Время толерантности (гет)

Драко Малфой читал «Ежедневный пророк». Вернее, его он уже прочёл, и теперь газета лежала перед ним на столе, развёрнутая на статье «Святочный Бал в Хогвартсе». На первой иллюстрации — Главный Зал и танцующие пары, на второй — МакГонагалл, опирающаяся на руку Невилла Лонгботтома. А на третьей — его сын, Скорпиус, «в компании прелестной студентки Рейвенкло Розы Уизли». Драко Малфой не верил газетам ещё с прошлого Турнира Трёх Волшебников, но колдографии, к сожалению, не врут, а таких неуместно счастливых лиц, как у этой пары, он не видел уже давно.

Драко соединил кончики пальцев домиком и глубоко задумался. Всё-таки заводить детей слишком рано — это неправильно.

Родители были уверены, что Драко женился по любви. Школьные приятели, особенно после слухов, пущенных его бывшей девушкой Пэнси Паркинсон, полагали, что Астория просто была самой выгодной партией для наследника Малфоев. На самом же деле, он женился на ней из-за усталости. От событий последних лет обучения, от Пэнси и её вечной язвительности. Паркинсон порой напоминала ему тётку Беллатрису, разве что колдовала похуже: бойкая и даже наглая, немного вульгарная, навязчивая, агрессивная.

Астория, маленькая, изящная, большеглазая с королевской осанкой и безупречными манерами, казалась ему идеалом. Она могла снова сделать его жизнь правильной. Чистой. Глядя на её безупречный профиль и хрупкие запястья, он словно погружался в прохладную ключевую воду, смывая кровь и пепел. Так почему не она? Когда он окончательно порвал с Пэнси, та кидала в него заклинания, а когда он отобрал у неё палочку, — книги, чернильницу, цветочный горшок и даже туфлю. Кричала, что проклянёт его навеки. Это было какое-то безумие. А потом, в тот же день, он пришёл в гости к Гринграссам, пил чай с Асторией и её сестрой Дафной. Младшая Гринграсс казалась такой понимающей, спокойной, разумной. Она никогда даже не повышала голос, и Драко слушал тишину с удовольствием, с которым путник пьёт из ручья.

Он впервые поцеловался с ней только на свадьбе. Он был старше, а значит всегда и во всём понимал больше. А она не возражала. Никогда. Драко льстило, что Астория любит его больше, чем он её, и поэтому старается во всём подстроиться. Тогда чего же он ждал? Драко не знает. Наверное, чтобы жена стала ему оплотом, «второй половиной», чтобы отобрала его у родительской семьи, а не стала «названной дочкой» Люциуса и Нарциссы. Чтобы её спокойствие не казалось равнодушием, а в грустных глазах орехового цвета хотя бы иногда загорался огонь. Но всё-таки ему нравилось играть в главу семьи и защитника юной и трогательной супруги. Пока у них не родился сын.

Скорпиус. Имя, выбранное Нарциссой, — ещё одно созвездие из рода Блэков. Глядя на наследника, лежащего на руках у жены, Драко с ужасом понял, что не знает, как воспитываются дети. Астория выплёскивала на него всю свою болезненную нежность, а когда он чуть-чуть подрос начала делиться с ним своими переживаниями, водить к подругам. Был бы он просто «маменькиным сынком», Драко бы и слова не сказал: его и самого опекала мать, но именно что опекала. Астория же нагружала мальчика своими проблемами и делала из него «подружку». Но, предоставленный сам себе, Скорпиус становился совсем другим. Часами лазил где-то по территории поместья, приходя только под вечер в синяках и ссадинах. Он никогда не говорил, где был, и только аномально высокий аппетит давал понять, как много энергии он тратил на этих прогулках. Самое большее, что от него удавалось добиться: «Исследовал». У самого Драко была масса дел, и он физически не мог чаще бывать с сыном, пока тот был мал, а от одной мысли, что Скорпиус попадёт в какую-то неприятность, ему становилось дурно.

И вот тогда, раздражённый его молчанием, он совершил большую глупость. Драко решил применить к мальчику легилименцию. Ничего плохого он делать не собирался, просто узнать, что же всё-таки происходит. Ведь Драко прекрасно помнил, в какие передряги он сам умудрялся влезать в его возрасте. Ему не хотелось, чтобы сыну угрожало что-то подобное, а традиционному «всё в порядке» Астории он не доверял: она не смогла бы опознать опасность, даже столкнувшись с ней нос к носу. Скорпиус терпел копание в своих мыслях два года. Однако давать отчёт в своих поступках перестал совсем. «Если хочешь, можешь всё узнать сам», — сказал он как-то раз, и Драко понял, что уметь входить в мысли других это одно, а делать это незаметно — совершенно другое.

