Златовласка и три медведя (джен)

«Как в сказке про трёх медведей», — именно эта мысль промелькнула, точнее, проползла, тягучая, как жвачка, и Шерлок вспомнил.

Большая книга в зеленой обложке.

Растрепанный корешок.

Закладка — фольга, еще пахнущая шоколадом. Дорогим, темным, горьким до того, что сводит скулы.

Вышитое на розовом халате «миссис Уилки».

Ее все звали «миссис Милки», это почему-то было смешно.

На двадцать третьей странице — та сказка, кто-то навел бардак в медвежьем доме, господи, какая дурь, кто сочиняет этот идиотизм…

Кто спал в моей постели, кто надевал мои тапки…

Желтые, с пчелиными полосками, мягкая тканевая подошва, «боже, милая, ты так тихо подошла, как мышка!»

Мамины руки — бесцветный лак, ароматный крем, жемчужная полоска браслета...

Шерлок тряхнул головой, но все осталось по-прежнему. Узкие коридоры, скошенные под безумными углами стены, стеклянные, черт возьми, мутные стены, как на старых вокзальных станциях.

А это еще что? Шерлок, пошатнувшись на бугристом полу — там чертовы кротовьи норы, что ли, — и чертыхнувшись, шагает вперед, протискивается плечом в коридор, нет, да какого еще черта, не может быть…

Отпечаток на стекле. Влажный, теплый, как на стенке душа.

Человеческая рука. Левая. Небольшая — Шерлок накладывает поверх свою, и конечно, его пальцы длиннее.

Мама, кто-то спал на моей кровати.

Мама, кто-то съел мою кашу.

Мама, кто-то лапал стены в моих Чертогах.

* * *

— И кто-то оставил там отпечаток ладони! — яростно фыркнул Шерлок. Прошлепал по полу, оставляя мокрые следы и, запахнув синий, до пола халат, торжественно упал на кровать и повторил в потолок, взмахнув рукой, как какой-нибудь истеричный маэстро: — В моих Чертогах!

И тут же этой же рукой зачесал на лоб мокрую встопорщенную челку.

Ричи Кларк хрустнул чипсиной, стряхнул крошки с учебника математики прямо на пол и посочувствовал:

— Бывает, чувак.

Ричи Кларк, являясь шестым соседом первокурсника Шерлока Холмса, был на два года его старше и имел в крайней степени развитое качество, которое и помогло этим двоим ужиться.

Ричи Кларк был пофигистом.

— Ты, наверное, перебрал, — предположил он. И вспомнив уроки хороших манер, потряс в воздухе пачкой чипсов: — Хочешь?

Шерлок зыркнул в его сторону и скривился. Сосед понимающе хмыкнул:

— Ну точняк перебрал.

— Умолкни, я не кретин вроде тебя и нормально все рассчитал, а тошнота — одна из стандартных побочных реакций...

— Для неокрепшего организма.

— Я студент, — буркнул Шерлок. — И между прочим, организм в стадии активного роста имеет повышенную адаптивность. Скорость, с которой выводятся токсичные вещества, у четырнадцатилетнего может в два с половиной раза превышать эту же скорость у взрослого.

— Пропаганда употребления психоактивных веществ, — изрек Ричи, задрав голову и высыпав в рот остатки чипсов. — Скрытая. Тебя уже есть за что исключить, даже если твои маленькие эксперименты с косяками Билли с инженерного останутся тайной.

Шерлок нетерпеливо вздохнул. Он не сомневался, что периодические как-бы-между-делом-лекции соседа по комнате — мероприятия для галочки, «да, мистер Холмс номер два, конечно, я сказал вашему брату, что курить марихуану плохо», дата, подпись, отчет сдан, условия соблюдены.

Левое крыло считалось элитным: вылизанные полы, сверкающие унитазы и вид на парк — и Ричарду Кларку, студенту из семьи потомственных продавцов-консультантов, комнаты здесь не светили. Он два года жил в «университетских трущобах» в задней части правого крыла. Перевод в зону для избранных — явно условия какого-то договора, и не Шерлоку долго размышлять, какого именно. Чертов Майкрофт не отвяжется, пока его не уволокут уже наконец на верхушку правительства и каждый его день не станет заполнен под завязку террористами и арабскими шпионами. А может, и тогда не отвяжется. Неутомимая заноза.

— Это все неважно, — отмахнулся Шерлок. «Ну да», — зевнул Ричи, но Шерлок проигнорировал. Закинув ноги на спинку кровати, он торопился, размахивая рукой: — Что важно — так это отпечаток, потому что уже то, что он возник и не соответствовал размеру моей ладони...

— Невидимый отпечаток в воображаемом мире не соответствовал размеру твоей ладони, — повторил сосед, рассеянно перелистнув пару страниц.

— Это Чертоги, а не воображаемый мир! — закатил глаза Шерлок, растирая переносицу. Столкновение с ограниченным человеческим восприятием причиняло ему почти физическую боль. — Не продукт фантазии, а продукт направленной визуализации мнемонического пространства.

— Ага.

— Я уже объяснял.

— Да, я что-то такое помню.

Лежать Шерлоку наскучило, и он вскочил, вихрем заметавшись по комнате.

— Я давно заметил, что измененное состояние сознания меняет и Чертоги. Иногда я не могу вспомнить, как они устроены, иногда что-то исчезает, иногда на дверях появляются замки… Логичное последствие угнетенной способности к концентрации… Но Чертоги — моя система, я ее контролирую, сортирую информацию, помещаю ее в нужные отсеки… Там не может быть никого другого! — Шерлок крутанулся на месте и замер, указав пальцем на соседа. Тот отложил учебник, скомкал упаковку от чипсов и со вздохом поднялся — доковылять до мусорки.

— Ты прав, чувак, если в твоей башке завелся кто-то другой — это хреново. — Он потянулся, зевнул еще раз и почесал голову. — Но на твоем месте я бы не стал недооценивать старика Билли. Под кайфом чего только не привидится.

Шерлок издал короткий стон, предназначенный осудить всех недалеких кретинов, и направился к двери.

— Кстати, в этом халате ты похож на Скруджа, — донеслось из-за спины. — Прикольно, в смысле. Ты вернешься или пошел искать приключений на задницу?

Ответом его Шерлок не удостоил: ответа жаждал не сосед, а Майкрофт, и уж ему упрощать жизнь Шерлок не собирался. Хочет держать руку на пульсе — пусть найдет другой способ, кроме как подкупать его соседей.

* * *

Уважаемые студенты гр.108,

по определенным причинам занятия у пр.Вайнштейна временно отменяются. О возобновлении занятий будет сообщено через куратора курса.

С ув., секретарь кафедры прикладной химии М.Филлис.

— Кайф! — прогудел кто-то из толпы первокурсников. Толпа ответила одобрительным гулом.

— А что с ним?

— Это тот старик с желтыми зубами?

— Я слышала, его сбил грузовик.

— Да ну, он же на машине ездит.

— Ну и что?

— Я слышала, он в больнице, у него же язва или типа того…

Шерлок закатил глаза, проталкиваясь мимо довольных бездельников. Если бы они хоть попытались включить мозги, нелепые теории вроде грузовиков и язв пригодились бы им только для мусорной корзины.

Толпа наконец поредела («Эй, раз перерыв, пошли в пиццерию?» — «Не, я повторю конспект для карги Томпсон…» — «Да забей, еще месяц до экзаменов, ты тратишь лучшие годы на херню, чувак!»), и Шерлок смог перейти на бег. Со ступенек, усыпанных листьями и песком, он сбежал в считанные секунды.

Если бы кто-то из его однокурсников включил мозги, он бы, к тому же, вспомнил, что сегодня среда.

