Маленькие трудности при написании великих книг (джен)

Его выперли из Англии под благовидным предлогом ухода от шумихи. Несчастный, оболганный герой удалился в глушь, дабы вершить добро, не обращая внимания на превратности судьбы.

В глуши было холодно, часто шёл дождь, но на все его призывы о помощи и мольбы о пощаде ответ был один.

Терпи. Жди. Будешь выделываться — останешься там зимовать!

Чарльз настоял на том, чтобы уход не выглядел бегством, а потому перед этим его, как собачку, в течение недели таскали куда только можно: пресс-конференции, приём у главы какого-то департамента, благотворительный базар. Когда неожиданно появилось окно в первой половине дня, Миранда, не слушая возражений, отправила его в Мунго: навестить тяжелобольных и раздать автографы.

Вспышки фотокамер, нескончаемые интервью, кривые ухмылки и каверзные вопросы. За эту неделю он заработал вторую морщинку, в пару к той, что появилась на его прекрасном лице во время его первого года преподавания. Агент, конечно, как всегда, не вняла причитаниям несчастной души, грубо заметив, что лично она ничего такого криминального не видит, и если он тем самым напрашивается на комплимент, то будет ждать оного до страшного магловского суда. Чем страшен суд маглов, Гилдерой не знал, а спрашивать не хотелось. Ему вообще в те дни ничего не хотелось, и единственным желанием было забиться к себе в комнату и сидеть там. Что он бы и сделал, если бы не Миранда, которая восприняла приказ Чарльза слишком буквально, в прямом смысле не оставляя его ни на миг.

Словом, это был настоящий ад, нахождение в котором смягчало всего одно обстоятельство. Он не только понимал, что всё могло бы быть намного хуже, он ещё и прекрасно знал, кому в этот момент хуже, чем ему. Поскольку явное тому подтверждение глядело на него практически с большинства первых полос прессы, коей в доказательство относительно благоприятного развития дел щедро снабжало его издательство.

Большая часть журналисткой братии, плюнув и на Гилдероя, и на пресловутый артефакт, накинулась на Блэка и Поттера. Какой скандал! Несчастный сиротка оправдывает виновника гибели родителей! Газеты пестрели громкими заголовками, а журналисты упражнялись в красноречии, стараясь превзойти друг друга по части безумных гипотез и предположений.

Что характерно, Блэк не только принял на себя удар вниманием прессы, но ему ещё и приходилось в разы хуже, чем первому красавцу Британии. Его дом, в котором он находился под домашним арестом, осаждали все, кому не лень: журналисты, правозащитники, да и просто зеваки. Народу было столь много, что министерству пришлось напечатать в магловских газетах о том, что знаменитый убийца сам сдался властям, утверждая, что невиновен и у него есть свидетели. Объяснив таким незамысловатым образом толпы странных людей у дома, чиновники, видимо, никак не рассчитывали, что к ним присоединятся маглы. Среди которых, как выяснилось, тоже немало любителей подобных зрелищ и своих собственных радетелей за права человека.

Бригады стирателей памяти дежурили на площади Гриммо первые недели круглосуточно, поскольку заставить желающих смотреть на дом Блэка молча, не сопровождая это нехитрое действие словами: Азкабан, дементор, авада, Сами-Знаете-Кто и анимаг, было просто невозможно. То тут, то там какой-нибудь магл переспрашивал: «А почему вы его называете собакой?», «Странно, никогда не слышал о тюрьме Азкабан… это в Шотландии, да?» ну и, конечно, вишенка на торте — «Министр магии? Им совсем уже деньги девать некуда?! Скажите мне ещё, что скоро назначат Министра по делам эльфов!»

Сам министр магии делал скорбное лицо и воздерживался от комментариев, намекая на факты, которые не может сейчас обнародовать. Однако это мнимое бездействие не помешало ему подрядить пару-тройку самых верных чиновников собирать компрометирующие материалы на свою предшественницу, датированные временем окончания войны. Упечь в Азкабан невиновного, что может быть лучше, чем подобные новости накануне выборов? И хотя бывшая министр отошла от дел, это ничуть ей не мешало на следующих выборах поддержать кандидатуру его противника. Сильный козырь, который он в случае подтверждения выбьет из рук оппонентов. В случае же ошибки всегда можно построить из себя гуманиста. Преступник сам сдался, и я просто обязан был его хотя бы выслушать!

Гилдероя эти политические финты и вспыхнувшая борьба между издательствами не волновали. Наблюдавший всю эту подковёрную вакханалию со стороны, он разрывался между двумя противоричивыми чувствами. Радости и облегчения от мысли, что не все журналисты перемывают ему косточки, ярости и обиды, поскольку Блэк оттянул от него внимание (пусть и такое).

Впрочем, ему внимания тоже хватало. Пока Мэтью искал ключи от шкафа со скелетами Скиттер, Чарльз устроил внутреннее расследование, намереваясь выяснить источник столь важной утечки.

— Давайте начнём сначала. Кто знал о булавке?

— Я, Чарльз, Малфой. В последнюю ночь об этом узнали Гарри, Гермиона, Мэтью, Рон и Блэк.

— Всё?

— Да.

— А Люпин?

— Так и представляю себе, как Скитер бежит по запретному лесу за оборотнем и просит разрешения взять у него интервью, — желчно отозвалась агент. Она сидела, скрестив руки на груди, и гадюкой смотрела на задающего вопросы волшебника.

— Вы не помогаете нам…

— А вы мешаете мне работать! И так ясно, что информацию слил Малфой!

— Зачем? — глядя рыбьими глазами, спросил оппонент, делая какие-то пометки в блокноте.

— Месть! Разве плохой мотив?

— Исключено, — всё тем же бесцветным, лишённым даже намёка на эмоции голосом. — Мистер Малфой заинтересован в неразглашении так же, как и мы, поскольку если начнут копать и выйдут на него, то, учитывая его прошлое, поблажки уже не будет.

— Хорошо. Не Малфой, тогда кто? Кто?! Призрак той псины прилетел ночью к Скитер и поведал страшную тайну своей смерти?!

Эта беседа (лишь с незначительными изменениями) продолжалась изо дня в день. В результате чего агент и волшебник, проводящий внутреннее расследование, в перерывах между руганью умудрились прийти к выводу, что никто из известных им личностей совершить данное преступление не мог. Малфой, Чарльз, Миранда и Гилдерой были стороной незаинтересованной в разглашении. Сириус и дети не имели времени и желания сдавать подобную информацию. Был, конечно, вариант, что Скитер таки добралась до Люпина той ночью, но Мэтью был готов землю из цветочного горшка есть, утверждая, что это невозможно.

Основная проблема расследования заключалась в том, что артефакт был получен ровно год назад и за это время практически не использовался. За исключением инцидента с собакой и пары-тройки совсем эпизодических моментов, которые, как утверждал Гилдерой, были устроены чисто для проверки. Несмотря на все его заверения, их проверили ещё раз, не забыв и про Владыку топи, хотя там возможность шпионажа была нулевой.

Перепроверяя каждую мелочь, обращая внимания на каждую деталь, они пришли к неутешительному выводу, что зацепиться было абсолютно не за что. Всё было чисто. Всё было глухо.

И только в одном месте была нестыковка, при попытке объяснить которую всё ещё больше запутывалось. Звонок в доме Марджори Дурсль прозвучал в седьмом часу утра, следующего дня после происшествия. Всего за час до того, как первые совы начали распространять свежий выпуск Пророка. И, судя по донесениям, за пару часов до этого был экстренно поднят весь внутренний штат издательства с целью отыскать информацию о Поттере и его родственниках.

