Синсэнгуми: время перемен (гет)

Закат особенно красив, если встречать его летом на пустынном берегу моря. Маленькая Акане знала это. Каждый вечер после длинного дня изнурительных сельскохозяйственных работ она со всех ног мчалась к своему любимому морю, могущество которого внушало и страх, и восхищение одновременно. Акане прибежала к нему и в переломный момент собственной жизни. Родители сообщили, что собираются вести ее в Осаку, чтобы отдать на обучение в окейю. Акане была восьмой дочерью бедного крестьянина. Обладая красивыми чертами лица и идеально прямой осанкой, она имела все шансы стать популярной майко, а потом и гейшей. Никто не спрашивал девочку, хотела она того или нет. Перед ее несчастным отцом стояла слишком сложная задача — пристроить всех дочерей. Самые старшие уже вышли замуж по решению родителей. Акане прекрасно знала, что каждая из них с трудом выносила собственного мужа, особенно когда дело доходило до постели. Две средние дочери учились искусству обольщения мужчин у гейш. Несмотря на это, им повезло намного больше, чем одной из самых младших сестер, которая была всего на год старше Акане. Она не смогла освоить кото, сямисэн и танцы. Более того, ей так и не привили утонченных манер, за что отправили из окейи прямо в публичный дом, заявив, что ей никогда не стать даже сикоми, а шлюхой еще есть возможность. Узнав о судьбе сестры, Акане почувствовала, как у нее от ужаса затряслись коленки. Неужели ее ожидало то же самое?

Узнав о решении отца отправить ее — самую любимую и маленькую дочь — на растерзание бывшим гейшам, уже изрядно состарившимся и обозленным на весь белый свет, Акане ничуть не удивилась, но всерьез подумала: «Лучше уж море. Им я хотя бы восхищаюсь!» Примчавшись на свое любимое место, она остановилась на самом краю обрыва и посмотрела вниз. Волны неистово бились о камни. Казалось, что сама величайшая водная стихия отговаривала глупую малышку навсегда расставаться с жизнью. «Послушай, — шумели они, — ты видишь, какие мы страшные? Опомнись!» Акане встряхнула головой в стремлении отогнать от себя столь глупые мысли. Один маленький шаг отделял ее от верной смерти. Попытавшись пошевелить ногой, она поняла, что все ее тело сковано от страха. Холодный ветер хлестал Акане по лицу и играл с ее черными блестящими волосами, выбивая их из хвоста. Одна за другой тонкие волосинки вырывались из тугой прически на свободу — такую же, о которой мечтала «своенравная и эгоистичная девчонка». Время шло, а Акане все не могла заставить себя прыгнуть. Из-за громкого шума волн она не услышала, как к ней подошел мужчина. Он грубо схватил Акане за руку и потащил ее подальше от обрыва. Это был отец. Сколько бы Акане ни билась в истерике от отчаяния, ее никто не слушал. Вскоре она оказалась в окейе, пережив позорный медицинский осмотр и презрительный взгляд напыщенной и раскрашенной хозяйки.

— Внешность у тебя есть. Этого не отнять. Посмотрим, насколько ты толковая ученица. А пока перемой полы во всем доме и убери двор. И чтобы все блестело! Как закончишь, получишь новую работу.

Так началось невыносимое существование Акане в окейе. С рассвета до заката она выполняла самую грязную работу и использовалась в качестве девочки на побегушках у действующих гейш и майко. Много было в ее окружении других таких же сироток или брошенных. Со всеми ними жестоко обращались и беспощадно лупили за каждую незамеченную соринку. У хозяйки оказалось идеальное зрение и совсем маленькое терпение. Во время одного из таких наказаний Акане проявила поразительную стойкость. Стискивая зубы от боли, она всеми силами сдерживала слезы, настырно наворачивающиеся на глаза.

— Не смей смотреть на меня так высокомерно! Плачь, паршивка! — в бешенстве кричала старая гейша, у которой от усердия потек грим.

Акане молчала, за что на ее спину обрушивались новые удары плетью.

— Зачем вы так с этой бедной девочкой, Кей-доно? — неожиданно близко раздался спокойный мужской голос. Удары прекратились, Акане уже не могла поднять головы от пыльной дорожки и только слушала своего вероятного спасителя, который мог и вовсе таковым не оказаться.

— Здравствуйте, Санджиро-сан! Добро пожаловать! — сменившийся тон хозяйки удивил бы Акане, если бы она не находилась в полубессознательном состоянии. Неистовый рев превратился в тонкую мелодию умелой обольстительницы. — Пожалуйста, пройдемте со мной. А ты, — женщина для верности толкнула Акане в бок ногой, — ползи к себе и попроси кого-нибудь из девочек обработать твои раны.

Некий Санджиро-сан склонился над распластавшейся на земле Акане и заглянул в ее лицо. Глаза взрослого мужчины округлились от изумления.

— Ты даже не плакала! Истинный воин! — произнес он и, выпрямившись, обратился к кому-то: — Саноске, аккуратно подними девочку и отведи в наше додзё. Я забираю ее, Кей-доно.

Такое неожиданное решение повергло старую гейшу в шок, но противиться одному из постоянных и самых надежных клиентов она не посмела.

— Забирайте. Только не забывайте, Санджиро-сан, девчонка — настоящая бестия! — с противной усмешкой пропела гейша и пригласила гостя следовать за ней.

Акане продолжала лежать, когда к ней подошел какой-то парень, сопровождавший Санджиро-сана, и опустился рядом на корточки. Он осматривал окровавленную одежду на ее спине. По сформировавшемуся голосу, прозвучавшему тихо и успокаивающе, она поняла, что его обладателю уже не меньше шестнадцати лет.

— Сможешь взобраться ко мне на спину? Только так тебе не будет слишком больно.

— Я могу идти сама! — попыталась заупрямиться Акане, проклиная всю свою жизнь и заодно этого Саноске, голос которого почему-то казался слишком добрым. Она разучилась верить в бескорыстных людей и думала, что он притворяется из-за собственных интересов.

— Не можешь! Я знаю, что ты злишься, но я тебе ничего плохого не сделаю, — прозвучало в ответ.

Акане заставила себя поднять голову. Она не верила ни единому услышанному слову и хотела посмотреть в лицо наглому лжецу. Но, встретившись взглядом со странного цвета глазами, напоминающими больше всего янтарь, Акане сразу же осеклась. Не стоило бездоказательно обвинять этого человека во лжи. За такое можно было нарваться на страшный гнев. Конечно, Саноске не ударил бы ее, но изничтожил бы морально.

— Зачем я нужна вам в додзё? — вместо напрашивающейся от обиды грубости у Акане вырвался прямой и совершенно обоснованный вопрос.

— Я не знаю. Санджиро-сэнсей увидел в тебе что-то. Можешь не волноваться. Там тебя никто не будет обижать, — заверил девочку Сано. Его губы слегка изогнулись в искренней улыбке. Акане смотрела на Сано и пыталась понять, откуда вдруг взялось доверие к нему. Наверное, дело было в добром сердце, которое сложно скрыть по-настоящему хорошему человеку. В том, что Саноске относился к категории таких на редкость приятных людей, девочка даже не сомневалась. Ведь кое-какой жизненный опыт у нее уже имелся, без которого Акане прекрасно обошлась бы в свои десять лет.

— Ну что, полезешь на спину? — вновь спросил Саноске.

— Нет, — ответила Акане резко. — Спасибо за вашу доброту, но я никуда отсюда не пойду!

— А тебя об этом никто спрашивать не станет. Санджиро-сэнсей и Кей-сан уже все решили. Ты уходишь с нами в додзё. Тебе остается только определиться, сможешь идти сама или нет.

Акане с огромным трудом приняла сидячее положение. Ранки на спине отозвались болью. Акане невольно охнула и зажмурилась. Сано все еще сидел рядом на корточках и ждал вразумительного ответа. Акане окинула взглядом его лицо. Янтарные глаза с длинными черными ресницами, прямой нос, легкое подобие первой щетины, не тронутой бритвой, — все это смотрелось гармонично и даже привлекательно. Темные волосы, длиной до плеч, были собраны в неряшливый низкий хвост. На солнце они приобретали рыжеватый оттенок. «Как необычно», — подумала Акане.

В свои шестнадцать Саноске уже пользовался популярностью у девушек. Они липли к нему при каждом удобном случае. По юношеской наивности, Сано больше всего любил майко. Они все до единой казались ему очень красивыми. Он не стремился к постоянным отношениям, даже всячески их избегал. На кой-ему одна девушка, когда так много прелестниц вокруг!

В побитой девочке с растрепавшимися волосами Сано сразу же разглядел природную красоту. Ей даже не нужен был грим. Из такой вышла бы превосходная майко. Но девчонка была еще слишком мала и не вызывала в нем ровным счетом никаких романтических чувств.

— Как тебя зовут? — спросил Сано, деликатно дождавшись, когда девочка хорошенько его разглядит.

— Здесь я Акеми. Так меня назвали из-за моей внешности, — ответила она.

— «Яркая красота», — расшифровал Саноске. — Подходящее имя. — Он заметил, как девочка смутилась, но всячески пыталась скрыть предательский румянец щек за волосами. — А как на самом деле?

— Акане — «бриллиантовый красный». Моя фамилия Накамура. Я из простой крестьянской семьи, — пролепетала она, уставившись в одну точку на земле и не видя при этом ничего.

— Я Харада Саноске. Второй сын самурая из провинции Иё. Уже много лет учусь в додзё Санджиро-сэнсея стилю Танеда Ходзин Рю. Можешь называть меня просто Сано.

Акане слышала об этой известной древней школе. Сано был копейщиком. От этих мыслей ей стало совсем не весело. «Какой из меня копейщик! Точно в уборщицы берут, если не девочкой для битья!» Взвесив все достоинства и недостатки своего положения, доступные ее детскому уму, Акане все же решила, что лучше уйти в додзё, чем стать гейшей. Приняв решение, она попробовала подняться. Ноги не слушались, но Акане наотрез отказалась от помощи. Сано назвал ее гордячкой и все же поддержал, когда она опасно покачнулась. Рядом с высоченным пареньком Акане чувствовала себя совсем крошечной. «Наверное, хорошо смотреть на мир с такой высоты», — пронеслась в ее голове совсем детская мысль.

— Ну что, дойдешь? — терпеливо спросил Сано в очередной раз.

— Нет, — честно призналась Акане, отрицательно покачав головой. Каждое ее движение сопровождалось мучительной жгучей болью.

Сано присел перед Акане так, чтобы она смогла залезть к нему на спину, что девочка и сделала без промедления. К ее радости, в тот день она была одета в брюки хакама, которые не стесняли движений. Акане обхватила маленькими ручками шею Сано и невольно прижалась к широкой спине. Ему можно было верить. Этот человек никогда не стал бы ее обижать, просто потому, что такое не в его правилах.

— Вперед. Держись крепче! — предупредил Сано, выпрямляясь во весь рост. «Великан!» — подумала Акане. «Малявка!» — подумал Сано.

Окейя — место, где жили и обучались будущие гейши.

Майко — ученица гейши (третья ступень).

Кото — щипковый музыкальный инструмент.

Сямисэн — трехструнный щипковый инструмент.

Сикоми — ученица гейши (низшая ступень).

Додзё — место обучения боевым искусствам.

Тани Санджиро не задавал много вопросов. Его не интересовала прошлая жизнь Акане так же, как и ее благодарности за освобождение из окейи. Он просто начал прививать ей навыки владения копьем. Все было хорошо, кроме одного единственного факта: у Акане ничего не получалось. В боевых искусствах она оказалась непоправимо бездарной. Мальчишки постоянно дразнили ее и обзывали неумехой, за что получали звонкие подзатыльники от Сано, на которые он был невероятно щедр. «Над девчонками издеваются только слабаки», — поучал малолетних забияк старший товарищ. Пока Акане ревела в три ручья, забившись в самый темный угол своей тесной комнатушки, Сано думал, как ей помочь. Было ясно, что копьем девочке не овладеть никогда. Может быть, меч ей больше подойдет? Пришлось Сано вспоминать, чему его учили много лет назад. Вышло так, что катану как разновидность холодного оружия он не слишком ценил по никому не ведомым личным причинам.

Первая тренировка показала, что шансы овладеть мечом у Акане были, и достаточно неплохие. Маленькая девочка легко и быстро двигалась. Но настоящей катаной она не смогла бы даже взмахнуть. Сил пока еще не хватало.

— Тебе нужно в другую школу, — однажды сказал ей Сано, прервав ее издевательства над копьем, именуемые тренировкой.

Акане, тяжело дыша, повторяла один и тот же выпад в сражении с невидимым врагом. Услышав такое заявление, она остановилась и посмотрела на друга.

— Ты с ума сошел? Я останусь с вами! — категорично отчеканила Акане.

— Ты совсем не справляешься с копьем. Это не твое оружие. Я знаю одного парня, который сможет пристроить тебя в додзё, в котором он сам учится, — продолжал свою мысль Сано, не обратив внимания на ее эмоциональное восклицание. — У меня как раз с ним скоро встреча. Будешь владеть стилем Синто Мунен Рю.

Акане заметно нахмурилась, а затем на ее лице появилось расстроенное выражение. Она села на энгаву и уставилась на свои ноги. Сано тяжело опустился рядом с ней, готовый слушать.

— Я чувствую, что делаю что-то не то. Меня швыряет из стороны в сторону, и все, чем я начинаю заниматься, выходит наперекосяк. Я ужасно бестолковая! — сдавленно произнесла Акане и неожиданно ощутила, как на ее голову опустилась теплая ладонь.

— Ты просто еще не нашла свое дело, вот и все. Не выдумывай лишнего. У тебя все впереди, — с теплой улыбкой произнес Саноске.

Акане посмотрела на него и задала вопрос, который уже давно мучил ее:

— Почему ты мне помогаешь? Ведь далеко не ко всем у тебя такое же хорошее отношение.

— Потому что ты этого заслуживаешь, — не раздумывая, ответил Сано и предложил продолжить тренировку, но уже с деревянным мечом, если Акане, конечно же, не слишком устала. Жалеть себя она не собиралась, поэтому взяла новое оружие в ладони, покрытые свежими мозолями. Акане должна была прижиться хоть где-то, чтобы не вернуться домой и никогда больше не видеть родителей, которые продали ее. Будь Акане более мягкосердечной и менее гордой, она бы поняла, что ее мать и отец были вынуждены так поступить. Нищета не щадила никого, а они снова ждали ребенка. К тому же, быть гейшей — это высшее искусство и не самая плохая судьба. Но, к радости или несчастью, Акане не могла этого принять.

Проходили дни. Санджиро-сэнсей видел, что его единственная ученица оказалась более успешной в фехтовании на мечах, хоть и это давалось ей нелегко. К своему удивлению, он также обнаружил, что Саноске очень недурно владел катаной, и доверил ему девочку. Фактически учителем Акане оказался юный Харада. Так они и стали друзьями. Но Сано, сам о том не подозревая, учил Акане не только искусству владения мечом. Рядом с ним мрачная, получившая тяжелый жизненный урок девочка позволяла себе радоваться каждому мгновению. День ото дня Акане становилась все более открытой и веселой, а в ее сердце зарождалось пугающе сильное чувство. Сначала она не понимала, почему постоянно искала встречи с Сано и дико скучала по нему, когда он надолго где-то пропадал. Некому было объяснить наивной малышке, что влюбиться во взрослого и сильного мальчика совершенно нормально, и что это непременно пройдет.

Во время одной из тренировок в воротах школы появилась загадочная особа. Это была красивая девушка, одетая в нарядное кимоно. Как только она приблизилась к бьющимся на деревянных мечах Сано и Акане, он остановил поединок.

— Простите, что прервала вас, — прозвучал тонкий, хорошо поставленный голосок.

«Майко», — со злостью подумала Акане и опустила свой меч, вопреки возникшему желанию треснуть им незваную гостью прямо по красивой прическе.

— Не извиняйся, Мидзуки, — до странности изменившимся голосом произнес Сано. Акане покосилась на него. Он это заметил и обратился к ней:

— Акане, на сегодня все. Можешь идти.

В тот момент у Акане появилось непреодолимое желание треснуть уже своего глупого сэмпая. К великому сожалению, ей пришлось сдержать порыв гнева и ревности. В благодарность за тренировку и поединок Акане поклонилась Сано чересчур низко, положила меч и быстрым шагом утопала по энгаве. Ей хотелось уйти как можно дальше, чтобы не видеть продолжения встречи двух влюбленных. Но любопытство перевесило. Тихонько вернувшись назад, Акане принялась шпионить за сладкой парочкой из-за угла. Она сразу же пожалела о своем поступке, когда увидела, как сильные руки Сано обнимали хрупкое тельце майко, а его губы жарко целовали ее. Акане показалось, что ее сердце тяжелым камнем рухнуло куда-то вниз. Все тело стало холодным и словно чужим. Закрыв рот рукой, чтобы не выпустить наружу громкое рыдание, она попятилась назад, а потом со всех ног помчалась, сама не зная куда.

— Тебе не нужно было сюда приходить, Мидзуки, — тихо произнес Сано, убирая руки с изящной талии и отстраняясь.

— Я не дождалась вечера. Прости! — пролепетала Мидзуки в ответ, виновато хлопая накрашенными ресницами.

— Подожди меня, пожалуйста, — попросил Сано, поднимая с энгавы мечи. Он отнес их в комнату, не забыв заглянуть к Акане. Девчонки у себя не оказалось, чему Харада не придал особого значения.

Сано проводил Мидзуки до окейи. По-кукольному красивая и хрупкая девушка медленно шла немного позади него, скромно опустив глаза. Она старалась больше не нарушать строгих правил в тот день. Сано нравилось сопровождать ее. Осознание, что такая красивая майко, как Мидзуки, сходила по нему с ума, опьяняло. Когда пара остановилась на безопасном расстоянии от главного входа во двор окейи, майко спросила:

— Саноске, ты придешь в чайный дом вечером?

— Да, — коротко ответил он. — Тебе пора возвращаться. Не хочу, чтобы у тебя были проблемы из-за нашей необговоренной встречи.

Мидзуки заметила в поведении Сано необычную для него скованность, словно молодого копейщика что-то беспокоило. Девушка собиралась непременно расспросить его обо всем и поддержать или даже утешить, но позже.

Как только Мидзуки переступила порог окейи, Сано направился обратно в додзё. Ему предстоял целый день тренировок с мальчишками. Саноске уже давно научился всем хитростям стиля Танеда Ходзин Рю. В действительности ему можно было спокойно отправляться на все четыре стороны, что он вскоре и планировал сделать вместе со своим другом-мечником Нагакурой Шинпачи, который ожидал его в Эдо. Но Сано не спешил сообщать о принятом решении даже Санджиро-сэнсею. А пока Сано помогал наставнику тренировать новое поколение копейщиков.

Время пролетело быстро. Сано отпустил учеников только тогда, когда начало темнеть. Акане нигде не было видно, что само по себе казалось странным. Обычно она следила за всеми тренировками в надежде понять принцип использования копья в бою. Акане не оставила тщетных попыток освоить этот воистину сложный вид оружия даже после того, как перешла на меч.

— Кто-нибудь Акане видел? — обратился Сано к расходившимся ребятам.

— Ее с утра нигде нет, — ответил один из учеников.

— То есть как — нигде нет? — не понял Харада, начиная подозревать что-то неладное. — Вы опять ее дразнили?

— Ее давно никто не дразнит. Можно и деревянным мечом по хребту получить, — ответил другой мальчик.

— Если увидите ее, отправьте ко мне, — с этими словами Сано пошел в комнату Акане. Раздвинув сёдзи, он никого внутри не увидел.

Начиная волноваться, Сано несколько раз обошел все постройки школы, не обнаружив никаких следов Акане.

Акане объявилась ровно к тому моменту, когда Сано ее уже обыскался. Схватив негодную девчонку за шиворот, как котенка, парень потащил ее в пустующее здание додзё, где в дневное время проходили тренировки. Будь она мальчишкой, ее бы вели за ухо.

— Отпусти, Сано! — верещала Акане, задыхаясь от обиды и злости. «Да кем он себя возомнил?!» — билась о стенки маленькой черепушки гневная мысль.

Сано продолжал тащить активно сопротивляющуюся девочку за собой. Он молчал, понимая, что если откроет рот, то потом пожалеет о вырвавшихся словах. Харада злился. Злился сильно. И, что удивительно, дело было не в сорвавшемся из-за мелкой негодницы свидании, а в ней самой. «Вздумала шляться одна по городу ночью! На улицах же темно, хоть глаз выколи! Пьяные самураи шастают везде, восхваляя себя как только можно и нельзя!»

Втолкнув Акане в пустой просторный зал, Сано резко захлопнул двери. В помещении царил полумрак, спокойствие которого нарушал единственный догорающий на стене факел.

— Где была? — натянуто спросил Саноске, беспощадно возвышаясь над Акане, которая пока еще держалась, пропиливая друга злобным взглядом.

— Какая разница! Я же вернулась до отбоя! — процедила Акане сквозь зубы. Меньше всего ей сейчас хотелось оставаться наедине с Сано. Она увидела больше, чем могла бы переварить.

— Кто тебе вообще разрешил одной уйти из додзё?

— Сано, если хочешь, чтобы меня наказали, отведи к Санджиро-сэнсею!

— Тебе мало было наказаний в окейе?

Акане хотела в очередной раз огрызнуться, но вовремя остановилась. Сано не случайно вспомнил об окейе. Он намекал ей на то, что нельзя нагло пользоваться чужой добротой, не отдавая ничего взамен. Ведь он тратил на нее кучу своего личного времени — стал ей почти старшим братом. Акане почувствовала жгучий стыд, разливающийся по венам и закрадывающийся в каждый уголок сердца. Опустив голову, чтобы не видеть лица Сано, она пролепетала:

— Прости меня!

Сано ни в коем случае не должен был узнать о ее чувствах к нему. Акане это казалось глупым. Она думала, что он посмеется над ней, да и только. А потом уйдет к своей майко.

— Больше никогда не гуляй одна по ночам, — хмуро произнес Сано в ответ. — Иди спать. Я добуду тебе рисовый шарик.

Благодарности Акане не было предела. Он отпустил ее к себе и ничего не сказал Санджиро-сэнсею.

— Я буду тренироваться еще усерднее, чтобы тебе не было за меня стыдно. И убегать больше не стану, даже если к тебе придут еще десять майко, — простодушно ляпнула Акане, не сообразив, что выдала себя с потрохами.

Сано только проводил удаляющуюся Акане взглядом, думая: «Не может быть! Именно этого мне сейчас и не хватало!»

Сёдзи — японские перегородки (двери, окна).

Энгава — японская открытая галерея, огибающая дом с двух или трех сторон.

На дворе царил прохладный поздний март. Деревья сакуры готовились показать всю свою красоту, превращая набухшие бутоны в прекрасные розовые цветы. Близился традиционный японский праздник ханами. Вскоре жители городов должны были начать прогулки по аллеям и паркам, сплошь усеянным легкими лепестками, которые в замысловатом танце с ветром медленно опускались на землю. Акане любила весну. Она с удовольствием вдыхала чистый, пока еще свежий и прохладный воздух, любуясь изящными веточками одинокой сакуры, зацветающей во дворе додзё. Акане хотелось попасть на праздник и в полной мере насладиться природной красотой деревьев, ведь она никогда раньше ничего подобного не делала. Родившись в деревне, Акане не знала развлечений, но зато хорошо умела работать. Сано уже не раз хвалил ее за упорство и трудолюбие, а Санджиро-сэнсей за те же качества подарил ей красивое кимоно и заколку. Акане приняла подарок с легким недоверием, всеми силами стараясь скрыть неописуемый восторг. Она сдержанно поблагодарила учителя и спрятала кимоно с заколкой подальше, чтобы надеть их, как только подвернется подходящий случай. Каждый день девочка не могла сдержаться и заглядывала в свой тайник. Она медленно проводила ладонью по нежному материалу и любовалась рисунком. Акане казалось, что в таком кимоно она будет выглядеть очень красиво. Это восхищало и пугало ее одновременно. Она уже привыкла бегать в мальчишеской одежде и вести себя точно так же, как и ребята ее возраста, и думала, что в кимоно будет слишком выделяться. Вдоволь налюбовавшись нарядом, Акане вновь прятала свое сокровище подальше от посторонних глаз.

