Погасшие маяки (гет)

H

— Готовы?

Финн смеется, Деррек просто улыбается. Да и остальные не лучше. Разумеется, готовы, и разумеется, только и ждут приказа о начале. Дай волю — так уже давно бы летели в три «крыла» над Северным Морем, а может быть, еще и музыку поставили. Что-нибудь из классики, не то про шаги судьбы, не то про неотвратимость возмездия. А то и вовсе, в традициях Дурмстранга, про довлеющий рок и последнюю битву. Увы! Сегодняшняя операция рассчитана на точность, можно сказать, филигранность исполнения, и к тому же расписана буквально по минутам. Никаких «заходов со стороны моря на фоне заката», никакой музыки, никаких пикирующих с высоты Астрономической башни авроров с «Бомбардо!» наготове. И тем более никаких фейерверков. Мерлин! Фейерверков и шума вполне хватит для Гронингена, а вот они лезут в пасть зверю. И лучше бы им сделать это тихо.

Посмотреть на часы. Еще полторы минуты. Минута и двадцать восемь. Минута и двадцать шесть... Для авроров из ударного подразделения время наверняка едва ползет, как улитка на склоне, а вот для него оно несется вполне со скоростью «Ночного рыцаря». Минута и десять.

Что же, осталось совсем немного. А потом у них будет всего двенадцать минут на то, чтобы навестить четыре адреса в Гааге, а главное, успеть потом уйти. Лейденская группа работает отдельно и, кажется, уже должна была уйти — у нее свое прикрытие и маггловский сухогруз, который не так просто подтащить к берегу. В Амстердаме и Утрехте работают без поддержки с моря, но начинают по всем адресам одновременно.

Двенадцать минут.

И ни минуты сверх, потому что иначе на горизонте начинает маячить вполне себе неиллюзорная перспектива объяснять, как вышло, что целая армия авроров, вышколенных Поттером и де-факто не подчинющаяся Министерству, болтается за много миль от Англии. А главное, ведет себя на континенте как дома — без чьего-либо ведома, приглашения и всего того, что составляет суть международного законодательства.

Двенадцать минут. Появиться и уйти, как ночные тени. И только потом — да, только потом в Гронингене будет разыгран второй акт. Не менее важный, хотя, можно сказать, куда более веселый. Прикрывающий первый единственно доступным и убедительным способом.

Фейерверками и музыкой. И двумя десятками складов, которые совершенно случайно погибнут при пожаре.

Сорок секунд. Да уж, сегодня стрелки явно идут на рекорд по скорости.

— Что делать, вы в курсе. Поэтому работаем быстро и тихо. Кто облажается — оторву что-нибудь очень ценное... Хеллерс, я ведь найду, что оторвать! Или пришить... Все ясно?

Широченные улыбки от уха до уха. И то хорошо, что хотя бы не выясняют отношения — к месту или не к месту вспомнилась «эвакуация» из дома на Тисовой улице перед пятым курсом.

Двадцать секунд. Момент икс, пикси его задери. Сейчас точно так же готовятся к взлету авроры на двух яхтах на Амстел. Заскочившие на кружку пива посетители расплачиваются в круглосуточных маггловских кафешках и как ни в чем не бывало выходят на улицы Лейдена. Сворачивают в полутемные переулки загулявшие парочки. Активируют боевые артефакты уже давно занявшие боевые позиции заброшенные недели и месяцы назад агенты.

Десять секунд.

Пять минут на стягивание и пять же на отход. Две минуты на операцию. Семь групп нацелены на вещдоки, еще семь — на организаторов, исполнителей и просто тех, кто знает. Еще немного, и будут установлены локальные антиаппарационные барьеры. А в довесок к ним — еще и не столь давно придуманные, но уже себе превосходно зарекомендовавшие «столбы». Которые, в отличие от барьеров, перемещаться позволяют, вот только по одному-единственному возможному направлению и с одним же единственным результатом. Прямо в точку расположения «столба» и с ощущением, что на вот именно такой скорости ты в этот столб головой и въехал.

Пять, четыре, три... Ну, что же, момент икс, Гарри. Ты ждал его очень давно.

— Начали!