Для Гилдероя оказалось шоком, но, похоже, мало кто знал, где и с кем живёт Мальчик-Который-Выжил. Стараясь оградить Гарри от ненужного внимания бывших тёмных волшебников и тех, кто стремился воздать ему почести, Министерство сделало всё возможное, чтоб скрыть ото всех его местопребывание. А точнее заявило, что приятная случайность в виде уничтожения Волан-де-Морта — это хорошо, но незачем привлекать внимание к маленькому ребёнку. Заявили, что мальчика отдали родственникам, и попросили уважать их чувства.

Уважать чувства министерства, которому пришлось признать, что годовалый ребёнок смог сделать то, что они всей конторой не смогли сделать за несколько лет. Так что мальчика спихнули родственникам-маглам, тему из-за означенного выше запретили поднимать в прессе, и национальный герой №2 (по версии Гилдероя Локхарта, который был неизменным №1) остался жить в глухой изоляции от магического мира.

Однако теперь её кто-то нарушил. На рабочем столе Чарльза в последний вечер перед отбытием в дальние края Локхарт увидел целую кучу каких-то отчётов. Исчерпав основные версии и скрупулёзно проверив всё, что только можно, была отдана команда отрабатывать гипотезы, отвергнутые в первые часы. В первую очередь стали рассматривать самый невероятный сценарий, который в силу полученной информации более не казался таким безумным. Вероятность того, что Пророк получил компромат непосредственно в ночь происшествия, возрастала с каждым часом. А потому данные на основных информаторов газеты рассматривались особенно тщательно: где и с кем были накануне и в утро публикации. Точность была такова, что редактор знал с погрешностью в пару секунд, кто, где и чем занимался в тот день.

Собственно, благодаря этим данным удалось выяснить, что никто из них в час Х не находился вблизи магической деревушки, а те двое, что находились в Хогсмиде в этот вечер после пары стаканов особо крепкого огневиски, отправились искать нечто, именуемое «морщерогим кизляком». Во всяком случае, именно так они называли это существо прохожим, когда проползали мимо них. Единственным человеком, у которого не было алиби на эту ночь, была сама разоблачительница, которая поднялась в свою комнату в районе семи часов вечера и более оттуда не выходила. Не выходила, но при этом сумела заполучить материал и объявиться перед свидетелями уже непосредственно в Лондоне. И то, как она сумела провернуть второе, интересовало куда сильнее, чем первое.

Сбежать из трактира незамеченной было невозможно. Аппарация из комнат блокируется, чтоб посетители не удрали не расплатившись, а на окнах и дверях стояли следящие чары. Чарльз нехотя признался, что отчёты, поступавшие от Мэтью, насчёт активности журналистов его насторожили, но когда туда прибыла сама Скитер, он встревожился не на шутку. Слава бежала впереди журналистки, как среди читателей, так и среди коллег и тех несчастных, что имели несчастье перейти ей дорогу. Бойкая блондинка не знала таких понятий, как секрет, конфиденциальная информация и не имела даже понятия о том, что такое журналистская этика — идеальный автор для первой полосы. Словом, главный редактор издательства нюхом почуял, что это наверняка явились по их душу, и отдал приказ следить. Заплатили детективам, заплатили хозяевам трактира, заплатили даже всем горничным и всё равно упустили.

Никто ничего не видел. Никто ничего не слышал. Никто понятия не имеет, как она обошла заклятия, не попалась никому на глаза и заполучила такой материал, что, по словам Уэлша, будь они честными людьми, надо было самоаваднуться в тот же вечер.

Применять аваду на себя никто, правда, не спешил. Во-первых, это было делом чести и принципа выяснить, как именно были добыты данные, а во-вторых, их положение всё ещё было достаточно крепким. Да, репутация Гилдероя была поставлена под удар и глупо было ожидать, что всё останется, как прежде, но последствия были не столь плачевны, как казалось ранее. Локхарт тут был, конечно, другого мнения, но его мнением по этому вопросу попросту пренебрегли.

— А главное, посмотрите, как аккуратно составила текст. Не можем назвать имена свидетелей, факты из разряда «это случилось», и тут же её трактовка событий. Профессионал, что и говорить, — мрачно сказал Чарльз, просматривая заключение юристов. — Так лихо переплести чуть-чуть правды и гору неподтверждённых подозрений со словами выдуманных свидетелей, но при этом не написать ни слова, к которому можно было бы придраться с точки закона, — надо уметь, — с лёгкой долей восхищения резюмировал он.

Гилдерой, который и раньше не сильно желал восхищаться кем-то кроме своей персоны, решительно отказывался находить в Скитер талант писательницы. Не после того, как его на всю страну назвали «писакой средней руки». Оскорблённая честь требовала вызвать журналистку на дуэль или хотя бы в суд, но драться на дуэли с женщиной — это не по-геройски, а в суд категорически запретили ходить юристы. Осторожно подбирая слова, объяснили, что если он подаст иск о клевете и Риту вызовут в суд, требуя предоставить доказательства, то ему практически наверняка будет предъявлено обвинение в использовании артефакта чёрной магии. Вопрос, как говорится, серьёзный, а Локхарт — человек популярный. Соберут заседания Визенгамота и, вполне вероятно, могут потребовать выпить сыворотку правды. И вот тогда…

Маленький юрист беспомощно развёл руками:

— Вы же понимаете, такой риск. Учитывая все судебные издержки, потерю времени и репутационные риски, может, лучше их не трогать?

— Не тронь Скитер — вонять не будет, — уверенно заявил Уэлш, когда ему рассказали о решении копать втихую. — Нам бы только разузнать, как она смогла обойти слежку и кто ей слил материал, а там и сами разберёмся.

* * *

— Там точно никого больше не было? — спросила его агент, в очередной раз проглядывая материалы, над собранием которых потрудилась целая маленькая армия детективов.

— Нет. Я на карту смотрел. В тот момент на прилегающей к замку территории были только мы: Я, Рон, Гермиона, Гарри, Блэк, Петтегрю, Хагрид. Всё!

Она задумчивым взглядом оглядела комнату: — А нас с Мэтью ты не видел?

— Вы были за пределами карты.

— Чтоб тебя… — мрачно отозвалась Миранда, зарываясь руками в густые каштановые волосы.

— Что-то не так?

— Если не считать того, что, походу, это мы с Мэтью привели эту тварь с собой, то всё в порядке.

От неожиданности заявления все находящиеся в комнате вздрогнули. Даже до того беззвучной тенью сидевший за своим столом Чарльз поднял на неё свои уставшие, покрасневшие от недосыпа глаза.

— Никто ей не сливал материал, она сама его добыла. Мы с Мэтью были в Хогсмиде. Он отправлял сову, а я… — она замялась. — Неважно. Это было около восьми вечера. Мы убедились, что за нами нет хвоста, и отправились прямиком в хижину и…

— Это безумие! Она, что, по-твоему, проникла в хижину, подслушала все наши разговоры, а потом наблюдала превращение Люпина и видела, как?.. — Мэтью посмотрел на Локхарта, пытаясь подобрать подходящие слова.

— Да. Я практически на все сто уверена, что так оно и было, — и, не слушая возражений, притянула к себе измятую первую страницу пророка со статьёй, которую в большинстве своём все присутствующие помнили практически наизусть.

— Смотрите.

Соколиная булавка, получившая такое название из-за своей самой знаменитой жертвы (известен, как Финист Ясный Сокол). Если уколоть ей человека, то вызывает паралич и галлюцинации, если животного (или себя, чтоб достигнуть максимального эффекта, держа с ним зрительный контакт), то появляется безмерная симпатия, и в зависимости от его размера и сопротивляемости магии может последовать смерть. Видите? Никаких ассоциаций не возникает?

Уэлш задумчиво пробежал текст глазами пару раз, и его глаза изумлённо расширились:

— Да это же практически слово в слово, как сказала Гермиона.

Миранда мрачно кивнула:

— Именно. У неё не было времени склепать статью, поскольку она должна была выйти одновременно с нашей. Они и так еле-еле успели найти хозяйку пса и достучаться до пары сокурсников Гилдероя.