Ханами казался тем самым подходящим случаем нарядиться. Но вряд ли Санджиро-сэнсей отпустил бы Акане одну — только в сопровождении кого-то взрослого. Акане догадывалась, кто это будет, и именно поэтому не просилась на праздник. Она чувствовала, что Сано немного отдалился от нее. На первый взгляд их отношения могли показаться прежними, но в действительности все было совсем не так. Раньше во время тренировок Саноске ронял и ловил ее, как куклу, показывал, как правильно держать меч в той или иной стойке, свободно касаясь рук, плеч и головы Акане. Теперь он всегда оставался на расстоянии, всячески избегая малейшего контакта. Да и разговор между ними не клеился.

«Неужели он все понял? — в ужасе думала Акане и начинала усиленно вспоминать, где и когда она могла сделать что-то опрометчивое. На ум ничего не приходило. — А может быть, я ему просто неприятна? Конечно! Куда мне до его майко! И, вообще, он меня малявкой считает».

В ожидании очередной тренировки Акане стояла около сакуры и бережно держала ее ветку в ладони. Девочка волновалась. В последнее время в присутствии Сано ее это чувство не покидало. Только когда в руки Акане попадал деревянный меч, она немного успокаивалась, словно это оружие могло защитить ее от безответной любви.

— Привет, Акане! — раздался голос Санджиро-сэнсея. Девочка обернулась и поклонилась учителю, не спеша спустившемуся с энгавы и шагающему к ней. — Хочешь пойти на праздник?

От неожиданности Акане уставилась на Санджиро-сэнсея круглыми глазами, открывая и закрывая рот, как рыба, выброшенная на берег.

— Бери с собой кого-нибудь из старших учеников: Саноске или Ийкити, например, — продолжал Санджиро-сэнсей с добродушной улыбкой на лице.

— Э-э-э, — растерянно протянула Акане, а потом пробурчала чуть слышно: — Наверное, им хотелось бы погулять под сакурой не со мной.

— О! Понимаю, — улыбка Санджиро-сэнсея стала еще шире. — Но ты все же подумай. Я разрешаю тебе пойти.

— Благодарю вас! — вежливо произнесла Акане, и учитель так же неспешно удалился, как и пришел.

Мимолетная радость улетучилась очень быстро. Акане не могла попросить Саноске или Ийкити сопровождать ее на празднике. Мало того, что эти двое всерьез не выносили друг друга, еще и у каждого из них было по крайней мере по одной девушке. Если бы Акане обратилась со своей просьбой к Ийкити, он бы отказал просто из-за нежелания тратить время на какую-то жалкую малявку. Кроме того, ее бы не понял Сано, которого она просто не смела ни о чем просить сверх того, что он и так для нее делал.

К тому моменту, когда во дворе появился Харада, Акане совсем загрустила. Она вновь с задумчивым выражением на лице рассматривала ветку сакуры.

— Красиво, да? — произнес Сано, остановившись рядом с Акане. Девочка ответила, не поднимая глаз:

— Да. Давай начнем тренировку.

Сано молча протянул ей деревянный меч. Акане приняла его и направилась в центр двора, подальше от прекрасного дерева.

— Акане, — окликнул ее Сано. — К ёкаям тренировку. Нам нужно поговорить.

Акане замерла на месте, почувствовав волнение, дрожью пробежавшее по ее телу. Обернувшись, она увидела, как Сано снял с себя хаори и расстелил его на земле под деревом. От такой трогательной заботы у Акане защемило сердце. Сано был слишком хорош для нее, хоть и отличался любвеобильностью и пристрастием к саке в таком раннем возрасте.

Сано удобно уселся под сакурой. Акане нерешительно подошла и присоединилась к нему.

— О чем нам говорить? В последнее время ты все больше молчишь, сэмпай, — не сдержалась от укора девочка.

— На самом деле ты первая все узнаешь.

Этой фразой Сано не то заинтриговал, не то испугал Акане. Она подняла на него большие зеленые глаза. С добродушным выражением на лице Сано поспешил продолжить свою речь:

— Видишь ли, я ухожу из додзё и даже из Осаки. Мой путь лежит в Эдо. Но не думай, я не бросаю тебя здесь одну. Поэтому прошу тебя внимательно меня выслушать и попытаться все правильно понять.

Акане медленно кивнула, сомневаясь, что готова к серьезному разговору.

— У тебя есть три варианта действий, — вновь заговорил Сано. — Остаться здесь. Вернуться к родителям. Уйти в окейю. Там тебя точно не упустят, уж поверь.

— Отлично! — буркнула Акане себе под нос, не до конца осознавая важность момента.

— Я хочу взять тебя с собой в Эдо, — заявил Сано, окончательно сбив Акане с толку. — В нашем додзё среди копейщиков тебе делать нечего. А в Эдо тебя примут в школу Синто Мунен Рю, о которой я уже упоминал, помнишь?

Акане снова только молча кивнула. Сано утих и наблюдал за осыпающимися лепестками сакуры, ожидая от девочки хоть каких-то слов. Немного обдумав услышанное, Акане спросила:

— Ты оставишь меня в додзё, среди мечников, где мне, скорее всего, удастся хорошо учиться, а сам уйдешь. Куда именно ты собираешься?

— Этого я пока точно не знаю, — честно признался Сано. — Но там тебе будет хорошо и без меня, я уверен. Ты сама сможешь отвечать за свои действия и не будешь от кого-то зависеть.

— А ничего, что я девчонка? — немного дерзко спросила Акане. Ведь ее могли не принять в додзё только из-за того, что она по природе своей считалась существом слабым и неспособным управляться с мечом.

— Ты — девчонка, которая при желании может надрать зад мальчишке в честном поединке, — на лице Сано появилась усмешка. — Хотя я тоже думаю, что девочке ни к чему брать в руки оружие.

— У меня нет выбора, — мрачно произнесла Акане. — Кроме фехтования мне останется только грязная работа ─ с моим-то происхождением. «Всю жизнь выносить за гейшами ночные вазы я не хочу», — мысленно продолжила она, а вслух сказала: — Тебе не обязательно тащить меня с собой в Эдо. Мне и без того никогда не расплатиться с тобой за твою доброту.

Сано издал какой-то странный звук, похожий то ли на сдавленный смешок, то ли на рык. Только когда он заговорил, Акане поняла, что ее слова были восприняты как детская глупость.

— Я похож на человека, которому нужны благодарности? Я всего лишь поступаю так, как считаю правильным. Хватит нести чушь! Бери меч, начнем тренировку, а в ближайшие дни расскажешь мне о своем решении.

— Слушаюсь! — миролюбиво отчеканила Акане и подскочила на ноги. Поднимаясь следом за ней, Сано спросил: — Хочешь, я отведу тебя на праздник?

Зеленые глаза девочки радостно заблестели, но недоверчиво сузились:

— А как же твоя майко?

— Акане, соглашайся, пока я предлагаю, — проигнорировав ее высказывание, невозмутимо сказал Сано. Подняв деревянный меч с земли, он по привычке небрежно закинул его на плечо и не спеша пошел прочь.

Акане шустро схватила свое тренировочное оружие и побежала за сэмпаем с криком:

— Сано, подожди! Я согласна. Пойдем любоваться сакурой. Ну пожалуйста!

Они гуляли по парку до самого вечера. Акане казалось, что счастливее момента в ее жизни еще не случалось. Одетая в единственное роскошное — по крайней мере, так ей казалось — кимоно, маленькая Акане чувствовала себя почти девушкой и получала от этого удовольствие. Сано, способный высоко ценить все красивое, искренне радовался цветущим деревьям вместе с Акане. В присутствии этой девочки он ощущал необъяснимый душевный покой, будто все в мире вдруг вставало на свои места. Она сама еще не знала, каким замечательным человеком была при всем своем непростом характере. Сано искренне хотел, чтобы Акане нашла себя и смогла уверенно идти по выбранному пути. Он надеялся, что она примет верное решение.

Солнце клонилось к горизонту, унося за собой свет и тепло весеннего дня. Наступала холодная звездная ночь. В такое время начинали загораться яркие огни квартала красных фонарей, заманивая посетителей.

Акане содрогнулась, ощутив прикосновение ветра через тонкий материал кимоно.

─ Нам пора возвращаться, ─ сказал Сано. ─ Мы слишком загулялись.

─ Хорошо, ─ сразу же согласилась Акане, пребывающая в отличном настроении и готовая слушаться старших.

Замечая по дороге нетрезвых мужчин из благородных высших сословий и обычных пьянчуг-горожан, Акане предусмотрительно держалась рядом с Сано. Невооруженные, они могли приглянуться каким-нибудь хулиганам. Харада был спокоен, хотя и спешил доставить Акане в додзё без приключений. Мимо окруженного стеной квартала красных фонарей они попытались пройти как можно быстрее. Неадекватные любители взрослых развлечений роились здесь, как пчелы на пасеке. Акане охватил ужас, как только она подумала, что могла стать лакомым кусочком в этом насквозь прогнившем месте, снаружи казавшемся раем.

─ Харада! ─ неожиданно раздался мужской голос за спиной, когда Акане и Сано уже порядком отдалились от увеселительного места. Остановившись, Саноске обернулся. Нетвердой походкой к ним шагал один из его знакомых.

─ Добрый вечер, Широ! ─ вежливо, но натянуто поздоровался Сано.

С трудом добравшись до своего друга с маленькой спутницей, некий Широ нагло оглядел Акане с ног до головы, противно усмехнулся и сказал:

─ Тебе что, надоели гейши? Решил на малолеток из касты дзёро перейти?

Разговор закончился, не успев начаться. Тяжелый кулак Сано прилетел прямо в лицо пьяному товарищу. Тот не удержал равновесие и упал, искренне не понимая, что он такого сказал. Не утруждая себя объяснениями и дальнейшими разговорами, Сано взял Акане за руку и увел.

Акане молчала до самых ворот додзё. Уже во дворе она наконец заговорила с Сано, прекрасно зная, что он пытался справиться с гневом.

─ Зря ты ударил своего друга только потому, что он перепутал меня со шлюхой.

─ Странно, что ты так спокойна! ─ эмоционально подметил Сано.

─ Сегодня был слишком хороший день! Не хочу его портить. Спасибо, что сопровождал меня!

С Харады сразу же сошел пыл.

─ Пожалуйста! ─ негромко произнес он.

Акане улыбнулась и, пожелав Сано спокойной ночи, направилась в свою комнату. Сделав несколько шагов, девочка остановилась и посмотрела на своего друга:

─ Я пойду в Эдо. Хочу овладеть стилем Синто Мунен Рю.  

Кимоно — традиционная японская одежда — халат с очень широкими рукавами.

Хаори — накидка.

Каста дзёро — представительницы древней классической профессии в Японии.

Сано и Акане отправились в долгое путешествие. Из Осаки в Эдо путь был неблизким, особенно пешим ходом. Минимальное количество денег, вещей и продовольствия задачу не упрощало, но повышало степень безопасности. Двое нищих путников в самой простой одежде не представляли интереса для воров, убийц и тем более для въедливых хранителей порядка. Сано был вооружен катаной и вакидзаси, которые покоились в ножнах на его левом боку. Конечно, он предпочел бы копье, но такое оружие сильно бросалось в глаза, и его невозможно было скрыть под широкими полами хаори. На прощание Тани Санджиро вручил Саноске идеально острые мечи, чтобы он мог защитить себя и Акане.

— Напишите мне из додзё Юсинкан, — требовательным тоном произнес сэнсей, когда провожал Сано и Акане. — А ты, — он грозно посмотрел на Хараду, — доставь Акане невредимой.

Сано в ответ только кивнул. Он не хуже любого взрослого осознавал ответственность, которую добровольно возложил на свои плечи. Брать девочку-подростка в такую дальнюю дорогу очень проблематично и рискованно.

Вскоре после того как двое путников покинули Осаку, Сано с удивлением обнаружил, что Акане не только не была обузой, но и приносила немалую пользу, занимаясь сбором съедобных растений и готовкой. Девочка никогда не жаловалась на усталость, только пару раз попросила сделать незапланированный привал. Она не боялась ночевок в лесу на холодной земле и могла легко окунуться в ледяной ручей, предварительно отправив Сано куда-нибудь подальше. Он уходил, но невольно прислушивался к каждому постороннему звуку.

Много дней Сано и Акане топали вместе по пыльным дорогам и лесным тропам. Чаще всего их сопровождала духота. Только пару раз они попали под дождь, который приятно охлаждал воздух, но значительно затруднял передвижение. От сильного водяного потока, сливающегося с небес, не защищали широкополые сандогаса и хаори. В лучшем случае Сано и Акане удавалось переждать непогоду под каким-нибудь раскидистым деревом в лесу, в худшем — ливень заставал их прямо посреди очередного рисового поля.

В последний вечер, когда уставшее красное солнце медленно опускалось за горизонт, Акане сидела у костра и вычищала внутренности из рыбы, пойманной Сано. Ужин обещал быть роскошным, и не только из-за чудесного прожаренного блюда. Акане с восхищением и опаской поглядывала с холма на раскинувшийся внизу Эдо — город величественный и пропитанный самурайским духом. В этом месте ее никто не ждал, как и во всех других уголках Японии. Но Акане казалось, что именно в Эдо она должна была найти то, чего так жаждала ее неугомонная душа.

Размышления Акане случайно прервал Саноске, вернувшийся из леса с дровами.

— Где ты будешь ужинать завтра вечером? — вдруг спросила Акане.

Сано немного подумал, а потом, пожав плечами, ответил:

— Не знаю. Быть может, в одном додзё с тобой.

— А ты будешь мне писать? — последовал следующий вопрос. Пытливый взгляд зеленых глаз был устремлен на Сано.

— Зачем письма? Если я задержусь в Эдо, то буду к тебе приходить.

Сано сложил сухие ветки в стороне и взял одну из них, чтобы обстругать и использовать для готовки. Акане продолжала заниматься рыбой. У нее неплохо получалось, несмотря на то, что дома она редко питалась подобными деликатесами и, конечно же, не готовила их. Чаще всего на столе одиноко красовались овощи, выращенные на огороде. Время от времени к ним добавлялся рис. У отца не оставалось ни сил, ни желания ловить рыбу. В додзё Тани Санджиро Акане узнала, что пища может быть действительно вкусной, особенно если это рыба. Сэнсей даже баловал своих учеников сладкими данго, которые вызывали у Акане вполне объяснимый восторг.

После недолгого молчания Акане снова начала расспрашивать Сано, словно боялась, что другой встречи с ним уже не будет.

— А твой друг, Нагакура Шинпачи, какой он? Я имею в виду, стоит ли мне опасаться того, что он будет против моего пребывания в додзё?

Вспомнив манеру поведения своего друга, Сано хмыкнул:

─ Нет. Шинпачи не вредный, скорее добряк. Правда, довольно вспыльчивый. Он будет смотреть только на твои навыки владения мечом. Хотя может и ляпнуть что-нибудь эдакое относительно твоей симпатичной мордашки. Не воспринимай всерьез.

─ Ясно, ─ негромко произнесла Акане, нарисовав в своем воображении совершенно нелепый образ, который, как выяснилось позже, был совсем далек от истины.

─ Не переживай. Я уже говорил, что тебя возьмут в это додзё. Только не поддавайся страху во время проверки. Сегодня ляжешь спать первой, чтобы завтра сил было побольше. Дорога тебя порядком измотала, ─ сказал Сано.

─ А потом ты возьмешь и разбудишь меня под утро, оставив себе на отдых пару жалких часов?! ─ вскинулась Акане. ─ Ну уж нет!

─ Я не буду так делать. Обещаю!

У Акане больше не было возражений. Она знала, что Сано всегда держал свое слово. С ним можно было хоть до Китая добраться. Поэтому после ужина Акане сразу же улеглась. Она уже с трудом удерживала отяжелевшие веки и из последних сил боролась со сном, когда решилась задать Сано последний интересующий ее вопрос.

─ Ты же из военного сословия. Сын самурая. Почему ушел из дома? ─ Акане показалось, что на лицо Сано, обращенное к огню, опустилась тень. Возможно, Акане затронула больную тему, а может быть, с ее зрением поиграло погружающееся в дремоту сознание. Но ответа так и не последовало. Она уснула.

Высокий мускулистый шатен с короткими взъерошенными волосами, перехваченными на лбу хатимаки, широко улыбался и крепко обнимал Сано. Он был так рад встрече со своим лучшим другом, что не ограничился вежливым поклоном. Харада по-братски хлопнул его по спине.

─ Ну наконец-то ты добрался до Эдо! Что так сильно задержало тебя? ─ спросил Нагакура Шинпачи, отдалившись от Сано на несколько шагов. На Акане, державшуюся немного позади Харады, он даже не сразу обратил внимание. Но как только их взгляды пересеклись, Шинпачи прямолинейно воскликнул:

─ Я вижу, что тебя задержало. Вернее будет сказать — кто! Мое имя Нагакура Шинпачи, ─ парень указал на себя большим пальцем, ─ как тебя зовут, красотка?

«Еще один любитель женщин!» ─ подумала девочка и представилась с легким поклоном:

─ Меня зовут Накамура Акане! Приятно познакомиться!

Сано приобнял Акане за хрупкие плечи и подтянул ее ближе к себе. От неожиданности она сначала потеряла дар речи, но потом почувствовала прилив самоуверенности.

─ Шинпачи, Акане хочет обучаться фехтованию на мечах, ─ с серьезным выражением произнес Харада. — Как думаешь, девочкам под силу стиль Синто Мунен Рю?

Голубые глаза Нагакуры заметно округлились от удивления. На его лице ясно читался вопрос о здравомыслии товарища. Однако Сано это ничуть не смутило. Он готов был идти напролом, но своего добиться.

─ Ты не смотри, что она маленькая. Дай человеку шанс, ─ в голосе Сано прозвучали стальные нотки, но на губах появилась чуть заметная улыбка.

Шинпачи знал, что переубедить Сано так же невозможно, как и остановить несущегося во весь опор быка. Нагакура подошел к Акане и наклонился, чтобы лучше видеть ее лицо и глаза. Сано немного сжал плечо Акане, это означало: «Не трусь!»

Акане очень хотелось отвести взгляд в сторону, но она заставила себя уверенно смотреть в лицо Шинпачи, отмечая в нем приятные черты и всячески пытаясь отогнать от себя глупые мысли.

— Зачем тебе владеть мечом, Акане-тян? — задал каверзный вопрос Нагакура.

— Это мой единственный путь. Иначе окейя или публичный дом, — прямо ответила Акане, понимая, что никакая красивая ложь про благородные намерения ей не поможет.

Шинпачи перевел многозначительный взгляд на Сано, но быстро вернул свое внимание к Акане.

— Жалко портить такое красивое личико и нежные ручки.

Акане протянула Нагакуре руки. Шинпачи взял ее ладони в свои и посмотрел на мозоли, убедившись, что работы эта девочка не боялась.

— Покажи, что ты умеешь, — с этими словами Шинпачи выпрямился и пригласил новоприбывших следовать за ним.

Сначала Сано и Акане познакомились с учителем додзё Юсинкан Нэгиси Сингоро — крепким стариком, который снаружи казался добродушным, но ничуть не пытался скрывать своего цепкого взгляда. Акане даже на миг показалось, что он ни за что не примет ее.

Только после того как все правила гостеприимства были соблюдены, Акане пригласил на поединок один из новых учеников додзё.

— Этот мальчик только начал обучение? — спросил у Шинпачи Сано, когда вооруженные деревянными мечами подростки поклонились друг другу и приняли стойки, характерные для разных стилей.

— Да, — ответил Нагакура, внимательно наблюдая за Акане, а затем спросил: — Ты учил ее?

Сано утвердительно кивнул. Сингоро-сэнсей отдал сигнал к началу поединка. Акане волновалась — за ней еще никогда так внимательно никто не наблюдал. А тут сразу столько состоявшихся и будущих мастеров меча! Оплошать очень не хотелось. Решение, что лучше нападать, чем отбиваться, пришло мгновенно и случайно. Поэтому Акане, не теряя драгоценного времени, быстро преодолела расстояние до соперника. Деревянные мечи скрестились с характерным звуком.

Шинпачи и Сано, стоящие в стороне, продолжали внимательно следить за происходящим. Эмоции у обоих различались в корне. Шинпачи анализировал, а Харада искренне переживал.

— Хорошо держится! Ты никогда раньше не говорил, что так превосходно владеешь мечом, — обратился к Хараде Нагакура, не отвлекаясь от поединка.

— Это неважно. Я копейщик. Просто хочу помочь Акане, потому и взялся ее тренировать. С копьем у нее ничего не выходило, даже с нагинатой. Пришлось пробовать меч. Результат ты видишь.

Шинпачи кивнул и спросил с ехидным оскалом:

— Просто из любопытства, Сано, на кой-тебе сдалась эта девчонка? Растишь будущую жену?

Сано ничуть не смутился и произнес серьезно:

— Нравится она мне по-человечески. Добрая, отзывчивая, трудолюбивая, но очень гордая. Гейшей быть не сможет и замуж по чужой указке не пойдет. Скорее горло себе вскроет, чем позволит себя сломать.

— М-да, непростая штучка, — подытожил Шинпачи с немалым интересом.

— Даже не мечтай, — предупредил Харада грозно. — Она еще ребенок.

—Да шучу я! — со смешком отмахнулся Шинпачи. — А вот с тобой я бы хотел сразиться на мечах.

— Нет, — категорично ответил Харада.

Деревянный меч соперника просвистел у самого уха Акане. В последний момент она успела отклонить голову в другую сторону и отскочить назад. Мальчик начал активно наступать. Акане только успевала отбивать его удары. Ей не хватало опыта в сражениях с представителями иных стилей, поэтому она не могла уловить моменты, в которые соперник раскрывался, а делал он это довольно часто. В конце концов Сингоро-сэнсей остановил поединок, решив, что увидел достаточно, чтобы принять решение…

Вечером Акане разбирала свой заплечный мешок в маленькой комнате. Снаружи послышались шаги, и с обратной стороны сёдзи появилась хорошо знакомая тень.

— Акане, можешь выйти? — прозвучал негромкий голос Саноске.

— Да, — отозвалась девочка и поспешила наружу.

Сано, одетый в хакама и короткую накидку джинбаори, держал в правой руке вакидзаси. Акане вопросительно посмотрела на него, аккуратно закрыв за собой сёдзи. Вместе они прошли во двор, чтобы не торчать на энгаве и не мешать разговорами окружающим. Сано остановился первым и повернулся к Акане. Она по привычке сохраняла удобную для разговора дистанцию, чтобы не задирать голову и лучше видеть Хараду.

— Рано утром мы с Шинпачи уходим. У нас есть кое-какие дела в Эдо, — сказал Сано.

Акане опустила голову и произнесла:

— Удачи вам обоим!

Она знала, что так будет, но отпускать Сано все равно не хотела. Дороже него в ее жизни не было человека. О ней даже родной отец никогда так не заботился, как этот чужой юноша.

— Это не прощание! Так что не грусти! — бодро заявил Харада и протянул ей вакидзаси. — Этот меч я отдаю тебе, чтобы ты могла защитить себя в случае опасности. Не используй оружие бездумно или по глупости!

Акане приняла короткий меч из рук Саноске. Взявшись за рукоять, она осторожно вытянула блестящее лезвие из ножен. Это был первый раз, когда Акане держала настоящее оружие.

— Катану — пару твоего вакидзаси — я заберу с собой, — продолжал Саноске.

— Спасибо! — пролепетала завороженная Акане, не сводящая глаз с лезвия, которым можно было падающий волосок разрубить.

— Усердно тренируйся, и обязательно добьешься успеха!

— А ты не ищи себе приключений. Теперь, когда тебе не нужно будет ни за кем присматривать, наверное, пустишься во все тяжкие! — Акане наконец снова посмотрела Сано в лицо и попыталась улыбнуться, но вышло как-то натянуто.

Взгляд Харады был теплым как всегда.

— Обо мне не беспокойся. Не выходи завтра нас провожать, ладно? — попросил Сано.

— Не выйду, — пообещала Акане.

Вакидзаси ─ короткий меч.

Сандогаса ─ бамбуковая шляпа.

Данго ─ сладости в виде шариков, политых соусом.

Хатимаки ─ традиционная японская бандана.

Нагината — холодное оружие с острым лезвием и длинной рукоятью. Напоминает копье, но таковым по факту не является. Использовалась чаще все женщинами из самурайского сословия.

Джинбаори — японская жилетка. Может быть короткой или длинной, с рукавами и без.

С тех пор как Акане впервые переступила порог додзё Юсинкан, прошло пять лет. Все это время она упрямо доказывала себе собственную значимость, несмотря на то, что обучение на одном уровне с мальчиками давалось ей очень нелегко. Сэнсей не жалел Акане и всегда говорил, что она должна тренироваться усерднее всех остальных, чтобы не опозорить себя и свой меч. «Если ступила на путь воина, то забудь о женской слабости», — эти слова Сингоро-сэнсея часто звучали в голове Акане. Сначала она стискивала зубы в борьбе со слезами усталости и от обиды из-за косых взглядов со стороны мальчиков. Но потом научилась не допускать до себя сомнения. В конце концов уже в пятнадцать лет толковая и по-женски ответственная Акане помогала пожилому сэнсею содержать додзё, а в шестнадцать — сама набирала и тренировала маленьких учеников. Фактически вся работа перелегла на ее плечи. Сингоро-сэнсея сильно подводило здоровье. Мудрый старец уже готов был встретить смерть с гордо поднятой головой. Только одно важное дело не давало ему покоя.

— Мне некому додзё оставить, — однажды сказал он Акане, заботливо убиравшей за ним поднос. — Все серьезные мастера меча из моих бывших учеников в политику погрузились. Только ты осталась, упрямая женщина!

— Сэнсей! А где же ваш преемник? ─ спросила Акане. ─ Среди учеников полно достойных юношей. Вы могли бы выбрать одного из них, чтобы передать ему свои дела. Вы не хуже меня знаете, что я не могу возглавить додзё по многим причинам.

— Не вздумай поучать меня, девчонка! Когда мужчина говорит, ты должна скромно опускать глаза и помалкивать! Мой преемник ушел вместе с твоим Харадой. Вот где они сейчас? А другого такого Нагакуру я еще не вырастил и уже не успею, — ругался старик, вызывая у Акане лишь улыбку. — Не могу я дольше положенного срока жить.

— Живите, сэнсей, живите, — задорно выпалила Акане, выползая из комнаты с подносом, и, быстро поклонившись, задвинула за собой сёдзи.

«И правда, Сано, где ты?» — подумала Акане, поднимаясь на ноги. Харада не появлялся уже больше двух месяцев, и она начинала беспокоиться. Обычно он заходил чаще, не забывая про нее. О своих перемещениях в другие города Саноске предупреждал. В этот раз он не передал даже записку. От Шинпачи тоже не было вестей, так что Акане не имела возможности его расспросить. Конечно, она не исключала вероятности загула или сильной занятости, но все равно волновалась. Тяжело вздохнув, девушка отнесла поднос и отправилась искать дежурных, чтобы сходить с ними на рынок.

Вернувшись в додзё с парой учеников, послушно тащивших набитые продуктами корзины, Акане поймала пробегавшего мимо мальчика и спросила:

— Осахико, Харада-сан не приходил?

— Нет, Акане-сэмпай, — послушно отчеканил Осахико, остановившись и собираясь снова рвануть по своим делам.

— А Нагакура-сан? — вновь спросила Акане с надеждой.

— Нет, — Осахико живо покачал головой в стремлении как можно скорее отвязаться.

— Ясно. Можешь идти. Далеко не уходи! — Акане перевела взгляд на пару хмурых двенадцатилетних подростков, ожидавших распоряжений относительно продуктов.

— Что за кислые лица? — с ехидным оскалом поинтересовалась Акане. — Вы что, не в курсе, чем дежурные занимаются? Могу напомнить!

Мальчишки умчались, пока их не нагрузили дополнительной работой. Акане прошла в свою комнату, чтобы переодеться из юкаты в тренировочные хакама и косодэ. Она непроизвольно бросила взгляд на вакидзаси, который ждал своего часа на подставке. Акане очень редко тренировалась с настоящим мечом, предпочитая ему безопасный деревянный.

— Сано, с тобой же ничего не случилось?! — прошептала Акане, почувствовав, как неровно забилось ее сердце. «Додзё Сиэйкан совсем недалеко. Но Сано просил без крайней нужды туда не приходить. Он вообще не слишком меня посвящает в свои дела. Наверное, правильно делает», — подумала Акане и принялась туго бинтовать ладони. Она внимательно следила за состоянием своих рук и за собой в целом с тех пор, как у нее появилось естественное желание выглядеть женственно. Акане мало изменилась с лица, но заметно вытянулась и оформилась. Она не была по-кукольному хрупкой и низкорослой, скорее наоборот: высокой, подтянутой и крепкой.

─ Ты скоро меня перерастешь, ─ смеялся Сано, вернувшись в Эдо после двухлетней службы у даймё клана Мацуяма в своей родной провинции. Маленькая Акане, которую он помнил, разительно отличалась от статной девушки, радостно встретившей его в додзё.

─ Не смешно! ─ огрызнулась тогда Акане.

От настырных воспоминаний Акане еще больше забеспокоилась. Подавив нелепое желание все бросить и бежать на поиски Сано, она быстро закончила приготовления к тренировке, взяла свой деревянный меч и вышла к ученикам.

* * *

Резко протрезвевший Нагакура тащил на себе мертвецки пьяного Хараду почти через весь Эдо. Согнувшись под немалым весом друга, Шинпачи спешил как мог. «Только не умирай. Только дождись помощи», — мысленно умолял он. Побледневший Сано признаков жизни не подавал. Через повязку, которую Нагакура наскоро сделал из куска собственного джинбаори, на животе Харады обильно проступала кровь.

С трудом добравшись до додзё Сиэйкан, Шинпачи взревел во весь голос:

— Найдите врача! Быстро!

Все вокруг переполошились. Первым во двор вылетел Хиджиката Тошизо, который всегда засиживался допоздна. Сначала он помог дотащить Саноске до его комнаты и осторожно уложить на футон, а только потом принялся допрашивать Нагакуру, пытавшегося отдышаться.

─ Что случилось?

В этот момент в комнату ворвался сонный владелец додзё Кондо Исами, а за его спиной толкались Окита Соджи и Тодо Хэйске.

─ Хэйске, беги за доктором! Быстро! ─ скомандовал Хиджиката, обращаясь к самому юному и шустрому из присутствующих.

Без раздумий и вопросов мальчишка выбежал во двор, только длинные каштановые волосы, собранные в высокий хвост, развевались за его спиной.

Хиджиката снова перевел пытливый взгляд на Нагакуру, у которого до сих пор сердце колотилось где-то в ушах.

─ Он себе сэппуку сделал, ─ выдохнул Шинпачи, кивнув на окровавленную повязку на животе друга.

Глаза всех присутствующих округлились от изумления, перемешанного с ужасом.

─ Но почему? ─ спросил Кондо-сан, проходя в комнату и усаживаясь рядом с лежащим на футоне Харадой.

─ В чайном доме в самый разгар вечеринки мы встретили старого знакомого Сано из клана Мацуяма. Слово за слово, и тот догадался заявить, что Сано не в состоянии правильно сделать сэппуку. А ему разве можно такие вещи говорить, особенно если он пьян?! Сано взбесился и решил доказать обратное. По крайней мере, так мне все объяснил испугавшийся до ёкаев провокатор, ─ сказал Шинпачи раздраженно.

─ А ты-то где был? ─ поинтересовался застывший в проходе Соджи, хитро прищурив зеленые глаза.

Шинпачи повернулся к нему:

─ В другом зале я был. Мне и в голову не могло прийти, что встреча двух старых приятелей приведет к такому. Услышал испуганные вопли гейш и примчался, а там Сано уже себя дорезает.

─ Пить вам обоим надо меньше! ─ мрачно заключил Хиджиката. ─ Тогда и подобных проблем поубавится. Харада ─ наш лучший копейщик и надежный товарищ. Мы не можем его потерять, особенно сейчас!

Доктор прибыл быстро. Осмотрев разрез на животе Саноске, он сообщил, что раненый, с его огромными запасами жизненных сил, точно выживет и вскоре сможет вернуться к своим обязанностям. Наложив шов и туго перебинтовав крепкий торс Харады, он направился к выходу.

─ Счастливчик ваш Харада! ─ сказал доктор Кондо-сану, который проводил его до ворот. ─ После сэппуку выжить умудрился.

─ Да, он у нас такой, ─ с добродушной улыбкой ответил Кондо Исами. ─ Спасибо, доктор! Простите, что мы побеспокоили вас в столь поздний час!

Наутро Сано чувствовал себя так, словно его переехала повозка. Голова трещала по швам, перед глазами все плыло и в горле пересохло. Вытянув перед собой правую руку, Сано прищурился и уставился на нее. «Что за дела?!» ─ раздраженно подумал он, когда убедился, что видит нечетко. Мысли в голове разбегались, как перепуганные тараканы. Хараде не удавалось ничего припомнить. Свалив свое состояние на тяжелое похмелье, Саноске попытался сесть, но, почувствовав головокружение и острую боль в животе, со стоном повалился назад. Как только боль отступила, он сбросил с себя толстое одеяло, под которым не спал даже зимой, и посмотрел на обмотанный в несколько слоев живот. Воспоминания нахлынули потоком…

─ Харада, да ты, деревенщина, на самурая-то не похож и ведешь себя не так, как подобает воину! ─ изрекла пьяная физиономия Широ из клана Мацуяма.

У Саноске внутри поднялась страшная волна ярости. Он резко вскочил на ноги и покачнулся.

─ А повторить сможешь, самурай? ─ с вызовом произнес он и вытащил из ножен короткий клинок. Быстро опустившись на колени, Сано всадил себе острое лезвие в бок.

─ А-а-а-а! ─ завопила одна из гейш. Ее визг повторили другие. ─ Харада-сан! Остановитесь!

─ Ты сумасшедший, Харада! ─ эти слова Широ были последним, что услышал Сано перед тем, как потерять сознание…

«Широ ─ сволочь! ─ пронеслась в голове Сано гневная мысль. ─ Теперь всем в клане наговорит, что я сэппуку сделал. Решат, что сдох. А впрочем, какая мне разница!»

Сёдзи раздвинулись, и в комнату вошел Окита Соджи с бокалом воды в руке.

─ Уже очнулся, Сано-сан?! Ну ты и учудил! ─ произнес парень и сел рядом с Сано на колени, протягивая ему воду. ─ Только по чуть-чуть.

Харада взял бокал одной рукой и приподнял голову. Сделав пару маленьких глотков, он как будто почувствовал себя лучше.

─ Спасибо, Соджи! ─ хрипло произнес он и поставил бокал рядом на татами.

Окита внимательно смотрел на него.

— Ну и как оно, очнуться после сэппуку?

— Приятного мало, — мрачно признался Харада. — Теперь еще долго бесполезным буду.

— Доктор сказал, что ты быстро поправишься, — возразил Окита. — Но несколько дней придется просто отлеживаться. Потом, если шов будет чистым, сможешь потихоньку вставать.

— Это неплохие новости… — начал Сано, но его перебили вошедшие в комнату Шинпачи и Хэйске.

— Очнулся! — иронично бросил Нагакура. — Сано, ты совсем ошалел! Я с тобой больше пить не буду!

— Да куда ты денешься! — тихо произнес Харада, медленно погружаясь в сон. Все силы его организма уходили на восстановление.

— Идемте, — донесся до его слуха шепот Шинпачи, за которым последовали тихие шаги и звуки закрывающихся сёдзи.

Когда через несколько дней раненый Сано приплелся в помещение, где проходило собрание, на него уставились, как на умалишенного, но никто ничего не сказал. С трудом усевшись между Шинпачи и Хэйске, он распрямил плечи, стараясь держаться как можно увереннее. Неважное самочувствие Харады выдавала только бледность его лица. Голова, тяжелая от постоянного сна и малой физической активности, соображала туго. Оглядевшись вокруг, Сано увидел только узкий круг самых верных сторонников Кондо-сана.

— Сэридзава-сан предлагает нам вступить в отряд Росигуми под командованием Киёкавы Хатиро, — громко обратился к присутствующим Кондо Исами. ─ Как только в этот отряд наберется достаточное количество ронинов, лидер планирует отправляться в Киото для охраны сёгуна Иэмоти.

─ Киёкава Хатиро ─ известный преступник среди приближенных сёгуна, ─ спокойным тоном подметил Яманами Кэйске, поправив большие круглые очки на переносице. ─ Мы уверены, что у нас с ним общие интересы?

─ Саннан-кун, сёгун нанял его для своей защиты, ─ обратился к нему Кондо-сан. ─ Наверное, не случайно.

─ Я бы тоже хотел быть уверенным в правильности выбора сёгуна Иэмоти, ─ вступил в разговор Хиджиката. ─ Но мне еще не нравится тот факт, что нас туда тянет Сэридзава Камо.

─ Тоши, ты не хуже меня знаешь, что нам просто необходимо сотрудничество с Сэридзавой-саном, ─ снова парировал очередной выпад в свою сторону Кондо-сан, бросив на старого друга многозначительный взгляд.

Возразить на эти слова было нечего. В конечном счете все участники собрания единогласно приняли решение своего лидера вступить в ряды ронинов Росигуми, хотя многие сомневались.

─ Что думаешь, Сано? ─ спросил у друга Шинпачи, когда они медленно возвращались к комнате Харады.

─ Думаю, что Киёкаве, впрочем, как и Камо, доверять нельзя, ─ прямо ответил Сано. ─ И Кондо-сан это прекрасно знает. Но у нас не так уж и много других возможностей отстаивать свои интересы и иметь какой-то вес.

─ Верно, ─ согласился с ним Шинпачи, задумчиво глядя перед собой.

* * *

Нервная Акане сбилась со счета, пока делала бесконечные взмахи деревянным мечом. Ее дыхание было неровным и обрывистым, но она не останавливалась, избавляясь от своей злости допустимым способом. Акане никогда не позволяла себе приходить к детям в смятенном состоянии.

─ Прекрати! Так нельзя дышать! ─ раздался за спиной знакомый мужской голос. Совсем близко. Акане бессознательно резко развернулась и нанесла удар.

Харада, обладающий идеально развитой реакцией, едва успел уклониться, и деревянное лезвие разрезало воздух рядом с его шеей.

─ Сано? ─ испуганно пискнула Акане, поспешно опустив меч. ─ Прости! Не задела?

─ Нет, ─ хмуро ответил Сано. ─ Отдышись и успокойся. А потом скажешь, отчего так психуешь.

Акане наклонилась, упершись руками в колени. Совладав с собой, она произнесла:

─ Рада тебя видеть!

─ Злишься, что я долго не появлялся? ─ спросил Сано, зная ответ.

─ Думаю, что у тебя были на то причины, ─ Акане распрямилась и оглядела Сано с головы до ног.

Ее взгляд остановился на плотно запахнутом кимоно. «А как же грудь нараспашку и неизменные хакама?» ─ с подозрением подумала Акане.

─ Сано, ты в порядке? ─ спросила девушка, начиная выдумывать всякую ерунду.

Харада хмыкнул и произнес:

─ Ничего от тебя не скрыть, да?

Во дворе стали появляться группы учеников. Вскоре Акане предстояло начать тренировку. Проходящие мимо мальчики кланялись ей и Сано.

─ Пойдем. Здесь нам не дадут поговорить, ─ Акане обошла Сано, потянув его за широкий рукав кимоно. Он последовал за ней. Остановившись около своей комнаты, Акане разулась и отодвинула створки, собираясь войти.

─ Акане, я не буду ставить твою репутацию под удар, ─ предупредил Сано. ─ Мне не место в твоей комнате.

«Как раз наоборот ─ только тебе там и место», ─ подумала Акане и сама же испугалась своей мысли.

Акане снова спустилась с энгавы в траву и подошла к Сано.

─ Что произошло за время твоего отсутствия? Ты ранен?

─ Тебе не нужно волноваться, ─ поспешил успокоить ее Харада. ─ Рана несерьезная. Я уже в порядке.

Акане похолодела. На побледневшем лице отчетливо читался страх. Сердце Харады как-то странно кольнуло. Он с огромным трудом подавил в себе желание обнять Акане. Понимая, что она не готова адекватно воспринимать его последующие слова, Сано сказал совсем не то, что планировал:

─ Я вообще-то не пугать тебя пришел. Как ты здесь была все это время?

Акане взяла себя в руки. Ее лицо приняло холодное и каменное выражение.

─ А что со мной может случиться? Все в полном порядке, ─ произнесла она. ─ Я послушалась тебя и не пошла в Сиэйкан, хотя очень переживала. А ты даже не сообщил мне о своем ранении. Считаешь, что я не способна помочь? Или до сих пор видишь во мне ребенка?

─ Акане, все намного проще. Мне было стыдно перед тобой. Мне все равно, что подумали другие, но перед тобой мне стыдно. В пьяном споре я попытался сделать себе сэппуку. И, понимаешь, ничуть не жалею об этом. А ты бы рыдала из-за меня, дурака, ─ Сано говорил с Акане настолько серьезно и прямо, насколько не позволял себе раньше.

Акане отошла от Сано и села на энгаву. Некоторое время она просто молчала. Могла ли она осуждать его? Нет.

─ Знаешь, Сано, а я ведь тоже однажды пыталась убить себя, ─ наконец произнесла она, не глядя в его лицо. ─ Когда меня продали. Если бы отец не оттащил меня от обрыва, я бы, наверное, прыгнула. Я тоже ни о чем не жалею!

Сано медленно подошел и сел рядом. Акане уткнулась головой в его сильное плечо.

─ Тебе точно лучше? ─ спросила она.

─ Точно, ─ ответил он тихо.

Уходя из додзё, Сано обернулся на громкий возглас Акане, выстраивающей учеников. Скользнув взглядом по ее отдаленной фигуре, он поймал себя на недопустимых мыслях. Харада быстро отвернулся и зашагал прочь.

Даймё — военный феодал в Японии.

Юката — повседневное летнее кимоно без подкладки.

Сэппуку (харакири) — ритуальное самоубийство. Почетная смерть для истинных самураев и ронинов.

Футон — хлопчатобумажный матрас.

Татами — маты, которыми застилают пол в традиционном японском доме.

Тренировка закончилась, и массивные двустворчатые двери зала открылись. Один за другим на свежий воздух стали вываливаться чуть живые копейщики. Следом за ними вышел довольный Харада, забросив на плечо яри. С удовольствием подставив лицо прохладному ветру, он вытер капли пота со лба. Сано терпеть не мог чувствовать себя слабым и беспомощным, поэтому начал тренировки раньше установленного врачом срока. И теперь, получив необходимую дозу физических нагрузок, каждая мышца в его теле ликовала.

— Сано-сан, вы опять совсем загоняли новеньких?! — весело выпалил топающий в его сторону Хэйске. — У нас и так копейщиков мало, а после ваших суровых тренировок последние разбегутся.

— Малец ты еще, Хэйске! — так же весело ответил ему Сано. — Если разбегутся, значит, недостойны зваться воинами.

Когда паренек подошел ближе, Сано сгреб его свободной рукой за шею и, удерживая в таком виде, продолжил:

— А излишняя жалость в нашем деле всегда выходит боком.

— Да знаю я, Сано-сан! — недовольно пробурчал Хэйске и вывернулся из захвата. — Вы как сегодня вечером, с нами?

— С кем это — с вами? — подозрительно прищурив янтарные глаза, поинтересовался Харада. — Когда ты начал по чайным домам шляться?

— Когда вы после сэппуку восстанавливались. Вы уже, кстати, тренировки начали, а так и ни разу не выбрались с нами.

— Мы его теряем, Хэйске, — в поддержку юному Тодо выступил Шинпачи, которому обязательно нужно было кого-то подстегнуть — в противном случае его день проходил впустую.

Глядя на лениво приближающегося друга, Сано произнес:

— А тебе без меня грустно и одиноко?

— Еще бы! — совершенно искренне согласился Нагакура, остановившись рядом с товарищами. — Идем с нами, Сано. Твоя маленькая химе не обидится. Мы же не к куртизанкам тебя тащим.

— Какая химе? — заинтересованно встрепенулся Хэйске.

— Не твоего ума дело! — беззлобно одернул его Сано, а потом обратился к Шинпачи: — Не вводи Хэйске в заблуждение.

— Ладно, ладно, — примирительно произнес Нагакура. — Хватит тут прохлаждаться, нас командиры ждут.

Киёкава Хатиро назначил Кондо Исами командующим одной из фракций отряда Росигуми. Ее основные представители — инструкторы додзё Сиэйкан — уже готовились начать серьезный разговор, когда к ним присоединились Сано, Шинпачи и Хэйске.

— Стало известно, что мы выдвигаемся в Киото через месяц, — сказал Хиджиката, пробежав взглядом темных глаз по лицам присутствующих. — Киёкава-сан считает, что у нас уже достаточно воинов.

Хаджимэ Сайто прямо посмотрел на Хиджикату из-под спадающих на глаза черных волос и спокойно высказался первым:

— Я здесь совсем недавно, но сразу же должен отметить, что наши люди не готовы к сражениям.

— Хаджимэ-кун прав, — поддержал своего новоиспеченного соперника Соджи. — Я видел его учеников, да и по своим могу сказать, что их уровня достаточно для показательных боев на фестивалях, но не более того.

Кондо обреченно покачал головой. Ему нужны были надежные и подготовленные люди.

— А как твои копейщики, Харада-кун? — обратился к Сано Саннан-сан, уже хорошо осведомленный о его преждевременном возвращении к обязанностям инструктора по фехтованию на копьях.

— Есть пара-тройка сильных и готовых сражаться. Остальным еще многому нужно учиться, — ответил Сано.

Хиджиката долго раздумывать не стал.

— Тренируйте их. Пусть хоть полумертвые от вас выползают, но чтобы бесполезными в бою они не были и не впадали в ступор, — после этих слов Хиджиката снова вернул свое внимание к Саноске: — Харада, что насчет Санджиро-сана?

Сано отрицательно качнул головой и сказал:

— Пока отказывается присоединиться к Росигуми. Но отправил к нам нескольких подготовленных копейщиков.

— Жаль. Нам бы не помешал такой сильный воин, — произнес Хиджиката, сложив руки на груди.

─ Он еще может передумать. А за высокий уровень мастерства его учеников я ручаюсь, ─ серьезно произнес Харада.

─ Ну если Сано-сан ручается, значит они и вправду сильны, ─ подметил Окита без намека на иронию.

Очередной вечер в чайном доме проходил за умными беседами, которые по мере опьянения гостей сменялись веселыми историями, а потом и вовсе пространными размышлениями о плотских утехах. Рядом с Сано сидела его самая любимая гейша Адзума и услужливо подливала ему саке. Пока порядком захмелевшие Шинпачи и Хэйске развлекались, Харада был необычно задумчив и молчалив. Адзума не имела права расспрашивать его, потому просто старалась отвлечь своего лучшего клиента от тяжелых мыслей ничего не значащими разговорами. Всегда галантный с дамами Саноске поддерживал беседу, но мысленно был в другом месте и с другой девушкой. Даже в прекрасном лице Адзумы он невольно искал хорошо знакомые черты Акане. Внезапно возникшее чувство не было таким уж неожиданным. Харада знал, что однажды Акане вырастет, и он всерьез влюбится. Именно поэтому красивая и милая Акане успела стать его личным запретом. Он не хотел и не мог обидеть юную девушку, которая значила для него намного больше, чем просто любимая женщина. Даже множества ночей, проведенных вместе с ней, было бы мало, чтобы удовлетворить его желания. Саноске хотел полностью обладать Акане, но позже, когда он сможет дать ей дом и семью, а она станет достаточно взрослой, чтобы принять все это. Харада из последних сил держал допустимую дистанцию в отношениях с ней. Акане же, как назло, неосознанно флиртовала с ним. Чувствуя, что балансирует на грани безумия, Харада старался не пить, чтобы не натворить глупостей.

Акане, одетая в тонкое белое нумаки, сидела на коленях около столика и писала письмо Санджиро-сэнсею. Одинокая свеча тускло освещала аккуратно выведенные иероглифы. Мысли в голове Акане путались, с трудом оформляясь в складные фразы. Отодвинув от себя лист и отложив кисть в сторону, девушка поставила локти на стол и с силой сдавила виски. «Что б тебя, Сано», ─ подумала Акане с раздражением и быстро поднялась. Задув пламя свечи, она легла и натянула одеяло до головы. Спать не хотелось. Повертевшись с одного бока на другой, Акане уставилась в потолок. Еще совсем недавно она думала, что переболела свою детскую влюбленность в Сано. Пока он служил в клане Мацуяма, она успокоилась и даже обратила внимание на мальчика своего возраста. Но потом сильно возмужавший Харада вернулся и опять выбил почву у нее из-под ног. Теперь при каждой встрече с ним сердце Акане бешено стучало, а в голове возникали немыслимые образы, в которых она мало что понимала.

