It's a kind of magic (джен)

One dream, one soul, one prize, one goal,

One golden glance of what should be.

It’s a kind of magic.

— Добро пожаловать на работу в Св. Мунго! — торжественно произнес главный врач. — Надеюсь, из вас получится отличная команда! Беспрецедентный сплав опыта и молодости, а также разных магических талантов!

Главный врач взял со своего письменного стола свиток пергамента, перевязанный желтой ленточкой, и протянул его смуглой статной женщине лет пятидесяти:

— Доктор Хадир, ваш контракт на занятие должности главного колдомедика-психиатра, — сказал он, а женщина, принимая свиток, сдержанно кивнула. — И ваш, на должность… просто колдомедика-психиатра, доктор Янг, — главный врач протянул такой же свиток, но перевязанный зеленой ленточкой, худому молодому мужчине.

— Я уверен, что мы прекрасно сработаемся! — улыбаясь, воскликнул Филип Янг. — Я об этом так давно мечтал!

Алима Хадир еле заметно поморщилась: она не любила людей, демонстрирующих слишком явный оптимизм в ситуации, когда ничего еще не определено. Магическая психиатрия — это не та область научных знаний, где, как она считала, можно быть уверенным в достижении положительного результата даже самой сплоченной командой профессионалов.

— Поживем — увидим, — спокойно проговорила она.

* * *

— Завтра мы попробуем дать пациенту это зелье, — сказала Алима, закрывая дымящийся котел крышкой.

— Но, доктор Хадир, оно же ни на ком не тестировано! — возразил Филип, который за две недели совместной работы с Алимой только и делал, что постоянно с ней спорил.

— И что? Отравить его мы не отравим, а хуже ему в любом случае не будет, — возразила Алима. — Вам прекрасно известно, что это зелье — лишь модификация давно известного рецепта. Я ввела всего два новых ингредиента, которые не смогут навредить пациенту.

— Но… — начал Филип.

— Все, доктор Янг, это больше не обсуждается. Гилдероя Локхарта лечили очень хорошие специалисты в течение четырех лет и не добились никаких успехов. Мы досконально изучили его историю болезни и провели все тесты, и вы знаете, что уже испробованы все возможные методы. Теперь настало время смелых экспериментов! — отчеканила Алима.

Этот довод показался Филипу вполне убедительным.

Следующим утром он и Алима пришли в палату к Локхарту. Тот как обычно сидел на больничном стуле и смотрел в окно блуждающим, ни на чем не останавливающимся взглядом.

Филип подошел к нему и четко проговорил:

— Мистер Локхарт! Мы хотим дать вам новое лекарство!

— М-м… — Локхарт с трудом оторвался от созерцания заоконного пейзажа. — А вы кто?

— Это — доктор Алима Хадир, главный колдомедик-психиатр, а я — Филип Янг… просто колдомедик-психиатр. Мы вас лечим уже две недели.

— Алима… Янг… — еле слышно отозвался Локхарт и закрыл глаза. — А что это? — спросил он.

Филип осторожно тронул Локхарта за плечо:

— Мистер Локхарт!

Локхарт открыл глаза и посмотрел на докторов с удивлением:

— Доброе утро! А вы кто?

— Мы пришли дать вам новое лекарство, — не стала в этот раз вдаваться в подробности Алима и протянула Локхарту кружку со сваренным вчера зельем. — Пейте!

Локхарт покорно выпил все содержимое кружки и снова уставился в окно. Алима пристально смотрела на него несколько минут, пытаясь уловить хоть малейшие признаки того, что зелье действует, но ничего не происходило.

— Алима… — вдруг сказал Локхарт, а доктор Хадир вздрогнула. — Это такое пирожное, да?

— Нет, — ответил Филип. — Это ваш лечащий врач.

— А я что, болен?

— Да.

— А вы кто?

Иногда Филипу хотелось подойти к стене и побиться в нее головой, вот только пациенту это бы не помогло.

* * *

Филип до позднего вечера просидел в палате Локхарта, наблюдая за его состоянием, но, похоже, новое зелье доктора Хадир не оказало никакого положительного эффекта.

— Доктор Янг, пора укладывать пациента спать, — сказала вошедшая в палату санитарка.

Филип встал, потянулся и случайно смахнул рукавом своей мантии с тумбочки Локхарта на пол какую-то открытку. Открытка перевернулась, и Филип машинально прочитал написанное крупными светящимися и переливающимися разными цветами буквами обращение: «Гилдерой, любовь моя!»

Филип поднял открытку и положил ее на тумбочку:

— Ему до сих пор пишут? — спросил он санитарку.

— Ему? — удивилась она. — Нет, уже давно не пишут. Это старая открытка. Раньше были мешки писем, но он же не мог ответить, и все как-то само собой прекратилось.

У Филипа внезапно возникла идея:

— А эти письма сохранились?

— Конечно. Они лежат в кладовой возле архива — хранятся на случай, если он выздоровеет и захочет их прочесть.

