Яблоко Гесперид (гет)

C леденящими ветрами пришла осень, принося с собой частые дожди и перекрашивая листву деревьев в красный цвет. Владение Малфоев пестрело медно-красными и золотыми оттенками, словно огромный драгоценный камень. Джинни все больше времени пропадала в лесу и возвращалась только вечером, пропахшая сырой землей и корой. Драко любил касаться ее кожи после таких вылазок — она была прохладной, словно уличный воздух, пульсировала жизнью, которую деревья постепенно отдавали почве. Нарциссе, наконец, удалось отговорить Джинни от работы в саду, и та оставила уход за растениями под моросящим дождем на попечение эльфов.

Проведя все утро на работе, Драко вернулся домой после обеда и застал жену и мать в оранжерее, увлеченных беседой. Стеклянные стены оранжереи возвышались вокруг них, словно ледяные глыбы. Каждый дюйм помещения был заполнен листьями, цветами и голубовато-зелеными усиками вьюнков. Насыщенный аромат тропических цветов смешивался в воздухе с запахом воды.

— ... в отличие от орхидей, нельзя скрещивать с... — рассказывала о чем-то Нарцисса.

— Привет, мама, Джиневра, — прервал их разговор Драко.

— Здравствуй, дорогой, — нежно произнесла Нарцисса. У Джинни было чувство, что миссис Малфой относилась все более ласково к своему сыну, а иногда даже к невестке, словно они оба облегчали ей одиночество. — Полагаю, ты здесь, чтобы забрать с собой Джиневру в МЦДИ?

— МЦ... — в недоумении заговорила Джинни. — О, нет, я совсем забыла! Драко, прости. — Она нерешительно посмотрела на мужа. Выражение его лица не выдавало ни одной эмоции. Драко знал, что Джиневра это ненавидит, однако специально держал ее в напряжении, чтобы, в конце концов, одерживать верх в их отношениях. Ему и сейчас было все равно, что она опаздывает. — Я мигом.

Джинни поднялась, стягивая с рук садовые перчатки. Когда она проходила мимо Драко, его рука неожиданно скользнула по ее талии. Драко прижал жену к себе. В сером взгляде Малфоя эмоций было не больше, чем в расплавленной стали. Он смотрел в ее медово-карие глаза, довольный посеянной там паникой. Джинни попыталась вырваться, однако он низко наклонил голову и прижался лбом к ее лбу. Глаза Джинни расширились. Наконец Драко усмехнулся и нежно стер пятнышко грязи с кончика ее носа. Черты лица Джинни разгладились от облегчения, и она поспешила прочь.

— Ты влюбился в нее, — ровным голосом прокомментировала Нарцисса, обрезая потемневший листок орхидеи.

— Она моя жена. Поэтому в любом случае твое замечание неуместно.

— Почему же? Именно это доказывает, что моя идея обратиться в «Яблоко Гесперид» оказалась удачной. Она, несомненно, тебе подходит. В последний раз ты так смотрел на девочку, когда тебе было шесть лет, и...

— И отцу пришлось объяснять, что я не могу жениться на Магдалин Рози, потому что она грязнокровка. Да, мама, я помню.

— Знаешь, с тех пор как вышел закон о чистоте крови, я все чаще пытаюсь понять его концепцию. — Драко потрясенно взглянул на мать. — Да, я знаю, — предупредила Нарцисса немой протест сына. — Однако сложно отрицать, что в волшебном мире не все так гладко, как в былые времена...

— Еще и года не прошло, — терпеливо объяснил Драко. — А до этого миром правил Волдеморт. — Услышав это имя, Нарцисса побледнела. — В эпоху хаоса чего-нибудь добиться возможно только при помощи строгих законов, и ты знаешь это, мама. А как еще могли выжить роды Малфоев и Блэков? Волшебное общество слишком разрослось. Ослабленные магические способности и источники волшебства привели бы к вульгаризации самой магии. Мы должны были это как-то обуздать ради восстановления порядка. Этот закон, к счастью, поддержало большинство чистокровных семей.

— Но мы вымираем. И слабеем! Ты же знаешь, сколько в последнее время рождается сквибов...

— У меня есть некоторые соображения на этот счет, — ответил Драко. Со стороны лестницы послышались шаги. — Собственно, надо за это сказать спасибо Джиневре. Если проще выразиться, то думай об этом так: подрезая ветви, ты формируешь крону своих деревьев, мы таким же образом формируем общество.

Нарцисса мрачно взглянула на сына. Он улыбнулся и поцеловал ее в щеку.