Едва задремав, Акане услышала, как кто-то приблизился к ее комнате. Понимая, что уже не успеет вооружиться, она притихла. Сёдзи раздвинулись и обратно закрылись. Акане продолжала напряженно лежать, не открывая глаз. Шагов не последовало. Акане почувствовала на себе взгляд и резко села, понимая, что ее могут зарубить, как мышь. У самого входа возвышалась мужская фигура.

─ Не бойся. Это всего лишь я, ─ сказал Сано успокаивающе.

Акане плотнее запахнула нумаки и встала. Она зажгла свечу в напольном светильнике и подошла к Сано. От него пахло саке. «Из чайного дома. В меру пьян или практически трезв?» ─ подумала Акане, не сумев точно определить его состояние.

─ У тебя все хорошо? ─ удивленно спросила она. ─ Ты никогда раньше не приходил ко мне таким и тем более ночью.

─ Ты права. Прости! Я ухожу, ─ Сано уже отвернулся и собирался открыть створку, но Акане остановила его, схватив за руку.

Харада развернулся к ней лицом. Акане вздрогнула под его тяжелым потемневшим взглядом. Она еще не знала Сано с этой стороны, но очень хотела узнать, несмотря на свой страх.

─ Акане, меня не должно здесь быть, ─ тихо сказал он и нежно провел теплой ладонью по ее щеке.

Акане закрыла глаза и обрывисто вздохнула в ожидании большего.

─ Но ты здесь, ─ прошептала она, выпустив его ладонь из своей, — пришел вопреки всему.

Акане отвернулась и отошла от Харады на пару шагов, не до конца понимая, как ей правильно поступить. Если бы Сано был полностью трезв, она бы не сомневалась. Но в такой ситуации он мог просто поддаться порыву, а потом пожалеть об этом. Акане не хотела, чтобы их теплые дружеские отношения были разорваны так неосторожно и необдуманно.

— Сано, зачем ты здесь? — спросила Акане, стоя к нему спиной.

Сано вплотную подошел к ней, но даже не прикоснулся.

— Я хотел тебя увидеть.

Акане заколотило, как в лихорадке. Колени предательски задрожали, а к голове прилила кровь. С силой сжав кулаки, Акане холодно отчеканила:

— Увидел?! Уходи! Я не хочу быть одной из твоих любовниц.

Резко развернувшись, она уловила на его губах теплую и привычную улыбку.

— Вот так и дальше отстаивай свою честь. Только можно еще злей.

Волна гнева не заставила себя долго ждать, поднимаясь из самых недр души Акане и заполняя собой все ее существо.

— Ты меня проверял, сэмпай?! Да как ты… — договорить она не успела, оказавшись в крепких объятиях Харады. Дрожь постепенно прошла. Акане прижималась к Сано всем телом, впервые в жизни получая удовольствие от осознания того, что она слабая женщина.

— Ты красивая девушка, Акане. Нужно быть слепым, чтобы не заметить этого. Мужчины бывают разные. Понимаешь, к чему я клоню? Если бы я просто сказал тебе об этом, ты бы вряд ли всерьез задумалась, переоценивая свои возможности, — произнес Сано, уткнувшись носом в ее длинные распущенные волосы и вдохнув их запах.

— Да, я знаю, как все в нашей жизни устроено. Я буду осторожна, — Акане стало намного легче, когда Сано заговорил с ней в своем обычном тоне. Она наконец поняла, что, при всей своей любви к нему, пока не готова разделить его страсть. Для нее такой вывод оказался неожиданным. До последнего момента она думала, что будет счастлива от близости с человеком, в которого так давно влюблена.

— В качестве извинения за свою выходку приглашаю тебя сегодня днем погулять и поесть данго, — сказал Сано, не отпуская Акане.

— Это свидание? — поинтересовалась Акане с легкой улыбкой.

— Да, — уверенно произнес Сано. — Если ты этого по-настоящему хочешь.

Вместо ответа Акане приподнялась на носочки и легко коснулась губами его губ. Положив ладонь на широкую грудь Харады, она произнесла:

— Твое сердце колотится.

— Конечно! Я не знаю, как оно еще не выпрыгнуло, — шутливо ответил Сано.

Акане с удовольствием уплетала данго, сидя вместе с Харадой за столиком магазина сладостей. Сано считал их приторными, поэтому больше налегал на чай.

— Сано, эти шарики твои, — Акане кивнула на несколько палочек с данго, лежащих на блюдце. Прекрасно зная о вкусовых предпочтениях Харады, она из вредности пользовалась своим новым положением и пичкала его сладостями.

— Они твои, — парировал он с невозмутимым видом.

Решив не отступать, Акане состроила милые глазки и молча протянула Сано палочку. Ему пришлось сдаться и все же съесть пару шариков.

— Ну вкусно же! Согласись! — с улыбкой произнесла Акане.

— Вполне, — согласился с ней Саноске. — Можно остальные тебе оставить?

— Можно.

— Спасибо!

С лица Акане неожиданно сползла улыбка, когда ее мысли поменяли направление.

— Сано, насколько будет опасно там, куда ты уходишь?

— Не настолько, чтобы ты каждый день боялась за меня, — большая ладонь Харады накрыла маленькую руку Акане, лежащую на столе. Его слова звучали правдиво, но это была чистая ложь.

— Конкретно сейчас я не верю тебе, — сказала Акане серьезно.

— Мы не в том месте, чтобы говорить на такие темы, — остановил ее Сано.

Акане согласилась с ним и замолчала.

— Быть избранницей воина очень не просто, — первым нарушил повисшую тишину Сано. — Меня все время будет тянуть в передряги, из которых даже самые уравновешенные возвращаются злыми, уставшими и покоцанными. А тебе придется постоянно ждать, переживать и терпеть мою неадекватность. Однажды могу и вовсе голову где-нибудь сложить, а ты и не узнаешь, как это случилось. Но такова моя жизнь. Другим я никогда не буду. — Сано легко сжал ладонь Акане, опустившей взгляд в мрачной задумчивости. — Ты еще можешь все решить иначе для себя.

— Нет! — вскинулась Акане. — Я не хочу иначе! — Она запнулась, болезненно наступая на горло своей гордости, но с мыслями все же собралась и призналась, понизив голос: — Я давно тебя люблю! Лучше пусть будет сложно рядом с тобой, чем просто, но противно с кем-то еще.

— Моя храбрая девочка, — ласково произнес Сано.

Сердце Акане пропустило удар. Сано подмигнул ей и живо продолжил:

— А ведь ты мне уже давно проболталась.

— Что? — встрепенулась Акане и обреченно пробурчала: — Я знала это! Еще в Осаке, да?

─ Да, ─ кивнул Сано.

─ И ты все равно не отвернулся от меня.

─ Конечно, нет. Даже в мыслях не было. И впредь в любой ситуации буду с тобой заодно.

Яри ─ копье.

Химе ─ принцесса.

Куртизанки — представительницы одной из женских профессий. В отличие от гейш развлекали гостей не только культурными программами (танцы, игра на музыкальных инструментах, умные беседы, чайные церемонии), но и предоставляли услуги сексуального характера.

Нумаки — ночное кимоно.

Разные новости приходили из Киото в Эдо, по пути искажаясь настолько, что Акане было сложно разобраться, где правда, а где самая наглая ложь. Главнокомандующий Росигуми Киёкава Хатиро оказался предателем и противником правительства бакуфу. Некая группа ронинов отряда подняла против него бунт и осталась в меньшинстве. Акане догадывалась, что это были люди Кондо Исами, которые ни при каких условиях не потерпели бы измену. Насколько они пострадали, история умалчивала. Акане ходила сама не своя в ожидании хоть короткой записки от Сано, из которой стало бы ясно, что он жив. К тому моменту, когда письмо от Харады наконец пришло, поползли новые слухи. Сёгун Токугава Иэмоти сделал из оставшейся кучки ронинов официальный отряд военной полиции Киото, позже переименовав его из Росигуми в Синсэнгуми. Доблестные воины должны были следить за порядком на улицах столицы. Но их действия противоречили даже самой элементарной логике. Стоило Акане покинуть пределы додзё, как до ее ушей доносились открытые возгласы или испуганный шепот о том, что Синсэнгуми устроили драку с сумоистами, чуть не поубивали гейш в Шимабаре или стреляли из пушки по магазину безобидного торговца тканями.

─ Сэнсей, но это же бред какой-то! ─ потерянно произнесла Акане, вернувшись в додзё с лекарствами и рассказав обо всем старику Сингоро.

─ Насколько мне известно, это не просто сплетни, а факты, ─ сухо ответил Сингоро-сэнсей. ─ Если бы мне только попались сейчас Сэридзава и Нагакура, я бы с них шкуры содрал! И с твоего балагура Харады тоже.

─ Сано даже в сильном опьянении не стал бы совершать такие абсурдные действия! ─ воскликнула Акане в попытке выгородить своего избранника.

─ Да? ─ Сингоро-сэнсей приподнял одну бровь. ─ А как же тот случай с неудачным сэппуку? Откуда ты можешь знать, что в пьяном бреду он не ввязался в драку с сумоистами?

Акане от своего не отступалась:

─ Сэппуку ─ это совсем другое! Им он навредил только себе. Сано никогда не беспредельничает! У него есть свои принципы!

─ Акане, ─ тяжело вздохнув, спокойнее произнес учитель, ─ не жди своего Хараду. Тебе уже семнадцать лет. Можно начинать думать о замужестве. Найди себе жениха из крестьян или торговцев. Выйдешь за него, и будет тебе простое женское счастье: муж всегда рядом и дети.

─ Беда в том, что это не сделает меня счастливой, ─ негромко, но твердо ответила Акане.

Сингоро-сэнсей невесело улыбнулся:

─ Откуда ты знаешь? В тебе говорит простая влюбленность. Со временем она пройдет, и что останется? Харада ─ ронин. Для него важнее воинской чести нет ничего. К тому же, из имущества он сейчас имеет только катану и яри. Жена для него роскошь. А тебе нужно как можно скорее найти себе покровителя и защитника, пока ты молода и красива. Женщине нельзя оставаться одной.

─ Вы думаете, среди крестьян или торговцев найдется мой защитник? ─ с усмешкой спросила Акане. ─ Благовоспитанная жена должна подчиняться мужу, верно? А подчиняться я стану только одному человеку, который сильнее меня и телом, и духом.

Сингоро-сэнсей некоторое время сохранял тишину, нервно проглатывая горькое лекарство и запивая его водой, а потом Акане услышала его тяжелый вздох:

─ Остается только посочувствовать твоему Хараде и пожелать терпения. Не повезло ему с тобой.

─ Надеюсь, что он думает иначе, ─ улыбнувшись, произнесла Акане.

Выбравшись на энгаву, Акане выдохнула с облегчением. Это был первый спор с пожилым учителем, в котором она сумела доказать ему свою правоту. «Доведу я бедного старика с его до тошноты традиционными взглядами», ─ подумала она, понимая, что Сингоро-сэнсей желал ей только добра. Обреченно покачав головой, Акане снова отправилась в город, чтобы поговорить о состоянии здоровья учителя с доктором, которого он к себе крайне редко допускал.

Пыльные улицы кишели людьми. Одинаковые лица почти ничего не выражали. Время от времени взгляд девушки цеплялся за яркое одеяние какой-нибудь гейши или за огромный парик майко. Останься Акане в окейе, уже бы носила толстый слой грима на лице и посещала вечеринки, развлекая гостей. Раньше по своим личным причинам Акане ненавидела гейш и всю их касту, но теперь ей было жаль их. Эти девушки не принадлежали самим себе. «Наверное, они уже забыли о своих истинных чувствах и мыслях», ─ подумала она. Недовольная тем, что становится чересчур мягкосердечной, Акане раздраженно опустила глаза и продолжала так идти. Когда в поле ее зрения появились варадзи и таби неизвестного господина, стоявшего у нее на пути, она резко вскинула голову и увидела перед собой улыбающееся небритое лицо Тани Санджиро.

─ Акане, это ты? ─ спросил он на всякий случай.

Быстро отметив, что учитель одет в простое, перепачканное в пути хаори и вооружен самым настоящим яри, девушка радостно воскликнула:

─ Санджиро-сэнсей! Какими судьбами в Эдо? ─ и поспешила склонить голову в знак приветствия и уважения.

─ Я пришел из Киото. Допросился отпуска, чтобы разрешить свои дела. Собирался зайти к Сингоро-сану, ─ ответил он.

─ Из Киото? Отпуск? ─ непонимающе переспросила Акане.

─ Идем, ─ вместо ответа сказал учитель и направился в сторону менее людной улицы.

Акане последовала за ним. Преодолев несколько переулков, они добрались до тихой реки и медленно пошли вдоль берега. Вокруг почти никого не было, только изредка появлялись нищие горожане или проезжали рикши.

─ Расскажи, как ты здесь? ─ издалека начал разговор Санджиро-сэнсей. ─ Шесть лет тебя не видел: выросла, расцвела, глаз не отвести. ─ Он умиленно улыбнулся.

─ Живу в додзё Юсинкан. Слежу за Сингоро-сэнсеем, провожу тренировки. Вы все знаете из писем, ─ ответила Акане серьезно.

─ Как его здоровье? ─ последовал следующий вопрос.

─ Не слишком хорошо, ─ произнесла Акане, несколько смягчив правду. ─ Но он держится бодро! Как ваши дела?

─ Я оставил свое додзё на надежного преемника. Саноске долго звал меня в Росигуми. Теперь я капитан седьмого подразделения Синсэнгуми. Мои братья служат в десятом отряде, которым командует Саноске.

Челюсть Акане резко отпала вниз, а глаза заметно округлились. Она даже остановилась.

─ Вы в Синсэнгуми? Сано ─ капитан? ─ промямлила Акане пораженно. О таких вещах Харада не распространялся в личной переписке с ней, а в Эдо он не появлялся с тех пор, как ушел под командованием Киёкавы Хатиро.

─ Все верно. Наш балбес на хорошем счету у Хиджикаты Тошизо. Кстати, чуть не забыл: это Саноске тебе передал, ─ Санджиро-сэнсей достал из заплечного мешка тщательно запечатанное письмо и протянул его Акане.

─ Спасибо! ─ выпалила Акане и быстро выхватила письмо из рук учителя, глядя на лист светящимися от счастья глазами.

─ Он жив-здоров, так что зря не изводи себя, ─ правильно растолковав поведение Акане, произнес сэнсей серьезным тоном.

Вцепившись в письмо мертвой хваткой, словно оно могло неожиданно исчезнуть, Акане спросила напрямую:

─ Все эти слухи о драке с сумоистами и о стрельбе из пушки — правда?

Тани Санджиро заметно нахмурился, но утаивать ничего не стал, считая Акане достаточно проницательной, чтобы она смогла распознать ложь.

─ Правда. Был в Синсэнгуми один человек, который создавал отряду дурную репутацию.

─ Был?

─ Был! И больше ни о чем меня не спрашивай.

Распрощавшись с Акане, Санджиро-сэнсей пообещал прийти к старику Сингоро чуть позже. Девушка быстро добежала до доктора городской клиники и после разговора с ним вернулась в додзё, закрывшись в своей комнате. С замиранием сердца дрожащими руками она распечатала письмо. Длинный лист распрямился, и на татами упало что-то блестящее. Акане опустилась на колени и бережно подняла серебряную тама-кандзаси с коралловым шариком. Взявшись двумя пальцами за шпильку, она с восхищением рассматривала украшение.

─ Красота какая! ─ тихо произнесла Акане. На душе стало так тепло, будто Сано прикоснулся к ней через расстояние.

Наскоро вставив шпильку в прическу, Акане приступила к чтению письма, по несколько раз возвращаясь к каждой фразе.

* * *

На дворе стояла ночь, тишину которой нарушали грубые возгласы и звуки разрубаемой человеческой плоти. В деревне Мибу в штабе Синсэнгуми разыгралась настоящая битва между двумя фракциями. Труп бешеного Сэридзавы Камо, зарубленного Хиджикатой Тошизо, валялся в траве, истекая кровью. Смерть этого человека означала, что одним и единственным главнокомандующим отряда Синсэнгуми стал Кондо Исами. Всех сопротивляющихся хладнокровно убивали капитаны подразделений, даже не втягивая своих подчиненных.

Идеально острый наконечник яри капитана десятого подразделения изредка отражал свет луны, которая в ту ночь ярко освещала землю. С легкостью истинного мастера-копейщика Харада быстро наносил рубящие и колющие удары своим врагам, не мешкая и не теряя самообладания, хотя он еще не успел привыкнуть убивать. Мечникам не удавалось к нему подобраться. И только столкнувшись с другим копейщиком, которого Саноске сам же тренировал, он сосредоточился сильнее. Два древка с огромной скоростью вращались в руках воинов и раз за разом скрещивались с глухим стуком. Пропустить удар означало погибнуть на месте. Заметив приближающегося справа мечника, Саноске с силой выбил копье из рук соперника и всадил наконечник ему в бок до самой обмотки. Через мгновение острое лезвие уже рубануло мечника по горлу.

Бойня продолжалась до тех пор, пока не осталось ни одного сторонника Сэридзавы. И только после этого к Сано подбежал злющий Шинпачи и схватил его за грудки с криком:

─ Почему ты мне ничего не сказал об этой операции?

Взвинченный Харада грубо оттолкнул от себя Нагакуру. Шинпачи, нетвердо державшийся на ногах после специально устроенной командирами вечеринки с целью споить Сэридзаву, разжал руки и едва остался стоять. Харада, отсутствовавший в Шимабаре этим вечером, пока еще мог контролировать себя.

─ Потому что ты уважал Сэридзаву как представителя школы Синто Мунен Рю и ученика додзё Юсинкан. Твое личное отношение к нему могло завалить все дело, ─ относительно спокойно ответил Сано.

─ И ты туда же! ─ то ли раздраженно, то ли обиженно выпалил Шинпачи и, обреченно махнув рукой, утопал прочь, на мгновение остановившись около трупа Сэридзавы Камо.

Сано, борясь с отвратительным солено-металлическим привкусом во рту, подошел к Хиджикате, который резким движением смахнул с лезвия катаны кровавые ошметки и убрал ее в ножны.

─ Приказ Кондо-сана выполнен! ─ мрачно сказал Хиджиката.

─ Эх, весь двор теперь дерьмом пропах! ─ оглядываясь вокруг, выдал Соджи, стоящий неподалеку.

Посмотрев на товарища, Сано увидел на его лице до странности довольное и кровожадное выражение. «Каждый переносит стресс по-своему», ─ подумал он, не придав его приподнятому настроению особого значения.

Самым спокойным из всех казался Сайто. Он идеально умел контролировать свои эмоции в любых ситуациях. Когда Сано подошел к нему, Хаджимэ произнес:

— Шинпачи бесится.

— Я бы тоже бесился на его месте, — ответил Сано мрачно. — Как он узнал?

— Начал задавать вопросы и догадался.

— Поговорю с ним завтра, — Харада обвел взглядом поле боя. — Теперь все равно еще трупы отсюда вывозить до утра.

Когда Сано, наконец, разлепил веки и заставил себя хотя бы сесть, перевалило за полдень. С неба лил дождь, будто пытался смыть с травы кровь. Настежь раскрыв сёдзи, Сано задумчиво наблюдал, как вода превращала землю в раскисшую жижу, образуя во дворе лужи.

Шинпачи пришел сам и молча сел рядом с Сано.

— Нашим отрядам сегодня вечером в патруль, — сообщил он.

— Хорошо, — ответил Сано.

— Я понимаю, почему ты так поступил, ничего не сказав ни мне, ни Хэйске.

— Значит без обид? — спросил Харада и перевел взгляд со стремительно набирающейся лужи на друга.

— Без обид, — спокойно произнес Шинпачи.

Бакуфу ─ правительство сёгуната.

Варадзи ─ традиционные сандалии из пеньки или рисовой соломы.

Таби ─ традиционные японские носки с раздельным большим пальцем.

Рикша ─ повозка на больших колесах, которую тянет человек.

Тама-кандзаси ─ женское украшение для волос. В описываемый период было очень популярно среди молодежи.

Тяжелые будни капитанов Синсэнгуми пролетали быстро. После того как отряд сорвал планы клана Тёсю по похищению императора с целью заставить его упразднить сёгунат, авторитет безродных ронинов значительно возрос. Резня в гостинице Икеда-я доказала высокий уровень военной подготовки Синсэнгуми. Повторно изгнанные из Киото представители клана Тёсю вернулись в свою провинцию, чтобы перевооружиться и пойти штурмом на столицу через год. Другие империалисты в лице клана Сацума союзника не поддержали и временно объединили силы со сторонниками бакуфу. Военные действия у стен императорского дворца закончились полным разгромом Тёсю. Во многом победе поспособствовали Синсэнгуми, которые в тот жаркий августовский день вдоволь насмотрелись на человеческую трусость и глупость. Следствием стало дополнение ранее принятого в отряде устава и ужесточение требований к мастерству каждого воина...

Взбешенный Саноске явился к замкому и, не обращая внимания на его грозное выражение лица, выпалил:

─ Хиджиката-сан, я был в патруле всего лишь вчера вечером и сегодня с утра до полудня, а вы за это время уже казнили подчиненного Санджиро-сэнсея и приговорили его самого к сэппуку! Что они натворили?

─ Харада, ─ невозмутимо произнес Хиджиката. ─ Санджиро-сан не справился с обязанностями кайсяку во время сэппуку своего заместителя-дебошира. Синсэнгуми не нужны такие воины. А уйти из отряда можно только мертвым.

─ Вы нанимали Санджиро-сэнсея в качестве копейщика, а не мечника. Назначая его кайсяку, вы знали, что он может не справиться просто потому, что совершенно не владеет катаной, а теперь хотите его за это убить! ─ настаивал на своем Харада, не желающий мириться со смертным приговором учителя.

─ Санджиро-сан не прорубил шею до середины, усилив предсмертные страдания своего подчиненного! До середины, Харада! Я до сих пор не могу понять, как можно настолько оплошать, ─ Хиджиката начинал всерьез злиться. — Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, и мне тоже совсем не хочется его смерти, но капитан одного из подразделений Синсэнгуми не имеет права совершать подобные ошибки.

Харада злобно заскрипел зубами и сжал кулаки. Он понимал, что замкомандира во всем прав. Каждый из них знал, на что шел, когда вступал в ряды Синсэнгуми и принимал устав.

— Ему придется совершить сэппуку. Он пожелал, чтобы ты стал его кайсяку. Помоги сэнсею умереть достойной смертью, — намного спокойнее произнес Хиджиката и, понаблюдав за реакцией Харады, которому выпала нелицеприятная и даже опасная честь, добавил: — Насколько хорошо ты владеешь мечом?

— Вполне прилично, — мрачно бросил в ответ Саноске.

— Значит, справишься, — заключил Хиджиката. — Иди, Харада. Ты должен подготовиться.

Сано молча встал и вышел. Спорить в этой ситуации было не о чем. Тани Санджиро опозорился, как мальчишка, впервые взявший в руки меч. А Саноске предстояло отрубить ему за это голову. Здравый смысл Харады боролся с эмоциями, переполнявшими все его существо. Настолько тошно ему было в тот момент, что хотелось самому вспороть себе живот вместе с сэнсеем. И лишь одна непостижимо мощная сила держала Сано за горло и не позволяла ему так же бездумно бросаться на клинок, как прежде.

Сано нашел Санджиро-сэнсея сидящим на массивных ступенях храма Ниси-Хонган-дзи, где отряд был расквартирован уже несколько месяцев. Молча остановившись напротив учителя, Харада подождал, когда тот удостоит его мутным взглядом, и только потом заговорил:

— Вы — истинный воин, сэнсей. Зачем вам кайсяку в моем лице?

— Ты — ученик, который превзошел меня в свои двадцать четыре года. Помоги мне избежать возможного позора. Как оказалось, мои эмоции не всегда поддаются контролю. У братьев тоже нет такой выдержки, как у тебя, — честно признался сэнсей. На его губах появилась печальная улыбка, которая доводила Хараду до бешенства. — Прости, что вынуждаю тебя принять роль палача. Но только ты не позволишь мне струсить в самый ответственный момент.

