.

— Не поэтому, мне, не поверишь, витамины нужны, полный комплекс, то есть вообще все. И да, нужны выжимки, без магии в составе.

— Опять случай сложный?

— Угу, Костерост пришлось применять на немаге. Почти десять миллилитров, инъекционно, но я и об этом тебе уже рассказывал. В общем, сам понимаешь, там почти всё сожрано.

— Хм, ясно понял, думаю, наша серия органик ультра тут в самый раз будет. Я эту фишку, признаться, у маглов подглядел. По аптекам их прошёлся, и в общем… Я так понял, что у маглов это сейчас модно био там всякое и органик. И это у нас всё без обману, а то я тут пару «органиков» таких на шару проверил. В общем, не органик ни разу. Маглорождённые и прочие прошареные только так раскупают. Сейчас вот деткам маленьким дозировки просчитываю. О, точно, меняю. Я тебе полный комплект на два курса, а ты мне данные маглов по граммовками дозировкам. И тебе не накладно, и детям на пользу. Я, правда, пока не решил, как лучше всего продавать надо. Взрослые-то настойки да гранулы раскупают. Только подвозить успевай. А вот по детям… На близнецах пробовал, от настойки носы воротят, а таблетку фиг уговоришь.

— Не вопрос, жди сову, а что до формы… Совсем ты про школу-то позабыл. Детям им чего надо-то?

— В смысле… — с непониманием протянул не понявший, на что именно ему намекают, Джордж, — я вот сливочное пиво любил, да и сейчас не против…

— Вот за пиво благодарю, напомнил, — мечтательно улыбнулся сидящий на против Джорджа Гарри, — надо будет Лиз угостить, а что до детей, у меня в отделении почти всё в виде мармелада жевательного. В общем, за вдохновением тебе в «Сладкое королевство» надо. Тут главное, чтоб вкус был нормальный.

— Гарри, ты гений, а вкус, вкус это я мигом, это я и так могу, мы же ещё в школе экспериментировали. И те же кровопролитные с вишней с апельсином были. Чутка подшаманить, и будут у нас в ассортименте самые полезные на свете конфеты. О, точно, так и назову. «Полезные конфеты Уизли», звучит, как думаешь?

— Вполне, — кивнул взглянувший на часы Гарри — Ты прости, мне уже пора. Операция была тяжёлая, да и ночью не спал.

— Ясно, хм, ладно, а от усталости это мы сейчас, это мы мигом. И на побочку я проверял. Я после того, что ты про сон выдал, всё, что сам делаю, проверяю. Нормально всё в общем. Ничего лишнего, но и увлекаться, как и любыми иными стимуляторами, я бы не рекомендовал.

— Что ж, благодарю.

— За счёт заведения, и даже не спорь — я тебе куда больше всего этого должен.

— Как скажешь, — не стал спорить Гарри, решивший по дороге к Фортескью заскочить ещё и в «Сладкое королевство».

Из магазина он вышел с приличного размера пакетом. На органику, как пояснил ему Джордж, чары лучше и вовсе не применять. Свойства потерять может. Набег на «Сладкое королевство» также оказался более чем удачным, и обзавёдшийся ещё двумя не менее объёмными пакетами мужчина направился в находящиеся в самом начале аллеи кафе. По итогу багажник «Ягуара» едва закрывался, а пакет от близнецов и вовсе пришлось пристроить на переднем сиденье.

До дома Россов доехал, можно сказать, с ветерком. Принятое по совету Джорджа тонизирующее приятно взбодрило и отогнало плохое настроение и сон. И если без второго сегодня уже точно не как, то вот без первого более чем вполне. О мести и прочем можно и завтра подумать. Сейчас же Гарри сосредоточился на том, чтобы быть самым бодрым, весёлым и вообще самым лучшем на свете. Для Лизи сейчас это будет самое то.

Дверь открыла миссис Росс и, ужаснувшись количеству имеющихся у без пяти минут тестя пакетов, посторонилась, в процессе сообщив о том, что Лизи уже встала и сейчас как раз в столовой.

— Как она, всё хорошо? — спросил принявшийся за ботинки Гарри.

— Вроде бы да, устала, капризничает, но в целом всё в порядке, а учитывая ситуацию, так и вовсе простительно. Ты лучше поясни, вот это вот всё это что?

— Так, меры антикапризные, а также восстановительные и всячески увеселительные, — с улыбкой ответил наконец справившийся с обувью Гарри.

— Ясно, что ж, пожелаю тебе удачи.

— Не, лучше креманки готовьте, ну и стаканы тоже. Я в Косой наведался, сладости купил, не только конечно, но в основном их.

— О, я помню, давно было, но шоколад у них и в самом деле вкусный, лягушки вроде бы, они ещё и прыгали.

— Ну их я не брал, не думаю, что Лизи сейчас такое оценит. Она у меня по мороженому специалист, ну и всякое там разное по мелочи. Немагам всё это вполне можно.

По входу в столовую мужчина обнаружил вяло ковыряющую свой обед Элизабет. Девушка была явно не в духе, и тем не менее выражалась это лишь в том, что, несмотря на стоящего над ней отца, есть она не так чтобы спешила.

— Привет, солнце, а я тебе мороженое привёз.

— Мороженое, то самое? — моментально оживилась ещё секунду назад вяло ковыряющая в тарелке с овощным рагу Элизабет.

— Ну а какое ещё то, твоё любимое, фисташковое с взрывающейся карамелью.

— М-м-м-м.

— Ты сначала нормальный обед съешь, — заворчал притворно недовольный мистер Росс.

— Ну пап!

— Не ну пап, а хотя бы половину, а ты, дорогой зять, прекрати её дразнить. И так не менее чем два кило за ночь ушло.

— Я, собственно, из-за этого на Косую и попёрся. Такой объем регенерации костной ткани даром не проходит. Так что вот, вот, вот и ещё вот. И не кривись мне. Натуральнее витаминных комплексов нет. Джордж их по моим выкладкам делал, вся маг. Англия, ну, та, что по продвинутее, на них сидит. И тебе ближайшие полтора месяца не отвертеться. Кальций вот, калий, магний наш любимый, D3 как без него-то, ну и ещё это, это и вот это. Взирающая на всё это с неподдельным ужасом Элизабет несколько раз моргнула. А тем временем на столе материализовалось в общей сложности не менее дюжины баночек с самыми разными наименованиями.

— Чистейшая органика, стопроцентная очистка и практически такая же усвояемость, о, а вот и болото, подложил таки стервец, и я даже знаю, кого я в нём утоплю, ну Джордж, ну удружил, — не скрывая своего предвкушения, произнёс Гарри, рассматривающий небольшую жёлтую с зелёным коробочку, на которой было без каких-либо затей выведено: «Болото портативное, саморазвертывающиеся, с лягушками».

— Болото? То самое, дай, дай, ну пожалуйста дай, — тут же окончательно забыв про рагу, встрепенулась протянувшая к нему здоровую руку Элизабет.

— Только если рагу съешь, тогда я тебе не только болото и мороженное, но ещё и сливочное пиво дам. Моё любимое, я его в детстве пил, — нагло убрав коробку за спину, произнёс перешедший к самому банальному шантажу Гарри. Что интересно, сработало, и не прошло и четырёх минут, как тарелка совершенно девственно опустела, и даже витаминки, заботливо протянутые ей уже минут пять как читающей инструкцию матерью, были безропотно приняты.

— Всё, я закончила, видишь?

— Вижу, на вот, держи, только не открывай, а не то оно прямо на кухне развернётся, не хотелось бы чтобы убираться пришлось.

Смотреть на совершенно простую на вид коробку было не так чтобы. Пары минут оказалось более чем достаточно. Помимо названия, на обороте коробки имелось краткое описание и инструкция по применению. В общем, Гарри был, как всегда, прав, и распаковывать сие чудо-юдо лучше всего где-нибудь не в доме. Это, конечно, если ты не преследуешь своей целью оное болото именно в доме и поместить. Как следствие, куда как более интересным оказалось уже появившееся на столе мороженое, а также разлитое по гранёным стаканам нечто, что Гарри назвал сливочным пивом. Признаться, до этого она такое ни разу не пробовала. И в общем ужин, как говорится, удался. Мороженое понравилось всем, сливочное пиво тоже, а затем был просмотр телевизора, а точнее, запущенного по просьбе миссис Росс фильма и под шумок проведённая Гарри диагностика. Естественно, что результат оной был интересен абсолютно всем. А гласил он, если кратко, что всё уже почти хорошо.

— Ортез до утра поносишь ну просто чтобы было, и, конечно же, разрабатывать. Но да кого я всему этому учу.

— Не верится даже… — пробормотала разглядывающая уже часам где-то к пять переставшую хоть как бы то ни было безпокоить руку Элизабет. — И почему всего этого нет у нас.

— Скажи спасибо церковникам и святой инквизиции, до охоты на ведьм маги не так чтобы прятались. Тот же Мерлин и в самом деле существовал и таки взаправду был именно что придворным магом его величества короля Артура. Точнее, правдой будет сказать, что он был его наставником. Увы, с тех пор очень и очень многое поменялось. Курс истории магического мира неумолим. Виновные известны и названы поимённо. Слишком многие боятся, да и к тому же правительство-то как раз-таки в курсе. В общем, было бы это выгодно, было бы всё и всем, но так как Костероста в нашей ортопедии я пока не видел, то выводы ты и сама сделать можешь.

— Могу, — погрустневшим голосом ответила уже не так радующаяся всему этому Элизабет.

— Ну не расстраивайся, малыш, у нас я есть, возможно, что даже при нас с тобой всё это изменится. Рождённых среди немагов с каждым десятилетием всё больше и больше. Так, к примеру, на моём курсе. Таковых или же полукровок было порядка тридцати процентов. А непосредственно маглорождённых было двое. Гермиона Грейнджер и Джастин его милость Финч-Флечли, и да я с ним на один курс ходил, только он был на другом факультете. А уже на следующий год таковых, насколько я знаю, поступило уже четверо. На пятом трое. Далее я уже точно не знаю, но были. А ведь и те и другие со внешним миром вполне себе знакомы. Чего нельзя сказать о поступающих в основном на Слизерин детях ультраправых последователей сгинувшего в корчах Тёмного Лорда. При мне на этом факультете даже полукровок, и тех не было. И тем не менее, как пример, мой отец женился на моей маглорождённой матери, а значит, как бы то ни было, а с миром не магии он так или иначе познакомился. Маги женятся, выходят замуж, часть из них на выходцах из немагического мира или же на полукровках. Как следствие, проникновение культур так или иначе происходит. Как пример, тот же Джордж, посмотри на его упаковки, на состав. Ничего не напоминает?

— Хм, ну вообще оно почти неотличимо от того, что в обычной аптеке есть, по упаковке так точно. Материал разве что, стеклянные гранёные пузырьки...

— Это дань традиции, магам такое привычнее, а зная Джорджа, не удивлюсь, если он и это всё просчитал. Получается, можно сказать, и вашим, и нашим. Расходится, говорит, как горячие пирожки.

— Ясно, жаль, конечно, что вообще во всём так нельзя.

— Жаль и тем не менее, — согласился с ней Гарри.

Через неделю прибывания в госпитале Скорпиусу потребовалась консультация ортопеда. Врач, вновь мужчина, осмотрев уже даже и не боящегося ребёнка, сочувственно подмигнул и поинтересовался, хотел бы тот, как все детки, бегать. Конечно же, Скорпиус хотел, о чём тут же всем присутствующим и сообщил.