— Я готова, — послышался сзади голос Джинни.

Она была одета в темно-желтую, почти оранжевую мантию со свободно расширяющимися от локтя рукавами. Под грудью мантия была подвязана веткой плюща. Волосы Джинни собрала в пучок и стянула еще одной веточкой плюща, в ее ушах болтались две тыквы под цвет мантии.

— Тыковка, право, не стоило так наряжаться, — съехидничал Драко.

— Это не ради тебя, — прошипела Джинни в ответ. — Дети будут праздновать Хеллоуин, так что тебе еще повезло, что я не попросила тебя одеться в лягушку. — Драко возмущенно засопел. — Вряд ли от этого что-нибудь изменилось бы. Нарцисса, я сомневаюсь, что мы успеем к ужину, так что хорошего вам вечера.

Джинни потащила Драко из оранжереи. Тот оглянулся. Нарцисса сложила руки на животе, имитируя беременность, и вопросительно подняла бровь. Когда Джинни забиралась в карету, Драко тайком оглядел свою жену, однако вскоре понял, что иллюзию беременности создавал ампирный покрой мантии. Он мысленно отругал себя за сомнения, ведь, начиная с их брачной ночи, неоднократно видел, как Джиневра выполняет контрацептивные заклинания.

— А ты знаешь, что лягушки делают с тыквами? — угрожающе низким голосом спросил Драко у Джинни.

— Они скачут вокруг них? — предположила она.

— Нет, — его губы очутились в опасно близком расстоянии от ее шеи. — Они их пожирают. — Драко нежно прикусил мягкую кожу ее шеи, а затем, продолжая покусывать, опустился вниз, туда, где под кожей билась голубая жилка.

По спине Джинни пробежали мурашки. Она наклонила голову в сторону, закрыла глаза, раскрыла губы, предоставляя в его полное распоряжение свое горло и наслаждаясь его прикосновениями. Поцелуи Драко стали более грубыми, и она, опасаясь царапин, обхватила руками его лицо и повернула к себе.

— Не надо детям знать, что тыква подверглась атаке жучков.

— Не жучков — лягушек, — ответил он, собираясь продолжить свое исследование.

Джинни засмеялась, однако его лицо не отпустила. Тогда Драко занялся ее губами, манипулируя ею так, что к концу поездки она распласталась на сиденье, а он устроился сверху. Джинни закинула на Драко одну ногу и собиралась закинуть и вторую, чтобы прижать его ближе к себе, но карета остановилась.

— В следующий раз, когда меня угораздит финансировать какой-нибудь проект, я уж постараюсь, чтобы он оказался на разумном расстоянии от Малфой-мэнора, — прорычал Драко.

Джинни неохотно оттолкнула его от себя.

«Я всего лишь берегу свои нервы», — неуверенно подумала она.

Она села, привела в порядок волосы и одежду и выбралась из кареты, наколдовав несколько огромных, парящих в воздухе тыкв. Драко покорно вздохнул. Они обошли центр сзади и направились прямиком к выращенным по этому случаю темным зарослям ежевики. Джинни слегка нахмурилась, увидев Ромильду Нотт и Вивиан Сильверспринг.

— Я приглашал Шехзин, — прошептал Драко ей на ухо, — но она все еще в Дакке, пытается убедить родителей, что Блейз для нее хорошая партия. — Джинни сникла. — Ты можешь пойти со мной, мне нужно поговорить с Анджелой.

Взглянув на ее лицо, Драко понял, что она скорее стерпит общество двух сплетниц, чем встретится с бывшей любовницей Люциуса.

Драко крепко поцеловал ее в губы и скрылся в дверях МЦДИ. Просторные, отделанные мрамором коридоры сияли чистым светом, свойственным для осенней или зимней погоды. Он обнаружил Анджелу Бъёрк в ее кабинете. Женщина была одета в безупречно белую мантию.

— Привет, Анджела, — крикнул Драко, пересекая приемную.

— Мистер Малфой, пожалуйста, проходите, — воскликнула она. — Давно нас не навещали.

— Я был занят, — сухо ответил он.

— Своей очаровательной женой? — поинтересовалась Анджела, а затем добавила заговорщическим тоном: — Она проводит здесь немало времени.

— Знаю. И довольно очевидно, что ее целебные методы гораздо действеннее ваших. Может, объяснитесь?

Под тяжелым взглядом Драко она выпрямилась, поставила ровно ноги, до этого момента вальяжно закинутые одна на другую, и, нацепив на нос очки, достала пухлую папку.