— Но почему тогда она не написала про оборотня? — осторожно спросил Локхарт. — Пример был у неё перед глазами, и ей бы не пришлось опрашивать никого. Готовый материал.

— Потому что если бы она описала эту сцену, то вышло бы, что ты герой, — сказала агент, ободряюще подмигнув ему. Однако улыбка держалась на её изрядно осунувшемся за неделю лице недолго. Повернувшись к Чарльзу она продолжила: — Пророк получил приказ от Фаджа молчать о Блэке, а потому в её статье ни словом не упомянуты остальные события того вечера. Именно это и ввело нас в заблуждение, заставив думать, что она узнала только некоторые факты.

— В то время как она видела картину целиком… — задумчиво закончил редактор. — Есть предположения, почему ни вы, ни следящие не сумели её обнаружить?

— Может, мантия? — предложил Гилдерой, которого мимолётная поддержка агента с признанием его героизма снова вознесла на вершины, с которых его до этого подло низвергнули.

— Исключено! Она же должна была двигаться, тут мантия не помощник.

— Но…

— Не могла она воспользоваться мантией, — уверенно продолжал Уэлш. Уж не знаю, где свою раздобыл Поттер, но обычная мантия делает тебя невидимым, только если ты не шевелишься. Стой себе как истукан. Дёрнулся? Пошевелил рукой? Всё! Эта дрянь сразу мерцать начинает или рябью идёт. А у Гарри в мантии можно бегать, прыгать, чёрт знает что вытворять, и никто не увидит.

— А может, у Скиттер такая же мантия? — не сдавался Гилдерой. — И вообще, почему ты так уверен в том, что их так легко вычислить?

— Да потому, что у меня самого такая есть! И стоит она не мало. Если б не перешла мне в наследство, никогда не смог бы себе позволить купить такую.

— У тебя есть?! — немного опешил от такого признания Локхарт.

— Да, есть, и в тот вечер мы использовали две мантии. Я убегал в Гарриной мантии, а они ждали момента, спрятавшись под моей. И сделали мы так именно потому, что иначе меня сцапали бы уже через пару секунд.

— Нет у неё такой, — уверено подтвердила агент, на которую откровения Уэлша не произвели решительно никакого впечатления. — Если бы таких мантий было много, каждый журналист или политик имел бы по комплекту, плюс парадно-выходную. А их нет. Мэтью прав, у Гарри какая-то особая мантия, и шанс, что такая же была у Скитер равен нулю.

— Но как тогда?

— Хотела бы я знать…

Это был их последний разговор перед почётной ссылкой. С этого момента прошло почти два месяца, в течение которых он мужественно кормил комаров, писал новую книгу и ухаживал за бабушкой. В переносном смысле, разумеется, поскольку та мало того, что оказалась старше его на пару столетий, так ещё и внученьку любимую замуж выдала, когда четвёрка магов только задумалась об основании Хогвартса.

В общем, освоение заграничного рынка шло полным ходом, благо проблем там хватало, а новые подвиги с кучей свидетелей были нужны как воздух. С геройствами он благополучно справился, а беспокоиться о других проблемах у него банально не было ни времени, ни сил.

Пресловутая старушка, несмотря на весьма преклонный возраст, предпочитала жить в глуши. То ли стремилась быть поближе к природе, то ли природа стремилась жить поближе к ней. Во всяком случае, первую неделю храбрейший маг Британии провёл, продираясь к означенной даме сквозь овраги, буреломы и полчища особо опасных магических тварей, которых как магнитом тянуло к этой, безусловно, великой ведьме.

Происходящее можно было назвать самым безумным его приключением, если не считать историй, в которые он влипал из-за Поттера. В этот раз он был совершенно один: без Миранды, без предварительного плана и без этого сумасшедшего мальчишки, который был какой-никакой, а всё-таки более-менее приличной компанией в подобных приключениях. Он даже не знал толком, куда идёт, и только книга Грюма, бережно упакованная в сверхвместительный рюкзачок, была его верным товарищем на столь сложном и опасном пути.

Локхарт остро жалел, что за целый год никому из них так и не пришло в голову спросить у Малфоя-старшего, как он заполучил эту булавку. Как, где и при каких обстоятельствах. Уж больно напрягала его таинственность предыдущей владелицы. Кто-то говорил, что она страшная тёмная ведьма, кто-то, что это просто любящая уединение одинокая волшебница, стоящая на страже покоя обитавшей в лесу нечисти.

Её боготворили. Её боялись. Когда он объявился на том же месте, где почти год назад его перехватила Миранда с журналистами и объявил, зачем его, собственно, занесло в эти края, ему настоятельно посоветовали отказаться от этой затеи. Расписали без утайки всё, что знали, и посоветовали вернуться домой в Лондон или заняться кем-то попроще.

Локхарт с грустью тогда подумал, что, наверное, заразился от Поттера идиотизмом пополам с самомнением, а также наплевательским отношением к своей жизни, но упрямо потребовал показать, где та живёт. Возвращаться обратно было нельзя, поскольку журналисты бы его просто растерзали. Время шло, а Блэк, пользуясь своим положением заключённого, упрямо отказывался от интервью. Собственно, именно это и было главным доводом агента, которая, призывая к здравому смыслу, упирала на то, что рано или поздно акулам пера надоест сидеть под дверью, и они направятся к Гилдерою. Прояснять некоторые аспекты его геройской деятельности.

Этого прояснения допустить было никак нельзя. Особенно теперь, когда Рэйчел, как призрак из прошлого, появилась на горизонте. Младший помощник министра — он покойник, если история станет достоянием гласности.

Миранда, Чарльз и Мэтью об этом не знали. Сказали, чтоб он не беспокоился, и что даже если что-то и найдут, то всё всегда можно будет списать на литературную обработку. Им было невдомёк, что на самом деле его терзало, а он, даже при всей своей феноменальной силе воли и беспримерной храбрости, не мог найти сил для того, чтоб признаться.

Так что, убедившись, что ради того, чтоб спасти свою репутацию, он готов на всё, ему и дали это задание, которое Чарльз, как выяснилось, изначально предложил исключительно шутки ради. Считая его в принципе невыполнимым, даже агент уверенно заявила, что туда отправится только самый распоследний псих либо тот, кому нечего терять. Во всяком случае, по её данным, только такие люди и ходили к старушке. О том, какой их процент возвращался обратно, она, правда, предусмотрительно умолчала. Словом, это было идеальным местом, куда не посмеет сунуть нос ни один журналист. Место, одержав победу в котором, он заставил бы всех заговорить только о настоящем, забыв о прошлом.

История встречи с ведьмой и то, как он к ней добирался, тянула сама по себе на книгу, но, увы, он уже сейчас понимал, что дальше упоминаний приключения в интервью он не пойдёт. Гилдерой слишком любил жизнь и самого себя, а потому подвергнуть «литературной обработке» то, что могло попасться на глаза ведьме, не рискнул бы и под страхом смерти.

Бабушка оказалась действительно весьма специфичной особой, для которой не существовало понятий «нельзя», «незаконно», «противоречит правам разумных существ». О её силе ходили легенды, а правительство отказывалось с ней связываться, упирая на то, что пока она сидит там и нападает, только если кто-то имеет неосторожность заявиться на её территорию. Собственно, их Министерство магии сделало всё возможное, чтоб подобных инцидентов не было. Наплевав на все статусы секретности и мировые договоры о неразглашении, детишкам в независимости от того, маги они или маглы, рассказывали, кто живёт в тёмном лесу и что она делает с теми, кто решается туда прогуляться. Так что на него посмотрели, как на самоубийцу, но перечить не стали, лишь две молоденькие ведьмочки украдкой всплакнули, провожая прекрасного героя в опасный путь.