По средам профессор-еврей с кафедры прикладной химии приезжал в университет с опозданием, от него пахло кондитерскими специями, и когда он поднимал руку — написать тему занятия, левый рукав растянутого полосатого свитера задирался и обнажал идиотский девчачий браслет с розовыми бусинами.

Обкусанные ногти указывали на слабость характера, а то отсутствующее, то появляющееся обручальное кольцо — без закономерности, это уж точно, — на сложные отношения с женой.

По средам Вайнштейн забирал у жены ребенка (девочка, больше пяти — отмечал Шерлок), отвозил позавтракать в кафе «Тетя Рози», самое близкое к университету в средней ценовой категории, а затем оставлял в детском саду. Розовый браслет, очевидно, был каким-то семейным дурацким ритуалом.

Сегодня, в среду, Вайнштейн не приехал — высока вероятность, что из-за дочери; кафедра вывесила объявление — значит, это не ситуативное происшествие вроде разодранной коленки или простуды.

На дороге перед университетом лютовал ветер, и Шерлок застегнул куртку и фыркнул, откидывая со лба мешающие волосы.

— Эй! Гандон, смотри куда двигаешь! — рявкнул на него велосипедист, которого Шерлок почти подрезал и вынудил затормозить, взвизгнув шинами.

Шерлок не оглянулся. Перед мысленным взором располагалась карта района. Синие полосы — крупные улицы, зеленые — мелкие переулки, бледно-серые квадраты — автобусные остановки. Составить маршрут — дело пары секунд, два-три маршрута — немногим больше. По крупным улицам до ближайшего детсада — от десяти до семнадцати минут, учитывая светофоры, по переулкам — от семи до девяти, если не обнаружится новых перекрытий.

Добежав до угла улицы, Шерлок под красным козырьком дешевой кофейни свернул направо — и с размаха влетел в человека. Удара лоб в лоб удалось избежать, второй оказался ниже и мельче, но корпусом о корпус они приложились неслабо. Шерлок по инерции отступил на пару шагов и сердито встряхнулся.

— Ну ты поезд! — на него пялилась, потирая плечо, девчонка в светлой джинсовке. Волосы в узле на затылке, за спиной — длинная черная торба. Пятно туши на запястье, короткие ногти, уродливая бабочка на бедре — акрил и растворитель, темные джинсы сначала выжгли добела, а затем украсили. — Даже не извинишься?

— Я спешу, — буркнул Шерлок.

Девчонка фыркнула ему вслед.

Уже сворачивая в другой переулок, он понял, что все еще ощущает запах ее духов. Ненавязчивый, но стойкий, что-то сладкое, приторное, запах турецкого рынка и цветочной лавки. Шерлок шмыгнул носом, и через пару метров на него пахнуло бензином с примостившейся неподалеку заправки.

* * *

Зеленое поле и красные маки. Широкие уверенные мазки, крупная кисть. Фиолетовый перетекает в черный, небо кажется разделенным надвое, и на темной стороне — яркое солнце, рыжее, как подсолнухи Ван Гога.

Руди Холмс разглядывает картину, еще влажную, почесывая заросший подбородок.

— Что еще?

Помощник молча протягивает стопку листов. Масляный холст оказывается единственным, в стопке в основном акварель и уголь. Руди раскладывает на столе их все. Осенний парк, те же подсолнухи, только местами желтый переходит в горчичный, и вместе с бурой асфальтовой аллеей выглядит это весьма депрессивно. Дальше — чистая анатомия, похоже на учебные рисунки. Много, одни и те же позы повторяются раз за разом. Дальше — разлапистое черное дерево. Дальше — городской пейзаж, мертвые дома под смоляным небом.

— Когда она в последний раз играла? — негромкий голос Руди заставляет помощника слегка вздрогнуть.

— Две… Недели назад. Может, чуть… Чуть больше, — неуверенно отвечает он.

Руди на секунду прикрывает глаза. Перед глазами — чертовы подсолнухи.

— Убери, — отрывисто командует он и, круто развернувшись, выходит.

Руди Холмс привык доверять только рассудку. Любая ситуация — это схема «оценка, анализ, действие», и видит бог, если он есть, чем больше полагаешься на анализ, тем сильнее чертово шестое чувство. Секретарша, любительница коротких юбок Рут Блэк, за глаза зовет Руди «сэр экстрасенс», и Рут Блэк, конечно, дура, но сейчас, шагая по сверкающему плиточному коридору самой, мать ее, закрытой тюрьмы на свете, Руди Холмс чувствовал себя гребаным экстрасенсом.

Охрана впустила его без единого вопроса, и Руди, шагнув в желтую зону, дальше которой заходить не рекомендовалось, тут же направился в красную.

Схватил за плечо девчонку, развернул к себе.

— Как тебя зовут? — Пятно от краски над бровью, черт, и конечно, горчично-желтое. Равнодушный взгляд.

— Эвр.

— Не ври мне. — Он пожалеет, но сейчас он встряхивает ее за плечо. — Как тебя зовут?

— Я Эвр Холмс.

У девчонки взгляд старой собаки на живодерне. Равнодушный, мертвый.

Руди отступает на шаг. Потрогать плечо девчонка даже не пытается. Просто отворачивается и берет кисть. Обмакивает в желтый.

Руди отворачивается тоже — ему тут делать нечего, тут нужен специалист, специалист по мозгам, а не по внешней разведке, — и уже направляется к выходу, когда сзади доносится:

— Я Эвр Холмс еще две недели.

* * *

К вечеру температура упала до нуля, ветер поднялся, и спустя два часа шатания по улицам Шерлок вдруг понял, что наконец-то проголодался.

После недавней дозы — это были всего-навсего слабые опиаты, и зря подсадной сосед включал мамочку, — есть не хотелось вообще, желудок протестовал против любых запахов, напоминающих о пище. В помещении подготовительной группы, куда Шерлок наведался утром, его и вовсе чуть унизительно не стошнило на белый ворсистый коврик в виде медведя: с кухни пахло жареными овощами и мясом.

Подняв голову, он огляделся. Светофор мигал красным, пара машин с зажженными фарами неторопливо двигались по шоссе, на другой стороне улицы сверкали две вывески — химчистка и адвокатская контора. Ничего, где можно перехватить сэндвич или горячий чай.

Шерлок недовольно поморщился и представил карту — ладно, через квартал должна быть мелкая кофейня, далеко от крупных улиц, значит, меньше концентрация идиотов.

Концентрация оказалась и вовсе нулевой. Кофейня пустовала, девушка у кассы молча налила ему чай, выдала сэндвич на бумажной тарелке и уткнулась в книжку, которую прятала под прилавком. Шерлок разглядел обложку — там самозабвенно целовались, видимо, главные герои, — и хмыкнул.

Двух мужчин, полицейских в штатском, он заметил, еще когда делал заказ. Они поднялись по лестнице, потирая замерзшие руки. Холостой любитель пива — отвисший живот не прятала даже теплая куртка, но это можно было бы спустить, если бы не значок с маркой пива, прикрепленный на внешний карман, — и примерный семьянин — кольцо, выглаженный воротник рубашки торчит из-под расстегнутой куртки.

— Мистер?

Шерлок успел только отнести к столу бумажный стакан с чаем и тарелку, когда на пол легла тень. Он обернулся.

— Похож, — заявил холостяк. — Что скажешь, Джордж?

Семьянин устало кивнул.

— А так хотел кофе выпить, — вздохнул он. — Чертов ненормированный график. Мистер, придется пройти с нами.

— С какой стати? — задрал подбородок Шерлок.

— На тебя ориентировка, парень, не шуми! — гаркнул холостяк.

И в доказательство вытащил из кармана помятый листок. Шерлок брезгливо развернул его и уставился на портрет — один из тех невнятных, но узнаваемых, которые клепали сотрудники полиции на основе описаний очевидцев.