— Вот карточки всех наших пациентов. Миссис Малфой заботилась только о нескольких учениках: Лорелей Прюитт, Еве Хопкинс и Элиасе Карлайле. Да, результаты этих трех намного улучшились, но это ни в коем случае не говорит о том, что они не изменятся со временем. — Драко поднял бровь, поощряя ее продолжать. — Недавно к нам вернулся Лео Лестрейндж, — гордо объявила Бъёрк.

«Джиневра была права», — подумал Драко, вспоминая их спор. Он подавил улыбку.

— Что-то я не понимаю, отчего вы так счастливы, — холодно произнес он. — Как продвигаются дела с остальными детьми? О которых не заботится моя жена.

— Они совершенствуются, — горячо заверила его Бъёрк, — но пока этого недостаточно. Проявления их магии весьма спонтанны, часто вызваны опасными для жизни ситуациями.

Это было частью теории Люциса Малфоя. «Вызволение магии из ее кокона», — говорил он. Драко помнил, как ужаснулась Джиневра, когда узнала, что детей здесь плохо кормят, добиваясь их гнева и, возможно, всплесков магии. Однако слова «опасные для жизни ситуации» странно резанули слух. Драко быстро принял решение.

— Анджела, прошу вас прекратить все эти «опасные для жизни ситуации». Выберите наугад несколько детей, чтобы можно было получить убедительные статистические данные, и прикажите нянькам относиться к ним крайне заботливо. Если иссякнут идеи, обратитесь к Джиневре. Основывайте лечение выбранных детей на ее методах. Мне нужны результаты.

Анджела Бъёрк, привыкшая к кратким указаниям Малфоя, кивала головой.

* * *

Тем временем Джинни, решив, что побег будет неуместным, подошла к Ромильде и Вивиан. Обе девушки оживляли магией волшебные тыквы и пугала и отправляли их в разные места лабиринта.

— Джиневра, — заметила ее Ромильда, — твое платье просто потрясающе. А эти сережки такие вкусненькие!

— Да, сначала я подумывала про редиски, однако затем решила, что тыковки подойдут больше, — невинным голосом ответила Джинни, хорошо помня, как Ромильда высмеивала Луну с первого дня их прибытия в Хогвартс.

— Редиски? Они бы точно смотрелись глупо, — прокомментировал глубокий бархатистый голос.

Они повернулись и увидели Блейза Забини, стоящего в обнимку с Серафиной. Она пренебрежительно взглянула на Джинни, затем перевела полный отвращения взгляд на ее сережки.

— Вивиан, Ромильда, — кивнул Блейз девушкам. — Джиневра, ты как всегда воплощение высокого класса и соответствуешь заданной теме. Где твой супруг, дорогая?

Серафина хмуро покосилась на брата, явно пораженная его фамильярным обращением к леди Малфой. Джинни жестом указала на главное здание центра. Блейз, быстро чмокнув сестру в щеку, тут же испарился. Серафина повернулась к Ромильде.

— Итак, чем я могу помочь?

Ромильда, ошеломленная неожиданным предложением Серафины, потеряла дар речи. Однако Вивиан сразу же поняла, что дочь Забини просто не желает, чтобы все узнали, насколько Джиневра щедрее и услужливее по сравнению с нею.

— С каких это пор ты предлагаешь помощь, Серафина?

— С тех пор, когда нужно, чтобы работа была сделана, и сделана хорошо, — отрезала Серафина, по-кошачьи улыбнувшись Вивиан.

— В таком случае тебе лучше обратиться к Джиневре. Она здесь часто бывает, праздник был ее идеей, а мы просто прислушивались к ее предложениям.

Серафина, не соизволив произнести ни слова, выжидательно уставилась на Джиневру.

— Вечер будет посвящен детям, — машинально стала объяснять Джинни. — Они пройдут через лабиринт, встречаясь с разными существами, им придется также выполнить ряд специально подготовленных заданий. Я надеюсь, что игровой азарт поспособствует проявлению их магии. Если нет, все равно они обретут неоценимый опыт — им придется показать все, что они умеют, проявлять творческие способности, воображение и так далее.

— А каким образом в игре будем участвовать мы? — поинтересовалась Серафина.

— Решать предстоит вам самим. Некоторые из нас будут следить, чтобы с детьми ничего не случилось, другие приготовят награду.

— В чем она состоит?

— Знаешь, если бы ты участвовала в приготовлениях с самого начала, нам бы не пришлось теперь терять время и объяснять все это, — довольно резко произнесла Вивиан. Серафина уставилась на нее свирепым взглядом.