Гилдерой вообще славился тем, что мог очаровать любую, абсолютно любую особь женского пола в независимости от возраста и социального положения. Бабушка оказалась, к счастью, не исключением, и тот факт, что Локхарт согласился стать её названным и, к тому же, любимым внучиком, сыграл в том немалую роль. То есть ему, конечно, не сильно нравилось, что его называют «дорогусиком-пупсиком», щипают за щёчки и кормят так, как будто откармливают, но когда тебя уже посадили на лопату и собираются отправить в печь, особо выбирать не приходится.

Как он тогда вывернулся и что при этом говорил, он уже не помнил. Помнил только, что, придя более-менее в себя уже поздней ночью, плюнул на всё и решил сбежать. Примчаться в Лондон, собрать пресс-конференцию и во всём признаться. Извиниться перед Рэйчел и той, другой бабушкой. Отправиться в Азкабан. Там его хотя бы не съедят в прямом смысле слова, подержат пару лет, и всё, а за чистосердечное признание, авось, и скидка выйдет.

В общем, это была глупая идея — выбраться из избушки ночью. Уже утром, более-менее придя в себя под беспокойные причитания старушки, он понял, что даже Поттер до такого безумия не додумался. Да и вообще, зачем бежать, если он фактически добился, чего хотел? Пусть материал для книги он здесь не получит, зато он нашёл место, где никто его не побеспокоит. Ни один пронырливый журналист, даже Мэтью, если б и захотел, не смог бы сюда пробиться. Можно было спокойно работать, а выходить за ограду ему и так не сильно хотелось.

Со временем он успокоился, привык, пообтесался, избавился от пораженчиски-признательских мыслей и даже начал находить свой особый шарм в частоколе, который украшали черепа. Оставшиеся, по словам ведьмы, со времён её бурной молодости. Судя по их количеству, молодость у бабули была и вправду бурная, даже в сундуках этого добра у неё было немерено. Гилдерою со смехом заявили, что, будь она лет на семьсот моложе, она б его ух, как… и вот так, во-он тот самый первый колышек был бы его. Место было, безусловно, почётное, главная пика над воротами, но занять место белеющего там черепа ему не улыбалось от слова совсем. Так что, поблагодарив за доверие, он поспешил напомнить, что с любимыми внучками так не поступают.

Черепа, как позже выяснилось, помимо декоративных функций выполняли ещё и осветительно-защитные. Из чернеющих глазных провалов ночью вырывался нестерпимо яркий, чуть зеленоватый свет, который прекрасно освещал окрестности и отгонял всякую нечисть. В изобилии водившуюся в лесу и иногда забывавшую, кто на свете всех сильней, страшней и дальше по тексту.

Так незаметно пролетел ещё месяц, и его заключение подошло к концу. Из Лондона поступило сообщение о том, что страсти улеглись и он может вернуться, предварительно дав для затравки интервью местным СМИ. Которые, по словам Миранды, узнав, что величайший волшебник Англии не только жив-здоров, но ещё и припеваючи живёт у старушки, забросали издательство письмами, умоляя рассказать побольше о загадочной ведьме.

Чарльза уже трижды вызывали в их посольство, и нам ничего не оставалось, как пообещать, что ты лично и во всех подробностях им всё расскажешь. Также он особенно просил, чтобы ты сделал упор на том, что писал там свою новую книгу — у Чарльза большие планы на их книжный рынок.

С нетерпением ждём тебя обратно!

Миранда.

С каким нетерпением ожидал своего триумфального возвращения сам герой и по совместительству кавалер ордена Мерлина третьей степени, было не передать словами. Беспредельную радость омрачали лишь переживания старушки, которой пришлось пообещать, что он обязательно её навестит, когда выдастся свободная минутка.

Ему надавали кучу гостинцев и предлагали взять кота. Большого, чёрного, усатого. У старушки их было два, один свой, а второй приблудный. Он целыми днями либо бренчал на каком-то непонятном музыкальном инструменте, либо рассказывал на столь же непонятном, чужом языке длинные истории, мешая тем самым ему работать над своей. Так что его Локхарт брать наотрез отказался, упирая на то, что отношения с животными у него в последнее время не складывались. А вот от одного из черепов отвертеться не удалось.

— Помыслы тёмные разгонять будет, врагов к дому не подпустит, — словом, полезная в хозяйстве вещь, бери не пожалеешь.

* * *

Пресс-конференция слегка затянулась, и на начало квиддичного матча он уже опоздал, однако этот факт его ничуть не расстраивал: предыдущий матч играли неделю. Гилдерой бы вообще на него не пошёл, поскольку там, где толкутся министры и сборные стран по квиддичу, делать ему было решительно нечего, но агент была неумолима.

…В том-то и весь смысл, что это публичное мероприятие, которое у всех на слуху. Ты появишься сразу перед всей толпой — никто не посмеет упрекнуть нас в том, что ты-де отсиживался где-то, а потом под шумок вернулся в Лондон. Нет, ты сразу появишься с шумом и блеском в самом эпицентре событий сразу после отбытия оттуда. С корабля на бал, как говорят маглы. С пресс-конференции на событие мирового уровня…

Какого пикси ему надо тащиться туда, где на него толком никто не обратит внимания, он так и не понял, но перечить Миранде не хотелось. В её власти и характере было в случае упорства оставить его в этой глухомани ещё на месяца два или, упаси Мерлин, три. Так что он не стал спорить и честно отвечал на вопросы куда больше запланированного. Причина такой задержки, к слову, была предельно проста. Отвечая на вопросы иностранных волшебников о старушке, её житье-бытье и о том, что, собственно, творится в глуши тёмных лесов, наипрекраснейший волшебник мира поймал себя на том, что большинство спрашивающих не сильно-то и похожи на журналистов. Слишком уж прямая выправка, слишком странные вопросы, слишком испуганно косятся на них стоящие по краям огромного зала коллеги.

О подобном ведьма предупредила и попросила, чтоб, когда ему надоест отвечать на вопросы, отыскать среди них невысокого, худощавого волшебника с ледяными глазами и прочитать специально написанную ею записку. К немалому удивлению Локхарта, попадающий под описание маг действительно нашёлся, ещё большее удивление вызвал тот факт, что после того, как он прочёл непонятные слова, большинство находящихся в зале «журналистов» поспешило его покинуть. Оставшиеся, с минуту поколебавшись, спросили его о самочувствии, новой книге, планах на будущее и так же спешно исчезли из поля зрения. Разрешив тем самым вернуться, наконец, домой.

Оставаться на матч Ирландия — Болгария он не собирался. Покажется журналистам, поздоровается с парой-тройкой знакомых, и с него хватит. Спать. Долгий и, главное, спокойный сон, вот и всё, что ему сейчас нужно.

Поэтому, глубоко вздохнув и изобразив самую очаровательную улыбку, он аппарировал прямо на поле, что находилось неподалёку от стадиона. Искренне надеясь, что там будет достаточно много как знакомых, так и журналистов.

— А вот и я! — радостно прокричал он, уже понимая, что ему повезло, и он тут не один.

Прямо на него смотрели глаза минимум двух десятков человек.

Смотрели сквозь прорези масок пожирателей смерти.

Признаться, это была немного не та публика, на которую он рассчитывал, но в утешение можно было отметить, что его эффектное появление для них точно не затерялось на фоне других событий.

Инстинкт самосохранения взял на себя управление куда раньше, чем мозг сумел вынести вердикт, настоящие тёмные волшебники перед ним или нет. Справедливо рассудив, что от ступефая ещё никто не умирал, чего не скажешь об аваде. В конце-то концов всегда можно извиниться и подарить книгу с автографом.

Заклинание попало прямо в стоящего впереди всех пожирателя, у которого не было ни единого шанса защититься, поскольку мало того, что он находился практически в двух шагах от Локхарта, так ещё и его палочка была направленна куда-то вверх, держа какие-то чёрные кули над их головами. Они-то и обрушились на стоявших рядом, пока те пытались понять, что, собственно, происходит. Гилдерой же, не теряя времени, уже отскочил в сторону, за чью-то разгромленную палатку, которая больше давала видимость защиты, чем её саму.

В таких случая Грюм настоятельно требовал двух вещей. Первое: найти безопасное укрытие и уже оттуда отстреливаться до прихода подмоги. Второе: не быть идиотом, который корчит из себя героя, и не вылезать из этого укрытия.

Локхарт был бы и рад последовать этим в высшей степени прекрасным советам, если бы не одно маленькое но. Не было на поле, абсолютно ровном поле, уставленном магическими палатками, этого самого надёжного укрытия. Всего через секунду после того, как он юркнул за ошмётки ярко-рыжего шатра, тот разорвало в клочья взрывным заклинанием.

На этот счёт у мракоборца тоже был совет: накладываем на себя чары щита и бежим напролом, пытаясь забрать как можно больше противников с собой. Забирать кого-нибудь с собой, а тем более самому отправляться Туда Локхарт не хотел. Он просто хотел…

И тут произошло сразу два события, причём произошли она оба одновременно. Гилдерой понял: с чего это он тут в одиночку должен сражаться, если может с чистой совестью «отступить» в сторону своего дома, дабы позже примчаться во всеоружии, коли, конечно, поспеет вернуться до окончания. И одновременно с этой пронёсшейся в его уме мыслью в него понеслось заклинание, от которого он уже не успевал увернуться. Тяжеленная сумка с гостинцами оттягивала левую руку, значительно снижая манёвренность. Всё, что он успел сделать так это чуть отклониться. Заклинание лишь слегка мазнуло по правой руке, сжимавшей палочку.

В общем-то заклинания — штука хитрая, и им всё равно куда, в голову или ногу, главное, попасть. Вот только на Гилдероя стараниями Миранды и его собственной мнительности было навешено столько амулетов, столько денег было потрачено на всевозможные зелья, которыми надлежало пропитывать одежду, что от места попадания всё-таки зависело многое. Посылавший заклинание явно не был дилетантом. Все амулеты, которые были заботливо развешаны под костюмом, раскалились, а рука уже начала предательски неметь.

Времени на то, чтоб переложить палочку в левую руку, у него не было, а потому, собрав последние силы, он запустил сумкой в ближайшего пожиратетеля и собрался аппарировать. Уж лучше валяться парализованным на родимом бордовом ковре, чем здесь, но в этот миг откуда-то из-за его спины ударили красные лучи заклятий и пожиратели, большей частью ещё не сообразившие, что происходит, поспешили отступить.

Здравый смысл, уяснив наличие союзников, в данной ситуации выступавших так же в роли свидетелей, запретил мчаться домой, наплевав на всех и вся. С трудом вытащив палочку из оцепеневшей руки, он прошептал контрзаклинание и только тогда огляделся по сторонам.

Он был уже не один. Семеро волшебников оглядывали разрушенные палатки, ещё несколько приводили в чувство людей, которых он первоначально принял за чёрные кули. Судя по одежде и застывшим растерянным лицам, бедняги были семьёй маглов, которых нелёгкая занесла на мероприятие к волшебникам в столь неурочный час.

Как видно, его узнали, потому как иначе объяснить эти напряжённые, кидаемые украдкой в его сторону взгляды было нельзя. В голове против воли пронеслось, что они наверняка читали статью Скитер. Он приветливо улыбнулся, призывая на помощь всё своё очарование, попутно пытаясь отыскать взглядом сумку, в которой находился подаренный череп. Применять манящие чары он не рискнул, та могла раскрыться, а объяснить сотрудникам аврората, которыми, по всей видимости, и были эти волшебники, что данный фрагмент скелета был получен в подарок, по его мнению, было бы слегка проблематично.

Один из авроров, мужчина лет шестидесяти на вид, с длинным, неровным шрамом на пол-лица, склонившись над грудой мусора, вытащил из неё искомый объект, украшенный ярко горящими в темноте инициалами и легко узнаваемой подписью.

— Знаете, я читал ту статью в начале лета, — глухой голос разнёсся над погружённой в тишину поляной, и Гилдерой уже внутренне напрягся, приготовившись к долгим спорам на тему герои и их способы достижения результата. Но аврор просто протянул сумку, с усмешкой добавив: — Всегда считал её лживой су…

— Фрэнк! — укоризненно крикнул стоящий неподалёку волшебник помоложе. Судя по виду, чуть ли не вчерашний школьник.

— Что? Ещё скажи, что я неправду сказал!

— Она же дама!

— Дама? Я посмотрю на твою рожу, когда выйдет завтрашняя статья, — криво ухмыльнувшись, сказал аврор и кивнул куда-то за их спины.

Там, на безопасном расстоянии, в тени деревьев стояла она, Рита Скитер собственной персоной. И хотя Гилдерой впервые в жизни встретил эту особу, он бы признал её и без подсказки, слишком уж она выделялась, как своей вызывающе яркой одеждой, так и тем, что не сбежала, как прочие волшебники. Увы, привычная журналистская дилемма: сбежать и сохранить жизнь, остаться и получить эксклюзивный материал.

К сожалению, выяснить, является ли Скитер дамой или чем-то иным, в тот вечер им было не суждено. В небе ярко вспыхнула ослепительная вспышка, и среди звёзд зажглось изображение черепа с высовывающейся у него изо рта змеёй. Глидерой знал этот символ. Да кто из волшебников вообще мог не узнать чёрную метку, пусть и прошло столько лет с момента её последнего появления?

— Туда! — рявкнул Фрэнк, и с лёгким хлопком все авроры аппарировали прихватив с собой маглов.

Гилдерой Локхарт никогда не был суеверным, но что-то ему подсказывало, что появление подобного знака — это плохая примета и ничего хорошего под ним он не найдёт. Во всяком случае, он ещё никогда не появлялся просто так. Наверное, именно поэтому у него, в отличие от авроров, которым по профессии положено искать неприятности (Поттер точно когда вырастет, станет одним из них), даже не возникло мысли о том, что надо последовать их примеру. Однако остаться один на один ночью в лесу с женщиной, тем более с такой женщиной, как Скитер, он бы не рискнул. В конце-то концов, там будут ещё мракоборцы, а тут… Тут только специальный корреспондент пророка и он. И тишина. И никого. И её руки уже тянутся к сумочке, в которой…

Он очутился в лесу, где снующих между деревьев волшебников было раза в два, если не в три больше, чем, собственно, самих деревьев. Как видно, то, ради чего все здесь собрались и была запущенна метка, находилось где-то посередине маленькой толпы магов. Волшебники громко переговаривались, что-то обсуждали, не замечая его появления, чему он, наверное, впервые в жизни был действительно рад.

Идти вперёд и узнавать в чём дело с последующим предложением своей посильной помощи, конечно не входило в его планы, но ничем подозрительным или, упаси Мерлин, опасным на поляне даже не пахло. Можно было бы прямо сейчас отправиться наконец домой. Опасности нет, но Скитер вряд ли осталась стоять столбом в одиночестве. Неугомонная любительница сенсаций просто обязана была появиться здесь, и давать ей повод для нового пасквиля в его планы также не входило.

К счастью, встреченный им на поляне мракоборец был тут же, а потому Гилдерой направился к нему, стремясь поскорее разобраться со всеми делами и убраться отсюда подобру-поздорову. Но, очевидно, в планы проведения не входило так просто даровать ему заслуженный отдых.

— Профессор Локхарт! — раздалось откуда-то из самой гущи волшебников, и сердце храброго героя предательски рухнуло куда-то в область желудка. Этот голос, выкрикивающий его фамилию, скоро станет являться ему в кошмарах. Впрочем, причём тут страшные сны? Этот мальчишечий крик обычно предварял вполне себе такие реальные кошмары.

