Decadence (гет)

Небольшое вступление от автора:

Во-первых, я прошу прощения у всех читателей за столь долгую паузу между главами. Она была бы давно готова и выложена, если бы не определенные обстоятельства, которые на несколько месяцев свели на нет мое желание писать. Надеюсь, что эта глава, дописанная мной буквально на днях, понравится вам, не смотря на некоторую рваность повествования, и хотя бы чуть-чуть компенсирует ваши ожидания.

__________

Печального вида игровую площадку заливал звонкий детский смех. Рыжеволосая девочка лет десяти в ярко-желтом платье раскачивалась на качелях, с каждым разом все набирая и набирая ход. Рядом с ней стоял темноволосый мальчик в нелепой рубашке и с тревогой в глазах наблюдал за тем, как девочка бесстрашно поднималась в воздух все выше и выше. Старые, многое повидавшие на своем веку качели неодобрительно поскрипывали, слегка пошатываясь, но девочка не обращала на это никакого внимания, продолжая смеяться.

— Сев, смотри, как я могу! — задорно прокричала девчушка, и прежде, чем мальчик успел что-либо возразить, спрыгнула с качелей в самой верхней точке дуги. Потрескавшийся асфальт был в паре ярдов у нее под ногами, и падение вниз не обещало для девочки ничего хорошего.

— Лили! — перепуганный не на шутку мальчик в панике дернулся в ее сторону, хотя вряд ли он успел бы что-либо сделать. Но тут, когда, казалось бы, падение было неминуемо, девочка буквально зависла в воздухе, и неестественно медленно спланировала вниз, элегантно придерживая края платья руками. На мгновение повисшая тишина снова сменилась беззаботным заразительным смехом. Даже мальчик, не на шутку испугавшийся за свою подругу, не сдержался и улыбнулся, присоединяясь к веселью.

— Сев, это так здорово! — закружившись на месте, воскликнула девочка. — Попробуй, тебе понравится!

— Ты же знаешь, я не очень люблю высоту, — ответил мальчик, слегка помрачнев. — Не стоит больше так делать, Лил.

— Почему? Ничего же ведь не случилось! — девочка продолжала беззаботно улыбаться, внимательно рассматривая пробившийся сквозь трещину в асфальте одуванчик.

— Но тебя же мог кто-нибудь увидеть! — голос мальчика был не по годам серьезным. — Я же тебе рассказывал, что бывает, когда волшебники нарушают секретность!

Лили тут же вскочила, приложив ко рту ладошку.

— Прости, Сев, я совершенно забыла! — казалось, вот-вот, и она сейчас заплачет. — Теперь за мной придут диментроры?

— Нет, нет, что ты! — поспешил заверить свою подругу мальчик. — Никто и близко не подпустит к тебе дементоров, они охраняют тюрьму для по-настоящему плохих волшебников, а ты слишком...

Сев на мгновение запнулся, поймав на себе заинтересованный взгляд девочки, и застенчиво улыбнулся.

— В любом случае, я тебя в обиду не дам,— уверенно произнес мальчик, пытаясь скрыть свое смущение,— так что не волнуйся!

— Обещаешь?

— Обещаю.

Беспокойство пропало с лица девочки, и она снова улыбнулась, заставляя что-то глубоко внутри Северуса потеплеть, будто он находился под летним солнцем.

— Прости меня, Сев, я, наверное, веду себя глупо,— с виноватым видом произнесла Лили,— но это так похоже на сказку! Магия, Хогвартс, драконы и феи.... Тунья говорит, что я дура, потому что верю тебе, и что никакого Хогвартса нет, и что я — обыкновенная уродка...

— Ты не уродка! — почти прокричал Северус, сжав кулаки от злости. — Это она — бесполезная, ни на что не годная магла!

— Не говори так, Сев, она моя сестра! — слегка обидевшись, ответила девочка.

Взгляд мальчика смягчился, и он продолжил, уже более спокойно:

— Прости, я не хотел, но она не имеет права тебя так называть только потому, что она не умеет делать то, что можем мы.

— А что, если все это ошибка, и они не возьмут меня? Скажут, что я не достаточно хороша для них? — все еще неуверенным тоном спросила Лили.

— Да в тебе просто уйма волшебства, я сам видел! Не сомневайся, в следующем году тебе придет письмо, и мы вместе поедем в Хогварст! — заверил ее мальчик.

— А письма, их правда приносят совы? — с интересом спросила Лили. — Я никогда раньше не видела сов...

— Обычно их приносят совы, но, раз твои родители — маглы, то к тебе придет кто-нибудь из профессоров,— спокойно объяснил Северус,— чтобы рассказать им о Магическом мире.

Неожиданно со стороны улицы подул прохладный ветер, и Лили, невольно поежившись, присела на одну из пустых скамеек. На бледном лице девочки отчетливо читалось беспокойство, и Сев сел рядом с ней, мысленно коря себя за то, что он в очередной раз сказал что-нибудь не то. Несколько минут они просто молча сидели рядом, каждый погруженный в свои мысли.

— Сев, скажи, а это важно, что мои родители — маглы? — тихо спросила Лили, глядя куда-то себе под ноги.

Северус колебался несколько секунд, не зная, что именно ответить своей подруге. Лили, казалось, это почувствовала, и подняла взгляд, внимательно всматриваясь в лицо сидящего рядом мальчика. Встретив пронзительный взгляд ярко-зеленых глаз, Сев, наконец, решился:

— Нет, совершенно, — серьезным тоном ответил мальчик. — Для меня это совсем не важно. Да и тем более, твои родители — самые классные из тех, которых я знаю, так что не волнуйся.