* * *

Два колдомедика-психиатра никак не могли прийти к согласию о том, какие методы в их работе должны быть главными.

— Понимаете, доктор Хадир, я тут подумал, что все, кто работал с Локхартом, не обращались к ядру его личности!

— К чему-чему? — удивилась Алима.

— К ядру личности! Все разговаривали с ним исключительно как с преступником!

— А знаете, почему? — улыбнулась Алима.

— Почему?

— Потому что он и есть преступник.

— Ну да, — смутился Филип. — Но это не является ядром его личности!

— А что же является, по вашему мнению, этим самым ядром?

— Тщеславие, — сказал Филип. — Он всю жизнь болезненно хотел признания и восхищения, и именно это лежит в основе его личности.

— С этим я согласна, — проговорила Алима. — Хотя использовать настолько ненаучный термин как «ядро личности» (где вы только нахватались?) я бы не стала. К тому же, что это меняет?

— Мы должны в корне изменить наш подход к его психотерапии! — воскликнул Филип. — Все беседы с Локхартом должны строиться совсем по другому принципу! Образно говоря, мы должны попробовать, оперевшись на фундамент, выстроить новое здание, и я уверен, что мы сможем проникнуть во внутренний мир пациента!

— Вот как! Значит, вы, мой юный прекраснодушный голубоглазый друг, тоже из тех адептов новой школы, которые считают, что пациентов психиатрического стационара можно вылечить разговорами! — разозлилась Алима. — У Гилдероя Локхарта не осенняя хандра, не бытовой невроз и не творческий кризис, а пострадал головной мозг: повреждены нейроны и разрушены связи между ними. Даже переломы конечностей не лечат с помощью бесед, пассов волшебной палочкой и произнесения шаманских заговоров, не говоря уж о такой сложной системе, как мозг! Если что теперь и может помочь этому пациенту, то это будет мое восстанавливающее клетки мозга зелье, правильный рецепт которого мы сообща обязательно найдем.

— А профессор Снейп вам не родственник? — внимательно выслушав пламенную речь главного колдомедика-психиатра, спросил Филип.

— Нет, а что?

— У него похожий подход к магии: зелья лучше «глупого размахивания палочкой».

— Бывают же умные люди, — смягчившись, пробормотала Алима.

— Но ведь и разговоры не повредят, — сказал Филип.

— Не повредят, — согласилась Алима, — но и вряд ли помогут. Впрочем, если хотите — попробуйте ваш метод, я не буду возражать. Только без ущерба для нашей работы над зельем и лечения других пациентов.

* * *

The bell that rings inside your mind

Is challenging the doors of time.

It’s a kind of magic.

The waiting seems eternity,

The day will dawn of sanity.

Пятый час Филип, сидя в тесной и жаркой кладовой, перебирал письма, адресованные Локхарту. До этого он проконсультировался с главным врачом и выяснил, что обладает таким правом, потому что врачам разрешалось читать личную переписку пациентов психиатрического отделения, находящихся в тяжелом состоянии, ведь она могла его ухудшить. В основном письма были очень злыми, и в них вчерашние преданные поклонники Локхарта обвиняли его в том, что он их жестоко обманул и разочаровал. Однако попадались и письма, написанные в совсем ином тоне. Вот их Филип и собирался прочитать Локхарту. По его мысли, именно так можно было «достучаться» до пациента. Таких писем было около сотни среди нескольких тысяч, просмотренных Филипом.

— Вот и поймем, чья лечебная магия сильнее, — пробурчал он себе под нос, укладывая отобранные письма в большой бумажный конверт.

Вечером следующего дня он пришел к Локхарту:

— Мистер Локхарт, я бы хотел прочитать вам письмо.

— А вы кто?

— Я — доктор Янг. Ваш лечащий колдомедик-психиатр.

— Я болен?

— Просто послушайте, — решив не пускаться в долгие объяснения, сказал Филип и развернул первый конверт. — «Мистер Локхарт! Надеюсь, вы сможете прочитать мое письмо. Я всегда была поклонницей вашего таланта и была крайне разочарована вашим поступком и последовавшим за ним разоблачением ваших подвигов. Я долго это переживала, но через несколько месяцев поняла, что вы всегда для меня были не только героем, но и прекрасным писателем, который мог заставить читателя пережить все те приключения, благодаря которым вы прославились. Ваш пример вдохновил меня на собственное творчество, и через неделю в свет выйдет мой первый остросюжетный роман, который я с удовольствием посвятила вам. Искренне ваша, Джейн Лайонс».

Филип закончил читать и посмотрел на Локхарта. У того по-прежнему был отсутствующий взгляд, но и очередной поток вопросов письмо у него не вызвало. Филип счел это хорошим знаком.

* * *

Дни в психиатрическом отделении Св. Мунго шли своим чередом. Появлялись и выздоравливали пациенты, Алима и Филип продолжали начатую ими в первый же рабочий день дискуссию, а состояние Гилдероя Локхарта не менялось.