Как-то Скорпиус гостил у Люциуса и Нарциссы, а когда Драко пришёл его забрать, отец подозвал его и спросил:

— Что творится у вас в семье, Драко?

— Всё в порядке, — пожал плечами тот. — А почему ты спрашиваешь?

— Скорпиус. Мальчик удивительно неразговорчив и нелюдим, — сказал Люциус и добавил, прикрыв глаза: — Он напомнил мне Северуса.

— Снейпа? — Драко уже давно не слышал, чтобы отец называл того по имени. — Чем?

— У него взгляд исподлобья, как у волчонка. И выражение лица такое... — Люциус замялся. — У Северуса было тяжёлое детство. Мы никогда прямо не спрашивали, да и он бы не ответил, но это было очевидно. Его мать вышла замуж за магла, они постоянно ругались. Возможно, этот магл даже бил их, я не знаю... — Люциус посмотрел на сына и покачал головой. — Но Скорпиус? Ты же не практикуешь на нём Конфундус или что-то в этом роде?

— Нет, всё нормально, — замотал головой Драко. — Я и пальцем его не тронул.

Он понял, что ошибся, но уже не знал, как выйти из заколдованного круга лжи, недоговорок и бессмысленных попыток добиться правды. Мальчик долго скрывал своё стихийное волшебство, и Драко уже всерьёз думал, что в их семье появился сквиб, когда произошло то, что изменило их отношения раз и навсегда: во время очередного сеанса легилименции Скорпиус инстинктивно поставил щит.

Это был мощный выброс спонтанной магии. Драко, попавший под собственное заклятие, почувствовал, как перед ним проносятся все его школьные годы: лицо Поттера, упущенный снитч на матче с Гриффиндором, Пэнси, гладящая его волосы, разъярённый гиппогриф, страшное лицо Волдеморта с прорезями змеиных ноздрей, плач в туалете, кровь, вытекающая из груди, тёмный коридор с силуэтом Дамблдора, безумная тётка Беллатриса с кинжалом, Адский огонь... косые взгляды, реабилитация маглов, последний год в школе. А потом — диплом, работа, женитьба, ощущение беспомощности перед такой простой вещью, как воспитание единственного сына...

Волна воспоминаний схлынула. Они по-прежнему смотрели друг на друга. Восьмилетний мальчик и его отец. Наконец, Скорпиус как-то очень по-взрослому кивнул и сказал:

— Теперь я тебя понимаю.

А Драко, избегая смотреть ему в глаза, произнёс:

— Если хочешь, мы можем всё сделать по-другому.

— Хочу, — Скорпиус кивнул, и такого облегчения Драко не испытывал даже после оправдания Визенгамотом.

Драко стал везде водить его с собой, рассказывать о работе, о Волшебной Войне, учить тому, что знает сам. И обращался с ним, как с взрослым, — что ему ещё оставалось? Казалось, всё наладилось. Скорпиус всё чаще задавал вопросы, а Драко отвечал ему с радостью, лишь бы не спугнуть любопытство, пришедшее на смену враждебному равнодушию. Сын стал дружелюбнее, разговорчивей, научился манерам и даже расстался с мыслью о карьере дизайнера одежды, о которой всерьёз задумывался, пока жил «под крылом» у Астории. Драко наконец-то смог расслабиться: у них снова была нормальная семья. Сын рос достойным наследником рода Малфоев. А что до того, что жену по-прежнему приходилось защищать и опекать, так это и есть долг каждого настоящего мужчины. Долг, который с каждым годом нравился ему всё больше. Как-то раз на вечеринке Пэнси, вышедшая замуж за какого-то журналиста-полукровку, прижала его к стене и прошептала на ухо:

— Брак это вовсе не повод отказываться от радостей жизни.

В этот момент Драко с удивлением осознал, что у него даже не возникло никакого желания с ней согласиться, хотя раньше он часто вспоминал свою бешеную подругу, в которой эмоции так и били ключом. И в этих воспоминаниях была отнюдь не только ностальгия.

