Мсье знает толк в извращениях (джен)

Человек возвращается домой с работы. В переполненном вагоне метро он, будучи на голову выше большинства своих соседей, заглядывает в их смартфоны. Не специально, честно. Просто нужно за что-то зацепиться взглядом, а потолок уже надоел до зелёных чёртиков. «И от скуки, да», — признаётся человек сам себе, украдкой посматривая на экран следующей «жертвы».

Большая часть увиденного не представляет никакого интереса — люди просто сидят в приложениях ВКонтакте, Одноклассников или Фейсбука и чатятся, чатятся, чатятся… Некоторые читают посты в различных группах, и порой в них даже попадается что-то достойное внимания. Ещё реже встречаются почитатели художественной литературы. Тогда человек пытается либо вспомнить фрагмент и угадать название книги, либо запомнить его, чтобы найти и прочитать саму книгу. Пару раз он даже видел свой литературный сайт и его аналоги… Но в целом — какое однообразие!

Взгляд возвращается к экрану смартфона ближайшего соседа. О! А это что-то необычное! Коренастый мужчина в костюме с упоением читает… анекдоты. Старые как мир анекдоты.

«Париж. Вечер. Турист проголодался, заходит по ошибке в бордель, к нему подходит метрдотель:

— Мсье желает девочку?

— Нет...

— Мсье желает мальчика?

— Да нет...

— Чего желает мсье?

— Мне бы курочку...

— О! Мсье знает толк в извращениях!»

С трудом подавив смешок, человек всё-таки обращает взгляд к потолку и задумывается. «А ведь, чёрт побери, как жизненно! Девочки, мальчики… Секс вообще не так уж и важен, когда хочется есть. В конечном итоге любая история сводится к банальному джену… Точно! Почему бы не написать про это?»

Человек настолько погружается в размышления, что домой добирается практически на автомате. Здраво рассудив, что подсознанию нужно дать время на обобщение и дополнение возникших мыслей, он ужинает и заваливается спать.

* * *

Отодвинув занавес туч, в окно заглядывает луна, и предметы принимают привычные очертания.

Ночную тишину прорезает крик, а затем бормотание: «Нет-нет, пожалуйста, не надо! Только не сейчас!» Веки человека, неподвижно распростёртого на постели, подрагивают, выдавая — ему что-то снится. Изредка, впрочем, он дёргается всем телом и начинает метаться, неуклюже взмахивая руками и сбивая одеяло.

Луна тихо скользит, и вот уже её свет достигает лица. Человек вскрикивает и начинает беспокойно шевелиться, выплывая из сновидений. Потом, наконец, открывает припухшие глаза, сразу же заслоняя их рукой. Губы беззвучно повторяют фразы, принесённые из сна, взгляд рассеянно скользит по потолку.

Человек подскакивает, словно подброшенный невидимой пружиной, и, не переставая что-то шептать себе под нос, устремляется к столу, ориентируясь по миганию зелёненьких лампочек на роутере. По пути наступает босой ногой на какую-то невидимую в темноте деталь от старого, разобранного ещё вчера телевизора, и шипит от боли. Плюхается на жалобно скрипнувший стул и включает компьютер. Когда яркий свет монитора бьёт по глазам, он невольно зажмуривается и набирает пароль вслепую, благо, пальцы и так помнят позиции. Потом ждёт ещё минутку, разлепляет, наконец, глаза и открывает блокнот. Шёпот стихает, и теперь предрассветная тишина нарушается лишь гудением блока питания и сухим перестуком клавиш. Блик монитора на лице бледнеет — утро потихоньку вступает в свои права.

— Тук-тук.

Автор вздрогнул от неожиданности и поспешно отдёрнул руки от клавиатуры, словно его застукали за чем-то неприличным, но пальцы по инерции успели опуститься на клавиши ещё пару раз, добавляя к написанному произвольные буквы. «Но это же не сон, — мелькнуло в гудящей голове. — Текст на экране не мог появиться сам собой — чего-чего, а лунатизма у меня никогда не наблюдалось». Стук повторился — громче и настойчивее. Автор встряхнул головой, прогоняя остатки сонной одури, встал и почему-то на цыпочках пошёл к двери, по пути машинально взглянув в зеркало на своё отражение. «М-да, видок ещё тот — небритый, лохматый, глаза красные, — самокритично отметил он. — Ну что ж, я никого не ждал. Пусть любуются на жертву недосыпа!»

— Кто там? — хрипло спросил он.

— Это я, — тоненько пискнули за дверью.

Оторопело заглянув в глазок, автор шёпотом чертыхнулся — лампочки в подъезде давно отсутствовали, и разглядеть неведомого визитёра во мраке лестничной площадки было нереально. Он задумчиво обвёл взглядом прихожую, пожал плечами и решительно открыл дверь. На пороге стояла маленькая девочка, а за её спиной теснилась целая толпа взрослых людей. Определённо, автор никого из них не встречал раньше, но все они почему-то казались ему смутно знакомыми. «Так, я не дебоширил, соседей не заливал, машину под окнами той вредной старухи не оставлял, деньги на уборку подъезда сдал... кажется. Девочку эту вообще первый раз вижу, — торопливо припоминал автор, машинально загибая пальцы. — Я невинен как младенец и чист как слеза. Максимум — нетрезв немного, но разве можно быть трезвым после трёх часов сна?» Он глубоко вздохнул и пропустил таинственную делегацию в квартиру.

— Ну что, познакомимся? — преувеличенно бодро поприветствовал он нежданных гостей.

— Странный какой, — прокомментировал кто-то, но на него громко шикнули, и люди, с энтузиазмом приняв приглашение, ввалились внутрь, подозрительно естественно устроившись кто где — точно старые добрые друзья.

— Я — автор, — количество кислоты в голосе явно превышало предельно допустимую концентрацию. — Чему обязан?

— Ты что, совсем меня не помнишь? — обиженно поджала губу симпатичная девушка, нервно сплетая пальцы.

— Не узнаёшь, что ли? — добродушным басом отозвался крупный мужчина, уютно расположившийся в кресле у телевизора, словно всю жизнь сидел именно на этом месте.

Девочка подошла к автору и требовательно уставилась на него:

— Ты до сих пор не понял? — укоризненно сдвинула бровки она. — Я — Идея, а они — Персонажи. Мы пришли потому, что не можем существовать без твоего внимания. Ты же не хочешь, чтобы мы растворились в пустоте, забытые и покинутые? — автор кивнул. — Тогда дерзай, пиши! Мы будем рядом.

— Располагайтесь, будьте как дома, — обречённо произнёс он, мысленно пробегая написанное ночью и с тихим ужасом опознавая пришедшие ему в голову образы. Живыми они были в десятки раз лучше, и автор пообещал себе при первой возможности дополнить текст, чтобы они ожили и там. — Хотите чаю?

— Какое гостеприимство! Не будем отказываться, друзья, — тонко улыбнулась высокая дама в строгом зелёном платье, неторопливо шествуя за автором на кухню. — Уютненько у вас тут, ничего не скажешь. Я даже согласна здесь жить.

— Благодарю, — буркнул автор, не зная, куда деться от пристального изучающего взгляда и тщетно пытаясь заслонить спиной мойку, полную грязной посуды.

— Дорогая, может быть, не будешь смущать человека? — к даме подошёл статный мужчина в костюме-тройке и приобнял её за талию, намереваясь увести из кухни.

Автор поспешил их успокоить:

— Нет-нет, оставайтесь. Вы меня нисколько не смущаете, — заверил он, и, невольно залюбовавшись этой парой, благоговейно прошептал: — Красивые.