— Выдержка? Да катилась бы эта выдержка ко всем ёкаям! Вы должны сделать сэппуку самостоятельно, раз уж довели себя до этого! — прорычал Саноске. — Вы сможете поступить так, как подобает истинному воину!

В ответ Санджиро-сэнсей лишь покачал головой. Сано показалось, что у него зачесались кулаки. Он развернулся и направился к воротам, чтобы остаться в одиночестве и собраться с мыслями в своем доме, который быстро рос рядом со штабом. Сано знал, что не смог бы отказаться от возложенной на него ответственности, даже если бы ему позволили это сделать.

— Саноске! — раздался за его спиной голос Санджиро-сэнсея.

Харада резко остановился и обернулся.

— Никогда не бросай Акане, даже если полюбишь другую женщину. Ты больше не найдешь человека, который будет настолько тебе предан.

— Ни о чем не беспокойтесь, — заверил учителя Саноске и вернулся, опустившись на ступеньку рядом с Санджиро-сэнсеем. — Я готов вас выслушать. Что вы не успели сделать для своих друзей и близких?

Сэппуку проводилось на одной из площадок храма Ниси-Хонган-дзи. Тани Санджиро, облаченный в белое кимоно, стоял на коленях и держал в правой руке вакидзаси. Харада во всем черном возвышался за его спиной в полный рост. Он занес над головой приговоренного катану и замер в ожидании нужного момента. В качестве свидетелей, выстроившихся в шеренгу рядом с кайсяку, были приглашены Шинпачи, Сайто и Хэйске. Соджи, которому тоже полагалось присутствовать при проведении ритуала, не явился из-за обострившегося кашля. В стороне за разворачивающимся действием наблюдали Кондо, Хиджиката и свежеиспеченный военный советник Ито Кашитаро.

— Капитан десятого подразделения в состоянии правильно срубить голову? Почему вы, Хиджиката-сан, не доверили обязанности кайсяку мечнику? Будет очень глупо с нашей стороны потерять за один день сразу двух сильных копейщиков и единственного на весь отряд инструктора по фехтованию на копьях, — недовольным тоном высказался Ито.

— Ито-сан, таково желание приговоренного. Его слово — закон, — спокойно ответил Кондо вместо закипающего от злости Хиджикаты, которого не стоило в тот момент задевать упреками и осуждениями.

Ито, прикрывшись веером, недовольно хмыкнул в сторону и замолчал.

Тани Санджиро, собравшись с духом, решительно проколол собственный живот острым лезвием вакидзаси. Из раны потекла кровь. Всеми силами стараясь сохранять каменное выражение лица, он направил клинок по горизонтальной линии выше пупка. Саноске ждал до последнего, предоставляя учителю возможность умереть с честью, и только когда разрез был почти закончен, взмахнул мечом. Отрубленная голова медленно соскользнула с шеи, повиснув на тонком куске кожи. Харада вытер окровавленное лезвие белым листом бумаги и убрал катану в ножны. Шинпачи поспешил убедиться, что его лучший друг все сделал правильно, и первым подошел к упавшему телу бывшего капитана седьмого подразделения. Приподняв голову за волосы, он показал ее свидетелям и троим грозным наблюдателям.

В конце ритуала мертвого Тани Санджиро завернули в белое полотно. Харада шатающейся походкой поплелся прочь, не разбирая дороги.

— Сано-сан, — позвал его взволнованный Хэйске.

Харада не откликнулся. Шинпачи положил тяжелую ладонь на плечо Тодо и произнес:

— Оставь его, Хэйске. Ему нужно обдумать произошедшее и успокоиться.

— Но разве можно оставлять человека одного в таком состоянии? Он качается, как пьяный, — не унимался Хэйске.

В ответ Шинпачи только сильно сжал плечо Хэйске, который неохотно прислушался к его словам.

Теплая осень окрашивала улицы Эдо в яркие цвета. Красные клены раскинули пышные ветки, открыто демонстрируя свою красоту перед неизбежным увяданием. При сильных порывах ветра большие листья отрывались от веток и стремительно опускались на землю, чтобы лечь под ноги людям и погибнуть.

Акане неохотно заставляла дежурных подметать двор. Ей нравился яркий ковер из красных и желтых кленовых листьев. Но тренировки были важнее. До выпадения первого снега ученикам предстояло заниматься на свежем воздухе. Ни Сингоро-сэнсей, ни Акане не любили замкнутых залов, считая их слишком тесными. Ничто лучше природы не могло вселить в детей чувство гармонии.

— Жизнь — это всего лишь часть природного цикла. Однажды поняв это, воин перестает бояться смерти, воспринимая ее как нечто естественное, и становится по-настоящему храбрым, — говорил Сингоро-сэнсей маленьким ученикам, которые, сидя на энгаве, слушали мудрого старца с открытыми ртами.

Неподалеку Акане, одетая в повседневное кимоно и собравшая волосы в женскую прическу, придирчиво оценивала труды дежурных. Оставшись не слишком довольной результатом, она сказала громко:

— От работы не отлынивать. К любому делу нужно подходить ответственно, в противном случае лучше вообще ни за что не браться. Для себя же стараетесь.

Но ученики ее уже не слушали и смотрели в сторону ворот. На лицах старших читалась радость от узнавания. Акане проследила за их взглядом и обмерла. Во двор вошел Саноске, переставляя яри в такт своим шагам. Ученики с восторженными воплями окружили его, разглядывая грозное оружие.

— Научите нас фехтованию на копьях, — кричали одни.

— Мы тоже хотим в Синсэнгуми, — говорили другие.

Харада на эти возгласы только улыбался и отвечал, что им всем еще нужно подрасти.

— Возвращайтесь к своим делам, пока Акане-сэмпай не рассердилась, — шутливо обратился к ученикам Саноске, чтобы переключить их внимание на что-то другое. Ему нужно было как можно скорее поговорить со стариком Сингоро и добраться до возлюбленной, по которой он безумно соскучился.

Акане подошла к Сано и разогнала учеников:

— Отстаньте от гостя. Он устал после долгой дороги. У вас много дел.

Подростки неохотно разошлись, но постоянно сворачивали головы, наблюдая за красивой парой и интуитивно чувствуя, что Харада-сан пришел именно к Акане-сэмпай.

Акане плавилась под влюбленным взглядом Саноске. Им обоим пришлось проявить всю свою сдержанность, чтобы не начать пылко целоваться на виду у детей.

— Добро пожаловать! — Акане слегка наклонила корпус вперед в знак приветствия. Уголки ее губ дрогнули.

Сано кивнул в ответ и произнес:

— Привет, красавица! Проводи меня к своему сэнсею.

В разговоре с Нэгиси Сингоро Саноске со всем почтением просил разрешения жениться на Акане. Пожилой учитель на тот момент был единственным человеком, отвечающим за нее.

— Я не смею препятствовать вашей любви, хоть и являюсь сторонником взаимовыгодных союзов по договоренности. Ты уже чего-то в жизни добился и можешь позаботиться об Акане. А она только того и ждет. Но должен отметить, что у нее нет ни денег, ни ценностей, ни имущества, — в своей обычной строгой манере произнес старик.

«То, что она может мне дать, не имеет цены», — подумал Сано, а вслух сказал:

— Мне просто нужна Акане, без всего лишнего.

— Твои намерения чисты и бескорыстны. Такое редко можно встретить, — подметил старик. — Времена меняются. Любовь сейчас не ценится, да и воинская честь становится никому не нужна.

Мнение Саноске было точно таким же. Но в тот момент дела сердечные его волновали гораздо больше философских размышлений.

— Иди к ней, тебе уже невмоготу тут со мной беседовать, — сквозь улыбку произнес Сингоро-сэнсей. — Эх, бурная молодость. А я толковой помощницы лишился.

Саноске поклонился и вышел из помещения. Он сам не заметил, как оказался в комнате Акане, плотно закрыв за собой сёдзи. Взволнованная девушка явно ходила из стороны в сторону в мучительно долгом ожидании. Увидев Сано, она подбежала к нему и крепко обняла за шею. Обхватив Акане одной рукой за плечи, а другой за талию, Харада властно прижал ее к себе. Первый поцелуй после долгой разлуки был страстным, глубоким, бесконтрольным. Он сводил с ума и разжигал желания. Ненадолго отстранившись, Саноске ласково коснулся рук Акане и опустил их. Девушка подчинилась. Ослабив тугой узел оби, он приспустил плотный материал кимоно, обнажив ее плечи. Губы Саноске умело скользнули к тонкой шее, обжигая горячим дыханием нежную кожу от уха до ключицы. Акане обрывисто вздохнула и обмякла в сильных руках. Сано продолжал настойчиво целовать ее, мысленно приказывая себе умерить пыл. Вновь вернувшись к приоткрытым губам девушки, он накрыл их своими, постепенно снижая градус вожделения. Бережно накинув кимоно обратно на плечи Акане, Сано наконец взял себя под контроль и медленно отстранился от нее. Его взгляд остановился на красивом лице, которое казалось еще прекраснее из-за легкого румянца на щеках.

— Я пришел за тобой, — мягким обволакивающим голосом произнес Сано, обнимая Акане за талию.

Акане, привыкшая плакать в одиночестве где-нибудь в самом темном углу, не знала, куда спрятать настырные слезы счастья. «Соберись!» — мысленно приказывала она себе, но соленые капли уже стекали по щекам. Акане закрыла лицо руками и попыталась освободиться из объятий Саноске, но он ее удержал.

— Тебе не нужно от меня прятаться, — с неподдельной теплотой в голосе произнес Сано. — Мы будем единым целым, — аккуратно, словно боясь нечаянно сломать, он взялся за запястья Акане и отнял ее ладони от лица. Их взгляды встретились, и Сано продолжил: — Ты привыкла быть сильной, такой и оставайся, но не бойся показывать мне свою слабость. Я всегда с тобой заодно, помнишь?

Акане всхлипнула и улыбнулась, а потом прижалась к широкой груди, слушая биение сердца Харады. Постепенно ее накрыла волна спокойствия.

— Я люблю тебя! И никуда не отпущу, даже если ты захочешь уйти, — тихо сказал Сано.

— Именно этих слов я от тебя и ждала, — отозвалась Акане.

Она прильнула к Сано, как ласковая кошка, не желая расставаться с ним ни на миг. Но здравый смысл подсказывал ей, что о путнике нужно позаботиться.

— Ты устал, — сказала она. — Тебе нужны еда и отдых.

Акане отстала от Сано только тогда, когда убедилась, что он сыт, помыт, бодр и рад ее вниманию. Подготовив для него комнату и чистое белье, она попыталась убедить его лечь сразу после ужина, но с этим ничего не вышло.

— Я не устал. Мне не требуется много времени на отдых и практически безразлично, в каких условиях спать, — пояснил Саноске свой отказ, а потом отметил без тени иронии: — Ты очень повзрослела, Акане, и не столько физически, сколько морально.

— Конечно! — ответила Акане, направляясь к выходу из комнаты Сано. — Я каждый день гоняю мальчишек и присматриваю за вредным стариком. Даже не знаю, как я без всей этой оравы буду обходиться.

— Скучать будешь. Но вопрос с детьми можно решить, а без вредного старика, надеюсь, ты сможешь обойтись, — бодро заявил Сано, заставив Акане смутиться и вспыхнуть.

Такая реакция позабавила его.

— Мне очень нравится, когда твоя колючая оболочка раскалывается и появляется совершенно милая и чистая девушка, которую так легко смутить.

— Эту милую и чистую девушку знаешь только ты. Она не приспособлена выживать, в отличие от той самой колючей оболочки, — серьезным тоном ответила Акане.

Ночью ей не спалось. Впервые за несколько лет Сано был совсем рядом. Акане боялась, что наутро он исчезнет, и все окажется сном. Несколько раз у нее возникало непреодолимое желание пойти к нему, ведь она уже ничего не боялась. Но потом Акане одергивала себя, мечтая о настоящей брачной ночи. «Я должна еще немного подождать, чтобы получить все с лихвой в нужное время и в нужном месте», — мысленно уговаривала она себя. В конце концов глаз Акане так и не сомкнула, в отличие от Сано, который спокойно спал в ту ночь, зная, что его любимая девушка в полной безопасности рядом с ним.

Трудный разговор между ними состоялся во время ранней прогулки по безлюдным кленовым аллеям.

— Акане, я должен тебе кое-что рассказать, — начал Сано. Лицо его приобрело суровое выражение.

Оторвав взгляд от яркого ковра из листьев, Акане настороженно посмотрела на Хараду и молча дождалась продолжения.

— Санджиро-сэнсей уже как год мертв, — сказал он прямо, не пытаясь подбирать мягких слов.

Акане остановилась, как вкопанная, не веря своим ушам. Ей казалось, что ее ударили чем-то тяжелым, и теперь было невероятно сложно держать равновесие. В душу закралась тянущая боль, с которой трудно совладать.

Сано остановился рядом с Акане, с беспокойством наблюдая, как на ее лицо наползала бледность.

— Как это случилось? — не своим, каким-то слишком низким голосом спросила она.

— Его приговорили к сэппуку за профессиональную непригодность, — Саноске уже думал, стоило ли рассказывать ей всю правду. Но Акане, входя в его мир, должна была учиться стойко переносить подобные факты.

Плечи Акане задрожали. Горло сдавило судорогой. Санджиро-сэнсей выкупил ее — совершенно незнакомую девочку — у гейш и дал ей возможность жить так, как она хотела. А теперь он был мертв.

— Он не писал мне год. Я думала, что у него как у капитана Синсэнгуми много дел. Мне даже обидно было, — нервно произнесла Акане. — А он сэппуку себе сделал за профессиональную непригодность!

Сано схватил Акане за плечи и развернул к себе лицом.

— Ты совсем бледная. Лучше реви! — потребовал он. — Я держал тебя от Синсэнгуми настолько далеко, насколько мог. Но став моей женой, ты вынужденно приблизишься к ним. Наши законы непонятны многим, и их сложно принять женщине. Может быть, я эгоист, но, несмотря на все это, отказаться от тебя не могу.

— Я уже говорила тебе, что справлюсь! Не сомневайся во мне! — с отчаянной злостью заявила Акане. — Выкладывай все как есть.

Саноске рассказал ей о своей роли кайсяку. После этого поведение Акане коренным образом изменилось. Она мгновенно взяла себя в руки, вдруг осознав, что Сано было намного тяжелее, чем ей:

— Я даже представить не могу, как ты это пережил.

— Пережил, Акане, потому что у меня нет вариантов, — спокойно ответил Харада.

Они снова пошли вдоль аллеи, взявшись за руки.

На утреннее солнце наползали тяжелые тучи. Подул промозглый ветер, предвещая скорое начало дождя или снега. Сано снял с себя хаори и завернул в него Акане, оставшись совсем налегке. Она пыталась сопротивляться, но он не слушал.

Приближалась чистая белая зима, которая должна была соединить два противоположных начала в одно целое.

Кайсяку (кайсякунин) — помощник в ритуале сэппуку. Выбирался из числа товарищей, друзей или подчиненных. К помощи кайсяку обычно прибегали тогда, когда приговоренный явно трусил или не вызывал доверия. Задачей кайсяку было правильно отрубить голову в нужный момент.

Приближающаяся свадебная церемония заставляла Акане трепетать. Уже больше месяца она хозяйничала в доме Саноске рядом с храмом Ниси-Хонган-дзи. Сам он доживал последние холостяцкие деньки в штабе. Внушительный и такой непривычный внешний вид Саноске-капитана впечатлял Акане. Бело-голубое хаори на широких плечах, хатимаки с защитной металлической вставкой на лбу, пара белых шнуров, опоясывающих крепкое тело — каждодневная рабочая форма одежды подчеркивала его мужественность, не позволяя девушке оставаться равнодушной.

Весь день накануне судьбоносного события пролетел в суете. К вечеру Сано и Акане валились с ног, но уснуть не могли. Они долго сидели вдвоем в своей будущей спальне, никак не желая расходиться. Акане залезла с ногами под котацу. Все ее попытки затащить к себе Саноске с треском провалились. Он с невозмутимым видом расположился рядом на дзабутоне и совсем не мерз. Ему было достаточно того теплого воздуха, который до него доходил.

─ Это был самый насыщенный и веселый день рождения в моей жизни, ─ подметила Акане, улыбаясь своим мыслям. Они с Сано намеренно назначили свадьбу на день позже ее двадцатилетия.

─ М-да, я долго ждал, когда ты хоть немного догонишь меня, малышка, ─ произнес Саноске.

─ Долго, терпеливо и очень стойко, ─ мягким голосом сказала Акане и поинтересовалась: ─ Настолько тебе хочется все сделать правильно, да?

─ Акане, ты очень дорога мне, и дело здесь не только в моей любви к тебе как к женщине. Я хочу, чтобы у тебя все было по-человечески, понимаешь?

─ Понимаю. Спасибо тебе! За твое отношение.

Харада промолчал и только притянул Акане к себе поближе, согревая ее теплом своего тела.

Ранним утром к Акане явились две гейши: Саюри и Кин. Упрямая невеста вынуждена была признать, что самостоятельно не сможет даже сиромуку надеть, поэтому согласилась обратиться за помощью к мастерицам красоты. Придирчиво оглядев сонную Акане, гейши первым делом сунули ее в деревянное корыто с теплой водой, от которой исходил дивный аромат. Девушка сразу же взбодрилась, когда ее тело начали натирать маслами. Гейши действовали быстро и резко в стремлении как можно скорее привести товар в лучший вид. После омовения Акане в одном тонком дзюбане добежала до комнаты и остановилась около котацу, на котором раскинулось прекрасное сиромуку. Материал свадебного кимоно был плотным и изумительно красивым.

— Харада-сан позаботился, чтобы вы не замерзли, — обратилась к Акане Саюри, легко коснувшись ладонью теплой подкладки.

Кин в это время готовила косметику и все элементы наряда невесты. Как только она закончила, Акане усадили на дзабутон перед небольшим круглым зеркалом. Кожи девушки коснулся нежный розовый крем, за которым последовал едва уловимый слой белил. Губы Акане выделили сладковатой красной помадой, а глаза — тенями мягкого бежевого оттенка. Посмотрев на себя в зеркало, она едва сдержала восторженный возглас. Однако полюбоваться своей красотой невесте никто не дал. Гейши беспощадно начали расчесывать ее длинные черные волосы. Прическа бункин-но такасимада с высоким пучком, гребнем и несколькими кандзаси создавалась долго и старательно.

─ Вот, смотрите, ─ перед глазами Акане повертели рожками. ─ Это символ ревности и эгоизма. Жена никогда не должна испытывать таких чувств.

Рожки заняли свое место в прическе. Акане поднялась на ноги. Когда с нее сорвали дзюбан, по коже побежали мурашки. Придирчиво оглядев стройное тело, Саюри и Кин синхронно кивнули друг другу. Внутренний голос подсказывал Акане, что подобный жест не означал ничего хорошего. Бедра девушки туго обмотали косимаки, сковав ее движения.

─ Акане-сан, придется вам сегодня потерпеть, ─ обратилась к ней Кин, взяв в руки белый бинт.

По мере утягивания груди Акане становилось все сложнее дышать. Она каждое утро проделывала то же самое, но сдавливала себя гораздо меньше. Свободная юката или кимоно помогали ей в достаточной степени прятать все, что не должно было выделяться.

С трудом выдохнув, Акане сказала:

─ Только воздуха мне дайте.

Она старалась вести себя примерно и не наговорить лишнего особо ответственным гейшам, но чувствовала, что они перестарались.

Ничего не ответив на ее реплику, девушки надели на невесту дзюбан. Поверх него на плечи Акане опустилось кимоно. Изысканная вышивка из золотых и серебряных нитей в витиеватом рисунке плавно переходила со спины на грудь, а затем на широкие рукава. Когда Акане под определенным углом поворачивалась к свету, кимоно, покрытое порошком, начинало ярко сверкать. Завершающим штрихом наряда стали гэта, таби, оби и шляпка цуно какуси, которая скрывала под собой рожки ревности.

Оценив полученный результат, гейши впервые за все время искренне улыбнулись. Кин подметила:

─ Вы выглядите как дорогая гейша.

─ У Харады-сана изысканный вкус, когда дело касается женщин, — поддержала ее Саюри.

Специфического юмора гейш Акане оценить не могла, поэтому просто низко поклонилась и поблагодарила их.

Саноске, одетый в черное кимоно, хаори и хакама того же цвета, стоял во дворе штаба со сложенным красным зонтом в руке. Вместе с ним собрались его лучшие друзья из Синсэнгуми и главнокомандующие. У всех было заметно приподнятое настроение и самые благие намерения.

— Эх, Сано, с твоей популярностью у женщин можно вообще не жениться: лаской всю жизнь не будешь обделен. Хотя я с самого начала знал, что так будет, — заявил Шинпачи, который радовался за лучшего друга больше всех остальных.

— Даже я этого не знал, — с улыбкой произнес Харада. — Просто однажды понял, что мне нужна только она.

— А правда, что Акане-сан владеет стилем Синто Мунен Рю? — с явным любопытством спросил Хэйске.

— Правда, — коротко ответил Сано.

— Серьезно?! — Соджи недоверчиво приподнял бровь. — Никогда бы не подумал. Не боишься, Сано-сан, что жена тебя приревнует и зарубит однажды ночью?

В ответ раздалось несколько смешков.

— Значит, не буду давать ей поводов для ревности. Нам пора, — увидев уходящих от Акане гейш, Харада раскрыл зонт.

Акане стояла за сёдзи и пыталась справиться со своим волнением. В ее голове бегали самые разные мысли. В один момент она вспоминала слова клятвы, в другой — опасалась, что распластается на дорожке прежде, чем дойдет до Сано, а потом и вовсе боялась выглядеть глупой и скованной в свою первую долгожданную ночь с любимым мужчиной. Спокойствие пришло к ней лишь в тот момент, когда она маленькими шагами вышла на энгаву. Все сомнения развеялись под внимательным и восхищенным взглядом янтарных глаз. «И что я так переживаю?! Ведь я мечтала об этом дне», — подумала Акане, на мгновение остановившись и окинув быстрым взглядом жениха и его товарищей. Сама она осталась без провожатых. Сингоро-сэнсей для путешествий в другие города не годился, а ученики были еще малы. Акане с горечью подумала о Санджиро-сэнсее, который поддержал бы ее, как родной отец, но поспешила отогнать от себя такие мысли. Скромно опустив глаза, Акане сошла с энгавы и медленно направилась к Сано.

Сердце Саноске бешено стучало от счастья. Акане, которая казалась ему прекрасной даже в мальчишеских хакама, в образе невесты превзошла все мыслимые пределы красоты. Чистая и воздушная, она несла в себе безграничную любовь к нему. Этой девушке Харада готов был отдать все самое лучшее, что осталось в нем. «В какие бы сражения я ни угодил, ты никогда не дашь мне забыть, что значит быть человеком. Я буду любить и беречь тебя», — подумал Саноске, протягивая Акане руку. Маленькая ладошка решительно легла в его ладонь. Взглянув в глаза Акане, Саноске увидел в них бьющийся озорной огонек. Она не боялась — значит, и ему можно было чувствовать себя свободнее и просто радоваться. Сано легко потянул Акане за руку, и она вошла под зонт, встав с ним бок о бок.

В храме пахло хвоей. По просторному залу разносилась причудливая мелодия, создаваемая струнами кото. На алтаре прямо перед табличкой ками стояли три пиалы, наполненные саке. Слова клятвы в вечной любви, которые произносил Саноске, врезались в самое сердце Акане. Все ее существо трепетало перед величием чувства, соединяющего их навеки. А потом звуки стихли, и Сано сделал по три маленьких глотка из каждой пиалы. Голос Акане дрогнул, когда она начала произносить клятву. Ей казалось, что она слышит себя откуда-то со стороны. Но слова долетали до ушей Саноске подобно звонкой живой мелодии. Он верил всему, что Акане говорила. Сделав первый глоток саке из пиалы, Акане с трудом сдержала свою мимику. Она никогда прежде не пила рисовой водки и теперь боялась опьянеть. Ей вспомнился веселый смех Саноске, когда она накануне поделилась с ним своими опасениями. «Делай только символические глотки, не то и вправду поплывешь», — посоветовал он. Так она и поступила, убедившись, что саке не собьет ее с ног. Когда каждый из гостей отпил теплый крепкий напиток из пиал, церемония была закончена. Первыми храм покинули приглашенные. Акане надела поверх сиромуку красное кимоно с белым рисунком. Жрица помогла ей завязать оби на спине. Внешняя смена наряда означала, что невеста стала женой. Акане взяла Саноске под руку, и они вместе вышли через просторные двери храма на улицу.