Первая волна авроров отталкивается ногами от палубы и взлетает. Считанные мгновения — и выстроенный клин уже направляется в сторону берега, едва не касаясь воды. Вторая волна. Третья. Лучшие из лучших, ничего не скажешь, ударный костяк аврората. Будет неприятно осознавать, что сейчас он заводит их в ловушку, впрочем, если против него играют такие мастера, ему останется только удивляться, почему же они не получили Англию на блюдечке еще годы назад.

Все, теперь ждать. К сожалению или к счастью, он не может сейчас лететь с аврорами, в первом ряду. Не может и в мантии-невидимке пробираться ни в одну из образцовых штаб-квартир мелких фирм, занимающихся посредничеством. Не может лично обезоруживать и оглушать, хотя, пожалуй, именно этим он занялся бы с куда большим... энтузиазмом, что ли? Не может многое... То есть, конечно, может. Но не будет делать, просто потому... потому что он уже давно не семнадцатилетний мальчишка, который ищет хоркруксы и убегает от егерей Волан-де-Морта. И наверное, в этом — все дело.

— Сэр? — Это Лайкме. Нет, ничего не случилось, и ему не нужно срочно все отменять и пускать в ход резервные планы. И все-таки что-то ее насторожило, что-то... О, нет!

— Все в порядке, Лайкме, — он почти не удивляется тому, как звучит голос. — Проверь еще раз, все ли у нас готово для приема гостей.

— Да, сэр, — в голосе звучит тихая-тихая... даже не грусть, нет. Понимание, что ли?

Интересно, что в таком случае она могла еще понять?

Снова посмотреть на часы. Время любит играть в игры, вот уж чистая правда. Закончив соревнование на скорость, стрелки словно вообразили себя улитками, а может, и вовсе впали в спячку. Или внезапно осознали в себе женскую сущность, щедро приправленную непредсказуемостью и склонностью к резким поворотам.

Секунда за секундой... Одно Гарри знал наверняка — в какие бы игры ни играло время, двенадцать минут пройдут очень быстро.

H

Было уже утро, когда корабль буквально растворился в Северном море. Вдали от берегов, которые еще могли служить ориентирами, с ума начинали сходить все средства навигации, и над причинами этого уже сотни лет ломали голову лучшие умы Отдела Тайн. Что, впрочем, сотни же лет не мешало никому использовать по максимуму открывающие таким образом возможности.

— Они уже начали говорить?

— Да. — Что в переводе значит — «не все, и пока что в показаниях преобладает заведомая ложь», уж это-то Гарри видел и сам. — Как мы и предполагали, никто ничего не знает. В лучшем случае, свою роль: привезти, получить, отправить. Что-то сверх — узнать пока не удалось.

— Организаторы?

Лайкме покачала головой.

— А тех, кого взяли в Лейдене?

— Вот там все намного интереснее. Заклинания, причем, похоже, авторская работа. Что-то на основе чар Фиделис... Нет, не ломали, — быстро добавила помощница, предугадывая возможный вопрос. — Но там все так накручено, что, похоже, сломать еще может и не получиться. А легилементы как в стенку уперлись.

Ну что же, и этого следовало ожидать. И это только первый слой, впрочем, теперь Гарри начинало вполне ощутимо казаться, что теперь он знает, что делать. Словно понадобилась целая ночь — только для того, чтобы все встало по полочкам.

— Хорошо, Лайкме. Продолжайте, но аккуратно. Что с тем, кого взяли в Гааге?

— Сначала все отрицал, потом играл в молчанку, пытался лгать... но потом начал говорить, да.

— И?

— Местный координатор. Сводил людей, которые действительно что-то решали, но они работали уже без него. Опознать кое-кого сможет, это правда, но и только. Мелкая сошка.

— Ну вот это мы как раз и посмотрим, — если он хоть что-то понимает, то лучший способ спрятать большого руководителя в подобной организации — официально поставить на место другого руководителя, но рангом поменьше. Не забыв, разумеется, подсунуть настоящую и очень яркую наживку, уводящую в сторону от основного следа.

Бросив еще один взгляд на хмурое небо, Гарри покинул верхнюю палубу. Легилеменцию и тесно примыкающие к ней области он практиковал очень редко — но для подобного разговора его умений, стоит надеться, будет достаточно. Кивнуть стоящим возле камеры аврорам, пройти вперед — одному, оставив всех по ту сторону дверей, наложить дополнительные чары сверху. Ну и все. Теперь представиться, хотя непохоже, будто его собеседник не узнал спустившегося к нему гостя.