— Ну раз такое дело, то, конечно же, будешь, вот живот твой вылечим и сразу ко мне. Грудь твою на место ставить, а то ишь придумал, тоже мне. Три и две десятых сантиметра воронку заимел, не порядок.

— Не порядок, — пискнул пока ещё не понимающий, что именно и как именно с ним сделают, но уже практически уверенный в том, что это совсем совсем не больно, ребёнок. Вот газы заклинанием давить, чтобы животик плоский был, это больно. А доктор Рис и заглянувшая к нему пару раз доктор Лизи — это совсем не больно. А раз уже два доктора и не больно, то и третий дядя доктор тоже наверняка не больно. А вышедший тем временем из палаты заместитель главы ортопедического, а по совместительству ещё и имеющий докторскую степень сэр Даниел Грейстоун, с интересом посмотрев на уже практически освоившуюся со всем этим Асторию, посерьёзнел.

— Тянуть не рекомендую, деформация большая, объём лёгких снижен чуть менее чем на треть, что является показанием к операции.

— Операции?..

— Да, именно так, по-другому грудь вашего сына на место не встанет. Необходима пластина, и есть вероятность, что не одна. Более точно скажу, только после МРТ. Но без операции подобное не скорректировать, и с возрастом всё будет только хуже. Хроническая гипоксия не шутки. Начиная от роста и общего развития и заканчивая проблемами с мозгом. Нехватка кислорода весьма и весьма коварна. После же он будет в полном порядке.

— Мне, то есть нам нужно подумать…

— Разумеется, свои рекомендации я дал, жизни опасного состояния я не наблюдаю. Pectus excavatum, разумеется, нехорошая, но и не сказать чтоб критичная, — всё так же спокойно и доброжелательно произнёс врач-ортопед и с тем удалился.

— Так, ясно, пошли к Элизабет, тут недалеко, всего на два этажа выше, — произнесла понявшая, что сестра в очередной раз в ступоре, Дафна.

Крестная мать Кристиана, как всегда, не отказала и подробно на пальцах разъяснила, что же это за зверь такое pectus excavatum, также известный как ВДГК или же грудь сапожника. Чего стоит ожидать и что необходимо предпринять. Стало ясным, что без операции, как и в случае с пороком у Кристиана, не обойтись.

Три и две десятых сантиметра это и вправду много. Решиться на подобное для Астории было нелегко. Против мужа, под носом у семейного колдомедика, оказавшегося если не шарлатаном, так попросту неумехой. Но ради сына… Кристиан был для неё как пример. Бегает, улыбается. А ведь сестра не таилась и рассказала, как оно всё было и чем в итоге чуть не закончилось. Ужаснувшаяся едва не настигшему ребёнка сестры финалу бывшая младшая Гринграсс плюнула на всё и, подписав все необходимые документы, дала разрешение. Лучше жизнь, чем медленно угаснуть. И будь что будет, а Драко… а что Драко. Побесится да и уймётся. Наследник у него один, и маглы там его вылечили или нет. Других не предвидится.

Спустя месяц

На выходе из госпиталя Скорпиуса было не узнать. Обзавёдшийся румянцем и даже как будто бы чуточку подросший, мальчик был уже вовсе не тем, каким он пересекал его порог.

Цепко, словно маленький клещ, левой рукой он держался за руку стоящей подле него матери, тогда как правой с усердием махал оставшимся в плате товарищам по несчастью, медсёстрам да и вообще всем, кто хоть как бы то ни было принимал участие в его столь резко сделавшей поворот судьбе.

Домой переместились камином от Ноттов. Теодор не отказал и совершенно по-магловски довёз их на купленном им четыре месяца назад «Ягуаре».

В отличии от спорткара Поттера, выбравший себе для магловской конспирации представительный и вместительный F-PACE Теодор машиной, как и сам Поттер, был до щенячьего визга доволен. Представительная, отзывчивая, элегантная. Если и могло быть у маглов что-либо прекрасное, то это была именно она.

До Нотт-мэнора доехали с ветерком. А оттуда через камин прямиком домой. Вздрогнувший в удивлении Драко даже застыл. Скорпиус умудрился не упасть. В прошлые разы, возвращаясь от Крэббов и Гойлов, он неизменно демонстрировал свою полнейшую неуклюжесть. А сейчас взял и не упал. Спокойно перешагнул порожек и, чинно обернувшись (в его то четыре с половиной), помог появившейся вслед за ним матери.

— Добрый вечер, Астория, Скорпиус — выглядишь почти превосходно, — наконец нашёлся отвисший после поразившего его явления сына Драко.

— Добрый, дорогой, — откликнулась мужу Астория, а тот тем временем продолжил:

— Что Нотты сделали с нашим сыном, он как будто бы поздоровел?..

— Не как будто бы, Драко, Теодор просто показал его своему целителю. Ты ведь должен был слышать, что его сын тоже был не так чтобы здоров?

— Да, я слышал, но…

— Не «но», а нормальный, грамотный, я подчёркиваю, грамотный специалист. Маглорождённый, правда, но да и Мерлин с ним. Сына он нам от смерти спас. Никакой это, как оказалось, не сахар, и молоко ему не только можно, но и, как сказал мне целитель, категорически обязательно. У нашего сына нет проблем с сахаром, у Скорпиуса проблемы с злаковыми, а если точнее, то целитель Рисс сказал, что с содержащимся в оных веществом, именуемым маглами глютеном. Именно употребление мучного постного ли, сладкого ли, вообще любого вызывало у него все те не дававшие нам покоя симптомы. И овсянку нам, кстати, тоже нельзя. А именно её Рейнальдс и велел давать. Мне вот интересно, он это случайно или намеренно. У мальчика аллергия, ему хуже, а он запрещает единственное, что ему могло бы помочь, и, пользуясь тем, что ты не разу не колдомедик, навешивает тебе на уши с три короба. И ладно бы это была я, я женщина, мне положено, но ты! Дорогой, как же так, почему ты так поступил? Наш Скорпий чуть не умер.

— То есть как!? Ты хочешь сказать, что Нотт опустился до того, что подпустил к своему наследнику маглорожденного, да как ты…

— И это то единственное, что ты услышал, очнись, Драконис, нашего сына едва не убили, и если бы не Теодор…

— Невозможно, целитель Рейнальдс…

— Напыщенный, безграмотный, чистокровный баран. На вот, читай, медицинское заключение. И если тебе этого мало, тогда знай, сына я сгубить не позволю, и если потребуется…

Забравший из её рук листок Драко принялся за чтение, благо Поттер подсуетился и перед выпиской вручил стилизованный по всем правилам Св. Мунго пергамент. В котором с огромным количеством зубодробильных слов на латыни пояснялось, что именно и в какой именно мере было обнаружено и исправлено.

Не было там лишь того, что, кроме всего прочего, проводили ещё и коррекцию грудины. По его просьбе использовавший заранее вымоченный в рябиновом отваре шовный материал ортопед Грейстоун и малейшего следа вмешательства не оставил, и так как никакая диагностика подобного рода объекты внутри мага не выявляла… В общем, какого-либо безпокойства наличие в груди у сына титана у Астории не вызывало. А тем временем дошедший до конца Драко чуть не дрожал. Латынь он знал, и знал превосходно, и написанное между строк понял. И, скрипнув зубами, глубоко выдохнул:

— То есть, ему нельзя хлеб?

— Только картофельный или же рисовый. То же самое во всём остальном. Никакой пшеницы, овсянки и иных схожих с ними аграрных культур. Распоряжения домовикам я ещё вчера сделала. И мой тебе совет, дорогой, не стоит оное отменять. Ты сам видишь, что сыну в несколько раз лучше. И это лишь начало, не после того, что было. Восстановление займёт не менее года, а далее поддерживать, исключать аллергены и всячески контролировать. Не такая уж и большая плата, ты так не думаешь?

— Я… хм, я не уверен, но да без хлеба так без хлеба. Не мне же его нельзя… — протянул ушедший в себя Драко.

— Именно, и я, кстати, попробовала пирожные, те, что без глютена. Их маглы весьма на уровне готовят. И если не знаешь, что они особенные и всячески без какие-то так и вовсе не заметишь. Меня Теодор угостил, у него всего этого в достатке, — на голубом глазу додумала, где именно и как именно она познакомилась с безглютеновой стряпнёй Астория.

— В самом деле… — переключился на новую информацию Драко.

— Со всей ответственностью, и уверена, что домовики с этим вполне справятся. Рецептов у маглов, что книг у нас в библиотеке. И не наплевать ли, кто и как именно это придумал. Нам с ним детей не делать. А идею… идею можно и почерпнуть.

Именно так в Малфой-мэноре появились магловские поваренные книги. А в месте с ними и, как ни странно, прижившаяся и у Драко полудиета. Суп для него, разумеется, не протирался, но в целом тонкий не насыщенный аромат и не менее утончённый вкус, коего добились ограниченные в применении специй домовики, хозяина мэнора полностью устроил.

А эти очаровательные рисовые булочки и тарталетки. М-м-м-м, закачаешься. Пришлось даже к Теодору наведаться и поблагодарить. Отношения, как следствие, восстановились, а в то время как где-то за магическим барьером творилось, можно сказать, неслыханное. По другую его сторону также было не так чтобы спокойно. Да и как могло бы быть что-то иное? Где это вы видели без семи месяцев отца и спокойного, а если это ещё и Поттер, да к тому же ещё и только что узнавший... В общем, бедлам стоял в начале в ставшей теперь уже их общей квартире. Затем плавно переехал на Парковую.

Первым к родителям Лизи заявился Гарри, попросту аппарировал. Но не тут-то было, и спустя час, так толком и не сумевший объяснить, что же именно произошло, мужчина вновь попал в оборот. На парковке мигнул фарами до боли знакомый мини, и стало как-то сразу понятно, что сейчас будет ой.

Ох, и зря же он из их квартиры сбежал. Испугался попросту, Лизи была не в себе, чуть с кулаками не налетела. Ругала за что-то, словами недобрыми называла.

Что-то там про «да я тебя», «да чтоб я ещё раз»… Одним словом, ему хватило, и он от греха забился в туалет и уже оттудова.

Не помогло, и прекрасно изучившая своё сокровище Элизабет всего лишь через сорок семь минут была уже, так сказать, рядом. А дальше, дальше были догонялки убегалки, и ничего не понимающие, но оказавшиеся в центре всего этого родители.

Вид прячущегося за его плечи зятя был для мистера Росса как минимум… в общем, был. Особенно в свете надвигающейся на него угрозы в виде собственной непонятно за что ополчившейся на него дочери. В итоге разнять горе то ли дебоширов, то ли влюблённых друг в друга идиотов сумела лишь вернувшаяся после прогулки по магазинам миссис Росс. Довольная жизнью, с новой только что купленной сумочкой, она попросту притопнула ногой. Миг, благословенная тишина и тихое, но требовательное:

— В чём дело, Гарри, Элизабет? Что за кавардак вы тут устраиваете?

— Она на меня со сковородкой. Я домой, а она на меня… спасите, леди. Я ни в чём не виноват, а меня словами недобрыми и огурцом ещё. По запаху судя, солёным, и да, кажется, он ещё и в мороженом. Вы же знаете, я на конференции был. Три недели, в Остине. Вернулся а на меня…

— Ясно, понятно, Лизи, я само внимание.