Дама присела в изящном реверансе, затем деликатно отодвинула в сторону неуверенно топчущегося посреди кухни автора и с лёгкой усмешкой начала вынимать из шкафчика разномастные чашки. За ними откуда-то из дальнего угла был извлечен пузатый заварочный чайник с не раз клееным носиком. Автор, совершенно о нём забывший, хотел было нецензурно выругаться, но вовремя прикусил язык.

Когда вода закипела, и шумная компания, смеясь и толкаясь, разместилась вокруг стола, Идея, непринуждённо забравшись автору на колени, шепнула на ухо:

— Бету искать будем?

— А уже надо? — подозрительно откликнулся автор, ещё раз внимательно оглядывая собравшихся. И правда, кого-то не хватало.

— Конечно, надо! — тонкий пальчик Идеи указал в угол, где притаилась неясная тень в слегка искрящемся плаще с глубоким капюшоном. — Неужели не догадываешься?

«Текст! — пронеслось в голове автора на первой космической. — Как я мог забыть про Текст?»

— Он пока не снял мантию-невидимку, и его кроме нас никто не видит, но ты же не станешь над ним долго издеваться? — Идея, склонив голову, лукаво взглянула на автора. — Ты же хороший.

— Это кто над кем ещё издеваться будет.

Текст, на миг вытащив руки из карманов, показал автору кулак. Тот вздрогнул и потянулся за телефоном.

«О, милая подруга дней моих суровых!

У меня появилась идея. Я начал писать текст, но мне трудно справиться с множеством весьма странных персонажей.

Согласишься ли ты взять на себя роль беты?

Преданный тебе автор.»

— Вот и отлично, — Идея от души чмокнула автора в щёку. — Уверена, она согласится.

— А если нет?

— Заставим! — на кухню, завязывая пояс халата, вплыла Муза, привлекая к себе всеобщее внимание. На щеке виднелся след от подушки, коса растрепалась, но это нисколько не мешало выглядеть ей по-своему очаровательно. Автор, сглотнув, попытался вспомнить, один ли он находился в постели до судьбоносного пробуждения, но не сумел и плюнул на это дело.

— Какая красавица, — восторженно заахали Персонажи, протягивая к Музе руки.

— Не лапать! — строго осадила их та, одарив многозначительным взглядом. — Ещё успеете.

После она выжидающе уставилась на автора и поинтересовалась:

— Ну что, раб, готов пахать на благо королевской семьи?

Автор поник, съёжился и уже хотел было спихнуть с колен Идею, чтобы нырнуть под стол, как телефон вдруг пискнул, высветив на экране короткое «Да». А следом — ещё одно сообщение: «Клянусь защищать тебя от чрезмерного своеволия Текста и Музы». Автор радостно засмеялся, поднял телефон повыше и с апломбом воскликнул, обратившись к Музе:

— А вот шиш! Не бывать тебе королевой! Ишь, Госпожа нашлась!

— Посмотрим, — ласково кивнула та, ничуть не расстроившись и даже, кажется, не обидевшись.

Не обнаружив свободного стула, она присела на краешек подоконника, положив ногу на ногу, но при этом тщательно следя, чтобы полы халата не распахивались.

— Теперь все в сборе, — довольно прошелестело из угла.

Идея совершенно по-взрослому коварно улыбнулась:

— Ну что, господа, приступим?

У автора вновь ёкнуло сердце, и он, нашарив в кармане домашних штанов пузырёк валерьянки, опрокинул его над чашкой. Но в чай упала лишь одна жалкая капля.

— У, изверги, — автор со злостью дотянулся до заботливо заведённого каким-то, со всем уважением, добрым человеком будильника, выключил его и сел на кровати, поджав ноги и нахохлившись как воробей на морозе — в квартире и правда было немного прохладно для того, кто привык спать под двумя одеялами. — Даже сон досмотреть не дают.

Но это, конечно же, было неправдой. Сон он прекрасно досмотрел, да и в целом замечательно выспался, поэтому ворчал больше для порядка — а в глубине души отчаянно надеялся, что они — вчера не очень знакомые, даже подозрительные личности, а сегодня уже почти родные — придут снова и наполнят обычно безликую квартиру уютом, смехом и теплом. Обещали ведь! А ведь ещё пару дней назад автор и не подозревал о существовании стольких замечательных людей, которых он силой собственного воображения вызвал из небытия. Особенно скучал он по маленькой девочке Идее, одним лишь милым, но твёрдым взглядом заставившей его примерить маску рыцаря без страха и упрёка и рвануться совершать подвиги во имя прекрасной дамы.

Гости не нарушили обещаний — пришли раз, пришли второй, а потом, немного пошушукавшись, ничтоже сумняшеся попросили дубликат ключей и зачастили, как к себе домой. Радостный до чёртиков автор смотрел на них влюблёнными глазами и строчил, прорисовывая каждую чёрточку внешности и характера присутствующих и с умилением отмечая, как неуловимо меняются люди под воздействием уже написанных слов. Хотелось подарить им если не весь мир, то хотя бы долгую счастливую жизнь.

Однако Персонажи не оценили великодушия автора и медленно, но неуклонно садились ему на шею. Вдобавок автор со страхом наблюдал, как милая наивная Идея растёт не по дням, а по часам, и уже превратилась во вполне совершеннолетнюю барышню и — о ужас! — во время последних встреч начала оказывать ему недвусмысленные знаки внимания…

Встречи автора с Персонажами незаметно стали ежедневными и постепенно превращались из мирных посиделок за чашечкой чая или кофе в разнузданные вечеринки. Довольно скоро автор заметил, что время от времени к компании присоединяются маленькие красные и зелёные сущности, в которых он с недоумением признал Слова и Словосочетания, явно не подходящие по возрасту для встреч подобного формата. Правда, Персонажи пока не дали им права голоса, но автор чувствовал — идиллия долго не протянется. И скандал всё-таки грянул.

— Нет-нет-нет, — заверещали Слова, никак не желая вести себя прилично и складываться в предложения. — Мы свободные сущности и не подчиняемся твоим дурацким законам!

После они включили музыку погромче и принялись кривляться, привлекая к себе внимание. Даже попытались начать взаимодействовать в самых немыслимых позах и сочетаниях, но были быстро остановлены подоспевшими на шум Персонажами.

— Ты вконец охренел, что ли? — присоединившись к Словам, заорали на автора те, — мы торта хотим, а ты нас в постель гонишь!

— Да блядь! За что мне такое наказание? — в сердцах завопил автор, со всей дури грохнув об стол забитой до отказа пепельницей. — Я автор, я! Только я решаю, что вы будете делать.

— Не выражайтесь, пожалуйста, — сморщила носик дама. — Вам, конечно, позволено многое, но правила приличия соблюдать всё же нужно.

— Это кто первым начал! — огрызнулся автор.

Персонажи-мужчины скользнули по автору снисходительными взглядами и продолжили неспешно передавать по кругу трубку кальяна. Слова, довольные произведённым эффектом, ненадолго притихли и только перешёптывались, порой с нескрываемым одобрением поглядывая на проштрафившегося.

— Что, не доверяете? — слегка остыв, поинтересовался автор, поворачиваясь к ним вполоборота.

— Тебе доверишься, как же. Напомнить, как ты умудрился написать «слышут» по аналогии с «колышут»? А сколько раз было «не навижу»?..

Автор понурился. Критика, что ни говори, была справедливой.