— Эй, эй, не надо ссориться, — вмешалась в их разговор Ромильда. — Вивиан, пошли со мной, проинструктируем фей. Серафина, Джиневра, увидимся позже. — Она потащила Вивиан прочь.

— Хеллоуин — современная вариация старинного кельтского праздника Самайн (1), — начала объяснять Джинни нетерпеливо ерзающей Серафине. — В эту ночь души мертвых возвращаются, чтобы странствовать по земле, а маглы жгут костры и одеваются как можно страшнее, чтобы отпугивать призраков. Однако волшебники...

— Мы приветствуем духов. Я помню. Зачем это детям?

— Сила, — резко бросила Джинни, раздраженная пренебреженным тоном Серафины и тем, что ее саму часто прерывали. — Духи и призраки умерших — это источник силы, к сожалению, на сегодняшний день многими семьями забытый. Это и будет наградой. Может, это поможет детям почувствовать силу чистой магии.

— Я никогда не праздновала ни Хеллоуин, ни Самайн, — высокомерно заявила Серафина.

— А я на это и не надеялась, — отрезала Джинни. — В эту ночь оплакивают также умерших родных, — мрачно добавила она, — по крайней мере, в этом смысле тебе повезло. А сейчас, прости, но мне надо еще кое о чем позаботиться. Почему бы тебе не разыскать Ромильду и Вивиан и не помочь им закончить приготовления в лабиринте? А я соберу детей и все им объясню.

И, не дожидаясь ответа Серафины, Джинни развернулась и направилась в здание центра. Глаза Серафины потемнели от негодования. Интересно, в чем же так не посчастливилось жене ее бывшего любовника?

Не секунды не колеблясь, она направилась вслед за Джиневрой.

* * *

Блейз столкнулся с Драко в сверкающем зеркалами и мрамором фойе, и они заключили друг друга в объятия.

— Мне надо с тобой поговорить, — без предисловий начал Блейз, закончив приветствия.

Драко не надо было повторять дважды. Он давно привык к интригам и секретам своих друзей и знал, что их лучше не обсуждать в публичных местах. Он направил Блейза к двери, за которой оказалось классное помещение с длинными рядами парт и большой доской. На углу каждой парты лежали книги. Драко небрежно прислонился к учительскому столу, а Блейз устроился за одной из парт.

— Здесь подойдет? — спросил Драко.

— Подойдет, — ответил Блейз. — Я нуждаюсь в твоей услуге.

Драко прищурился. Волшебники не часто просили об услугах, так как они влекли за собой долговое обязательство, которое не просто было погасить. То, что Блейз просил об услуге, а не о помощи, говорило об одном — он находился в отчаянном состоянии. Драко кивнул.

— Семья Шехзин держит ее заложницей в Дакке. Они явно не хотят, чтобы она выходила замуж за кого-то, не принадлежащего их клану, а уж тем более за иностранца. Я бы и сам попытался ее вызволить, но не хочу ставить Шехзин в еще более опасное положение. Ты достаточно влиятелен, чтобы убедить ее семью в том, что я соответствую их ожиданиям, или, в случае надобности, оказать на них давление. Сделай это для меня, Драко, и я буду у тебя в долгу.

— Волшебный долг? — уточнил Драко, испытывая и тем самым предупреждая друга.

— Волшебный долг, — с готовностью подтвердил Блейз.

— По рукам, — сказал Драко. Сверкнула черная вспышка, пропитывая магией их кости, мышцы и сосуды, затем все встало на свои места. — Дай мне несколько дней, и она будет твоей.

Блейз друга не поблагодарил, так как знал, что ему придется оплатить свой долг сполна, и теперь он не имел ни малейшего представления, как ему это сделать.

— А теперь о другом, но не менее важном, — произнес Блейз. Драко вопросительно на него посмотрел. — Я не хотел бы беспокоить тебя женскими сплетнями или оскорблять твою же...

— Что с ней? — резко спросил Драко, буравя Блейза взглядом.

— Ты же знаешь, что она часто присутствует на всех этих мероприятиях, чаепитиях, благотворительных обедах и выставках вместе с Панси, Вивиен и Сесилией...

— Да. И что?

— Что ж, Серафина тоже иногда к ним присоединяется. И она... — Блейз поколебался, — она говорит, что Джиневра... ну...

— Продолжай, — прорычал Драко.

— Намекает на некоторые детали. О тебе.

— Какие детали?

