Экзамен на соответствие (джен)

Перед экзаменом по органической химии притихли самые разбитные балагуры. Даже Миша и Виталик расхаживали вдоль стенки молча. Оно и понятно — на этом экзамене будут валить всех. Первые несчастные уже ушли. Аморфная очередь неумолимо двигалась к аудитории.

Подошедшему последним Рогозину сочувствовали все. Коля пролежал с воспалением лёгких больше месяца. Можно сразу на две или три пересдачи записывать. Никто не удивился, когда со следующей партией вошел и Николай. Когда нет шансов, стоит отстреляться пораньше, тем более, что с «органикой» Коля не дружил.

Через положенное время он вынырнул из аудитории. На белой как мел физиономии была нарисована крайняя степень удивления.

— Сдал, — выдохнул. Всех в коридоре охватил столбняк. Такого поворота не ожидал никто. А сам Николай поспешил скрыться.

Вечером вся группа собралась в одном блоке общежития. Обсуждали результат: единственным сдавшим оказался Николай Рогозин, пропустивший почти все лекции. Виновника обсуждения после экзамена никто не видел. И всем было интересно, как же так получилось. Версии звучали — одна неправдоподобней другой. Не угадал никто.

* * *

— Ну и… А как было на самом деле?

Трое битых жизнью друзей сидели на кухне и пили водку. Разговоры обо всём и ни о чём плавно съехали на мистику, человеческие отношения и судьбу. Николай вещал. Другого слова не подберёшь.

— В моей жизни несколько женщин оставили отпечаток. Мать и сёстры. Это естественно, безусловно. Люда — с ней мы прожили столько… Да, — Коля закурил и задумался. Потом продолжил: — Альбина. Эх. Это долгая история. Как-нибудь в другой раз расскажу. Была ещё одна женщина. Там такая мистика была!..

* * *

Из больницы Николай просто удрал. По «органике» пропущены почти все лекции, вся практика. Наверняка летом придётся отрабатывать, а «удочку» поставят уже осенью. Ну хоть удовлетворительно — отчислять не станут. Это если других хвостов не будет.

Сойдя с трамвая, Коля направился в сторону «свечки», узнать обстановку. Глаза, отвыкшие от солнечного света, слезились. Но, несмотря на жару, самого Колю знобило. Метрах в пятидесяти из-за угла вынырнул смутно знакомый парень с кафедры всё той же «органики». Органик шёл навстречу. Впереди него неторопливо прогуливалась неприметная девушка. Такую забудешь через пять минут после встречи.

Когда все трое оказались на одной линии, от обоих парней до девушки оставалось метра по три. Девушка остановилась, окинула Николая задумчивым взглядом и… рассыпалась на сотни висящих в воздухе шариков, похожих на мыльные пузыри, смутно повторяющих очертания человеческого тела. Шарики быстро, буквально за несколько секунд, растаяли в воздухе. На асфальте остались стоять двое студентов с отвисшими челюстями.

* * *

— Это не было оптической иллюзией. Мы с тем парнем, его Сергеем звали, потом делились впечатлениями. Мы оба с разных ракурсов видели одно и то же.

Невесть какая по счёту сигарета закончилась. Водки ещё хватало — за добавкой бежать не понадобится. Взял слово Виктор.

— Коленька, дорогой ты мой, ты пойми, что эти ребята, — Виктор изобразил рожки на голове, — могут и не такое. Этот мир управляется двояко. С одной стороны Создатель, но существует некоторый люфт между…

В общем, Виктора понесло на обычные проповеди. Что поделаешь, нашёл человек утешение в религии. И ладно бы просто в Православии — так нет же: «Свидетели Иеговы». Витин характер после этого окончательно испортился. Выносить его проповеди теперь могли только старые друзья либо соратники по служению. Вадим сидел с глазами, сведеными в кучу, и вполуха слушал разглагольствования. Временами Коля что-то переспрашивал, Витя тут же не на шутку взрывался. Неглупый человек, он понимал, что логичные ответы на такие вопросы «Свидетели Иеговы» дать не могут, но до упора цеплялся за своё утешение.

Когда спор, если это можно назвать спором, поутих, Вадим спросил:

— Ну так что было дальше, после того, как она рассыпалась? И к чему ты вообще это рассказываешь?

— Дальше? Дальше я стоял столбом. Сергей подошёл и спросил, что я видел. Мы поговорили, сошлись на том, что это не было иллюзией. Договорились встретиться потом. Я таки пришёл на кафедру. Был экзамен по «органике», причём на кафедре неорганики. Там валили всех. А если бы я не сдал этот экзамен, меня бы просто отчислили. Ну, по крайней мере, если бы ещё хвосты были. А я ж тогда с воспалением лёгких пролежал — ой-ё.

Николай зажёг ещё одну сигарету. Виктор пробурчал что-то типа: “Коля, будешь так дымить, я тебя точно прибью”. Коля продолжил рассказ.

— Мне все три вопроса попались на общую тему, а перед глазами стоит эта девушка. Чего я там отвечал… Начал рассуждения… Мне даже ни одного дополнительного вопроса не задали. А там должны были подписаться и лектор, и тот, кто у нас практику вёл. Он только спросил у меня, почему я на лабораторных не был. Я ему сказал про воспаление, так он в лице переменился. То-то ты, говорит, такой бледный. А как же ты готовился? Я говорю, мне в больницу материалы приносили. В общем, поставили “отлично”. Я единственный из всей группы сдал экзамен. А потом меня скрутило, еле до больницы добрался. Ещё две недели потом лежал.

Николай плеснул в рюмки на два пальца дешёвой “Графской”, вздохнул.

— Сергей на второй или третий день под машину попал. Так я его больше и не встретил. Говорили, он не приходя в сознание скончался в неотложке. Светлая память.

* * *

С Костей Коля познакомился всё у того же Виктора. Николай пришёл после долгого отсутствия и не в лучшем состоянии — ушла жена. Но, как ни странно, при деньгах. А у Вити так вообще ужас что творилось. Недавно умер отец, болели мать и бабушка, и у самого гемоглобин пониженный. Что-либо соображать в таких случаях человек просто не может, чем и пользуются… многие. Вот и сидел у Виктора Костя Шульженко по кличке Сольпугоид. Прятался и пережидал скверные времена. Аккурат объяснял происхождение прозвища — армейскую байку рассказывал, когда звонок в дверь прозвучал. Войдя внутрь, Коля увидел картину маслом: ближайший друг бледный до зелени и явно плохо соображающий, но не пьяный, хотя на столе бутылка дешёвой водки, килька в томате, полбуханки чёрного хлеба. За столом сидит маленький и жилистый, небритый, с оттиском Кавказа на лице незнакомец. Намётаным глазом сразу ухватываются резкие движения и мозолистые нашлёпки на костяшках пальцев, хорошо поставленный «командирский» голос и жестикуляция. А если прислушаться, можно ухватить и блатную школу, и что-то афганское. Опасный типаж, одним словом.

Остаток водки ушёл под знакомство и обмен новостями. Довольно быстро приговорили и то, что принёс Коля. Разговор съехал на философские вопросы. Витя уже тогда начал интересоваться религией, Николай всегда был не против поразмыслить и поговорить о глобальном. А Сольпугоид прекрасно знал, что легче всего зацепить человека тремя вечными темами, естественно, подогнав под конкретную ситуацию и конкретного человека.

* * *

— В общем, отправились мы с ним за добавкой. А по дороге он продолжил дёргать меня псевдофилософией и псевдоэзотерикой. Я попался на провокацию, завёлся — очень уж безапелляционно и безграмотно он высказывался. А провоцировал он потому, что я неосторожно сверкнул деньгами. — Коля снова закурил.

— Пошли к одной точке, там ничего нет, к другой. Тогда же круглосуточные магазины только появлялись, и народ по привычке отоваривался на самогонных точках. Тем более пролетарии. В общем, завёл он меня аж на Даниловку, за источник, на хату к одной самогонщице. И мы продолжили там. Он начал доказывать, что он великий дока в этих вопросах, потому что потому. Что изучал какие-то древние боевые системы под руководством того-то и того-то. В доказательство начал демонстрировать приёмы против ножа. Я сидел за столом, эта баба уже пьяненькая ходила по хате на кухню и обратно, он передо мной. Он демонстрировал, а она стала за моей спиной и решила повторить. Ухватила нож и воткнула мне в шею. Я в самый последний момент дёрнулся, и она попала мне в скулу. Вот сюда. Нож выбил зуб и застрял в кости. Я выдернул лезвие, зажал порез и вышел. Добрёл до общежития, которое вверх от источника. На нём тогда как раз повесили автомат, смотрю, женщина какая-то по телефону звонит. И потерял сознание. В неотложке потом сказали, что женский голос вызвал скорую, человек, мол, с ножевым ранением в лицо или в шею, потерял много крови. Мы приехали, ты лежишь, прислоненный к стенке, перетянутый шарфом. А она, наверное, убралась, чтоб с ментами не разговаривать. Я ментам сказал, что ничего не помню, и Костя до сих пор уверен, что я ничего не помню. А эта женщина, я готов поклясться, та самая. Которую я перед экзаменом видел.