— Нет мне оправдания, согласен. Но, надеюсь, время хотя бы частично подлечило этот синдром?

И Слова, не выдержав горестной мины автора, сдались:

— Подлечило. И пусть до полного выздоровления ещё далеко, но мы теперь тебя хотя бы не боимся… Надеюсь, ты всерьёз приглашал бету?

— Конечно! Я пока не настолько камикадзе, чтобы удовлетворить вас в одиночку!

— А как тебя иначе назвать, если ты в последнее время только и делаешь, что пытаешься работать без присмотра беты?

Автор неожиданно замолчал, уселся в кресло в углу и нахмурился. «Правы, черти, правы, — думал он, сердито посапывая. — И сам мучаюсь, и Словам жизни спокойной не даю. Эх!»

Персонажи, переглянувшись, подошли поближе, а худенький подросток самой неприметной внешности тихонько цапнул со стола телефон и прокрался в ванную.

— Что, ни одной жалкой странички бете до сих пор не вручил? — прищурилась Идея.

— Но… это же… — автор заикнулся, не зная, как признаться обступившей его пёстрой толпе в своих тщательно скрываемых и любовно лелеемых страхах. — Мне её жаль, очень. Это же адский труд — править тексты.

— Мозги бы тебе вправить, вот что. А ты всё про тексты, — мрачно отозвалась возникшая как по волшебству бета. — Я жду звонка, а он тут самокопанием занимается, — театрально всплеснула она руками. — Уши тебе надрать, что ли?

— Жестокая ты. Вот обижусь, будешь знать.

— Так. Ещё раз. Запомни, повторять не буду, — бета уперла руки в бока, принимая воинственный вид. — Мне несложно бетить твои тексты. Что важнее, мне нравится это делать. Гораздо больнее видеть издевательства над языком, которые ты иногда себе позволяешь. Так что успокойся и работай дальше.

— Спасибо, — автор взял её руку и бережно поднёс к губам.

— Перевоспитали тебя Персонажи, да? Бедный ты мой! — свободной рукой она погладила автора по голове.

— Они кого хочешь перевоспитают.

— И не обижай, пожалуйста, Идею, — продолжила бета. — Ей и так достанется больше всех. А в конце — ещё и неравный брак с Текстом.

— Почему неравный? — вскинулся было автор, но быстро сник под суровыми взглядами. — Ладно. Так и быть, сделаю всё от меня зависящее.

— И даже больше. А не то всыплю по первое число.

Автор вздрогнул. В памяти не угасли воспоминания о предыдущем тексте и о тяжёлой руке беты, которая ни капельки не стеснялась отвешивать автору целительные оплеухи. Впрочем, справедливости ради надо сказать, что такое могло произойти лишь по просьбе Идеи, которая уже взяла моду плакаться всякий раз, когда с её драгоценной головки падал хотя бы волосок.

— Хорошо-хорошо, мои хрустальные.

«Ябеда», — про себя подумал автор, поворачиваясь к монитору.

— Я всё слышу! — напомнила о себе Идея.

— У, блин, уже и помечтать нельзя.

— Помечтать-то можно, да только совсем не о том.

— Намекаешь?

— Предвкушаю!

Персонажи громко расхохотались.

Во время очередной вечеринки порядком захмелевший автор задремал в кресле, но почти сразу был разбужен звуками беседы на повышенных тонах. Продрав глаза и потерев лицо ладонями, он прислушался — и ужаснулся. Куда исчезли утончённые светские разговоры интеллигентных людей, сыплющих цитатами, как семечками для голубей? Где хотя бы развесёлые застольные беседы Персонажей попроще, неизбежно сводящиеся к бессмертному «Ты меня уважаешь?»

Былую возвышенность как рукой сняло. На сей раз одухотворённая компания, попивая нагло изъятый из секретера мартини и заедая его стремительно тающими запасами из холодильника, непрерывно разговаривала, обсуждая трудовые будни. В речи то и дело проскальзывала нецензурная брань — автор прислушался — аж на трех языках, а родной русский коверкался так, что вяли уши. Автор, послушав их минут пять, но, не сумев вычленить не то что смысла, но даже нормального слова, застонал и привычно схватился за голову. На него никто не обратил внимания — тихий стон утонул в общем гомоне. «Содом и Гоморра, блин. Пора прекращать этот балаган, — подумал автор, чувствуя, как начинают гореть щеки и уши. — Значит, на людях они — само приличие — настолько, что даже секс в миссионерской позе ни-ни, не говоря уже о чём-то большем, а в узком кругу — хоть трава не расти: можно говорить и творить всё, что душе угодно?!» — рассуждал автор, глядя, как самозабвенно целуются полненький банкир и супруг Дамы.

— Ну и что мне с вами делать? — скорбно вопросил он, возводя очи горе.

— А зачем тебе с нами что-то делать? — с плохо скрываемым подозрением отозвались Персонажи, враз замолкнув.

— Я, конечно, догадывался, что не всё так просто… Но чтоб так! — начал автор, не сумев, впрочем, сдержать эмоции. — Зато теперь понятно, почему вы всё время работаете… А читателям нужно другое — им скучно от этих постоянных «работать, работать и ещё раз работать», в самом деле! Мысли о работе, да что там — жизнь в работе!

Персонажи переглянулись, но сочли за лучшее пропустить нотацию мимо ушей.

— Э-э-э... А кушать на что? — пьяно вопросил самый старший из компании.

— ...Вы же, блин, взрослые люди, а между взрослыми людьми, да ещё и состоящими в «отношениях», обязательно должен быть секс, — вдохновенно продолжал вещать автор, не обращая внимания на робкие возражения. — Ах, да! Совсем забыл! Когда вы вообще ходили в ресторан или хотя бы в кино?

— Ты ещё предложи нам вместе поклеить обои!

— А это мысль! Пойдёте у меня по строительным магазинам как миленькие.

Персонажи, явно чему-то обрадовавшись, как по команде повскакивали и, прихватив остатки еды, испарились в неизвестном направлении. Миг — и в комнате о недавнем присутствии гостей сиротливо напоминал только неизменный кальян, к которому, впрочем, немедленно потянулся Текст.

— Эй! Эй! Куда! — растерянно заорал им вслед автор, нелепо размахивая руками. — Я же совсем не это имел в виду... Всё! С меня хватит! Текст! Где ты, поганец? Опять куришь?

— Да здесь я, — скучающе отозвался молодой человек с невыразительными чертами лица, в мятой одежде и тоской во взоре. — Я-то не могу, как они — сбежать от тебя. За что ты со мной так жестоко, а, папа? Чем я так провинился перед тобой?

— Вырос ты, дружок, а в голове одна лишь дурь! — вскричал автор. — Сколько можно деньги из меня тянуть, а? Сколько можно тебя из всяких передряг вытаскивать? Я устал. Всё, решено. Отдаю тебя бете... На перевоспитание.

«Бете? Смотря в какие условия. Что выбираем? Лицей? Колонию? Или сразу в армию, чего уж мелочиться», — прошелестел ветер.

Автор взвыл, но быстро взял себя в руки и принялся творить ритуал призыва беты, в ярости промахиваясь по нужным кнопкам телефона. Следует заметить, что означенный агрегат и при бережном к себе отношении срабатывал не всегда адекватно — после исторического попадания в шаловливые ручонки Персонажей.

— Посмотришь Текст? — умоляюще вопросил он, когда бета изволила предстать пред его светлые очи. — Мальчик пустился во все тяжкие и гибнет на глазах!