Одним словом, отправляя сына в Хогвартс, Драко был уверен в себе, счастлив и не ждал от своей alma mater подвоха. Чтобы теперь смотреть, как Скорпиус кружит в вальсе Розу Уизли. Дочь мануфактурщика и г... маглорождённой волшебницы. Что он опять сделал не так?

* * *

Из дневника Лили Поттер:

... Травология со Слизерином. Сегодня Альбус подрался со Скорпиусом Малфоем. А. сам был виноват, всё-таки слизеринцы тоже любят свой факультет. С. не побоялся с ним сразиться прямо на глазах у Лонгботтома. Странный человек этот С. Мне кажется, в нём есть какая-то тайна, как будто он не такой, каким кажется. Выдержанный, холодный, но какие тревожные у него глаза... Я заметила, потому что он смотрел на меня на уроке. И, кажется, он очень одинокий.

... матч по квиддичу. Гриффиндор-Слизерин. Хельга хотела столкнуть меня с метлы. Ловец из неё так себе, но вот пинается она будь здоров. Ей бы бладжеры ловить. В последний момент меня как будто кто-то поддержал. Не знаю, что это за заклятие, но наши говорили, что отреагировать не успели. Кто же тогда? Кстати, мы выиграли. Всё-таки Хельга плохой ловец, если не мошенничает.

... оказывается, С. знаком с Рози. Они даже дружат. Никогда бы не подумала, хотя почему я удивляюсь? Наверное, столкнулись в библиотеке. С. очень умный, почти как Рози. Но А. даже не хочет об этом слышать. Не понимаю, почему он так.

... С. на Зельях вечно смотрит на меня. Как бы с неодобрением, потому что Слизнорт добавляет мне баллов, но... Нет, не могу. Он такой красивый, если бы я рисовала, как крёстная, то точно бы его изобразила. Идеальный профиль, длинные ресницы, только губы тонкие. А. говорит, что слизеринцы от злости себе все губы сжёвывают. Издевается, как обычно.

* * *

Скорпиус знал, что его обязательно вызовут «на ковёр», поэтому ни капли не удивился, когда на пороге его комнаты возник домовой эльф и пропищал:

— Хозяин просит молодого хозяина зайти в кабинет.

«Начинается», — сказал он зеркалу, висевшему на стене. Кроме зеркала, никаких портретов, украшений, вырезок или плакатов на стенах его комнаты не было. Это был стиль Скорпиуса — он не любил никому выдавать информацию о себе. Что хотел, всегда рассказывал сам. Даже закладок в его книгах не было, он просто запоминал страницу.

Отец был навязчиво помешан на правде, но Скорпиус не делал ничего, чтобы упростить Драко жизнь. «Хватит того, что он копался в моей голове в детстве», — мрачно думал юноша. Он понимал причины этой навязчивости и точно знал, что в основе её лежала горячая и мучительная любовь к собственным детям, унаследованная от бабушки Цисси. Но простить до конца не мог. Он нормально общался с отцом, считал отношения в семье вполне счастливыми, понимал и даже отчасти жалел Драко, хотя никогда бы ему в этом не признался. Скорпиус защитил бы отца и мать от любых опасностей, если бы мог. И он безумно, запредельно боялся их потерять... с тех самых пор, как узнал историю Второй Волшебной войны. Однако, вместе с тем наследник Малфоев скрывал всё, что могло быть скрыто. И прекрасно знал, что это была своего рода месть.

Скорпиус сбежал по лестнице на первый этаж, где находился кабинет отца. Зашёл, аккуратно закрыл за собой дверь до щелчка, после чего обернулся и приготовился к неизбежному.

— Ты хотел меня видеть, отец? — Скорпиус окинул всю мизансцену одним взглядом. Палочка отца лежит на столе — не в руках, но в зоне досягаемости. Сам Драко сидит за столом. А перед ним (ну конечно, как же без этого!) газета. «Ежедневный пророк» с той самой колдографией. Вещественное доказательство.

Драко, не меняя позы, глазами указал на фото и спросил нарочито-спокойным голосом:

— Как ты можешь это объяснить?

Скорпиус расчётливо-медленно приблизился к столу и, как будто в первый раз, посмотрел на колдографию:

— По-моему, очень красивая пара.

Драко в полной мере оценил и упрямство, и издёвку, заключённую в тоне сына. Скорпиус погладил изображение Розы Уизли и воззрился на её портрет с нескрываемой нежностью. Казалось, он забыл о присутствии отца. И было не похоже, что он собирается хоть что-то добавить к своему замечанию.