Лицо на портрете могло принадлежать кому угодно, но кудрявая шевелюра превращала его в узнаваемый портрет Шерлока Холмса.

* * *

В шесть часов вечера Руди Холмс положил перед управляющим тюрьмы фотографию.

— Девочку зовут Сара Аддерли, — отрывисто сказал он. — Семнадцать лет, студентка-художница. Племянница вашего сотрудника, Уильяма Аддерли.

Управляющий поправил узел галстука. Лицо его стремительно багровело, и видят чертовы ангелы у трона господа, Руди сейчас не очень пожалел бы, если б старика хватил инфаркт.

— Уильям Аддерли найден мертвым полчаса назад в своем доме. Как думаете, это связано?

Управляющий выдохнул, хрипло откашлялся и закрыл лицо руками. Неизвестно, с чем он прощался, с должностью или с рассудком, но причины у него на это были. Проглядеть подмену девушки, послужной список которой к семнадцати годам внушил бы уважение отъявленным психопатам этого века, — этого ему, конечно, не простят.

* * *

Кассета с Брамсом докрутилась до конца и зашипела. Не глядя, водитель щелкнул кнопкой, переставил кассету и защелкнул кассетоприемник. «Венгерские танцы» ударили по стеклам снова, и Шерлок раздраженно вздохнул, потирая лоб ладонью. Душный салон машины могли сделать лучше только открытые окна, но никак не еще полчаса прыгающих классических мелодий.

— Черт возьми, открой, в концов, окна! — рявкнул он водителю, но тот, натренированный пес, не повел и ухом.

За него ответил Майкрофт — пресным, самодовольным голосом:

— Безопасность, Шерлок.

На секунду Шерлок пожалел, что он уже не в том возрасте, чтобы от души пнуть Майкрофта по колену; в детстве только это и спасало от его занудства во время совместных поездок на заднем сидении.

— Кислородное голодание — это не безопасность, — буркнул он вместо этого. Майкрофт поправил идеальную запонку на идеальной манжете и мягко — издевательски мягко — ответил:

— Головная боль, братец, у тебя не от нехватки кислорода, а от воздействия опиатов.

Будь Шерлок в лучшем настроении, он бы догадался обернуться и разглядеть Майкрофта как следует; заметил бы нервно подрагивающие губы, едва-едва, но все же; и не упустил бы, что Майкрофт бесшумно постукивает пальцами по сиденью справа от себя.

Но за последний час настроение упало ниже плинтуса трижды, и присутствие брата — которого Шерлок надеялся не увидеть как минимум до Рождества, а то и до Пасхи! — только злило.

— Ничтожно малый процент! — не выдержав, возмутился Шерлок.

— Раздражительность — признак абстинентного синдрома, — пожал плечом Майкрофт, и Шерлок все-таки пнул его.

Дважды. Майкрофт качнул головой.

— И вот тебе снова пять лет, братец. — И нет бы ему заткнуться — нет, он сел на любимую лошадь, демонстративно вздохнул и принялся нудеть: — И снова за тобой нужен глаз да глаз. Привод в полицию, следы наркотиков в крови, опять ты влез в дела полиции — и как влез, утащил с вероятного места преступления важную улику…

— Ты кретин, Майкрофт, я уже говорил, что не знаю, откуда у меня этот чертов браслет!

— Что лучше прочего говорит о твоей неготовности самостоятельно даже переходить дорогу, Шерлок, не говоря уже о помощи полиции.

Шерлок сердито уставился в окно и облизнул губы.

Браслет волновал его нешуточно. Положим, задержали его из-за того, что в подготовительной группе, которую посещала пропавшая девочка, оказались слишком мнительные воспитательницы — Шерлок провел там всего полчаса и старался не светиться, но они запомнили и наплели полиции какой-то ерунды о том, что он слишком подозрительно ходил по коридорам. Положим, анализ на наркотики и впрямь не мог показать, что Шерлок чист — дурацкое совпадение, но черт бы с ним. Но при обыске у него нашли браслет.

Браслет с розовыми бусинами. В кармане куртки.

Вайнштейн опознал в нем браслет дочери. Шерлок тоже, он ведь не идиот, но сообщать об этом полиции он не собирался — наплел, будто браслет ему подарила милая сестренка Ричи Кларка, а тугодум Кларк, помолчав в трубку, подтвердил полиции, что так оно и было. («Удивительно, что ты запомнил имя моей сестры, — наверняка скажет он потом, хрустя чипсами, — ты мое-то запомнил к октябрю».)

Нахмурившись, Шерлок метнул быстрый взгляд на Майкрофта. У него наверняка уже есть мысли и по поводу этого браслета, и по поводу похищения… Но к черту. Дай Майкрофту сунуть палец в твои личные дела, он заберется туда с головой. Шерлок отвернулся обратно к окну. Брамс уже почти не раздражал. Дорога скользила за окном влажным темно-серым пятном, фонари мелькали через полсекунды новый.

Через минуту он снова оглянулся на брата — уже почти с любопытством.

Браслет — это же приглашение в игру, а не улика, Шерлок в открытую признался — трижды признался! — что не крал его с места похищения. Майкрофт мог, конечно, счесть, что Шерлок врет, но боже мой, это же чертов мнительный Майкрофт, он первым делом должен думать о худшем.

О том, что это приглашение в игру.

Чем так заняты его мысли, если он даже не попытался соорудить на такой удобной почве теорию заговора?

— Куда мы едем? — вдруг спросил Шерлок. Майкрофт промолчал, и Шерлок, спохватившись, уставился в окно, дождался промелькнувшего названия улицы, сверился с картой в голове и резко развернулся: — Майкрофт?! Общежитие в другой стороне, наш дом — тоже, какого черта?

— Шерлок, — Майкрофт вздохнул и устало потер уголки глаз указательным и большим пальцами, — ты избавился от привычки задавать вопросы с очевидными ответами, когда тебе было семь.

Шерлок прищурился.

— Дядя Руди, — заключил он. — Какого черта?

Брамс выдал очередную задорную трель, и теперь поморщился даже Майкрофт.

— Родственный визит, — с натугой улыбнулся он, но сейчас у каменной статуи было больше шансов на убедительную улыбку. Шерлок взорвался:

— Кончай эту чушь, Майкрофт! Родственные визиты у нас — это рождественский пудинг ради мамочки, и дядя Руди не приезжал с восемьдесят пятого, так какого черта случилось?

Майкрофт махнул водителю, и тот выключил чертову кассету. Повисла тишина.

— Случились… обстоятельства, братец, — через минуту произнес Майкрофт, и стало понятно: большего из него не выбить.

Служащих секретных правительственных ведомств, конечно, учили держать лицо — вернее, тех, кто не умел стереть со лба свои мысли, туда просто не брали, но сейчас даже у образцового сотрудника Майкрофта Холмса на лице было написано: он чертовски напуган.

* * *

Дядя встретил его на крыльце.

— Привет, Шерлок, — поздоровался он, когда Шерлок только поднялся по ступеням, раздражаясь с каждым шагом все сильнее. Рукопожатие было крепким, коротким и первым. Раньше дядя жал руку только Майкрофту. — Проходи.

Шерлок невольно глянул на Майкрофта, незаметно для себя самого закусив губу, и тот устало кивнул.

Дверь закрылась с тихим щелчком.

Шерлок и Майкрофт могли сколько угодно ругаться, но в одном они сходились всегда — в понимании, какие взрослые их окружают и как с ними быть. Даже в детстве, когда они умудрялись еще время от времени пинаться и щипаться (когда Майкрофт, то есть, еще не стал занудой, а Шерлок не увлекся окружающим миром сильнее, чем братом), они твердо знали, что мамочку нельзя расстраивать, отцу нельзя мешать, а дядю Руди надо слушаться с первого раза.