Веселье с угощениями и выпивкой продолжалось в доме молодой семьи до позднего вечера. Командиры Синсэнгуми были щедры на добрые пожелания и подарки. Акане совсем не пила и почти ничего не ела. Чувства и эмоции бушевали в ней настолько, что кусок в горло не лез. С Саноске происходило то же самое. К концу праздника он был абсолютно трезв, в отличие от своих товарищей, любивших от души повеселиться. В конце концов тактичный трезвенник Хиджиката приказал всем собраться с силами и доползти до штаба без приключений, оставив влюбленных наедине.

Футон, разложенный рядом с котацу, постепенно прогревался. Акане стояла перед Сано, опустив взор. Столько раз она была готова отдать себя ему, а теперь вся трепетала, превратившись из боевой и смелой девушки в нерешительную скромницу. Саноске подошел к Акане первым и, ласково взяв ее лицо в ладони, едва ощутимо коснулся губами сладких накрашенных губ. Он слишком долго ждал этого момента, чтобы торопить события и смазывать впечатления. Бешеная страсть боролась в нем с желанием смаковать каждое мгновение.

— Хочешь, я сниму все это за ширмой? — тихо спросила Акане, имея в виду свои многочисленные одежды.

— Нет. Я сам, — ответил Саноске и снова поцеловал ее, но в этот раз горячо и глубоко.

Чувствуя, что начинает плавиться, Акане положила одну ладонь на плечо Сано, а другую запустила в его волосы. Разорвав поцелуй, Харада снял с Акане шляпку и, увидев рожки, улыбнулся уголками губ. Акане наклонила голову вперед, позволив Сано отцепить их. Следом за ними она аккуратно вытащила из прически все шпильки и гребень. Тяжелые волосы рассыпались по ее плечам и спине.

К тому моменту, когда Акане стянула с Сано хаори и развязывала его пояс, с нее слетели оба кимоно. Полностью погрузившись в свои ощущения от поцелуев, девушка даже не поняла, как так ловко осталась в одном дзюбане, который быстро соскользнул с ее плеч и упал на татами следом за остальной одеждой.

Сано окинул темным взглядом туго перебинтованную грудь Акане. Зная толк в женском теле, он предполагал, что она утягивалась, чтобы соответствовать требованиям приличия и красоты. Саноске взялся за край бинта и начал его разматывать. Как только утяжка ослабла, грудная клетка девушки опустилась. Только в этот момент Акане за весь день нормально вздохнула.

— Зверство какое-то. Как ты это терпела? — хрипло произнес Сано, отбросив бинт в сторону и наконец увидев ее прекрасную, в меру пышную грудь.

Акане смутилась и с трудом поборола желание прикрыться рукой. Заметив это, Сано вновь прижал ее к себе и жарко поцеловал в губы. Окончательно теряя над собой контроль, Акане схватилась за края кимоно на груди Харады и рванула их в разные стороны. Сано охотно помог ей, оставшись только в хакама. Акане нежно провела ладонью по шраму на его животе. Постепенно ее пальцы переместились к поясу и потянули за завязки. Под решительным натиском рук девушки хакама опустились вниз. Перешагнув через них, Саноске припал губами к шее Акане. Его поцелуи с каждым мигом становились все требовательнее. У Акане вырвался первый стон, когда ладонь Саноске накрыла ее грудь. Внизу живота усилилась сладостная тяжесть. Выдержке Харады приходил конец. Он резким движением сорвал с себя фундосе, а с бедер Акане — косимаки.

— Ложись, — почти приказал Саноске, с трудом справляясь со своим возбуждением и чувствуя себя неуравновешенным подростком. Неумелая и неуверенная Акане будила в нем почти звериные инстинкты.

Акане легла на спину. Сано расположился между ее ног и навис над ней. Обжигая горячим дыханием кожу Акане, он опустился от ключиц к груди. Девушка уже была готова ко всему, но Саноске не прекращал ласк, не понимая, откуда у него взялось столько терпения. Его губы скользили все ниже по ее телу. Акане вцеплялась пальцами в футон от накрывшей ее волны удовольствия и неизведанных ранее ощущений.

Вновь нависнув над Акане и встретившись с ней взглядом, Сано тихо произнес:

— Доверься мне.

Акане чуть заметно кивнула, но ничего не сказала.

Сано вошел в нее. Акане вскрикнула от боли и вцепилась ногтями в его плечи. На ее глазах выступили слезы. Саноске нежно стер их губами.

— Расслабься, — шепнул он в самое ухо Акане.

Она лишь сильнее сжала его плечи, с каждым движением оставляя на коже царапины. Постепенно ее тело становилось все податливее. Боль прошла, уступив место удовольствию. Сладостные стоны, срывающиеся с губ Акане, говорили Саноске о многом. Потом она и вовсе начала умолять его не останавливаться, выгибаясь ему навстречу.

Тело Акане первым отозвалось на воссоединение с телом Саноске. Девушка достигла состояния высшего наслаждения. Сано прочувствовал это в полной мере и после нескольких толчков излился в нее.

Когда опустошенный Саноске лег рядом с Акане на футон, она уложила голову на его грудь. Он обнял ее одной рукой за плечи и поцеловал в макушку.

— Теперь ты только мой, — шепнула Акане, счастливая до умопомрачения.

— Только твой, — отозвался Саноске.

Гэта ─ традиционные деревянные сандалии.

Оби — пояс.

Котацу — японский очаг, использующийся зимой для обогрева. Представляет собой низкий столик, накрытый толстым одеялом, поверх которого располагалась столешница. За таким столиком можно было сидеть, засунув ноги под одеяло или даже лежать.

Сиромуку — свадебное кимоно невесты.

Дзюбан — нижнее кимоно белого цвета.

Дзабутон ─ подушка для сидения.

Косимаки ─ кусок ткани, длиной до колен, которым обматывали бедра женщины. Своеобразный элемент нижнего белья.

Ками — синтоистское божество.

Фундосе — короткая мужская набедренная повязка.

Общение Акане с Синсэнгуми сводилось исключительно к дружеским беседам и шуткам. По решению Саноске, с остервенением дракона охранявшего свое сокровище от любых опасностей, дела отряда обходили девушку стороной. Акане, как и полагалось жене, вела хозяйство. От природы наделенная чувством вкуса, которое не смог убить даже тяжкий труд на рисовых полях, она постепенно приобщилась к вышиванию, начиная с легких узоров на повседневных кимоно. И лишь когда гейша Саюри с восхищением отметила прелесть украшенной юкаты Акане, та всерьез взялась осваивать замысловатые рисунки, достойные изысканных праздничных нарядов. Но Акане все еще не собиралась забывать про меч. Утренние тренировки оставались неотъемлемой частью ее жизни.

— Брось ты это дело, женщина! Зачем тебе теперь меч? — заявил однажды Шинпачи, застав Акане в боевой стойке и с вакидзаси в руках.

— Не могу. Привыкла уже к тренировкам, — спокойно ответила она. — К тому же рядом с Синсэнгуми всегда нужно быть готовой к нападению.

— Верно. Сразу чувствуется воспитание старика Сингоро, — Шинпачи бросил на Акане пытливый взгляд. — Я пришел с твоим мужем поговорить. Где он?

Прежде чем Акане успела ответить, следом за Шинпачи во двор влетел веселый Хэйске.

— О! Акане, Шинпачи-сан, привет! Мне нужен Сано-сан! — выпалил он. — А вы тут что, тренируетесь? — его глаза заблестели от любопытства.

— Подозреваю, что мы оба пришли по одному и тому же делу, а, Хэйске? — после этого вопроса на лица обоих командиров опустилась тень.

Сано перестал складывать дрова и пришел с заднего двора, услышав знакомые голоса. Заприметив друга, Шинпачи невесело произнес:

— А мы к тебе.

На лице Харады появилось выражение искреннего недоумения. Он пригласил гостей в дом, а Акане принесла им чай и вернулась к своей тренировке.

Разговор вышел серьезным и тяжелым.

— Военный советник Ито вербует сторонников в рядах Синсэнгуми, — сказал Шинпачи. — Помните, как мы с ним и Сайто ушли в загул на три дня?

— Этого мы никогда не забудем. Двумя отрядами гонялись за вами по всему Киото, чтобы в штаб доставить, — заявил Хэйске.

— В тот вечер Ито расспрашивал нас с Сайто, довольны ли мы действиями Синсэнгуми. Рассказал, что планирует покинуть отряд при первой же возможности и увести с собой единомышленников.

Сано нахмурился. Он слышал об этом первый раз.

— Стало быть, со своими империалистическими идеями Ито все же не расстался. Это с самого начала было ожидаемым. Странно, что он столько лет в Синсэнгуми продержался, — в мрачной задумчивости произнес Харада.

— Все эти годы мы только и делали, что мелкое хулиганье гоняли. Серьезных сражений с восстания Киммон не было. Ито ни разу не приходилось идти против своих убеждений во имя Синсэнгуми, вот он и ждал втихую удобного момента, — предположил Шинпачи.

Саноске согласно кивнул. Хэйске молчал, потупив взор, а потом, наконец, выдавил из себя:

— Я уйду из Синсэнгуми вместе с Ито-сэнсеем.

Повисла тяжелая тишина. Харада и Нагакура во все глаза уставились на младшего товарища. А потом дом начал сотрясаться от грубых ругательств. Громче всех орал Шинпачи. Акане хотела бежать спасать Хэйске, пока эти двое молодых быков не выбили из миниатюрного, не успевшего возмужать парнишки все мозги. Но вскоре буря стихла.

— Я принял волевое решение как мужчина! — выкрикнул Хэйске.

— Ну, если это так, то и ответственность за свое решение неси до самого конца! — ответил ему Саноске. — Ты знаешь, что будет, если Ито пойдет против Синсэнгуми.

— Ты хоть осознаешь, что назад тебя никто не примет?! — на повышенных тонах поинтересовался Шинпачи.

— Осознаю, — сказал Хэйске.

Три недовольные физиономии показались из-за сёдзи. Поравнявшись с Акане, Шинпачи и Хэйске молча кивнули ей и быстро вышли из ворот.

— Что произошло? — спросила Акане у остановившегося рядом Сано.

— Зреет новый раскол в рядах Синсэнгуми.

Через несколько месяцев Ито Кашитаро увел с собой тринадцать человек из Синсэнгуми, в число которых вошли Хэйске и Сайто. Первый из них искренне верил своему наставнику и командиру, а второй принял на себя опасную роль шпиона, докладывая Хиджикате обо всех подозрительных действиях Ито и его нового отряда Горё Эдзи. Первым неверным шагом бывшего военного советника стало открытое обвинение Харады Саноске в убийстве Сакамото Рёмы и его семьи.

— Ито утверждает, что видел твои ножны около трупа Сакамото, — обратился к Саноске Хиджиката на вынужденном допросе.

— Мои ножны у меня, — без капли удивления и возмущения ответил Саноске. — Скользкая тварь этот Ито Кашитаро. Наверняка сам Сакамото и порешил, а на Синсэнгуми вину хочет повесить.

— Скорее всего, так и есть. Но доказать мы этого не можем, равно как и ему остается только бросаться пустыми обвинениями.

Решение Кондо и Хиджикаты о полном уничтожении отряда Горё Эдзи было принято сразу после того, как Сайто сообщил им о намерении Ито убить главнокомандующего Синсэнгуми.

Темная ночь накрыла улицы Киото невесомой пеленой. До ушей Акане доносился настойчивый вой ветра. Холодное дыхание декабря было открытым заявлением о том, что ничего в мире не поменялось. По весне все так же цвела сакура, осенью краснели листья, а зимой с небес падал снег. Природу не волновали человеческие дрязги. Земля лишь впитывала кровь, а потом на том же месте вырастала сочная молодая трава. Все в мире оставалось прежним — только не сами люди. Боль предательства и потерь ломала их. Круговорот жестоких расправ затягивал всех без разбора, не давая продохнуть и трезво посмотреть на происходящее. Вчерашние товарищи становились непримиримыми врагами. А старых врагов связывала вместе нить взаимоуважения.

Акане металась по двору, подобно загнанному зверю. Ее грудь сдавливало тисками ледяного ужаса. Больше всего на свете она боялась потерять Сано, в тот самый момент яростно сражавшегося с врагами на перекрестке неподалеку от храма Абура-но-Кодзи. Настало время проверки силы ее воли и характера. Была ли Акане способна отпускать Сано в сражения и проводить долгие часы, дни и даже месяцы в ожидании вестей о нем теперь, когда он полностью доверился ей? Могла ли стать надежной опорой для него, которую не пошатнуть и не сломать?

Акане не понимала, сколько прошло времени с тех пор, как Саноске в полном обмундировании забежал к ней со словами:

— Малышка, не жди меня сегодня. Хиджиката-сан и Кондо-сан очередную работенку подкинули, так что до утра не вернусь.

Акане пристально посмотрела ему в лицо.

— Опять шутишь, Сано! — мрачно произнесла она. — Ты же сражаться идешь.

— Да, — уже серьезнее ответил Саноске. — Выдержи это вместе со мной. Я просто так не дам себя убить. И ты не подведи.

Его волнение выдал только поцелуй, который показался Акане крепким до дрожи, словно Саноске хотел запомнить вкус ее губ на случай встречи со смертью.

Акане нарезала очередной круг. Струной натянутые нервы не позволяли ей оставаться на месте. Увидев в воротах бледного Окиту, она быстро подошла к нему.

— Мандражируешь, Акане? — с легким подобием улыбки спросил он.

«Как ты вообще можешь улыбаться и сохранять спокойствие?!» — подумала Акане, а вслух нервно ответила:

— Немного.

— Не волнуйся. Сано-сана не так-то легко убить. Лично я сейчас жизнь свою бы продал, если бы мне дали возможность поучаствовать в этой свалке. Мои товарищи все там, с Горё Эдзи сражаются, а я тут сижу, как бесполезный дурак. Только зря на меня еду и лекарства переводят, — с необычной для него серьезностью произнес Соджи.

— Если будешь заботиться о своем здоровье и лечить туберкулез, еще повоюешь, раз тебе это так необходимо, Соджи. И погибнешь в бою, как воину полагается, — сказала Акане, прекрасно понимая его философию.

— Он вернется живым, уверяю тебя, — с этими словами Соджи развернулся и направился обратно в штаб.

— Соджи, — окликнула его Акане.

Окита обернулся и бросил на нее вопросительный взгляд через плечо.

— Ты чего приходил-то?

— Тебя проверить. Как я Сано-сану в глаза посмотрю, если с тобой здесь что-нибудь случится без него, когда я за забором сижу?! — ехидно прищурившись, ответил он.

— Спасибо! — искренне, почти растроганно сказала Акане.

Ответа не последовало. Соджи хмыкнул и ушел.

На небе забрезжил рассвет. Устав от бесконечно долгих переживаний, Акане присела на энгаву и прислонилась головой к деревянной опоре. Она не заметила, как провалилась в сон. Проснуться ее заставили многочисленные голоса. Подскочив, Акане побежала в штаб. Во дворе храма Ниси-Хонган-дзи мелькали бело-голубые хаори, перепачканные кровью. Взгляд Акане бегал по лицам, но она нигде не могла уловить черт Саноске. Когда она спросила одного из рядовых, где капитан десятого подразделения, тот ничего не ответил и в спешке скрылся из виду. Акане прошла дальше во двор и увидела на земле носилки, заботливо накрытые двумя форменными хаори. Под ними лежал труп. Умом Акане сразу же сообразила, что перед ней тело одного из командиров, так как устав не позволял Синсэнгуми забирать с поля боя павших рядовых. Оттого стало невыносимо страшно. Колени задрожали, живот свело судорогой. С трудом переставляя ноги, Акане медленно подошла к носилкам. Присев рядом на колени, она дрожащей рукой резко сбросила с лица мертвого хаори, мысленно молясь всем ками, чтобы это не оказался Сано. От увиденного Акане громко всхлипнула, зажав рот ладонью. Предательское чувство облегчения боролось в ее душе с мучительной болью утраты. Перед ней лежал окровавленный и уже остывший Хэйске.

Заметив Акане около трупа одного из своих близких друзей, Харада подлетел к ней, сгреб в охапку и быстро увел. Все ее тело содрогалось от рыданий. Рядом с домом Саноске без церемоний окатил Акане холодной водой из колодца и, взяв ее лицо в ладони, внимательно посмотрел в остекленевшие глаза, пытаясь найти в них хоть каплю осознанности.

Акане продрогла и быстро заморгала. Она видела перед собой воина со взглядом дикого разъяренного зверя. Все лицо Саноске было обагрено чужой кровью, под глазами появились темные круги.

— Пришла в себя? — необычно низким голосом спросил он.

Акане кивнула.

— Точно? Скажи словами! — потребовал Харада.

— Все… в порядке, — всхлипнув, выдавила Акане.

— Иди в дом, переоденься и жди меня.

— Ты… не… ра-анен? — вовремя успела сообразить Акане, прежде чем Саноске выскочил из двора.

— Нет, — бросил он в ответ. — Делай, как я сказал!

Саноске вернулся поздним утром. Он тяжело осел на энгаву, словно не смог набраться сил и войти в комнату. Акане вышла, застав его ссутулившимся с низко опущенной головой. Поза Сано была настолько несвойственна ему, что у Акане больно защемило сердце. Она подошла, опустилась за спиной Харады на колени и крепко обняла его за чуть подрагивающие плечи. Тогда она впервые осознала, каких сил стоило Саноске оставаться добродушным весельчаком с открытой для людей душой.

* * *

Ито Кашитаро возвращался в штаб Горё Эдзи глубокой ночью. Гулянка в доме любовницы Кондо Исами была символом сохранения внешних дружеских отношений между двумя отрядами. Вскоре бывший военный советник планировал поубивать всю верхушку Синсэнгуми без серьезных последствий. Ито настолько расслабился и напился, что едва переставлял ноги по дороге, освещая себе путь фонарем, пламя которого постоянно подрагивало. Он не мог даже предположить, что около храма Абура-но-Кодзи его встретит один из копейщиков Синсэнгуми. Ранение в горло не подарило Ито мгновенной смерти. Он тяжело повалился на землю, захлебываясь собственной кровью и судорожно зажимая неглубокий разрез.

Из темного переулка вышел Саноске и подошел к Ито.

— Командир, добить его? — обратился к нему копейщик.

— Нет, — коротко ответил Сано и, наклонившись над Ито, с ужасом смотревшим в его лицо, вытащил из ножен раненого вакидзаси.

— Возьми его и умри с честью, если сил хватит, — равнодушно сказал Харада, положив меч рядом с корчащимся Ито, и ушел в том же направлении, откуда появился.

— Что за великодушие, Сано? — спросил у него Шинпачи, сидящий в засаде со своими подчиненными.

— Только из уважения к Хэйске, — на ходу обронил Харада.

Ито успел совершить сэппуку. Синсэнгуми использовали его тело в качестве приманки для воинов отряда Горё Эдзи. Начался страшный неравный бой с численным преимуществом на стороне Синсэнгуми.

Хэйске казался морально раздавленным. В гневе он безжалостно убивал своих бывших товарищей. Добравшись до Саноске, Тодо напал на него без тени сомнения. Лезвие меча, перехваченное крепким древком яри, вновь взметнулось вверх для нанесения нового удара.

— Хэйске, вам не победить. Уходи отсюда! — яростно выкрикнул Саноске. — Горё Эдзи конец!

— Почему вы убили Ито-сэнсея? Вы сами начали эту бойню! — сквозь слезы гнева выпалил Хэйске.

Ответить Харада не успел ─ на Хэйске напал один из новичков Синсэнгуми со спины. Шустрый Тодо быстро отреагировал, развернулся и рассек катаной грудину врага. Саноске затянуло в сражение с другими мечниками. Столкнувшись спинами с Шинпачи, он успел обменяться с ним парой фраз:

— Хэйске нужно защитить, — сказал Саноске.

— Как? Этот тупица всерьез бьется за честь своего наставника и отряда! — выкрикнул Шинпачи.

— Нельзя дать ему погибнуть!

Воинов Горё Эдзи становилось все меньше, тогда как к Синсэнгуми пришло подкрепление во главе с Хиджикатой и Сайто. Хэйске уже знал, что все было кончено. Тиски вокруг него постепенно сужались. Харада и Нагакура тщетно пытались раскидать рядовых Синсэнгуми, не поубивав и не покалечив их. В большинстве своем воины понимали, почему капитаны защищали врага, выделился только новичок, вступивший в отряд после ухода Хэйске. Он же и рубанул Тодо по спине в самый последний момент.

Глаза Хэйске округлились. Выражение лица стало казаться детским. Он упал ничком. Протолкнувшийся к нему Шинпачи с ужасом увидел глубокую рану, длиной во всю спину. Вместе с подоспевшим Саноске они приподняли и перевернули Хэйске на бок. Парнишка хрипел, на его губах пузырилась кровь.

— Держись! Все будет хорошо. Только не сдавайся, — требовательно выпалил Саноске, снимая с себя хаори и разрывая его на длинные куски.

Хэйске только глубоко вздохнул. Живой огонек в его глазах погас. Шинпачи взревел и с силой безумца затряс товарища. Но все было тщетно. Тодо Хэйске ушел, не дождавшись первого луча утреннего солнца.

Сакамото Рёма — политический деятель, империалист, отличавшийся идеалистическими взглядами, которые многим его союзникам вставали поперек горла. Он считал, что все разногласия между бакуфу и сторонниками единоличной власти императора можно было решить без кровопролития при помощи мирных переговоров.

Чарующая мелодия сямисэна звучала в ушах Акане, острой болью проникая глубоко в сердце. Песня звонких струн стремительно разносилась по окейе, возвещая ее обитательницам о начале урока музыки. В такой обстановке крайне сложно было не поддаться воспоминаниям, которые не приносили Акане ничего кроме страданий. Сидя в позе сэйза на красиво расшитом дзабутоне в закрытой комнате, она ждала Саюри. На коленях девушки лежал аккуратный сверток, в котором было сложено праздничное кимоно гейши. Много дней и ночей Акане потратила на создание роскошного узора, исколов все пальцы в кровь.

Аккуратно отодвинув сёдзи, в комнату вошла Саюри. Акане отвлеклась от своих мыслей и низко поклонилась.

— Добрый день, Саюри-сан! Прошу прощения за беспокойство, но ваше кимоно готово, — отчетливо произнесла Акане и, распрямившись, посмотрела в карие глаза гейши, замершей в той же позе напротив.

— Добрый день, Акане-сан! Благодарю вас! — Саюри приняла из протянутых рук Акане сверток и раскрыла его. Разложив кимоно на татами, гейша с восхищенным блеском в глазах рассмотрела цветочный узор из шелковых нитей.

— Это прекрасно! — наконец вынесла свой вердикт истинная ценительница искусства. — Как давно вы этим занимаетесь?

Акане чуть заметно пожала плечами и ответила:

— Начинала с заплаток на стареньких косодэ своих родителей и сестер, а продолжила только после замужества.

После этих слов Акане впервые поймала себя на странной мысли: «В один день штопаю порезанное и порванное хаори Сано, а в другой — украшаю парадные кимоно».

Брови Саюри недоверчиво поползли вверх:

— Заплатки и вышивка — далеко не одно и то же. Стало быть, у вас оказались скрытые способности к этому делу. Вы не против дальнейшего сотрудничества?

— Сочту за честь, — вежливо произнесла Акане.

Саюри, наконец, искренне улыбнулась, хотя прекрасно умела разыгрывать радость по необходимости. Некогда красивое молодое лицо, уже подпорченное постоянным гримом, мгновенно преобразилось до неузнаваемости.

— Сегодня в Шимабаре Синсэнгуми всем командирским составом будут праздновать получение титула хатамото, — решила сменить тему разговора Саюри. — Это очень почетно, не так ли?

— Да, разумеется. Наконец-то сёгун оценил их по заслугам, — просто ответила Акане, не вдаваясь в подробности. Ей не хотелось случайно сболтнуть лишнего.

— А вы, конечно же, останетесь дома, — вкрадчиво произнесла Саюри, но тут же сменила тон на беззаботно веселый. — Вам не стоит беспокоиться, Акане-сан. Доверяйте своему мужу.