— Ну, знаешь, она говорит обо всем. — Драко яростно блеснул глазами. — В негативном смысле. Скажем, о том, что Люциус слишком уж скоро скончался после окончания войны. Что тебе это вышло на руку, так как ты унаследовал большое состояние, титул и тому подобное. Или о том, что ты связан со всеми этими чиновниками, которые попали в неприятности из-за...

— Розье, Гэмп и Бёрк? — Драко вспомнил, как рассказывал о них Джиневре.

— Да, они самые. Ты знаешь меня, и ты знаешь Серафину. Я не склонен обращать внимания на ее слова. Но с тех пор я стал обращать внимание на то, что говорит и делает Джиневра. Она ладит со всеми. Она немногословна в беседах, однако ее замечания всегда уместны и часто двусмысленны. Ты говоришь с ней о своей работе?

— Немного, — признался Драко, — но я сомневаюсь, что она понимает все, что я ей говорю. Это довольно сложно.

— Ладно, в следующий раз, когда будешь приятно беседовать о своих делах с ней или при ней, проследи за ее реакцией. В тот вечер, когда я представил вам Шехзин, она подслушивала наш с тобой разговор. И, поверь, она все прекрасно поняла. Подобное происходит уже не впервые. Потому что ты никогда не оставляешь ее одну на деловых ужинах...

— Мне не нравится, когда мои партнеры пытаются с ней заигрывать, — холодно произнес Драко.

— Именно. Поэтому она всегда с тобой и слышит все твои беседы. А теперь ответь мне, с каких пор дела у тебя пошли наперекосяк?

— Джиневра не имеет никакого отношения к моим делам, — угрожающе произнес Драко.

— Послушай, я знаю, что тебе неприятно все это выслушивать, но, может, ты слишком...

— Наивен? Ослеплен? Неосторожен? — Драко безрадостно усмехнулся, а затем продолжил: — Я заметил ее взгляды. Я видел ее разгневанной или испуганной безо всяких на то причин. Она так переживала, когда ранили Вуда, которого, кстати, почти назвала Оливером. Да, и еще я перехватил письмо, которое она писала незнакомому мне человеку.

Блейз неуверенно смотрел на друга. Голос Драко теперь был резким и холодным, лицо абсолютно бесстрастным, однако глаза горели хищным огнем.

— Она пользуется контрацептивным заклинанием, даже не обсудив это со мной, — продолжил Драко. Использование контрацептивной магии болезненно воспринималось обществом волшебной Британии, и решение об ее использовании принималось при обоюдном согласии пары. Если одна половина не информировала другую, это вызывало неодобрение со стороны последней. Блейз нахмурился. — Я не знаю, для чего все это, но могу с уверенностью сказать, что она чего-то добивается. Джиневра тонкая и интеллигентная натура, но она не училась в Слизерине. Мне всего лишь надо выяснить... — Драко помолчал, затем кинул на Блейза быстрый взгляд и, осознав, чего ждет от него друг, закончил: — Волшебный долг. Я помогу освободить Шехзин, но ты должен выяснить, что за козни строит моя жена. Неважно, против кого она играет: против меня, моей семьи, или все это чушь — я должен знать.

— И тогда?

Драко усмехнулся и покачал головой.

— Ничего. Она моя жена.

— Она тебе нравится, — заключил Блейз.

— Да, это предпочтительно, если на ком-то женишься.

Блейз смотрел на прислонившегося к столу Драко и видел безупречно созданный образ величия и самообладания. Он молился, чтобы Джиневра оказалась невиновной. Ибо лорд Малфой слишком увлекся, чтобы ее отпустить, и этого было достаточно, чтобы она сполна за это заплатила.

Блейз содрогнулся. Драко беспечно хлопнул его по спине, и они отправились в сад.

* * *

Джинни подошла к классу, где занимались дети. Новости о празднике уже достигли их навостренных ушек, однако, не зная традиций, они не догадывались, чего ожидать. Впрочем, Анджела Бъёрк до этого всю неделю сетовала по поводу мероприятия, поэтому дети знали, что Джиневра частично ответственна за происходящее, и стремились поскорее узнать, что им приготовили. Некоторые родители согласились прийти, тогда как остальные довольствовались тем, что подписали детям разрешение на участие в празднике.

Когда Джинни вошла в большую солнечную комнату, в которой занимались дети МЦДИ, по классу, словно ветерок, прошелестел приглушенный шепот. Джинни широко улыбнулась детям и, позвякивая сережками-тыковками, вышла в центр класса. Там она взмахнула палочкой, усиливая свой голос.