— Ой! А чего это вы вдвоём? Где остальные? — наигранно изумилась бета, картинно всплеснув руками.

— Почему это вдвоём? А меня, что, в расчёт не берём? — из-за её спины вынырнула растрёпанная и явно нетрезвая Идея.

— А, вот ты где, бесстыдница! Сбежала и оставила меня одного спорить с Персонажами! Лишь абсолютно неприличная Идея могла такого нагородить, а мне разбирай, подчищай и заново сплетай, да? Ну, погоди! — завопил автор, тщетно пытаясь дотянуться руками до шеи Идеи, которая предусмотрительно отступила за широкую спину беты.

— А ну спокойно! — грозно прикрикнула на автора та, чтобы умерить пыл. — Я не потерплю тут рукоприкладства. Проходи, раз пришла, — кивнула она Идее. — И давайте обсудим всё спокойно.

Но доведённый до ручки автор не желал успокаиваться и продолжал наскакивать на ошалевшую Идею, потрясая зажатыми в кулаках свежими распечатками, да так агрессивно, что она в конце концов сочла за лучшее переждать бурю под столом. Оживившийся Текст даже отставил кальян, засмотревшись на невиданное зрелище — писательский кризис.

— Я не буду ничего обсуждать, пока она, — кивнул автор в сторону Идеи, — не протрезвеет. И вообще, вы тут пьёте, значит, а кто будет тонкости объяснять? Отлыниваете от работы? — сварливо продолжил он, глядя, как в глазах беты разгорается недобрый огонек.

— Про обещание забыл уже? — бета многозначительно поиграла бровями. — Не трожь Идею! Вечно вы, авторы, всё извращаете…

— … и всех развращаете, — пискнула Идея из-под стола.

— Вот-вот! — бета ободряюще посмотрела на неё и засюсюкала: — Иди сюда, моя маленькая, приласкаю хоть. Вечно эти неотесанные мужланы тебя насилуют.

Идея позволила вытащить себя из-под стола и, устроившись в объятиях беты, прикрыла глаза и замурлыкала.

— Люблю тебя, — шепнула бета в маленькое розовое ушко, прикусив его, а затем зализав место укуса.

Автор поперхнулся воздухом.

— Это что же… — начал он сдавленно, — это получается, что вы… в отношениях?

— Намекаешь, что это противозаконно?

— Или ты у нас гомофоб? — в один голос воскликнули женщины.

— Господь с вами! — замахал руками автор. — Будь я гомофобом, ни за что бы с вами не связался.

— Ах ты змей подколодный! — заорала бета. — А кто меня на голубом глазу убеждал, что не читает слэш?

Текст уронил на ковёр кусок торта, нервно сглотнул и опасливо огляделся.

— Ну так, слэш я и не читаю… А фем — запросто.

— Да ну? А почему у тебя Персонажи ТАК друг на друга смотрят? — не унималась бета, листая несчастные распечатки, почти с боем отнятые несколько минут назад у бушующего автора.

— Они не только смотрели… — вставил свои пять копеек Текст, но замолк под взглядом автора, обещающим обрушить громы и молнии на его голову.

— Как — не только смотрели? — бета заинтересованно прищурилась.

— А вот так! В прямом смысле! — смущаясь, признался автор. — Кальян непростой был. Гашиша они обкурились.

Медленно отваливающаяся вниз челюсть Текста служила лучшим доказательством полного провала воспитательного процесса автора. По крайней мере, сегодня.

— Ну ты даё-ё-ёшь, — восхищённо протянула бета.

— Но-но! — поцокала языком Идея. — Не один же он это придумал, в самом деле?

— Стерва ты, однако…

— Это можно считать комплиментом?

— Конечно! — бета потянулась к губам Идеи. Автор деликатно отвернулся.

Текст поудобнее устроился в многострадальном кресле и подпёр голову рукой, всем своим видом показывая, что он-то отворачиваться не будет и посмотрит вторую часть марлезонского балета.

— Ну-с, господа, как поживаете? — автор уселся за компьютер с твердым намерением закончить, наконец, текст.

Вопрос был задан, скорее, для проформы — Персонажи милостью самого же автора могли похвастаться отменным здоровьем и стабильно неплохим настроением. Почти всегда. Но не сегодня. К полнейшему своему недоумению и даже ужасу автор чувствовал, как дрожит пол от топота множества ног, как дребезжит посуда в сушилке. Казалось, воздух в комнате уплотнился, став тяжёлым настолько, что стало трудно дышать. Мимо с визгом пронеслись Слова и, съёжившись, полезли под кровать. Автор с трудом подавил желание последовать их примеру.

Поднявшимся к небу потоком дыма и огня при извержении вулкана ворвались в комнату призванные Персонажи во главе с Идеей. Они что-то кричали, потрясали кулаками перед лицом вконец охреневшего автора, некоторые даже плакали. Накал страстей стремился к максимуму, как вдруг среди толпы материализовалась бета. Стихийный митинг мгновенно прекратился — персонажи воззрились на неё как на спасительницу мира. Шестое чувство автора отчаянно завопило, предупреждая, что худшее впереди. И действительно — вторая волна урагана не заставила себя ждать.

— Это же рояль в кустах! — кричала разъярённая бета. — Твои персонажи хотят тортика, понимаешь?! Тортика, а не трахаться!

Автор вздрогнул и инстинктивно пригнулся, закрывая голову руками.

— А мы предупреждали, — раздался за спиной ехидный голос. — Сам посуди, какая нам постель, если мы только что кормили друг друга шоколадными розочками с этого торта? Крем же жирный, зараза!

— Так отлично сошёл бы вместо смазки, — парировал автор на автомате, не пытаясь уже, впрочем, настаивать. — Всё было бы... в шоколаде.

Сухо щёлкнул замок. Из прихожей показалась Муза, стряхивая с мокрого зонта капли дождя, скептически оглядела открывшуюся ей картину и устало махнула рукой. Персонажи, не поднимая глаз, тихо расползались по квартире. В наступившей тишине автор икнул и вытер испарину со лба — кажется, пронесло.

«Господи, ну я дура-а-ак.»

Трясущимися руками он потянулся за пачкой сигарет. Когда комнату заволокло сизым дымом, а пальцы наконец перестали дрожать, автор с отвращением уставился в исчёрканный вдоль и поперёк план. «Так. Ещё раз. Мои персонажи познакомились, погуляли, пообедали, сходили в кино, потра… А, чёрт! поели торта… Теперь что на очереди? Ремонт? Какой ремонт??? А-а-а!» — автор вцепился себе в волосы и забегал по комнате.

— Да успокойся ты! Кончай рефлексировать, а то Идею убьёшь, — рявкнула Муза. — Раз не нравится план, сожги его немедленно! И придумай новый — кто у нас автор, в самом деле?

Автор вспомнил нежную кожу Идеи и остановился, тяжело дыша.

— Но… Рукописи же не горят…

— Так это и не рукопись, — фыркнула Муза насмешливо. — Так, замурзанный клочок бумаги.

Автор замер. «И правда, может, к чёрту его?» И решительно направился к столу, боясь, что позже просто-напросто смалодушничает и не сможет уничтожить многострадальный план. Не перечитывая, он сжал и без того измятый листок в кулаке и бросил его в пепельницу.

Щёлкнула зажигалка, но пламя, чуть облизнув бумагу, погасло. «А рукописи действительно не горят, — грустно подумал автор. — Что ж. Устроим тогда погребальный костёр». В пепельницу был вытряхнут почти целый коробок спичек, и бумажный шарик занял предназначенное ему место сверху. «Как вишенка. На торте», — автор едва не заорал, кляня свой мозг за несвоевременные ассоциации.