— Да он, да я его, мама ну как он мог, ну почему сейчас… — моментально потеряв всю свою бывшую до этого воинственность и разревевшись, забормотала Элизабет.

— Дорогая, огурцы солёные, мороженое, взбрыки и имевший необходимость и тем не менее долгое время отсутствовавший муж. Не кажется ли тебе, что диагноз-то, уже и так понятен? Анамнез собран, фактологией подтверждён, осталось лишь тест в близлежащей аптеки приобрести.

— Какой тест, Лизи заболела, милая, родная моя, где болит!? — тут же выдал вмиг истинно по-гриффиндорски на амбразуру вылезший из-за скрывавшего его до этого мистера Росса Гарри. И тут же таки получил, беззлобно, зато болезненно. Про сковороду в руках жены он как-то не подумал.

— Отставить драку, Гарри, ты в порядке? Подыши на счёт, Лизи, солнце ты моё, наш папа прав?

— Да, и Гарри — гад, ну как ты мог?..

— И вовсе даже не гад, милая, ты сказок-то хотя бы мне тут не вещай. Я его лечащий врач, и я тебе говорю. Не гад, и не попросила бы ты его, и не было бы ни мороженного, ни огурчиков. Какие, кстати, маринованные, малосольные или в хрусточку из бочки, как на Аксбридж-роуд двадцать пять?

— Маринованные… — шмыгая носом, призналась Элизабет.

— Ну вся в маму. Сама мужу объяснишь или?..

— Сама, Гарри, прости, я не специально, просто у меня уже крыша едет. Неделя всего…

— Да случилось-то чего…

— Беременна она, зять дорогой. Беречь, любить, огурцами запасаться, а ты, негодник, уехал, без мороженного её оставил. Заменитель не прокатил. Я же помню у этого твоего «Фортескью» и со вкусом солёного огурца было.

— Э…

— Не «э», а за мороженным шагом марш, и чем больше, тем лучше. Сладенького, солёненького. Разного без скромности. Поверь моему опыту.

— Лизи, сколько милая, ведро, два, десять?

— Одно и фисташкового много, и заколдуй, чтоб не таяло.

— Есть ведро и много, и заколдовать. Полчасика дай, всё куплю.

— Час, и чтоб не…

— Есть управиться за час, солнышко моё, — отрапортовал получивший ЦУ Поттер и, тут же крутанувшись на месте, исчез.

— Ну вот, дорогая, а пока Гарри по магазинам бегает, мы с тобой поговорим. Я понимаю, сложно, тяжко… — произнесла взявшая дочь под локоток миссис Росс, и вскоре они скрылись за дверью её кабинета.

*Воронкообразная деформация грудной клетки (ВДГК) (впалая грудь, воронкообразная грудь, грудь сапожника, ресtus ехсаvatum) — это тяжёлый порок развития передней грудной стенки, представляющий собой различные по форме и глубине западения грудины с вовлечением грудино-рёберных хрящей и рёбер. Это приводит к снижению объёма грудной клетки, смещению и сдавлению органов загрудинного пространства, к заметному косметическому дефекту, выраженным функциональным изменениям со стороны сердца и лёгких.

В то же самое время тихо плакал несколькими часами ранее вернувшийся от бабушки Молли Хьюго Уизли. Обычно из «Норы» его так рано не забирали. Вот только сегодня он чувствовал себя очень плохо. Кружилась голова, и он с самого утра ничего не ел. Бабушка испугалась и настояла на том, чтобы вызванная ею в её законный, как говорила сама мама, выходной Гермиона отвела его к целителю. Мама была всем этим категорически недовольна, но спорить не стала. Именно так, за два часа до, Хьюго и оказался в Мунго. Видная, значимая мать, героиня Второй магической войны, защитница Хогвартса, как итог, их приняли без очереди. Осмотрели, потрогали, помахали палочкой. Вот только головокружение, как назло, прошло, а объяснить что-либо внятно ребёнок попросту не смог. Не в его семь с половиной. Пытался рассказать, честно пытался, и про сестру. Зря, ох, и зря же он про неё вспомнил, уж лучше бы молчал. А целитель тем временем покивал черкнул несколько строчек в оказавшейся у него на столе не так чтобы толстой карточке. Заполнил рецепт и, судя по всему, для значимости отдал его Хьюго и сказал ему сходить на сестринский пост и получить на нём всё требуемое.

Требуемым оказалось не самое сильное, но весьма действенное успокоительное. А пока Хьюго за ним ходил, целитель обратился к явно ожидающий каких-либо от него пояснений матери.

— Миссис Уизли, не сочтите за наглость, вы сильно заняты? — и, видя, что его явно не так поняли, быстро поправился: — С детьми как часто бываете, проводите с ними время, вечера, возможно, выходные.

— Увы, целитель Ройдс, только воскресенье после обеда. На неделе Хьюго находится у своих бабушки и дедушки, они маглы, возможно, это важно. Субботу он проводит у своей бабушки Молли, а в воскресенье после обеда я его забираю и вечером после ужина отвожу к родителям.

— Я вас прекрасно понимаю, работа в Министерстве требует большой отдачи, не стоит волноваться. Вот только, судя по всему, ребёнку того, что вы можете ему дать, мало. Как следствие, его поведение есть не что иное, как попытка привлечь к себе внимания. Он сам сказал, что началось всё после отъезда его старшей сестры в Хогвартс. Как следствие…

— То есть вы хотите сказать, что с ним всё в порядке и он просто скучает?

— Именно так, миссис Уизли, маленький мальчик, после отъезда сестры он чувствует себя брошенным. Ни проклятий, ни чего-либо иного я у него не выявил. Лёгкий недостаток веса, вероятнее всего, как следствие отсутствия аппетита, спровоцированного, скорее всего, его психологическим состоянием. Просто проведите с ним какое-то время, я понимаю, что это сложно, и тем не менее. Также я прописал ему успокоительное, не сильное, но достаточное, чтобы притупить его чувство одиночества. Ничего большего, увы, я сделать не могу.

Покинув кабинет, Гермиона подошла к ожидающему её сыну и не сказать чтоб заметно и тем не менее весьма грубо взяла его за руку. Мальчик едва слышимо пискнул, но, видя как посмотрела на него мать, замолчал. Памятующая о вездесущих репортёрах скандала на публике Гермиона постаралась избежать. Вежливо улыбалась и максимально аккуратно и тем не менее всё же именно тащила Хьюго к выходу. Ребёнок за матерью едва поспевал. А затем миг, хлопок, и они оказались в уже знакомом ему садике его магловских бабушки и дедушки.

— Останешься здесь! — строго на грани крика сообщила сыну разъярённая его выходкой Гермиона. — и если ты ещё хоть раз посмеешь пожаловаться. Ты ведь прекрасно знаешь, насколько я занята, насколько важна для всего магического мира моя работа, и как ты только посмел, неблагодарный…

— Но, мама… — пролепетал испуганный ребёнок.

— Не сметь… — гаркнула на него Гермиона и лишь в последний миг удержала уже занесённую для удара руку. Перепуганный Хьюго зажмурился и сжался, тогда как не менее расстроенная собственным срывом Гермиона не придумала лучшего, чем чуть смягчённым тоном отправить его в дом.

Бить сына она, естественно, не собиралась, не после того, как узнала о том, что нечто подобное уже проделывал муж. Не специально, по пьяни и тем не менее их брак и так уже больше года как трещал по швам. Дома Рон практически не появлялся, а если появлялся, то неизменно пьяный, а это, в свою очередь, означало ненавистную для неё постель. И нет, так-то она была совсем даже не против, да и два ребёнка как бы намекали. Вот только с пьяным супругом… а за последние три года было только и исключительно так, и это было отвратительно. Собственно, после её отказа он и замахнулся на сына. Она сама его укорила, мол, что Хьюго подумает. Спустя полчаса слетела по лестнице, услышав истошный наполненный ужасом детский крик. Это Роза пыталась в свои девять оттащить своего пьяного в дупель отца от забившегося в угол Хьюго. Руки и лицо ребёнка к тому времени уже были в синяках. Собственно, именно тогда и зареклась, приласкала мужа Перфектусом, обработала ссадины сына бадьяном и поклялась самой себе, что вот она-то уж точно нет. И вот едва не сдержалась. Досада глодала где-то внутри, но и идти на попятную, как она была уверена, было нельзя. Иначе получится, что мальчик добился своего. А если так, то всё это обязательно повторится.

Из окна за происходящим молча наблюдала миссис Грейнджер, и дочерью она была недовольна. Но вот та аппарировала, и понявшая, что более ничего не произойдёт, женщина вышла за так и оставленным Гермионой на крыльце Хьюго.

— Пойдём в дом, мой хороший, прохладно уже, хочешь чашку горячего шоколада. — На предложение бабушки мальчик никак не прореагировал, он был слишком шокирован. «Мама чуть не ударила, мама не верит», — крутилось в его голове, и даже когда чашку с горячим манящим своим ароматом напитком ему буквально всунули в руки, реакции практически не последовало. Машинально сжал, но так и не притронулся к содержимому.

В понедельник, как и много раз до этого, была школа. Собственно, именно из-за этого он и проводил неделю у своих бабушки и деда. Мама настояла на том, что у него должно быть классическое начальное образование. И доводы отца о том, что выучился же он, мол, дома её не убедили. Она сунула ему под нос одно из сохранившихся его старых эссе и, наскоро отметив всего-то двадцать две ошибки на свиток, настояла на своём. Эссе было за шестой курс, и все, как говорится, всё поняли. Рон дулся, но в начале Роза, а за ней и Хьюго поступили в первый класс. Школу Гермиона выбрала для них знакомую. Сама в ней когда-то училась, находилась она чуть более чем в двух шагах от родительского дома. Именно так и получилось, что с вечера воскресенья и до вечера пятницы дети были именно у них. Первые пару лет Гермиона заглядывала по нескольку раз в неделю, всё было хорошо, и все всё понимали, но затем брак затрещал, покосился, стало не до детей. Рональд принялся выпивать, Гермиона ударилась в карьеру. Её повысили и стало совсем не до того. Пока дети были вместе, всё было в порядке. Роза росла умной и очень заботливой, Хьюго, как следствие, ни в чём не нуждался. Немного худощавый, бледный, он всегда так солнечно улыбался. Вот только после отъезда сестры в Хогвартс практически перестал.

Одеваться было неудобно, болело колено, как следствие, обувание и завязывание шнурков превратилось в сущую пытку. Куда-либо идти не хотелось. Но все вокруг только и делают, что говорят «надо». Надо идти, надо не лениться, надо учить уроки. Всё надо, и Хьюго не спорил, понимал, что и в самом деле надо, а ещё надеялся на то, что если он будет приносить хорошие оценки… Мама ведь обещала, так и сказала, что если он закончит четверть на одни только отлично, то целый уик-энд они будут вместе. Пойдут в парк аттракционов, поедят мороженого. После вчерашнего, правда… Но мама ведь обещала. Именно с этими мыслями чувствующий себя откровенно разбитым ребёнок покинул дом. Идти было тяжело, нога болела, но ему была очень нужна его сегодняшняя пятёрка. Бабушка Молли так помогла ему, они вместе написали прямо-таки замечательный доклад. Учительница задала им придумать выдуманное животное. Описать его и написать про него рассказ. Кто как не бабушка-волшебница с этим поможет? Как следствие, в рюкзаке аж на пяти листах пряталось подробное описание жмыра. «Выдуманный» магический кот. Его способности слегка приукрасили, а бабушка рассказала историю знакомства с одним из них. Как оказалось, жмыров на седьмом курсе Хогвартса по уходу за магическими существами проходят. А некоторые и вовсе вместо кошки дома содержат. На последнее, правда, необходимо получить разрешение, зато питомец из жмыра до крайности верный, любящий и очень добрый. Чем-то магловского мейн-куна по характеру напоминает.