Услышав ответ, девочка неловко улыбнулась и снова перевела взгляд на свои бежевые туфли, вычерчивавшие по земле витиеватые узоры.

— А у тебя дела как? — неожиданно сменила тему Лили.

— Как обычно, — неохотно ответил Северус,— хотя ссориться стали меньше. Мама недавно получила аванс, и мы собирались сегодня съездить в Косую Аллею, выбрать мне палочку.

Мальчик на несколько секунд замолчал, будто обдумывая что-то.

— Слушай, Лил, а, может, ты поедешь с нами? Мама была бы очень рада, она не перестает о тебе спрашивать,— Северус слегка покраснел,— да и как только ты сама вживую увидишь Косую Аллею, то сразу же перестанешь верить Петунье!

— А я правда вам не помешаю? Не хочу быть обузой, — неуверенно спросила Лили, с надеждой всматриваясь в лицо сидящего рядом мальчика.

— Нисколько, даже наоборот,— улыбнулся Сев.— Это ненадолго, всего на пару часов, так что мы успеем вернуться до обеда. Ну, что скажешь?

— Конечно! — Лили едва сдерживала себя от радости,— Спасибо, Сев, ты самый лучший в мире!

Девочка вскочила на ноги, и Северус последовал ее примеру, наслаждаясь радостной улыбкой на лице своей подруги. Неожиданно Лили подалась вперед и, застав Северуса врасплох, обняла ошеломленного мальчика, положив подбородок ему на плечо. Но, прежде чем руки Сева успели коснуться ее талии, чтобы вернуть объятия, Лили отстранилась и, напоследок улыбнувшись, побежала в сторону улицы. А Северус остался стоять на детской площадке, всматриваясь куда-то вдаль со счастливой улыбкой на лице.

* * *

Аластор Муди с силой захлопнул дверь в свой кабинет, не обращая внимания на недовольное дребезжание стекла, и, обойдя широкий письменный стол, сел в просторное кожаное кресло и откинулся на спину. Мужчину буквально переполняло желание разбить что-нибудь в кабинете вдребезги, но он сдерживал себя, понимая, что не может позволить себе действовать как недовольный подросток. До боли в суставах сжав кулаки, Аластор закрыл глаза и шумно выдохнул, пытаясь вспомнить, чему его учили на курсе молодого бойца в академии авроров. Закрыть глаза, сделать глубокий вдох и выдох. Представить перед собой какое-нибудь спокойное место, лучше — большой зеленый луг, теплое летнее солнце и легкий ветерок. Где-то высоко в безоблачном голубом небе щебечут птицы, из травы, достающей почти до колена, доносится стрекотание кузнечиков. Впереди, петляя между зеленых холмов, течет мелкая речушка с холодной, бодрящей водой... Бред!

Мужчина резко открыл глаза и непристойно выругался. Эта психологическая бурда, якобы помогающая расслабиться после стресса на работе, была рассчитана на неженок, только-только отлученных от маминой сиськи, а не на взрослых, здоровых мужчин. Еще раз выругавшись, вспоминая не слишком добрым словом ничего не понимающих в жизни психологов, Аластор встал и подошел к ложному окну в стене, специально зачарованному так, чтобы показывать какое-то зеленое поле под Манчестером. Весеннее солнце, хоть и поднялось над горизонтом, но практически не грело, спрятавшись за светло-серыми облаками с темными вкраплениями. «Будет дождь»,— отрешенно подумал мужчина и прислонился спиной к прохладной каменной стене.

Перед его глазами все еще стояло надменное лицо Блэка, этого гребанного адвокатишки для богатеев, защищающего только тех, чей годовой доход исчисляется суммами с четырьмя и более нулями. Этот чистокровный ублюдок с радостью будет готов отмазать любого негодяя от законной кары, если тот соблаговолит раскошелиться на кругленькую сумму. И, что самое мерзкое, этот гад еще не проиграл ни одного дела в суде. Среди его ребят даже ходили слухи, что он использует влияние своего отца и дяди в Министерстве, чтобы подкупать судей и запугивать свидетелей, но Аластор не особо верил этому. Просто этот Альфард, от которого за милю несет чистокровным снобизмом, каждый раз делал из обвинителей клоунов, не способных отличить правую руку от левой, заставляя присяжных раз за разом вставать на свою сторону. И каждый раз на его лице была эта самоуверенная улыбка, словно он ни секунды не сомневался в своем успехе.

Блэк.... Из всех семей так называемых чистокровных Блэки — самая мерзкая и отвратительная. Конечно, как и большинство, Блэки умело прятали свои отвратительные натуры за фасадом хороших манер и дорогих одежд, но его, в отличие от многих, нельзя было так просто провести. Он видел их насквозь: жалкие, темные маги, кичащиеся своей так называемой чистотой крови, личинки мух, как и все их окружение, копошащиеся на сгнившем трупе, опьяненные своим мнимым величием и не подозревающие о том, что их век уже давно прошел. Уже после войны с Гриндевальдом было абсолютно очевидно, что мир изменился, и в нем нет места таким, как они, отсталым пережиткам прошлого. Но ничего, осталось ждать недолго. Он еще успеет увидеть, как все они мечутся в агонии, цепляясь за осколки привычного для них мира, они никуда не денутся от расплаты по счетам....