— Хорошо, я выражусь точнее, — Драко снова сцепил пальцы в замок и через силу произнёс, чётко артикулируя каждое слово: — Что связывает тебя с Розой Уизли?

— Мы друзья, — Скорпиус поднял глаза на отца. В его глазах перебегали нехорошие огоньки. Он забавлялся, выдавая информацию по частям. Хочет — пусть спросит прямо, если его хвалёная вежливость позволит.

— Только друзья?

— Не только, — младший Малфой открыто усмехнулся. И добавил, решив больше не продолжать спектакль. — Мы знакомы со второго курса. Мы лучшие друзья. И она — моя девушка.

За прошедшие пятнадцать минут Драко не узнал ничего нового. Одного взгляда на колдографию бы хватило, чтобы узнать всё это. Остался один последний вопрос:

— Ты понимаешь, что это временно? — он мысленно проклинал себя за этот тон, который не обманул бы и домового эльфа. Вместо твёрдости в нём звучала надежда, и даже страх. Драко ожидал, что Скорпиус опять усмехнётся характерной ассиметричной гримасой, унаследованной от него самого, но от этого не менее раздражающей. Но тот, наоборот, взросло и немного грустно посмотрел на Драко, покачал головой и очень серьёзно ответил:

— Нет, не понимаю. Я думаю, что это очень даже постоянно.

Драко вопросительно посмотрел на сына. «Ещё немного, главное сохранять спокойствие», — думал Скорпиус. Драко продолжал молчать.

— Я знаю, что ты скажешь, — Скорпиус встал из кресла и отошёл к незажжённому камину. — Что она — полукровка, что её родители — друзья Поттера, что Уизли — осквернители крови... — Скорпиус, чтобы успокоиться, расставлял фигуры на шахматной доске, стоявшей на каминной полке, — что они — торговцы, выскочки, люди без манер и происхождения...

— Я вижу, что ты сам всё знаешь, — Драко пожал плечами. — Тогда к чему этот спектакль?

— К тому, — Скорпиус обернулся, и теперь смотрел на него в упор, — что это либо неважно, либо неправда. А даже если так... — делая паузу, он понял, что невольно берёт пример с Лавгуд, — это тот выбор, который я хочу сделать.

Драко скептически поднял бровь. Скорпиус сделал вид, что не заметил этого жеста, и продолжил. Чем бы отец ни собирался его запугать, он покажет, что всё предусмотрел.

— В конце концов, — Скорпиус от души потянулся, зевнул и сел на подоконник, как будто внезапно устав от необходимости вести себя «как положено», — мне осталось учиться всего два с половиной года. Если буду летом подрабатывать, денег хватит до совершеннолетия, а дальше я смогу забрать из Гринготтс ту сумму, которую мне подарила бабушка Цисси. Должно хватить на медицинскую академию при больнице Святого Мунго. Колдохирургам неплохо платят.

— Ты думаешь, что я способен лишить тебя наследства? — Драко опешил и на секунду потерял самообладание. Он вовсе не собирался заходить так далеко, и если Скорпиус воспринимает его так... — Я просто хотел, чтобы ты одумался, но у меня и в мыслях не было...

— Хорошо, хорошо, — Скорпиус примирительно поднял ладони, учуяв в голосе отца нотки оскорблённого достоинства. — Я тебя понял. Не одумаюсь. Роза — это абсолютно то, что мне необходимо. В ней есть ум, сила характера и гордость. В конце концов, она даже не гриффиндорка. Кстати, если тебя это успокоит, — Скорпиус с лёгкой иронией посмотрел на отца, — это вовсе не означает, что мои симпатии распространяются на всю её семью. Двойняшки-Поттеры ужасны! — Скорпиус закатил глаза и прикрыл их рукой.

— Что ж, — Драко с неодобрением смотрел на паясничание сына. Но кто знает, может лучше пока согласиться и отделаться «малой кровью». Решения пятнадцатилетних редко бывают окончательными, если не подогревать их запретами. — К вопросу о твоей профессии мы ещё вернёмся. А Розу, раз уж она твоя девушка, в следующем году можешь пригласить к нам на какой-нибудь приём. Надеюсь, ты позаботишься, чтобы всё прошло хорошо. И надеюсь, ты догадаешься пригласить её одну!