Майкрофт его уважал, Шерлок — опасался и недолюбливал. Дядя приезжал нечасто, мало улыбался, ругался с матерью, втайне от нее курил горькие сигареты и предпочитал скучные занудные разговоры. Позже Шерлок понял, что с дядей они пересекались в те годы, когда у них просто не могло возникнуть взаимного интереса друг к другу: Шерлок тогда еще играл в пиратов и бегал с деревянной палкой, и серьезный Майкрофт, конечно, нравился дяде больше.

Свет в коридоре зажегся сам, когда дядя шагнул вперед, и Шерлок моментально отметил — минус одна возможность спокойно выйти. Датчики движения. Что ж, стоило этого ждать от служащего внешней разведки.

На кухне дядя снял с плиты чайник, плеснул кипятка в три одинаковые белые чашки и пригласил:

— Садитесь, племянники. Разговор сложный.

Майкрофт расположился на плетеном стуле у стены, даже не посмотрев на другие, машинально расстегнул пиджак и устало выдохнул. Поймал взгляд Шерлока и невнятно дернул головой. Может, это означало «расслабься». Или «не выпендривайся», но уж за это Майкрофт мог не опасаться.

Атаковать вопросами Майкрофта — не то же самое, что дядю Руди, и Шерлок, хоть и жаждал наконец-то понять, какого черта стряслось, сдерживался. Фыркнув, Шерлок отодвинул стул рядом с Майкрофтом и уселся.

Дядя неторопливо разлил чай по чашкам. Засученные рукава рубашки, смуглые руки и не думают подрагивать, глаза чуть покраснели. Скосив взгляд, Шерлок увидел кошачью миску. Да ладно?

— Нервная работа, — спокойно пояснил дядя, заметив, видимо, его взгляд, — коллеги посоветовали завести кота или кролика. Иногда он со мной спит. — И, поставив перед Шерлоком чашку, сам с тяжелым выдохом опустился на стул. — Что на нижнем этаже твоих Чертогов, Шерлок?

Шерлок приподнял бровь. Он ожидал чего угодно, но не этого.

Майкрофт рядом невозмутимо отпил чай, слегка причмокнул губами и потянулся к сахарнице. Зазвенела ложка.

— Не делай такое лицо, — хмыкнул дядя. — Кто, по-твоему, учил этой технике твоего брата?

— Базовая информация, — наконец, ответил Шерлок. — Научные сведения. Химические, физические закономерности, словари…

— А ниже? — прервал его дядя.

Шерлок нахмурился и пожал плечами.

— Несущественное.

Дядя посмотрел на него в упор. Шерлок отодвинул чашку. Это начинало раздражать — если эти двое чего-то от него хотят, у них есть речевой аппарат и триста очков интеллекта на двоих, могли бы спросить прямо.

— А в самом низу, Шерлок?

— Ничего, — он откинулся на спинку стула, скрестив на груди руки. Что, черт возьми, за тупой разговор?

Дядя Руди постучал ногтем по стенке кружки и посмотрел на Майкрофта.

— Не знаю, насколько это возможно, дядя, — отозвался тот, — это способ запоминания и работы с информацией, а не… кхм, что-то, скажем, терапевтическое. Однако же… Если предположить, что нужный элемент уже находится где-то там…

— «Где-то там?» — Шерлок зло уставился на него. — Майкрофт, ты не используешь такие расплывчатые формулировки, ручаюсь, даже когда ты в хлам пьян, если, конечно, вообще бываешь!

Майкрофт неожиданно улыбнулся. А потом хуже — рассмеялся, и Шерлок вдруг четко осознал, что Майкрофту двадцать пять и он всего три года назад окончил университет. Не то чтобы он не помнил этого и так, но…

Шерлок тряхнул головой.

— Что смешного? Вы двое говорите так, будто меня тут нет.

Майкрофт умолк. Дядя провел ладонью по лицу.

— Чувствую себя чокнутым мозгоправом. Ладно, хрен с ним. Слушай, племянник. Отправляйся в подвал своего дворца разума, — сказал он, затем покачал головой, словно слушать самого себя ему было по меньшей мере странно, и продолжил. — И ищи… Лестницу. Нору. Что угодно, что ведет вниз. Ниже, чем ты мог предположить, мальчик. В самую темноту.

* * *

Несколько медленных шагов по светлому полу — и Шерлок прикладывает ладонь к отпечатку. Стены теперь правильные, твердые, прохладные. Он думал, отпечаток исчезнет, но нет — пальцы ложатся поверх следа, теперь угольно-черного.

И как только две ладони встречаются, Шерлок слышит звук. Шорох, мягкий и тихий, словно трут друг о друга два скомканных куска бумаги… Нет, скорее водят по бумаге карандашом, из стороны в сторону, снова и снова, чтобы появилась жирная нестираемая линия.

Обернувшись, Шерлок прислушивается несколько секунд и идет на звук.

Коридоры, коридоры, коридоры. Лестница. Звук доносится снизу, и Шерлок спускается по ступенькам.

Звуки иногда доносятся из открытых комнат. Недостаток концентрации разрушает Чертоги. Брат, когда учил его создавать мнемоническое пространство, предупреждал, что бардак в комнате только разозлит мамочку, а бардак в Чертогах может разрушить их до основания.

Пыль Шерлок вытирал рукавом халата или свитера и только с тех поверхностей, которые нужны были ему здесь и сейчас, но в Чертогах наводил порядок исправно. Вероятно, открытая комната где-то внизу — последствия приема наркотиков.

Но не ладонь.

Внизу лестницы Шерлок остановился и прислушался снова — звук все еще доносился откуда-то снизу.

Он нахмурился. Он уже на уровень ниже нулевого — там, ниже, значимое и нейтральное сменяется на не очень значимое и нежелательное. Подвал. Место для особых заключенных. Дурацкие воспоминания, эмоциональные, отвлекающие. Подвал нельзя использовать для работы, для расследований, опытов — это просто склад старых вещей, швабр, молотков, ящиков с игрушками и ржавых велосипедов.

Звук доносился оттуда.

Поджав губы — бесполезный чертов уровень, сколько же с ним проблем, — Шерлок спустился еще ниже. Светлые стены Чертогов тут превращались в каменную кладку, подернутую паутиной.

Шерлок огляделся… И мотнул головой. Что еще за…

Ладонь, ладонь, еще одна. По стенам тут и там были наляпаны отпечатки. Он машинально двинулся вглубь, вдоль запертых комнат. Звук становился громче.

Запахло жженым.

И вдруг Шерлок увидел люк. Там, где раньше был только пол, гладкая поверхность, у Чертогов нет минус второго уровня, подвал — последнее, что он строил, — теперь на полу виднелся люк. Квадратный, закрытый на щеколду.

Шерлок присел на корточки. Запах гари стал отчетливее, в носу засвербело.

Он попытался сдвинуть щеколду — и не смог.

Раздался стук. Шерлок поднял взгляд — и увидел, как к его ногам из темноты коридора выкатились несколько розовых бусин.

* * *

Бусины Шерлок принес на верхний уровень. Три шарика, осязаемые здесь, в Чертогах. Почему три?

— Пропавшая девочка, — произнес он и подкинул в воздух первую бусину.

Розовый шарик завис в воздухе, и под ним материализовалась размытая фотография Кейлы Вайнштейн, копия снимка, висящего на стене в подготовительной группе, откуда ее и похитили через пять минут после того, как отъехала машина отца. Светлые кудри, не хватает одного переднего зуба, красная кофта с капюшоном.

Шерлок повернулся на девяносто градусов и подкинул вторую бусину.

— Художница с торбой, — и бусину поймала девчонка в джинсовке. Подмигнула.