Мысли аврора постепенно перешли от Блэков к причине их сегодняшней неожиданной встречи. Этот паренек, которого они схватили в трактире, был таким лакомым куском, что его глупо было упускать просто так. Никаких живых родственников, один, в чужой стране, без образования — казалось, лучше и нельзя найти, и он был почти у него в руках, но тут... но тут вмешался Блэк. Как этот парень умудрился познакомиться с Долоховым и, мало того, сблизиться с ним настолько, что тот ради него смог выцепить в такую рань одного из лучших адвокатов в стране? Здесь что-то явно было не так, но что именно, Аластор не мог понять. Джонатан Карлтон Донн — никто, пустое место. У него нет ни особых талантов, ни богатого наследства, ни блестящего образования, ни даже родословной — словом, в нем нет ничего такого, что могло в нем заинтересовать такого, как Долохов. И все же факт остается фактом, этот парень сумел ускользнуть прямо между его пальцев, и ему в этом помогли. Но почему? Разве что Долохов знает о нем гораздо больше, чем написано в бумагах Министерства.

Аврор быстрым шагом подошел к столу и взял в руки один из верхних листков из толстой картонной папки. Вот он, Джонатан Донн, как на ладони. Родился седьмого апреля тысяча девятьсот сорок четвертого года в каком-то захолустном городке где-то на севере Индии, если ему не изменяла память. Родители — такие же обычные маглорожденные волшебники, которые так удачно скончались во время гражданской войны. Красивая история, которую практически невозможно проверить. Как удобно. Значит, Джонатан Донн, как он и предполагал изначально, не тот, за кого он себя выдает. Но и это слишком мало. Без применения Веритасерума или услуг высококлассного легилимента узнать, кто именно и зачем скрывается под маской Джонатана Донна, не получится, а начальство ни за что не выделит ни кната на это. Финансирования едва хватает на то, чтобы платить ему и его парням зарплату, тут и речи быть не может о таких высоких расходах, если дело не пахнет огромным политическим скандалом.

Парень избежал своей законной кары за преступление, и он этого так просто не оставит. И пускай, согласно законам, которые принимают в своем Визенгамоте такие же отбросы, как Блэки, он всего лишь защищался от грабителей и имел право применять летальные заклятия, Аластор знал, что все далеко не так просто. Парень имел выбор, он мог использовать что угодно, даже хоть тот же самый безвредный Ступефай или Экспелиармус, но он использовал темную магию, а значит, он был обречен. Один раз убив и не понеся за это наказание, человек становился на скользкий путь, ведущий только вниз, прямиком во тьму, а, значит, его с ним дорожки еще пересекутся. Справедливость еще восторжествует, ему остается лишь подождать. Джонатан Донн заплатит за свои преступления.

Неожиданный стук в дверь заставил мужчину отвлечься от размышлений. Положив листок, который он все это время сжимал в руке, обратно в папку, Аластор сел за стол и приготовился к долгому и неприятному разговору.

— Войдите, — спокойно произнес мужчина, всматриваясь в едва различимый силуэт по ту сторону мутного стекла.

Дверь открылась, и в кабинет вошла рыжеволосая женщина в длинной красной мантии. Амелия Боунс, старшая из трех детей лорда Александра и леди Весты Боунс, была его любимицей. Женщина, особенно из такой уважаемой и благородной семьи, решившая пойти в Аврорат, — многие по началу, и Аластор в том числе, считали, что это простая блажь избалованной девушки, и она не протянет в Аврорате и недели, после чего сбежит обратно к своим богатеньким родителям. Но этого не случилось, и спустя восемь лет аврор Амелия Боунс стала одной из лучших в отделе, ничем не уступая постепенно уходящим на пенсию учивших ее в академии старикам, которые сражались против самых сильных темных волшебников Британии и Европы во время войны с Гриндевальдом.

— Сэр, простите за беспокойство, но это срочно,— Амелия выглядела слишком взволновано, и это было крайне на нее не похоже. Конечно, она могла близко к сердцу прервать свою неудачу при допросе Донна, но почему-то Аластору показалось, что причина в чем-то другом.

— Докладывайте, аврор Боунс, — строгим тоном произнес старший аврор, надеясь, что формальное обращение приведет его подчиненную в адекватное состояние.

Услышав голос начальника, женщина, наконец, взяла себя в руки и успокоилась. По ее покрасневшему лицу и слегка сбитому дыханию было видно, что она буквально бежала до кабинета от самого лифта.

— Сэр, этот Донн,...— Амелия на секунду запнулась, подбирая правильные слова,— этот.... В общем, он как-то залечил рану на своем плече, без применения палочки! Я никогда такого не видела! Был белый свет, из его ладони, а потом — рана исчезла, словно ее никогда и не было, ни одного следа на коже!

— Успокойтесь, аврор Боунс! — прервал бессвязный лепет женщины Аластор. — Вы лепечете, как девица на первом свидании!

— Я..., да, сэр, я постараюсь, — уже более спокойным тоном ответила Амелия, смущенная таким обидным сравнением.

— Так что произошло? — настойчиво спросил Муди.

— Я сопровождала этих троих, как вы и приказывали, до выхода из Министерства,— взяв себя в руки, начала свой доклад Амелия.— Мы зашли в лифт, они говорили друг с другом о чем-то довольно спокойно, я не обращала внимания,— аврор на секунду запнулась под недовольным взглядом начальника,— потом разговор зашел насчет Мунго, Блэк и этот, второй...

— Антонин Долохов, — торопливо вставил Аластор.

— Да, Долохов, он с Блэком считал нужным поехать в Мунго, Донн — отказывался. Я не обращала на это особого внимания, это меня не касалось, но тут я краем глаза заметила движение, Донн приложил левую ладонь к своему плечу и закрыл глаза.

