Однажды в другой вселенной (гет)

— Только не её, — презрительно фыркает Персиваль, рассматривая высокую сутулую фигуру. — Неужели больше никого нет? — он поднимает брови, оглядывая горстку новобранцев. Щенки; жмутся друг к другу. Все — кроме неё. Её отталкивает даже собственная стая.

Рядом вздыхает Серафина. Она понимает, о, да, она понимает.

— Она прошла все испытания с наивысшим количеством баллов, — говорит Пиквери, будто убеждая Грейвса — и себя заодно. — Не смотри на внешность, она часто обманчива, — добавляет она уже не так уверенно.

Грейвс снова фыркает, недовольно кривя губы.

— Как личная услуга, Серафина, — ворчит он, прежде чем выйти из комнаты, и Пиквери пожимает плечами: да пожалуйста.

Аврор Голдштейн становится настоящим бедствием.

Для преступников.

Она тихая и, пожалуй, робкая, но очень, очень умная.

Она любит засиживаться в отделе допоздна, любит крепкий кофе и серый цвет. Её нельзя назвать яркой, но когда она улыбается, от неё невозможно оторвать взгляд.

— Только не её, — уже не так уверенно говорит он, когда Пиквери говорит, что на собрание глав магического конгресса надо взять одного из его подчинённых. — Я всегда брал с собой Абернати; чем он тебя не устраивает?

Серафина вздыхает и выразительно смотрит на Персиваля.

— Голдштейн лучше, — говорит она, будто это всё объясняет.

Грейвс тоже умеет выразительно смотреть, но в этот раз он просто молча кивает.

Голдштейн ведь и правда лучше.

Она успешно проводит первую серьёзную операцию, и Грейвс пожимает её тонкую ладонь, глядя в затягивающие глаза.

— Я вами горжусь, — искренне говорит он, и Тина заливается краской, бормоча в ответ что-то благодарственное.

Однажды Грейвс замечает, что она как-то странно смотрит на него и необычайно тонко улыбается, будто знает что-то.

Будто она знает, что снится ему почти каждую ночь.

Серафина привычно подводит итоги месяца на очередном собрании. Она видит, что взгляд Голдштейн обращён куда-то ей за спину; точнее — на кого-то за её спиной. Серафина уверена, что знает, на кого именно.

В тёмном подвале сыро; промозглый ветер неприятно лижет кожу под порванной рубашкой. Гриндевальд, склонив голову набок, просматривает воспоминания Грейвса, останавливаясь на моментах, связанных с Тиной.

— Только не её, — хрипит Грейвс, сглатывая стойкий привкус крови во рту.

Гриндевальд насмешливо смотрит ему в глаза.

— Только не её, — приглушённо повторяет он голосом Персиваля.