Думая о своём докладе, Хьюго даже про ногу забыл, он слышал, как девочки про единорогов шептались. Мультяшек, видимо, пересмотрели, мальчишки же, судя по всему, решили вдохновиться драконами. Как следствие, его доклад про магического котика обещал быть как минимум необычным. Ну право же дело, чего девчонки про этих мультяшных магических пони напишут? Что они розовые? Так это всё в мультике было. С драконами та же песня, вот то ли дело его жмыр. Он его нарисовал даже, книжкой Скамандера вдохновлялся. Из окна за внуком присматривала встревоженная бабушка. От неё не укрылась ни бледность, ни вялость ребёнка за завтраком. По дороге в школу мальчик явственно пусть и не сильно прихрамывал. И в то, что мальчик просто скучает, она не так чтобы верила. Он в пятницу так глазами сверкал, о задании рассказывал, смеялся, я, мол, лучшим буду, ведь я о «выдуманных» животных всё-всё знаю. И если его теперешнее состояние это психосоматика, то она тогда балерина знаменитого на весь мир Мариинского театра.

Но вот внук скрылся за поворотом, и отпустившая штору женщина направилась в библиотеку за справочником. Она, конечно, же стоматолог, но и иные виды медицины ей вовсе не чужды. Как следствие, справочники в доме были не все и не по всему и тем не менее хотя бы общие да и не только на полках их довольно-таки скромной в этом плане библиотеки имелись. За временем миссис Грейнджер совсем не следила, и когда в доме раздался, надо признать, совершенно не ожидавшийся в это время звонок, со вздохом посмотрела на часы. Почти одиннадцать, понедельник, законный для них с мужем и их клиники выходной. Вздохнула и, набравшись побольше дежурной вежливости, подняла трубку. Она полагала, что звонит какой-то из их пациентов, скорее всего, с чем-то катастрофически по его мнению срочным.

— Доктор Грейнджер у аппарата, — вежливым с нотками небольшой, допустимой по этикету, выходной всё-таки, усталости голосом произнесла она в микрофон.

— Миссис Грейнджер, вас беспокоит Алисия Руперт, — раздался знакомый голос учительницы внука, что тут же заставило насторожиться — из школы просто так не звонят, особенно прямо во время учебного дня.

— Слушаю вас, мисс Руперт, — стараясь скрыть охватившее её безпокойство, сказала Эмма.

— Ваш внук, Хьюго, он ведёт себя очень странно. Вышел к доске с докладом. Начал его, замер и перестал на чтобы то ни было реагировать. Какие-либо физические воздействия в нашей школе, как вы знаете, неприемлемы. Но я тем не менее попыталась его расшевелить, аккуратно потрясла за плечо. Никакой реакции, смотрит в одну точку, будто бы изваяние самому себе. Возможно…

— Я сейчас подойду, ничего подобного до этого никогда не было, — ответила явно растерянной преподавательнице миссис Грейнджер. В школу она чуть не бежала, как чувствовала, не коленка это и уж точно не печаль.

У дверей её встретила ничуть не менее её обезпокоенная мисс Руперт. Молоденькая совсем ещё девушка. Едва только из педагогического. Год как на должности, внук нарадоваться не мог и на все вопросы с радостью говорил, она, мол, такая классная.

Едва оказались в классе, как стало ясно, что с мальчиком и в самом деле что-то не так. И даже так и остававшиеся в классе дети и те не шептались. Переглядывались, но никаких смешков и прочего вполне себе характерного.

Как-то сразу и всем было понятным, что это не игра, не шутка. Неестественно прямой смотрящий взглядом в никуда. Такое не сымитировать. Подошла, ласково коснулась плеча, тихо зашептала. Ласковое, спокойное. Внешне его состояние до крайности походило на ступор, им о таком на курсах по психологии рассказывали. Бывает, мол, от стресса, от страха. И чем чёрт не шутит, и в кабинете у стоматолога тоже. Потому первичную оценку дать удалось довольно-таки быстро, как и меры принять. И спустя минуту Хьюго как будто бы отмер. Схлынуло напряжение, и ноги мальчика как будто бы подломились. И если бы не придерживающая его за плечи бабушка, он точно бы упал. А так начал сползать. Был тут же подхвачен да так на руках домой и вернулся. Только и успела что кивнуть ничего не понимающей, но очень испугавшейся мисс Адерли.

Едва оказались дома, как уже с трудом удерживающая практически повисшего на ней внука миссис Грейнджер крикнула, чтобы муж прямо сейчас позвонил Герману. Кто это такой, уложенный на диван ребёнок не знал. Для него он только что был в школе, читал доклад. «Доклад, мой котик, пятёрка», — пронеслось в его голове, и как-то в раз очень захотелось вообще не жить. От этого доклада завесила семестровая. «Мама, парк, мороженое…»

Оказавшегося психиатром Германа зацикленный на своём провале ребёнок почти не запомнил. Он приехал, поговорил с бабушкой, подсел рядом, что-то спрашивал. Хьюго отвечал через раз, осмотру вообще не мешал, послушно дал молоточком по коленкам постучать и честно поморщился, когда дело дошло до правой. И… всё.

Когда с лица зашедшего в гостиную друга слетела улыбка, беспокойство жены, как он думал до этого необоснованное, передалось и мистеру Грейнджеру. До этого он так же, как и Эмма, видевший сцену у дома, считал, что это всё объясняет, что мальчик просто расстроен. Вот только вышедший от ребёнка Герман был очень задумчив.

— Это точно не кататония, не шизофрения, депрессия, но крайне маловероятно. В общем, не по моей части, скорее уж ревматолог, невролог возможно, у него колено побаливает. Либо что-то ревматическое, либо неврология. Точнее сказать не возьмусь — не мой профиль.

— Значит, не притворяется… Психосоматики ты не нашёл?

— Да к чёрту тебя, я что, на шутника похож, достали уже, по делу и без её родимую ставить. Работать не хочется оттого и списывают. Стандартный пакет: не находить и вместо того, чтобы голову включить, соматику ставят. По итогам упущенное время, осложнения, смерти. Ты-то, Марк, не позорься хоть. А то и стоматы скоро её ставить будут. Зуб, говорите, болит, ну а кариеса я не вижу. Это у вас психосоматика, — с лёгким раздражением как от оскомины скривился давний друг и пациент мистера Грейнджера, а по совместительству один из ведущих специалистов в области психиатрии в графстве.

— Благодарю, друг, и прости, сглупил.

— Бывает, проехали, но мух не ловите, у меня в практике уже было. Приводят, не подтверждается, в потом рак, четвёртая сразу. Пацан ноги лишился в итоге. Десять лет всего, не верили, родителей даже в побоях заподозрили. А он в начале на боли жаловался, затем за восемь месяцев три раза ногу сломал. Из гипса в гипс. По итогу в королевский детский таки залетел. Ну и там уже откопали. Снимки рассмотрели, биопсию и на стол тут же. Засыпал с ногой, проснулся без. А не тупили бы и жил бы, а теперь инвалид, о футболе любимом забыть можно, паралимпийский если только.

— О господи, Герман… — в ужасе прижимая руки ко рту, прошептала миссис Грейнджер.

— Согласен, потому едва лишь Марк про неё родимую заикнулся, я вам это и рассказал, чтоб и в голову не пришло. Пинайте тварей, ищите. Не само оно, а депрессия, а что депрессия. Он доклада не сделал, сам мне сказал. Про оценку бормотал, парк, мороженое, маму. Так что отметаем, не затяжная, а здесь и сейчас это не депрессия, это чашкой какао лечится да парком аттракционов на выходных. Вот только не оно это, так что к ревмату его, колено пусть смотрят.

— Благодарю, Герман, дружище! — чуть громче чем стоило произнёс всё ещё находящийся под впечатлением от рассказанного мистер Грейнджер. Себя он мысленно уже обругал и другу был и в самом деле благодарен. А пока решившие переключиться на своё мужчины разговаривали о своём, Эмма Грейнджер села за телефон. Подруги, пациенты, в ход шло всё, им требовалась помощь здесь прямо сейчас, и пусть это не может быть рак, откуда, и тем не менее. На Миону надежды нет, ей, как всегда, некогда будет. Да и внук обмолвился, не глухая же. Были они у врача, и эту самую соматику им, судя по всему, и поставили. Рассказанное же Германом буквально физически жгло. Она должна была убедиться, выяснить. И если для этого придётся всех обзвонить, вообще всех, то так тому и быть.

— Миссис Робертсон… мистер Ричардсон… Привет, Элис… — телефон не умолкал, Эмма выстраивала план обследования. Почему она не обратилась для начала к педиатру? Ответ был до крайности прост — она искренне посчитала, что к педиатру обратилась Миона. Хьюго, хоть и нехотя, поход к врачу подтвердил и этим её собственно вчера и успокоил.

К вечеру мальчик практически отошёл, переоделся, поел, не хотел правда, но погрозивший ему пальцем дедушка сказал, что маме сообщит.

— Не надо маме, — пискнул ребёнок и тут же, чуть не захлёбываясь, сметелил всё и, запив оказавшемся рядом какао, прошмыгнул в душ. Взрослые только лишь с грустью переглянулись.

В отличие от родителей, Гермиона в данный момент о сыне совсем не думала, она размышляла о том, что спать с пьяным Роном ей уже давно не хочется, учитывая, как того после заседания в баре тянет на половую жизнь, от которой женщина никакого удовольствия не получала. Но она была публичным лицом, потому её семья должна выглядеть идеально. По мнению горько вздохнувшей Гермионы, это было именно так.

Спал мальчик плохо, было то жарко, то холодно, в груди странно пекло, а проснуться до конца он так и не сумел и на утро выглядел ещё более разбитым, чем вечером.

Вторник

Через «не могу» с утра Хьюго отправился чистить зубы и в душ. Он должен прочитать доклад. Вчера бабушка сказала, что он приболел и что учителей она предупредила. А раз так-то его поймут, должны понять, он же старался про котика… Почти нестерпимо ныло колено левой ноги, при попытке завязать шнурки заставив всхлипнуть.

— Нет, портфель тебе сегодня не понадобится, — сообщила прекрасно всё увидевшая бабушка. — Марк, возьми внука на руки, — попросила она. — Неси в машину.

— Хорошо, дорогая, — пожав плечами, кивнул Марк и тут же поднял так ничего и не поевшего ребёнка. Ощутив то, как внук к нему доверчиво прижался и обхватил за шею руками, мужчина неуверенно вздохнул. Устроил внука в машине, дождался супругу. Школу они проехали мимо, и ничего не понимавший Хьюго занервничал.

— Котик… —пробормотал он оборачиваясь, но бабушка его услышала.

— Не переживай, дорогой, я предупредила мисс Адерли, она сказала, что уже проверила твой доклад и поставила высшую оценку. Она сама сегодня его классу зачитает.

— Правда?..