— Что дальше?

— А дальше, я не знаю, как это объяснить, сэр, но из его ладони как будто полился свет, очень яркий. А через несколько секунд он убрал ладонь, и раны не было, совсем! Как такое возможно, сэр, у него же ведь не было с собой палочки, она осталась у нас в качестве улики?!

— Ты уверена, что все произошло именно так? — не скрывая удивления в голосе, спросил Аластор.

— Уверена, сэр, я видела это собственными глазами!

Муди молча всматривался в глаза стоящей напротив него женщины несколько секунд, а затем едва слышно выругался, вставая с места.

— Ты умеешь пользоваться Омутом памяти? — мужчина достал из ящика стола небольшую металлическую тарелочку, всю исчерченную замысловатыми рунами. Амелия кивнула, и Аластор поставил блюдце на стол.— Собери в него все свои воспоминания о Джонатане Донне. Допрос, разговор в лифте, не упусти ничего.

— Но, сэр...,— нерешительно произнесла Амелия,— я не понимаю, зачем?

— Исполняйте приказ, аврор Боунс!

— Да, конечно, сэр...

Женщина поднесла палочку к своему виску и закрыла глаза. Ртутного цвета вязкая жидкость послушно прицепилась к кончику палочки, постепенно обволакивая ее деревянную поверхность. Последняя капля послушно вытекла из головы аврора, и Амелия, опустив палочку в Омут. Воспоминания, обволакивавшие кончик палочки словно патока, тут же растеклись по поверхности.

— Можете быть свободны, аврор Боунс, — начальственным тоном произнес мужчина, всматриваясь в смутные силуэты, возникавшие и тут же исчезавшие на поверхности воспоминаний. — Пожалуйста, проследите, чтобы улики, связанные с расследованием двойного убийства в «Тупике», были проверенны и перепроверены самым тщательным образом. И никому, запомните, никому ни слова о том, что вы видели в лифте. Это понятно?

— Да, сэр, — разочаровано ответила Амелия, и, развернувшись, вышла из кабинета.

Как только за женщиной закрылась дверь, Аластор тут же быстрым движением палочки наложил на замок запечатывающее заклинание. Дверь на мгновение покрылась легкой дымкой, и Муди с облегчением вздохнул, переведя взгляд на стоявший перед ним Омут памяти. Если Боунс говорила правду, то все гораздо сложнее, чем он себе представлял. Уже не первый раз за сегодняшний день мужчина спрашивал себя, кто же такой этот Джонатан Донн, и каждый раз вопросов оказывалось гораздо больше, чем ответов.

Взяв палочку в правую руку, аврор осторожно коснулся кончиками пальцев серебристой жидкости. Воспоминания приятно холодили кожу, с охотой обволакивая пальцы и постепенно поднимаясь все выше и выше по руке. Почувствовав знакомое зовущее чувство, аврор закрыл глаза и сделал глубокий, словно перед погружением в воду, вдох.

Выдохнул Аластор уже в небольшой, хорошо знакомой ему комнатке. Перед ним за столом, прикованный цепями к полу, сидит темноволосый мужчина в помятой простой одежде. На его лице нет ни беспокойства, ни паники, лишь спокойная хладнокровная улыбка да легкое раздражение в глазах. Он что-то отвечает стоящей рядом с аврором Амелии, но Муди пока это мало интересует. Он уже знает, что ничего полезного для него мужчина все равно не скажет, ведь он наблюдал за ходом допроса почти до самого конца, пока его не вызвали в связи с появлением адвоката подозреваемого.

Аврор сделал круговое движение палочкой, и сцена моментально сменилась на длинный широкий коридор. Мимо него торопливым шагом прошла женщина в длинной красной мантии, и Аластор последовал за ней, на секунду обернувшись назад. Следом за ними, на небольшом отдалении, шли три темные фигуры. Были слышны лишь обрывки фраз, из которых мужчина смог лишь сделать вывод, что раньше Донн, идущий справа, и Блэк, высокая фигура по центру, не были знакомы. Почему же Блэк притащился ради него в Аврорат в такую рань? Еще один вопрос, связанный с Джонатаном Донном, на который у Аластора не было ответа.

Двери лифта закрылись, и аврор прислонился к ним спиной, с интересом наблюдая за дальнейшим развитием событий. Мужчины разговаривали между собой, не обращая внимания на стоящую рядом с ними Амелию, будто ее и вовсе не существовало, пока не.... Вот оно! Аластор с интересом подался вперед, следя за каждым действием Донна, приложившего руку к ране на плече. Маленькую замкнутую коробку лифта озарил настолько яркий свет, что аврор невольно сощурил глаза, чтобы хоть что-то разобрать. А когда, наконец, свет погас, то рана, как и говорила Боунс, уже исчезла, будто ее вовсе не было. На этом моменте воспоминание оборвалось, и аврор очутился в своем кабинете, выкинутый из воспоминаний словно пробка.

Вязкая жидкость все еще обволакивала его пальцы, и мужчина с неохотой убрал руку, задумчиво всматриваясь в темную поверхность Омута памяти. Вопросов, как он и предполагал вначале, лишь только прибавилось, и ясно было одно — Джонатан Донн не так прост, как кажется на первый взгляд. Аластор бросил взгляд на старинные механические часы, доставшиеся ему от предыдущего владельца кабинета. Минутная стрелка неохотно двигалась в сторону половины пятого. Аврор тихо выругался, мысленно готовясь к долгому и нудному разговору, полному загадок и отвратительных на вкус сладостей.