— Благодарю вас за заботу, — холодно отчеканила Акане, понимая, что попалась на провокацию, как девчонка. Она считала ревность к гейшам крайней глупостью. К тому же Акане верила, что Сано не предаст ее, переступив границы дозволенного, обоюдно принятые в их отношениях. Но отпускать его в Шимабару хотелось все меньше.

— Вы удовлетворены моей работой? — спросила Акане, даже не обратив внимание на то, как мелодия сямисэна сменилась грозным криком, сопровождающимся звонкими ударами.

— Да, конечно! Благодарю!

Обменявшись поклонами, собеседницы вместе вышли на улицу. Через двор быстро бежала девочка-подросток. Вынужденная остановиться, чтобы проявить уважение к старшим, она попыталась скрыть заплаканное лицо. Быстро склонившись и выпрямившись, маленькая сикоми побежала дальше.

— Это она играла? — спросила Акане, проводив девочку взглядом.

— Да, — коротко кивнув, ответила Саюри.

— Хорошо играла. За что побили? — в душе Акане мгновенно поднялась буря гнева, которую нужно было подавить. Непримененный материнский инстинкт смешался с обидами из прошлого, не позволяя Акане мыслить хладнокровно.

— Каждая девочка должна пройти через страдания на пути к совершенству. Разве вы, даже не будучи гейшей, через это не проходили? — философски протянула Саюри.

«Все верно», — подумала Акане, вдруг вспомнив принципы, по которым воспитывались обитательницы любой окейи. Да и сама она не всегда была счастливой женой самурая.

Возвращаясь домой, Акане столкнулась с несколькими патрулями Синсэнгуми. Бело-голубые хаори буквально бросались в глаза. Несмотря на взлетевший до небес авторитет отряда, жители Киото по-прежнему считали его представителей кровожадными «Волками Мибу». В спины уже привыкшим к подобному отношению воинам летели осуждающие взгляды и слова.

«Безмозглые тупицы! — со злостью подумала Акане, сжав кулаки. — Никто из них понятия не имеет, через что проходят Синсэнгуми, чтобы не допустить кровавого переворота».

Перестроиться на светлые мысли Акане так и не удалось. Встретившись дома с Саноске, она не смогла скрыть злости и обиды в глазах, хотя пыталась улыбаться.

— Почему ты такая мрачная? Саюри-сан не понравилась твоя вышивка? — спросил Саноске, сразу же верно оценив состояние Акане.

— Вышивка ей понравилась, а все остальные мысли — сплошная глупость, потому что я все равно ничего не могу изменить, — отмахнулась Акане и, улыбнувшись, добавила: — Не флиртуй с гейшами.

— Неужто ревнуешь? — с задорной улыбкой подметил Сано, наблюдая, как лицо Акане приобретало хмурое выражение, — это даже приятно!

Акане раздраженно хмыкнула в сторону. Сано поймал и легко сжал ее ладонь.

— Не нужно нам всего этого, — серьезно сказал он, прямо глядя в ее глаза.

— Сано, с тобой захочешь поругаться — не поругаешься, — вздохнув, сказала Акане. В ее голосе настойчиво звучали жизнерадостные нотки.

— Иной раз нам это неплохо удается, — мягко возразил Сано. — А в гейшах я уже ничего нового для себя не найду, можешь быть спокойна.

Вечером Акане одиноко прогуливалась по саду. Декабрь заботливо укрывал землю белым покрывалом, отчего даже самая темная ночь становилась светлее. С небес медленно опускались крупные снежинки, не подгоняемые вечно неспокойным и суетливым ветром. Что несла новая зима, Акане не знала. Инцидент Абура-но-Кодзи отгремел оглушающим звоном стали пару недель назад. Боль потерь еще не утихла. Акане не могла не заметить изменений в поведении Сано и Шинпачи. И это ее настораживало. Саноске не спешил раскрывать свои мысли даже ей, а значит — он напряженно думал о чем-то опасном. На все прямые вопросы Акане он отвечал честно:

— Прости, любимая, пока мне нечего тебе рассказать. Ты первая все узнаешь, как только я разберусь в бедламе своей головы.

Акане ничего не оставалось, кроме как не лезть в его душу.

Тяжело вздохнув, Акане направилась в комнату и повесила чайник над пылающим огоньком ирори. Дрова время от времени потрескивали, на мгновение нарушая покой пламени, но потом оно вновь выравнивалось, продолжая распространять по комнате спасительный жар. Акане удобно села у очага, не собираясь ложиться, пока ее подвыпивший муж не вернется домой. «А тебе придется постоянно ждать…» — так сказал ей Сано когда-то. Он оказался полностью прав, но Акане ни разу не жалела о том, что связала свою судьбу с ним. «Ты будешь всю жизнь тащить меня на своей спине, а я буду тебя все время ждать», — подумала Акане, мысленно обратившись к отсутствующему Саноске. Она верила в их счастье вопреки всем бедам. Даже мрачные предупреждения Сингоро-сэнсея теперь стали понятны Акане. Но после влюбленности, которая мутила ее разум в юности, осталась любовь, а не пустое раздражение. Связь Акане и Саноске только крепла со временем.

Вскипевшая вода возвестила о своей готовности стремительной струйкой пара. Акане заварила крепкий зеленый чай и, прихватив с собой дзабутон вместе с глиняным чаваном, вышла на энгаву. Удобно усевшись на толстой подушке, Акане вслушалась в тишину. Темный зимний вечер был поразительно беззвучен до звона крови в ушах. Можно было сидеть и спокойно любоваться кружащимися в воздухе снежинками и никуда не торопиться. Полной грудью вдыхая морозный воздух и приятно согреваясь чаем, Акане смогла прогнать тяжелые мысли. Ей вспомнился заразительный смех Хэйске, звонкими колокольчиками разрезавший тишину ночи.

«А ничего, что ты стырила катану Сано-сана? — спросил паренек, глядя на Акане во все глаза. — Он, конечно, вряд ли был бы против нашей тренировки, но все же».

«Сано не обидится. Тем более катана уже давно бесхозно хранится на подставке вместе с моим вакидзаси. Давай начнем. Мне жутко надоело сражаться с собственной тенью изо дня в день», — уверенно заявила Акане, вытаскивая меч из ножен и занимая боевую стойку.

«Ну, хорошо», — охотно согласился Хэйске.

«И не вздумай меня жалеть!» — предупредила Акане.

Перевернутые клинки скрестились с огромной скоростью. Конечно, Хэйске легко победил, но подбадривающе заявил опешившей Акане:

«Твой стиль идеально отточен. Знаешь, в чем ты мне уступила?»

«В чем же?» — спросила Акане, все еще глядящая на свою катану, вошедшую лезвием в землю.

«Ни ты, ни этот меч не участвовали в боях. Сано-сан ни разу не использовал его. А у тебя нет воинского опыта, вот и все».

«Я понимаю. Мой проигрыш был предсказуем с самого начала. Но так быстро…»

Губы Акане расплылись в печальной улыбке. «И чего ты пытался добиться в той бойне, дурак?! Оно стоило твоей жизни?» — с горечью подумала она. Перед ее взором остался лишь пустой двор.

Чай закончился. Акане налила себе еще. А потом ей надоело сидеть на одном месте. Вернувшись в дом, она попыталась взяться за вышивку, но только больно кольнула себя пару раз и поняла, что дело не шло. Во дворе послышались шаги и веселый смех нескольких мужчин. Узнав среди них хорошо знакомые голоса, Акане без опаски вышла на энгаву.

— Вы чего так орете? Люди вокруг спят вообще-то, — бросила она, с удивлением обнаружив у себя во дворе не только Сано, но и всю веселую компанию. Даже Хиджиката-сан пожаловал. Все командиры пребывали в состоянии опьянения и безудержного веселья. На оголенном животе Сано красовалась страшная рожа, обрисованная вокруг шрама.

— Мы решили, что было бы крайним свинством отметить повышение без тебя, малышка, — заявил Саноске.

— Если Акане не идет к нам, значит, мы идем к Акане, — поддержал его Шинпачи с широченной улыбкой на губах и показательно поднял в руках несколько бумажных пакетов. — Данго для сладкоежки. И еще куча всякой еды. Готовь посуду.

— К тому же Соджи тоже остался в штабе, — сказал Сайто и услышал за своей спиной громкое ворчанье.

— Это кто остался в штабе? Разве я могу пропустить самое веселье? — Окита медленно вошел во двор и прямо посмотрел на Акане. — Давай наверстывать.

Акане довольно хихикнула и пригласила гостей в дом. Когда все капитаны вошли, Саноске остался снаружи и потянул Акане за рукав в свою сторону. Под действием саке Харада становился еще ласковее, чем обычно. Вдвоем они отошли немного в сторону, и Сано крепко обнял Акане, прижав ее к себе так сильно, что дышать стало сложно.

— Ни одна гейша никогда не сравнится с тобой в моих глазах. Я женат на тебе, и в моем сердце только ты. Слышишь? — жарко прошептал он в самое ухо Акане.

Ей было плевать на то, что он пьян. Акане знала о волшебном свойстве саке развязывать языки и оголять истинные чувства. Потому она восприняла слова Сано со всей серьезностью.

— Я люблю тебя! — ответила Акане, а потом перевела взгляд на раскрашенный живот Сано и улыбнулась: — Так вот как ты народ развлекаешь!

— Тебе тоже понравится. Идем, — Саноске отпустил Акане и, обняв ее за талию, подвел к закрытым сёдзи, за которыми уже вовсю шумели гости.

Акане опустилась на колени и отодвинула створку. Сано, бросив на нее теплый, полный нежности взгляд, вошел внутрь во весь рост. Акане заползла следом и, закрыв сёдзи, подошла к расписному шкафу, за которым хранились низенькие столики на одну персону и пиалы.

Когда все было готово, Акане от души поздравила командующих Синсэнгуми с получением статуса хатамото. Они больше не были ронинами. Они стали самураями на службе сёгуна, не зная о стремительно приближающейся беде.

Косодэ — разновидность кимоно, которое носили вместе с хакама.

Хатамото — самурай, находящийся в прямом подчинении сёгуна.

Ирори — японский очаг, представляющий собой углубление в полу.

Чаван — пиала для питья или еды.

По вечерним улицам Эдо быстро проходили жители, с опаской озираясь по сторонам. Все они стремились как можно скорее добраться до своих домов, страшась, что на их головы обрушится шквал пушечных ядер. Киото был захвачен империалистами еще в январе, замок в Осаке пал под их осадой. Вскоре огненные лапы «Войны Дракона» должны были дотянуться и до Эдо, чтобы выцепить сёгуна и окончательно уничтожить все упоминания о его режиме. От смрадного огненного дыхания страшного зверя погибло много доблестных воинов и мирных жителей.

Двое вооруженных мужчин в европейской одежде и девушка, облаченная в традиционные косодэ и хакама, стремительно преодолевали улицу за улицей. Им нужно было добраться до места назначения как можно скорее. Кромешная тьма следовала за ними по пятам и не сулила ничего хорошего, особенно в военное время. Главной задачей обоих самураев было обеспечение безопасности девушки. Остальное казалось уже менее важным.

Троица остановилась у закрытых ворот додзё Юсинкан. В мирное время они всегда были открыты, словно символизировали радушие учителя и его готовность принимать новых учеников.

— Откройте! — громко сказала девушка и пару раз с силой стукнула по деревянной воротине. — Это я, Акане-сэмпай.

Ученики, дежурившие у входа с обратной стороны, узнали ее голос. Одна воротина слегка приоткрылась, и показалась взлохмаченная шевелюра Осахико. Быстро оглядев Акане, Сано и Шинпачи, он широко улыбнулся и поспешил впустить их во двор.

Осахико и его товарищ Томоэ поклонились гостям.

— Пожалуйста, следуйте за мной. Сингоро-сэнсей ждет вас, — вежливо произнес Осахико, а потом намного строже бросил Томоэ: — А ты оставайся здесь и не открывай кому попало!

Темные узкие глаза Нэгиси Сингоро придирчиво рассматривали сидящих перед ним самураев. С каждым мгновением на его старческом лице отражалось все больше недовольства.

— И кто же вас так вырядил? — поинтересовался он.

Саноске и Шинпачи сохранили невозмутимый вид. Они ожидали подобной реакции от верного традициям старика на свою форму одежды. Тонкая белая рубашка Саноске в совокупности с узкими черными брюками совсем не тянула на привычное обмундирование японского воина. Только длинное джинбаори без рукавов худо-бедно напоминало о том, что он все еще самурай. Даже волосы, обычно собранные в низкий хвост, теперь были коротко подстрижены. Шинпачи немногим отличался от товарища: те же черные узкие брюки, то же джинбаори, лишь рубашка отсутствовала.

— Рядом с энгавой стоят не варадзи, а кожаные сапоги, — нарочно ляпнул Шинпачи, по привычке пытаясь позлить сэнсея.

Акане, сидящая рядом с Саноске, молчала. Ей было не до веселья.

— Сменить традиционную форму на европейскую приказал Хиджиката-сан, — спокойно ответил на вопрос старика Саноске.

— Я слышал, что Синсэнгуми были вынуждены отступать из Киото в Эдо, — сказал Сингоро-сэнсей, не обратив внимания на колкость своего задиристого, хоть и взрослого, ученика.

— Мы участвовали в битвах при Тоба-Фусими и Кацунума. Везде проиграли. Противник палит из пушек, пулеметов и винтовок. А мы, как самоубийцы, идем в бой с катанами, копьями да несколькими жалкими мушкетами, — произнес Шинпачи и прикрыл глаза, вспоминая кошмар недавнего прошлого.

— Так будет и дальше. Ни одна, даже самая продуманная, стратегия не спасает войск сёгуната. Чаще всего дело попросту не доходит до ближнего боя. Наших самураев расстреливают из-за баррикад еще на подходе, — продолжил мысль друга Саноске.

Акане болезненно поморщилась, словно ее ударили. Ей было невыносимо даже думать о том, что ее муж и друзья в каждой битве бросались прямо под пули. Синсэнгуми уже потеряли больше двух третей своего состава. А теперь...

— Мы ушли из Синсэнгуми, — наконец озвучил тяжелую мысль Шинпачи.

Сингоро-сэнсей вопросительно посмотрел на него и заметно помрачнел. Он не стал выяснять причин, но задал логичный вопрос:

— Как вам это удалось? Вас не убили и к сэппуку не приговорили.

— Сейчас не то время, чтобы строго следовать уставу. Мы с Шинпачи нужны оставшимся сторонникам сёгуна. Синсэнгуми по-прежнему наши товарищи, и мы сражаемся ради одного и того же, — все так же ровно и спокойно произнес Сано. Со стороны казалось, что из всех присутствующих именно он меньше всего волновался из-за сложившейся ситуации. Но Акане знала, какая страшная буря бушевала в его душе.

— Вот как, — только и ответил старик Сингоро.

— А что вы, сэнсей? — Шинпачи устремил на учителя пронзительно пытливый взгляд голубых глаз.

Некоторое время Нэгиси Сингоро молчал, из-за чего в комнате повисла тяжелая тишина.

— А что я? — печально произнес он. — Я слишком старый и дряхлый для войны. К тому же у меня дети. Среди них много сирот, у которых нет иного дома. Поэтому я поддержу победителя, как это делают многие кланы, переходящие на сторону империалистов.

— Как так?! — воскликнул Шинпачи. — Вы же не считаете их правыми! Дети — еще не повод отказываться от своих убеждений!

— Дети — это самый веский повод отказаться от чего угодно! — резко бросил Сано.

Акане покосилась на него, а Харада продолжил уже спокойнее:

— Я думаю, что вы приняли верное решение, Сингоро-сан. Это разумно.

Разговор вертелся вокруг одной и той же темы еще долго. А потом Сано попросил о возможности пообщаться со стариком наедине. Тот без раздумий дал свое согласие. Шинпачи и Акане, поклонившись учителю и пожелав ему доброй ночи, покинули помещение.

— Я знаю, о чем ты станешь говорить, — заявил Сингоро-сэнсей. — Акане может оставаться в додзё столько, сколько понадобится. Она здесь не чужая.

— Благодарю вас за понимание, Сингоро-сан! — Харада низко поклонился старику. — Но я смею просить вас не только об этом. — После недолгого молчания он продолжил: — Пожалуйста, помогите Акане не угодить в лапы нового правительства, если я погибну. У меня есть для нее все документы. Никто и никогда не узнает, что она была женой одного из капитанов Синсэнгуми.

Сингоро-сэнсей с бесстрастным выражением лица смотрел на Саноске.

— Не мне нужно о ней заботиться, а тебе. Ты еще слишком молод для смерти, тогда как я ее уже несколько лет не могу дождаться, — укоризненно покачав головой, сказал пожилой учитель. — Сейчас идет страшная война. Силы сторон слишком неравны. Твои опасения понятны. Но! Почему бы тебе не поступить по уму?

Саноске сразу же понял, куда клонил старик. Он предлагал ему вместе с Акане переметнуться на сторону империалистов. Вступив в армию ханов Тёсю, Сацума и Тоса, Харада увеличил бы свои шансы на выживание во много раз, а его жена гарантированно не подверглась бы допросам, пыткам и прочим издевательствам в случае его гибели.

— Я не переметнусь. Мне хорошо понятен подобный поступок с вашей стороны. У меня настолько веских причин нет. Да и не могу я. Переметнувшиеся воины вызывают у меня только отвращение, — категорично отрезал Сано.

Сингоро-сэнсей одобрительно усмехнулся.

— Слишком принципиален и упрям!

Саноске поклонился еще раз.

— Меня не нужно просить дважды. С твоей Акане все будет хорошо! — пообещал Сингоро-сэнсей.

Акане весело болтала с Осахико и Томоэ. Только при встрече она поняла, как соскучилась по своим ученикам. Шинпачи сидел на энгаве неподалеку и о чем-то думал. Напряжение от недоговоренности летало в воздухе.

По наказу Сингоро-сэнсея Томоэ проводил Акане и Сано в отдельную постройку школы, где обычно останавливались для отдыха гости додзё.

Оставшись наедине, они не сразу начали разговор. Акане подошла к шкафу и уперлась в него пустым взглядом. Саноске прислонил яри к стене и удобно расселся рядом со своим оружием.

— Я хочу следовать за тобой до конца, — первой нарушила тишину Акане, вдруг обернувшись и объявив о своем намерении прямо в лоб.

— Я очень это ценю. Но на поле боя тебя быть не должно, — мягко произнес Сано.

— Ты хочешь оставить меня здесь, а сам двинуть в Айдзу вместе с Шинпачи и новым отрядом, который вы скоро наберете из малочисленных сторонников. Тебе не кажется, что даже от меня была бы польза? — настаивала Акане, пытаясь выглядеть убедительно.

Саноске видел в ее глазах бушующие волны решимости и отчаяния, но не собирался поддаваться им. Он должен был сделать все от него зависящее, чтобы уберечь Акане. Резко встав на ноги, Сано подошел к ней вплотную.

— Выслушай меня, — требовательно произнес Харада, а затем продолжил свою речь тоном, не терпящим никаких возражений: — Все ученики додзё в возрасте от шестнадцати и старше уже разошлись. Большинство детей заберут родители. Остальные останутся. Сингоро-сан не в состоянии вывести их из города, чтобы спасти от обстрела. Ему самому помощь нужна. Встает вопрос: на кого им понадеяться? Только на тебя — взрослую и сильную наставницу.

Широкие ладони Саноске легли на хрупкие плечи Акане. Янтарные глаза смотрели прямо в ее душу. Акане понимала, что он прав. Кроме нее, некому было вывести детей из города. Впервые за многие годы Акане не выдержала его взгляда и потупилась, прикусив губу.

— Мне так жаль, что я не смогла вовремя родить тебе сына, — сдавленно произнесла она. — Но зато сейчас он не видит всего этого кошмара. Теперь уже даже не знаю, как было бы лучше.

Харада прикоснулся к подбородку Акане, заставив ее поднять взор.

— Так сложилось. Никого из нас не в чем винить. Не сожалей, а делай то, что должна, — твердо сказал он.

В правильности его слов сомнений больше не оставалось.

— К тому же, — продолжил Сано, — я не планирую уходить в Айдзу. Помогу Шинпачи собрать отряд, а сам вступлю в Сёгитай. Сёгун сидит в Уэно, и ребята из этого отряда базируются там. Я останусь рядом.

— Шинпачи уходит в Айдзу. Синсэнгуми уже выдвинулись туда же. Тебе совсем не обязательно оставаться здесь из-за меня, — резонно возразила Акане.

Саноске отошел от нее на несколько шагов, а потом вновь сел рядом с яри.

— Позволь это мне решать. Кроме того, в Эдо сильные воины из элитных отрядов нужны не меньше, — после этих слов Саноске устало прикрыл глаза, а когда открыл, увидел, как Акане доставала и разворачивала футон. Спорить она больше не собиралась.

— Схожу на кухню, — просто сказала она и без церемоний в полный рост вышла на энгаву, задвинув за собой сёдзи.

На дворе стояла приятная тишина. Ученики уже разошлись по своим комнатам. Только цветущие сакуры шелестели ветками и разбрасывали по двору розовые лепестки. Бросив на дерево беглый безразличный взгляд, Акане прошла по энгаве в кухню. Из оставшегося риса, рыбы и овощей она наскоро приготовила простой ужин для Сано, Шинпачи и Сингоро-сэнсея, решив, что сама сможет осилить только чай.

Когда столики с едой уже стояли у благодарного учителя и его лучшего ученика, пожелавших спокойно поговорить после долгих странствий последнего, Акане отнесла ужин Сано.

Тот вечер напомнил им обоим о счастливых временах, когда они вместе жили в своем доме. Все это было совсем недавно, но казалось безнадежно далеким. Даже сам дом уже сгорел в пламени войны, как и многие другие.

Ночью пылкие поцелуи и жаркие объятия смешались с горечью слез. Акане знала, что наутро Сано уйдет, а она опять останется. Разум в панике отступал перед дикими воплями сердца.

«Война Дракона» — дословный перевод названия «Война Босин» (1868-1869 гг).

Уэно — пригород Эдо.

Тоба— город в Японии.

Фусими — район Киото.

Кацунума — город в Японии.

Айдзу — область Японии.

Харада Саноске не случайно считал себя счастливчиком. Бросаясь с головой в сражение за сражением, он ни разу не получил серьезного ранения. Даже неудачное сэппуку не принесло ему тяжелых последствий. «Все прекрасные представительницы ками благоволят мне, — с улыбкой шутил он, а потом так же безмятежно добавлял: — В отличие от их мужей. Хотите шрам от сэппуку покажу?»

В отряде Сёгитай Саноске быстро прижился. Пара веселых гулянок с распитием саке в неограниченных объемах сделали свое дело на пути к взаимопониманию со всеми новыми знакомыми. О старых приятелях, вступивших в отряд до Саноске, не приходилось и говорить. Они встретили товарища с искренней радостью. Кроме того, слава бывшего капитана десятого подразделения Синсэнгуми шла впереди него. Одаренный и закаленный в боях копейщик с рангом Менко Кайден был бесценным приобретением.

Акане стойко переносила полубродячий образ жизни Сано. К ней он приходил при каждой возможности, но времени, проведенного вместе, было ничтожно мало для обоих. Много раз он откровенно плевал на правила и соблюдение комендантского часа, оставаясь с Акане на целые ночи.

— У тебя будут проблемы в новом отряде, — искренне переживая, говорила Акане. — Ты должен быть на месте после отбоя.

— Когда меня останавливали правила?! — безмятежно возражал Сано, чтобы успокоить ее. — Сегодня, впрочем, как и всегда, хочу быть только с тобой. Остальные пусть катятся ко всем ёкаям вместе со своими уставами.

Летом в Эдо началась неразбериха, которая вскоре должна была превратиться в настоящую панику. Мирные жители, имевшие возможность покинуть город, торопились к пропускным пунктам со всеми своими пожитками. Патрули военной полиции передвигались по улицам в состоянии натянутого спокойствия. Никому не хотелось доходить до ненужного кровопролития среди невинных людей. На всех выходах из города въедливые сторожевые псы нового правительства долго и нудно проверяли документы, заставляя перепуганных беженцев волноваться еще больше.