Почему-то забыв про зажигалку, автор двумя пальцами неловко выудил крайнюю спичку из кучки, чиркнул ей о коробок и, затаив дыхание, поднёс к остальным.

План «Б» сработал. Погребальный костер занялся, весело потрескивая и пуская дымок.

Привлечённый, очевидно, запахом дыма, в комнату вошёл Текст, который за прошедшее время отрастил волосы чуть ниже плеч и обзавелся легкой небритостью, но всё ещё щеголял расстёгнутой ширинкой, едва прикрытой полой перекошенной мятой рубашки, застёгнутой не на те пуговицы.

— О, вот ты-то мне и нужен! — к автору вернулось приподнятое настроение. Казалось, вместе с уничтоженным планом он сбросил с плеч огромную тяжесть. Жизнь вновь заиграла яркими красками, и ему вдруг захотелось кинуться к столу и творить, творить до утра, как в самом начале работы, не обращая внимания на время суток и голод. Хотелось любить, сливаться в безудержном экстазе с … «Гм, что-то меня занесло», — пришёл в себя автор и чуточку смущённо взглянул на Текст, как будто тот мог подслушать нескромные мысли.

— Снова пытать будешь? — в глазах Текста застыла вселенская тоска.

— Не ссы, — отмахнулся автор, в предвкушении потирая руки, — нормально всё будет.

— Знаю я твоё «нормально»!

— Отставить панику! — автор повысил было голос, но сменил тон и продолжил более спокойно: — У меня появился план. Тебя, мой дорогой Текст, нужно переодеть.

— Переодеть? Как переодеть? — Текст с интересом взглянул на автора, явно не веря своим ушам.

— Ну посмотри на себя сейчас! — принялся увещевать автор, неверно истолковав настроение подопечного. — Непричесанный, рожа как с перепоя, в мешковатой одежде и плащ этот дурацкий… Когда в мантии-невидимке прятался, это ещё было простительно, а теперь хламиду вонючую где-то откопал. На помойке, не иначе. Объясни, зачем? Тебе, что, холодно?

— Плащ не трогать! Святое! И ничего не на помойке! — попытался было возмутиться Текст, но был остановлен властным голосом из-за спины.

— Господин желает ходить в мешке? Да ради бога! Только мешок должен быть чистым и без запаха, а то в общественный транспорт пускать не будут.

— Герр Чтец? — осторожно спросил автор, подавая руку жилистому старику. Тот с достоинством поклонился — он самый.

— А мы подготовиться не успели. Не ждали вас так рано. Извините, пожалуйста, за непорядок, — залебезил автор, уши его даже слегка покраснели от смущения.

— Ничего страшного, любезный. Я не по делу, а так — из праздного любопытства. Осмотреть, так сказать, расстановку сил и фронт работ, — Чтец обвёл жестом комнату. — Но, вижу, я немного не вовремя, поэтому пока пойду пообщаюсь с вашей бетой. Милая, помню, дама.

— О, нет, вы всегда вовремя! Благодарю за ценный аргумент в споре с этим юным невежеством! — автор сложил ладони на груди в молитвенном жесте.

— Не стоит благодарностей. Обращайтесь, — Чтец холодно улыбнулся и вышел из комнаты.

Текст засунул руки в карманы плаща и зябко передёрнулся.

— Противный старикашка! Ишь, как на грязь под ногами смотрел.

— Замолчи! Без него мы оба — никто! — автор в сердцах стукнул по столу. — И марш наконец-то в душ.

— Да, мамочка!

— Поганец мелкий!

Текст азартно копался в гардеробной, направляемый подбадривающими комментариями автора. Мятая рубашка неопрятной кучкой валялась где-то в сторонке, а жадный взгляд метался по футболкам и поло всех цветов радуги. Усталые потрёпанные Персонажи дремали, прикрывшись черновиками, густо усеянными черточками диалогов, либо тихо перешёптывались, лишь иногда мрачно посматривая на погрязших в шмотках коллег. Идея, которой уже порядком надоело это образцово-показательное прихорашивание Текста и авторские пляски с бубном вокруг него, встала, твёрдо намереваясь уйти, и пробурчала:

— Как парочка геев, право слово!

— Что?! — подскочил, взъярившись, автор и встряхнул Идею за плечи. — Повтори, что ты сказала?

— Что слышал! Такое ощущение, что смотришь на героев слэшного фанфика. Тьфу, — она дернула плечиком, тщетно пытаясь освободиться. — И отпусти меня, будь любезен. С кем я только связалась? Автор лёгкого поведения!

— Да я… я же ничего такого не сказал и тем более не сделал, — растерянно заморгал автор, опомнившись. — Не уходи, пожалуйста, я больше не буду.

— В таком случае, милый, может быть, пора закругляться? Посмотри, разве мы не сделали всё, что хотели? У нас есть интрига, скандал и расследование, чего тебе ещё не хватает?

— Сделали, конечно, — запел соловьём автор и бережно поцеловал Идее пальцы. — Твой светлый образ прекрасной дамы вдохновлял меня, с надеждой в глазах и пламенем в сердце я дрался, как лев, прорубался огнём и мечом сквозь буйные заросли ослиного упрямства и обезьяньего невежества. Даже особо устрашающие буковки и обороты смиренно склонили передо мной головы, но поди же ты, — автор бросил быстрый взгляд в сторону Текста и продолжил еле слышным шёпотом: — Бете не нравится рассогласованность деталей, множественные нарушения терминологии и косяки неточностей…

— А давай наплюём на детали и пошлём её в пешее эротическое? — капризно пропела Идея, легко проведя пальчиком по подбородку автора.

— Нет! — автор увернулся от прикосновения, вскочил и забегал по комнате. — Чтобы нас потом послал вдогонку в пешее эротическое редактор? Я уже не так молод, чтобы просыпаться где-нибудь в придорожной гостинице и без гроша в кармане. Не хочу-у-у. И не смей приставать! — заорал он, когда Идея, недовольная отказом, прижалась к нему и потянулась к пуговице джинсов.

Рядом неслышно материализовалась Муза — на сей раз при полном параде. Полупрозрачное одеяние со шлейфом струилось по её прекрасному телу, ничего не скрывая, длинные волосы были уложены в замысловатую высокую прическу, заколотую шпильками, скромный макияж подчеркивал правильные черты лица, а на ногтях поблескивал абстрактный серебристый рисунок.

— Он будет делать так, как сказала я! И отстань от человека уже, — скомандовала она Идее. — Секс всегда успеется, но будет круче, если всё случится по обоюдному согласию, — наставительно заметила она, подняв вверх указательный палец. — Или я чего-то не знаю, и ты питаешь нездоровую тягу к насилию?

Идея с погасшей улыбкой отстранилась от автора и отошла, неестественно прямо держа спину. Заспанные Персонажи обречённо вздохнули и неслышными тенями покинули квартиру. С такой Музой — прекрасной, гордой, величавой — спорить было бесполезно.

— Зачем ты так? — шепнула расстроенная Идея на ушко Музе, когда позднее они уединились на кухне, готовя нехитрый ужин.

— Я о тебе забочусь, между прочим, дурёха, — Муза чуть обиженно надула губки, сетуя, что её усилия не оценили. — Секс по принуждению не настолько приятен, насколько ты представляешь в своих иллюзиях.