Гилдерой обречённо повернулся только затем, чтобы увидеть неразлучную троицу, которая стояла аккурат в самом сердце толпы мрачных волшебников и радостно махала ему. Пришлось изобразить радость и под недоверчивые взгляды и перешёптывания направиться в эпицентр событий.

Глядя на стоящего рядом с Краучем мальчишку, Локхарт невольно вспомнил их разговоры двухгодичной давности. Когда объяснял мальчику, что добиваться внимания окружающих надо более простыми и не травмоопасными способами. С тех пор прошло много месяцев. Он стал старше, мудрее и много чего понял. Понял, что Поттер не стремится к славе и к привлечению внимания. Понял, что мальчишка сам каким-то образом притягивает неприятности, оказываясь в самой гуще событий. От этого знания не становилось ни капли легче, но он, по крайней мере, был в каком-то смысле морально готов к предстоящему.

— Привет, Гарри. Гермиона, Рон, — кивнул он ребятам. — И что вы тут успели натворить, пока меня не было рядом?

— Из его палочки была выпущена чёрная метка, — мрачно сказал Крауч и повернулся, чтобы уйти. Маленький домашний эльф предположительно женского пола, истерично всхлипывая, засеменила за ним.

— Ч-чёрная метка…?

— Это не Гарри, это эльфийка, — начал объяснять Уизли, но Гермиона не дала ему закончить. Как видно, слепая любовь мисс Грейнджер к братьям нашим меньшим распространялась также и на тех, кто стоял ступенькой выше. Так что Локхарту пришлось не только выслушать о бесчеловечном отношении к беззащитным и бесправным мира сего, но ещё и поклясться в том, что лично он никогда бы так не поступил. И, надо признать, в последнем он не покривил душой: Гилдерой никогда бы не прогнал домашнего эльфа, хотя бы потому, что у него, к превеликому его сожалению, такового не было.

— А сами-то вы что здесь делаете? — наконец вспомнив о приличиях, спросила гриффиндорка, к сожалению, не самым уважительным тоном и с явным подозрением в голосе.

— Как и положено герою, спасает мир! — объявил незнакомый волшебник, подходя к компании и протягивая руку для приветствия. — Артур Уизли, отец Рона, Джинни, Фреда, Джорджа и Перси Уизли. Ваш давний поклонник!

Гилдерой, надо признать, до этого встречался только с его супругой, а всей его многочисленной семейки втихую побаивался. Дружба с Поттером и дочка, одержимая Волан-де-Мортом, были уже теми факторами, из-за которых стоило свести общение с представителями этого семейства к минимуму, но… Но фраза про спасение мира и отсутствие в этих словах сарказма сделали своё дело. Его лицо расплылось в самой обаятельной улыбке, когда он протянул свою руку для пожатия.

— А причём тут спасение мира? — удивлённо переспросил Поттер, явно не понимая, что не ему одному суждено быть сегодня в центре внимания.

— Да потому, что он сегодня разгромил не только приспешников тьмы, но и пару чьих-то мерзких статеек, — криво ухмыляясь, отозвался подошедший к компании Фрэнк и кивнул в сторону, где Гилдерой без удивления разглядел специального корреспондента пророка, которая уже быстро строчила что-то в маленьком блокнотике.

— Вы? Разгромили?

— Ага. Мне отряд на сегодня дали, чуть ли не со школьной скамьи. Сказали, что гостям надо показать новые юные лица. Политики, чтоб их, — презрительно хмыкнул аврор. — Они как увидели, что те схватили маглов, так паника. А что, если я промажу и они убьют заложников? А что, если я сам случайно в заложников попаду? — передразнил он невидимых сослуживцев. — Грюм, наверное их сам бы убил, случись ему с ними в атаку идти. И тут, — его глаза сощурились в явном удовольствии от рассказа, — пока эти в кустах ждали удобного момента, появился он. Как выскочит перед пожирателями с криком «А вот и я!», у них чуть палочки от удивления не выпали! А он — раз! — в того, что маглов держал, ступефаем!

На этом самом «раз» Гермиона от неожиданности охнула, прижав ладонь ко рту, а Гилдерой с явным удовольствием заметил, что находящиеся неподалёку волшебники внимательно слушают их разговор.

— Прям промеж глаз ему засветил! Маглы, естественно, рухнули прям им на головы. Мои задохлики, увидев это, рванули в бой, хотя я уверен, не сделай они этого, он бы сам этих любителей маскарада отделал, так что…

Френк ещё бы долго описывал предполагаемые варианты расправы над теми, кто избежал Азкабана, но откуда-то из темноты уже вынырнула Миранда. Одарив всех своей лучезарной улыбкой, она мягко, но при этом весьма настойчиво дала понять, что пора расходиться. Время позднее, детям пора спать, а героям и мракоборцам ещё писать отчёты для своего начальства о проделанной работе.

Гилдерой уходил с поляны с гордо поднятой головой победителя. Отвечая на радостные приветствия знакомых, малознакомых и совсем не знакомых волшебников и практически спиной ощущая на себе пристальный взгляд Скитер.

— Надеюсь, ты ничего ей не сказал? — с подозрением спросила агент, едва они отошли подальше.

— Я галантный, но не до такой степени, чтоб расточать комплименты подобным особам.

— А я бы ей сказал, — встрял появившийся словно из ниоткуда Уэлш, который, очевидно, всё это время благополучно прятался в тенях.

— Ты лучше скажи, удалось ли что-нибудь обнаружить, пока меня не было? — не удержался Гилдерой.

— Почти, — уклончиво отозвался Уэлш. — Пока главное достижение — это то, что мы смогли прикопаться к паре её статей и выбить постановление на запрет использования ею прыткопишущего пера. Мелочь, а приятно. Что же до остального, то есть у меня пара зацепок и кое-какие теории, которые стоит отработать, но это потребует ещё немного времени.

— Ещё немного? Да я состарюсь, наверное, раньше, чем ты найдёшь, что-то действительно стоящее! — презрительно бросила девушка.

— Ну, тебе уже сейчас далеко не шестнадцать… — начал Мэтью, но закончить фразу не успел. Пожиратели смерти вместе со своим Господином были не так страшны, как Миранда в гневе.

* * *

К вопросу теорий вернулись они ещё не скоро, поскольку жизнь опять вернулась в привычное суматошное русло. История с булавкой чуть позабылась, ажиотаж вокруг Блэка ещё не спал, а потому было самое время вернуться на сцену блистательному герою с новым шедевром в руках. Книга «Добрый дядюшка» вышла в свет тридцать первого августа и была снесена с прилавков быстрее, чем за полчаса. Причины ажиотажа были крайне просты: скандал, сенсация и правильно выбранное время.

Чарльз рассчитал всё со свойственной ему дотошностью. Дата: тридцать первое августа, день, когда большинство фанаток Гилдероя находились вблизи книжных магазинов и просто не могли уйти из оных без очередного шедевра своего кумира в руках. К сожалению, зерно правды в словах Скитер о поклонницах преклонного возраста было, поскольку те, в большинстве своём, были уже глубоко замужними дамами, нагруженными проблемами и детьми. Женщины, которые нуждались в образе светлого героя, способного раскрасить яркими красками их серую жизнь. Тридцать первого августа они всё ещё рыскали по магазинам в поисках позабытых мелочей для своих отпрысков и просто физически не могли пройти мимо прилавка с новой книгой в яркой обложке.

Для тех, кому светлый герой был не сильно нужен, в издательстве устроили утечку информации. По стране мигом разлетелась весть о том, что книга начнётся именно с прихода Гилдероя в дом, где проживал Гарри Поттер, к которому приехала со своим несчастным псом его тётка — Марджори Дурсль.