Акане стояла в воротах додзё, провожая взглядом нагруженные телеги. Мимо торопливо проходили целые семьи, охваченные ледяным, сковывающим сердца ужасом перед лицом войны. Акане ждала нужного момента. На ее плечах лежала ответственность за двенадцать учеников, оставшихся в закрывшемся додзё. Беспокойство не покидало девушку ни на миг. Даже шум воды в вечно бурлящей реке не мог вывести ее из тяжкой задумчивости. Акане с болью осознавала, что история повторялась вновь. Ей уже приходилось видеть, как стремительно пустел Киото. Она слышала оглушающие взрывы домов, дикие вопли паникующих и гибнущих под огнем людей. Страшное зрелище разрушения и смерти возникало перед внутренним взором, как только Акане закрывала глаза. «Мне ни за что не вывести двенадцать человек, если начнется паника», — подумала она, заметно нервничая. Простояв еще немного, Акане вернулась во двор, чтобы в очередной раз проверить готовность заплечных мешков. «По одному на человека. Рассчитывать на помощь посторонних не стоит. В страхе все будут заботиться только о собственных шкурах», — с долей раздражения подумала она. Позади послышались торопливые приближающиеся шаги. Развязав один из мешков, Акане выпрямилась и обернулась на звук. Саноске быстро преодолел расстояние до нее. Он тяжело дышал после длительного бега.

— Привет! — выдохнул Саноске, остановившись напротив Акане. — Вы готовы?

— Готовы, — уверенно ответила она. — Ждем только твоей команды.

— Хорошо, — Сано удовлетворенно кивнул. Его тяжелая рука опустилась на плечи Акане в небрежном объятии. — Идем. Нужно поговорить.

Очередной последний разговор перед предстоящим сражением угрожал стать последним в жизни. Всем своим видом Саноске пытался показать уверенность и спокойствие, но это ему удавалось плохо. Он не мог обмануть Акане точно так же, как и она не была способна провести его. Вместе они вышли из ворот, пересекли улицу, чуть не угодив под повозку, и спустились по склону к берегу реки. Наконец отпустив Акане, Саноске повернулся к ней. Он внимательно посмотрел в зеленые глаза, чтобы оценить ее истинное душевное состояние, скрытое за равнодушно-холодным выражением лица.

— Акане, от тебя потребуется все твое ледяное спокойствие, — твердо произнес Сано без долгих предисловий. — Никогда не думал, что попрошу тебя об этом, но забудь о чувствах и думай только головой. У тебя не будет права на опрометчивые поступки. Пожалеешь кого-то чужого, в лучшем случае потеряешь одного из своих, в худшем — всех и заодно собственную жизнь.

Акане медленно кивнула, давая понять, что все четко осознает.

— Я справлюсь. Пожалуйста, поверь, — негромко, но уверенно сказала она и повернулась к реке. Устремив взгляд на темные волнующиеся воды, Акане продолжила: — Для меня странно слышать подобные слова от тебя, но ты абсолютно прав. — Она запнулась, не решаясь поднять опасную тему, но после недолгого раздумья все же заговорила: — Сано, умом я понимаю, почему ты сражаешься. Дело ведь уже давно не в защите сёгуна, трусливо бросившего свои войска…

— Ты правильно все понимаешь, малышка, — перебил ее Сано, пытаясь предотвратить бессмысленные уговоры не закрываться вместе с Сёгитай и сёгуном в храме Канэй-дзи. Акане не без оснований считала эту идею самоубийственной. Ведь отважные до безумия воины сами загоняли себя в угол, отрезая все пути к отступлению. — Я сражаюсь не за конкретного человека, я сражаюсь за наше будущее, за павших в этих бойнях товарищей. В конце концов, я мужчина и самурай, живущий по кодексу Бусидо. Для меня невозможно оставаться в стороне.

Акане вновь повернулась к Саноске лицом. Ее глаза казались остекленевшими от непролитых слез.

— Я знаю, Сано, знаю. Но сердце болит, и глупые предчувствия не дают покоя. Не твоя эта битва. Лучше бы ты ушел с Шинпачи в Айдзу, — эти слова сами сорвались с губ Акане, прежде чем она успела прикусить язык.

Сано нахмурился и ничего не ответил. Акане поспешила сгладить сказанное, зная, что слов уже не вернуть. Вместо поддержки она фактически пророчила Сано смерть, за что мысленно проклинала себя. Акане бережно прикоснулась ладонью к колючей щеке любимого и тихо произнесла:

— Это все глупости. Те самые ненужные сейчас эмоции, о которых ты говоришь. Прости меня! Просто я очень боюсь тебя потерять!

Янтарные глаза, глядя на любимую женщину, излучали безграничное тепло и нежность. Саноске накрыл ладонь Акане своей, отнял ее от щеки и едва ощутимо коснулся губами изящных тонких пальцев.

— Мне хорошо понятен твой страх, — произнес Сано. — Ведь я сам нагло отправляю тебя из города, зная, что ты хотела бы остаться рядом со мной. Но при одной мысли, что ты пострадаешь, у меня внутри все переворачивается от ужаса. Я не могу так поступить с тобой. Ты должна жить, — на последней фразе голос Саноске предательски дрогнул. Он не собирался сдаваться и идти в сражение с мыслью о неминуемой кончине, однако ясно осознавал, что его удача рано или поздно закончится, а мастерство окажется бесполезным. — Кем я буду, если не уберегу самое дорогое, что есть у меня в жизни?!

Акане казалось, что ее медленно и мучительно резали на куски. Она высвободила руку и в немом отчаянии сжала кулаки. По ее телу пробежала дрожь.

— Это нечестно! — выпалила она.

Сано невольно увидел в красивом лице с застывшим на нем выражением обиды дорогие сердцу детские черты. Он обнял Акане за плечи и притянул ее к себе. Она прильнула к его груди, обхватив руками крепкий торс.

— Конечно, нечестно, — тихо сказал Сано и поцеловал Акане в макушку. — Но пойми, я очень упрям, так что это не прощание.

На следующий день, когда горизонт едва начал светлеть, во дворе додзё выстроились испуганные мальчишки. Акане и Сингоро-сэнсей стояли напротив, раздавая указания. Первым говорил пожилой учитель:

— Ничего страшного сегодня не произойдет. Нам просто предстоит спокойно выйти из города и оставаться в безопасном месте столько, сколько понадобится. От каждого из вас требуется внимательность и послушание. Беспрекословно исполняйте все указания Акане-сэмпай. В вашем походе она будет главной.

И без того хмурая Акане помрачнела еще сильнее. Ее разговор с учителем, состоявшийся накануне вечером, назойливой мухой вертелся в голове.

«Я останусь в додзё, — твердо заявил Сингоро-сэнсей. — Вам не нужна обуза в виде больного старика».

«Сэнсей, — спокойно сказала Акане, ожидавшая от упрямого учителя чего-то подобного. — Я, конечно, понимаю, что вам не хочется спасаться, да и здоровье не слишком позволяет улепетывать, но вы должны передумать, потому что нужны нам живым. Я не стану напевать вам красивые слова про то, как мы вас любим и уважаем, хотя это, без сомнения, так и есть; но скажу, что без вас у всех этих детей не останется дома, и они снова будут голодными беспризорниками. Как бы я ни пыталась вернуть додзё к жизни, меня никто даже слушать не станет».

Сингоро-сэнсей укоризненно покачал головой и устало вздохнул: «Конечно, ты права, дерзкая женщина, но я физически далеко не уйду. Это просто очевидно. А если вдруг на мою седую голову упадет пушечное ядро, постарайся и отведи детей в одну из школ-последовательниц Синто Мунен Рю, ибо их много по всей Японии. А потом можешь уходить со своим мужем куда глаза глядят или же остаться в том же додзё в качестве моей приемной дочери. И чтоб ты знала: это мой тебе последний наказ».

Неохотно приняв правду сэнсея, Акане решилась оставить его в покое, хотя сердце ее разрывалось. Она понимала, что Саноске и пожилой учитель все решили за нее. Даже проклятые пропускные документы с другим именем давали ей возможность выжить в новом мире, практически захваченном империалистами. Но чего стоила эта жизнь?

Из размышлений Акане вывел голос Сингоро-сэнсея, позвавшего ее по имени. Девушка обвела уверенным взглядом учеников и строго сказала:

— Передвигаться будем в колонне по двое. Каждому предстоит внимательно следить за впереди идущими и за своим соседом. — После короткой паузы Акане обратилась к двоим самым старшим ученикам: — Осахико, Куроки, будете завершать колонну и следить за тем, чтобы никто не отстал.

Акане старалась не говорить ученикам лишнего, чтобы они могли запомнить главные правила. Завершить инструктаж пришлось неприятным предупреждением:

— На пропускном пункте будет много волнующихся и спешащих людей. Мы с вами должны сохранять спокойствие и продолжать держать во внимании друг друга.

Нацепив заплечные мешки, заполненные всем самым необходимым, ученики покинули додзё, доверив свои жизни Акане-сэмпай и следуя за ней по пятам.

На северной окраине организованный отряд полиции проводил проверку документов. Без пропуска мимо них не смогла бы проскочить даже мышь. Акане точно знала это, вспомнив, как когда-то Синсэнгуми были вынуждены работать на таких же постах в Киото. Солнце едва успело показаться из-за горизонта, а на пропускном пункте уже образовалась толпа. Акане напряглась и сосредоточилась. Обернувшись к тянущимся за ней ученикам, она пересчитала их по головам и приказала держаться ближе друг к другу. Солнце поднималось все выше, опаляя землю жаркими лучами, а очередь по-прежнему не двигалась. Время шло неумолимо долго. Недовольный шепот сменялся громкими возгласами негодования. Стражи порядка грубо и бесцеремонно потрошили вещи людей.

За спиной Акане послышалось недовольное нытье. Обернувшись, она окинула своих подопечных многозначительным взглядом.

─ Нужно еще немного потерпеть, ─ спокойно сказала Акане. ─ Скоро нас с вами ждет увлекательная прогулка по лесу.

─ А костер будет? ─ вдруг воодушевившись, спросил Томоэ.

─ Конечно, будет, ─ показательно хмыкнув, пообещала Акане. ─ Они еще спрашивают!

Для нее было невыносимо тяжело смотреть в эти светлые, полные наивных и радостных надежд лица. «Только бы не дошло до конфликта!» ─ мысленно взмолилась Акане, постоянно отмечая, как менялось настроение толпы.

К полудню ситуация резко накалилась. Стражники не пропустили многодетную семью, заявив, что у тех были недействительные документы. В знак протеста в голову одного из них полетел первый камень. Неуравновешенный стражник выхватил из ножен катану. Прежде чем его товарищи успели принять меры, чтобы вовремя остановить беснующуюся толпу, их накрыло градом из всего, что валялось под ногами. Шаткому порядку пришел конец. Охваченные гневом и паникой люди пошли напролом, сметая на своем пути жалкие деревянные ограждения и тюки соломы. Акане только успела выкрикнуть: «Двигайтесь в том же направлении, что и все! Сразу за пропускным пунктом сворачивайте в лес, как мы с вами договаривались!», как вопли ужаса больно взорвали ее слух. В первом ряду громко рыдала женщина ─ кто-то погиб. В воздухе прогремели три выстрела из револьвера. Мирные жители, не привыкшие к сражениям, встали в ступор. Но многих уже было не унять.

Постоянно оглядываясь назад, Акане перебирала ногами и не предпринимала тщетных попыток сопротивляться общему потоку. Впереди, совсем рядом, она уловила блеск стальных клинков. Парализующие иглы страха прокололи каждую мышцу ее тела. Акане понимала, что столкновения с вооруженными стражниками не избежать. Толпа неумолимо несла ее вместе с учениками к верной смерти. Идеальное зрение позволяло Акане улавливать, как многие воины из отряда полиции падали под ноги ревущим людям. Но кто-то продолжал противостоять, безжалостно прокалывая тела женщин, детей и стариков. Для всех участников конфликта стало невозможно остановить жестокую бойню. Кто был изначально прав, а кто виноват, больше не имело ни малейшего значения.

Когда страшный поток безумствующих существ вынес Акане прямо к стражнику, инстинкты вынудили ее без промедления вытащить вакидзаси из ножен и ударить опасный объект острым лезвием по груди. Акане не волновали возможные случайные жертвы, только одна единственная мысль билась в ее голове: «Он убьет меня!» Кровяные брызги из смертельной раны врага попали на кожу Акане. Находясь в состоянии бесконтрольного эмоционального подъема, она не сразу осознала, что произошло. Увлекаемая вперед за пределы пропускного пункта, Акане убрала меч и вновь обернулась. Учеников разбросало в разные стороны, но все они по-прежнему двигались в общем направлении.

До ушей Акане долетел детский возглас с ее именем. Следом за ним послышался испуганный выкрик:

─ Томоэ! Томоэ упал!

Раздумывать было некогда. Рискуя собой, Акане развернулась на сто восемьдесят градусов. За такой промах она сразу же получила сильный удар в живот. Крепкие мышцы пресса смягчили боль, но в глазах странно потемнело. Мальчик, скрючившись, лежал на боку совсем рядом. А люди все шли и шли вперед, не замечая ничего вокруг. Спасать упавшего в толпе ─ полное безумие, но Акане не могла поступить иначе. С трудом протолкнувшись к Томоэ, она присела рядом с ним на корточки и крепко схватила его руками под мышки.

─ Вставай! ─ крикнула она. ─ Мне не поднять тебя! Вставай!

Желание жить толкнуло мальчишку к спасению. При незначительной помощи Акане он сел, опираясь на ступни. Вместе они резким движением вынырнули вверх и, крепко схватившись за руки, пошли за остальными. Не оставляя надежды на то, что потерянные из поля зрения ученики уже пробирались в сторону от дороги, Акане стала медленно продвигаться к лесу.

Через пару часов Акане удалось отыскать и собрать всех учеников в одном месте. Увидев мальчишек живыми и способными идти дальше, она почти физически ощутила, как с ее души упал камень. Выдохнув, Акане рухнула на колени. Слезы застилали ее взор, дыхание сбивалось от рыданий и желудок свело судорогой, но она знала, что худо-бедно справилась.

Эдо мучительно чахнул в цепких руках империалистов, чтобы возродиться в новой эпохе. Храм Канэй-дзи, расположенный на холме Уэно, был единственной точкой сопротивления. Именно там вояки Сёгитай с больными от тяжелых мыслей головами разрабатывали стратегию обороны сёгуна Ёсинобу, готового в любой момент сдаться. Несмотря на откровенную трусость верховного командующего, которая уже не раз подводила сторонников бакуфу в Войне Босин, каждый самурай отряда собирался биться так, чтобы вражеские воины удирали с воплями ужаса. Саноске не был исключением. Его боевой настрой нередко проявлялся в одной простой фразе: «Подходи, кому жить надоело». Теперь, зная, что вместе с верным яри в руке ему придется выйти против хорошо вооруженной пехоты и артиллерии империалистов, он оставался верен всем своим принципам и не поддавался страху.

В день нападения клана Сацума на храм Канэй-дзи шел мелкий дождь. Постоянная морось создавала в воздухе непроглядную серую пелену, из-за чего ситуация только ухудшалась.

Пушечное ядро с оглушающим грохотом разнесло деревянные ворота, выкосив сразу несколько первых рядов Сёгитай. Многих настигла мгновенная смерть еще до начала серьезного сражения. Выжившие пострадали от взрывной волны. Однако большая часть войска физически уцелела, при том что воодушевление и храбрость самураев стремительно иссякали. С громкими криками в образовавшийся проем хлынули воины Сацума, вооруженные мечами и копьями. Началась страшная резня.

Внутри огромного двора храма Канэй-дзи стало тесно. Саноске затянуло в общую свалку, где европейская военная форма Сацума смешалась с традиционными одеждами Сёгитай. Только так можно было различать своих и чужих. Первым на него напал отчаянный мечник, решивший атаковать напрямую. Харада не подпустил его близко к себе и мгновенно насадил на яри. С мерзким хлюпающим звуком он вытащил наконечник из мертвого тела и двинулся дальше. Волчий взгляд янтарных глаз Саноске приметил сразу двоих вражеских самураев, бегущих в его сторону. Причем один из них был мечником, а другой — копейщиком. Опыт помогал Сано без раздумий принимать верные решения. Чтобы не подпустить к себе мечника на смертельно близкое расстояние, он сам направился к нему и нанес колющий удар в область горла. Воин увернулся и совершил ответный выпад, но меч был отбит длинным наконечником яри. В этот же момент Саноске по диагонали рассек тело врага от левого плеча до правого бока. Пока самурай с выпученными глазами стоял, не понимая, что умирает, к Хараде подоспел копейщик и направил острый наконечник в его спину. Саноске развернулся, крепким древком отбил удар, после чего сразу же проткнул сердце противника.

Он не знал, сколько времени продолжалось сражение, прежде чем главнокомандующий армии Сацума Сайго Такамори отдал приказ артиллеристам стрелять из дальнобойных пушек. Прямо в центр сплошной массы из бьющихся насмерть самураев упало ядро. Следом за ним раздалось еще несколько взрывов. Саноске отбросило в сторону. Оглушенный, он упал лицом вниз. Перед глазами все плыло, а в ушах стоял громкий звон. Действительность смазывалась в сплошное пятно, отчего Сано не мог понять, что творилось вокруг. Сражаться дальше в таком состоянии не представлялось возможным, но принять подобную смерть самурайская гордость не позволяла. С большим трудом Сано удалось перевернуться набок и сгруппироваться. Пролежав неопределенно долгое время в таком виде в окружении других пострадавших или уже мертвых, он услышал выстрелы из винтовок. «Истребление, — невольно подумал Саноске. — Прости, Акане, кажется, в этот раз мне действительно не выбраться». Его ладони гневно сжались в кулаки, а зубы сомкнулись до скрипа.

Постепенно окружающий мир стал приобретать свои обычные черты. Теперь звуки казались Саноске более отчетливыми. Сражение продолжалось. Оставшиеся в живых воины Сёгитай стояли до конца. Сохраняя лежачее положение, очухавшийся Харада приподнял голову и огляделся вокруг в поисках своего яри. Оно валялось рядом, безжалостно разломленное пополам. Саноске с досадой подумал: «Я чудом на него не напоролся, когда упал». Быстро примирившись с мыслью, что придется сражаться катаной, он без промедления вытащил ее из ножен и встал. Голова пошла кругом, и Харада с трудом удержал равновесие. Но прийти в себя ему никто не дал. Машинально Саноске отбил обрушившийся на него мощный удар. Разум уже плохо помнил эффективные в бою техники, но память тела нельзя обойти стороной. Из-за длительного отсутствия тренировок Сано несколько неуклюже отбивался от противника. Но отступление было недолгим. Окончательно совладав с непослушной катаной, Саноске заколол вражеского воина. А после него еще многих.

Бесконечные взрывы и свист пуль разрывали воздух. Самураи Сёгитай погибали, прекрасно зная, что подкрепления не будет. С самого начала они вступали в это противостояние одни. Но никто из них не струсил. Они бились за мир, в котором привыкли жить, за свои традиции и ценности. Каждый самурай считал великой честью умереть, утащив с собой как можно больше проклятых империалистов.

Саноске был измотан, как никогда раньше. Число воинов Сёгитай сокращалось с ужасающей скоростью. Но конец наступил лишь тогда, когда к атакующим войскам Сацума пришло подкрепление. Новые выстрелы раздавались из тыла. Воины кланов Тёсю и Тоса прорвались в храм с задних ворот и открыли огонь.

Спину Саноске прорядила нестерпимая боль. Пуля, застрявшая в ране, вышибла его из сознания на неопределенное время. Очнувшись, Харада едва не взвыл и только сильнее сжал челюсти. Боль оглушала его настолько, что голова ничего не соображала. Продолжающийся бой совсем не волновал Саноске. Ничто вокруг не волновало. Единственное, чего хотелось его телу и сознанию — это избавиться от боли. Вокруг быстро разливалась лужа темной крови. Ненадолго просветлевший разум вынуждал хоть как-то зажимать рану. Но это было слишком неудобно. Ощутив противный металлический привкус во рту, Саноске поднес руку к губам и стер стекающие струйки крови. «Дело дрянь», — подумал он, прежде чем погрузиться в тяжелое и липкое забытье.

Сознание играло с Саноске в жестокую игру, рисуя самые желанные образы в его сне. Тонкий женский смех, подобно приятной музыке, звучал у него в ушах, сменяясь резким грохотом стреляющих винтовок. Любимое лицо виделось ему светлым, но быстро исчезало. Вместо него появлялось искаженное смертной мукой мертвое лицо лежащего рядом воина. Саноске уже не понимал, что из этого реально: счастливая Акане с маленьким долгожданным ребенком на руках или война, так легко отнимающая тысячи бесценных жизней. Он совершенно потерялся в круговороте звуков и видений.

С неба падали мелкие капли дождя, охлаждая бьющееся в агонии сильное тело. Упрямый организм Саноске все еще продолжал бороться за жизнь. Но силы неумолимо иссякали. Смерть ледяными щупальцами тянулась к храброму сердцу воина, чтобы навечно забрать его себе — увести от радости, печали и любви к ненавистному покою.

Акане проснулась в маленьком додзё далеко от Эдо. В полусне до ее слуха эхом донесся голос Сано. Быстро приняв сидячее положение, она принялась судорожно оглядываться по сторонам в поисках мужа и не сразу поняла, что с обратной стороны сёдзи сидел кто-то из учеников.

— Акане-сэмпай! — в очередной раз с опаской позвал Томоэ.

Акане резко провела ладонью по лицу в стремлении отогнать от себя страшные мысли. Плотно запахнув нумаки, она поднялась и на ватных ногах подошла к выходу. Одна створка аккуратно приоткрылась. Томоэ поклонился.

— Простите, сэмпай. Вам письмо, — сказал мальчик, протягивая Акане конверт.

Страх тяжелой массой навалился на Акане, придавив ее к татами. Приняв конверт, она натянуто улыбнулась и произнесла:

— Спасибо, Томоэ! Ты можешь идти на занятия.

Мальчик еще раз поклонился, встал и ушел прочь, глухо ступая босыми ногами по энгаве.

Оставшись наедине с собой, Акане закрыла сёдзи и распечатала письмо. В нем могли быть абсолютно любые новости, отчего предстоящее чтение казалось мукой. Акане пересилила себя и заскользила взглядом по иероглифам, сразу же узнав манеру письма. Без приветствий и вводных фраз вежливости пожилой учитель сухо передавал факты, словно самому ему чувства были давно чужды:

«Я рад, что вам удалось выбраться из Эдо и прибыть в додзё моего ученика. Там вы в безопасности. Должен тебе сказать, в Уэно творился настоящий кошмар. Твой муж пал как истинный самурай. Обломки его яри принес какой-то стрелок то ли из Сацума, то ли из Тёсю. Смуглый малый с дерзкой усмешкой и наглым взглядом сказал, что принести яри в мое додзё его попросил сам Саноске перед смертью. Мне очень жаль, девочка».

На неумелом выражении сочувствия письмо оборвалось. Только подпись Сингоро-сэнсея запачкала белый лист окончательно. Рука Акане, державшая письмо перед глазами, дрогнула и безвольно упала.

Когда настала пора цветения ликорисов, укрывающих поля сражений огненно-ярким покрывалом, Акане пришла к заливу. Остановившись на самом краю обрывистого берега, она посмотрела на недосягаемый горизонт. Солнечный диск медленно катился вниз, окрашивая синюю водную гладь красным. Насыщенный кровавый цвет, который Акане несла всю жизнь в собственном имени, теперь мерещился ей повсюду. Она больше не видела в огне и крови источники жизни. Для сломленной души они означали лишь смерть.

Нагнувшись вперед, Акане посмотрела на сглаженные ласковой водой камни. Они показывались из воды, как только волны откатывались назад. Неожиданно сильный порыв ветра ударил Акане в лицо. Она распрямилась и отошла от края на пару шагов. В голове назойливо крутились слова Сано, сказанные в их последнюю встречу: «Ты должна жить».

— Теперь я знаю, насколько сложно создать жизнь и как легко ее отнять, Сано, — чуть слышно шепнула Акане, положив ладонь на округлившийся живот. — Уж прости, мне придется задержаться. Похоже, в следующем воплощении ты снова будешь ждать, когда я подрасту. Такая вот копуша тебе досталась, — печальная улыбка тронула губы Акане, а по щекам потоком полились слезы.

День еще не уступил свое место ночи, когда одинокая женская фигура уходила прочь. В такт своим шагам она переставляла яри, отмеченное особым символом: кругом, пересеченным прямой горизонтальной линией.