— Нахрен мне сдалась такая забота! Я люблю его, люблю, понимаешь? И хочу… — едва не плача, проговорила Идея. — Ты мне всех распугала! И автора, и бету… Даже Персонажи, и те скоро разбегутся!

— О да, в особенности автора! То-то я смотрю, он у тебя нервный какой-то, — Муза гневно смотрела на собеседницу. — Вот уйду, будете знать! Ещё и про любовь что-то вещает, — добавила она почти про себя.

Ответить Идея не успела. В коридоре раздались неровные шаги, и на кухню, слегка приоткрыв дверь, протиснулся автор.

— Помяни чёрта, называется, — с досадой процедила Муза. Идея смущённо зарделась.

Однако на дам автор не обратил ровно никакого внимания — на автомате клацнул по кнопке включения чайника, кинул в чашку пакетик и кусок сахара, а, к тому моменту, когда вода закипела, так погрузился в себя, что упустил в чашку ярлычок, а потом ойкнул, попытавшись достать его прямо пальцами и закономерно обжёгшись в процессе. Постоял немного, держась пострадавшими пальцами за мочку уха, затем машинально протянул эту же руку к чашке, но вовремя отдёрнул. Сменив руку, он осторожно поднёс чашку к носу и с видимым наслаждением принюхался, после чего отправился в обратный путь мимо заворожённо наблюдавших за данным действом женщин.

— Что это с ним? — Идея смерила Музу странным взглядом. Таким неадекватным автора ей видеть ещё не приходилось.

— А, не обращай внимания. Это его что-то упороло, скорее всего.

— Упороло? — Идея беспокойно заёрзала на стуле. — Пойдём посмотрим? А то наворотит чего-нибудь непоправимого без нас…

Муза, впрочем, никаких причин для беспокойства не находила.

— Да что он может наворотить, в одиночку-то? Разве лишь слегка Текст может придушить в запале, если тот под горячую руку — хи-хи! — попадётся, ну так ему полезно. Всё под контролем. Дай хоть чаю попить.

Идея же была непреклонна. Бесцеремонно схватив Музу за руку, она потащила её в комнату, вслед за автором.

— Эх, как бы мне их уложить в постель? — рассуждал вслух автор, медленно, но верно дописывая финальные сцены текста. — В идеале всех вместе…

Идея смерила Музу взглядом а-ля «я же говорила». Та лишь равнодушно пожала плечами и направилась к дивану, широким жестом указав на автора: дорога, мол, свободна, делай что хочешь…

— От недотраха страдаешь? — язвительно поинтересовалась Идея, грациозно присаживаясь на краешек стола.

— Нет, от одиночества, — зло буркнул автор, быстро отводя взгляд от открывшейся ему весьма соблазнительной картины, и преувеличенно внимательно вгляделся в монитор.

— О, значит, у нас теперь это так называется?

— Не мешай, — отмахнулся автор, отчаянно пытаясь выкинуть из головы слишком глубокое декольте блузки.

— А вот и помешаю, — откликнулась с торжествующей улыбкой Идея, стремительно соскользнув со стола, и, склонившись над автором, вовлекла его в жаркий поцелуй.

— А я присоединюсь, — Муза вальяжно развалилась на диване, — но чуть позже.

— И я, — бодро откликнулся Текст, так и не успевший толком одеться.

— Вот и славно. От судьбы не уйдешь, дорогой, — прошептала Идея, забираясь к автору на колени и расстегивая, наконец, вожделенную пуговицу на джинсах.

Автор застонал, но отступать было поздно. К тому же ему не помешало бы приобрести опыт группового секса — на всякий случай. Ещё была жива надежда, что Персонажи перестанут упрямиться и согласятся на постельные игры.

За окном давно сгустились сиреневые сумерки, из приоткрытой форточки ощутимо тянуло холодом, но автор, подслеповато склонившийся к монитору, ничего не замечал, находясь в священном трансе фикрайтерства. Он писал и писал, не отрываясь, порой машинально потирая немеющие пальцы и разминая гудящие, как высоковольтные провода, спину и шею, придавая тексту всё более законченный и утончённый вид.

Он не заметил, как тихо исчезла Муза, одарив на прощанье загадочной грустной улыбкой Текст и с умилением взглянув на последовавшую за ней сонную Идею. Темнота с неотвратимостью приливной волны заполняла квартиру, грозными валами вздымаясь в углах и бессильно опадая у стола, освещаемого монитором и лампой на гибком кольчатом шнуре.

Цифры в углу монитора перескочили, возвещая начало нового дня. За спиной — без приглашения, как всегда — возник неутомимый Чтец, одним своим присутствием прочно пригвоздив автора к стулу. Автор обеспокоенно поёрзал. Пятая точка ощутимо ныла.

— Что, мало?

— Н-н-нет, — замотал головой автор. — Вполне достаточно, благодарю вас.

— Тогда приступим.

В уголке сквозь сон тихо всхлипнул Текст, безуспешно притворяющийся серым камнем у дороги.

Вместе они принялись читать — то поочерёдно пристраиваясь на рассыхающемся, пронзительно стонущем стуле, то кружа вокруг стола, ругаясь яростным шёпотом и поминутно оглядываясь на спящих — строчка за строчкой, предложение за предложением, нещадно вырезая лишнее, исправляя порядок слов и отчаянно подыскивая синонимы.

— Не звучит, — прошипел Чтец, брезгливо указывая на очередное предложение сухим старческим пальцем.

— А если так? — с готовностью парировал автор, стирая «бы чтобы», внезапно, к вящей его досаде, обнаруженное в тексте.

— Пока сойдёт, потом посмотрим, — с кислой гримасой отмахнулся Чтец, указывая на следующую адскую конструкцию.

Четыре раза автор с завидным упорством — что ранее никогда не являлось его отличительной чертой — возвращался к началу, находя всё новые и новые ошибки, пока крайне придирчивый Чтец не отстал, довольный проделанной работой. Чтец встал, коротко поклонился — с видимым уважением — и, оставив на столе извлечённую с ловкостью фокусника строго и лаконично оформленную визитку, покинул помещение так же бесшумно и таинственно, как и появился. Но автору и этого стало мало, им уже овладел азарт — стремление сделать текст как можно более совершенным. И плевать, что уже три часа ночи, а в шесть — вставать на работу, лишь бы добить этот кошмар, лишь бы закончить безумный марафон.

С трудом стряхивая сонное оцепенение, загрузив последнюю версию текста на сайт, он написал бете: «Мне стыдно. Я не думал, что пишу настолько ужасно». После позвонил начальству, слёзно выпросил отгул и рухнул на кровать, мгновенно отрубившись.

Ближе к полудню автор проснулся от неистового стука в дверь. Казалось, она вот-вот сорвётся с петель. Он с трудом встал, дотащился до двери, прижимая пальцы к токающему болью виску, повернул задвижку — и невольно отшатнулся от потока взволнованных выкриков ворвавшихся в квартиру Персонажей, Идеи и Музы.

— Прекрати так думать! Мы в тебя верим! — кричали одни.

— Ты же не можешь нас бросить! — стонали другие.

— Не унывай, мы с тобой, — подбадривали третьи.

— Да в чём дело?! — заорал ничего не понимающий автор.

Слаженно кудахчущая компания вмиг застыла в самых нелепых позах, как по команде «замри». К автору тихо подошла Муза и невесомо погладила его по щеке. Но и этого нежнейшего прикосновения хватило, чтобы автор дёрнулся всем телом как от удара током, а волосы на голове встали дыбом, негромко потрескивая.