— Я сражён твоим великодушием, отец, — Скорпиус спрыгнул с подоконника и быстро приобнял Драко, пока тот не опомнился. — Предложение принимается. Всё-таки хорошо быть единственным сыном! — он уже взялся за ручку двери.

— Надо подумать о пополнении семейства, пока ты окончательно не отбился от рук, — хмуро проворчал Драко.

— Давно пора! — бросил на прощание Скорпиус и был таков.

* * *

— Рон, ты же не можешь делать вид, что это нормально, — Поттер постучал ногтем по фотографии со Святочного Бала. — Это же Малфой, понимаешь? Сын того самого, небезызвестного тебе «хорька Драко».

Друзья сидели в «Трёх мётлах». Бар считался почти «детским», и на двух «боевых товарищей» из-за соседних столов ошарашено смотрели десятки школьников. Но в «Кабаньей голове» было мрачновато, а идти в «Дырявый котёл» Уизли отказался: им владела семья Ханны Аббот. В ответ на вопрос друга он только развёл руками.

— Гарри, а что ты мне предлагаешь? Ты считаешь, будет лучше, если я разорву на груди мантию и посыплю голову пеплом? — Уизли вздохнул и насупился. — Роза сообразительная и умная девушка, так что я рискну ей поверить. Пусть дружат. Может, этим всё и ограничится. А если нет... — он ещё раз вздохнул и посмотрел куда-то вдаль, — Что ж, она Уизли, и всегда останется Уизли, где бы не жила, и какую бы фамилию не носила.

— Даже так, — развеселился Поттер, делая глоток огневиски.

— Ничего забавного в этом не вижу, — нахмурился Уизли. — Моей сестры это, кстати, тоже касается, не забывай об этом. Потому что я, — Рон ткнул себя пальцем в грудь, — не забываю, и никогда не забуду, не надейся.

Почему-то герой войны и победитель Волдеморта Гарольд Поттер в этот момент смутился.

* * *

Из дневника Лили Поттер:

... нужно быть Рози, чтобы просто «дружить» с таким, как С. Она так легко с ним общается... У меня бы, наверное, язык прилип к гортани. Вчера встретила его в коридоре, наговорила всяких глупостей. Заметил или нет?

...скоро будет Святочный Бал. Так хочется быть красивой. А Цинта говорит, что родители убьют меня за зелёную мантию... Но что поделать, если зелёный для меня теперь — самый красивый цвет? Может, это судьба? Ведь я так люблю растения, а они тоже зелёные. И глаза у меня такие же. Зелёное и серебряное...

... Рози согласилась мне помочь! Это фантастика! Я думала, она меня отчитает за глупости, как всегда. Влюбилась, наверное. Хотя нет, она даже на Бал идёт с А. Что же тогда? Где-то в глубине души надеялась, что С. просто такой скрытный и не выдаёт своих эмоций. Но на Бал он меня не пригласил. Может, заставить его ревновать? Меня пригласил Фрейр, думаю, это отличная кандидатура, чтобы вызвать ревность.

... Фрейр прислал письмо, что не сможет. Наверное, заболел из-за перемены климата. Жалко... Но ничего, в конце концов, С. всё равно там будет. Амортенции ровно на один раз, я её потихоньку стащила у Слизнорта, сама делать не решилась, вдруг что-нибудь перепутаю? Так что у меня нет права на ошибку.

* * *

— Нет!

Альбус Северус Поттер сидел в своей спальне и утешал сестру.

Кроме них в обеих гриффиндорских спальнях никого. Идёт последняя тренировка команды по квиддичу перед матчем с Рейвенкло. А он дважды за неделю травмировал руку: сначала обжог гноем бубонтюбера, а потом сломал, упав на тренировке с метлы. Костерост нельзя применить к конечности с химическим ожогом. Итог — он загонщик в запасе, пока не сойдут волдыри. Проклятая неделя, проклятый бубонтюбер, проклятая третья четверть. Хоть вообще не возвращайся в Хогвартс с рождественских каникул.

Хороши каникулы, если Лили проплакала в спальне, отказываясь выходить и разговаривать с кем бы то ни было, даже с мамой. Вот и сейчас она снова рыдала, а Альбус гладил сестру по рыжим волосам здоровой рукой и приговаривал что-то успокаивающее. Это давалось ему легко: ведь Лили ругала Скорпиуса Малфоя, кричала, что ненавидит его, грозилась и отравить, и скормить венерину цветку, и заавадить. Альбус был только «за». Как они тогда ругались с сестрой! За неделю до Бала, вечность назад:

— Мы же двойняшки! Как ты можешь ненавидеть то, что я люблю? — кричала Лили.