Уже полгода Алима пыталась найти для него идеальный рецепт лечебного зелья, а Филип продолжал по вечерам читать Локхарту, как он их называл про себя, «терапевтические письма». Некоторые, особо душевные, он перечитывал пациенту несколько раз.

«Мистер Локхарт, когда я был совсем маленьким, вы были моим кумиром! Благодаря вам я увлекся углубленным изучением защиты от темных искусств, получил ученую степень…»

«Дорогой Гилдерой! Я не знаю точно, что произошло с вами в Хогвартсе, и не хочу знать. Десять лет назад у меня был очень трудный период в жизни: умерла моя мама, а потом меня бросил муж. Только чтение ваших книг помогло мне пережить весь этот кошмар…»

«Мне так нравился ваш стиль в одежде, и я решил стать модельером…»

«Довожу до вашего сведения, что на вашем примере я во всех деталях изучил последствия использования сломанной волшебной палочки. Соответствующие дополнения внесены в школьную программу…»

— А, знаете, доктор Янг, у меня в детстве был такой случай: мы с друзьями летали на метлах в парке у дедушки, я упал, и моя волшебная палочка надломилась. Я хотел ее проверить и направил на камень, желая превратить его в деревянный ящик, но тут между мной и камнем пролетел голубь, заклинание попало в него, и он… превратился в попугая… — Локхарт мечтательно улыбнулся.

Филип от неожиданности чуть не упал со стула.

— Мистер Локхарт! — почти вскрикнул он.

— Что?

— Вы что-то вспомнили! — Филип подбежал к пациенту, но взгляд того снова стал пустым и отрешенным.

— Я? Нет… А вы кто? — совершенно бесцветным голосом спросил Локхарт.

Через пару минут Филип ворвался в кабинет к доктору Хадир:

— Кажется, у нас есть прогресс!

— Да, я тоже так думаю! — взволнованно проговорила Алима. — Зелье, которое я дала Локхарту сегодня, просто обязано было сработать!

* * *

Прошло уже три месяца с того момента, как Локхарт рассказал Филипу историю с превращением голубя в попугая, однако это было единственным проблеском, после которого пациент снова погрузился в свое отрешенное состояние без каких-либо воспоминаний. Филип обвинял Алиму, что у нее не получается сварить зелье, которое будет работать, Алима же ворчала, что все беседы Филипа с Локхартом полезны настолько же, насколько мертвому припарки.

«Дорогой Гилдерой! Несколько лет назад я организовала фан-клуб, посвященный вам и вашему творчеству. Благодаря этому фан-клубу я познакомилась с очень интересными людьми и даже нашла свою любовь…»

— Доктор Янг, вы позавчера уже читали мне это письмо, — неожиданно перебил Филипа Локхарт.

— Вы помните, что было позавчера? — удивился Филип.

— В общих чертах. Приходила доктор Хадир и дала мне зелье, от которого у меня в голове всегда проясняется. После пришли вы и прочитали это письмо про фан-клуб. А я ведь помню эту даму, мою поклонницу. Приятная особа: темно-карие глаза, длинные черные волосы… Очень похожа на доктора Хадир, только не такая красивая.

— А еще вы что-нибудь вспоминаете? — спросил Филип.

— Отдельные отрывки. Кстати, я знаю, что завтра Рождество, — проговорил Локхарт, взмахнул рукой и превратил стакан, стоящий на тумбочке, в небольшой рождественский венок, который протянул Филипу. — Это — вам!

— Круто! — совсем по-детски воскликнул Филип, принимая подарок.

— Обычный школьный фокус, — возразил Локхарт. — Я… обманщик и преступник, но… в Хогвартсе… я… учился, — слова давались ему с трудом, и он замолчал. Недолго он рассматривал что-то на полу, а потом поднял голову и уставился в окно.

— Мистер Локхарт, — осторожно позвал Филип пациента и тронул за плечо. Тот никак не отреагировал.

Филип мысленно выругался. Похоже, ему и доктору Хадир никак не удавалось достичь долговременного эффекта от терапии. Расстроившись, он пошел к двери, но вдруг услышал слабый голос:

— Счастливого Рождества, доктор Янг!

— Счастливого Рождества, мистер Локхарт!

* * *

За два дня до Нового года Филип днем пришел к Локхарту. Осталось последнее не прочитанное им письмо.

Филип развернул конверт, но тут дверь открылась, и в палату вошла доктор Хадир.

— Гилдерой, к вам пришел посетитель. Пригласить?

— Посетитель? Ко мне? Конечно, пригласить! — обрадовался Локхарт.

Доктор Хадир вышла и вернулась с какой-то пожилой женщиной.

— Мама! — крикнул Локхарт, вскочил на ноги, подбежал к женщине и заключил ее в объятия.

Филип почувствовал, что у него защипало в носу. Он посмотрел на доктора Хадир и увидел, что она промокнула глаза изящным белым платочком.

— Кажется, ваш метод все-таки сработал! — сказали они хором, переглянулись и засмеялись.