...Не надо претворяться, что ты ничего не знаешь. Я вижу, что как раз ты знаешь очень многое. И это очень удивительно лично для меня, что после всего этого ты еще жив. Ты же ходячий компромат, Волан-де-Морт тебя побери! Смертельный яд для всех, о ком ты знаешь хотя бы что-то. Такие долго не живут, и уж тем более им не позволяют попасть в чужие руки. Твои наниматели должны были предусмотреть все варианты, включая плен и перевербовку. И все-таки ты сидишь передо мной — и пока что я не вижу в тебе других слоев защиты, кроме тех, что уже закрыли тебя от дознавателей аврората. Зато вижу очень много интересного и, похоже, именно поэтому нам с тобой будет о чем поговорить.

И о ком тоже.

Поэтому я начну издалека.

Ты знаешь, в чем разница между мной и ими? Похоже, не знаешь, да и откуда, с моей-то репутацией. «Железный глава аврората», «Поттер — камень», я уже не помню, что там еще было. Согласись, формирует очень определенное представление. Вот только... Видишь ли, я ненавижу насилие. Ненавижу убийства, ненавижу испытывать этот страх, что вот теперь — все, вот теперь — твоя очередь. Ненавижу терять и осознавать, что потерял. Когда те, кого ты любишь, кого ты знаешь, твои любимые и друзья уходят... и все. Какая к дьяволу разница, что будет с их убийцами? Разве ты вернешь тех, кого они убили? Нет, не вернешь. Посади в Азкабан, а хоть бы и в Нурменгард, отправь к дементорам, убей собственноручно, причини боль — что от этого изменится? Ничего. И к слову, ты хоть видел, какими люди возвращаются из Азкабана? Нет? То-то и оно, что людьми оттуда возвращаются очень немногие...

Вся эта история — с Волан-де-Мортом, с Пожирателями, с древними и благородными семействами — научила меня основному. Главному. Самому простому, если на то пошло. Насилие никогда не решает проблемы. Да, да, не решает. Зато в очень большом количестве их создает. Убийцы, мстители, мстители мстителям... А потом выясняется — ну так, вдобавок ко всему — что простые исполнители ничего не знали. Или просто выполняли приказ. Или были под «Империо». Или перекладывали бумаги на тыловых должностях.

Не понимаешь? Больше всего крови как раз на простых исполнителях. На тех, кто выполняет грязную работу. Может быть, не на каждом — в конце концов, каждый в отдельности у нас «ни в чем не виноват», ты не забыл? — но на всех вместе. Не потому, что они чудовища, а потому что они... инструменты. Хотя, конечно, для грязной работы инструменты порой тоже нужны соответствующие. Помнишь Макнейра? Если тебе нужен палач, ты знаешь, где его искать и что ему предложить.

Вот только инструменты всегда держат чьи-то руки.

Вздрагиваешь? Еще бы... Что могут сделать инструменты без хозяина, кроме как лежать в дальнем углу рабочего сарая? Быть примерными отцами и братьями? Мечтать о мировом господстве за бутылкой огневиски? Рассуждать о том, что бы они сделали, если бы им не мешали эльфы, магглы, старая аристократия и новые реформаторы? Наверняка что-то еще... Оторви руки, и сотня зеленых лучей никогда не найдет свою цель... Ты ведь никогда не умирал от Авады? Впрочем, вижу, что нет... Оторви руки, и бешеную собаку Грейбека сдадут свои же. Оторви руки, и никто не отдаст приказ запугать, пытать или казнить. Как просто, не находишь? И уже не нужны десятки процессов с министерскими слушаниями, не нужны виноватые, перепуганные взгляды, не нужны горячие мольбы о прощении, не нужны честные и искренние раскаяния при виде кулака, который сегодня оказался сильнее. Оторви руки, и останется хорошо если пару дюжин тех, кого можно счесть настоящими врагами.

И вот тогда — тогда да, можно начинать задаваться глубокими вопросами. В том числе о том, чего же на самом деле не хватало всем этим уважаемым людям, чтобы пристроить свои амбиции в хоть сколько-то приемлемое русло. Вглядываться в недоумевающие лица свидетелей и заседателей, «не ожидавших» «ничего подобного». Сохранять в памяти подшивки протоколов. Радоваться тому, что вот теперь все по-настоящему закончилось. Да что угодно.