Некоторое время друзья молчали. Потом Виктор осторожно, словно боясь обидеть, спросил:

— Мне Костя втирал, что после точки вы расстались, он пошёл домой, но ты почему ничего не говорил?

— Долго объяснять. Давай как-нибудь в другой раз.

Вадим встрепенулся.

— А мне Костя это рассказывал. На заре нашего с ним знакомства. Он же меня именно на рукопашный бой подцепил. И как-то объяснял, что может убить человека чужими руками, и его никто не сможет обвинить. Что вот, мол, с одним типом надо было разобраться, я, говорит, его привёл на самогонную точку, хозяйку зацепил. Сначала соглашался с тем типом, а потом осадил резко. И она взвилась — ты на моего друга наезжаешь. Схватила нож и воткнула. Втирал про принципы НЛП. Я тогда был в плену его харизмы, верил ему как учителю. Поэтому неадекватно воспринял. Да и вообще, мне тогда двадцати ещё не было.

* * *

Вадим и Коля беседовали уже вторые сутки подряд. Мозговой штурм начался с житейских мелочей и тактических планов и вскоре перешёл на глобальные вопросы.

— Новая философия — это продукт многих людей. Философия не возникает на пустом месте — к ней всегда должны быть предпосылки. Можно сказать, если она будет намного обгонять общий уровень, то её никто не поймёт, но на самом деле просто никто не сможет вытолкнуть её далеко в отрыв от общего уровня. Ни один известный философ не создал свою философию с нуля. Каждый из них просто собрал воедино, синтезировал то, что витало в воздухе. Чтобы выйти на новый уровень, должны до предела обостриться противоречия прежнего уровня.

— Ты говорил, что один из вопросов новой философии — это религия? Сейчас религия, любую возьми, утратила своё значение. И по всем эзотерическим источникам новая мировая религия должна зародиться на стыке науки и синтеза существующих религий. Сейчас христианство или мусульманство… потеряли изначальный стержень, что ли, цепляются за атрибутику, за внешнее, догмы стали важней души. Если на нынешнем уровне смешать мировые религии — получится грязь, как если просто краски смешать. Для получения белого цвета нужно не просто краски смешать, а заставить их сиять, излучать энергию. А сейчас идут скандал за скандалом. Хоть взять с датским карикатуристом…

— Чтоб ты знал, этот скандал был спровоцирован с определённой целью: выпустить пар, излишек негатива, возникший, ну да, на религиозных трениях. Главная, читай, самая безобидная мишень провокации — «Свидетели Иеговы». Там же не только на мусульман карикатуры были — на всех. И главным образом на «Свидетелей», потому что они на провокации никогда не отвечают. Якобы стоят выше всех, ну а на деле, подозреваю, из практичности.

* * *

Николай Рогозин ещё со школы задумался о путях развития человечества. Ко времени комсомола он уже был уверен, что цивилизация в тупике. Когда все восторгались горбачёвскими начинаниями, надеялись на перестройку, он уже предвидел, что всё это закончится автоматной стрельбой и развалом Союза. Когда о мобильниках ещё никто знать не знал, а до появления интернета оставалось лет десять, — предсказал всеобщую глобализацию и бешеное развитие информационных технологий, подстёгиваемое коммерцией. И много ещё чего.

Тогда же он пришёл к выводу, что нужно смотреть за горизонт развития, чтобы не пропустить приближение айсберга, способного расколоть пополам «Титаник» цивилизации. Должна быть новая философия развития человечества. Философия, в рамках которой можно будет сменить проигрышную стратегию. Ноша становилась всё более неподъёмной.

* * *

— Так вот почему ты продолжаешь ходить на Витины собрания?

— Угу. Я побывал на собраниях десятка религиозных течений. Наблюдал, слушал, анализировал. На первый взгляд они все одинаковые. Абсолютно одними и теми же словами доказывают, что только у них можно постичь Бога, только их собрание приведёт к отпущению грехов, только они владеют абсолютной истиной. Одинаково безграмотно и нелогично доказывают свои же утверждения своими же доказательствами. Одинаково подгоняют под требования момента цитаты из Библии. Одинаковые манеры, слизанные один в один с торгашей из сетевых структур, всяких «Гербалайфов» и «Амвеев»…

— Но?