— Привет всем, — начала Джинни. Дети молчали, так как были с ранних лет научены тихо слушать старших. — Положите перья и подойдите ко мне. Я не сомневаюсь, вы уже слышали, что сегодня вечером у нас праздник. Некоторые называют его Хеллоуином, но волшебники, твердо верящие в силу этой ночи, называют этот праздник Самайном.

— Это когда мертвые возвращаются! — пропищал маленький мальчик.

— Именно. Когда души мертвых имеют право свободно гулять по земле с полуночи до рассвета. А теперь признайтесь, только честно, кто из вас боится смерти?

Несколько детишек подняли руки, остальные замерли с окаменевшими лицами. Во время войны многие из членов их семей погибли, поэтому они научились стойко переносить потери. Некоторые из родителей каждый день пугали их смертью и пытками, но, тем не менее, дети перестали воспринимать их слова серьезно, по крайней мере, разговоры о смерти.

— Живые тяжелее переносят сам факт смерти, чем те, которые умирают. Это в своем роде перемещение из нашего мира в другой, или, может, в никуда, однако в любом случае это означает потерю родного человека. Часто чью-то смерть тяжело перенести из-за того, что вы так и не успели ему сказать, как вы его любили, как вы гордились его достижениями, как вы были счастливы вместе. Волшебники, в отличие от большинства маглов, понимают это, вот почему до сих пор никто в волшебном мире не боится праздновать Самайн. Те из вас, кто все-таки чувствует страх, смогут остаться возле костров — ни для кого не секрет, что мертвые боятся света, — тем не менее, я настоятельно рекомендую встать возле пентаграмм и смотреть.

— Смотреть на что? — спросила девочка с черными как смоль волосами.

— Смотреть, как мы призываем духов и просим их отдать нам часть своей силы.

Глаза у детей расширились, полные надежды и затаенной зависти. Слово «сила» они понимали, это слово значило многое, если не абсолютно все для их семей, но именно силы им самим отчаянно не хватало.

— Но перед встречей с духами мы отправимся... на охоту за сокровищем!

В глазках учеников заплясали огоньки, но никто не засмеялся и не захлопал в ладоши. Джинни помнила, с каким воодушевлением она и ее братья воспринимали любое провозглашенное мероприятие: они бросались в пляску, вопили и толкались друг с другом. Идея об охоте за сокровищем привела бы их в дикий восторг. Такое поведение явно не поощрялось в аристократических чистокровных семьях, придерживающихся всех правил.

— За час до захода солнца вы все отправитесь в лабиринт. Разумеется, у вас будут волшебные палочки. — Предполагая очередную уловку, дети слегка поникли. — Однако никто не заставляет вас ими пользоваться. Существа, которых вы встретите, не злые, — глядя на лишенные всякого выражения лица учеников, Джинни поправилась: — Не вредные. Они не будут вас обижать. Однако они могут загадать вам загадку или попросить выполнить задание. Для этого потребуется вся ваша фантазия и смышленость, а не магические способности, хотя я не сомневаюсь, что у вас их предостаточно. Достигнув центра лабиринта, вы сможете потребовать свой приз. Не поймите меня неправильно, цель игры не выиграть ее первым. Вас всех будет ждать вознаграждение, поэтому помогайте друг другу и, пожалуйста, не делайте подлостей. Если испугаетесь или вам понадобится помощь... — некоторые из старших детей усмехнулись, — ... мы будем на страже, стоит вам только позвать. В любом случае, старайтесь справиться со всем сами. Обещаю, игра будет веселой и принесет вам пользу, не говоря уже о настоящем вознаграждении.

Дети сидели тихо, глядя на Джинни, словно ожидая сигнала. Их покорность всегда ее смущала.

— Соберите вещи, сложите все на свои места и, как только закончите, спускайтесь на улицу. Леди Нотт, Сильверспринг и Забини подскажут вам куда идти.

Комната мгновенно наполнилась шумом захлопывающихся учебников и отодвигаемых чернильниц, шуршанием перьев и бумаг. Джинни бродила по классу, по возможности помогая детям. Проходя мимо Ребекки, она погладила ее по плечу, затем взъерошила волосы Самсона. Она улыбнулась, увидев, как Лорелей Прюитт пытается запихнуть книгу на место; рыжие пряди девчушки рассыпались у нее по спине, пока она пыталась дотянуться рукой до полки.

— Давай, Лорелей, я тебе помогу, — произнесла она, забирая книгу из рук девочки и ставя ее на место. Большинство детей к тому времени уже успели покинуть класс. — Ты готова?

Девочка кивнула и протянула ей руку.

