Семь женихов красавицы Сансы (джен)

Посылаю тебе, Постум, эти книги.

Что в столице? Мягко стелют? Спать не жестко?

Как там Цезарь? Чем он занят? Все интриги?

Все интриги, вероятно, да обжорство.

(с) Бродский

Эддард Старк любил своего друга Роберта Баратеона, но терпеть не мог Королевскую Гавань. «Улицы какие-то кривые, дома, дома, тыкаешься, как безголовый, — вспоминал он порой, сидя у камелька с кувшином вина. — То ли дело у нас на Севере — тайга да тундра, тундра да тайга. Выйдешь с утречка, мороз, простор, вдоль дороги мертвые с косами стоят — это, значит, Болтоны проезжали, собаки их заешь. Сядешь на оленей, дашь переднему по горбу...» В этот момент верный слуга обычно убирал от лорда Винтерфелла кувшин, чтобы хозяин утром не мучался с похмелья, и заводил печальную северную песню. Лорд Старк слушал, подперев кулаком щеку, потом задумчиво запускал руку в бороду, а потом откидывался в кресле и засыпал.

Роберт Баратеон тоже любил своего друга Эддарда и частенько вспоминал, как они в молодости давали всем джазу — Таргариенам, бочонкам вина в придорожных трактирах и поселянкам, разносившим это вино. Но годы дворцовых излишеств наделили Роберта огромным пузом, одышкой и бессонницей, и о дальних странствиях и подвигах он теперь только вспоминал. Наяву же он предпочитал сражаться с кабанами, да и то чаще с жареными. Поэтому когда старший друг его и боевой товарищ Джон Аррен отошел к праотцам, король Роберт подумал немного о том, что стоило бы съездить к Эддарду лично, чтобы предложить ему стать десницей короля после Джона, подумал еще, да и махнул рукой, решив отправить посольство.

«Дражайший друг наш, прославленный лорд Эддард! — начал Роберт официальное письмо, которое должен был вручить его посланник. — Мы, милостью богов, король Роберт, первый своего имени, Король Андалов и Первых Людей, благодарим тебя за твою давнюю и верную службу и желаем процветания твоему дому...»

Роберт нанизывал пышные формальные фразы и все никак не мог достигнуть цели письма, а мысли его блуждали совсем в другом направлении. Он думал о том, что жена его, по всей видимости, ведьма, и надоела ему хуже горькой редьки, что детей своих он почти не знает, и тем, скорее всего, сохраняет себя от лишних расстройств. И еще он думал о том, что теперь вряд ли хватит у него духа приехать в Винтерфелл, смотреть на крепкую и дружную семью Эддарда, спускаться к гробнице Лианны и с горечью думать целыми днями о том, какой могла бы быть его жизнь и какой она стала. «Надо было отдать корону Эддарду, пропади она пропадом! — подумал Роберт. — Да Нед бы не взял, он-то всегда умел признать, если что-то было ему не по плечу и не по масштабу. Впрочем, идея — всучу-ка ему своего чертова принца, который с малых лет у меня во дворце кошек мучает, словно Болтоны его покусали. Авось Старки вправят ему мозги, они все ребята крепкие и добрых правил». Роберт дописал в конец официального письма, что сын его, принц Джоффри, желает предложить свою руку и сердце прекрасной дочери лорда Эддарда, довольно ухмыльнулся и сел писать настоящее мужское письмо своему товарищу по оружию Неду.

Король Роберт не задумался о том, что почтовые вороны летают быстрее, чем путешествуют королевские посланники, и уж тем более по дороге не пропивают в кабаках прогонные, и потому Эддард Старк получил его дружеское письмо раньше официального.

«Здорово, братан! — прочитал Эддард, взобравшись на крепостную стену, чтобы чужие глаза не увидели случайно сокровенные мысли короля, а чужие уши не услышали, как он ржет над его слогом. — Ну что, приехал к тебе Мерин Трант, эта говорящая жопа? Он только и знает, что волочиться за девчонками, да к тому же за такими, которые только что перестали играть в куклы. Так что, если ты его уже выслушал, напихай ему в потылицу да гони его в ближайший бардак, там ему самое место. А ежели с поличным его застукаешь да казнишь по закону тайги, то очень меня обяжешь, я бы сам давно такие законы ввел, да Джон все противился, говорил «не сделает ли из этого народ Вестероса ошибочных выводов». Кстати, если послы до тебя еще не доехали, Джон-то нас с тобой осиротил, особенно меня. Сколько он воевал — ничего, сколько пил — ничего, а как за книжки взялся, тут и смерть его пришла.

Я и подумал, Нед — приезжай ко мне, а? Ну в смысле не только в гости, выпить-закусить, хотя и это, конечно, тоже. А насовсем приезжай, будешь у меня вместо Аррена, правой рукой. Я понимаю, Нед, что эти все дела не по нашему масштабу, мы с тобой просто два рыцаря. Помнишь, как Аррен про нас еще в молодости говорил: «два паладина — это сила». Ну ты-то помнишь, конечно, он не совсем паладинов тогда поминал. Но все-таки, два рыцаря больше одного, как-нибудь бы да отмотались бы. Или сэра Барристана еще третьим бы взяли — у него тут единственного, по-моему, есть и голова, и совесть. Черт его, правда, ведает, кому эта его совесть принадлежит.

Но остальные, Нед, ну это просто мое почтение. Черт меня дернул связаться с Ланнистерами — они только и знают, что со мной своим мнением делятся. Заходишь к ним со своим мнением, а выходишь с ихним — и главное, так задурят голову, что и сам забудешь, что думал и почему, только их хитровыдранные схемы в голове роятся. Потом Бейлиш этот, помнишь, которого ты на свадьбе с лестницы спустил, потому что он к жене твоей лез. Он, сука, слова не скажет прямо, все какие-то интриги плетет, даже отлить ходит со смыслом. Приехал бы ты, ахнул бы его об стенку разок, посмотрели б с тобой, что он там на самом деле думает.

В общем, что тут писать — приезжай, сам увидишь. И еще просьба — возьми к себе на время моего старшего, у тебя кстати и дочка подрастает. Я мало им занимался, вот и вырос он у меня наизнанку. Выправишь парня, породнимся с тобой наконец».

Эддард сложил письмо короля, спрятал его за пазуху, как в юности, и пошел готовить замок к приезду посланника. Уезжать он, конечно же, никуда не собирался — может, с глазу на глаз Роберт его бы и уговорил, но на бумаге слова были странными и забавными, и не было в них той тоски и печали, которые вылились бы из сердца короля, если бы Нед и Роб снова засиделись до утра в окружении пустых бутылок. «Царствуй, государь, в Королевской Гавани, — повторил Эддард себе под нос древнее северное присловье, — а мы, Старки, у себя на Севере».

Эддард не стал заставлять короля ждать и засел за ответ уже на следующий день после того, как спровадил послов. Разумеется, покидать родной замок и тащиться за тридевять земель за сомнительной властью он не собирался, хотя жена и пыталась сбить его с панталыку, уверяя, что отказ от власти король примет за свидетельство коварных замыслов. «Даже называла меня как-то этак, — попытался вспомнить Эддард, уважавший свою жену за культурность. — То ли суфражистом, то ли сепаратистом».

Эддард, конечно, ответил жене, что Роберт разгильдяй, но не дурак, и потому не подумает, что Эддарду пришла охота единственно на свой счет содержать Ночной дозор, в одиночку возиться с Железными Островами и контрабандистами из Браавоса, а также постоянно держать сотни людей на Перешейке.

Вот что действительно не давало Эддарду покоя, так это как начать послание. «Здравствуй, светлейший», — написал Эддард, и представил себе, как король фыркнет и за глаза обзовет его булочником. «Привет, Роберт», — написал Эддард, но это вышло совсем уж по-детски.

«Здорово, светлейший ты обалдуй, — начал наконец Эддард, вспомнив, как они с королем в молодости писали письма своим соперникам и как «Ответ повстанцев королю Эйрису» теперь передается в народе из уст в уста. — Месяц у нас такой же, как и у вас, а ребята мои несколько месяцев назад нашли на севере лютую волчицу. — Эддард представил себе, как Роберт хмыкнет, узнав, что на Севере есть еще север, и понял, что попал в нужную колею. — Лютая волчица сдохла сама (уж не буду врать, что уложил ее красивым ударом меча), но оставила ребятам лютых волчат. Волчата в натуре люты, как говорят урки у нас на Стене, — один твоему сэру Мерину чуть яйца не откусил. Север вообще извращенцев не любит.

Сына твоего с удовольствием приму — помнишь, как Аррен, упокой боги его душу, постоянно хотел отправить нас с тобой куда-нибудь на лето за все наши грехи? Учитывая нашу длину лета, это он толково тогда придумал. И сына Аррена с золовкой моей давай шли сюда, чем больше детей, тем веселее. Слышал, кстати, что ты после Аррена восточные земли хочешь Джейме Ланнистеру под управление отдать — ты подумай, как по мне, так ему и королевские покои доверить нельзя. А если ты скажешь, что тому королю туда была и дорога, то оно, пожалуй, и так, но ведь про Долину так потом не скажешь, что туда ей и дорога. Неудобно может получиться.

За приглашение спасибо, дети подрастут, может, соберусь. А если хочешь знать мое мнение, должность десницы какая-то идиотская, ты ж воевал, ты же знаешь, что в отряде может быть только один командир. Сколько у тебя там в Малом Совете — человек семь? Это даже вообще не отряд, а мелкая банда, — в этом месте Эддард представил, как король с удовольствием похохатывает. — Я прижму казнокрадов — они побегут тебе жаловаться на меня, ты прижмешь — они ко мне побегут. Так и будем с тобой бегать друг к другу, выяснять, кто где нам врет. Ты лучше приди к ним на заседание разок, построй их и потребуй бумаги — мигом деньги в казне появятся.

А как обрыднут они тебе совсем, брось их всех да приезжай ко мне — за Стеной мамонтов видали и белых медведей, совсем близко подходят. А Бенджен божится, что третьего месяца на какого-то неубиваемого медведя наткнулся — забить не забил, но отпинал изрядно».