— Как что? — негромко проговорила она. — А эта твоя трагическая записка? Мы и подумать не могли, что всё так плохо — ты ругался на нас, ворчал, воспитывал и развлекал, но никогда не жаловался. Но ты же не собираешься нас бросить, правда?

— Как бы я смог так поступить?! — с жаром воскликнул автор, неуклюже опускаясь на одно колено. — Клянусь, моя Леди, у меня и в мыслях не было с вами расстаться.

— А бету зачем пугаешь? — мрачно поинтересовалась Идея, нависая над коленопреклоненным автором. — Марш извиняться!

— К-как пугаю?

— Она думала, что ты тут ласты склеить собрался, поэтому в срочном порядке вызвала нас и велела привести тебя в чувство, — с готовностью ответил ему кто-то из Персонажей.

— О, нет мне прощения! Иду, бегу, лечу, — запричитал автор, бросаясь к телефону и судорожно разыскивая номер беты в списке контактов.

— То-то же, — ехидно усмехнулся одетый с иголочки, в кои-то веки аккуратно причёсанный и даже благоухающий одеколоном Текст, бесшумно входя в комнату.

Женщины восхищённо покачали головами, а автор даже присвистнул, обведя его жадным взглядом.

— Та-а-ак, и кого мы собираемся соблазнять? — следом за ним явилась и бета, не спавшая от волнения всю ночь и теперь отчаянно зевающая от усталости. К ней тут же прильнула Идея, впившись в губы жарким поцелуем. Раздались редкие хлопки — зааплодировала Муза.

— Редактора и читателей, как и задумано, — Текст вытянулся по стойке «смирно».

— Ты ещё честь отдай, — вступил в разговор молчавший до сих пор Чтец, заплетая седую бороду в очередную замысловатую косичку. Как обычно, никто не заметил, как он появился среди Персонажей.

— Не встревай, — невежливо шикнула Идея, недовольно зыркнув на Чтеца, и в ответ на гневно нахмуренные брови преспокойно показала ему язык. — Так о чем это я… — она на секунду отвлеклась, стягивая с беты водолазку. — До редактора и читателей мы ещё не дошли, но пока что соблазняются все, кому не лень, — она кивнула в сторону автора, который блаженно улыбался, едва не пуская слюни.

— А вот мы, кажется, сегодня здесь лишние, — это очнулись Персонажи, которым явно надоело, что на них не обращают внимания. — Ты с нами?

— Ну да, я, видимо, тоже уже не нужна, — Муза, привычно подхватив под руку Чтеца, направилась вслед за Персонажами. — Чао, бамбино. Скоро нас не ждите.

И лишь Слова, проводив завистливыми взглядами удаляющихся коллег, остались наблюдать за целующимися у стенки бетой и Идеей, зависшим автором и не менее зависшим Текстом.

— Ну, вот и всё. Когда придёт следующая гениальная мысль — зови. Лениво тебя побечу, — бета ласково потрепала автора по голове, лёгким кивком показывая Словам, что они могут расходиться по домам. Написано было настолько хорошо, что она даже немного завидовала автору и себе самой.

Автор оглянулся. Комната как по волшебству опустела, у компьютерного стола остались только они с бетой, да на диване мирно сопели в обнимку Текст и Идея — отныне и навеки верные супруги.

— Почему это лениво? — вскинулся автор, просматривая последние изменения.

— Потому что ты вырос. Как автор вырос, — бета усмехнулась, поймав ошарашенный взгляд автора. — Вон, уже в моих правках сомневаться начал.

— Да проверяю я просто. Пытаюсь понять, почему ты правила так, а не иначе, — ответил автор севшим голосом и принялся педантично заполнять шапку текста.

— Эй, ну ты чего, плачешь, что ли? — бета стёрла одинокую слезинку со щеки автора.

— Да, — всхлипнул он, — тут удавиться впору. Как же я теперь буду? Текст с Идеей от меня съезжают. И Муза сказала, что явится теперь нескоро: у неё много работы. Совсем один я остался.

— Иди ко мне, пожалею, — бета обняла плачущего автора, устроив его голову у себя на плече. — Почему один-то? У тебя есть я, сейчас придёт редактор, а потом нагрянут читатели, которых, я уверена, соблазнят Идея и Текст.

— Всё равно… Мне будет их не хватать.

— Конечно, тебе будет их не хватать. Сроднились же за столько времени.

— Восемь месяцев! Как я теперь буду жить без них?

— И это тоже пройдёт, — бета совершенно растерялась, не зная, как помочь автору. — Мудрецы не ошибаются.

— Что-то китайское, да?

— Неуч ты! Это Соломон сказал.

— А. Жаль. Китайское было бы лучше, — автор через силу улыбнулся.

— Не расклеивайся! — бета дружески пихнула автора в бок. — Хочешь, ещё поработаем? Потенциал есть, да и стремление к совершенству никто не отменял.

— Знаю, что есть. Но не хочу. Я устал, веришь?

Бета верила. Как было не верить худому измождённому человеку с тёмными кругами под глазами, нестрижеными ногтями, спутанными волосами и ещё более спутанной бородой? Он ни капельки не был похож на того задорно улыбающегося и полного сил автора, что пригласил её на работу.

— Значит, не надо, — покладисто кивнула она. — Отправляем на рассмотрение?

— Тебе так не терпится от него избавиться?

— Я-то здесь при чём? Автор же у нас ты, а не я.

— Я… Да, я хочу от него избавиться. Но что-то держит.

— Отпусти их всех.

— Не могу… Это как душу на части рвать.

— Тогда пусть лежит в столе?

— Ну не-е-ет уж! Для кого я тогда всё это писал? Да и Муза мне не простит, если в стол…

— Тем более! Давай, публикуй!

Автор, прерывисто вздохнув, занес указатель мыши над кнопкой «отправить на рассмотрение». Только лицо его выражало такую вселенскую муку, что бета сама едва не всплакнула.

— Пойду напьюсь с горя.

— Ты только и делаешь, что пьёшь с горя, — бета и сама с замиранием сердца следила за пальцами автора, ожидая, когда он всё-таки решится.

— Признайся, ты бы и сама сейчас выпила.

— Отрицать очевидное не стану, — бета глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Потом отобрала у автора мышь и нажала заветную кнопку. — Вот и всё. В любом случае, сделанного не воротишь. Наслаждайся.

— Эй! Ты же меня не бросишь?

Но вопрос так и повис в пустоте — бета бесследно испарилась. Одновременно с ней исчезли Текст и Идея. Автор остался совсем один… Но ненадолго. Через полчаса в ночи раздался восторженный вопль редактора.

Текст был опубликован, и на его свет медленно поползли сонные читатели. Причём ползли они осторожно, вздрагивая от малейшего звука и стараясь не встречаться друг с другом взглядами. Читали, несомненно — счётчик бесстрастно фиксировал наличие жизни, но как-то не спешили высказывать своё мнение. Автор ждал, затаившись в комментариях и, кажется, порой забывал даже дышать.

К утру появились первые отзывы.

«Чушь!»

«Не моё!»

«Странный какой-то текст, вроде и стиль хороший, и сюжет в наличии, но не то. Простите, автор.»

Циферки количества читателей и просмотров постепенно увеличивались, но автор с ужасом взирал на оставленные под текстом комментарии, не зная, как реагировать. Под шапкой висела лишь одна одинокая рекомендация — от редактора.

— Читателям не нравится… — жаловался он бете вечером следующего дня. — Слишком сложно для них, видите ли! Да блин! Что, скажи мне, что может быть естественнее взаимоотношений между людьми? Потрахушки? Так я и хотел их написать, это вы мне не дали.