Шерлок поднес к глазам третью бусину и поместил в воздухе на уровне глаз.

— Чудовище из тьмы, — прозвучало нелепо, вокруг розового шарика сгустился черный дым. Несколько секунд — и получился дымчатый человеческий силуэт.

Шерлок всмотрелся в клубящееся лицо и отвернулся.

Девочка с торбой подкидывала шарик на ладони. Шерлок чуть нахмурился — обычно его визуализации не начинали дергаться без волевого усилия, но черт с ней.

— Возраст — от шестнадцати до девятнадцати, — негромко произнес он, и в воздухе появилась черная надпись, ровные буквы, как из учебника. Шерлок шагнул ближе, пристально вгляделся в усмехающееся лицо. — Странная роговица… Линзы, возможно.

Он протянул руку, и визуализация с готовностью протянула ему ладонь. Пятно на запястье, его он и так помнит, короткие ногти… Подумав, Шерлок чуть изменил положение — отвел назад правое плечо и наклонил вперед корпус. Как было при столкновении. Какая-то доля секунды, сильный толчок, мелкие стимулы не воспринимаются при наличии доминирующего, это проще простого…

— А потом ты положила браслет мне в карман, — заключил Шерлок.

— Конечно, глупый, — снисходительно согласилась девчонка.

— Тебе не положено разговаривать, заткнись.

Оглянулся на светловолосую девочку. В полиции считали, если пропавший ребенок не найден в течение двенадцати часов, шансы найти его живым падают почти до нуля. Но если эта девочка — жертва какой-то игры, у нее еще есть шансы.

У нее точно есть шансы.

— Думаешь, в тишине легче думать? — из-за спины послышался смех. — Боже, да если бы ты умел думать, давно бы уже все понял.

— Умолкни, — буркнул Шерлок. И прикрыл глаза.

Художница подкинула ему браслет. Факт. Исходная точка. Дальше вилка. А) Она это сделала с целью избавиться от улики. Или Б) с целью заставить его заниматься этим делом.

Кто он для нее — удобный прохожий или тот самый прохожий? Можно отказаться от выбора между А и Б, если остановиться на том, что первая задача — найти эту художницу, но вариант Б придает ситуации контекст и сужает круг поисков: это должен быть кто-то, для кого Шерлок мог бы стать тем самым прохожим…

— Ты что, собираешься над этим думать целую вечность? — Шерлок только дернул плечом: ладно, с тем, что визуализации в Чертогах стали своевольными, он разберется позже. Но девчонка с торбой не унималась: — Боже, да ты смотришь и не видишь. Посмотри же. Посмотри на меня, кудряшка!

Шерлок резко обернулся, намереваясь решительным движением стереть эту чертову картинку, но застыл.

Девчонка протягивала ему руку, выставив вертикально ладонь.

По руке у нее стекала тушь. Или краска, или смола, черт пойми какая консистенция… Подмигнув, девчонка подошла к стене и приложила к ней руку.

Шерлок зажмурился на мгновение, прогоняя все образы, а когда открыл глаза, его белоснежное помещение для размышлений, главный зал Чертогов, испортил черный отпечаток ладони.

* * *

— Жил-был на свете принц, — произнесла Эвр — по правде говоря, это была Сара Аддерли, но глупца Уильяма уже нашли, время Сары подходило к концу, какая жалость, — и губы ее растянулись в улыбке.

Маленькая засранка перестала реветь еще днем и теперь лишь изредка вспоминала, что она, вообще-то, в плену у страшной злой тети, и принималась подвывать, но Эвр привела ее в настоящий рай для малютки из небогатой семьи — вой замолкал, стоило ей обнаружить еще одного плюшевого медведя.

Когда Эвр искала подходящую малышку, интеллект и общую истеричность она учитывала в первую очередь. Дочка седеющего еврея была глуповата и жизнерадостна. С ней не должно было возникнуть особых проблем.

— Он любил принцессу! — изрекла девочка, и Эвр возразила:

— Нет. Он любил сражаться на мечах со своими друзьями, а принцессу не замечал.

Малышке-еврейке повезло: Эвр Холмс не завела бы болтовню про сказочные дворцы, но раз уж сегодня она Сара Аддерли, юная художница в тяжелой депрессии с тремя попытками суицида в анамнезе, и раз уж это она рисует уродливые желтые картины, вяжет кривоногих кукол крючком и в маленькой синей тетрадке ведет дневник, рассказывая о жизни принцессы Сары — так и быть, Эвр тоже умеет.

— Не поняла, — ошарашенно заявила девочка. — Должен любить.

— Не любил.

— Дурак какой-то.

Девочка сидела на полу, скрестив по-турецки ноги, пила какао и в пятый раз переставляла мебель в кукольном домике. Розовые диванчики, кровать с кружевным балдахином, пластмассовый торшер, стулья с ножками тоньше спичек — все эти сокровища не давали покоя ее рукам.

Эвр сидела неподалеку, у стены, и улыбалась. Она прочла много книг для детей и рассказала много сказок — своим психиатрам, которые отчего-то решили, что сказка — лучшая форма терапии. Эвр превратила их в лучшую форму провокации и научилась сочинять особенные сказки — про тех, кто к ней приходил. Они никогда не уходили, не дослушав.

— Целыми днями принц развлекался со своими рыцарями. Они дрались с чудовищами, ездили на охоту…

— А балы были?

— Да. Конечно. Но и там принц не танцевал с принцессой. С балов он сбегал со своим любимым рыцарем, и в саду они дурачились и надували лягушек.

Девочка прыснула.

— Если дворцовый звездочет узнал бы, сколько лягушек надул глупый принц за все это время, оказалось бы, что звезд на небе в два раза меньше, чем получилось у принца лягушачьих шариков. А принцесса все это время скучала в башне. И однажды ей надоело.

— Она нашла другого принца?

— Нет. Ей нужен был этот. Поэтому она завела друзей принца в заколдованный сад, и там ядовитые растения стали их душить.

Пластмассовый торшер выпал из руки девоки и покатился по ковру.

— Принц бегал по дворцу, искал их и не мог найти. Принцесса сказала ему утром: «Я знаю, где твои друзья, поиграй со мной, и я скажу». Он прогнал ее. Тогда она и за обедом сказала ему: «Я знаю, где твои друзья, поиграй со мной, и я скажу». Он снова не стал слушать. Перед сном она снова шепнула: «Я знаю, где твои друзья, поиграй со мной, и я скажу» — но принц и в третий раз не пожелал ее слушать. — Девочка таращилась на нее во все глаза, но Эвр уже смотрела мимо. — Ночью ядовитые растения задушили его друзей, а корни утащили их тела под землю. Больше принц их никогда не видел.

— Это не принцесса, — девочка наконец отмерла и скривила лицо. — Это ведьма!

Эвр кивнула, не глядя на нее.

— Так сказал и король. Однажды ночью принцесса подслушала, как он шепчется с дворцовыми вельможами… Ты не знаешь, что это такое? Это важные люди. Король сказал им, что принцессу нужно заточить в темницу. Тогда принцесса взяла огонь, он был очень голодный и злой, и пустила его погулять по дворцу. Через четыре часа огонь все съел. Но не короля. Король остался жив, и принцессу посадили в темницу.

Девочка насупилась.

— Дурацкая сказка, — но все-таки не смогла не выяснить: — А принц? Он ждал ее и плакал? Или пошел спасти?

— Нет. Он вырос и забыл ее.

Неожиданно устав от игры в слова, Эвр встала и прошлась по комнате. Ступать по мягкому ковру было приятно. В Шерринфорде ковры были другие: почти гладкие и жесткие, а здесь — длинный мягкий ворс почти по щиколотку.

Шерлок забыл. Идиотский трусливый принц. Она заставит его вспомнить.