Джинни взяла протянутую ладошку, тронутая кротким энтузиазмом своей дальней кузины. Лорелей не была самым шумным участником детских игр, но эта девочка всегда дарила окружающим гармоничную энергию.

Они медленно побрели в направлении сада.

— Вчера я заставила пуговицу летать, — прошептала девочка.

— Прекрасно! — воскликнула Джинни. — Я так тобой горжусь. Ты уже рассказала своей маме? — Отец Лорелей, Эдвард, был в постоянных разъездах, а ее мать, Холда, едва находила для дочери время. Она была необычайно требовательна, и часто Джинни заставала Лорелей в слезах, так как мать девочки считала, что прогресс в лечении едва заметен. — Нет. Она просила меня с ней не связываться, пока моя магия не будет стабильна, а она пока нестабильна.

— Знаешь, — произнесла Джинни, когда они пришли, наконец, в сад, — я уверена, что твоя мама прекрасный человек, и ты должна слушаться и уважать ее решения. Но мой отец, например, восхищался изобретениями маглов, а некоторые мои друзья были полукровками, однако все они — самые прекрасные люди, каких я только встречала в своей жизни. Отсутствие магии — не порок.

— Может там, откуда ты приехала, так и есть, — угрюмо ответила Лорелей.

— Ты умеешь хранить секреты? — спросила Джинни, понизив голос. Лорелей кивнула. — Когда-то я жила здесь, в Великобритании. И даже некоторое время училась в Хогвартсе, еще когда эта школа не была закрыта для полукровок и маглорожденных. В те времена волшебное общество не было настолько предосудительным, каким оно стало после падения Сама-Знаешь-Кого. Не важно, где ты живешь, важно с кем. — Ни одна из них не заметила Серафину Забини, притаившуюся в тени колонны. — Не стыдись себя и не позволяй никому, ни Анджеле Бъёрк, ни даже своей маме, заставить тебя усомниться в том, что ты стоишь любви, — волшебница ты или нет.

Рыжеволосая девочка взглянула на Джинни и растянула губы в улыбке. Джинни улыбнулась в ответ, однако внутри у нее было безрадостно. Такой же улыбкой, как у этой девочки, она улыбалась людям после тяжкого испытания в Тайной Комнате — ободряющей, чтобы успокоить озабоченных взрослых, но неспособной затмить детские ночные кошмары.

Они присоединились к группе детей, собравшихся вокруг леди Нотт, Сильверспринг, Гойл и Паркинсон. Серафина Забини показалась вслед за ними, в ее глазах плясал темный огонь.

Перед глазами собравшихся возрастала высокая стена из ежевики, в центре которой зияли широко распахнутые ворота. Над лабиринтом порхали светлячки неимоверных размеров, ожидая сумерек, чтобы осветить проходы. Дети явно заволновались. Вскоре к ним присоединились Драко и Блейз вместе с Анджелой Бъёрк и ее командой.

— Дети, — обратилась Анджела к ученикам, — приготовьте свои волшебные палочки. До полуночи вы должны достигнуть центра лабиринта. Если вы хотя бы немного дееспособны, то это не должно занять много времени. А теперь вперед.

Один из группы младших мальчишек осторожно ступил в ворота. Дети постарше, не желая показаться трусами, последовали его примеру, и вскоре вся гурьба ринулась в лабиринт. Анджела Бъёрк жестом показала своей команде в канареечно-желтых и ярко-зеленых мантиях следовать за ними.

— Им не удастся выйти оттуда в целости и сохранности, — фыркнула Серафина Забини.

На лице Анджелы Бъёрк отразилось полное согласие, однако короткий взгляд на Драко Малфоя удержал ее от дальнейших комментариев. Драко в свою очередь одарил Серафину уничижительным взглядом и отвернулся, словно та была недостойна его внимания. Джиневра Малфой, беспокоясь за детей, которых все чаще называла своими, не спускала глаз с ворот лабиринта, однако замечание Серафины Забини вывело ее из оцепенения.

— Ты ошибаешься, Забини, — спокойно произнесла она, прошипев фамилию Серафины, словно оскорбление. — Они не только выйдут оттуда здоровыми, но и повзрослевшими и счастливыми. И ты тоже.

Взгляд Серафины вспыхнул недобрым огнем, и она, сжав кулаки, повернулась к леди Малфой. Драко, Блейз и Вивиан Сильверспринг с интересом следили за ними. Остальные женщины, не зная, что делать, просто стояли.

— Ты, маленькая... — начала Серафина, доставая палочку.