Быстро перелив содержимое Омута в один из пустых флаконов, стоявших в том же шкафу, аврор накинул на плечи мантию и подошел к камину с почти прогоревшими углями. При приближении волшебника камин осветило ярко-рыжее пламя, но Аластор не обратил на это никакого внимания и взял из небольшой коробочки, стоящей на каминной полке, пригоршню темно-серого порошка и бросил ее в огонь. Пламя тут же успокоилось, и аврор сделал шаг вперед, совершенно без опаски остановившись в нескольких дюймах от огня, с неестественной жадностью тянувшегося к его ногам. Бросив задумчивый взгляд на стоявший позади него Омут, волшебник произнес адрес и тут же исчез во всполохе ярко-зеленого пламени.

* * *

Маленькая, ничем не примечательная деревушка мирно расположилась в долине между двух холмов. Старинная церквушка, небольшое кладбище и величественно возвышающийся над округой бывший дом местных землевладельцев — вот и все, чем мог похвастаться Литл-Хэнглтон. Вокруг деревни на многие мили простирались заброшенные поля и леса, а в самой деревне текла размеренная сельская жизнь. Железная поступь урбанизации еще не добралась до деревушки, и здесь все еще можно было встретить молочника, собственноручно разносящего по окрестным домам свежее молоко в аккуратных стеклянных бутылочках, пекаря, с рассветом наполнявшего округу запахом горячего хлеба. Единственный автомобиль на всю округу принадлежал скромному, тихому полковнику, переселившемуся сюда сразу после войны, да и тот нарушал зависшую над деревней тишину лишь по самым экстренным случаям. Здесь не было ни магазинов, наполненных от пола до потолка товарами народного потребления, ни модных аптек, продающих каждому желающему таблетки на каждый случай в жизни, ни каких либо круглосуточных развлечений, как магнитом притягивающих современную молодежь. И все же Литл-Хэнглтон отличался от всех других подобных ему деревень в Англии.

Просторная грунтовая дорога, по обе стороны которой росли густые искусственные изгороди, соединяла этот островок викторианской Англии с остальной цивилизацией, и случайный путник, решивший спуститься по ней в деревню, вряд ли бы заметил узенькую тропинку, надежно спрятанную в неухоженных зарослях жимолости и сирени. Дорожка, уложенная рассыпающейся от старости плиткой, словно змея петля среди кустов, укрытая от солнечного света их сплетенными кронами, и уходила дальше по склону холма к небольшой рощице. Темные кряжистые деревья, судя по их виду, были ровесниками деревни, их толстые, покрытые мхом стволы росли в полном беспорядке уже много десятков лет, но тропинка ловко огибала их, постоянно пропадая из виду. Случайно забредший в эту рощицу человек уже давно бы повернул обратно, так как даже воздух здесь, под стать деревьям, был буквально пропитан мрачной затхлостью, и вряд ли бы зашел достаточно далеко, чтобы увидеть стоящий в самой середине рощи дом.

Этот дом, как и прилегающая к нему территория, когда-то принадлежал Гонтам, жуткой и нелюдимой семейке, жившей здесь с незапамятных времен. И, хотя с того момента, как последнего из Гонтов видели в деревне, прошло уже почти тридцать лет, никто из жителей Литл-Хэнглтона не решался войти в рощу, чтобы узнать, обитаем дом или нет. Было в этой роще что-то непонятное, отталкивающее, заставляющее даже самых смелых храбрецов поспешно возвращаться назад, так и не дойдя до ее середины. Нечто похожее было и в людях, живших когда-то в этом доме. Одни поговаривали, что эти Гонты, все до одного, продали свои души дьяволу, и тот взамен дал им власть над змеями. Другие считали, что странные обитатели дома на отшибе — самые настоящие колдуны, способные одним словом превратить разозлившего их человека в лягушку или наслать на весь его род порчу. Правда это или нет — вряд ли кто-то мог сказать наверняка, однако, пока дом был обитаем, в деревне постоянно происходили странные несчастные случаи, объяснить которые никто толком не мог.

Время шло, и семья Гонтов стала для жителей Литл-Хэнглтона своеобразной деревенской страшилкой, которую вам охотно расскажут в местном трактире за кружкой-другой пива. И лишь старый, покрытый мхом каменный домик, окруженный со всех сторон медленно доживавшими свой век деревьями, знал настоящую историю Гонтов. Его прочные стены были немыми летописцами некогда великой семьи, род которой из-за пороков предыдущих поколений практически пресекся. Если бы дом мог говорить, то он с охотой поведал бы историю, полную гордыни и успеха, жадности и предательства, ненависти, надежд и мести. Но, увы, дома не разговаривают, и эта история исчезнет в небытие вместе со своим невольным хранителем, так и не найдя своего слушателя. Да и вряд ли кто-нибудь, кроме седовласых любителей копаться в старине, захотел бы слушать историю рода, бесследно исчезнувшего с политического небосвода магической Британии одновременно с последними Стюартами.