— А как ты можешь любить то, что я ненавижу? — кричал в ответ Альбус.

Теперь она прозрела. «Хоть бы не передумала», — думал Альбус и приговаривал: «Да», «Конечно», «Обязательно», «Как он мог». Ровно до того момента, пока...

«... это всё из-за неё»,

«... ненавижу её даже больше...»

— Нет! — Альбус встал и схватил сестру за плечи, тряся как тряпичную куклу. — Нет! Не трогай Розу, она здесь не причём, слышишь?

Сломанное запястье полоснуло такой болью, что он выпустил Лили и согнулся, прижимая руку к груди. А она осела обратно на кровать, глядя на брата моментально высохшими глазами.

— Альбус, — её глаза расширились, а на губах появилась понимающая улыбка. — Ты любишь её... Да... — Лили издала короткий нервный смешок, — теперь понятно, ты любишь Розу, Моргана тебя подери!

Альбус сверкнул глазами и, продолжая прижимать руку к груди, хрипло прошептал:

— Ты сошла с ума, Лили, — в его голосе, однако, не было никакой уверенности. Глаза Альбуса всматривались в лицо сестры, ища возможности оправдаться. — Она же моя кузина, двоюродная сестра. Мы знакомы с детства. С чего ты взяла?

— «Почему ты любишь тех, кого я ненавижу? Почему ты ненавидишь тех, кого я люблю?» — зелёные глаза Лили зажглись хищным огоньком. Она встала с кровати, и брат невольно сделал шаг назад. Она приблизила своё лицо к его и прошептала: — Да, Альбус... Теперь ты меня понимаешь.

Их глаза встретились. Альбус сощурился, резко выпрямился и произнёс почти с вызовом, кидая каждое слово:

— Да. Ты права. Я её люблю. Ты довольна? — он провёл рукой по лицу и начал нервно ходить по комнате. — И именно поэтому, — он остановился и подошёл к сестре вплотную, схватив её за руку повыше локтя, — я не позволю тебе что-то с ней сделать. Слышишь меня?

Лили попыталась вывернуться, но Альбус крепко держал её. Она подняла на брата глаза под тяжёлыми, почти блэковскими веками, смерила его взглядом и коротко кивнула:

— Хорошо, я тебя поняла, — она дёрнула свободным плечом. — Я не буду трогать Розу. Я и не собиралась её трогать. Честно. А теперь отпусти меня, Альбус, по-жа-луй-ста, — она снова попыталась высвободиться, но брат продолжал её держать.

— Подожди! — секунду назад он и не думал, что Розе что-то угрожает. Он просто хотел, чтобы Лили перестала говорить про неё обидные вещи. Но теперь... Альбус смотрел на Лили, как на новое, незнакомое существо. Он никогда ничего ей не запрещал, собственно, они всегда всё делали вместе. Но что-то в том, как она говорила, заставило его не отпускать пальцы, сжимая руку всё крепче, через тонкую ткань мантии.

— Отпусти, мне больно! — в голосе Лили прозвучал испуг.

— Поклянись, что не навредишь ей, — Альбус ещё раз встряхнул её здоровой рукой.

— Клянусь, если тебе так надо, — Лили смотрела на него с видом оскорблённого достоинства. — Ты псих!

— Не так, — прорычал Альбус и потащил её прочь из комнаты, в общую гостиную.

— Что ты делаешь? — прошипела Лили.

— Ты дашь мне Обет, — мрачно прошептал ей брат в ответ, — поэтому я ищу свидетеля. Тебе ведь нечего скрывать, не правда ли? — сладко пропел он ей в ухо. Лили ничего не оставалось, как идти за ним, спотыкаясь на ступеньках.

«Только бы в гостиной кто-то оказался», — думал Альбус. Ему повезло. Внизу сидела Цинта и делала домашнее задание. Альбус ловко перехватил сестру за запястье и медленно, почти лениво приблизился к девушке. Та кокетливо откинула каштановую прядь с лица: Альбус был красивым юношей, и, как правило, ему ничего не стоило списать домашнее задание у любой из гриффиндорских отличниц. Что ж, сейчас ему предстоит несколько более серьёзное дело.