Тем же, кого не сильно интересовали красивые мужчины в самом расцвете лет и сил, сокрушающие зло налево и направо, а также совершенно не беспокоил вопрос, кто же всё-таки убил пёсика, была уготована красочная реклама. Реклама, к слову, не стоила Чарльзу ни кната. Происшествие на чемпионате мира стало достоянием гласности в течение буквально пары часов, а дерущиеся за право взять у Гилдероя интервью журналисты лишь довершили начатое.

Словом, день удался, и празднование в издательстве затянулось до позднего вечера. Обстановка радости и всеобщего веселья была настоящим бальзамом на истерзанную душу героя, так что он ещё долго уговаривал коллег продолжить празднование у него дома, но никто кроме Миранды не согласился. Чарльз торопился скорее заполучить в руки отчёты о прибыли и вероятные графики дальнейших продаж, Мэтью стремился как можно скорее вернуться к работе над досье Скитер. Как видно, его теории в очередной раз потерпели крах, но он не терял оптимизма, хотя и было заметно, что это нелегко ему даётся. Только агент согласилась заглянуть на минутку-другую, пропустить рюмочку, вторую третью.

— Тебя, кстати, приглашают в Хогвартс, — сказала она, неторопливо потягивая шампанское. — На банкет по случаю начала нового учебного года.

— Уже бегу, — сквозь зубы пробурчал Гилдерой, с которого при упоминании школы чародейства и волшебства слетел весь хмель и половина хорошего настроения впридачу.

— Просто посидишь за столом. На деток посмотришь, поздравишь их с началом учебного года, — мило улыбаясь, заверила агент.

— Не хочу им портить праздник, отвлекая на себя внимание. Как там они мне два года назад сказали? Это детский праздник, центром внимания которого должны быть ученики, а не вы.

— Какой ты злопамятный.

— Какой я осторожный. Второй раз на эту удочку я не попадусь!

— А если я скажу тебе, что у них новый преподаватель ЗОТИ — очень интересная личность?

— Не интересуюсь самоубийцами, которые…

Стоящая на каминной полке ваза с кроваво-красными цветами вспыхнула ярким светом, невольно притянув их взгляды. Доселе незаметные, как бы припудренные вековой пылью драгоценные камни, что украшали её, внезапно засияли, будто их что-то подсвечивало изнутри. Гилдерой и Миранда одновременно выхватили палочки.

Ваза сияла. Угроза. Опасность. Будьте начеку.

Но вмонтированный в саму каминную полку вредноскоп, нацеленный исключительно на поиск опасности для автора и его детища, не подавал признаков жизни.

Агент не стала играть в игру «мы умные и сильные, обследуем дом сами», и уже через пару секунд в комнате был экстренно вызванный отряд волшебников из службы безопасности. Осмотр здания ничего не дал. Следящие чары молчали, дом был абсолютно пуст.

Он натолкнулся на агента в малом зелёном кабинете. Та стояла возле подаренной черепушки, не решаясь дотронуться до неё.

— Напомни-ка мне ещё раз, для чего она нужна?

— Злые помыслы развевает, врагов отгоняет… — и, предваряя все возражения, коих уже вволю наслушался ранее, поспешил добавить: — Я не мог ей отказать! Ты хоть представляешь, что бы она со мной сделала, если б…

— В следующем письме не забудь ей написать, как сильно признателен за её подарок. Похоже, оно что-то вспугнуло, — с этими словами она прочертила пальцами невидимую траекторию призрачного взгляда, который упирался аккурат в один из установленных оповестителей, связанных с вазой. — Ты хранил здесь что-то важное?

— Нет. Золото в Гринготсе, рукопись в столе, шкатулка с письмами в моей комнате, — задумчиво начал перечислять всё, что имело для него особую ценность. — У меня больше нет ничего…

Внезапная мысль обожгла подозрением, заставив резко метнуться к стоящему в углу секретеру с огромным количеством маленьких шкафчиков, запиравшихся как с помощью магии, так и посредством разгадывания головоломок, что были вырезаны на некоторых дверцах.

— Её нет, — он повернулся, в ужасе глядя на агента и толком не веря, что всё происходит взаправду. — Карта пропала!

* * *

— Чистая работа, — по окончании проверки процедил сквозь зубы начальник охраны. — Действовал то ли магический невидимка, то ли тот, кто имел доступ к службе безопасности. Чары либо на него не действовали, либо он, зная их расположение, виртуозно их обходил.

— Либо он просто везучий и не вляпался ни в одну из расставленных ловушек, — прошипела агент, расценившая случившееся чуть ли не как личное оскорбление.

— Всякое бывает, — подтвердил волшебник. — Однако на эту штуку, — он указал на череп, — он явно не рассчитывал. Где вы его вообще раздобыли? Они, конечно, не запрещены, но достать такой…

— Подарили, — убито прошептал Гилдерой, для которого вся эта история стала просто-таки громом посреди ясного неба. Даже Миранда не стала вменять ему в вину ненадлежащее хранение столь ценного предмета.

— Значит, слухи не врут, да? — жутко ухмыльнувшись, сказал тот. — А кто знал о том, что у вас такое дома хранится?

— Только я, Миранда и Мэтью. Ну, может, ещё Чарльз, я вроде упоминал с ним в разговоре.

Сам Мэтью пропадал на очередном задании, а потому смог появиться только под утро, но зато с новостями:

— У Скитер алиби на вчерашние вечер и ночь, — ещё с порога объявил он. — Она брала интервью у министра спорта. Людо опять немного занесло при упоминании квиддича, а у Риты теперь нет пера, так что они засиделись до рассвета. Куча свидетелей: шестеро поздних посетителей, бармен, официантка и секретарь Бегмена, примчавшаяся в ресторан в половину пятого утра, чтобы забрать слегка перебравшего начальника, который должен был быть на утреннем совещании, как огурчик.

Не считая этого во всех смыслах неприятного инцидента, жизнь определённо налаживалась. Его книги раскупались с прежней скоростью, журналы дрались за возможность напечатать его эксклюзивные фотографии, а фанатки всё так же усердно строчили письма. Даже Скитер отошла в сторонку, нацелившись на турнир. Единственной тёмной тучкой на горизонте было то, что долго такая идиллия длиться не могла. Мистер Хэтэуэй уже начал пространные разговоры о всеобщем благе и скучной, пресной жизни, которые всегда предваряли собой начало поиска очередного сюжета. Так что, когда после очередного интервью агент улыбнулась ему своей очаровательной улыбкой, он понял: началось.

Обычно это начиналось с фраз о старом друге, у которого друг знакомого владеет замком, в котором… или о бедной и несчастной тётушке, которая одиноко живёт на самом краю огромного тёмного леса и которую немного пугают…

Словом, всегда начиналось просто и невинно, как дружеский разговор и мысли вслух. Однако в этот раз Миранда, очевидно, решила применить иную тактику, от её простого, брошенного словно в невзначай, «не хочешь завтра съездить в Хогвартс» Гилдерой поперхнулся чаем.

— Завтра Хэллоуин, — с трудом прокашлявшись, заметил он, с тоской поглядывая на чуть запачкавшийся костюм.

— И что? — непонимающе спросила агент.

— Завтра Поттер опять влипнет в историю, и я как умный человек буду держаться оттуда подальше.

— Но почему именно завтра? Почему не послезавтра? Или на следующей неделе?

— Понятия не имею! Может, неудачная авада или звезда, под которой он родился. Знаю одно: каждый Хеллоуин у Поттера что-то случается или кто-то на него нападает. Тролли, василиски, маньяки, которые не маньяки, но всё равно. Ну не может он как все нормальные школьники наесться конфет до отвала и заснуть. Не может! Вот и завтра, я просто уверен, что-нибудь произойдёт.

— Да ничего не произойдёт.