Окруженный мрачными деревьями дом Гонтов действительно мог показаться заброшенным, но только на первый взгляд. Тонкая струйка серого дыма медленно выплывала из покосившейся кирпичной трубы и, извиваясь причудливыми кольцами, растворялась в предрассветном сумраке. В небольшой гостиной лениво потрескивал камин, освещая скромное убранство комнаты. Вдоль стен стояли покрытые толстым слоем пыли полки, заполненные разнообразной бытовой мелочью, рядом с занавешенным толстыми темно-зелеными шторами окном находилась старая, закопченная печка, на которой уже много лет пылились забытые на ней когда-то давно глиняные горшки. Деревянный, уже начавший рассыхаться пол перед ней был усыпан прогаринами, точно такими же, как и перед облицованным потрескавшейся плиткой камином, на котором одиноко стояла фотография в позолоченной рамке. Окруженная цветущими кустами роз, невзрачная молодая девушка в старомодном платье устало улыбалась невидимому фотографу, положив одну руку на свой слегка округлившийся живот. Снимок резко контрастировал с остальными предметами в комнате, никак не вписываясь в окружавшую его обстановку. Скорее всего, он принадлежал высокому мужчине в простой черной мантии, сидевшему в потрепанном кресле перед камином.

На вид странному обитателю дома Гонтов было чуть больше сорока лет: высокий, покрытый мелкой сеткой морщин лоб плавно переходил в покрытую легкой испариной лысину на макушке, на висках сквозь коротко постриженные темные волосы уже начала пробиваться седина*. Постепенно затухающий камин отчетливо выхватывал из полумрака комнаты классический римский профиль мужчины, вдумчиво читавшего старую толстую книгу, лежавшую у него на коленях. На указательный палец правой руки незнакомца было надето неприметное золотое колечко, украшенное необычным темным камнем с выгравированным на нем едва заметным знаком. Каждый раз, когда мужчина переворачивал страницу, рисунок на камне загадочно мерцал в свете камина: треугольник, разделенный на две симметричные части и вписанная в него окружность. По всей видимости, автор знака не обладал бурно развитой фантазией и ограничился лишь схематичным изображением чего-то важного ему настолько, что много лет назад он решился облачить этот невзрачный камень в золотую оправу.

Полусонную предрассветную тишину, которую разбавляло монотонное потрескивание догорающих дров в камине, нарушило раздраженное шипение. Из длинной тени, отбрасываемой креслом, на свет выползла огромная, почти семь ярдов в длину, змея. Ее темно-зеленая чешуя была покрыта мелкими капельками росы, по всей видимости, она только что вернулась в дом с ночной охоты. Ее хвост все еще медленно выползал из тени, сама же змея, свернув свое тело у кресла в четыре широких кольца, неторопливо подняла голову и огляделась по сторонам. Раздвоенный язык с характерным шипением вырывался из ее рта, будто пробуя воздух на вкус. Сидящего в кресле мужчину появление этой ужасающей змеи, которая при желании могла полностью обвить его тело, нисколько не взволновало, напротив, он спокойно оторвал взгляд от книги и, что совсем не соответствовало его строгой внешности, ласково улыбнулся рептилии.

— Надеюсь, твоя охота была удачной? — со странной толикой заботы спросил мужчина у змеи, указательным пальцем правой руки поглаживая ее по лобным чешуйкам. Змея, казалось, была совсем не против таких поглаживаний, наоборот, она, прикрыв глаза прозрачными веками, умело подставляла под пальцы мужчины все новые чешуйки. Наконец, насытившись вниманием, змея отрывисто прошипела что-то непонятное и, коснувшись кончиками языка ладони мужчины, по-хозяйски положила голову ему на колени.

— Значит, нашествие гномов в этом году отменяется, — улыбнулся мужчина и, положив ладонь на голову своего необычного питомца, вернулся к чтению книги.

На какое-то время дом Гонтов снова погрузился в тягучую предрассветную дремоту. Огонь в камине медленно угасал, но странных обитателей дома это, казалось, ничуть не волновало. За окном постепенно светлело, и в роще уже начинали встречать грядущий рассвет первые птицы, звонко поющие свои незатейливые песни под кронами деревьев. Где-то поблизости от дома, со стороны узкой каменной дорожки, раздался хруст ветки, и змея, до этого безмятежно дремавшая на коленях у хозяина, тут же резко вскинула голову и, агрессивно шипя, стала озираться по сторонам в поисках источника беспокойства.

Мужчина, потревоженный резким движением своего питомца, озадаченно посмотрел в сторону входной двери и еле слышно прошептал какую-то длинную фразу на уже давно не существующем языке. Длинная белая палочка, которую волшебник инстинктивно схватил левой рукой, загорелся светло-синим пульсирующим светом, потухшим через несколько секунд. Морщины на лбу мужчина разгладились, и он с явным удовлетворением перевел взгляд на змею, все еще продолжавшую сыпать ругательства на своем особом языке.

— Успокойся, Нагайна, это всего-навсего Долохов. Если он побеспокоил твой заслуженный сон по какому-нибудь пустяку, то так и быть, в отместку я разрешу тебе с ним немного поиграть.

Змея, все еще недовольная таким резким пробуждением, опустила голову и перевела взгляд в сторону входной двери. Действительно, через несколько минут со стороны тропинки, ведущей в деревню, раздался звук торопливых шагов, и маг, продолжавший расслабленно сидеть в кресле, лениво пошевелил левой рукой. Массивная деревянная дверь с явной неохотой отворилась, впуская нежданного гостя внутрь, и вскоре на пороге дома показался изрядно запыхавшийся Долохов, нерешительно застывший перед открытой дверью.

— Входи, Антонин, не стесняйся, — мужчина в кресле явно испытывал удовольствие от смущения своего гостя.

— Конечно, милорд, — произнес Долохов и, на ходу пытаясь привести свою одежду в надлежащий вид, вошел в дом. Дверь за ним тут же закрылась с глухим скрипом, и от резкого звука мужчина невольно дернулся, но все же собрался с духом и твердой походкой вошел в освещенную камином комнату. Лежавшая на полу змея резко повернула голову в сторону непрошенного гостя и резко зашипела, демонстрируя свои грозные, толщиной с палец, клыки.

