Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
"Итак, она умерла, Уилсон. Ушла тихо, мирно, от почечной недостаточности, в последнем, предсмертном бреду позвав по имени свою дочь. Ей было семьдесят два года — семьдесят два, Уилсон! — как недолго живут люди! — Она так никогда и не оправилась до конца после аварии. Но она не жаловалась. Она никогда не жаловалась".
Хаус снимает чайник, ставит его на стол, плескает кипяток в чашку, достает пакетики с заваркой, молоко и все необходимое, делает чай привычными движениями, вытирает тряпкой образовавшуюся лужицу и садится за стол. Пьёт чай и смотрит перед собой, в окно, где под лёгким ветерком шелестит зелень, где длинные тени и оранжевые отсветы уже протягиваются по листьям, отбрасываются на землю под ветвями.
"…и мне, дожившему до полного одиночества в этом доме, есть что сказать — слова накапливаются, набиваются роем, говори-наговаривай, сочиняй длинные письма без конца и начала, неоконченные и обрывочные, начиная с любого места со слов "дорогой Уилсон"…
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |