Письма Уилсону (гет)

"А что, ес­ли бы я тог­да пред­ло­жил ей нав­сегда ос­тать­ся вмес­те?" — Ха­ус пред­став­ля­ет се­бе, как в ту не­заб­венную осень он ска­зал бы твёр­дым го­лосом: "А де­воч­ка мо­жет ви­деть­ся с от­цом". Ха­ус зад­рё­мыва­ет, Ха­ус пред­став­ля­ет, как они ос­та­лись бы вмес­те, ещё тог­да, и де­тей, их собс­твен­ных де­тей: их дочь Ли­за, блон­динка, се­рог­лазка, и, на­конец-то — сын. Грег. Он дер­жит его на ру­ках, ли­цом к се­бе, куд­ря­вого си­нег­ла­зого маль­чи­ка, и вспыш­ка неж­ности яр­ко прон­за­ет его. "У нас не бу­дет ни­чего та­кого, что бы­ло у ме­ня с мо­им от­цом".

Ха­ус яс­но пред­став­ля­ет се­бе, ка­кой у них шум­ный, ве­сёлый, счас­тли­вый дом, пол­ный ве­селья и счастья. Пе­кут­ся пи­роги, Эм­бер ко­ман­ду­ет на кух­не; де­ти на­пали на не­го и с виз­гом та­щат в раз­ные сто­роны. Грег ух­ва­тил за но­гу с од­ной сто­роны, Ли­за — за ру­ку, с дру­гой, а Мэ­ри­он по­вис­ла на пле­чах и об­хва­тила ру­ками за шею…

"До­рогая! — кри­чит он, опи­ра­ясь на трость. — До­рогая, твой ев­рей­ский ре­бёнок ре­шил ме­ня за­душить!" — шум, гам, ве­селье и ра­дость...