— Да. — Коля помолчал, собираясь с мыслями, глотнул ещё кофе. — Есть отличие между свидетелями и прочими. Отличие количественное, но никто не гарантирует, что количество не перейдёт в качество. По разным оценкам, «Свидетелей» уже набралось порядка ста пятидесяти — двухсот миллионов человек. Они настолько демонстративно не лезут в политику, отвергают высокие технологии, бизнес, культуру и всё остальное, что этому верят только те, кто никогда не задумывался над такими вещами.

* * *

И Коля, и Вадим частенько думали, как вытащить друга из этой сомнительной секты. По всему выходило, что никак. Во-первых, битый жизнью, надломленный человек, у которого за плечами сороковник, ни жены, ни детей. Во-вторых, профессия биохимика давно и прочно забыта, а те знания и технологии, что были, — устарели. Возможности состояться как успешному профессионалу просто-напросто нет. А здесь если дойти до ранга проповедника — можно неплохо зарабатывать. В-третьих, человек действительно верит. В-четвёртых, сети любой подобной структуры очень липкие психологически. Чтобы вырваться из них, нужно быть или неординарной личностью, или по-настоящему отчаянным.

* * *

В тот раз Николай с Виктором помогли Вадиму с переездом. Затащить всё на пятый этаж удалось только к вечеру. Взяли беленькой, по литру пива и пельменей. На скорую руку собрали компьютер на торшере, вокруг расчистили пятачок и расположились на диванных подушках. Вадим включил давно обещанного второго «Шрека». Горячие пельмени залили майонезом, вздрогнули по первой. Говорить ни о чём не хотелось — все устали. К тому же из-за прыжков давления целый день все ходили вялыми.

Воздали должное хлебу и зрелищам, хотя вторая серия «Шрека» заметно уступала первой по мнению всех троих. По окончанию мультфильма начали выбирать, что же смотреть дальше. Остановились на ещё одном мультфильме — «Побег из курятника». Ноль-семь на троих плюс по литру пива на понижение сделали своё дело. Николай начал объяснять, что делали мультфильм знающие люди. Порядки концлагеря или колонии переданы очень чётко. Причём именно порядки русского лагеря. На худой конец немецкого. С Колей не спорили. Разговор скользнул на Вторую Мировую. Потом на афганскую. Коля рассказывал, что служил в радиовойсках, и во время бойни в Алмазном ущелье получил высокочастотную контузию.

— Так совпало, что американцы начали операцию одновременно с душманами. Янки выбили наш спутник, и войска остались без связи, меня и ещё нескольких контузило. А в этот момент разразилась бойня. Потери были бы на несколько порядков меньше, если бы была связь — а так нас просто избивали…

По щекам Николая уже бежали дорожки слёз. Речь становилась всё более бессвязной.

— Они не вышли из окружения, им никто не пришёл на помощь, артиллеристы не могли артподдержку… По своим попадали… Вертушки сбивали ещё на заходе…

Стало ясно, что нужно предпринимать меры, Коля размахивал руками и рвался к аппаратуре передать позывной. Даже вдвоём его удерживать стало трудно. А ведь надо было ещё следить, чтоб он не покалечился. И, желательно, не разбил компьютер. Витя, который служил чуть позже, на Дальнем, и потому знал ситуацию и позывные, попеременно прижимал яремную вену, чтоб ослабить буйство, и уговаривал.

— Багрянец, сигнал сто семь — отбой! Отбой, братуха, войска вышли из окружения, вертушка пришла! Сто семь, сто семь, братуха, ты передал сигнал, его приняли! Отбой, братуха, ты ранен, сейчас придёт вертушка за тобой! Сто семь, Багрянец, сто семь! — А когда начинал злиться, рычал — Братуха, счас лупану! — И лупил по шее, пытаясь отключить. Отключить не получалось.

Для Вадима, который даже не служил, ситуация была абсолютно шоковой. Алкоголь выветрился из крови под воздействием адреналина моментально.

Держать и успокаивать пришлось почти полтора часа. Под конец в измождённого Багрянца влили стакан пива с шестью таблетками анальгина — всё, что нашлось из успокоительного. Средство подействовало моментально. Как объяснил Виктор, анальгин со спиртом — это обычный полевой наркоз. Так на фронте даже конечности ампутировали. Раздели и кое-как вытерли — помимо прочего, Коля обмочился — и уложили на всё те же диванные подушки. Дрожащими руками заварили чай, после чего Виктор заторопился домой — половина второго ночи, а больная мама требует ежедневного ухода. Измученный и настороженный Вадим остался дремать. Ночью Коля ещё дважды просыпался, но быстро падал после минуты-другой попыток что-то предпринять.