— Гиацинтия, — ласково обратился к девушке Альбус. — Я очень счастлив, что тебя нашёл. Мне необходима твоя помощь.

Цинта, польщённая, но несколько ошарашенная из-за присутствия мертвенно-бледной, с горящими глазами подруги, вопросительно округлила глаза.

— Чем я могу быть полезна?

— Я хочу, — Альбус рывком поставил сестру рядом с собой, — чтобы Лили принесла Нерушимый Обет. Она даже согласилась, правда ведь, Лили? — Альбус понимал, что выглядит, как мафиози в плохом магловском боевике. Оставалось только надеяться, что Цинта закроет на это глаза, если он будет достаточно любезен с ней.

Лили угрюмо кивнула. Глаза Цинты округлились ещё больше.

— Обет? — её голос дрожал и казался испуганным. — Это же очень серьёзно.

— Серьёзнее некуда, — с важным видом кивнул Альбус. — Поэтому мне и нужен такой человек как ты, которому можно доверять, — он подпустил в голос бархатной хрипотцы и, кажется, слегка перестарался: Лили едва заметно усмехнулась. — Текст ты скажешь сама, и вот увидишь, ничего плохого с твоей подруги я не потребую. Она ведь моя сестра, а я люблю своих родственников, — он ещё раз ослепительно улыбнулся.

Цинта, похоже, не поверила ему ни на кнат, но что поделаешь? По крайней мере, она вытащила палочку, значит, готова помочь.

— Текст будет такой: «Обязуешься ли ты, Лили, не пытаться причинить вред своей кузине Розе? Обязуешься ли ты не создавать предметов, предназначенных навредить ей? И обязуешься ли ты не просить, не требовать и не склонять других людей устно, письменно или мысленно к тому, чтобы они ей вредили?» — Альбус с неудовольствием заметил, что в глазах Цинты зажглось любопытство. Но он нашёл в себе силы, чтобы ободряюще ей улыбнуться. — Вот видишь, Цинта, ничего криминального. Только... — он с заговорческим видом приложил палец забинтованной руки к губам, — это должно остаться нашим секретом.

Цинта с отчаянным видом кивнула и приготовилась. «Видимо, девчонка первый раз призывает формулу Обета», — мелькнуло в голове Альбуса. Брат и сестра сцепили руки... Когда последнее «Обязуюсь» прозвучало под сводами гриффиндорской гостиной, их запястья на секунду опутала серебристая спираль — и пропала. Альбус выпустил руку Лили.

— Цинта, я никогда не забуду, что ты согласилась это для меня сделать, — он положил руку на плечо девушки, а та зарделась густым румянцем, едва различимым в отблесках камина, но всё же заметным, если знать, какой реакции ожидать. Альбус говорил правду. Ведь подружка сестры вполне могла отказаться, а где бы он искал других гриффиндорцев? Наверное, следовало ещё как-то её поддержать, но у Альбуса вряд ли хватило бы на это душевных сил. Проходя мимо сестры, он тихо прошептал: «Теперь я спокоен. Не обижайся, сестрёнка. А захочешь заавадить Скорпиуса, я тебе только помогу».

* * *

Из дневника Лили Поттер:

... не думаю, что могу ошибаться. В конце концов, С. волновался за меня и относился всегда так внимательно. Просто люди слишком часто врут себе. Как А., который едва не убедил и меня, и себя, что Роза ему безразлична. А. потом даже попросил с меня Обет. Цинта до сих пор на меня глаза таращит. Наверное, решила, что я маньячка или одержимая, если брат так меня «защищает».

... С. теперь делает вид, что я пустое место. Моргана, как же сложно. Он уже начинает мне сниться, лезет в мысли. Мы должны быть вместе. Я ведь знаю, что он такой же, как я. Это в его глазах. Думаю, что встречи со мной его просто пугают, заставляют думать о том, о чём он боится. А Роза... Роза его друг, с ней легко. Но я найду способ разгадать его тайну.

... я помирилась с Розой. Вернее, она со мной. Мысли о С. вроде бы больше не мучают. Но всё равно: никак не могу понять, что он в ней нашёл? Может, она и моя кузина, но она такая... правильная. А. в неё влюбился всерьёз, но только потому, что она к нему равнодушна, ему просто нравятся сложности. Да уж, как и мне... Наверное, Малфои посчитали Розу удачной партией, не иначе: ведь между ними абсолютно не заметно никакой страсти. Друзья и друзья.