— Немедленно успокойся! Ещё мне не хватало твоего сумасшествия! — бета, явно перепугавшись не на шутку, полезла на страничку текста. — У тебя даже рекомендация есть, да и отзывы в целом нейтральные. Что касается потрахушек… слишком дешёвый способ зарабатывать популярность, не находишь? Да и они бы не изменили отношение читателей к тексту… Просто поверь.

— Ты меня сейчас просто успокаиваешь, да? — снова всхлипнул автор. — Правда настолько ужасна, что ты боишься ранить мою нежную психику?

— Твою мать! Мне консилиум из редакторов сайта созвать?

— Не ругайся. Ты же женщина.

— И что? Дискриминация по половому признаку в действии, да? — бета шутливо куснула автора за плечо.

— Больно, блин, — ругнулся автор, разглядывая чёткие отпечатки зубов на коже. Потом вскочил, подхватил бету на руки и закружил по комнате. Она завизжала.

— Эй, пусти! Я боюсь!

— Вот приложу легонько об шкаф, будешь знать, как кусаться! — издевательски захохотал автор.

— Ой! Убьёшь же, — бета отвесила автору звонкую оплеуху, здраво рассудив, что упасть на пол безопаснее, чем быть раздавленной немаленькой тушей об стену. — И вообще, безумие, кажется, передаётся половым путём.

— В смысле? — автор выпучил глаза.

— В прямом. Текст изначально был немного… того. Общими усилиями нам, конечно, удалось скрыть признаки, но гены не вытравишь.

— Сучка ты всё же, — автор, отпустив наконец бету, потёр пострадавший затылок.

— Я — сучка? А ты, конечно, образец джентльмена, — язвительно ответила бета. — Вот обижусь, кто тебя бетить будет?

— Сам как-нибудь, — буркнул автор, до которого начал доходить масштаб сказанного. — И вообще, я это любя.

— Ты? Сам? Не смеши мои тапочки!

— А, — автор горько усмехнулся. — Вот ты и раскололась. Значит, текст действительно ужасен.

— Ты опять за своё? — испуганно запричитала бета. — Я же пошутила про тапочки.

— Хороши у тебя шуточки, ничего не скажешь.

— Так! Кончай психовать! Выпей валерьяночки и ложись спать.

— Не могу. Её нет. Но есть виски. Сойдёт, как думаешь?

— Нет! Не пей, пожалуйста. Так и до психушки недалеко.

— Пусть будет психушка! Там темно и тихо. Хоть высплюсь.

— Ты с ума сошёл? Выспаться тебе не помешает, но не такой же ценой, в самом деле!

— Мне всё равно.

— Клиническая депрессия, — попыталась пошутить бета, рассчитывая на обычную реакцию автора, который до ужаса боялся обнаружить у себя какое-нибудь психическое заболевание, а потому, стоило кому-нибудь вякнуть в его сторону пренебрежительное «псих», сразу же кидался отрицать и оспаривать столь немилое его сердцу утверждение. Теперь же привычной реакции не последовало. Автор продолжал тупо смотреть в стену и плакать.

— Понятно всё с тобой, — вздохнула бета и набрала «скорую».

Когда санитары выводили автора из квартиры, их провожала нерадостная процессия — Персонажи, поголовно одетые в чёрное, Муза в длинном траурном платье и Текст в обнимку с Идеей — одинаково седые, в мешковатых плащах. Внизу на лавочке сидел, сгорбившись, Чтец, и бородка его, обычно аккуратная, теперь неопрятно торчала во все стороны. В кустах негромко переговаривались Слова, вновь рассыпавшись как попало. Последней из подъезда вышла бета — всклокоченная, непричёсанная, с размазанным слезами макияжем.

А где-то в квартире надрывался забытый телефон — автору звонили с работы.

— Нет-нет-нет, не надо! Уберите это! — кричит человек, не сводя глаз с тарелки. На ней — аппетитная куриная ножка с картошкой.

Пожилая санитарка вздыхает, но молча уносит поднос с едой. Пациент сразу же успокаивается и самостоятельно отправляется в палату — как один из немногих в этой клинике, чьё безумие почти не проявляется. Он лишь на дух не переносит курицу, во время редких прогулок рвётся заглянуть под каждый куст, словно разыскивая кого-то, да время от времени шепчет фразу из давно забытого анекдота.

Изредка сердобольная палатная медсестра даже разрешает ему послоняться по унылым коридорам больницы. Человек передвигается осторожно, придерживаясь за стену рукой, словно не доверяет собственному зрению, и подолгу застывает на одном месте.

Однажды, во время очередной такой вольности, он вдруг слышит негромкую беседу в ординаторской.

— Этот… Из сто шестой, — приглушённо говорит незнакомый женский голос, — молодой такой, тридцати ещё нет, наверное, а уже тут… Что с ним?

— Да, молодой… — охотно отвечает медсестра, чем-то шурша. — У него... — диагноз не слышен за металлическим позвякиванием. — Это он теперь тихий, а поначалу — душа в пятки уходила, так кричал ночами.

— Ужас! А что с ним случилось? Почему?

— А этого, милочка, никто не знает. От него самого ничего вразумительного не добьёшься, родные тоже не в курсе, а друзья — как сквозь землю провалились. Его и нашли уже вот таким. Санитары, что его доставили, рассказывали: квартира захламлена, холодильник пустой, грязная посуда и коробки из-под пиццы во всех комнатах — ужас. После очередной пьянки, не иначе.

Человек приваливается к стене и качает головой. После пьянки, как же.

Беседа, между тем, продолжается.

— И что теперь с ним будет? — спрашивает женщина ещё тише. Человек весь обращается в слух.

— Я не знаю, — умудрённая опытом медсестра не торопится давать однозначный ответ. — Он боится всех и вся. Вздрагивает от малейшего шороха, не выносит незнакомых — да что там! — шарахается от собственной тени.

Человек горько усмехается — ещё он боится громких голосов, запаха сигарет и — сильнее всего — лунного света. Стоит ему завидеть хотя бы краешек ночного светила, он впадает в панику, начинает дёргать на себе волосы, чесать руки, оставляя длинные кровавые полосы, и всё время пытается кого-то обнять.

— ...Так что даже если он отсюда выйдет, не факт, что сможет работать.

— Но жить! Жить хотя бы?

— Разве это жизнь будет? Лишённая духовных и плотских удовольствий…

Губы человека растягиваются в слабой улыбке — о, для него это будет жизнь. Можно будет нормально спать, есть, работать… И ни о чём не думать. От облегчения его даже начинает клонить в сон, так что он возвращается в свою палату и ложится на постель лицом в подушку...

* * *

На залитой светом уличного фонаря постели спит человек. На нём длинная хламида, рукава которой надежно завязаны на спине — увы, необходимая процедура после неожиданного рецидива. Он спит беспокойно, периодически дергаясь и постанывая. В уголках глаз слёзы. Потом он вдруг громко всхлипывает, открывает припухшие глаза и бездумно смотрит на пол, расчерченный тёмными полосами теней — на окне решётка. Человек рефлекторно дёргается, но, не получив свободы, вновь затихает. Убежать из палаты для буйнопомешанных не получится. Да ему этого и не хочется. Слишком страшно просыпаться, не зная наперёд, в каком находишься мире: реальном или воображаемом.

Сколько он лежит без сна, человек не знает. Но вскоре начинается дождь, и он засыпает, убаюканный мерным перестуком капель по отливу. За окном потихоньку светает.