Джинни уставилась на нее тяжелым взглядом.

— Брось, мы же не в Хогвартсе, — прошипела она. — Я уверена, что ты знаешь лучший способ справиться со своей злостью, чем банально вытащить палочку. Только, боюсь, что все, что ты сможешь, так это дать мне пощечину или вцепиться в волосы. — Лицо Серафины перекосилось от гнева. — Если у тебя есть какие-то проблемы со мной, — а они явно существуют, — пожалуйста, давай вместе пообедаем. В этой скучной жизни, которую мы с тобой живем, как-нибудь выкроим время для этого, — продолжала Джинни, уже не думая, что говорит. Блейз и Драко одновременно сузили глаза. — Но сейчас нам надо готовиться к празднику, и, возможно, позаботиться о некоторых детях. Полагаю, что этой ночью у нас будет достаточно забот с мертвыми, чтобы еще разбираться с живыми.

Она коротко кивнула изумленной Серафине и отправилась в лабиринт, прежде чем хоть один из присутствующих успел произнести хоть слово.

— Ну и характер, — недоброжелательно заметила Панси Паркинсон. Казалось, что не одна Джиневра возмутилась неуместным проявлением ревности у Серафины Забини.

Драко наблюдал, как его жена исчезает в лабиринте ежевики и боролся с желанием улыбнуться. Когда это Серафину Забини ставили на место? К тому же это был первый раз, когда Джиневра вышла из себя при нем, и он гордился ее уравновешенностью и беспощадной хладнокровностью. Если бы только он мог вспомнить, почему то, как она произнесла «Забини», показалось ему смутно знакомым... Он посмотрел на Блейза, который даже не попытался защитить свою сестру. Тот, казалось, был погружен в свои мысли. Когда он поднял взгляд на Драко, они обменялись понимающими взглядами. Блейз уже начал оплачивать свой долг.

— Fina bella, — промурлыкал Забини, подходя к своей сестре и заключая ее в объятия. — Тебе не стоит ссориться с Малфоями.

— Но она не М... — начала было огрызаться Серафина, но брат потащил ее прочь.

— Леди, — произнес тем временем Драко, — вы не против заняться приготовлениями, пока я буду следить, чтобы мою жену не сожрало одно из существ, которых мы запустили в этот лабиринт?

— В основном там пикси, — откликнулась Ромильда, улыбаясь, так как мимо ее внимания не проскользнуло то, что лорд Малфой проявил несвойственную ему заботу. Ничего не ответив, Драко небрежной походкой направился в лабиринт, оставляя за собой четырех молодых ведьм.

— Когда это его плечи успели стать такими широкими? — мечтательно спросила Ромильда.

— Когда Люциус был в тюрьме, — уверенно ответила Панси Паркинсон. — Тогда он окончательно осознал, что ему придется стать лордом Малфоем, а узкие плечи портили весь его имидж.

— Чары? Зелья? — поинтересовалась Миллисент Гойл. В ее голосе слышалось недоверие.

— Тренировки, — тоном знатока ответила Вивиан Сильверспринг. — Тем летом он освоил основы борьбы. Вы бы видели, как он атаковал этих мнимых гладиаторов. Глядя на него, я была рада, что не оказалась на их месте. Однако после всего он бывал хорош.

Панси и Ромильда обменялись понимающими взглядами.

Тело Малфоя было тем немногим, чем он делился, — только до некоторой степени, — но он чертовски хорошо знал, как это делать.

— Ты думаешь, его отец действительно умер... — начала Ромильда.

— Не смеши меня, — отрезала Панси Паркинсон. — Смерть, вне всякого сомнения, была естественной.

— Драко никогда бы так не поступил, — невозмутимо поддержала ее Вивиан Сльверспринг.

Никого из них это не убедило, однако обсуждать чувствительную тему больше не хотелось.

Девушки отправились в лабиринт.

_________________

(1) У кельтов есть праздник под названием Самайн, посвященный окончанию лета, сбору урожая. Иногда праздник путают с Хеллоуином (канун Дня Всех Святых). Самайн отмечался также как день почитания мертвых. В Ирландии и Шотландии его иногда называли «праздником мертвых», считалось, что в эту ночь умирают люди, нарушившие свои гейсы. Начинался праздник 31 октября, считавшимся последним днем сбора урожая. При принятии христианства Самайн трансформировался в День всех святых, празднующийся 1 ноября, после которого, 2 ноября, идет День поминовения. Предшествует же этим церковным праздниками ночь с 31 октября на 1 ноября — Хэллоуин. (Материал из Википедии).