Стараясь не приближаться слишком близко к агрессивной рептилии, Долохов уважительно поклонился сидящему перед ним мужчине, опустившись на одно колено, и, не поднимая головы, торопливо начал:

— Милорд, простите, что побеспокоил вас в столь ранний час, но...

— Достаточно, Антонин, я знаю, что ты бы не стал отвлекать меня по пустякам,— хозяин дома лениво поднял руку, прерывая собеседника,— будь добр, располагайся поудобнее. Мне, конечно, это льстит, но я не хочу всю беседу смотреть на твой затылок.

Мужчина взмахнул волшебной палочкой, и позади поспешно поднявшегося на ноги Долохова из воздуха появилось старое кресло, точная копия того, которое стояло у камина. Пробормотав слова благодарности, Антонин осторожно, видимо, ожидая какого-то подвоха, сел в кресло, неприятно заскрипевшее под весом мужчины. Но кресло оказалось самым обычным, хоть и не слишком комфортным, и, почувствовав себя увереннее, мужчина расположился в нем поудобнее, краем глаза следя за поведением змеи. Нагайна же, поняв, что ее угрозы не возымели должного эффекта, лениво фыркнула в сторону гостя и, напоследок показав ему свои ядовитые клыки, положила голову на колени своему хозяину, явно напрашиваясь на очередную порцию ласки. Волшебник устало улыбнулся и, положив руку на голову своего питомца, обратился к гостю, никак не решавшемуся заговорить:

— Итак, Антонин, ты остановился на том, что...,— сделав паузу, подталкивавшую Долохова к продолжению фразы, мужчина перевел взгляд со змеи на взволнованное лицо собеседника.

— Да-да, конечно, милорд,— начал Долохов, торопливо подбирая слова. — Сегодня, когда мы с Альфардом спускались на министерском лифте...

Хозяин дома вновь нетерпеливо перебил своего гостя, резко подняв вверх левую ладонь.

— Стоп, стоп, так дело не пойдет,— раздраженно произнес мужчина, поглаживая большим пальцем правой руки перстень. — Начни с самого начала, иначе мне так и придется перебивать тебя каждые пять секунд.

Долохов, заметно напрягшийся после резкого жеста мужчины, быстро кивнул головой и, шумно выдохнув, продолжил:

— Прошу прощения, милорд,— в этот раз голос Антонина был гораздо спокойнее, но в нем все еще были слышны нотки волнения. — Сегодня ночью, после закрытия, было совершено нападение на «Тупик». По всей видимости, это были грабители, но наверняка сказать пока что нельзя, так как оба были убиты до появления авроров.

— Были убиты? — лицо хозяина дома приобрело заинтересованное выражение. — Я так полагаю, что к этому как-то причастен твой протеже, иначе ты бы не стал появляться ночью в Министерстве. Я прав? — уголок рта волшебника искривился в саркастической ухмылке.

— Как всегда, милорд,— Долохов слегка склонил голову, отдавая должное проницательности хозяина дома. — Как я понял из не очень продуктивного разговора с аврорами, парень буквально разорвал обоих на части несколькими темными заклятиями.

— Похвально,— не скрывая довольную ухмылку на лице, произнес хозяин дома. — Я признаю, этот твой Джон действительно способный малый. Но, мне помнится, ты говорил, что его магическое образование несколько, гхм, поверхностно?

— Так и есть, милорд. Я решил исправить этот факт и одолжил ему несколько книг из своей коллекции,— поправив сбившуюся прядь волос, ответил Долохов. — Но дело не в этом, милорд. Когда я, с помощью Альфарда Блэка, вытащил его из Аврората, произошло нечто странное. Он, Джон,— поспешно уточнил Долохов,— был серьезно ранен, на его плечо было страшно смотреть. Когда же я предложил ему обратиться в Мунго, он отказался, словно это какой-то обычный порез. А потом...

Долохов замолчал, подбирая слова для того, чтобы описать произошедшее в лифте. В комнате на несколько мгновений вновь повисла тишина. Наконец, Антонин вытер взмокший лоб платком, торчавшим из нагрудного кармана жилета, и, подождав несколько секунд, продолжил:

— Потом он поднес руку к своему плечу, и вдруг мне в лицо ударил яркий свет, словно кто-то светил мне в лицо Люмусом. А через мгновение свет резко пропал и...

— И рана на плече твоего протеже исчезла, будто ее никогда не было,— c задумчивым видом закончил фразу за своего гостя хозяин дома. Холодные глаза мужчины смотрели куда-то поверх Долохова, словно того вовсе не было в комнате.

Антонин, шокированный словами волшебника, невольно поежился от такого странного взгляда. По его лицу было отчетливо видно, что его раздирает любопытство, но все же, почему-то, он не решался задать свой вопрос вслух, нетерпеливо всматриваясь в лицо сидящего напротив волшебника, не обращавшего на него абсолютно никакого внимания.

— Видимо, сама Фортуна благоволит ко мне, раз преподносит мне такой редкий талант практически на блюдечке,— отстраненно, будто разговаривая с самим собой, произнес мужчина, рассеянно поглаживая чешуйки на лбу своего питомца. Змея была совсем не против такого обращения и, полуприкрыв глаза, дремала у него на коленях. Даже она, казалось, забыла про существования Долохова, хотя еще несколько минут назад притворялась, что хотела разорвать его на маленькие кусочки.