— Конечно, я перед тем, как мы выехали, с ней говорила, она под очень большим впечатлением. Сказала, что ты очень хорошо рисуешь. Представляешь, она хочет твою работу на выставку передать.

— На выставку…

— Да, твоего котика увидят все-все, он очень красивый.

— Да, я старался, дерево как у бабушки Молли в саду, а котика я в книжке видел, и бабушка Молли мне его описала. Пушистый, красивый на мордочке будто бы масочка серебряная. Серебряное, правда, серым рисовать пришлось.

— Вот и хорошо, и карандаши тебе купим, акварельные и серебряный обязательно. Ты ведь нарисуешь мне ещё одного?

— Конечно! — воскликнул уже как будто бы и повеселевший внук. Мистер Грейнджер на это лишь хмыкнул. Вот в точности так же Эмма дочери перед прививками зубы заговаривала.

По приезде в клинику их уже ждали, медицинская сестра с каталкой для детей. Зашевелившийся было в машине ребёнок по новой поник и, не проронив ни слова, вместе с дедом отбыл на все положенные в его случае анализы, тогда как Эмма направилась к кабинету давней подруги. Так хоть и не по детской части, но в помощи не отказала и мальчика посмотреть согласилась.

— Привет, Эмма, — улыбнулась женщина-врач. — Рада тебя видеть, рассказывай что, как почему.

— Здравствуй, Дороти, — со вздохом ответила переживающая за внука миссис Грейнджер. — С внуком беда, худой очень, хромать начал, с утра вроде несильно, а затем из школы звонили. Застыл у доски глаза в одну точку. Я испугалась, в школу бегом, на силу растормошить смогла. Домой забрала, Германа позвали, ты его знаешь. Сказал не по его это части, а затем Марк про соматику, чтоб её вспомнил, спросил. Так Герман нам такую жуть поведал. На силу уснула, а утром внук есть отказался, и с ногой совсем плохо. А Герман про ногу как раз. Там её парню в итоге отрезали. Рак проглядели.

— О господи!

— Вот тебе и господи, выручай, списать на соматику не дам, сердцем чую, не она это. Не выдумывает он, а то что в семье не всё гладко, так а кому сейчас легко? — в ответ прекрасно понявшая, о чём именно упомянула подруга, Дороти подняла трубку, тот случай она хорошо помнила, и, набрав лабораторию безапелляционно, произнесла: «Вся кровь Грейнджера — цито!»

Не более часа, за который мальчик был более чем тщательно осмотрен, и всё было готово. Врач всмотрелась в снимок, данные крови, её замешательство было почти осязаемым. Наконец она со вздохом подняла на подругу глаза.

— Ничего не понимаю, и сходится вроде бы всё, но это вот вроде. Подагра, состояние объективное, но откуда, да и не вижу я её. При визуальном осмотре есть, а на снимке нет. Не бывает такого. Она либо есть, либо нет. Кровь у него чистая, чуть превышены бласты, но и только.

— Значит, это не ревматология? — с явной растерянностью произнесла миссис Грейнджер. Хромота внука была очевидной, потому и зацепилась. Очевидно же, не наиграно.

— Увы, Эмма, это не моё, — с явной грустью покачала головой сидящая на против миссис Грейнджер врач. Она хотела помочь. Была бы рада, вот только не могла. Подругу было жаль, как и ребёнка, мальчик явно ничего не придумывал. Так не играют, просто невозможно. С минуту помолчав, Дороти подняла трубку телефона и на своём врачебном о чем-то переговорила с абонентом на том концу провода. Посмотрела на явно поникшего ребёнка, ободряюще ему улыбнулась. Всё будет хорошо маленький, разберёмся. — Завтра приедешь вот сюда, — протягивая подруге наскоро заполный листок, продолжила Дороти. — Тебя будет ждать Стивен Хортманн, он специалист в неврологии. Возможно, хоть у него будет идея.

— Благодарю, Дороти, мы пойдём тогда, Хьюго, что надо сказать доктору?

— До свидания, — немного устало произнёс уже не так боящийся врача мальчик. Больно ему уже почти не было. Доктор при осмотре коленку чем-то помазала. Приятно захолодило и стало полегче.

— Возьмите вот, прописывать не буду, но боль снимет, не панацея, не лекарство, только для облегчения, — напутствовала направившееся на выход семейство врач и протянула початый почти на половину тюбик. — Как применять, ты видела. Дип Рилиф, ментол и ибупрофен. Облегчит, но, повторяю, не вылечит.

— Ещё раз благодарю, Дороти, идём, мой хороший, — обращаясь уже к Хьюго, с кивком произнесла миссис Грейнджер.

Дома Хьюго безапелляционно был отправлен в постель. Ему разрешили мультики, книжки, спать — вообще всё-всё, кроме вставать. «Если над,о нас зови, сказал ему укладывающий его в кровать дед».

— Хорошо, дедушка, — сообщил мальчик. По дороге они заехали в художественный, и теперь у него был самый настоящий акварельный альбом и набор очень красивых и ярких карандашей. Спать не хотелось, в машине, пока возвращались, под действием снявшего боль лекарства выспался. А потому мальчик принялся за обещанный бабушке рисунок. Теперь, когда у него был так необходимый ему серебряный карандаш, жмыр получился просто на загляденье.

Дорисовал, с трудом поужинал и, как и в прошлую ночь, очень плохо спал. Ему казалось, будто бы он горит заживо.

Среда

Снова в машину, дедушка донёс на руках, выехали на дороге и в полной неопределённости тишине поехали куда-то на север. Час сорок пять, и вот они на парковке. Клиника, дверь, всё. Как оказался в незнакомой кровати, Хьюго не понимал. Стало страшно, бабушки не было, Розы тоже.

А в то же самое время смотрящий на него в упор врач пытался понять, что именно могло спровоцировать ступор. Прямо в кабинете, минутой ранее даже на вопросы отвечал и вдруг будто бы по кнопке отключился. Несколько минут, и это как минимум настораживало. По завершении осмотра врач явно глубоко задумался, перебирая переданные ему опекунами бумаги. «Как бы не опухоль», — с грустью подумал украдкой глянувший на лежащего на кушетке ребёнка врач. Бледный, явно не в меру худой, красивый и добрый мальчишка. Он так обрадовался, когда они играли в медицинского лягушонка. Согласно правил, за игрушкой нужно было смотреть и говорить, что именно она, по мнению пациента, сейчас делает. Мистер Квак из рода кваковых, как представил его ребёнку врач, более чем справлялся. Ровно до того момента, как мальчик совершенно внезапно не замер. Миг — и всё, ступор. Ни предпосылок, ни объяснения. Пугать опекунов не хотелось, и мысли свои именно поэтому доктор Хортманн оставил исключительно при себе. Нельзя бросаться подобным, по крайней мере не имея на то подтверждения. Именно поэтому вместо ничем не подтверждённых пока мыслей озвучил он предложение о госпитализации. Обследуем, мол, тщательно. Посмотрим всё.

— Вы ведь нам сообщите? — встревоженная предложением врача спросила миссис Грейнджер.

— Обязательно, — ответил кивнувший для убедительности врач.

— Хорошо, — с тяжёлым сердцем согласилась женщина, оставляя внука, никак на это не отреагировавшего, что Стивен, несомненно, отметил, сразу же направляя малыша на компьютерную томографию.

Именно после неё и ряда других так ничего толкового и не показавших исследований Хьюго и очнулся в незнакомой ему палате.

А в это же время в конференц-зале совещались сразу несколько врачей. На экране светились результаты томографии, ещё какие-то графики, но явным было пока только то, что это точно не опухоль. В голове у ребёнка, на радость врачам, оказалось чисто. Вот только радость быстро прошла. Результаты были странными. Не опухоль, не подагра и много ещё чего не. Вот только ребёнок явно не притворялся, иначе бы ему в пору было Оскара выдавать. И так как киноакадемией и кинокритиками в данном случае даже и не пахло…

— Аритмия, но не дыхательная, так что это нормально и точно не к нам, — заключил закончивший изучать свою часть анализов кардиолог. — Точно не сердце.

Стихийный консилиум длился уже час, начавшийся с того что Хортманн заглянул к кардиологам, случай, мол, интересный. Спустя час в кабинете стало уже совсем тесно, и набившиеся в него дружно переселились в зал. Подключили проектор начали спорить. Решения не находилось. Урывочные симптомы были буквально везде. Везде по чуть-чуть. С друг другом не связать. Это было как минимум интересно, на горизонте пахло статьёй, это будоражило и заставляло выдвигать всё новые и новые идеи. Хьюго всесторонне обследовали, забыв только двоих специалистов — проктолога и онколога, — а время шло. В пятницу стихийный консилиум перешёл на новый уровень, и если до этого было всего несколько клиник, то примерно к пяти кто-то там кому-то позвонил, а в итоге к интересному случаю подключился центральный королевский.

Обеденное время столовая центрального детского госпиталя Великобритании

Никем не запланированный консилиум в столовой собрался совершенно стихийно. Один звонок, один оклик проходившему мимо коллеге, и вот уже у столика с раскрытым на нём ноутбуком собралась целая стихийная в сути своей конференция. Профессора спорили. Делились мнениями, предлагали исследования, выдвигали диагнозы. В какой-то момент мимо прошёл зашедший в столовую за сэндвичем Гарри. По пятницам привозили наивкуснейшие булочки с трюфельным кремом, и это могло вытащить из берлоги даже такого некомпанейского человека, как профессор и глава отделения нейрохирургии.

Когда его окликнули, он был уже на половине пути до лифта. В руках у него был пакет с тремя булочками и стаканом его любимого чая с молоком. Он обернулся и, не в даваясь в детали, часть которых и так краем уха слышал пока в очереди стоял — уж больно шумно коллеги проблему обсуждали — вполоборота спросил:

— На онкологию проверяли… лейкемия, лейкоз? — и, не дожидаясь ответа, покинул помещение, так и не увидев, как захлопнул рот уже готовый было возразить окликнувший его профессор ортопедии, присоединившийся к обсуждению из чистого любопытства.

Слова Поттера были будто бы гром среди ясного неба в середине июля. Ведь все до единого результаты укладывались в предложенный светилом нейрохирургии диагноз. Ни в чём не противоречили, объединялись и наконец-таки рисовали более-менее целостную картину.

— Быстро готовьте его трансфер к нам, и кто-нибудь запросите онкологию, — пробормотал, тяжело сглотнув всё так же смотрящий вслед уже исчезнувшему в лифтовом створе коллеге ранее окликнувший его врач, — если Поттер прав…

— Его светлость практически всегда прав, да и симптоматика практически полностью укладывается. Острая форма, первая атака, классика, можно сказать.

— Вы уверены, может это?

— А вы, коллега, вы найдёте ещё хотя бы одно заболевание, способное разом объяснить практически все симптомы. Ступор и тот при деле.

Спустя каких-то три с половиной часа, мигающий проблесковым амбуланс подкатился ко входу, а спустя ещё два принёсшихся в госпиталь родных неутешительно огорошили. Острый миеломонобластный лейкоз неясной природы. А также, что необходима срочная химиотерапия. Выбора, по сути, и не было. И так и не сумевшая дозвониться до дочери миссис Грейнджер поставила свою роспись. В глазах её была обращённая к врачам онкологического отделения надежда, но где-то в самой их глубине уже жил тот самый червячок сомнения.