Вот только даже это не поставит точку в истории.

Знаешь, почему? Ну же, простой и прямой вопрос, никаких секретов, ничьих тайн. Даже не тест на гибкость ума. Все на поверхности. Ну же!

Молчишь. Молчишь, но думаешь, несомненно, именно об этом. О том, что приказ рукам всегда отдает голова. Независимо от того, насколько она умна или глупа. Владеет ситуацией или суматошно мечется по кругу. Знает, чего хочет, или ослеплена глупостью, иллюзиями и бредом. Называй это как хочешь... но если тебе нужно решить проблему, ты будешь работать именно и только с ней.

Потому что когда ты выводишь из игры кукловода, его кукла уже не может сделать ни одного движения.

И еще потому, что с этого самого момента все инструменты становятся бесполезными. Особенно, если до этого они просто лежали в углу.

Теперь ты понимаешь, в чем отличие между мной и ими? Мне не нужны исполнители. Драклы вас всех побери, мне нет дела до рук, даже дергающих за нити! Дойди этот абсурд до убийств, до рыскающих по лесам егерей, до «летучих отрядов», до зачищающих территорию огневых команд — я стер бы вас в порошок. Всех вас, и тебя тоже, потому что сейчас «руки» — это вы. Дойди... Не дошел. И если я вычислю того, кто стоит за этой партией — уже никогда не дойдет. И можешь быть уверен, через десять лет ты будешь неистово благодарить все известные тебе силы за то, что пирамида рассыпалась до того, как вы сделали необратимую глупость и перешли черту!

Понимаешь, о чем я?

Видишь?

Кажется, я нарисовал тебе самую полную картину, какую мог. Разумеется, ты можешь воображать себя кем угодно... но ты просто исполнитель. И когда тебя нашли, тебе, без сомнения, знали что предложить. Интересное дело. Деньги... ну да, приятный бонус к по-настоящему сладкой возможности «натянуть самого Поттера». Все то, что ты любил и делал по жизни, только в десять раз острее и реальнее. И на вкус слаще победы. Ты мог отказаться? А для чего? Чтобы к концу жизни выплатить все налоги в Гаагу и умереть на руках любимой внучки? И конечно, тебе никогда не было дела до того, что будет происходить «там», потому что ты — «здесь». И тебе даже сейчас нет никакого дела, кого убьют переправленным тобой оружием, потому что ты — посредник. Всего лишь.

Понимаешь, о чем я?

Видишь?

Представляешь, что сделал бы с тобой любой другой на моем месте? Думаю, что для начала все-таки вскрыл бы твою голову, разобрав на запчасти и потом собрав «как получится». Или отправил прямиком на закрытые слушания, сколько их было — по-настоящему закрытых процессов Визенгамота? А когда ты получаешь билет в один конец, можешь не сомневаться, уже не столь велика разница между Азкабаном и Мунго. Потому что от настоящего тебя к этому времени не останется ровным счетом ничего.

Дрожишь? Да уж, колотит тебя будь здоров... Вот такой он и бывает — конец. И ты уже никогда не продашь ни артефактов, ни зелий. Не раздобудешь «того самого», которое только в сказках и самых надежных хранилищах. Не заключишь сделку, которую все сочтут невозможной. Не оставишь с носом правительственную комиссию. Ничего не сделаешь. Даже солнце не увидишь, что уж там про закаты и лунные тени.

Драклы вас всех побери, неужели та война никого ничему не научила? Всегда будут новые пешки. И новые убийства. А потом новые партии, и снова — кладбища. Даже игроки могут поменяться, но что с того будет тебе? Ты ведь даже этого не узнаешь...

Понимаешь, о чем я?

Понимаешь, почему я хочу выйти на игрока и только на игрока? Почему мне нет дела до тебя — и почему как раз ты еще можешь выйти? Без маржи и с минусом, но выйти? Начать с самого начала, с нуля — но все-таки начать?

Так ты назовешь имя?

...Сидящий перед главой аврората человек всхлипнул, уже ничего не стыдясь и не скрывая. И назвал.