* * *

Руди Холмс не спал. Приоткрыв кухонное окно, он затягивался тяжелым сигаретным табаком. Почти приконченная пачка, раззявив рот, валялась рядом с красным стационарным телефоном с древним колесом для набора цифр. Жужжать аппарат начинал каждый час, и каждый час Руди снимал трубку, слушал короткий отчет — «сэр, изменений нет, продолжаем работу» — и молча клал обратно.

Без десяти три к нему спустился с верхних этажей кот, улегся рыжей тушей на колени и всадил под коленные чашечки десять отличных острых когтей.

В три дрогнул телефон — только чтобы доложить об очередном «без изменений».

В двенадцать минут четвертого кот поднял голову и утробно мяукнул.

В двенадцать минут четвертого Шерлок Холмс предпринял попытку выбраться из дома.

В двенадцать минут четвертого Руди Холмс не стал его останавливать. Снял красную трубку, прострекотал колесом, и уже в три пятнадцать за племянником было установлено наблюдение.

* * *

«Чувак, — сказал как-то Ричи Кларк. Это был конец сентября, Кларк уже смирился с тем, что на нижней полке шкафа у них в комнате стоит обувная коробка с нелегальными реактивами и что из чашки Шерлока никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя пить, если не хочешь сыграть в русскую рулетку. Но кое-что Кларка все еще изумляло: — Чувак, сколько можно анализировать? Я имею в виду, ты вечно как робот-пришелец, неужели нельзя, типа, иногда попускаться?»

Шерлок тогда смерил его взглядом-для-идиотов. «Интеллектуальные процессы — такой же признак жизнедеятельности, как дыхание или сердцебиение», — надменно выдал он. «Вот оно что», — ответил Кларк.

Шерлок шагал по стремительно светлеющему шоссе и старательно не анализировал. Устремив взгляд вперед, он ничего не видел, топчась на границе с Чертогами; часть мозга различала переходы, знаки и названия улиц, но Шерлок отметал поступающие данные, и разработанный механизм анализа тарахтел вхолостую.

Часы могли бы показывать шестой час, небо уже выцвело до бледно-серого, за верхушками одинаковых прямоугольных домов, насаженных кое-как на окраине, забрезжило желто-розовое холодное солнце.

Он уже полчаса как идет по городу.

Могла бы она, вообще-то, его уже и обнаружить.

Шерлок машинально пнул попавшую под ноги банку из-под колы, поежился, ссутулив плечи, и шмыгнул носом — унявшийся на ночь ветер вернулся и морозил шею.

Неисправный светофор на перекрестке мигал желтым, неповоротливый грузовик гудел, надеясь, видно, все-таки дождаться зеленого. Шерлок остановился на другой стороне улицы, скользнув взглядом по грязным белым полосам на асфальте.

— Надо же, какой ты долгий.

Он чуть повернул голову — она курила, прислонившись к стене. Та же джинсовка, темно-зеленый свитер под ней, волосы перехвачены резинкой у основания шеи.

— Ты не куришь, — негромко сказал Шерлок.

— Правда?

— Правда. Ты почти не затягиваешься и тебе явно не нравится дым. — Водитель грузовика наконец сдался и поехал вперед, в кузове у него что-то загрохотало. Шерлок шагнул к художнице, не вынимая руки из карманов. — У тебя самые распространенные сигареты — те, что чаще всего находятся на уровне глаз на витрине, вероятно, ты не особенно старательно выбирала. И курильщики не держат сигарету так, словно боятся выронить. Кто ты?

Художница, не сводя с него глаз, сделала глубокую затяжку. Дым окутал ее лицо.

— Сара Аддерли, — сказала она, и Шерлок чуть заметно нахмурился, пытаясь вспомнить, слышал ли он хоть раз это имя — известные фамилии, ученые, политики, упоминания в прессе за последние пару месяцев… — но внезапно ощутил невыносимое раздражение. Какого черта листать невидимые страницы газет, если она лжет?

— Ты не Сара Аддерли, — он дернул плечом.

— Разумеется, нет. Но ты задаешь глупые вопросы, я даю идиотские ответы.

— Ты похитила ребенка.

— А теперь озвучиваешь очевидное. Я должна погладить тебя по голове? — Она швырнула недокуренную сигарету на асфальт и, понизив голос до воркующего шепота, медленно, почти неслышно ступая по усыпанному сухими листьями асфальту, обошла Шерлока и остановилась у него за плечом. — Сказать — Умница, Шерлок, — он вдруг почувствовал, что ему не хватает воздуха, и тряхнул головой, — ты такой умница?

Не понимая, что делает, он схватил ее за руку, поднял ладонь к глазам — почти уверенный, что увидит следы чернил, или туши, или чего угодно… Но ладонь была белая. Шерлок выдохнул. Раздосадованно. Непонимающе. Что происходит? Художница медленно переплела его пальцы со своими.

От нее еще пахло табаком, но даже сквозь него пробивался приторно-сладкий аромат. Турецкий рынок. Как вчера в переулке.

— Ты настолько умница, Шерлок, что пытаешься играть на скрипке одной рукой. Ты ведь еще играешь? Ты не мог забросить скрипку. Играешь?

Шерлок, моргнув, невнятно кивнул.

— Хорошо, — успокоилась художница. Сара, Сара, Сара Аддерли, конечно же, никакая не Сара Аддерли, но кто, черт возьми, кто? — Одной рукой не сыграешь, верно? А ты спрятал руку за спину и держишь смычок в зубах… Посмотри, ты даже не можешь решить простую загадку. Ты снова не можешь решить простую загадку. Я ведь уже дала тебе все ответы, но посмотри на себя. Ты как мышь перед змеей.

Голос ее стал требовательным, недовольным. Шерлок попытался отдернуть руку, и она со смешком выпустила его ладонь.

Чтобы снова взять спустя секунду и положить ему в руку две круглые таблетки.

— Возьми.

— Что это? — горло стремительно пересохло.

(— Возьми, — сжатый кулак раскрывается, на ладони — две конфеты в блестящих на солнце голубых фантиках.

— Потом, мне некогда.

— Я принесла это для тебя.

— Потом… Виктор, погоди!

Конфеты летят в траву, их топчут желтые туфельки…)

С диким визгом пронеслась мимо машина «Скорой». Никто из них не шелохнулся.

— Это твоя память, Шерлок.

* * *

«Спустись во тьму», — громыхает под потолком. Как объявление в аэропорту, настойчивое, включенное на повтор на максимальной громкости — спустись во тьму, спустись во тьму спустись во тьму спустись во тьму СПУСТИСЬ…

Удар.

Как толчок из недр земли, восемь баллов по шкале Рихтера.

Шерлок хватается за стену — и рука проходит насквозь.

Удар. Семь.

Стены дрожат, тают, появляются вновь, хлопают двери с сорванными замками, пол в буграх и трещинах. Шерлок слишком часто ходил по этим коридорам, чтобы заплутать, но толчки швыряют его из стороны в сторону, мешая дойти до лестницы.

Удар. Семь.

Наконец-то ступени мелькают под ногами, неровные, сбитые… Кроссовки вдруг промокают — на нижних ступенях вода.

Кроссовки загребают мутную воду, свет моргает и гаснет.

Ниже. Нужно ниже.

Удар, девять, на минус первый уровень Шерлок катится кубарем.

Крышка люка ходит ходуном под слоем мутной воды. Поднимаются к поверхности крупные пузыри.

От нового удара Шерлок падает на колени перед люком, выставив руки.

Спустись во тьму.

Это твоя память, Шерлок.

Спустись.

Сары Аддерли нет.

Она знала его имя.

Он знал ее лицо.