Утром вступило в свои права адреналиново-алкогольное похмелье.

* * *

— Такое случилось со мной второй раз в жизни. Тогда вовремя заметили, что у всех радистов из ушей течёт кровь, и сразу отправили в госпиталь. А лет семь назад на заводе мы всем цехом отметили двадцать третье февраля. У меня сорвало крышу. Я забаррикадировался за штабелем бутылок с ацетоном и метал их вместо гранат во всех, кто пытался ко мне приблизиться. Если ты не знаешь, бутылки с ацетоном довольно громко и ярко хлопают, почти как гранаты. В общем, весь цех на уши поставил. И ведь никто ничего не понял, что самое смешное. Решили, что у меня белочка случилась. Я вчера сильно буянил?

Коля говорил виноватым тоном, и обижаться на него было не за что. Афганский синдром — бой продолжается. Тяжёлая болезнь, дающая рецидивы.

— Мы тебя часа полтора держали. Витя тебя по позывным звал, иначе ты нас раскидывать начинал.

— Шея болит. Витя вену пережимал?

— Угу. А ещё по шее бил. И за ухо.

— Тяжёлая у него рука.

Некоторое время молчали, не зная, что сказать. Вадим пил чай. Николай курил.

— А знаешь, что-то мне так помнится, что на заводе меня помогла утихомирить та самая девушка, которую я перед экзаменом видел. Которая рассыпалась. Это единственное, что я помню из того случая.

* * *

Всю осень Коле становилось хуже и хуже. Три высокочастотных контузии, заработанные на «гальванике» эпилепсия и язва, врождённый порок сердца, который он успешно скрыл при вступлении в ряды вооружённых сил, четырёхкратное попадание в реанимацию (дважды с ножевыми ранениями, с язвой и с остановкой сердца). Несколько подряд ударов судьбы — смерть матери и сестры, смерть нескольких близких друзей, перспектива выселения из общежития. Алкогольный угар, от которого уже не могли удержать ни Вадим, ни Виктор, ни Людка, ни прочие родственники.

В редкие минуты просветления, когда удавалось поговорить без скандала, Николай обречённо вздыхал о том, что не успевает многих вещей: дать сыну высшее образование, обеспечить бывшей жене достойную старость, помочь племяннику раскрутиться со своим делом и выйти в политику, помочь племяннице. И найти новую философию для человечества.

Виктор ворчал, что у Коли начинается шизофрения и маниакально-депрессивный синдром на почве запоев и старых проблем. Что нужно бросить пить и тянуть на себя все проблемы всех знакомых, а вдобавок мировые проблемы. Человечество само найдёт, как ему жить, это не имеет значения, ибо грядёт Царство Божие, Аминь. А ещё нужно немного подлечиться, оборвать сомнительные связи со всеми, кто использует Колю для своих целей. И прочая.

Даже у Вадима пошатнулось доверие ко Всеобщему Благу. Осталось только сожаление от очередного подтверждения прописной истины: все, кто говорит высокие слова — либо мошенники, либо дураки (даже если невероятно умные). И не «аминь» нужно говорить, а… Ну, понятно что…

* * *

— А знаешь, я сегодня её видел!

— Кого?

— Ту самую девушку. Которую видел перед экзаменом. Которая рассыпалась.

От Коли явственно попахивало застарелым перегаром и запашком немытого тела. На лице пробивалась трёхдневная щетина. Причёска напоминала воронье гнездо. Состояние опять, в который раз, явственно неадекватное, возбуждённое.

— Я в магазин вышел, за хлебом и сигаретами. Возвращаюсь в общагу — а она мне навстречу. Совсем не изменилась за двадцать лет. Остановилась. Улыбнулась грустно. Сказала: «Время вышло», — и рассыпалась.

* * *

На следующий день Николая Рогозина нашли мёртвым в своей комнате в общежитии. Смерть наступила от сердечного приступа на фоне алкогольной интоксикации. Родственники, разбирая тот бардак, который в последнее время держался в комнате постоянно, среди прочих бумаг в столе наткнулись на записку: «Я не сдал тот экзамен». Однако ни Вадим, ни Виктор об этой записке не узнали.