Месяц спустя

Какой-то месяц назад бывший совершенно здоровым ребёнок бледной тенью себя, совершенно измученным лежал на медицинской койке. Его некогда такие красивые слегка вьющиеся, как и у их дочери, начавшие выпадать волосы поблёкли и казались как будто бы мёртвыми. Как и глаза, некогда живые, подвижные, теперь они были практически постоянно расширены и безучастны. Лицо мальчика скрывала явно ни разу не обычная медицинская маска.

Лечение проводили крайне агрессивное надеялись не иначе как на чудо, уж больно ураганно протекало заболевание. Ребёнок таял, его губы под маской потрескались, глаза совершенно потухли. Терапия была неэффективной, количество бласт не снижалось и по прошествии третьей недели врач впервые заговорил о пересадке костного мозга. Два курса, практически один за другим с разницей чуть более чем неделю. Но остановить патологический процесс не удавалось. Вроде бы всего на миг по меркам лечения. Анализы показывали улучшение, но стоило отменить препарат, как не проходило и суток, и показатели ураганно падали вниз. Тогда же, собственно, и заговорили о пересадке.

Мать мальчика всё также была недоступна, и лишь спустя месяц оборвавшие телефон мистер и миссис Грейнджер узнали, что та, оказывается, с мужем укатила, а если точнее, то телепортировалась при помощи портала в отпуск в Ниццу. Рональд, видите ли, просох и извиняться пришёл. Путёвку достал, отель пятизвёздочный. Сорвались буквально одним днём разрушающийся брак поправлять.

На ребёнка тем временем было уже попросту страшно смотреть. Иссиня-бледный, волосы выпали, он обезсиленно лежал и практически ни на что уже не реагировал. Только смотрел непередаваемо так. Из школы прислали пожелания скорейшего выздоровления. Все дети класса подписались, и мисс Адерли сходила к Грейнджерам, передала открытку. Самодельную с котиком, его девочки нарисовали. Доклад, и фантазия Хьюго им очень понравились. Все пони отошли на второй план, теперь дети просили у родителей волшебных кошек и котиков. Таких же, как у Хьюго в докладе.

Именно с этой открыткой Эмма Грейнджер и стояла у лифта, сзади подошёл среднего роста мужчина в накинутом на плечи поверх обычной одежды халате. Смутно показавшийся знакомым, было в нём что-то узнаваемое. И, уже зайдя в лифт, Эмма просто решилась, неуверенно окликнула, и тот совершенно неожиданно обернулся.

— Гарри! это и в самом деле ты, но как, разве ты?..

— Хм, нет, миссис Грейнджер, Эмма, я ничего не напутал?

— Нет, всё верно…

— Откуда вы здесь, что-то случилось?

— Внук, лейкоз ураганный, не знаешь, может… — с надеждой в голосе произнесла явно говорящая именно о магах миссис Грейнджер.

— Нет, не помогут, просто не знают, что это. Ваш внук проклят, вот что они вам ответят, — неутешительно качая головой, произнёс ткнувший в кнопку нужного ему этажа брюнет.

— Но ведь… прошу, умоляю, вы ведь столько лет дружили… — едва не падая перед ним на колени, произнесла вышедшая вслед за ним на этаже нейрохирургии миссис Грейнджер — Умоляю… хотя бы взгляни, ты же, ты…

— Нейрохирург?

— Да, вдруг, — уцепилась за знакомое слово женщина, — вдруг они просто не увидели, вдруг она там и тогда.

— Хорошо, сейчас у меня плановая, а после… Давайте номер палаты, посмотрю, но сразу прошу понять. Это, скорее всего, не мой профиль, — произнёс попросту не сумевший отказать женщине Гарри.

— Просто взгляни, только лишь…

— Хорошо, мэм, — кивнул устало вздохнувший, не желающий давать ложные надежды, прекрасно понимающий, что это вовсе не его профиль, врач.

Онкология, ну что он там, честное слово, увидит: замученного химией очередного ребёнка. Не раз и не два таких оперировал, опухоли на ноль умножал. Именно с этими мыслями и пересёк воздушный шлюз. «Надо посмотреть, быть может, и вправду удастся помочь», — подумал моющийся перед операцией Гарри. А по окончании, как бы сильно ему ни претило, и тем не менее направился в онкоотделение. Предварительно, правда, к себе заглянул, медкарты глянул.

Гостем он на этом этаже был нечастым. Поздоровался и, справившись на посту о нужном ему пациенте, направился к палате. У входа в чистую зону его, как оказалось, уже ждал мистер Грейнджер.

— Добрый день, эм… — несколько неуверенно замялся тот, смотря на бейдж оказавшегося перед ним именитого на всю Британию врача.

— Просто Гарри, в память о моей некогда крепкой дружбе с Гермионой. — Лицо мужчины при упоминании дочерь едва заметно скривилось, но Гарри заметил.

Прошли шлюз, халат, маска. Палочку доставать не решился, мало ли, да и не поможет она. Томографию и анализы ещё у себя в кабинете посмотрел, а потому чисто для приличия мазнул глазами по карте. Нехотя взглянул на замученного двумя курсами жёсткой химии ребёнка и без слов протянул над мальчиком руку. С минуту или около того подержал, всё более явственно морщась, а затем, аккуратно посадив ребёнка, провёл по спине, но почти тут же будто от укуса отдёрнул, широко расширившимися глазами посмотрев на родных. После чего, так ничего и не сказав, вышел. Эмма хотела было последовать за ним, но, остановленная мужем, осталась укладывать в кровать Хьюго.

Тогда как мужчина прошёл шлюз и практически тут же наткнулся на мерящего пространство перед палатой шагами Поттера.

— Что случилось, ты что-то нашёл?

— Два года назад, Мюнхен, брат и сестра, симптоматика та же. Ураганный миеломонобластный лейкоз неизвестной природы. Угасли чуть более чем за месяц. С разницей в неделю в онко попадают оба родителя. Ни предпосылок, ни предрасположенностей. Все на ушах, в итоге нашли.

Отец перед смертью вспомнил, они на рождественской ярмарке стеклянный шар со снегом необычный купили. Продавец сказал, что он на каких-то очень особенных батарейках и потому всегда тёплый. Снежинки в нём за счёт перепада температур ещё всегда кружились и вправду иллюзию снегопада создавали. Проверка показала, что это был уран, отработка с одной из закрытых по требованиям зелёных АЭС. Что, как, почему — не знаю. Но из этого материала игрушек таких вот наклепали.

— О господи… — пробормотал прекрасно знающий, что это такое, мужчина, в бытность свою офицером служивший на ядерной подводной лодке, он был приписан именно к реакторному и о том, что это такое, знал не понаслышке. Инструкции и технику безопасности в них старшие офицеры в буквальном смысле вколачивали.

— Хьюго, он… Я не знаю, где и как, но это оно. Я того мальчика видел, там ведь пока что да как не поняли всех, кого могли дёрнули, меня в том числе. И при осмотре я то же, что и сейчас, ощутил. Руки колет, неприятно так. Я это ощущение никогда не забуду. Мы потом все полгода профилактику проходили. Препараты пили, кровь раз в неделю сдавали. И вот опять, счётчик Гейгера к Хьюго я подносить, если честно, боюсь. Руки, грудь, обнимался он с этой пакостью, что ли…

Раздавшийся из кармана халата звонок прервал его на полуслове:

— Слушаю?

— Гарри, папа умер, мама в Мунго, — пробормотал на том конце явно совершенно растерянный Джордж, — я…

— Минуту погоди, — произнёс широко расширившимися глазами посмотревший на мистера Грейнджера Гарри. — Дэн, Хьюго перед тем, как заболеть, в «Норе» не гостил?

— Да, он там каждые выходные проводил. С понедельника по пятницу у нас, вечером его Гермиона к миссис Уизли отводила, а вечером в воскресенье приводила опять.

— Джордж, у матери какие симптомы?

— Боль в горле, слабость, у отца приступы потливости были и носом кровь. У мамы вчера было, а папа… папа дня три уже. В Мунго сказали, что он переутомился, а сегодня утром…

— Ты сам сейчас где?

— С магловской стороны, где Мунго, маму привёз…

— Твои в «Норе» когда крайней раз были?

— Недели две назад, а что?

— В охапку всех и ко мне, к нам Хьюго поступил уже три недели как в онкологии обитает. Острый миеломонобластный лейкоз, ураганный. И я такое уже видел, бегом, понял меня?! — с трудом контролируя тон голоса, произнёс гоняющий желваки брюнет. — Доигрались, мать вашу растак, доигрались.

— Ты думаешь, что?.. — произнёс невольно слушавший разговор Дэн.

— Да, и источник в «Норе», мистер Уизли ночью умер, миссис Уизли в Мунго. Это Джордж был, скоро он своих на обследование привезёт. Я оповещу Малоуна, лечение тут практически безсмысленно, сверхблизкий контакт с радиоактивным материалом. Надеюсь, вы понимаете, что…

— Понимаю, — серея на глазах, произнёс мистер Грейнджер.

— На вопросы об источнике, если таковые будут, сообщайте, что все службы уже оповещены, куда надо, я всё сам передам. Кхм, наши с этим не так чтобы знакомы, но это ненадолго. Мистер Уизли, ну как же так, почему? — бормотал направляющийся в сторону лифта Гарри.

Спустя час в больничном холле появился несколько неуверенно оглядывающийся, держащий за руки двух совершенно одинаковых детей молодой, чуть взъерошенный мужчина. Чуть позади была, судя по всему, их мать. Мужчина явно кого-то искал и, как только нашёл, тут же двинулся в нужную ему сторону.

— Что с Хьюго, чем помочь? — взволнованно спросил Джордж едва лишь оказался рядом с ожидавшим их у лифта Гарри.

— Ему уже вряд ли чем-то поможем, твоих бы не проворонить. Идёмте ко мне, в кабинете всё объясню, — покачав головой, произнёс указавший на лифт, на котором только что спустился, Гарри. И лишь когда за ними закрылась дверь его кабинета, продолжил:

— Судя по состоянию Хьюго, твой отец где-то откопал одну очень страшную вещицу. На вид безобидная, а по сути. По сути, это всё равно, если бы ты принялся игрушки из клыков василиска клепать.

— Я что — больной, по-твоему, что ли?

— Ты нет, но тот, кто эту дрянь из отработки от ядерного реактора сделал, скорее всего. Вы ведь не первые, и до вас было. Сувениры, стеклянные шары. Отличительные черты: металл, из которого фигурки, внутри матово-чёрный. Сам шар тёплый, градусов тридцать восемь, тридцать девять примерно. И, несмотря на скромные габариты, очень тяжёлый, видимой причины ни для тяжести, ни для нагрева нет. На деле же это чистая смерть в воплощённой её форме. Алисия, вспоминайте, видели в «Норе» подобное?

—Мистер Уизли хвастался, — на глазах белея, произнесла в ужасе прижавшая ладони к губам Алисия, — стеклянный шар, всё как ты описал, внутри копия нашей Земли, рельефный глобус в миниатюре, и снег сам собою вьётся. Артур ещё всё уняться не мог, какие, мол, маглы затейники и как такое придумали.

— А мне он не понравился, — пробормотал так и держащий за руку отца один из близнецов.

— И чем же? — с любопытством поинтересовался у ребёнка параллельно раскладывающий что-то у себя на столе Гарри.