— Ставлю сто галеонов, что ничего не случится! — заявил Уэлш, которого этот разговор застал, уже когда он собирался уходить. На беднягу теперь повесили столько дел, включая расследование по Рите и выяснение обстоятельств взлома, что Локхарт его иногда даже жалел. Совершенно забывая, к какой именно журналистской специализации относится этот всегда жизнерадостный волшебник. — Там будет Дамблдор, ещё два директора, министр спорта и глава департамента: мышь не проскочит! — уверенно объявил он.

— Зная Гарри…

— Ставлю сто галеонов, что всё будет в порядке!

Произносил он это уверенным тоном, однако в глазах были тревога и лёгкая неуверенность. Ничего удивительного после стольких рассказов про везение героя Британии №2.

— Пятьдесят галеонов, — добродушно снизил ставку Локхарт, прежде чем агент со смехом разбила пари и Мэтью снова унёсся на очередное задание.

— Предлагаю поехать и посмотреть на месте. После истории с Блэком и твоего геройства на чемпионате мы желанные гости везде, тем более в Хогвартсе, — елейным голосом начала она. — Заодно Гарри проведаешь. Ты наверняка по нему соскучился.

Если Гилдерой по чему-то и соскучился, то это по нормальной человеческой жизни, а не по Поттеру и окружающим его проблемам. Наверное, именно поэтому никакие уговоры и увещевания на тему, что даже Скитер не сумела получить приглашение, а им Бегмен лично подписал, не оказали должного эффекта.

— Нет! Куда угодно! Когда угодно! Но ноги моей там не…

И только когда эти слова сорвались с губ, он понял.

— Это… Ты это…

На лице Миранды уже расплывалась довольная улыбка, без слов подтверждающая все его подозрения.

— А может?

— Хочешь в Хогвартс?

В Хогвартс не хотелось от слова совсем, а подвиги для новой книги рано или поздно всё равно пришлось бы вершить. Поэтому ему только и оставалось, что обречённо прошептать:

— Ну кто у тебя там на этот раз?

* * *

На бумаге всё выглядело просто: старый замок, древняя легенда, страшное проклятие и герой, который распутает тайну и всех спасёт. Загвоздок было всего две. Первая — спасать было некого, поскольку все хозяева исправно помирали ровно неделю спустя после новоселья. Вторая, и самая серьёзная, — Миранде никак не удавалось объяснить Гилдерою, что его вселение в памятник исторического и культурного значения с последующим снятием с него проклятия не сопряжено ни с какими рисками. Главным аргументом агента было «снимешь-снимешь, куда ты денешься» и «я тебе помру, у нас контракт на десять лет подписан, и смерть в форс-мажорах не значится!»

На Локхарта эти слова почему-то не действовали, как и угрозы, что если он будет упираться, то его ушлют в Хогвартс. В школе всё пока, слава Мерлину, было хорошо, и письма от Гарри, полные предвкушения турнира, приходили самые что ни на есть счастливые, но рисковать не хотелось. Уж что-что, а умение Поттера влипать в неприятности он имел несчастье лицезреть в полной мере, и, как он уже успел заметить, сила этих самых неприятностей с каждым годом лишь возрастала. Однако это вовсе не означало, что он согласится на первое попавшееся предложение.

— Я туда не поеду! Мне нужно хотя бы знать, что это. Рост, вес, слабые места и привычки. Я не собираюсь лезть куда попало и сражаться не пойми с кем или чем.

— Ну что ты переживаешь, — ослепительно улыбаясь, отвечала Миранда, осторожно придвигая фотографии замка. — У тебя будет целая неделя, чтобы разобраться. Ведь некоторые говорят, что ты самый великий волшебник этого столетия.

Лесть. Лесть была, пожалуй, единственным оружием, против которого у него не было противоядия, поскольку Грюм не считал её чем-то опасным и не удостоил места в своей книге. Тем не менее он всё-таки пытался сопротивляться.

— Но я…

— Но ты же такой умный.

— Но…

— И ни один из хозяев не был волшебником. Ни один из них не обладал такими феноменальными талантами. Ни одному из них не вручали орден Мерлина третьей степени…

— Но мне…

— И ни один из них не обладал такой очаровательной, — она стояла позади его кресла, мягко положив свои руки ему на плечи, — такой обезоруживающей, такой…

Двери распахнулись, и в кабинет Миранды, где они и знакомились с документами, молча вошёл Уэлш. Бледное лицо, взъерошенные тёмные волосы. Подойдя к столу, на котором лежали копии отчётов, фотографии замка и его предыдущих владельцев, он нерешительно достал из кармана увесистый мешочек. Всё так же молча положил его перед Локхартом.

Гилдерой мгновенно понял две вещи: первое — в мешочке золото, второе — Поттер влип. Точнее нет, даже три вещи.

Быстрым движением руки сгрёб фотографии, приглашение и бумаги на особняк. Собрался…

В комнате появился, как видно аппарировавший прямо из своего кабинета Чарльз, и руки агента, ещё пару секунд назад мягко лежащие на плечах героя, стиснули их в железной хватке. Мешая встать. Мешая сбежать в Шотландию, к замку и его проклятию.

— Нет, — предупреждая все их доводы, уговоры и попытки убеждения выдавил Гилдерой, затравленно оглядываясь по сторонам в поисках спасения.

В ответ на это губы главного редактора издательства расплылись в странной улыбке. Будто он одновременно хотел и извиниться, и рассмеяться.

— Нет!

Миранда, стоя за его спиной, по прежнему ласково, но в то же время крепко сжимала его плечи — не вырваться.

— Нет! Нет и ещё раз нет! — на грани истерики закричал величайший герой мира.

Улыбка мистера Хэтэуэя стала шире, и он медленно кивал при каждом истеричном «нет», что выкрикивал Локхарт.

— Я должен поехать в Шотландию! Там замок, там проклятие, — он еле удержался, чтоб не сказать, что там нет этого вечно влипающего в неприятности Поттера, но вовремя остановился, заменив на нейтральное: — Там нужна моя помощь!

— Конечно нужна! — одобрительно покачал головой Чарльз. — Ты же у нас герой, а потому нет ничего удивительного, что всем вокруг нужна твоя помощь. И так уж получилось, что больше всех сейчас в твоей помощи нуждается некий хорошо тебе знакомый молодой человек.

Силы его покинули, и он обмяк в своём кресле, успев обречённо выдавить:

— И что на этот раз случилось?

— Случилось, что кубок огня назвал имена чемпионов.

— И? — непонимающе уставился на них Гилдерой, в душе которого зажглась робкая надежда.

Надежда разлетелась на мелкие кусочки с безжалостным «Четырёх чемпионов».

— Я в этом не участвую!

— Конечно не участвуешь, ведь кубок назвал не тебя, а Гарри Поттера.

— Но он не мог! Гарри всего четырнадцать, чемпионов должно быть три, это незаконно…

— Кубку объясни, что это незаконно, — фыркнула агент, но руки предусмотрительно не убрала.

— Магический контракт, — разведя руками, пояснил Уэлш.

— Так аннулируйте его!

— Нельзя.

— Они считают, что на кубок применили конфундус и он «забыл», что участников должно быть три.

— И? Им, что, гордость мешает наложить на кубок ещё один конфундус, чтоб он забыл, что контрактов было четыре, а не три? Или просто забвение, чтоб он вообще обо всём забыл?!

— Никто не будет накладывать на кубок заклинания и что-либо иное, поскольку кубок погашен и условно спит.

— Так разбудите его!

В комнату влетел огромный филин с белоснежным конвертом, который упал практически в руки к Чарльзу.

— Долго они, — прокомментировал мистер Хэтэуэй, скользнув быстрым взглядом по письму. — Знаешь, что это?

Гилдерою хватило всего одного взгляда, чтоб признать гербовую печать Министерства магии и подпись Фаджа в конце короткого послания.

Что могли ему прислать из канцелярии министра в столь позднее время, да ещё и спустя от силы час после того, как Поттер влип в очередную историю? Только одно — приговор.

Гилдерой Локхарт ненавидел Хеллоуин.