Шерлок протягивает руку — (я умру, если сдвину щеколду, как умер… кто, кто умер?) — щелчок — рев воды, удар, десять — стены ломаются, ломаются, ломаются — мама, кто-то сломал наш дом, его больше нет — слишком много воды, невозможно дышать.

Глубокие воды убьют тебя.

* * *

— Ты не визуализация.

Вокруг нет ничего. Белое полотно направо, налево, вверх, вниз. Пустота. Все, что осталось от его Чертогов.

Эвр качает головой. Это совершенно не имеет значения, но если он потеряет еще и возможность задавать вопросы, не останется ничего, поэтому Шерлок, с трудом ворочая языком, как во сне, спрашивает:

— Тогда как ты здесь?

— Я не здесь. Я кормлю голубей в парке на Эбби-роуд и общаюсь с твоим накачанным наркотиками телом.

— А, — только и может ответить он.

Откровенно говоря, ему все равно.

— Эвр.

— Наконец-то. Как ты вообще посмел забыть?

— Что ты убила моего друга из-за того, что я не смог разгадать твою идиотскую песню? Я бы забыл это снова, если бы мог.

— Ты забыл не это. Ты забыл меня.

С трудом он поворачивает голову. С него все еще стекает вода, его бьет дрожь даже здесь, на невидимом пепелище Чертогов. Эвр сидит на полу, поджав ногу. Просто смешно, господи, что он смог забыть этот ее взгляд.

Так же пристально она смотрела, когда пела про восточный ветер почти неделю напролет.

— Боже, Эвр.

Он мог бы сказать что-то еще — о том кошмарном дне, когда песенка прозвучала впервые, о том, как вечером их мать утешала мать Виктора, о том, как Майкрофт, дрожа, уговаривал Шерлока прекратить делать глупости, когда Шерлок набил рюкзак веревками и сухарями и, рыдая, собирался отправиться на поиски в третьем часу ночи…

Он вытирает мокрое лицо мокрыми ладонями. Холод, которым пропитан оказывается его собственный голос, его удивляет.

— Ты сочинила еще одну песню?

Эвр наклоняет голову набок — что?

— Еще одну песню для еще одного почти мертвого ребенка, Эвр.

— О, теперь ты собираешься меня ненавидеть?

— Я собираюсь найти ребенка.

— Так ищи. — Эвр встает и криво улыбается, глядя на него сверху-вниз. — Ты слишком глуп для песен, я учла ошибку. И дала тебе другую подсказку.

— Ты не дала мне ни одной подсказки! — взрывается Шерлок.

Эвр равнодушно пожимает плечом.

— Не мои проблемы, если ты не можешь и ее увидеть.

Отвернувшись, она уходит. Шерлок почти видит, как мелькает под ее ногами каменная дорога, усыпанная ветками и листьями, и как ветер треплет волосы.

* * *

Пятая чашка кофе и вторые сутки без сна заставили Руди Холмса вспомнить, что ему давно не двадцать. Он даже оставил несколько глотков, с раздражением отставив чашку, когда в висках стало противно стучать.

Левая рука, покоящаяся на телефонной трубке, начала подрагивать, и Руди чертыхнулся. Не столько от подводящего так не вовремя организма, столько от выражения лица племянника. Майкрофт словно пытался смириться с тем, что дядя скончается сейчас у него на глазах.

Руди собрался сказать ему, чтоб перестал себя накручивать, но тут дрогнула трубка, и Руди рывком ее снял.

— Так? — на линии загудел один из наблюдающих, и Руди нахмурился. — Что он делает? Хм. Ясно. Смотрите дальше. Девчонку из виду не выпускать. Нет, пока не трогать.

Если Шерлок не справится, мы слова из нее не вытянем. Упрямством крошка Эвр превосходит всех Холмсов, вместе взятых.

— Новости? — спросил Майкрофт, едва трубка легла на аппарат.

Руди задумчиво кивнул.

— Шерлок нюхает духи.

— Что делает?

— Нюхает духи, — хмыкнул Руди. — Одевайся, Майк. Посмотрим, может, из твоего брата выйдет и впрямь неплохой детектив.

* * *

К тому моменту, как он нашел «AIRE LOEWE 1985», его успело трижды стошнить. Кроме того, шесть раз он выходил подышать, десять раз утыкался носом в банку с кофейными зернами, которую принесла веснушчатая испуганная продавщица. Один раз он эту банку уронил.

Один — задел полку с флаконами плечом, и только спринтерская реакция пожилой продавщицы спасла его от долга в несколько тысяч фунтов стерлингов.

Ну, и дважды его пытались выгнать. Ему пришлось вычерпать до дна запасы природного обаяния и сочинить слезоточивую историю про некую Сьюзи, которой он разбил сердце за три дня до свадьбы, и теперь просто обязан, понимаете, обязан найти тот-самый-аромат, который был на ней в день знакомства, дабы продемонстрировать высшую степень раскаяния. История была дерьмовой, но ему — с ума сойти можно — поверили.

Вдохнув аромат «AIRE LOEWE 1985» — цитрус, персик, жасмин, ладан, мускус и еще куча чистых ароматов, смешанных в адский коктейль, — Шерлок поднял на девушку в веснушках взгляд, и она сразу поняла:

— Это то самое, да? — И когда Шерлок вытер со лба пот, торжествуя и борясь с желанием стошнить еще раз, девушка добавила: — Я так и думала. У вас куртка им и пахнет. Господи, это так романтично, пожалуйста, передайте Сьюзен, что ей очень повезло!

Шерлок уставился на нее, онемев. Черт возьми, она угадала аромат, как только он вошел, а он провел тут чертовы несколько часов?!

Всучив девушке флакон, Шерлок одернул куртку и, буркнув:

— Спасибо, — направился к выходу.

— А духи?! — ошарашенно прокричали ему в спину, но дверь уже хлопнула.

На улице Шерлок на секунду оперся на стену и закрыл глаза.

Он ощущал себя безруким. Эвр могла сколько угодно нести бред про игру на скрипке в одну руку, но по-настоящему беспомощным он стал не когда забыл, что сотворила его, господи, боже, за что, сестра, — а когда воспоминания о ней стоили ему Чертогов.

Он создал их в семь. Выходит, вскорости после Виктора. И вот все, что он выстраивал чертовы десять с лишним лет, погребено под мутной водой.

Сплюнув на землю, Шерлок отлип от стены.

В конце концов, он и без Чертогов не настолько идиот. Aire loewe. Aire. Испанская марка. Воздух.

Эйр. Эйр-стрит.

Оставалось узнать номер дома. Дом девятнадцать, квартира восемьдесят пять? Дом восемьдесят пять, квартира девятнадцать? Сколько вообще домов на этой чертовой улице?

— Мне нужна карта, — Шерлок схватил за руку седого щуплого продавца, со скучающим видом листающего журнал на раскладном стуле. Газетные стойки пошатывались от ветра. Продавец испуганно дернулся и чуть не свалился со стула. Шерлок наклонился ниже. — Карта Лондона, срочно!

Дрожащей рукой старик выхватил со стойки буклет и протянул.

— Спасибо! Сейчас верну. — Шерлок встряхнул карту, и она раскрылась. Нужный квадрат нашелся спустя полминуты. Эйр-стрит, так… Восемьдесят пятого нет, зато есть девятнадцатый, и судя по расположению, это стандартный многоквартирный дом.

А дальше? Квартира восемьдесят пять, этаж восемь, квартира пять, или…

Отшвырнув карту, Шерлок рывком обернулся, намереваясь отыскать остановку и вскочить в ближайший автобус, — и врезался в дядю Руди.

— Ты, конечно, не вызвал полицию? — уточнил тот. Шерлок перевел дыхание, вытер вспотевшее лицо рукавом — он так и не опознал таблетки, которые подсунула ему сестренка, но трясло и лихорадило после них неслабо, — и поднял на дядю уже другой взгляд.