— Неприятный, я не хотел к нему подходить и брату не дал, — хмуря несколько более светлые чем у отца брови, пояснил ребёнок.

— То, что ты его не трогал, это хорошо, это очень хорошо, Хьюго вот, судя по симптомам, потрогал.

— Ну да, дедушка нам рассказал, он, в смысле Хьюго, его разбил.

— Ясно, теперь всё предельно ясно. Джордж, сейчас дружно сдаёте кровь, я сам всё сделаю. И будем надеяться, что профилактикой обойдёмся.

— Хм, я никогда…

— Не переживай, не ты первый, не ты последний. Садись, закатывай рукав, — принялся инструктировать друга, одновременно с этим готовя один из оказавшихся на столе наборов для забора крови, Гарри. После чего ловко наложил на плечо рыжика жгут и, затянув оный, попросил несколько раз сжать и разжать кулак. И моментально ввёл иглу.

Остальные во все глаза смотрели, а алая жидкость тонкой струйкой заполняла одну пробирку за другой.

— Так, Алисия, покажи мальчикам пример, — произнёс Гарри и, быстро подписав пробирки с кровью Джорджа, принялся за второй находившийся на столе пакет.

Вскоре процедура в точности повторилась, и улыбнувшаяся явно нервничающим близняшкам мать сообщила, что это совсем совсем не больно.

Минута, и на кресле оказался тот из близнецов, которого все в семье считали старшим. Мальчик отважно зажмурился и протянул к Гарри свою по-детски тонкую руку. Миг, укол, и всё уже позади.

— Совсем небольшой, Джей, у дяди Гарри золотые руки.

Наконец весь материал был собран, и Гарри, подняв трубку, попросил кого-то к нему подойти. Спустя минуту в дверь постучали.

— Вызывали, ваша светлость?

— Да, Аманда, в лабораторию пожалуйста, все ЦИТО, особое внимание на всё, что связано с лейкозами.

— О господи…

— Иди, — чуть заметно улыбнувшись, поторопил Гарри женщину.

— Быть может, пока проверяют, можно Хьюго увидеть.

— Через стекло можно, в палату доступ только у врачей и самых близких родственников. И сразу предупреждаю, выглядит он не очень, шансы около нулевые.

— И всё из-за какой-то поделки… — горько пробормотал крепче чем стоило бы сжавший руку Алисии Джордж.

— Увы, я поговорю с кем надо, «Нору» осмотрят и опасный предмет изолируют. Очень жаль, что Артура уже нет, возможно, узнали бы, откуда оно у него.

— Думаешь, что ещё есть.

— Наверняка.

До онкоотделения дошли в молчании. Джордж мысленно оплакивал и одновременно ругал своего такого увлекающегося отца. А затем они увидели Хьюго. В палату, как Гарри их и предупредил, их никто не пустил. С мальчиком сидела миссис Грейнджер. Она увидела их и, видимо, сказала мальчику, что его родственники пришли. И мальчишка даже отыскал в себе силы мазнуть по воздуху рукой, так их приветствуя.

Не выдержавшая этого ужаса Алисия спряталась за спиной мужа, её сотрясали беззвучные рыдания, а от одной лишь только мысли о том, что и её мальчики тоже могут… подошёл, видимо, разговаривающий с кем-то по телефону мистер Грейнджер и, приобняв её за плечи, вывел в коридор.

— Это ужасно, — прошептала она сквозь слёзы.

— Согласен.

— А где Гермиона, где его мать, почему она ещё не здесь?!

— А она, в Ницце с Рональдом. Аудиосообщение мне вот прислала, не безпокойте мол, дайте отдохнуть с мужем.

— О Мерлин.

— Согласен, объявится, я сам из неё душу вот этими вот руками выну. У неё сын умирает, а она «не безпокойте». А он, между прочим, только о ней и говорит. Она ему за хорошую учёбу поход в парк аттракционов обещала.

Говорить о чём-либо было излишне, а в то время как семью накрывало всеобъемлющее понимание, у себя в кабинете Гарри разговаривал с Теодором.

—… То есть ты хочешь сказать, что эта дрянь может быть не одна, что у кого-то ещё? — совершенно не радостно произнёс Теодор.

— Скорее всего, я точно знаю о двух случаях за два года, один на континенте был. И сейчас вот. Я понимаю, что это сложно, и тем не менее необходимо проверить.

— Я свяжусь с ДМП, но, скорее всего, тебе придётся появиться.

— Значит, появлюсь.

Спустя четыре часа всё Министерство было на ушах. Ну как всё, по несколько человек в нескольких отделах. В «Нору» прибыли тайнюки, заранее оповещённые о том что и где. Практически тут же нашли указанный и столь смертоносный объект.

Кабинет британского министра магии

— Всё подтвердилось, господин министр, — произнёс стоящий перед главой английских магов руководитель Отдела тайн, — это действительно магловский уран, и он действительно имеет форму безобидной на первый взгляд игрушки. Из надёжного источника имеются данные о том, что у маглов случай не первый.

— Варианты? — устало спросил вовсе не так желавший закончить свою без малого пятнадцатилетнюю карьеру Шеклболт.

— Лечения нет ни у нас, ни у маглов. Возможно, имеет смысл обратиться к японцам. У них после той бомбардировки может что-то и быть. Всё, что мы можем, — это выявить источник. Он довольно-таки активен, и чары детекции его определяют.

— Что ж, в таком случае ищите, хоть все дома осматривайте, только массового падежа от этой дряни нам для полного счастья и не хватает.

— Сделаем, ДМП уже работает и, если позволите, отзовите Уизли из отпуска. Их ребёнок у маглов в больнице умирает, наши его, как мы выяснили, и вовсе отфутболили, и по этому поводу…

— В каком это смысле отфутболили, что это…

— Согласно записям, мальчик жаловался на плохое самочувствие. Диагноз врача цитирую: «Тоска по уехавшей в Хогвартс сестре, психосоматическое состояние…»

— Какое состояние?!

— Психосоматическое, господин министр, так маглы, да и у нас тоже повадились, называют ложно проявляющиеся симптомы, связанные с проблемами, скажем так, семейно-личностными. Проще говоря, тело и магия реагируют на, кхм, как бы так выразиться…

— Я вас понял, и вы хотите сказать, что ребёнку…

— Именно, мы проверили, мои, люди были в больнице, и я в действительности не представляю, как можно было не ощутить. На ум приходить разве что только то, что диагностику и вовсе не проводили. Потому как мальчик «светится» не так сильно, как предмет, но достаточно для того, чтобы даже безпалочковая диагностика насторожила, хотя…

— Что хотя…

— Да, скорее всего, подозреваю, что именно в палочке и было дело. Наш источник, как и мы, диагностику проводил руками и вполне вероятно, что стандартные чары этого попросту не увидят. Они на этот вид искажения энергетики не рассчитаны, и если и покажут, то я не уверен, что данные будут читабельными.

— То есть вы хотите сказать, что наши целители не в состоянии определить подобное.

— Судя по всему, так оно и есть. Наш источник…

— Да кто он такой чёрт возьми?..

— Прошу прощения, сэр, кхм, его светлость был крайне настойчив и…

— Аристократ, что ли?

— В некотором роде, титул действительный, магловский, дарован её величеством. За выдающиеся заслуги в области медицины. Мужчина, маг, закончил Хогвартс, покинул наш мир и связей с магами практически не поддерживает. Если бы Уизли не поступил к ним в госпиталь… Его случайно в лифте бабушка ребёнка узнала. Попросила помочь и завертелось.

— Ясно, что ж, пусть так, — устало вздохнул министр магии. Таких вот ушедших за последние годы было прилично. Одним больше одним меньше… и, чуть помолчав, крикнул: — Фостер, вызовите ко мне Уизли, из-под земли достаньте, что хотите делайте…

— Вас понял, сэр, — отчеканил явившийся на зов министра магии Великобритании секретарь.

Где-то в Ницце

В то же самое время, когда устало потирающий переносицу министр магии Великобритании разбирался в причинных и их последствиях, находящаяся в одном из ресторанов Гермиона Уизли, в девичестве Грейнджер неожиданно ойкнула и несколько недоумённо достала из кармана так и носимый ею ещё со школьных лет поддельный галлеон. Рон свой давным-давно где-то потерял, а вот она свой сохранила и никогда с ним не расставалась.

Ни на что не надеялась, и вот спустя без малого шестнадцать лет он неожиданно ожил. На ободке сформировались всего два слова. "ДОМОЙ СЕЙЧАС!"

— Что случилось, дорогая? — поинтересовался вальяжно устроившийся в кресле напротив Рон.

— Это Гарри, только у него и у меня был ключ от сети наложенных мной на наши монеты чар. — И видя, что тот её явно не понимает, пояснила: — Галлеоны для ОД, помнишь?

— Ты всё ещё таскаешь его с собой, — с изумлением пробормотал теперь уже с несколько большим интересом смотрящий на монету в её руках жены рыжий.

— И, как видишь, не зря, это точно Гарри, больше просто некому.

— И чего он хочет?

— Домой зовёт, большими буквами, и это…

— Да, я знаю, сообщение с капслоком, я не тупой, так в сети передаются высказывания на повышенных тонах.

— Именно, и я думаю…

— Это наш первый за четыре года совместный отпуск, его пятнадцать лет…

— Шестнадцать, — автоматически поправила мужа Гермиона.

— Хорошо, шестнадцать лет, — раздражённо поправился явно недовольный всем этим рыжий. На эту ночь у него были планы. — Его не было слышно вот уже шестнадцать, если не более того, лет, и тут нате вам здрасьте.

— А если это серьёзно?

— А если это просто дети играют, ты об этом не подумала.

— Какие дети, о чём ты?

— Обыкновенные, такие же, как у нас с тобой, или ты думаешь, что он не того?

— Ничего я не думаю… — надув губы, пробормотала Гермиона. И, убрав начавший уже остывать галлеон обратно, вернулась к поданной чуть ранее официантом пасте с мидиями.

Лондон, детский королевский госпиталь имени Елизаветы второй.

— Думаете, она получила послание? — явно неуверенно произнёс искоса смотрящий на вход в чистую зону мистер Грейнджер. Там за тамбуром находился его умирающий внук. Ухудшение наступило в обед, резко, неотвратимо. Мальчик совсем сник и как-то совершенно тихо прошептал всего одно слово: «Мама», но услышавшая его бабушка всё поняла по глазам, по этому тихому почти шёпоту. Их светлый, радостный мальчик уходил, и вытащить Гермиону теперь было уже делом принципа.

На звонки она не отвечала, телефон был банально выключен, а домашний не принимал, автоответчик был попросту переполнен. Именно тогда так и оставшийся с Грейнджерам Джордж и вспомнил про галлеоны. И видящий состояние ребёнка и его родных Гарри уступил. Аппарировал домой и, немало удивив находящуюся там в виду декрета Лиз, принялся с крепким словцом и чьей-то матерью а также подштанниками одного именитого мага перерывать вещи.

Спустя полчаса вожделенный некогда заколдованный кусок металла отыскался на самом дне одного из ящиков, и злой к тому времени, как стая мантикор, Поттер, ткнув в тот своей палочкой, буквально проорал короткое и весьма ёмкое сообщение. Где-то в госпитале кивнул стоящему рядом с ним Дэну Джордж и, вытянув за цепочку свой, продемонстрировал украсившие ободок два слова.

— Она его точно получит?