Наконец, уязвленное самолюбие Долохова взяло верх, и он, нервно кашлянув, осмелился возразить:

— Простите, милорд, о каком таланте может идти речь, когда Джон — обычный, пускай и перспективный, маг, к тому же, скорее всего, какой-нибудь полукровка?

Выражение лица хозяина дома изменилось буквально за секунду: испарилась отрешенная задумчивость, и на ее место пришел гнев. Черты лица мужчины моментально ожесточились, холодные глаза потемнели, и зрачки, теперь черные, словно уголь, неотрывно глядели в лицо Долохова, уже осознавшего свою оплошность. Челюсти мужчины сжались так сильно, что, казалось, вот-вот раздастся звук ломающихся зубов. Увидев такую реакцию, Антонин невольно вжался в спинку кресла, крепко вцепившись ладонями в украшенные деревом ручки. Даже змея почувствовала резкую перемену в настроении своего хозяина и, подняв голову, что-то осторожно прошипела, но мужчина не обратил на нее никакого внимания.

— Какой-нибудь полукровка? — холодным, как лед, голосом практически прошипел мужчина. — Какой-нибудь полукровка?!

В застывшей от напряжения гостиной каждое слово хозяина дома нарушало тишину, будто удар хлыста. Книга упала с колен мужчины, ударившись о деревянный пол с глухим звуком, тут же подхваченным странным эхом.

— Скажи мне, Антонин, как звучит мое имя? — тихий голос мужчины был слышен гораздо лучше любого крика. Вжавшийся в кресло Долохов попытался было ответить, но получилось что-то несвязное.

— Громче!

— Л-лорд В-волан-де-М-морт,— вырвалось, наконец, из губ мужчины.

— Я спросил, как звучит мое имя! — от резкого крика хозяина дома задрожала посуда, стоявшая на полках. Воздух в комнате неожиданно похолодел, будто в окно ворвался резкий порыв ветра, принесший с собой ночную прохладу.

— Т-том М-м-мар...,— от страха Долохов даже не мог сложить буквы в слова, его буквально парализовали глаза мужчины, черной бездной зрачков приковавшие его к креслу.

— Том Марволо Риддл! Мое имя — Том Марволо Риддл! И тебе, Антонин, это прекрасно известно! — хозяин дома резко встал с кресла, в одно мгновение выпрямившись во весь свой внушительный рост. — Я готов выслушивать, улыбаясь, весь этот чистокровный бред на светских раутах от купающихся в роскоши аристократов, которым десятки поколений чистокровных предков застлали глаза, но не от тебя, Антонин, особенно не от тебя!

Длинная белая палочка, незаметно появившаяся в ладони волшебника, словно в руках дирижера отмеряла такт его монолога, и что-то внутри Долохова замирало каждый раз, когда ее хищный кончик был направлен в сторону вжавшегося в кресло мужчины.

— Или считаешь, что эти Блэки и Розье, с которыми ты так много проводишь времени, когда-нибудь примут тебя за своего, за одного из них? — немного успокоившись, с явной издевкой в голосе спросил у своего гостя Риддл. — Можешь не обольщаться, мой друг, такие, как мы, никогда не будем ровней для них. Не забывай, для чего ты согласился приехать со мной в Англию и почему ты покинул свой уютный особняк в Варшаве.

При упоминании польской столицы по лицу Долохова исказилось в гримасе, будто его свело судорогой. Риддл, внимательно следивший за своим гостем, устало вздохнул и, сделав пару широких шагов вперед, остановился сбоку от кресла и, не решаясь повернуться лицом к Долохову, молча положил ладонь ему на плечо. Антонин, погруженный в свои мысли, вздрогнул от неожиданного прикосновения, но ничего не сказал, и, смахнув невидимую соринку, так не вовремя попавшую в глаз, продолжил смотреть на догоравшие в камине дрова.

— Прости меня, мой друг,— повисшую в комнате тишину нарушил тихий, с отчетливо слышными нотками сожаления голос хозяина дома,— мне не стоило напоминать тебе о Варшаве.

— Все в порядке, милорд,— неестественно хрипло ответил ему Долохов, отрешенно всматриваясь в мерцание ярко-красных углей,— то, что произошло в Варшаве, уже давно в прошлом, просто...

— Не стоит, я понимаю,— поспешно пришел на помощь своему гостю Риддл. Взгляд хозяина дома скользнул по старой фотографии, стоявшей на камине, и мужчина, неловко убрав руку с плеча погруженного в мысли Долохова, неторопливо вернулся в кресло. Нагайна, заметив резкую перемену в настроении своего хозяина, осторожно ткнулась лбом в ладонь волшебника, но безрезультатно: Риддлу сейчас было совершенно не до нее.

— А насчет твоего протеже, Антонин,— осторожно сменил тему мужчина,— боюсь, ты совсем не прав.

— Что вы имеете в виду, милорд? — оторвав взгляд от камина, отрешенно спросил Долохов.

Кончик рта Риддла, внимательно следившего за реакцией своего гостя, приподнялся в довольной ухмылке.

— Что ты знаешь о магии крови?— улыбка хозяина дома стала еще шире, когда его глаза встретились с полным искреннего удивления взглядом Антонина.

______________

Примечания автора:

* Монстрообразная внешность, которой Роулинг наградила Волан-де-Морта в своих книгах, меня совершенно не устраивает, поэтому за основу внешности был взят, на мой взгляд, самый подходящий для этого актер: Марк Стронг.

http://www.pichome.ru/vJ