Тяжелый.

Ни разрушенные Чертоги, ни шок, ни последствия интоксикации не мешали Шерлоку свести два и два и понять, кто мог позаботиться об Эвр и как.

Дядя равнодушно ждал.

— Это небезопасно, — процедил наконец Шерлок. Что с дядей не так, он конченый кретин, если ждет, что Шерлок стал бы вызывать полицию, не убедившись, что Эвр и об этом не позаботилась.

— Шерлок, ты… Что с тобой? — Майкрофт шагнул вперед, внезапно отказавшись от роли дядиного припевалы, и странно дернулся, словно собирался взять Шерлока за плечи, но передумал, оставив ему только полный паники взгляд.

Шерлок упрямо отступил и задрал подбородок.

— Спустился во тьму.

* * *

Шерлок ошибся. В девятнадцатом доме по Эйр-роуд, на пятом этаже, в квартире номер двадцать восемь (на двери висела только потемневшая металлическая восьмерка, на месте отсутствующей двойки виднелся характерный след) все было в порядке. Там девочка играла на ковре.

Определенные проблемы у нее все же были — детские руки никак не могли удержать одновременно четыре игрушечные лошади с длинными гривами и золотыми уздечками, одна непременно вываливалась, и изобразить, как четыре лошади скачут в упряжке, у девочки не получалось.

«Мы с Сарой пили какао, а еще она рассказала сказку», — сказала девочка, когда штатный психолог из полиции спросила у нее, как дела и не обошлась ли с ней плохо злая тетя. Полицию все-таки вызвали — когда Шерлок, упрямо первым прорвавшийся в квартиру, осмотрелся и понял, что угрозы нет.

Эвр сидела на подоконнике в детской, где боролась с лошадьми дочка профессора. Когда Шерлок вошел и уставился на нее, задержав дыхание, она зааплодировала и спрыгнула, чтобы поцеловать его в щеку.

Он увернулся и вышел, не оглядываясь.

— Она хотела не убить девочку, Шерлок. Она хотела тебя, — устало сказал Майкрофт.

Через окна кафе, расположенного через улицу от дома номер девятнадцать, рев полицейских сирен доносился не так уж сильно, но Шерлок все равно мечтал о берушах.

Чашка кофе перед ним остывала, а он сподобился только дотянуться до сахарницы и превратить капучино в кофейный сироп. Интуиция подсказывала, что глюкоза — именно то, что нужно отходящему от воздействия организму, но на то, чтобы элементарно поднести чашку ко рту, сил не находилось.

Майкрофт к своему чаю тоже не притронулся — он крайне старательно размешивал сахар миниатюрной ложечкой, не касаясь стенок, последние минут десять.

— Как и в тот раз, — ложечка звякнула о стенку, и Майкрофт, нахмурившись, ее отложил. — Повезло, что на сей раз она зашла не так далеко.

Шерлок посмотрел на него исподлобья, затем только дернул плечом.

Он сам не мог понять, хочет об этом говорить или нет.

— Пей свой кофе, Шерлок. — Майкрофт, достав, как по заказу, надоедливый тон «я-лучше-знаю-как-надо», выпрямился и подал пример, отхлебнув из чашки. — Тебе сейчас нужна глюкоза.

Этот кошмарный тон подействовал, как иголка в задницу, и Шерлок заерзал и насупился.

— Отвали. Эта дрянь все равно полностью выйдет не раньше чем через сутки. Не знаю, чем она меня накачала, на опиаты не похоже, наверное, какая-то синтетика...

— Шерлок, ради бога!

Майкрофт провел ладонью по лицу — подрагивающей ладонью, черт, — и Шерлок с непонятным чувством понял, что не он один сейчас отходит от шока. Майкрофт что, серьезно беспокоился, сидя под крылышком дяди Руди?

— О чем ты вообще думал, когда брал у Эвр из рук… Да хоть что-то!

— Мне надо было вспомнить, — пожал плечом Шерлок и все-таки сделал глоток. Тошнота накатила сильным приступом, и несколько секунд Шерлок вяло размышлял, метнуться ему к двери с табличкой «WC» или все равно не успеет, но затем мутнота так же резко отступила. Поморщившись, он признался: — Мои Чертоги сломались.

— Чертоги не могут сломаться, не говори ерунды.

— Сломались, — упрямо повторил Шерлок, сердито глянув на брата, и шумно отхлебнул снова. Взгляд Майкрофта смягчился.

— Шерлок, это просто глупо. Это не кукольный домик, на который можно наступить.

Шерлок сердито фыркнул и отвернулся. Да, брат, это не кукольный домик. Это домик с подвалом, наполненным мутной вонючей жижей, и если только ты решишь сунуться туда, тебе конец. Облизнув губы, Шерлок неожиданно заговорил снова:

— Она все это время была там, Майкрофт. Эвр, там, в моих Чертогах. Оставляла следы. Как в сказке про трех медведей. Но я стал ее замечать, только когда…

— Стал принимать наркотики, — прохладно закончил за него Майкрофт, и Шерлок, почуяв готовые обрушиться на него упреки, успел мысленно взъерепениться и пожалеть, что вообще завел эту тему, но Майкрофт его удивил. Качнул головой и негромко заметил: — Что ж, это, полагаю, понятно. Все это время ты контролировал неприятные воспоминания. Держал так далеко, как возможно, но ослабляющие контроль вещества ослабили и защиту.

Несколько минут они молчали. К дому через дорогу подъехала еще одна машина — машина Вайнштейна, и он наконец-то смог, выскочив на улицу, упасть на колени перед дочерью и заключить ее в объятия.

— Счастливая семейная история, — негромко прокомментировал Майкрофт, и Шерлок, помедлив, через силу спросил:

— Майкрофт. Мама с папой думают, она умерла?

— Да. Уже почти десять лет.

— Где она была все это время?

Майкрофт снова взялся за ложечку, машинально звякнул о стенку чашки, нахмурился и положил руки на стол ладонями вниз. Словно время от времени в его голове кто-то бил в гонг, и эхо удара превращалось в напоминание — «самоконтроль»!

— Далеко, братец, — ровно произнес он. — Под присмотром дяди Руди. В заведении… С особым охранным режимом.

Шерлок упрямо мотнул головой — не на слова Майкрофта, а на свое непонимание. Эвр сидела на окне и ждала его — и не могла не понимать, что Шерлок явится не один и стоит ей попасться на глаза дяди Руди, ее вернут туда, откуда она сбежала. В заведение с особым охранным режимом.

— Не понимаю, — пробормотал он. — Почему она не ушла?

— Эвр?

Шерлок хмуро кивнул.

— Огорчу тебя, братец. Понятия не имею. — Майкрофт слабо улыбнулся — такой простой и беззащитной улыбки Шерлок не помнил у него с невозможно давних пор. — Могу только предположить, что она еще не решила, что дальше делать. Судя по всему, она задалась целью заставить тебя вспомнить ее, и ей это удалось. Возможно, вторую цель она пока не поставила.

Звучало не очень достоверно, но Шерлок, смирившись, кивнул. Тошнота прошла, но голова начинала болеть невыносимо, и каждая мысль, хоть на долю процента имеющая отношение к Эвр, вворачивалась в черепную коробку раскаленным гвоздем.

К Эвр имели отношение все чертовы мысли.

— Или... — неожиданно продолжил Майкрофт с ироничной задумчивостью, и Шерлок сразу угадал, что ему не понравится, что брат скажет дальше. — Или она решила, что, раз уж ей удался один побег, то без особых проблем удастся и второй. А с ним третий и четвертый.

Шерлок встретился с ним взглядом, и одновременно они уткнулись в чашки.

Потому что оба догадывались — так и есть.