— Если галлеон при ней, то да, — так же, как и Дэн, посмотрев на палату, произнёс спрятавший за отворот рубашки свой кусочек металла Джордж. — Гарри своё дело сделал, сообщение отправлено, и так как для протеевых чар нет такого понятия, как расстояние, то сообщение обязательно будет доставлено. И весь вопрос только и исключительно в реакции на оное.

К его облегчению, его семья была чистой, чуть завышенные показатели были у Алисии, но у той были те дни. И узнавший об этом врач сообщил, что картина недостоверна, и через неделю тест нужно будет пройти повторно. Подобное, хоть и не полностью, но успокаивало. И женщина с детьми была отправлена домой. Тогда как Джордж принялся выяснять что да как, для чего и почему. Гарри ему даже свою аптечку с антирадом отдал. Завалялась с того случая в Мюнхене. Не бог весть что, но при прочих равных…

Мистер Грейнджер, глянув, одобрил и, куда-то позвонив, вскоре сообщил, что им ещё несколько таких же доставят.

— Жаль, что Хьюго не догадались дать. Жил бы сейчас, но кто же мог знать, — устало произнёс мужчина.

Отвечать ему было излишним, да и о препарате, о котором идёт речь, Гарри хорошо знал. Ему, как светилу и далее, далее, военные привезли. Курьер из спецохраны, под роспись. Три упаковки и телефон, по которому на том конце всё и вся пояснили. Экспериментальный, но, чёрт возьми, реально работающий препарат. Правда, принимать его надо либо до, либо практически сразу после. Ни через неделю, ни даже через день эффективности уже не будет. В подобных случаях счёт идёт на часы. Да и панацеей препарат не является и пределы своей эффективности вполне чётко очерченные имеет.

Ночь прошла безпокойно, вернувшийся домой Гарри устроился на диване и на вопрос жены пояснил, что пациент, мол, тяжёлый. Подобного объяснения для неё было достаточно. Его беготня, магия и общее состояние. Опять, видимо, кто-то из мажат. На утро было дежурство, и, несмотря на усталость, Элизабет решила, что хотя бы завтраком, но мужа надо накормить. И так одни полуфабрикаты из столовой ест, не порядок.

Как следствие, проснулся Гарри от запаха свежесваренного ароматного кофе и пристроившейся на том же подносе стопочке блинчиков. Политые апельсиновым вареньем, они даже на вид были обалденными. И сметелевший всё под чистую мужчина не удержался и даже тарелку облизал, ни капельки варенья на ней не оставив.

— Благодарю, Лиз.

— Случилось-то что?

— Друзья школьные бывшие случились. Ничего за эти годы не поменялось, и как я только был до того слеп? У них ребёнок умирает, а они, если я верно понял, в Ницце отдыхают.

— О господи…

— Вот тебе и господи, Лиз. И в этом они все, притом оба. Я до общения с твоей матерью этого не понимал, а теперь… — без продолжения понявшая, что именно имел в виду любимый, Элизабет его тихонько обняла и до самого будильника, оповещавшего о том, что пора на выход, так и не отпускала.

Увы, но на работу было ехать всё ещё необходимо, и немного отошедший в её объятьях Поттер, метнулся на кухню и вручив жене креманку с её любимым мороженным с фисташками, солёными огурцами и карамелью. Приманил к себе ключи от машины и, пожелав хорошего дня, вышел. Уже в машине, улыбаясь воспоминанию о том, как по его просьбе мистер Фортескью три этих мороженых в оно объединил.

Едва наметившаяся полуулыбка тронула губы. Покинувший стоянку «Ягуар» бодро выкатил на дорогу и, встроившись в поток спешащих по своим делам машин, покатил в сторону центра.

Ночь прошла безпокойно: в начале решивший, что теперь то самое время, Рон, затем не дававшие спокойно поспать сны. Что-то постоянно будило, тревожило, и наконец, когда на часах было уже без четверти восемь, отчаявшаяся хотя бы задремать Гермиона встала. Опостылевший муж, чужая, кажущаяся совершенно неудобной кровать. Мысли вновь вернулись к поддельному галлеону. Под давлением Рона вчера она решила его проигнорировать. Вот только…

До аэропорта добралась за считанные минуты. Билет на рейс до Лондона, досмотр, взлёт и, наконец, спустя два с небольшим часа ожидания посадка в Хитроу. Домой аппарировала из женского туалета. Огляделась и, не заметив чего-либо странного или же выбивающегося, прошла на кухню. По дороге увидела мигающий непрослушанными сообщениями автоответчик, потянулась, но затем, передумав, решила в начале приготовить себе чашку крепкого бразильского кофе. И уже с ней спустя минут около десяти вернулась к всё также мигающему непрослушанными автоответчику.

Нажала на воспроизведение. И практически тут же услышала лаконичный, лишённый каких бы то ни было эмоций голос отца: «Хьюго тяжело болен, приезжай, ты нужна ему…» — на этом запись обрывалась. На карте памяти банально закончилось место, но Гермионе и так было достаточно, поэтому, крутанувшись на месте, она спустя всего миг уже находилась невдалеке от некогда бывшего и её дома. Поднялась по крыльцу, несколько раз позвонила. И, так и не дождавшись ответа, осмотрелась по сторонам, заметила, что машина родителей отсутствует.

Попыталась набрать их номер и только в этот момент поняла, что телефон так и остался в отеле в Ницце. Чертыхнувшись и помянув подштанники Мордреда, сбежала с крыльца и аппарировала домой, решив позвонить с домашнего.

На глаза вновь попался мигающий огоньком непрослушанных сообщений автоответчик. И только теперь она увидела, что общее число записей превышает пять сотен и что память у устройства банально закончилась, и, вероятно, именно поэтому сообщение отца и оказалось оборвано. Недолго думая, пролистала на несколько назад. Два последующих были из офиса министра, а вот то, что за ними... За ними высветился номер матери. Кнопка воспроизведения до упора утонула в ответной части, и из динамика раздался утомлённый, как будто бы безжизненный, голос миссис Грейнджер: «Не помню в который уже раз звоню, но твой сын тяжело болен. Мы в детском королевском госпитале им. Её Королевского Величества Елизаветы второй, приезжай».

«Как в госпитале, что могло с ним случиться и как со всем этим связан Гарри. Неужели всё настолько плохо, что отчаявшиеся дозваться до неё родители как-то сумели выйти на него и уговорили передать сообщение?!» — Как ловила такси, Гермиона практически не запомнила. Аппарировать напрямую было нереальным. Местонахождения указанного матерью госпиталя бывшая Грейнджер не знала. Поэтому пришлось выскочить на улицу, затем вернуться и, наскоро похватав имеющиеся маггловские документы, спускаться по новой. «Такси, такси…» — мысленно умоляла высматривающая подходящую машину выскочившая из подъезда теперь уже Уизли.

Минут через пять, чертыхнулась, вспомнила, что не в девяностых и что такси теперь не на обочине ловят. И, несколько затравленно оглянувшись, решилась обратиться за помощью.

Двое прохожих покачали головой, а вот третий остановился и, достав телефон под её сбивчивые пояснения вперемешку с извинениями за доставленные ему неудобства, открыл приложение и вызвал машину.

Та оказалась совсем рядом, и убедившийся в том, что явно прибывающая где-то не в себе мать села в транспорт, проводил оный глазами, после чего продолжил свой столь неожиданно прерванный её просьбой путь. «Женщины…» — едва заметно улыбнувшись, произнёс про себя средних лет мужчина и, удовлетворённый тем, что минимум добрых дел на сегодня он закрыл, продолжил свой путь.

Дорога до центрального детского заняла практически двадцать минут, по истечении которых Гермиона нервно шлёпнула картой по считывателю и, несколько раз неправильно попытавшись открыть дверь, наконец-таки оказалась у входа.

Стойка регистратуры, вопрос, лаконичный ответ и не верящая услышанному бывшая Грейнджер трясущейся рукой не с первого раза попадает в нужную ей кнопку. «Как онкологическое…»

Казалось, будто бы сам лифт, и тот не спешит. Ровно четыре раза он останавливался кто-то входил и выходил, но вот наконец мелодичный женский голос лаконично оповестил: «Отделение онкологии», и, будто бы кукла-аниматрон, стоящая в лифте женщина покинула кабину оного. Вновь ресепшн, а точнее, сестринский пост. И, как ей показалось, разочарованная, едва заметно покачавшая головой медицинская сестра указывает ей номер необходимой её палаты.

— Папа! — завидев стоящего у окна отца, чуть громче, чем следовало, произносит едва не бегом направляющаяся к нему Гермиона. Но вместо приветствия и хоть какой бы то ни было информации тот, даже не повернувшись, произносит:

— Ты опоздала…

— В смысле, ты о чём, что произошло, я… — и лишь теперь замечает, как крепко стиснуты отцовские кулаки. — Что?..

— Он умер, тридцать семь минут назад, — раздаётся откуда-то сзади, и резко, будто бы для аппарации, она разворачивается на сто восемьдесят и тут же упирается взглядом в стоящего напротив ней брюнета.

Без очков, опрятно постриженного, его было практически не узнать. Разве что глаза, знакомые, зелёные. В них столько боли. Боли, невысказанной обиды и даже злости; да, именно злости.

— Гарри, ты…

— Ничем не мог ему помочь, — сухо чеканя каждый слог, отвечает столь сильно изменившийся одноклассник. — мои соболезнования, Дэн. Я попросил Малоуна, вам не будут мешать.

— Благодарю, —с надломом ответил всё также смотрящий в окно мистер Грейнджер.

— Что значит умер, кто умер? Что, Мерлина ради, произошло?!

— Твой сын умер, я вроде бы ясно сказал тридцать, теперь уже восемь минут назад его сердце остановилось.

— Что?! Отец, как это могло произойти, он был здоров, я привезла его к вам здоровым и…

— Ты привезла его к нам уже больным. И он пытался, видит Бог, он пытался до тебя достучаться. Но последнее, что от тебя увидел, — это замахнувшаяся над ним рука. Не ври мне, не так ли? А ведь тогда у него ещё был шанс, крохотный и тем не менее.

— Отец, я не…

— Твой сын умер! Подвергся облучению радиацией и умер. Так же, как мистер Уизли, так же, как миссис Уизли, она, правда, пока ещё жива, но вот спасут ли… Я бы на это не рассчитывал, — буквально выплёвывая слова, произнёс гоняющий желваки мужчина. — Ты бросила его, и знаешь что? В последний миг, знаешь, что он сказал?! Он попросил подарить ему котика. Такого же, как тот, о котором он доклад свой такой интересный написал. Мы все его прочитали. Он первое место на общешкольном конкурсе занял. Твой сын, Гермиона, в последние минуты думал вовсе не о тебе. Звал бабушку и просил, чтобы котика для него, чтобы не забыли, его не забыли, Гермиона. Твоего сына. Ты, ты забыла его, променяла на что там оно у тебя было. Бали, Ницца, карьера! Простите меня, Дэн, но я умоляю вас, лишайте её родительских прав. Хотя бы внучку спасёте.

— Они не…

— Я помогу, мы все поможем. А ты, тебя я просто растопчу. Ты та, кто его убил, и, видят предки, я сделаю всё, чтобы все и каждый тыкали в тебя пальцем. Он умер, а ты, ты отдыхала, надеюсь, что хорошо. Потому как теперь у тебя под ногами разверзнется ад. Ну или же я не Гарри Джеймс Поттер.